Спасение беглянки

 
***
Жаркое турецкое солнце клонилось к горизонту. По оживлённому шоссе, что ведёт от Измира к побережью Эгейского моря, тяжело катился массивный чёрный джип, зловеще поблёскивая тонированными стёклами. Сидящий за рулём черноволосый мужчина, на вид лет пятидесяти, в мятой футболке грязно-синего цвета выглядел уставшим. Из-за высокого роста он почти касался затылком потолка салона. Его сосед был намного моложе и гораздо более ухоженным: рубашка поражала свежестью и выглядела так, словно только из-под утюга, а к русым волосам, остриженным под «ёжик», как будто ещё минуту назад прикасались ладони парикмахера, едва смазанные гелем. Парень источал аромат хорошего парфюма…
– Feribotta m; ? – обратился он к водителю.
– Karayolunda biz gidece;iz , – ответил тот, – feribotta bir s;r; insan olacak .
Сосед молча кивнул.
На заднем сиденье авто полулежали две молодые особы, уставшие и голодные. Несчастные были прикованы друг к другу наручниками, а запястье одной из них – к дверце машины.  Девушек везли уже несколько часов в неизвестном для них направлении. Из окна автомобиля, с правой стороны, они могли видеть причал и паром, на борт которого заезжал и выстраивался ровными рядами автотранспорт различного назначения. Небо казалось удивительно синим – даже сквозь тонированные стёкла, а морская гладь с лёгкой пенистой рябью весело искрилась на солнце. Совсем низко над берегом кружились крикливые чайки.
– Нин, не тяни руку… больно, – тихо попросила Александра.
– И мне, – простонала Нина.
Мужчина, тот, что помоложе, оглянулся, и обе примолки, как по команде.
Саша смотрела на удаляющихся белокрылых птиц с безысходной тоской и завистью…

ГЛАВА 1

Они вылетали в Москву утренним рейсом: Юрия Петровича Михальцова, полковника милиции, ждали на службе, а Надежда спешила в столицу по своим партийным делам.
– Ну, давайте присядем перед дорожкой, – предложила сонная Лапочка-дочка и опустилась на банкетку в прихожей, кутаясь в халат.
– Присядем, – согласился Юрий, оседлав чемодан, – обычаев нарушать нельзя!
Надежда пристроилась рядом с дочерью.
– А где наша красавица? – спросила она.
– Да вон, в кресле лежит, – ответила Алёнка, – не выспалась она...
– Кисонька моя, иди сюда, – позвала хозяйка, но Прелестница-кошка грациозно спрыгнула с места, взмахнула пушистым хвостом, окинула собравшихся выразительным надменным взглядом голубых глаз и удалилась. Чемоданы в прихожей и церемония проводов, видимо, ассоциировались в её сознании с предстоящим отсутствием кого-то из любимых хозяек и особого восторга не вызывали.
– А наша прелестница так всегда, – засмеялась Лапочка-дочка, – думает, что, если она не выйдет провожать, то никто и не уедет!
– Логично!  – оценил полковник. – Какой умный у вас зверь!
– Ну, в добрый час! С Богом! – сказала Надежда, поднимаясь с банкетки.
– Счастливого вам пути! Мама, а ты послезавтра утром возвращаешься? – уточнила Алёнка.
– Утром, – подтвердила Надежда, целуя дочку в румяную щёчку, – пока, ребёнок! Хорошо себя веди. Кошку кормить не забывай!
– Мама, ну ты всегда одно и то же говоришь! Не забуду! – возмутилась Алёнка. – Что, я – маленькая?
– Ребёнок, маму надо слушаться! – назидательно произнёс полковник, обняв Надежду, а в глазах его блестели смешливые искорки.
– Её попробуй не послушайся, – улыбнулась Лапочка-дочка.
…За чашкой кофе в терминале аэропорта Юрий и Надежда вели тихую беседу.
– Надюша, а когда ты окончательно ко мне в Москву переберёшься? – спросил он. – Да и… узаконить отношения уже не помешало бы.
– Юра, знаешь, ведь… мне нужно закончить дела, – уклончиво ответила она. – Окончательно – не раньше, чем через… полгодика… может быть – годик. Ты же понимаешь...
– Миленькая, а ты ничего не забыла? – спросил он с укором. – Дела…
– Что?.. Вот… «Русский центр» проводит празднование Троицы… «Зелёные святки»… Надо поприсутствовать.  Потом – защита диссертации, а там ещё так много работы! Ну, и партийные… тоже…
– А ты вообще замуж за меня когда собираешься? – в его взгляде читались сомнение и тихая грусть… и что-то ещё, чего Надежда пока не могла определить.
– Юра, ну… разве ты не хочешь, чтобы я стала кандидатом наук?
– Я хочу, чтобы ты стала моей женой! Всё остальное для меня не имеет значения.
– Но для меня-то это важно! А женой твоей я стану…
– Когда?
– Когда позовёшь!
– Так позвал уже, – напомнил он. – Ладно?
– Значит, выйду. Я же согласилась!
– Как это ты говоришь: «Ну, не знаю, не знаю…»
– А кто сказал, что если любишь, то надо доверять? – спросила Надя.
– Кто-то очень мудрый, – как-то отстранённо ответил он.
– Но ведь мы же с ним согласны? Ладно? – примирительно произнесла Надежда, употребив его обычное вопросительное «ладно?» там, где его быть не должно, и сама этому удивилась.
– Ладно, – улыбнулся он и посмотрел на неё совсем как прежде – с нежностью, – но жизненные ситуации… разные бывают. Посмотрим!
– Ну, значит… «посмотрим», – подвела итог она в том же тоне, – тем более что ситуации «разные бывают».
За всё время полёта они не вернулись к этой теме. Недосказанность и неопределённость давили и создавали напряжение.
В аэропорту Юрия ждала машина с водителем. Надежду подвезли до станции метро «Электрозаводская» – до штаба, где предстояло сдавать подписные листы. Простились более чем сухо. Да и какие нежности могут быть при водителе?
«Ну вот, – подумала Надя, – я всё испортила! И что теперь делать?»

***
Джип остановился около придорожного кафе. Мужчина, что помоложе, с причёской «ёжик», погрозив девушкам пальцем, улыбнулся и вышел из машины.
– Разулыбался, смотри-ка! – заметила Саша. – Как вполне нормальный мужик. Сволочь!
– Слушай, как тебя, верзила, отстегни, а? – обратилась Нина к водителю, на ходу давая ему прозвище. – Рука затекла, сейчас отвалится! И мозоли уже от наручников… кровавые.
– Я «гаспадын»! – спокойно сказал он.
– Господин! Смотри-ка! Умора! – устало усмехнулась Александра. – Верзила и есть… Правда, отстегни хотя бы. Сил больше нет, – поддержала она подругу по несчастью, потянув в его сторону скованную стальным браслетом руку.
– Ай, Сашка! – Лицо Нины сморщилось от боли.
– Ой, извини! Мне и самой больно…
Водитель лишь непонимающе вертел головой.
– Ну, пожалуйста… господин, – со слезами на глазах взмолилась Нина.
«Господин» повернулся, окинул девушек сердитым взглядом.
– Ладно, молчим мы, молчим, – пробормотала она, испуганно втягивая голову в плечи, как будто опасалась удара.
– Да что мы просим его!? Бесполезно! Как будто не знаешь этих… «господ»! Отвлекись лучше, подумай о чём-нибудь хорошем, – отчаявшись, посоветовала Александра. – Может быть, он нас вообще не понимает.
«Ёжик» вернулся с двумя бутылками воды, одну из которых протянул водителю, другую бросил на колени Саше. Путь продолжался.
Александра попыталась отвлечься от всего этого кошмара, подумать о чём-нибудь приятном, хотя... что хорошего может прийти в голову в такой ситуации?

