Я буду ждать на темной стороне. Книга 4. Глава 6

С того момента многое изменилось. Даже сам воздух стал каким-то другим. Везде чувствовалась тревога. От неё невозможно было скрыться. Ею казалось была пронизана даже сама атмосфера.

Военный конфликт застал Евангелину в квартире Лисова, куда она решила заглянуть, испугавшись его длительного молчания, которое выражалось в том, что он долго не отвечал на её звонки. А когда узнала от Новаковского об инциденте в ночном клубе, снедаемая дурным предчувствием, выдвинулась к Лисову домой, не надеясь почему-то застать его в живых. Вот только все сложилось совсем не так, как она себе это представляла. 

Лисов оказался дома, но, несмотря на перенесенную утрату, отнюдь не выглядел удрученным. Он немного выпил, но не походил на человека, который начинал квасить в таких случаях из-за собственного горя. До её вторжения он судорожно над чем-то размышлял. И не до конца владея ситуацией, Евангелина была удивлена, с каким энтузиазмом он воспринял её визит.

Кажется, он не надеялся её увидеть, а тут такое!

В итоге все закончилось тем, что придя выразить ему свое соболезнование, она оказалась в его постели, где позже уступив его ласкам, провела в обществе этого парня бессонную ночь. Угомонились они лишь ближе к рассвету, ненадолго уснув и проснувшись от далеких глухих звуков, подозрительно похожих на взрывы.

С того дня их привычный ритм жизни изменился. И не спеша поддаваться панике подобно остальным жителям, справившись с охватывающей его тревогой, Лисов принял решение остаться в городе и проследить за тем, чтобы в момент его отсутствия дядюшка Лисович не прибрал к рукам холдинг, куда сам он никак не мог попасть из-за его интриг.

Теперь же, когда большинство сотрудников разбежалось кто куда, а сама охрана больше не могла его задержать у входа в офис, он мог беспрепятственно проникнуть в свой кабинет и уничтожить документы, которые ни в коем случае не должны были попасть в руки его лукавого родственника.

Такие мысли снедали его в то утро. Евангелина же в это время не находила себе места, не зная, как ей следовало поступить: то ли остаться в городе, то ли бросив все, включая своих приятельниц, отца и любовника, последовать примеру одногруппниц, и тоже уехать куда глаза глядят, рискуя больше не вернуться назад.

Одно дело, если бы она ехала не сама, тогда бы не было всех этих проблем с переездом и устройством быта на новом месте. Но поскольку Лисов отказывался покидать город, потому что не собирался задаром отдавать родственнику холдингу, слабо представляя себе свое путешествие в забитом пассажирами эвакуационном поезде, попасть в который было почти невозможно, пребывая весь день словно в каком-то тумане, Евангелина долго не могла собраться с мыслями, чтобы принять одно-единственное непоколебимое решение. 

Лисов, конечно же, советовал её уехать, набрав по минимуму вещей, но принадлежа к разряду людей, которым сложно было покинуть насиженное место даже если ситуация обострялась до невозможности, мечась по дому, Евангелина то собирала чемодан, то снова его разбирала, не в состоянии определиться с выбором, и решить наконец для себя самой, нужна ли ей была эта поездка, или нет.

Особенно сейчас, когда все трассы были забиты машинами, а жить в неудобных условиях, проводя по несколько дней в дороге, ночуя прямо под открытым небом, она не могла, не в состоянии вынести кочевые условия, без нормального душа, питания и отдыха.

Возможно за это время она сильно расслабилась, стараясь избегать всяких трудностей. И привыкнув во всем искать легкий путь, переживать все то, с чем сталкивались беженцы в дороге, ей не хотелось. Это было совсем не для неё. Чего нельзя было, к примеру, сказать о родственниках Новаковского, привыкших довольствоваться малым.

Как выяснилось позже, те оказались в первых рядах беженцев, сумев каким-то образом протиснуться на вокзал и даже занять вполне нормальные места в эвакуационном поезде, хотя их район вообще не пострадал, и за все это время туда ни разу не прилетало.

Все мысли не давали ей покоя до такой степени, что будучи поглощена планированием своей дальнейшей жизни, без Лисова, она не сразу обратила внимание, когда именно он покинул квартиру, попрощавшись с ней так, будто им было суждено встретиться снова. Не через месяц, не через год, а уже сегодня вечером. По крайне мере, так подсказывало ей внутреннее чутье, а оно её ещё ни разу не подводило.

Одеваясь, она только успела расслышать звук поворачиваемого ключа в замочной скважине, а перед этим пару брошенный ей смутных пожеланий Лисова, в чей смысл она даже не собиралась вникать, рассеянно упаковывая вещи. Евангелина понимала, что он уехал решить какие-то дела. Но в чем именно заключалась их суть, и почему ему вдруг понадобилось заняться ими конкретно сейчас, когда им надо было залечь на дно и переждать непростой период в укрытии, в это она вникнуть так не успела, все больше склоняясь к мысли, что ей следует остаться и никуда не ехать.

А сама в это время по-прежнему продолжая против воли собирать чемодан, мониторя по телефону кратчайший путь до вокзала, будто специально оттягивая с посещением места, где рисковала оказаться в центре давки. 

Впрочем, нельзя было сказать, что и сам Лисов четко осознавал, что собирался он предпринять, выдвигаясь в сторону холдинга. Потому что раздумывать над воплощением плана — это одно, а пытаться реализовать его на практике — совсем другое. 

Ехать за город, на территорию холдинга, находившегося чересчур близко от объекта, где недавно произошел прилет, было чистым безумием. Но уверенный, что ничего страшного с ним не случится, он не собирался отменять свои планы, с самого начала недооценив опасность нынешнего положения.

В безопасности Евангелины он не сомневался. Во всяком случае она пообещала ему отправиться на вокзал, а это значило, что когда пробравшись в собственный офис, он покончит со всеми делами, и вернется обратно, она будет уже далеко и ему не придется за неё беспокоиться.

Было бы лучше, конечно, если бы он лично завез её на вокзал, но когда он покидал квартиру, она была ещё не готова выдвигаться в путь, собирая вещи. Во всяком случае он пообещал ей перезвонить, когда разберется с документами в пустовавшем офисе. 
Впрочем, довольно скоро его планам было суждено поменяться, причем самым кардинальным образом. Выехав за пределы квартала, он тут же уткнулся в огромную очередь напротив ближайшей заправки. Хорошо, что у него был электромобиль, а значит не было нужды терять время  на подобное занятие.

Скользнув мельком взглядом по очереди из авто, он ещё раз поблагодарил Провидение за то, что взял машину с другим двигателем. И только сейчас осознав, как сильно ему повезло, поехал дальше, через пару минут забыв об этом инциденте, пока его не угораздило уткнуться в ещё одну очередь, растянувшейся на несколько километров. На этот раз уже непосредственно при выезде из города.

Последний закрывали на оборону, устанавливая вдоль усеянного металлическими «ежами» шоссе блокпосты.

«Вот и приехали…», — выругался Артем, притормаживая перед препятствием. 

Он опоздал… Чтобы выехать из города, ему надо было спохватиться ещё утром. Теперь ему оставалось только одно: либо сидеть здесь до упора, либо вернуться назад. И принадлежа к числу тех молодых людей, кто вряд ли будет часами стоять в очередях, дожидаясь пропуска, неожиданно развернувшись, он выехал на встречную, и, добавив скорость, умчался прочь, огибая немногочисленное количество машин на своем пути.

***

Добравшись после недолгих колебаний до вокзала, куда отказывались идти её ноги, и смешавшись с толпой, Евангелина битый час не могла попасть на поезд, не говоря о том, чтобы занять в вагоне подобающее место и затащить туда багаж.

Народ напирал буквально со всех сторон, разводя суету на ровном месте. А у неё элементарно не хватало ни физических сил, ни духу ринуться к своей цели напрямик, расталкивая все и всех на своем пути, как это делали остальные.