…Вспомнилось, как три года назад прилетела в Стамбул на каникулы – счастливая, наивная, полная надежд. В аэропорту девушку встретил Дениз – парень, с которым она случайно познакомилась через Интернет и несколько месяцев переписывалась. Как вышло, что за какие-то полгода заочного знакомства он стал для неё главным человеком – и сама не понимала. А тогда – жила в ожидании электронных писем и смс-сообщений. Для общения были задействованы и более современные средства связи: подружка, которая в этих вещах хорошо разбиралась, снабдила Сашин компьютер, купленный «в рассрочку» у одного из старшекурсников, всеми необходимыми программами. На фото Дениз выглядел красавцем, а «живая картинка» во время сеансов связи через сеть позволяла увидеть его взгляд, мимику, манеру держаться, и всё это казалось девушке безукоризненным. Молодой турок неплохо владел русским языком, обладал весёлым нравом и чувством юмора. О себе говорил мало, что создавало вокруг его облика ореол загадочности. Однажды, к слову, парень обмолвился, что почти каждая турчанка владеет искусством восточного танца.
– Это красит любую женщину, – заметил он.
«А я чем хуже?» – подумала Александра и два месяца занималась «танцем живота» в ближайшем дворце культуры.
Сдав летнюю сессию, приняла приглашение молодого человека приехать к нему «недельки на две».
Девушка очень удивилась, когда ей поступил неожиданный звонок с незнакомого номера и мужской голос произнёс:
– Здравствуйте, Александра! Это Вадим, друг Дениза. Он попросил меня помочь вам с билетом...
Теперь Саша ругала себя за легковерие, а тогда – буквально летала от радости. Однокурсницы и подруги по общежитию с ума сходили от зависти: такой жених…  Правда, сама она женихом его вовсе не считала, несмотря на уверения Дениза в любви «с первого взгляда и слова». Хотя… он ей очень нравился.
И впечатлённая девушка отправилась в гости – на две недели, как она предполагала.
Увидев встречавшего её красавца, Саша окончательно потеряла рассудок. Высокий, галантный, с ослепительной улыбкой – даже лучше, чем на фотографиях! Словно принц из сказки!
 «Дениз» значит «море», – говорил он. Как она узнала позже, характер восточного «принца» и в самом деле был похож на море: настроение его менялось так же стихийно и стремительно.
Парень снял для гостьи небольшой номер в уютном отеле, показывал достопримечательности Стамбула, два дня водил по ресторанам. Был вежливым, внимательным. Не настаивал на близости. Когда это всё-таки произошло – после бурных признаний, жарких поцелуев и уверений в серьёзности намерений – Дениз, казалось, очень смутился, поняв, что стал её первым мужчиной.
Неожиданно, сославшись на материальные затруднения, предложил переехать в другой отель – попроще. Александра ничего не заподозрила. Но когда она выразила естественное для невесты желание познакомиться с его родителями, то получила звонкую пощёчину.
– Я не выношу женских упрёков! – заявил он остолбеневшей от неожиданности и обиды девушке, хотя Саша и не собиралась его упрекать. – Не надо быть настойчивой!
Её слёзы на парня не подействовали. Она поняла, что лишних вопросов «жениху» задавать не стоит, и начала подумывать о возвращении домой. Однако Дениз и теперь не перестал ей нравиться. Девушка пыталась оправдать поведение любимого, себя же корила за незнание восточных традиций и проявленное нетерпение. «Турецкие мужчины очень темпераментны, – рассуждала она. – Надо быть внимательной, и его раздражительность пройдёт».
 Александра прилагала немалые усилия, чтобы быть для Дениза интересной и привлекательной: старалась удивить восточными танцами, которые успела разучить, читала стихи, пела русские песни. Только это не помогало.
«Как же так? – недоумевала девушка. – Чуть больше недели прошло, а он так изменился! Ведь говорил, что любит меня… Когда я уеду, он будет скучать и всё поймёт… Всё ещё образуется, – тешила она себя надеждой. – Любовь проверяется на расстоянии…»
Но о любви Дениз больше не вспоминал. После второй пощёчины – по совсем незначительному поводу – Саша выразила желание вернуться в Россию.
– Денег на билет нет, – сухо ответил парень.
О женитьбе он уже не заикался, да и галантность его куда-то подевалась. Теперь кавалер водил Сашу в дешёвые забегаловки с пластиковыми стульями и столами сомнительной чистоты, был постоянно раздражён и чем-то озабочен.
Александра очень удивилась, когда однажды вечером они оказались в ресторане, где звучала восточная музыка, на столах красовались белоснежные салфетки, заправленные в фарфоровые вазочки, скатерти цвета весенней травы были изящно задрапированы, официанты – вышколены. В глубине зала, на ярко освещённом подиуме, шло представление: странное смешение танцевальных традиций, когда чарующий и соблазнительный восточный танец, хранящий загадочные тайны и лишь вскользь намекающий на них, заканчивался беззастенчивым сбрасыванием одежды. Саша никогда раньше не бывала в подобных заведениях и чувствовала себя немного неловко.
– Дениз, у тебя появились деньги? Теперь ты отправишь меня домой? – спросила она, не зная ещё, радоваться ей или огорчаться. Всё-таки расставаться с молодым человеком, не выяснив до конца отношений, ей не хотелось.
– А-а, – неопределённо ответил парень, – всё будет… как надо. Паспорт дай!
– Зачем? – не поняла девушка.
– А… билет покупать! Дай паспорт! – продолжил настаивать он.
– Прямо сейчас? – удивилась она, но не стала возражать и отдала документ.
Дениз, ничего не объяснив, встал и вышел из зала, бросив Сашу одну среди незнакомой публики. Вернувшись, зачем-то прихватил с собой её сумочку с телефоном и мелочью.
– Момент, – только и сказал он.
Александра решила, что кавалер оставил её ненадолго и вот-вот вернётся. Ждала Дениза, беспокойно озираясь по сторонам. Вдруг подошли два охранника, приветливо поздоровались и, крепко взяв девушку под руки, куда-то повели. От неожиданности Саша лишилась дара речи. Ноги заплетались, но мужчины тащили её за собой тем упорнее, чем сильнее она пыталась сопротивляться.
В кабинете за массивным столом сидел полный черноволосый тип лет пятидесяти, с блестящей круглой лысиной, в белоснежной рубашке и галстуке.
– Здравствуй, – маслено улыбаясь, сказал он и махнул рукой людям, которые привели Сашу. Те вышли, оставив растерянную и испуганную девушку наедине с хозяином кабинета.
– Тыперь будышь здэс работать, – радостно сообщил тот, продолжая улыбаться.
– Что? Как… ра… ботать? Зач…чем? – язык плохо слушался, а рассудок отказывался воспринимать происходящее.
– Что, как-как? Работать будышь! Как всэ работаит!
– А… вы кто? – Александра не знала, о чём спрашивать и что думать.
– Я – Мыхмед. Это моё завыдэные, здэс танцуют дэвушька, прыятно проводят врэмя. С клыент. Танцами. И другыми потом, – Мехмед помахал руками, и это отдалённо напоминало движения женских рук в восточном танце.
– Но… с какой стати? Зачем мне это? Я в университете учусь…
– А-а… унывырсытэт харашо! Я тожи… Патрыс Лумумба… да-а… Давно…
– Правда? В Москве? – удивилась Саша.
– Ну, а гдэ… Садысь! – мужчина радушно пригласил девушку присесть на диван. – Как это у русский… э-э… «ноги правда… ны бываит»? – он засмеялся, довольный своим знанием русского фольклора.
– В ногах правды нет, – поправила Александра.
– Да-а! Я Россия был! Совэтский Союз! – с гордостью заявил хозяин кабинета.
– Я с парнем сюда пришла, с… женихом, он уже ждёт меня, наверное, – попыталась объяснить девушка, постепенно справляясь с испугом.
– Э-э-э, – протянул Мехмед, – парынь твой уже дома. У мами. У папи. Он за тыбя дэнги брал. Я дэнги дал. Тыперь будышь на мыня работать. Танцы умэишь? – спросил он. Саша не ответила, недоумённо глядя на турка.
– Умэ-эишь! – ответил за неё Мехмед. – Дэныз ны обманыт! Хороший цена за тыбя выпросыл! Да-а? Дошиво ны отдал тыбя! Хытрэ-эц! – он засмеялся и кому-то погрозил пальцем – наверное, Дэнизу. – И здэс научат, чтобы харашо получался… Таныц чтобы харашо. Да?.. Красы-ыво чтобы…
– Что? – всё ещё не понимала Александра, – он деньги взял? Про какие деньги вы здесь говорите? Я же его невеста! Он же…
– За тыбя, за тыбя дэнги, – Мехмед начал нервничать, – ны понымаишь? Какой дэвушька! Глупий! Да? Ны понымаит! А-а?.. У ныво ыще есть другой такой… нывеста! Да-а? – Турок противно засмеялся. – Много ыще. Да?
– Разве так можно? – недоумённо воскликнула Александра, отказываясь верить в происходящее.
– А-а-а! Можьно! Всо можьно, – отмахнулся Мехмед, – Садысь, ны стой. Кушять хочешь?
– Нет, я уже поужинала... с Денизом, – ответила она. – А, кажется, я поняла! Это шутка такая, да? – девушка попыталась улыбнуться. – Дениз меня разыграл так, да? Злая шутка получилась! Не смешная…
– Нэ-э-эт, – развеселился турок, – поговорым сычас, садысь. Кушяй вот, – он поднялся, поставил вазу с фруктами на столик перед диваном, на краешек которого несмело присела Александра.
Крупная клубника заманчиво краснела. Саша взяла ароматную ягодку, задумчиво надкусила, но вкуса не почувствовала: не до того ей было.
– Ты ны думай, здэс харашо, – принялся убеждать Мехмед, – дэвушька ны хотят уезжат. Клыент у нас всэ высоко… этот… поставлын. Постоянный. Благородний луди. Кто попало нэт. Работать будышь. Дэнги будышь получат. Потом. Сначала – долг будышь работать! Бакшиш будышь имэть. Этот… чаивие… Потом – украшения будышь купить, платья красывый. Хаммам будышь ходыт. Харашо! Всо будышь! Толко правилна надо дэлат! Послушна надо чтобы…
– А Дениз когда за мной придёт? – продолжала настаивать на своём Саша.
– Э-э-э… Опять! А? Дэныз ны прыдёт! Тыбя Алыксандра зовут?
– Александра.
– Я – Мыхмед, – снова представился он, – давай говорыт опять. Контракт надо дэлать.
– Контракт? – уточнила Александра, до которой начал доходить смысл этой сделки.
– Ты работать будышь, надо контракт. Положино так, – терпеливо объяснял Мехмед, разводя руками. – Правыла такой. Да?
– Я не понимаю ничего – ни про работу, ни про контракт, ни про Дениза…
– Э-э-э… ны понымаишь... Тогда потом говорым. Завтра будышь понымат, – турок постучал в стену, тут же явились охранники и снова крепко взяли Александру под руки.
– Нет! Отпустите меня! Я не хочу! – закричала та, безуспешно пытаясь вырваться. До Саши, наконец, дошло, что с ней не шутят.
Когда железная хватка усилилась, она закричала, не в состоянии пошевелиться, и ослабила сопротивление, поняв, что оно бесполезно.
– Э-э, – с видимым разочарованием вымолвил Мехмед, – какой…
– Отпустите меня! – потребовала Александра, но мужчины молча протащили её по лестнице на верхний этаж, открыли ключом одну из многих дверей, завели в комнатку, напоминающую номер в гостинице. Навстречу вышла стройная брюнетка, расчёсывая свою роскошную гриву. Саша удивилась тому, что дверь была заперта снаружи. «Девушек держат под замком!» – с ужасом подумала она.
– Юлька, к тыбе вот... Пока здэс. Поговоры тут, научи, да? Мэхмэд прыказал, – дал указание Юльке один из стражников-провожатых.
– Это можно, – спокойно ответила незнакомка, собирая волосы в узел на затылке, – поговорю.
Александра замерла в растерянности, слёзы катились по её щекам.  Юлька взяла Сашу за плечи, усадила на миниатюрный диванчик.
– Ну, чего ты? А?.. Откуда к нам? – спросила она.
– Ниоткуда… Из Москвы, в общем-то, – всхлипывая, ответила Александра, – а так – из Саратова... я с парнем… в ресторан пришла, – сбивчиво принялась объяснять она, – с Денизом. Как бы… с женихом. А он потом делся куда-то. А этот… как его… Мехмед сказал, что деньги ему за меня заплатил.
– А-а! Ну, ясно! – понимающе усмехнулась Юлька. – Видали мы таких «женихов»! Обычная история…
– Обычная? – не поняла Саша.
– Первый раз с тобой такое?
– Какое?
– Продали тебя первый раз?
– Продали? – как во сне, произнесла страшное слово Александра.
– Ну да! А что ты думала? Что ты как… идиотка? «Какое, какое»!  Такое вот! Мозги отшибло, что ли?
– Отшибло, – как попугай, повторила Саша.
– Как с ним познакомилась-то?
– С кем?
– С «как бы женихом».
– Через интернет, – вяло ответила девушка.
– А-а! Новые технологии – в действии, – невесело улыбнулась Юлька.
– Как отсюда выйти? – спросила Александра.
– Ты что? – удивилась Юлька и покрутила пальцем у виска. – Ты дура? Не понимаешь? Нельзя отсюда выйти! Купили тебя! Теперь ты – собственность Мехмеда! Стриптиз будешь отплясывать. Раздеваться перед мужиками! Поняла?
Александра пребывала в каком-то оцепенении, ещё не до конца сознавая, что с ней происходит.
– Водички хочешь? – участливо спросила Юлька.
– Нет, – покачала головой Саша, однако взяла дрожащими пальцами протянутый ей прозрачный стакан с минералкой и выпила залпом. Бросив опустошённый сосуд на пол, рванулась к двери, застучала кулачками так, что косточки заболели.
– Эй! Откройте! Кто-нибудь! – закричала она.
– Во даёт! – возмутилась Юлька, подбирая осколки. – Швыряется тут! А убирать за тобой кто будет? Принесла нелёгкая соседку…
Открылась дверь, на пороге появился один из охранников.
– Чыво шумышь? – спокойно спросил он, грубо отстраняя Сашу от двери и увлекая её подальше в номер. – Что, ны нравытся?
– Я хочу уйти, – заявила Александра. – Не буду здесь. Мне… домой надо ехать. Меня мама ждёт!
– Э-э! Э! – возмущённо воскликнул охранник, удерживая вырывающуюся пленницу.
Скоро терпение его закончилось. Наградив девушку оплеухой и толкнув её на диван, он двинулся к выходу.
– Чтобы тыхо тут! – приказал мужчина, покидая номер. Скрипнул дверной замок, послышались удаляющиеся шаги.
Саша закрыла лицо ладонями и закричала, как загнанный в угол зверь – исступлённо и страшно.
– Ну, чего ты, как ненормальная? – испуганно спросила Юлька. – Чего? – повторяла снова и снова, как будто сама не понимала – «чего» ...
Девушка отошла от Александры в противоположный угол небольшой комнатки, словно боялась оглохнуть от воплей новой подруги по несчастью. Потом осторожно приблизилась, присела рядом, поправила её растрепавшиеся волосы.
– Ты не реви, – принялась успокаивать Александру хозяйка комнаты, когда крики её сменились тихими всхлипываниями, – тут ещё ничего. Танцевать будешь. Да не реви ты! Тебя как зовут хоть?
– Саш-ша, – прошептала Александра, по-прежнему всхлипывая.
– Ну вот, Сашка. Правда, тебе здесь другое имя дадут…
– Зач-чем мне… другое?
– Такой порядок. Мы тут уже сами не помним, какое у кого имя настоящее, а какое – придуманное...
– Бред какой-то....
– Танцевать-то умеешь?
– Нем-много. Только я… не хочу. Я домой хо-очу!
– Это теперь навряд ли!  Ну, ничего, везде можно жить! Не реви!
– Ага, «не реви», – опять всхлипнула Александра. Теперь она догадывалась, для чего Дениз завёл с ней разговор о восточных танцах. А потом, видимо, долго с Мехмедом о цене не мог договориться, поэтому и злился.
– С тобой Эльза сначала порепетирует, посмотрит, на что способна… проинструктирует. Тут же ничего сложного нет: танцуй себе да раздевайся потихоньку. 
– Ужас какой!
– Привыкнешь, – усмехнулась Юлька. – У тебя теперь выхода нет, подруга…

…Боль в запястье прервала поток воспоминаний. Саша вскрикнула. Браслет наручников врезался в содранную мозоль. Это соседка попыталась левой рукой, прикованной к запястью Александры, поправить волосы.
– Нинка, ну что тебе не сидится?
– Убери мне волосы с лица, – попросила та, и Саша аккуратно поправила её непослушную волнистую прядь.
– Всё равно сейчас упадёт. Приколоть бы…
– Там «невидимки»… сзади. Вытащи и сделай как надо…
«Ёжик» оглянулся, но ничего не сказал. Саша под сердитым взглядом надсмотрщика выполнила просьбу Нины.
Снаружи, сквозь тонированные стёкла, никто не мог видеть пленниц – помощи не попросишь. А если и попросишь, то вряд ли дождёшься сочувствия. Это они обе знали по собственному горькому опыту. Никому здесь нет дела до слёз и страданий иностранок без денег и документов. Да ещё – до нелегалок сомнительной профессии.
Мысли путались. Так хотелось в небо, к птицам, или…
Вдруг пришла идея, что неплохо бы выждать момент и устроить небольшую аварию. Наброситься сзади на водителя, схватиться за руль свободной рукой, и-и-и!.. А потом – как Бог даст. В суматохе можно убежать и затеряться среди людей. В худшем случае – умереть. Но разве Александра боится смерти после всего, что с ней случилось?
Девушка смотрела сквозь стёкла – на пролетающие мимо автомобили, на откосы, куда может вынести неуправляемый джип…
«Придётся же столкнуться с кем-то… Разве другие люди виноваты? – подумала она, прогоняя шальную мысль, но та не уходила. – Надо дождаться, когда автомобиль займёт крайнюю полосу, резко рвануться вперёд и повернуть руль вправо. Но сначала наручники нужно как-то отстегнуть. А может быть, от удара – сами отцепятся… Или так не бывает?»
– Нина, послушай, – прошептала она.
– Что? – отозвалась девушка, поворачивая к соседке усталое лицо.
– А давай мы аварию устроим?
– Сдурела? Мне ещё умирать неохота!
– Да… тише!
– Ну?
– Вот посмотри, вокруг сейчас пустое место.
– Оно через пять минут не будет уже пустым.
– Здесь ландшафт постоянно меняется… Мы выждем и…
– А? – поинтересовался водитель. – Туалэт? А?
– Нет, не надо, – отказалась Саша, отрицательно покачав головой. – Наручники расстегни! До крови стерли…
Верзила на просьбу не отреагировал.
– Не понимает он по-нашему, – предположила Нина. – Только и знает, что «господын» да «туалэт»…

***

Надежда, выполнив весь план мероприятий, зашла на родную «Полтавку».
В кабинете Киры Николаевны – координатора по работе с региональными отделениями – уже собралось несколько друзей-соратников.
– Пойдёмте, чаю попьём, я торт принёс, – позвал всех Виктор Николаевич.
– Ой, они со своим тортом! Думаете, мы не найдём, чем вас угостить? – засмеялась Кира.
Все весело чаёвничали за большим столом в зале, где обычно проводились собрания актива. Шутили, рассказывали какие-то истории. В обществе друзей-единомышленников Надежда испытывала состояние особого душевного комфорта: когда знаешь, что тебя всегда услышат, и любые твои слова и действия будут поняты правильно, без лишних домыслов. Это был тот случай, когда никакая новая информация о людях не способна изменить их мнение и отношение друг к другу.
 «А ведь скоро придётся «отставить» партийные дела, – подумала Надя. Посмотрела на собравшихся друзей-партийцев, безмятежно беседующих за чашкой чая, – и как же я буду без них? – ей вдруг стало грустно. – А как я буду без Юры, если ему надоест меня ждать?» – при этой мысли тоска подступила к сердцу.
Сегодня центром всеобщего внимания был Евгений – председатель Самарского отделения.

Любви признанья мимолётны
И исчезают, словно дым.
Но дай Вам Бог в подлунном мире
Любимой быть хотя б одним…

…Время пролетело незаметно. Надежда заторопилась на вокзал, Виктор Николаевич вызвался проводить её до остановки.
– Погода какая! – воскликнул он, – прямо на лирический лад настраивает! И не захочешь стихи писать, да напишешь! Какие молодцы наши ребята – произведения свои читают. А я вот… всегда стеснялся.
– Вы тоже пишете? – удивилась Надежда.
Виктор Николаевич относился к категории людей, авторитет которых для неё был так высок, что она не смела сказать им «ты», несмотря на самые тёплые дружеские чувства. К тому же он был существенно старше.
– Есть немного… Писал в студенческие годы, потом – реже, – ответил он. – А в общем – когда мне хорошо, то я пою и дурачусь,  когда мне плохо – пишу стихи.
– Значит, Вам теперь в основном – хорошо? – засмеялась Надежда. – Почитайте, пожалуйста…
– Надюша, да я как-то их… пишу, но не читаю, – засмущался Виктор Николаевич. – Комплексовал всегда… а теперь поздно уже начинать…
– Ну и не начинайте, только одно мне прочтите… по секрету! – попросила Надя.
– По секрету? – переспросил собеседник и засмеялся.
– Ага! Одно!
– Ну, если только так, пожалуй…

…Я в дружбу верю так же, как в любовь.
Она нужна, как воздух, как вода,
И пусть невзгоды, те, что хмурят бровь,
Развеет наша дружба навсегда…

Надя привыкла слышать от Виктора Николаевича рассуждения по серьёзным политическим вопросам. Его мнение всегда отличалось принципиальностью, причём он мог высказываться в самой непримиримой форме, не теряя дипломатичности, присущей истинно интеллигентному человеку.  А теперь вот – стихи...
– Мне нравится, – совершенно искренне сказала Надежда, дослушав до конца. – И зачем стесняться? А у Вас много стихов?
– Надюша, да я как-то не стремился писать много. Когда душа просила – писал… а так, чтобы…

Рифмоплётства искусством трудным
И, томимый тщеславием нудным,
Всем готов обо всём «попеть»,
Лишь бы славу… и деньги иметь?

С бумагой не расстанусь я и ручкой!
Я, полуграмотный и самоучка…

– Ну, нет, это не о Вас, – Надя засмеялась.
– Вот и пусть будет не обо мне, – ответил Виктор Николаевич, – как говорил забытый ныне вождь мирового пролетариата: «Лучше меньше, да лучше».
…Добиралась до вокзала, думая о Юрии и о том, как сухо они расстались. Душу терзала тревога. «Интересно, помнит ли он, когда я уезжаю? Надо ему позвонить, – решила Надежда. И тут же передумала. – Нет, первая звонить не буду…»
Полковник ворвался в купе, когда до отправления оставалось не более пяти минут, а строгая проводница объявила о том, что провожающие должны покинуть вагон. Надя уже и не надеялась, что он придёт. Радость вспыхнула в её сердце, заискрилась во взоре. Она прижалась к любимому, ощущая силу и нежность его рук, чувствуя его тепло, смотрела в его лучистые глаза… «Не сердится», – подумалось ей.
– Надюша, я буду тебя ждать. Очень буду ждать! Ладно?
– А я буду торопиться, – ответила она, сияя.
Он шёл за вагоном, пока поезд не набрал скорость...
Надя лежала на верхней полке и смотрела в окно на убегающие вдаль белоствольные берёзки. Душа её пела. «В таком настроении, наверное, поэты и пишут стихи… и не поэты – тоже, – предположила она. – Может быть, и мне попробовать? А что? Вдруг создам шедевр! – подумала женщина не без иронии. – Или уж не надо… Ну ладно. Дерзну!» – решила она.
Под стук колёс подбирала слова, придумывала рифмы, но, как ей казалось, получалось то неуклюже, то слишком пафосно. Наконец, в результате немалых усилий, родились первые строчки:

Хочу я воды родниковой напиться,
Босою пройтись по росистой траве,
В берёзовой чаще густой заблудиться,
Дождём шелестеть по весенней листве…

«Ух ты! Это уже даже похоже на стихи, – удивилась Надежда собственным способностям. – Ну-ка, что там дальше…»

И радугой по небу густо разлиться,
Как радостью в чьей-то нелёгкой судьбе,
И утренней дымкой вдали раствориться…
…бе... бе… бе…

«Не складывается, – вздохнула новоявленная поэтесса, – не получается что-то, – она упорно искала рифму, однако слова, подходящего по смыслу и заканчивающегося на слог «бе», в голову не приходило. – Ладно, потом придумаю», – и она продолжила первую в своей жизни попытку поэтического творчества.

…Испариной вверх к облакам устремиться
И вновь возвратиться весёлым дождём,
Снежинкою лёгкою в вальсе кружиться
И таять весною под тёплым лучом…»

«Что-то не то! Как-то ни о чём… Чего-то во всём этом не хватает! – решила Надежда. – Хотя… ясно чего – таланта! – заключила она с усмешкой. – «Бе-бе-бе» да «бе-бе-бе»… Ну, что же, придётся признать, что поэтического дара среди моих многочисленных достоинств не наблюдается, и оставить это неблагодарное занятие, – оценила женщина свои литературные способности, но не очень-то и расстроилась. – Не всем же поэтами быть, кто-то должен и нормальные человеческие дела делать…  прозаические. Если бы вот так написать:

...Тот, кто видел хоть однажды
Этот край и эту гладь,
Тот почти берёзке каждой
Ножку рад поцеловать…

 Но так умел только один человек на свете!» – подумала она.
В сердце Надежды затеплилось волнующее, искреннее чувство благодарности к любимому поэту за эти чудесные строки и за всё его творчество. Она смотрела в окно на хороводы берёзок, так любовно воспетые им, и под стук колёс, как обычно в дороге, мысленно читала его стихи.