Поддавшись всеобщему импульсу, она прибежала сюда, намереваясь спастись от опасности, но здесь было не лучше. И рискуя оказаться затянутой под поезд по причине собственной нерасторопности, Евангелина не совсем понимала, зачем здесь находится, несколько раз порываясь все бросить и уйти прочь. А как все сложится потом, когда закончатся эвакуационные поезда и железнодорожные пути будут перекрыты, её волновало это меньше всего.

Главным для неё было покончить со всеми неудобствами. Но подсознательно чувствуя, что это было только началом её путешествия в таких вот сумбурных условиях, (причем неизвестно было, станет ли ей впоследствии легче), чем больше она раздумывала о своих дальнейших перспективах, тем сильнее тянуло её назад. Туда, где она возможно нарывалась на гораздо большую опасность, чем могла себе представить в случае затягивания военного конфликта.

Ничего не подозревая, она словно извне искала подтверждение правильности своих действий или малейшей подсказки того, как ей следовало поступить: уехать, либо бросив все, вернуться назад, в частности, к отцу, на тот случай, если Лисову будет не до неё.

Так, раздумывая обо всем этом и разрабатывая в уме детали одного плана за другим, она не заметила, как её подхватило потоком беженцев и не в состоянии сопротивляться бурному течению людей, вскоре оказалась прибитой к двери какого-то мало пока забитого вагона, стараясь не выпустить из рук собранный наспех багаж.

Если бы она простояла в этой части перрона чуть подольше, то непременно столкнулась бы с Феклой и её родными, которые рыскали поблизости, пробивая путь сквозь толпу собственным дедом. Они разминулись буквально в нескольких метрах друг от друга.

Евангелина не совсем понимала, куда едет и зачем, бросая все. Жаль, что это понимание пришло к ней слишком поздно. Когда она находилась уже внутри вагона, не имея возможности выбраться наружу. В конечном итоге, чтобы добраться до выхода, ей пришлось бы переворошить на своем пути немало пассажиров, определившихся, в отличие от неё, со своим выбором.

Понимание непоправимого шага накрыло ею с ещё более ожесточенной силой, когда поезд тронулся. Только тогда к ней пришло понимание, что она совершает ошибку и ей следовало остаться. Почему она так тогда решила, ей это было невдомек. Но интуиция врать не могла. И не до конца отдавая отчет собственным мыслям и действиям, моментально опомнившись, она бросилась в тамбур, расталкивая всех на своем пути как ненужную преграду.

На её плече была только сумочка с документами и телефон. Судьба остального багажа её уже мало интересовала. Как будто ей было все равно, что с ним случится в дальнейшем, пусть и в собранного наскоро узелке было немало таких вещей, о чьей утрате она впоследствии пожалеет, но уныние это будет длиться недолго. Ведь материальное в отличие от внутреннего равновесия восстанавливается гораздо быстрее.

Поезд ещё не успел набрать приличную скорость, в противном случае обстоятельства не позволили бы ей совершить очередную глупость. Когда воспользовавшись возникшей в тамбуре суматохой, она рывком открыла двери и спрыгнула со ступенек на платформу, слегка подвернув ногу.

Не удержав равновесие, Евангелина упала на бетонную поверхность, ударившись об неё коленями и подбородком. Хорошо, что накануне она умудрилась надеть брюки, благодаря чему кожа на коленках оказалась не сильно сбитой. Чего нельзя, к примеру, было сказать о её ладонях, которыми пришлось тормозить. 

Сдержав выступившие на её глазах слезы от охватившей её физической боли, Евангелина выпрямилась, и, бросив взгляд сквозь мутную пелену на удалявшийся эвакуационный поезд, уносивший последний её шанс на спасение, позволила себе впервые за все это время вздохнуть полной грудью, чуть не задохнувшись от пыли, поднятой в воздух из-за былого топота беженцев.

Как бы там ни было на самом деле, а свой выбор она уже сделала. Так что если в процессе обороны города ей на голову упадет ракета, винить кроме себя самой, ей будет некого.