***

Александра вспоминала, как жила в одном номере с Юлькой, ночуя на коротеньком раскладном диванчике. Потом ей выделили отдельный – такой же, как у новой знакомой – небольшой, но с зеркалами, с удобствами и с шифоньером, полным блестящих тряпок. Охранник, доставивший её в номер, наблюдал за тем, как новенькая осматривается.
– Нравытся? – спросил он.
– Ничего, – ответила девушка.
Кивнув, он вышел и запер за собой дверь на ключ, чему она уже не удивилась.
На туалетном столике в её новом жилище стояла шкатулка с бижутерией, аккуратным рядком выстроились баночки, тюбики и флаконы. На специальных подставках красовались парики из волос разной длины и цвета. Александра обратила внимание на то, что все флаконы были наполовину пустыми.
«Кто-то, значит, ими пользовался раньше, – заключила она. Открыла баночку с кремом – та была полна лишь на четверть, – кто-то здесь раньше жил».
Каждый день по утрам с девушками занималась Эльза – проводила уроки танцев. Это была женщина на вид лет около сорока, с холёным лицом, резкая и нетерпимая, но отходчивая и совсем не злобная. Особое внимание уделяла новеньким. Она учила девчонок не только танцевальным движениям, но и «правильным» манерам общения с посетителями и с хозяевами, давала дельные советы по разным жизненным вопросам. Иногда Александре казалось, что Эльза сочувствует своим подопечным, их положению. Но порой наставница была откровенно жёсткой, даже грубой.
– Ну что ты, как будто оловянная! – кричала как-то раз наставница на Сашу. – Ну как можно тебя научить, ты же не гнёшься совсем! Как линейка, прямая! Или коряга засохшая! Чувственнее надо, чувственнее! Руками дорабатывай! И кокетливее, заманчивее! Ну? Глазками допевай! Соблазняй зрителя! Игриво смотри!.. А-а, корова неуклюжая!
– Я же стараюсь, – оправдывалась Александра, чуть не плача.
– Оно и видно! Гибкая, как палка! Где только делают таких! Сколько с тобой занимаюсь уже, и всё одно и то же! Пшла отсюда! – злилась Эльза.
– Плохо, да? А клыентам нравытса, – озадаченно произнёс подошедший Мехмед, – прыватный таныц просат много…
– А! Понимают они! Им бы только на голые сиськи смотреть… Надо же не просто… тряпки с себя сбрасывать! Это стрипти-из! Тоже иску-усство! А-а! – дама махнула рукой. – Кому я говорю! Набираете кого попало, а я – учи их!
– Элза, ну гдэ жи я тыбе эти… балырыны возму… Балшого тыатра…
– Ну, ты скажешь, Мехмед! – засмеялась Эльза. – Где уж нам… из Большого! Хоть бы после захудалого училища какого-нибудь! А эти – просто так! Сами где-то азов понахватаются… на каких-нибудь двухнедельных курсах… в сельском доме культуры… а то и вовсе ничего! Оголяться каждая дура может! Танцовщицы, блин… недоделанные…
Александре дали новое, как сказала Эльза, «сценическое» имя – Маша, и приказали представляться посетителям именно так. Да и в самом клубе её иначе теперь не называли. Постепенно Александра-Маша втянулась. Выступала вместе с другими девушками на подиуме, иногда ей заказывали приватные танцы. Денег сначала совсем не платили – как сказал Мехмед, надо было «работать долг». Но посетители давали щердрые чаевые. Девушкам разрешали покупать золотые украшения и одежду – торговец приезжал раз в месяц.
– Сашка-Машка, ты деньги в номере не оставляй! – учила подругу Юля. – У нас тут иногда обыски устраивают. Могут забрать! Да и уборщица – тётка наглая, – предупредила она, увидев, как Саша прячет в складках костюма чаевые, подаренные щедрым посетителем.
– А как же быть?
– В лифчик прячь. Не в тот, что от костюма, а в свой. Выбери под цвет. И носи всегда. Изловчись уж как-нибудь, – проинструктировала девушка. – Я так подшиваю каждый раз… на живульку. В прачечную только танцевальные костюмы возят, наши вещи не берут. Или в номере щёлку какую-нибудь найди. А ещё можно маме отправить. Мехмеда попроси, он сделает. У тебя же есть мама?
– Есть. Спасибо, Юлька! – обрадовалась Александра.
И действительно, Мехмед с готовностью согласился переслать деньги Сашиной маме, записал адрес в специальную тетрадь. А иногда даже разрешал звонить домой. Правда, говорить позволялось лишь в его присутствии, и «толко хорошо».
Месяц Александра танцевала на подиуме, и больше от неё ничего не требовали. Но однажды в ресторане появился новый посетитель: высокий, представительного вида турок заказал ей приватный танец.
– Особий клыент. Надо хорошо! – напутствовал Мехмед. – Поныла?
– Ну ладно, постараюсь в лучшем виде, – привычно ответила девушка, не заподозрив ничего дурного.
Почему-то на этот раз исполнять приватный танец предстояло не в одном из тех помещений, которые открывались прямо в общий зал, а в «специальном», как его назвал хозяин, номере. «Любезные» служители заведения проводили Сашу с посетителем через подвальный коридор, красиво оформленный светильниками и аромалампами, сквозь замаскированные под платяные шкафы двери. Тогда она ещё не знала, что этот проход ведёт в здание на противоположной стороне улицы. Девушка не сразу поняла, что всё это значит, хотя Эльза давала по такому поводу особые инструкции.
Служители завели Александру со спутником в шикарно оформленный номер с небольшой возвышающейся площадкой и шестом. Как выяснилось позже, таких здесь было несколько. Изящный низкий столик изобиловал изысканными угощениями, вокруг него на застеленном ковром полу лежали бархатные подушки. В смежной комнате виднелась широкая кровать с прозрачным балдахином. Один из служителей включил музыку и удалился. Девушка приступила к танцу. Но, едва она успела сделать несколько движений, посетитель подошёл к ней вплотную и буквально набросился, не скрывая своих намерений.
– О, Машя… Машя, – мужчина дышал Саше в ухо, крепко прижимая к себе и пытаясь сорвать с неё одежду.
– Ой, вы… вы что? – она забилась в его цепких руках, пытаясь освободиться. Сопротивляясь неожиданному натиску, ударила клиента по лицу. Кричала, звала на помощь, но появился Арслан, основной обязанностью которого было укрощение непокорных танцовщиц, вывел её из номера и несколько раз больно заехал кулаком в живот, приговаривая: «Нада послушна!»  Потом приказал «дэлать радостный лыцо» и вернуться к клиенту, а то «будыт савсэм плохо». Такое своеобразное «внушение» от Арслана проходила каждая пленница, и не один раз.
Позже Саша узнала, что пресловутый подвальный коридор называли «золотым». И правда, играющие в полумраке блики свечей в резных нишах как будто осыпали стены и потолок мерцающим золотом.
 Через несколько дней Александру перевели жить в другое здание, а «приватные танцы» с подобающим продолжением она стала исполнять регулярно – два-три раза в неделю.
Слезы, страх, боль, стыд, унижение отныне были постоянными её спутниками. Отходила от пережитого насилия долго и мучительно, страдая не только физически, но и духовно. Стараясь скрыть своё настроение от окружающих, замыкалась в себе, тщательно замазывала следы побоев, если они оставались: в основном Арслан «работал» аккуратно, чем очень гордился.
Саша понимала, что и другие обитательницы заведения переживают нечто подобное – в глазах многих из них то и дело видела отражение собственной боли, иногда замечала замаскированные от публики синяки на лицах и телах, несмотря на «аккуратную воспитательную работу» Арслана. Девушки не делились друг с другом обидами – здесь это было не принято… да и некогда.
Однажды, ведя Сашу по «золотому коридору», Арслан сказал: «Машя, виды сыбя хорошо, да? Ны буду тыбя ударыть. Поныла? А то… у тыбя ма-ама! Сара-атов! Да? Будыт мама пло-охо! Ты будышь харашо – ма-ама будыт харашо! Поныла?»
Александра похолодела.
– Вы не посмеете! – воскликнула она – Мама-то здесь при чём?
Арслан лишь криво усмехнулся в ответ.
С тех пор Саша старалась не перечить клиентам. Однако после каждого «особого» посетителя в её сознании зрела и укреплялась мысль о побеге. Девушка строила планы, но всякий раз убеждалась в том, что выйти отсюда нет никакой возможности. Охрана выполняла свою работу добросовестно.
Время шло. Молодость брала своё, и запуганные девчонки находили маленькие радости даже в таком существовании. Раз в месяц в заведение привозили украшения, наряды и меха, а сладости – каждую неделю. Обитательницы «культурного заведения» заметно оживлялись, пробуя лакомства и примеряя понравившиеся вещицы, которые разрешалось брать в долг.
Саша, внутренне протестуя против своего положения в реальности, пыталась жить в придуманном мире, воспринимая происходящее как спектакль, даже сбрасывание одежды считала необходимой частью некоего ритуала. Всё бы ничего… если бы только не «особые посетители»…
С другими обитательницами заведения Александра могла свободно пообщаться только в хаммаме, который находился в подвальном помещении, пристроенном к зданию ресторана. Купольная крыша этого сооружения, обрамлённая кованой решёткой, составляла главное украшение внутреннего дворика. 
Несмотря на обычное соперничество, существовавшее в среде танцовщиц, изредка случались между девушками и доверительные беседы. Как-то во время посещения турецкой бани, греясь на тёплом камушке, они разоткровенничались.
– Ох, если бы этот хаммамчик – да к нам в посёлок… и чтобы… вернуться на… года два так наза-ад, – мечтательно произнесла стройная обладательница густых чёрных волос, свисающих чуть ли не до колен.
– В какой  посёлок, Алма? – спросил кто-то.
– Да в наш… недалеко от Темиртау, – ответила девушка.
– Размечталась, бедолага! Радуйся, что тебя сюда приводят. И будь счастлива, что вообще держат в этом клубе, а то увезут… куда-нибудь… – сурово оборвала её девушка с разноцветными прядями, торчащими в разные стороны.
– Да ладно, Аннушка, пускай девочка помечтает, – вступилась за Алму Александра.
– Уж тогда и ко мне в Кишинёв… хаммам… и чтобы… этак… года на три назад, – вдруг высказала желание Аня.
– Ну вот, Анька, и сама размечталась,  – засмеялась Юля. – Тебе сколько лет-то, Алма? – спросила она притихшую уроженку Темиртау.
– Семнадцать…
– Да ну! – не поверила Александра.
– Да, семнадцать, – повторила та. – По паспорту – больше...
– А здесь ты уже…
– Полтора года, – мечтательное выражение бесследно исчезло с лица Алмы.
– Малолетняя… как тебя угораздило-то? – поинтересовалась одна из коллег.
– А вас – как? – глядя волчонком, ответила вопросом Алма.
– Да что ты огрызаешься? Расскажи, – вполне миролюбиво попросила Аннушка, тряхнув своими разноцветными волосами, – мы же так… безо всякой задней мысли…
– Что рассказывать… мне пятнадцать ещё не исполнилось, когда подружка с парнем познакомила. Так, между прочим. Он внимание оказывал, по ресторанам водил, подарки дарил, катал в город на машине. У нас дома-то вечно жрать было нечего. Мать тогда свою личную жизнь устраивала, ей не до меня было… Однажды уехали мы совсем далеко… привёз он меня на одну квартиру в Караганде. Заявил, что теперь я буду работать девушкой по оказанию эскорт-услуг… Ходить с клиентами в ресторан, там… Он сказал, что я ем красиво… и двигаюсь. Что на меня смотреть приятно… Ну, а если чего-то вдруг «клиенту» ещё захочется, велел не отказывать.
– И ты покорно согласилась?
– Нет, но он меня избил… угрожал…  А через месяц взял с собой в Турцию отдыхать. Паспорт мне купил, по которому мне как будто бы восемнадцать лет. И привёл к Мехмеду.
– А танцевать где училась?
– В кружок ходила в школе. И Эльза учит хорошо, у меня получается…
– В общем, и ты на парня попалась, как и все мы, дуры, на любовь да ласковые слова клюнула, – прокомментировала Александра. – Ну, тебе-то простительно… в пятнадцать лет…
– А почему это… «как все»? – возмутилась Таня – длинноногая высокая блондинка. – Я, например, в танцевальном конкурсе победила в Челябинске. Там увидел меня один тип, Гарик. Пригласил в Москву на другой конкурс, международный. Я второе место заняла. Он всем, кому призовые места достались, предложил работу в Турции… в престижных клубах. Остальных участниц тоже обещал куда-нибудь пристроить.
– В «престижном клубе» – это у Мехмеда, что ли? – уточнила Саша.
– Ну да. Я сюда попала, а остальные – куда-то ещё.
– В такие же престижные? – засмеялась Аннушка. – Теперь по всем статьям… работаешь. Не только танцами денежки заколпачиваешь. Победительница…
– А вы не знаете, как тут обламывают? – возмутилась Таня. – Не знаете? Или с вами вежливо так побеседовали, объяснили, что сделают, если откажетесь? Или с родственниками…
– Да что вы раздухарились-то, несчастные? Вы ещё не видели, как обламывают по-настоящему, – миниатюрная красавица с рыжими локонами до пояса грациозно спрыгнула с камня, отбросила со лба светящуюся в луче солнечного света огненную прядь, поправила бретельки на купальнике, облилась холодной водой из медной чашки и присела на край мраморной скамьи.
– А ты, Сонька, что ли, видела? – спросила Аннушка. – Или как там тебя, Эсмеральда?
– А вот представь себе, видела! – ответила Сонька-Эсмеральда. – И не только видела, а… на собственной шкуре испытала!
– И где же?
– Не твоё дело! Много будешь знать…
– Ну чего ты… расскажи, Сонь, – попросила Таня. – Мы же не стесняемся о себе говорить… под настроение…
– Есть такое место. Я не знаю, где это, но нас туда долго везли. Сразу из аэропорта. Вот где настоящий ад! Там такое делают, что волосы дыбом! Так издеваются, что на всё согласишься! Арслан – просто ангел по сравнению с теми… мордоворотами, – в больших серых глазах девушки читалась такая боль, что спорить с ней никто не стал.
– А тебя как в тот «ад» занесло? – спросила Таня.
– Я никаких конкурсов не выигрывала и не влюблялась. К нам в Карелию в детский дом агенты приезжали… по трудоустройству. Сказали, что это такой социальный благотворительный проект. Специально для сирот. Для тех, у кого родителей совсем нет. У кого есть предки, даже лишённые родительских прав, тех не брали. Записывали желающих на профессиональную подготовку за границу осваивать кулинарное искусство разных стран. Оформление паспортов, дорога, проживание и обучение – всё бесплатно, но при одном условии – если потом два года будем работать на месте официантками. Тогда пятнадцать девочек записались. Сразу после выпуска нас пятерых в Турцию отправили, других – ещё куда-то…
Все слушали молча. Никогда Соня-Эсмеральда не рассказывала о себе так откровенно.
– Как только прилетели, доставили нас к одной тётке и сказали, что заниматься предстоит не поварским делом, а проституцией. Кто не согласен – тот едет дальше. Почти никто не согласился, ну, загрузили нас обратно в автобус и повезли в то место. А там такие люди… вернее, нелюди… издеваются, насилуют, избивают, унижают… дико просто… на глазах у всех! Наркотиками некоторых обкалывают. В общем, захочешь жить – на всё пойдёшь…
– И тебя наркотиками обкололи?
– Нет, – ответила Сонька, – мне руку сломали, – девушка показала предплечье, на котором розовел неровный шрам. – А когда я и на следующий день сопротивлялась, то… мне ту же руку сломали ещё раз. В другом месте.
– Ужас! – воскликнула Александра.
– Я сознание потеряла. Привели врача. Он сделал операцию, наложил гипс и посоветовал быть покорной. Сказал, что в таком случае больше шансов попасть в категорию элитных. «Лучше, – говорит, – сразу внушить доверие, а потом может попасться нормальный клиент, который поможет уехать домой. Главное сейчас – сохранить здоровье… а там…»
– Ну, тоже верно, – согласился кто-то.
– Пугал, что непокорных продают в самые дешёвые бордели, где приходится обслуживать десятки клиентов за день, – продолжила рассказ Соня, – и через несколько месяцев девушки чем-нибудь заболевают или просто изнашиваются и становятся непривлекательными. Тогда их выгоняют, и они умирают на улице от болезней и голода.
– И ты сразу стала покорной? – язвительно спросила Аннушка.
– Анька, ну как ты можешь? Девчонка такое пережила! – одёрнула её Александра.
– А мы тут не «такое» переживаем? – возмутилась Аня.
– Руки-то нам, по крайней мере, не ломают, – возразил кто-то.
– Нет, не сразу, – покачала головой Сонька. – Потом меня отвезли на пустырь, вырыли яму и… пообещали закопать, если я не соглашусь работать, – рассказывая это, девушка дрожала, как будто от холода.
– Сонь, а ты что зубами стучишь? Холодно, что ли? – недоумённо спросила Таня. – Заболела? В бане мерзнёшь…
– Я не могу спокойно про то место вспоминать. Никому раньше об этом не говорила, – тихо ответила девушка, не в состоянии унять нервную дрожь. – Забыть хочется, а не могу…
– Ну, о нас, слава Богу, тут заботятся, – сказала Юля. – Таких ужасов нет.
– Так у нас и не бордель. Здесь – элитный клуб. И мы, выходит, элитные, – сделала вывод Таня.
Девушки сбились в кучку, слушая откровения подруг по несчастью. Только две негритянки с точёными фигурками и шапками чёрных волос остались сидеть в одной из каменных ниш. Не понимая, о чём так оживлённо беседуют белые коллеги, они беспокойно переглядывались.
– Элитный клуб – не у нас, а у Мехмеда. И мы не проститутки! Мы – танцовщицы, – голос Соньки прозвучал не особо уверенно.
– Ну да! Только клиентам всё равно, когда они нас в отдельный номер ведут, – усмехнулась Аннушка. – А мне вот… Роза рассказывала… ну, та, которую увезли на прошлой неделе, что период принуждения – самый опасный. И бригада, которая в это время девушек «обламывает» – самая жестокая. Но я, честно говоря, не хочу об этом даже думать. Да и чего ещё от нас можно добиться?
– Полного послушания, – ответила Соня. – Чтобы никакого сопротивления, и чтобы выполняли всё, что эти гады скажут.
– Наш Арслан – тоже… ничего себе, кадр, – усмехнулась Александра.
– Нет, вы настоящих не видели, – возразила Сонька-Эсмеральда.
– И не дай Бог! – заметила Саша.
– Полигонами эти места называются, – вставил кто-то, – где укрощают…
– Да, жуть, – согласилась Аннушка. – Роза тоже что-то подобное упоминала, а мне даже… думать страшно, что такое бывает. И сбежать оттуда, говорят, невозможно.
– Отсюда, что ли, можно?
– Она сказала, что там всё оборудовано… специально, – Аня как будто не услышала замечания, – Если угодила туда, главное – сделать вид, что ты сломлена, покорна… и на всё согласна. Тогда быстрее попадёшь, как они говорят, на «стадию использования» – к следующему владельцу… а дальше – как Бог даст… И ещё, девчонки, удирать лучше всего в процессе перевозки или во время продажи.
– Да нам-то это зачем? – спосила Таня. – Мы вроде уже пристроены.
– Пока держат – пристроены, – ответила Юля. – Когда меня первый раз с подиума к клиенту отправили, Арслан свои «воспитательные» меры ко мне применял и угрожал этим полигоном. Отсюда ведь тоже увозят, наверное, не на курорт. А может, и вообще – на органы! Кто станет искать нас в Турции, если мы по закону здесь уже давно не должны находиться?
– Да ладно тебе… страх-то наводить, – прошептала Таня.
– Сколько за год здесь девчонок сменилось? – попробовала сосчитать Аннушка. – Шесть?
– Семь, – поправила Юля, – или восемь? А ведь это почти половина всего состава!
– И где они – те, кого увезли?
– Кто знает…
– Что смотришь? – спросила Аня, подойдя вплотную к испуганно наблюдавшей за ними девушке, которая появилась в заведении совсем недавно. – Как звать-то тебя, новенькая? 
– Оля, – тихо ответила она.
– Настоящее имя или погоняло?
– Настоящее…
– А ты, Оля, как сюда попала?
– В хореографическое училище поступать приехала, в Москву.
– Не поступила?
– Не-а! Не прошла по конкурсу. Домой возвращаться стыдно было.
– А сюда – не стыдно, – невесело прокомментировала Аннушка.
– Я же… не думала, – со слезами на глазах принялась оправдываться Оля. – Я просто не знала, что делать! Ночевала на вокзале, а ко мне подошла одна тётенька. Приличная вроде, такая добрая. Расспросила обо всём, повела к себе домой, чаем напоила. И предложила хорошую работу за границей… на годик. Чтобы следующим летом снова поступать. Ну, я и согласилась…
– Ну да, теперь точно поступишь! – «воодушевила» новенькую Сонька-Эсмеральда. – Коли выберешься отсюда…
– Слушайте, а если убежать нам всем? – предложила Таня. – Вот прямо сейчас, а? Представляете, эффект неожиданности?
– Ага! В полном составе! – поддержал кто-то, подав голос из облака пара.
– А ты дверь открой!  – возразила Аннушка. – И куда мы пойдём – мокрые, в одних купальниках, без денег, без паспортов…
– В полицию! – не унималась Таня.
– Наивная! Да у них всё схвачено! Нас же и упрячут за решётку… в тюрягу для иностранных граждан… для любительниц восточных сказок.
– В консульство можно пойти, – поддержала Таню Александра.
– В какое? Мы тут… интернационал, – мрачно усмехнулась Аннушка, – и консулы нам что, на свои денежки оформят все документы и купят обратные билеты? А ещё – всякие «тёрки» с полицией. Больно им надо…
– Девчонки, да консул не будет брать на себя такие хлопоты, – согласилась с Аннушкой Юля, – мне одна… не помню, как её звали – рассказывала, что…
Дверь открылась, в клубах пара показалось бородатое лицо.
– О, вспомни чёрта, он и появится, – скривилась Аннушка.
– Всо харащо? – поинтересовался чуткий страж.
– Да, всё прекрасно! – заверили его девушки.
– Что тебе надо? Чего смотришь?
– Тут хоть дайте нам расслабиться! Никакого покоя нет! – наперебой завозмущались они.
– Быстрэй! Танца скоро надо! – поторопил охранник, не отводя цепкого взгляда от распаренных девичьих тел.
– Дверь закрой, тепло выпускаешь!
– Да мы заканчиваем уже…
– Девчонки, давайте мыться скорее, а то что им стоит штраф на всех наложить, если снова задержимся…

***
В этом году праздник «Зелёные святки» решили устроить на знаменитой «Красной горе», где ещё красовались декорации к фильму «Русский бунт». Денёк выдался ясный, как по заказу. Мероприятия распланировали на два дня.
На высокой, сооружённой для этого события сцене выступали народные коллективы. Знаменитый дуэт Рябинкиных, который участвовал во многих пикетах и митингах, проводимых партийцами в рамках предвыборных кампаний, исполнял под гармошку новую песню о родном крае.
К выходу на сцену готовился фольклорный ансамбль «Перегода». Марина, руководитель этого коллектива, объездила с экспедициями немало казачьих станиц, собирая старинные песни, стараясь сохранить и донести до слушателей их самобытность и оригинальный стиль исполнения. Даже костюмы и украшения участниц ансамбля представляли собой точные копии старинных нарядов казачек. «Реконструкция», как говорила Марина.
Надежда отметила про себя то, как естественно держатся исполнительницы на сцене: то подбоченятся, то ножкой притопнут, то платочком махнут. А голоса звучат как будто из того времени, когда жёны казаков носили такие наряды.

«…Плёточка шелкова на стенке висела.
На стенке висела, всю ночь просвистела.
Мое тело бело всю ночь проболело», – запевала Марина.
Высокая, статная – настоящая казачка в нарядном платье, вышедшая на гулянье в праздничный день, она проговаривала каждое слово так, как это было принято с давних пор в народной традиции. Ансамбль дружно вторил ей:
«…Купи муж обнову, чёрну шаль пухову.
Чёрну шубу нову – опушку боброву...»
«Да уж, женщины во все времена были неравнодушны к нарядам, – вздохнула Надежда, – сидит на печи побитая, плачет, а о новой шубке мечтает…»
Рядом со сценой стоял русоволосый юноша в традиционной косоворотке. Надежда узнала в нём Антона – сына Марины. Поневоле залюбовалась им: кудри молодого человека развевал летний ветерок, взгляд серых глаз устремлён вдаль, на чётко очерченных губах играет улыбка. Щёки его ещё не утратили детской нежности, но на скулах вот-вот проступит первая щетинка. «Как добрый молодец из русской сказки», – подумала Надежда.
На сцену вышел другой коллектив. Надя подошла к раскрасневшимся после выступления артисткам.
– Марина, а серёжки – это тоже реконструкция? – поинтересовалась она, разглядывая ажурные серебряные шарики на круглых подвесках в ушах женщины.
– Совсем недавно сделали, – охотно ответила та. – Это височные колты в виде серёжек – современное украшение по мотивам древних. Новгород, десятый-двенадцатый век.
– Красиво, – оценила Надя, – а сегодняшние ваши наряды из какой местности?
– Такие сарафанки носили уральские казачки и часть оренбургских. Их называют сакмарскими, – Марина очень увлекалась этой темой, много знала и могла часами рассказывать о старинных традициях, песнях и костюмах…
Под навесом жарились шашлыки, повар-кулинар в русской рубашке ловко переворачивал блины на круглых сковородках, орудуя ими, как жонглёр в цирке. По округе разлетались аппетитные ароматы.
Коробейник в красной рубахе предлагал попробовать медовухи.
– Испить из этого кубка, что ли? – высказала намерение Надежда. – Я никогда не пробовала медовухи.
– Надюха, прежде чем это пить, надо посоветоваться с врачом, – возразил верный соратник Серёга, оказавшийся поблизости.
– С психиатром? – уточнила она. – Это ты свои услуги предлагаешь?
– С эпидемиологом, – ответил товарищ, – и с наркологом ещё! Отравиться захотела? На улице самодельный алкоголь распивать собралась!
– Да почему сразу – алкоголь? И не привезут же на такой праздник плохие продукты, – возразила Надежда, но от коробейника отошла.
Начался обряд завивания берёзки. Представители разных творческих коллективов сошлись в одном хороводе.

…Я пойду-пойду, погуляю,
Белую берёзу заломаю…

– Наши предки считали, что с помощью таких обрядов можно взять у берёзки красоту и силу, – прокомментировал подошедший Виктор Михайлович Саянин, председатель областного Русского центра.
– Наивные-е, – вздохнул Серёга.
– Ну почему же? Это народные традиции, а в них заложена жизненная мудрость, – назидательно произнесла Надя.

Берёзка, берёзка,
Завивайся, кудрявая!

Украшенные лентами венки под песенное сопровождение пустили по реке. Собравшиеся провожали их взглядами, пока те, уносимые течением, не скрылись за поворотом.
Ленивое вечернее солнце купалось в зеркальной глади реки, медленно разливаясь красновато-золотой мерцающей дорожкой, и, постепенно угасая, стекло за горизонт, оставив в небе багряное зарево, отражающееся в воде.
– Закат-то какой! Только картины писать, – восхитилась Надежда красотами родной природы. – Серёга, слушай-ка, посоветуй мне, какие витамины попить, чтобы до отпуска продержаться? – обратилась она к верному соратнику. – Я что-то быстро уставать стала, и спать постоянно хочется. Купила какие-то… первые попавшиеся, но от них только аппетит повышается.
– У-у, как всё у тебя… Витамины тут уже бессильны! И, знаешь, что я тебе скажу, Надюха? Только ты не обижайся!
– Ну, говори, – милостиво разрешила Надежда.
– Замуж тебе пора, Устинова! А то нервная ты какая-то…
– Да отстань ты, Серёжка! Вечно ты, – отмахнулась Надя, подумав, что он не так уж и далёк от истины. Недаром – психиатр! – А… за кого? – вдруг спросила она, предположив, что ему стало известно о предстоящих изменениях в её личной жизни. Для всех, кроме закадычной подруги Натальи, она эту новость пока держала в секрете… до поры до времени.
– Чего – за кого? – не понял Сергей.
– Замуж – за кого? – повторила она вопрос.
– Ну, ты, слушай… То «отстань», то сразу «за кого»! Я-то откуда знаю! Выходи, да и всё! Сваха я тебе, что ли, Устинова? В смысле психического здоровья – тут я могу посоветовать, а за кого замуж… это не к психиатру!
– Ой, ну началось! Спросить уже нельзя!
– Так смотря о чём!
– Я вообще-то про витамины спросила, ты сам мне про «замуж» начал советовать.
Виктор Михайлович Саянин с супругой Ольгой Владимировной прогуливались вдоль берега, любуясь закатом.
– Хороший день сегодня! И погодка не подкачала, – он был в приподнятом настроении.
– И коллективы все приехали, никто не подвёл, – откликнулась Надежда, – а вы волновались!
– Статью напишешь, Надя? О сегодняшнем празднике…
Центр выпускал по особым случаям газету «Русский путь», и многие представители сей достопочтенной организации периодически печатали свои статьи в этом издании.
– Конечно, – согласилась Надежда.
– Только поторопись! Три дня тебе хватит?
– Вполне, – кивнула Надя, намереваясь освободиться гораздо раньше, потому что через три дня она обещала быть у Юрия.