Теперь у неё была только одна цель. Встряхнуться и отправиться домой. Вернее в то место, которое до поры до времени ещё можно было считать своим домом. Как знать, возможно она совершила глупость. И если события будут развиваться не по самому хорошему сценарию, ей все равно придется покинуть эти места, хотела она этого или нет, чтобы не подставлять под удар близких.

Увы, даже если все было так, и именно такое будущее ожидало её впереди, повернуть время вспять было уже невозможно. И продолжая внутренне цепляться за мысль, что все ещё может обойтись, поднявшись с колен, Евангелина устремилась прочь с вокзала, прижимая к себе сумку, словно там хранился драгоценный клад, который в любую минуту могли у неё отобрать.

Будь на ней туфли с гораздо более высоким каблуком, во время прыжка с подножки тамбура на землю она бы сильнее подвернула ногу. И тогда возвращение домой превратилось бы для неё в сущую пытку. А так ей ещё повезло, пусть и полученные во время падения царапины на ладонях доставляли ей немалый дискомфорт.

В конце концов, спустя время она могла о них и вовсе забыть, в отличие от сумбурности мыслей и тайного сожаления, не оставлявшего её в покое даже после того, как территория вокзала оказалась давно позади. Однозначно, ей было жаль оставленного в поезде багажа. Но если бы у неё вновь возникла возможность оказаться рядом с ним и позволить поезду увезти её за пределы этой территории, следуя в незнакомые места, она вряд ли бы поддалась этому порыву, удивляясь собственному бесстрашию, либо не до конца осознавая всю соль ситуации, связанной с обороной города. Что было неудивительно, ведь ранее её никогда ещё не приходилось жить в подобных условиях.

У неё ещё не было подобного опыта. Да и откуда ей было знать, что происходило в таких случаях на подвергавшихся внешней опасности территориях?!

Так, находясь под сенью спасительного неведения, Евангелина шла вперед, нигде больше не останавливаясь. И чудом избежав столкновения с Феклой и Дорофееем, шла в сторону остановки, надеясь уехать отсюда общественным транспортом, что походило на чудо.

В противном случае ей придется мерить столь длительные расстояния пешком, что её не сильно удручало, если бы не тяжесть в ногах из-за не совсем удобной обуви. Она была бы только рада, если бы в подобный момент рядом оказался кто-то из знакомых на авто, либо тот же Лисов, чье несносное поведение она была готова потерпеть из-за возможности прокатиться на машине в более комфортных условиях, нежели тратить время на пешую прогулку, после которой у неё потом полдня гудели ноги. В который раз она обещала себе избавиться от каблуков и перейти на более простую обувь в виде тех же балеток или кроссовок, которым отдавали предпочтение большинство её одногруппниц, вот только все эти её желания почему-то так и оставались на уровне желаний.      

— Нет, ты точно сумасшедшая! По-другому я твой поступок объяснить не могу, — схватив Евангелину за плечи, Лисов хорошенько её встряхнул, тщетно пытаясь достучаться до её сознания. — Я же просил тебя покинуть город, а ты что натворила? Почему ты здесь?

Простившись с ней ещё с утра, он был немало удивлен, когда не надеясь с ней больше увидеться, по возвращению обратно он обнаружил ей в своей квартире. Евангелина смотрела на него умоляющим взором, заранее приготовившись к встречному потоку вопросов. Она была готова объяснить ему, почему вынуждена была вернуться назад, потеряв на вокзале свой багаж, который вряд ли когда-нибудь попадется ей в руки. Да, она сглупила, но для этого у неё были свои причины.   

— Я не смогла, — кивнула она, перехватывая его пронизывающий взгляд, и тут же отворачиваясь.

— Но почему? — вопрошал её Артем, тщетно пытаясь добиться от неё внятного ответа.

Евангелина неопределенно пожала плечами в ответ:

— Не знаю. Просто поняла, что не смогу находиться так далеко от отца и от…

Она хотела добавить слово «тебя», но вовремя прикусив язык, чтобы любовник не возомнил о себе невесть что, пресекла на корню искренний порыв. Лисов тем временем продолжал смотреть на неё так, будто она совершила что-то ужасное, втягивая в это опасное предприятие и его самого.
 