***
Нина пошевелилась, и запястье Александры пронзило острой болью, оторвав её от воспоминаний.
– Ой, Нин, ты потише!
– Да мне самой больно, но и сидеть так уже невозможно, – пожаловалась девушка.
– А-а? – обернулся «Ёжик».
Подруги испуганно примолкли, а Саша в мыслях вновь вернулась в недавнее прошлое…
…Однажды в заведении Мехмеда появился новый посетитель – молодой представительный турок. Он положил глаз именно на неё, изъявил желание уединиться с ней в приватном кабинете. Вёл себя незнакомец вполне сдержанно, ничего, кроме танца, не требовал. Говорил по-русски совсем без акцента, но часто путал падежи, время и форму глаголов, или некоторые слова употреблял не к месту и не по назначению. Балкан – так звали молодого человека – стал появляться часто, из всех девчонок выделял Александру и с весьма заметным для окружающих постоянством оказывал ей внимание. Обычно она исполняла для него приватный танец в одной из специально оборудованных, завешанных зелёным бархатом ниш, а потом они в течение полутора-двух часов сидели вместе на небольшом диване. Пили вино, ели фрукты, разговаривали о пустяках. В сущности, все беседы их были о танцах, о погоде и о настроении…
Александра уже ждала этих встреч. В один из таких дней, как обычно, они заняли отдельное помещение. Не дожидаясь, когда девушка начнёт танцевать, Балкан нежно взял её за руку, чего раньше себе не позволял.
– Маша, надо говорить, – сказал он тихо.
– Давай поговорим, – согласилась она, не предполагая ничего особенного.
– Ты мне понравишься. Не так, как танцовщица… как женщина, – признался он, и она почувствовала его волнение.
– А как танцовщица – не «понравлюсь»? – спросила девушка с грустной улыбкой.
– И так – тоже, – кивнул он. – Прости, я по-русски… не совсем хорошо…
– Да нет, ты нормально говоришь, – отметила она, – и совсем без акцента… только слова некоторые  смешно коверкаешь.
– Маша, я хотел забрал тебя отсюда… и увёз к себе.
– Нам не разрешают уезжать.
– Ты не понимают, Маша. Я тебя совсем отсюда забирал, наверное.
– Совсем? – сердце Александры застучало, как ей показалось, непозволительно громко, она приложила руку к груди.
– Что, плохо? – встревоженно спросил он.
– Нет, всё хорошо, – неуверенно проговорила она.
– Маша, ты согласилась? – уточнил он.
– Балкан, но ведь я – собственность хозяина этого клуба, – ответила Александра.
– Что «собственность»? – засмеялся мужчина. – Ты…
– Ты даже не знаешь, что здесь девушек покупают? – перебила она.
– Да, контракт… бывают условия, и тут есть. Бизнес. Я тоже есть бизнес.
– Какой? – поинтересовалась Александра.
– Мало, – ответил Балкан и сблизил почти вплотную указательный и большой пальцы свободной руки, показывая, насколько мал его бизнес, – издательство совсем немного и торговля чуть-чуть. И в Россия магазин. И ещё игра.
– Какая игра?
– О, снукер! Шары покатать. Я случайно узнавал про это место. Здесь можно играть. Мне хорошо везёт!
– А, это биллиард? На деньги?
– Да, ставки… Это снукер…
– И большие ставки?
– Дорогой клуб, высокая ставки. Но есть выше. Маша, ты со мной пойти?
– Нам даже выходить не разрешают… И визы у нас просрочены… Мы тут пленницы!
– Красивой танцовщица надо уберегать! – засмеялся Балкан. – Ты танцевать, работать долг, получать деньги, жить здесь, кушать, покупать золото, – он потрогал её руку, на которой блестел новенький золотой браслет. – Это бизнес. Всё можно… как это… подставлять под закон…
– Подвести под закон, – поправила Саша. – Но если полиция узнает, то нас депортируют.
– Может быть, – согласился Балкан. – А твоя визу мы решим…. Я, правда, не очень… знал мелочи.
– Не вникаешь в подробности, – грустно улыбнулась Александра. Похоже, ты многого не понимаешь, – с досадой добавила она.  – Я тоже не все знаю, но после этого места девушек ждёт что-то очень страшное.
– Маша, я буду заплачу твой контракт, и ты пойти со мной.
– Куда «пойти»? – простодушно спросила Саша.
– Домой. Ко мне.  Ты не… повозражаешь?
– Не возражаешь! – засмеялась она.
– Да, – смутился он. – Ты будешь согласен жениться со мной?
– Выйти за тебя замуж! – заливалась смехом девушка. – Вот это да!
– Да?
– Да! Если ты вытащишь меня отсюда, – ответила новоиспечённая невеста, не очень-то веря в такую удачу. – А ведь ты даже не знаешь, как меня зовут! – заметила она.
– Знаешь! Маша, – улыбаясь, возразил Балкан.
– Нет! Меня зовут Александра! Саша! Это здесь мне другое имя дали… для сцены.
– Да, хорошо, Саша. Мне так понравится тоже, – продолжая улыбаться, кивнул Балкан. Они сидели рядом на диване. Он нежно привлёк её к себе, она почувствовала тонкий аромат его парфюма и тепло его рук. Из зала доносилась восточная музыка. Он обнимал её так бережно, как никто раньше, а поцелуи его были сладкими и долгими…
– Мне пора, – забеспокоилась Александра.
– Хорошо, – согласился Балкан, – я буду поговорить Мехмед. Жди меня.
Балкан Александре был приятен, даже очень, но о любви здесь речи не шло. Да и опыт подсказывал, что не следует слишком доверять турецкому мужчине. Но так хотелось ему поверить!
Саша знала, что при отправке девушек из заведения накопленные деньги им забирать не разрешают. Танцовщиц увозят, в чём есть – как в старые времена восточные мужчины выгоняли надоевших или провинившихся наложниц. Видимо, об этом знали все обитательницы клуба. Каждая старалась надеть на себя как можно больше дорогих украшений из тех, что удалось приобрести.
Александра ждала развития событий и готовилась к ним. По совету Юльки устроила своеобразное хранилище в чашечках лифчика, спрятав там больше половины всей имеющейся у неё валюты – сколько вошло. Для остальных сбережений, которые хранила в широкой щели под подоконником, собиралась придумать что-то ещё, но не успела. Саша была уверена, что накопленного хватит на первое время, если с Балканом у неё не сложится. Во всяком случае, этих денег уж точно будет достаточно, чтобы какое-то время продержаться и вернуться домой.
Неожиданно рано утром за Александрой пришли, привели к Мехмеду. Девушка обрадовалась, подумав, что наконец-то ситуация разрешится. Но она ошиблась.
– Ты ныблагодарный дэвушька! Я всо тыбе дал! Ты развы плохо живошь? А-а? – возмущался Мехмед, брызгая слюной, – что тыбе надо ещё? Дэнги получаишь! А? Мало дэниг? А? Маме посылать, а? Хаммам тыбе, рэсторан тыбе, шопинг, массаж – всо, всо тыбе! А? Ты харашо живошь! Как прынцесса ты живошь! Ны знаишь, как бивает? А? Уйдошь – узнаешь! Полыгон такой знаишь? А? Попадошь туда – сра-азу будышь послушна! Толко мнэ такой дэвушька потом ны надо… с полыгон! Здэс здоровий надо и высолый. Да? И молодой совсэм, свэжий. А ты пойдошь плохой завыдэние потом! Быть будут, другой такой… всакий дэлать бо-лно, – уговаривал турок, постепенно успокаиваясь. – Ты молодэц, хорошо танцуешь, да? Элза крычит – ны обращай внымание, да? Главное – клыент нравытся! С клыент – прывыкнышь! Что ещё, а? Работай, да?
– Отпусти, Мехмед! Ведь ты же совсем не злой!
– Что «отпусты», да? Паспорт твой здэс! – он указал на закрытый сейф. – Ны получишь! А быз паспорт куда пойдошь? А? Иды! А?
– Если ты меня не отпустишь, то Балкан в полицию заявит! Расскажет, что вы здесь девчонок покупаете и… в проституток превращаете! Мы же танцевать только должны по контракту! Не хочу я больше тут оставаться! Не хочу! – кричала Александра. – Надоело это всё! Ты меня не заставишь! Это же насилие! За такое судить вас надо!
– А-а! Суды-ыть! – взвился Мехмед. – Ты у-умний, да? Всо-о знаишь?
– Отпусти меня, Мехмед! Балкан жениться на мне хочет!
– Ны хочит уже! Ны хо-очит! Он думал – ты арты-ыстка, танцо-овщица! Да? Балэ-эт! А ты – шлу-уха! Он так ны думал! Тыперь – думает! – для убедительности Мехмед приставил палец к голове.
– Неправда! Ты врёшь! Ты всё врёшь! – Саша схватила вазу с фруктами, швырнула в хозяина. Тот увернулся, и ваза, со звоном ударившись об угол стола, разлетелась на куски. Фрукты рассыпались по полу.
– А-а! ;eytan kad;n ! Ах ты… дра-ань! А-а? Ы-ышь, ты-ы, – вконец разгневался Мехмед, переходя с русского на турецкий и наоборот.
Разгневанный владелец заведения постучал в стенку, и дебоширку увели, но уже не в её уютный номер, а в маленькую захламлённую комнатку в подвале с крошечным квадратным оконцем под самым потолком. Арслан применил к ней свои «методы воздействия», стараясь при этом не испортить внешний вид танцовщицы. Бил очень больно, но так, чтобы следов не осталось. Александра долго отлёживалась после очередного сеанса «воспитательной работы» на низком топчане, покрытом клетчатым потёртым пледом.
А через несколько часов её уже везли из ненавистного «элитного» заведения…
Невесёлые воспоминания Александры прервал глухой удар и скрежет металла. Оказывается, впереди идущий автомобиль внезапно затормозил, а Верзила не успел сбавить скорость, чтобы избежать столкновения.
– А-а-а, ;eytan ! – закричал водитель. 
Оба авто, ставшие участниками дорожно-транспортного происшествия, остановились.
Мужчины, живо обсуждая ситуацию, вышли из салона и отправились на разборки. Виновник инцидента спешил им навстречу, а рядом с ним семенил мальчик лет пяти, которого тот крепко держал за руку, отчитывая на ходу. Малыш мусолил в свободной ручонке леденец на палочке и громко плакал. 
Каждый из мужчин пытался доказать, что именно он прав. При этом все темпераментно жестикулировали, напоминая карикатурных персонажей. Молодой папаша что-то объяснял, показывая на малыша.
– Мальчишка, наверное, за рычаг потянул, – предположила Нина. – Одна моя родственница сынишку так везла… на переднем сидении…
– Идиоты, – горько усмехнулась Нина.
Поток машин плавно обтекал место происшествия. Через несколько минут подкатил полицейский автомобиль. Теперь все трое общались со строгим блюстителем порядка.
– Нинка, а что, если к этому полисмену обратиться? А? Вдруг поможет…
– Ага… «поможет», – вяло отозвалась та. – Потом догонит и ещё раз… «поможет».
Тем временем полицейский приблизился к авто, в котором томились пленницы. Окинул взором последствия столкновения, наклонился, заглянул в салон и, увидев пассажирок, открыл дверцу с той стороны, где сидела Нина, потянув её за руку. Девушка вскрикнула от боли. Мужчина удивился, вопросительно посмотрел, о чём-то спросил.
– Помогите нам… пожалуйста! – не поняв вопроса, обратилась к нему Александра. – Позвоните в российское консульство! Мы в неволе, – она старалась говорить тихо – так, чтобы её слова не долетели до ушей Ёжика и Верзилы. Полисмен с явным интересом прислушивался к её речи. В душе Саши затеплилась надежда, сердце гулко застучало.  – Мы русские. Нас везут…
Подскочивший Ёжик стал что-то бойко объяснять по-турецки.
– Расспрашивает, смотри-ка! Сейчас поймёт, что здесь не всё чисто, и сообщит куда-нибудь, – Саша уповала на сообразительность стража порядка.
Ёжик вдруг открыл переднюю дверцу и вынул из бардачка какие-то корочки, похожие на удостоверение, показал их полицейскому. Верзила тоже достал из нагрудного кармана рубашки документ и предъявил его. Все четверо выглядели вполне успокоившимися и удовлетворёнными, даже малыш весело смеялся, грызя леденец.
– Вот видишь, они уже договорились, – подала голос Нина. – И, кажется, весьма довольны…
– Да, похоже, все вопросы решены, – предположила Александра, едва не плача от досады, – кроме нашего. Иначе эти… не были бы так «довольны»!
Мужчины вернулись в автомобиль, оживлённо беседуя. Путь продолжался, как будто ничего не случилось. Александра не сразу отошла от пережитого волнения, едва мелькнувшей надежды на спасение и такого скорого разочарования.

***
Празднование «Зелёных святок» продолжалось. Уже в сумерках разжигали костёр, готовили шашлыки, вместе с «Перегодой» тянули песни. Надежда и не вспомнила потом, кто предложил прыгать через огонь, и кто это сделал первым, но она решила не отставать.
Благополучно перемахнув через весёлые языки пламени один раз, женщина подумала, что неплохо бы запечатлеть для истории сей знаменательный факт. Вручив свой новенький цифровой фотоаппарат Виктору Михайловичу, разбежалась и повторила прыжок. Взглянув на экран, ужаснулась: над костром парило бледно-розовое, под цвет её шёлкового костюма, пятно, отражающее траекторию незабываемого полёта.
– Ой, жуть какая! – оценил Серёга. – Надюха, тебе бы метлу в руки… для завершения композиции! Вот был бы кадр! – засмеялся он.
– Ну, ты как всегда, – отмахнулась Надежда, а сама подумала: «А ведь он прав, этот противный Серёжка! Ужас! Только метлы и не хватает. Надо ещё разок попробовать… слетать».
Перепрыгнула через яркий костерок снова, результат – тот же. Даже в голову не пришло переключить режим съёмки. После пятой попытки в момент приземления нога подвернулась, и Надя с криком плюхнулась на траву.
К ней подбежали обеспокоенные друзья-товарищи, подхватили под руки, усадили на скамейку.
– Надюха, ну вот… что ты… распрыгалась-то? – Серёга от растерянности не находил слов, – пятнадцать лет тебе, что ли!
Кто-то особо заботливый с силой дёрнул Надежду за ногу, решив, что у неё вывих. Женщина вскрикнула от резкой боли, по щекам невольно покатились слёзы. Вдруг стало понятно значение фразы «искры посыпались из глаз»: она их отчётливо увидела перед собой.
Доехав до гостиницы в районном центре, где были забронированы номера, вызвали «скорую помощь», которая почему-то не приехала.  Нога отекла и сильно ныла. Откуда-то принесли эластичный бинт и обезболивающие таблетки.
«Вот ещё, буду я травиться», – подумала Надя, а вслух вежливо ответила:
– Спасибо, я лучше потерплю. Не люблю таблеток.
В номере Надежды собрались друзья. Каждый пытался чем-то помочь пострадавшей.
– Надо бы к ноге лёд приложить, – посоветовал Серёга, который, конечно же, тоже был здесь.
– Да где его тут взять-то? – озадачился Игорь Большаков, один из активистов Русского центра, преподаватель истории в университете.
– Ну, тогда хоть холодную воду, – не унимался Сергей.
Где-то раздобыли таз, наполнили холодной водой, Игорь поставил его у ног Надежды. Она не реагировала. Нога так болела, что страшно было пошевелиться.
– Давай сюда повреждённую конечность, – скомандовал Игорь, видя отрешённое состояние Нади.
Она повиновалась. Товарищ осторожно принялся смывать пыль с её травмированной ноги. Каждое прикосновение отдавалось резкой болью. Надежда то и дело вздрагивала и вскрикивала.
– Терпи, казачка! Атаманшей будешь, – скомандовал Игорь. – Доктор велел в холоде подержать…
Потом осторожно промокнул ногу полотенцем, туго забинтовал эластичным бинтом, взятым в местной аптечке.
– Перед сном повязку снимешь, а утром снова надо наложить… потуже, – дал профессиональную рекомендацию Серёга.
– Хорошо, – покорно согласилась пострадавшая.
– Давай вторую ногу, – Игорь не отходил от больной.
– А вторую-то зачем? – спросила ничего не соображавшая от боли Надежда.
– Надюха, а ты что, в морге с грязной ногой будешь лежать? – доходчиво пояснил верный соратник Серёга.
– Да ну тебя, Серёжка, – засмеялась Надя.
– О! Чувство юмора на месте! Значит, жить будешь, Надюха, – констатировал доктор.
– Чувство юмора-то на месте, только очень больно… просто невыносимо! – призналась она.
Лишь сейчас до Надежды дошло, что все манипуляции с её ногами Игорь Большаков совершал на глазах у собственной супруги, которая с невозмутимым видом восседала рядом с ней на кровати.
«Кошмар! Как неудобно-то! – ужаснулась Надя. – Вот уж… угораздило…»
– Ой, да я… сама… – и она попыталась освободиться из по-дружески заботливых рук Игоря.
– Да сиди уж, попрыгунья! – возразил тот и процедуру омовения второй ноги, как ни в чём не бывало, довёл до конца.
Приятели вспоминали исторический полёт Надежды над костром и бесславное приземление.
– Ой, Серёга, мне же статью надо написать… срочно… в «Русский путь». О сегодняшнем празднике,  – вспомнила она.
– Ну и напишешь, – бодро ответил верный товарищ, – ранение-то твоё – вполне совместимо с жизнью!
– Как же я напишу, если у меня нога болит?
– Ну, ты же не ногой писать будешь, Надь! – Серёга был в своём репертуаре.
– Серёжа, напиши ты, а? Пожалуйста! – взмолилась она.
– Надя, у тебя красивее получится. А я… как-то, – неопределённо возразил он.
– Ну да, ты у нас, по большей части, психиатр! – съязвила Надежда.
– Ты уж, правда, помоги, Сергей! – попросил Виктор Михайлович, который тоже, конечно, был тут.
– Серёга, ну что, тебе… нечего, что ли, сказать… человечеству? – принялась убеждать Надя.
– Человечеству-то? – со значением переспросил Сергей, – ну ладно, попробую! А ты потом посмотришь… подправишь, если что. Цитат своих романтических добавишь… для «человечества»…
– Посмотрит, посмотрит, – пообещал за Надежду Виктор Михайлович.
– Ну конечно! Спасибо, Серёжа! Век не забуду! – обрадовалась она.
– Обращайся, Надюха! – шутливо-покровительственным тоном ответил тот.
Надежда оживилась, случайно пошевелила забинтованной ногой и невольно вскрикнула от боли.
– Ну ладно, Надь, отдыхай. Хирургическое ЗАМЕШАТЕЛЬСТВО больше тебе не требуется, мы пошли, – сострил Серёга.
– И правда, пойдёмте, ей покой нужен, а она тут с нами светские беседы ведёт, – поддержала молчаливая Вера, супруга Игоря, поднимаясь с места.
– Водички мне хоть оставьте, вдруг я пить захочу, – жалостливым голосом попросила Надежда.
– А, сейчас, сейчас, – пообещал Серёга и через пару минут принёс бутылку минеральной воды. – Как здорово иметь друзей-то, Устинова! Есть кому статью за тебя написать, помощь оказать… и стакан воды подать, опять же…
– А я разве спорю? – согласилась она.
Проводив друзей-товарищей, Надежда легла в постель и сразу почувствовала облегчение.
«Ах, как, оказывается, благотворно горизонтальное положение влияет на здоровье!», – подумала она.
Через некоторое время позвонила Юрию, рассказала о своих приключениях.
– Наденька, солнышко, ну зачем на Троицу через костры надо было прыгать? – удивился он. – Это же не ночь на Ивана Купала!
– Ну, не знаю… разожгли, да и... не гореть же ему просто так, – неуверенно ответила она.
– И ты решила прыгнуть! Ну, ты как ребёнок, Надюша!
– Нет, не я… не я первая, Юра…
– Вот ни за что не поверю! Наверняка ты всех и подзадорила.
– Честное слово, не я!
– Наденька, а я ведь как чувствовал, что с тобой что-то подобное приключится! Очень болит?
– Болит… Юра, ну что ж теперь?
– «Что ж теперь»… Теперь лечись! А я-то, дурак, надеялся, что ты ко мне приедешь!
– Да я с недельку подлечусь и – к тебе! Сразу же, – виноватым тоном пообещала Надежда.
– Вот и не знаю… ладно?
– Юра, не говори так.  Я же тебя люблю!
– Правда? – спросил он. – Надюша, а ведь ты первый раз это сама сказала!
– Разве? – изумилась она.
– А ты не помнишь? У тебя же обычно…  слова не вытянешь!
– «Слова не вытянешь»… У меня нога болит, а ты мне говоришь такие вещи!
– Надюша, миленькая моя, ну не сердись…
Они поговорили ещё немного в том же духе, ещё разок объяснились друг другу в любви, пожелали спокойной ночи и распрощались.
Наутро боль в ноге почти утихла, и, плотно перевязав «конечность» эластичным бинтом, Надежда решила принять участие в мероприятиях второго дня. Наступать было пока больно, но она изо всех сил старалась не хромать, а если уж хромать, то самую малость.
– Как же некстати я ногу подвернула! Как вообще со мной такая глупость могла случиться? – проговорила Надя со слезами в голосе.
– Ой, и не говори, Надюха! – с совершенно серьёзным выражением лица ответил верный соратник Серёга. – И, главное: никогда ж ничего подобного раньше с тобой не приключалось! И вот – опять!
– А тебе бы только хохмить, – засмеялась Надежда.
– Ну, вот так-то лучше! – улыбнулся Сергей. – Заживёт до свадьбы твоя нога!
«Ну, не знаю, не знаю, – подумала Надя, – если бы тебе только было известно, насколько она реальна – эта самая свадьба…»
Стойко продержавшись целый день, женщина с облегчением вздохнула, когда, наконец, появились заказанные автобусы и пришло время возвращаться домой.
Алёнка отреагировала на очередное происшествие с мамой в обычной своей манере: сначала слегка поругала её, как будто это не она «Лапочка-дочка», а совсем наоборот. В заключение своей речи, как всегда в подобных случаях, она заявила, что уже ничему не удивляется, а от любимой мамы чего-то подобного и следовало ожидать.
Надежда покорно выслушала монолог дочери и улеглась на диван.
– И какой ты мне пример подаёшь! – не успокаивалась Алёнка. – Теперь лечить тебя надо!
– Ну, куда ж тебе деваться! – усмехнулась больная.
– А ты чтобы слушалась меня! А то всё Юрию Петровичу расскажу! – пригрозила дочь.
Надежда смиренно согласилась, но Лапочка-дочка не очень-то ей и поверила.
…С Юрием Надежда каждый день по нескольку раз разговаривала по телефону. А ещё – они постоянно обменивались sms-ками: отправляли друг другу по сообщению в час, и каждый начинал волноваться, если ответа в течение следующего часа не поступало. Никогда раньше она не писала столько sms-ок. А сколько нежности они вкладывали в эти короткие строчки! Оба перечитывали долгожданные маленькие послания многократно и, конечно, очень их берегли.
Надежда лечилась более чем усердно. Прилагая немалые физические усилия, ходила на физиопроцедуры – благо, поликлиника располагалась в ближайшем квартале, втирала в ногу лечебные гели, старалась больше лежать. Прелестница-кошка приходила к ней и оказывала посильную помощь: мяла лапками, умащивалась поудобнее и пела свои успокаивающе-мурлыкающие песенки.
И вот, наконец, подлечив ногу и отправив Лапочку-дочку с бабушкой на черноморское побережье Кавказа к родственникам, а Прелестницу-кошку оставив на попечение подруги Натальи, женщина с лёгким сердцем собралась в Москву. Друзья-партийцы, как водится, проводили её до поезда, пожелав счастливого пути. Удобно разместившись на нижней полке уютного купе – на верхнюю забраться ей было пока не по силам – Надежда мечтала о встрече с Юрием и, как всегда, получала удовольствие от езды по железной дороге...
Полковник встречал её на перроне – радостный, с растрепавшимися на ветру прядями волос… такой любимый. Обнял, повёл к машине. Смотрел на неё сияющими глазами.
– Голодная, наверное? – спросил Юрий по дороге к автостоянке. – Сейчас приедем, буду тебя кормить, – пообещал он.
– Ух ты-ы!
В машине он крепко обнял Надю, долгожданный поцелуй был долгим, горячим и волнующим…
«Как же сильно я его люблю! – подумала Надежда, когда машина тронулась, – от его прикосновений голова кружится, от взгляда – сердце сильнее стучит, а когда он далеко – я постоянно о нём думаю. Как будто всё моё существо подчинено этому чувству. Разве так можно?»
– Хочешь конфетку? – спросила она, едва справляясь с головокружением от поцелуя. – Чернослив в шоколаде! В Самаре купила.
– Солнышко, у меня сейчас другой… объект желаний… ладно? – ответил Юрий, посмотрев на любимую лучистым взглядом, взял её руку и поднёс к своим тёплым губам.
– Съешь одну, – пытаясь унять подступившее волнение, Надежда достала круглую конфету в блестящем фантике и начала разворачивать. – Для тебя покупала!
– Не хочу, – снова отказался полковник.
– Хочешь, – принялась настаивать она.
– Ну, тебе видней! – смеясь, согласился он.
По дороге к дому Надежда кормила его, сидящего за рулём, черносливом в шоколаде и чувствовала себя абсолютно счастливой.