Все произошло спонтанно и именно так, как хотела она меньше всего. Но требуя от неё сейчас невозможного, а именно рассказать ему вкратце, почему она поступила именно таким образом, Артем снова и снова натыкался на глухую стену с её стороны, понимая, что его пассия не была обязана делиться с ними своими мыслями, если не видела в том смысла.

— Думаешь, здесь, под ракетами, тебе будет лучше? — вопрошал он, до боли сжимая ей плечи, а в глубине души радуясь, что все сложилось именно так, а не иначе, что в столь опасный период его жизни она будет рядом.

В конце концов, он боялся её потерять, расстаться с ней, пусть и совсем по другим причинам.  Но на фоне мучивших его нынче мыслей, её поступок выглядел теперь как сущее безумие. По-другому назвать его было нельзя. Так думал он, любуясь её побледневшим лицом и отражавшейся в глазах тревоги, придававшей её облику особый шарм, который оставался совершенно незаметным в мирное время. Впрочем, у самой Евангелины был сейчас такой вид, будто раз и навсегда закрыв для себя тему с эвакуацией, она была готова обсуждать с ним что угодно, только не сегодняшнее времяпровождение на вокзале, которое закончилось для неё в итоге ничем.   

— Мне все равно, — отчеканила она, вырываясь из его рук, как только он ослабил хватку, чтобы её выслушать. — Я больше никуда не поеду. Это решено.

Внимая её словам, Лисов с трудом удержался от того, чтобы не отчитать её как следует за проявленное безрассудство. Ему бросились в глаза царапины на её ладонях, но он ничего не сказал по этому поводу. Казалось она сама не знала, чего хотела, руководствуясь в своих поступках случайными импульсами, а не разумом. Что было простительно, если речь шла о женщине, и совершенно недопустимо, если так поступал недальновидный мужчина. Тем более от кого-кого, но от такой продуманной и рациональной девушки, какой всегда казалась ему Евангелина, он ожидал чего-то подобного меньше всего.

Подобный поступок в который раз открыл ему глаза на её истинную натуру, показывая то, как, в сущности, мало он о ней знал, в самом начале недооценив её рвения в плане совершения запредельных поступков.

Он хотел её обезопасить, а оно вон как все обернулось... Да, здесь может произойти все, что угодно, но она почему-то решила выбрать именно такой путь! Впрочем, как знать, может все обойдется, и враг не зайдет так далеко.

Слегка утихомирившись, Лисов как будто смирился с её решением. В любом случае он постарается что-нибудь придумать. И сбежать с ней из города вдвоем, если совсем станет худо. Рискуя, правда, попасть под обстрел, либо наехать по «счастливой» случайности на закопанную в грунтовой дороге мину.

Артем был удивлен её возвращению, но особого недовольства по этому поводу выказывать не стал. Обстановка могла поменяться десять раз. И как знать, возможно им не придется никуда бежать, и все обойдется. По крайней мере, ему хотелось в этом верить.

Сам же он принадлежал к числу тех людей, кто будет до последнего сидеть на месте, даже если эвакуация будет объявлена на самом высшем уровне. Он не понимал, как можно было бросить все, свой дом, где ты вырос, и, сорвавшись с места, уехать в неизвестность. В этом плане они с Евангелиной мыслили почти одинаково, будучи невероятно привязаны к месту жительства.

Подобные решения всегда давались ему непросто. И всякий раз раздумывая над тем, как поступит он сам, если осада города станет очевидной, парень не раз ловил себя на мысли, что скорее будет действовать по наитию, так как никакого плана на этот счет у него не было.

Так, немало обдумав в тот день, им пришлось остаться в его квартире, наблюдая за происходящим с высоты двадцать пятого этажа со смутной надеждой, что беда пройдет мимо них и выпущенный снаряд не зацепит их высотку.

Книга 4. Глава 7

http://proza.ru/2023/11/25/852