ГЛАВА 2

Из клуба Мехмеда Александру привезли в не менее «культурное» место: её продали одному стамбульскому сутенёру. Каракюрт производил впечатление доброго и даже интеллигентного человека. В меру упитанный, с густой кудрявой шевелюрой, в которой поблёскивали седые пряди, с мягкой улыбкой и внимательным взглядом бархатно-карих глаз. Весь такой домашний, спокойный и уютный.
«Приятный с виду мужчина, а сутенёр», – подумала Саша, едва увидев его.
Очередной хозяин дал Саше целый день на то, чтобы она осмотрелась, обустроилась. Попросил соседку по этажу, Галку, которая считалась здесь старожилкой, ввести новенькую в курс дела.
Александра не заметила никаких решёток на окнах, и на замок её не заперли, как было у Мехмеда. Особо «обустраиваться» не пришлось – ничего из вещей, кроме тех, что были на ней надеты, по обыкновению, взять с собой не дали. Постучалась в комнату к Гале.
– Расположилась? – спросила та, открывая дверь. – Ну, пойдём прогуляемся, подруга!
– Как… «прогуляемся»? – не поняла Саша.
– Ногами! – засмеялась «старожилка». На ней были потёртые джинсы, просторная рубашка. Светлые волосы собраны в пышный «конский хвост», на лице – ни капли косметики. Большие голубые глаза с лёгкой поволокой завораживали своей глубиной и прозрачностью.
– Одни? – недоумённо уточнила «новенькая».
– А с кем бы ты хотела? – удивилась Галина.
– Что, вот так… отпускают? – не могла поверить девушка.
– Ты что, с Луны свалилась? Ну, отпускают!
– Странно… не боятся.
– А чего бояться?
– Мы ведь убежать можем!
– Беги! – засмеялась Галя. – Паспорт у тебя есть? И виза небось не просрочена?
– Ну, нету у меня визы, – осеклась Саша, – да и паспорт у… как его…
– У Каракюрта, – подсказала старожилка.
– Но можно ведь в полиции всё объяснить, рассказать… они…
– Простота наивная! Ты давно в Стамбуле? – спросила Галина.
– Почти три года.
– И что ты расскажешь? Как без регистрации проституцией занимаешься? Тебя, кажется, из какого-то крутого клуба сюда привезли?
– Да, от Мехмеда… И я не проститутка!
– Зелёная ещё… не учёная. И что за клуб у этого вашего Мехмеда?
– Говорят, элитный. Восточные танцы, биллиард… то есть… как его… а, снукер! С высокими ставками. Ну и стриптиз…
– И всё? А как насчёт «постельных» услуг?
– Тоже… заставляли.
– Ясно. А то я думаю: с чего это тебя нашему Каракюрту подогнали, после такого приличного заведения?  Ну, что тебе сказать, подруга, ранг твой стремительно понижается! – засмеялась соседка. – Если раньше ты была танцовщицей, подрабатывающей проституцией, то теперь ты профессиональная путана, которая может развлекать клиентов ещё и стриптизом.
– Я не хотела этим подрабатывать, меня принуждали! И… я не собираюсь здесь оставаться!
– А-а! Ну, как знаешь. И что тебе не так?
– Да не проститутка я! Что, не понимаешь? Не хочу я тут…
– Кто особо хочет-то? Каждая мечтает «завязать» когда-нибудь, – с тоской в глазах призналась Галя. – Только, знаешь, не многим это удаётся. Тебе ещё повезло! Сразу – в элитные! А я в танцовщицы не прошла, потом два года на панели отпахала.
– Так ты…
– Что «так ты, так ты»? Да! Я проститутка! На улице стояла! И что? Не у каждой, знаешь ли, в жизни всё как по маслу.
– И что, другого выхода не было? Кроме…
– А у тебя был выход?
– Меня обманули! И продали! Потом – избивали, запугивали. Под замком держали, за железными решётками. А ты – по своей воле!
– Да что тебе известно? «По своей воле», – уже спокойно сказала Галя. – Не осуждай. Ты же понятия не имеешь, у кого какие обстоятельства. А взаперти или нет – небольшая разница, если ты нелегалка. Коли в полицию заметут – тюрьма обеспечена!
– Тебя тоже кто-то продал? – спросила Саша.
– Нет, сама пошла.
– Ты откуда приехала?
– Из Тамбова. Да что я перед тобой тут… Думаешь, девки от хорошей жизни на панели оказываются? Так что, подруга, как сказал кто-то умный: «Прежде, чем осуждать человека, надень его башмаки да пройдись по его дороге…»
– Галя, я не хотела тебя обидеть, – Александра почувствовала себя виноватой.
– Думаешь, это легко и очень просто? Стоять на улице, машины тормозить, ждать клиента, улыбаться, навязываться. Бояться всё время, чтобы псих какой-нибудь не попался. Молить Аллаха, чтобы живой остаться и, по возможности, не сильно покалеченной. А если совсем здоровой, да с денежками – это уже у-ух, какое счастье!
– Аллаха? Ты что, мусульманкой стала?
– Нет, просто здесь наш Господь не очень котируется. Некоторые наши даже ислам принимают.
– Что-то ты не то говоришь! Какая разница, где Он «котируется», а где – нет, если в Него верить?
– Не знаю. Сама-то давно поверила?
– Недавно, – призналась Саша. – А как ты… ну… с улицы попала…
– Меня Каракюрт три года назад в отель перевёл. Я неплохой доход приносила, ну и он решил улучшить мне условия. Мы тут – почти высший ранг, – с грустной иронией сказала Галина. – Чтоб ты знала: не многим удаётся из уличных попасть в отельные. Так легче: хозяин сам клиентов находит, уезжать никуда не надо. В основном в отель ходят вполне приличные мужчины… семейные. Не шваль какая-нибудь.
Александра смотрела на девушку и открывала для себя новые истины, слушая её рассказ.
– Это… ко мне теперь тоже мужики будут в номер ходить? – спросила она.
– А ты бы хотела на улице?
– Я не знала, куда меня привезли и что предстоит делать!
– Теперь поняла?
– Поняла! – кивнула Александра, еле сдерживая слёзы.
– Ну вот…
– Слушай, а скажи, разве можно к этому привыкнуть, когда… ты должна… ну… постоянно…
– Ты про обслуживание клиентов? А кто сказал, что я привыкла? Но если меня купили, то я должна подчиняться. Мне плевать на них: кто они и откуда… лишь бы платили. И чтобы не извращенцы отмороженные.
– И-и… как от этой грязи отмыться?
– В смысле, морально или физически? – усмехнулась Галя. – Знаешь, я считаю, что чистота души важнее, чем чистота тела. Может быть, я так себя успокаиваю, но раз уж наши тела нам не принадлежат, во что ещё верить? Тем более, что тело дано нам только на время. Всего лишь материальная оболочка для бессмертной души.
– Удобная философия! Я тоже примерно так рассуждала, когда… Но ведь на улице ты хотя бы свободная была?
– Сначала – да! Но когда проститутку крышует сутенёр – это безопаснее, – как ни в чём не бывало, пояснила Галя. –  Он решает проблемы с полицией, медосмотры регулярно организовывает. Каракюрт содержит четырёх русских девушек… отельных. Ты пятая. И уличных парочку. Он хороший хозяин. Не обманывает. Не бьёт. Совсем не пьёт. У него семья: жена, три дочери и сын. Они все правоверные мусульмане. Живут не здесь, а где-то в провинции.
– «Правоверные», а он на проститутках зарабатывает, – удивилась Александра.
– Да тут многие мусульмане, это ничего не значит. Каракюрт  владеет верхним этажом отеля, где мы живём. Плату, кстати, берёт умеренную. У него ещё есть две гостиницы попроще, но те – совсем захудалые – для малоимущего населения. И прибыль приносят – так себе.
– Это что же, ему ещё и за жильё платить надо? – удивилась Саша.
– А ты как думала? И тряпки, в которых перед клиентами придётся щеголять, тоже на свои деньги покупать! И жратву…
– У Мехмеда костюмы, жильё и еда – за счёт заведения… и много ещё чего…
– Ого! Да там у тебя царские условия были! – засмеялась Галка. – Зато у нас – вид на Босфор! И от полиции есть где спрятаться…
– Ты же говорила, что проблемы с полицией хозяин решает, – напомнила Александра.
– Имеются у него, конечно, полезные знакомства. Но бывает, что спецоперации какие-то проводятся, тогда и прячемся. Или в другом отеле отсиживаемся, если заранее предупредят…
– Понятно…
– Только, знаешь, мне кажется, местным стражам порядка всё хорошо известно и про сутенёров, и про нас, грешных: кто, где, почём и сколько. А рейды и облавы – только для вида. Чтобы отчитаться…
– Так чем же они отчитываются, если сами и покрывают?
– Ну, «выявляют», наверное, некоторых, кто им не платит. А так… это же золотая жила! Да ещё и обслуживание на халяву. «Субботники» нам устраивают. Такая тут повинность ежемесячная. Так что, будь готова, подруга!
– Ужас! – Александре не хотелось думать, что всё это может коснуться её лично.
– Теперь про деньги: не знаю, как Каракюрт с тобой договорится, а я ему отдаю половину. Это нормально. Так что ты… того, не продешеви!
– Не хочу даже слышать! Галя, ты так рассказываешь, будто это всё в порядке вещей, будто обычная жизнь. Жуть какая-то!
– А сейчас это и есть моя жизнь. Надо жить сегодняшним днём. Я вот язык даже изучать взялась…
– Турецкий?
– А по-французски-то здесь с кем разговаривать? – звонко захохотала Галка.
– Смеёшься… Неужели тебе и правда весело?
– Глубоко копаешь… А слёзы, подруга, тут не стоит никому показывать! Никто, поверь, не посочувствует.
Прогулялись по набережной. Чайки кружились над берегом, кричали, выпрашивая угощенье у прохожих. А те бросали им кусочки хлеба, припасённого для такого случая.
– И много здесь русских… в этом… бизнесе? – кривясь, спросила Александра.
– С какой целью интересуешься? – изображая беззаботное веселье, уточнила Галя. – Конкуренции боишься?
– Как раз наоборот! Хочу как-то выбраться из этого… всего, – поделилась планами Саша. – Может быть, Каракюрт меня отпустит?
– Ага, отпустит! – усмехнулась собеседница. – Он за тебя денежки выложил, дорогуша! Ты их отработать должна! И доход хозяину принести… Ну, и… себе на жизнь, конечно…
Александра сникла.
– Сейчас проституток славянской внешности в Стамбуле – как грязи. Конкуренция! А ты – «не хочу!» Едут девчонки за лёгкими заработками да за красивой жизнью… за восточной сказкой. Смешные… И становятся в этой «сказке» белыми рабынями. Хоть здесь давно уже республика, а многие наивные дуры продолжают мечтать о роскоши гарема, о прекрасном султане. Только мечты эти оборачиваются… – горько улыбаясь, махнула рукой Галя.
– А… ты?
– Я? Сказала же: живу сегодняшним днём! Без мечтаний этих глупых. День прошёл, я цела и невредима – уже хорошо! И все так. Иначе невозможно…
Присели на скамейку у самого берега, помолчали, любуясь видами и вдыхая влажный морской воздух.
– Как здесь красиво! – неожиданно воскликнула Александра. – Я сто лет не гуляла. Если бы не знать, что мне предстоит…
– Вот и радуйся моменту, подруга!
– Я и так… даже самой не верится, что в моём положении можно чему-то радоваться.
– Ты знаешь, что это за место? – вдруг спросила Галка.
– Нет, – простодушно ответила Саша.
– Да ты что!  Это же знаменитая пристань Эминеню ! Рядом – площадь с таким же названием, а вон – Галатский мост! Египетский базар здесь недалеко, две мечети… Слушай, тут столько достопримечательностей под боком, а ты – не в курсе! Надо тебя просвещать, подруга!
– Начинай!  – оживилась Александра. – У Мехмеда нам ведь не разрешали гулять по городу…
– Ну, хоть в этом тебе сейчас повезло! А то наши девчонки завидуют тем, кто в салонах работает… а там – вон что! Тюремный режим!
– Да, точно…
– Знаешь, Стамбул – необыкновенный город! – воодушевлённо воскликнула Галя. – Этот ветер, пахнущий дальними странствиями! Ни тоски, ни грусти, ни тревоги… даже радость какая-то необъяснимая. Несмотря ни на что… Всегда прихожу сюда в выходной. Иногда наших можно здесь встретить… Во-он в жёлтенькой кофточке – Зинка…
– В выходной? – не поняла Саша.
– Ну да, – подтвердила Галя, – у нас тоже свободные дни бывают! Надо себя занять как-то, чтобы мысли о гибели души не изводили. Это как будто волшебное место! Босфор избавляет от душевных мук и угрызений совести, – с обычной своей усмешкой призналась девушка, но в больших глазах её читалась глубокая печаль.
– А я подумала, что хозяин просто мне дал возможность освоиться… привыкнуть к обстановке.
– Ой! Каракюрт, конечно, добрый человек, но не до такой степени, чтобы пренебрегать заработками, – усмехнулась Галка. – Думаю, на завтра он для тебя уже присматривает… «кавалера».
Александру передёрнуло от этих слов, но она ничего не ответила.
Галя купила у уличного торговца два бублика, посыпанные кунжутом, один протянула Саше.
– Покормим братьев меньших?
– Давай, – согласилась та, принимая румяный калач.
Молча бросали хлебные крошки в воду, а суетливые чайки с криками набрасывались на добычу, не позволяя лакомым кусочкам коснуться волны.
– Мне бы маме позвонить! – спохватилась девушка. – Дашь телефон?
– Бери, – Галя с готовностью протянула собеседнице миниатюрный мобильный аппарат. – А о чём ты будешь с ней говорить?
Александра не ответила.
– Что ты ей скажешь? Чем порадуешь?
– И правда… лучше осмотрюсь сначала, решу, что делать…
– Отдыхай. Научись не думать ни о чём, – посоветовала «подруга по несчастью».
– Попробую…
– Смотри на воду – расслабляет. Босфор – одно из чудес света! Только пока не признанное… Я заметила: если долго глядеть на воду, то хочется взлететь…
Александра всмотрелась в лицо новой знакомой, на котором читалась то восторженная мечтательность, то неподдельная боль, и почувствовала к ней искреннюю жалость.
«Себя мне тоже надо пожалеть – подумала Саша, встрепенувшись. – Мне ведь придётся так же жить, если не найду выхода!»
– Ну что, новенькая, наш выходной продолжается? – спросила Галина, отбросив пустые мечты и придав лицу прежнее беззаботно-весёлое выражение. – Пойдём местными деликатесами полакомимся.
От пристани то и дело отходили или прибывали паромы – разные и по размерам, и по назначению. Александра наблюдала, как легковые автомобили, выстроившись в ряд, покидали борт причалившего к берегу перевозчика.
– Отсюда они ходят во все уголки Стамбула, и не только, – пояснила Галя, поймав Сашин взгляд.
Над площадью летали голуби, а люди их кормили с таким видом, будто именно для этого сюда и пришли.
С небольшого судёнышка, пришвартованного к берегу, торговали приготовленной на углях рыбой. Специфический аромат разносился по округе, смешиваясь с запахом моря.
– Что ты хочешь: рыбу в батоне или печёные мидии? – спросила Галина тоном завсегдатая подобных мест.
– Не знаю...
– Не ела никогда?
– Нет… я же здесь не была…
– Ну, давай всего попробуешь.
Пристроились неподалёку, на скамейке. Под крики чаек лакомились  местными «деликатесами», вдыхая аромат дымка и морского ветра…
Серая желтоглазая кошка медленно приблизилась к сотрапезницам, надменно повела худым боком, стараясь казаться независимой, и уселась, равнодушно глядя в сторону. «Я вас не знаю, и мне всё равно, что вы там кушаете», – говорил её вид. Однако стоило Александре бросить киске кусочек рыбки, как та схватила его на лету и принялась с урчанием есть.
– Ближе к вечеру пойдём в одно местечко, я тебя с нашими познакомлю, – сообщила Галка.
Александра молча пожала плечами.
 – А пока побудем здесь ещё немного. Смотри, какие облака! Как на картине…
– Да, красиво, – согласилась Саша.
– Днём тут такая суета, особенно в обеденное время. Все торопятся, что-то хватают на ходу у торговцев, кормят чаек. Этот запах дыма от мангалов и босфорского ветра… и плеск волн, – с затаённым восторгом говорила девушка. – Если когда-то и изменю свою жизнь, то вряд ли уеду отсюда!
Худой турецкий парень лет восемнадцати катил впереди себя тележку со стеклянной витриной.
– О, хочешь жареных каштанов? – встрепенулась Галя. Не дожидаясь ответа, бросилась к лоточнику и вернулась с полным пакетиком ещё одного не известного Александре лакомства.
– Пробуй, давай! – предложила Галка, протягивая пакет Саше.
Та прониклась настроением новой подруги и очарованием этого места. Уходить отсюда действительно не хотелось. Белоснежные перья облаков на лазурном небе над Босфором постепенно начали приобретать золотисто-розовый оттенок, который становился всё ярче и насыщеннее, и, отражаясь в воде, постепенно окрашивал сверкающие, словно зеркальные, волны.
 – Да, красиво здесь! Просто необыкновенно! – не смогла сдержать восхищения Саша.
– Особенно после твоего «мехмедовского» заключения!
– Это точно! А куда нам надо идти?
– В один ночной клуб, на Истикляль . Мы там с девочками собираемся. Обсуждаем новости, общаемся. Пробуем местные вина – кстати, есть очень неплохие! В общем, топим в рюмочке тоску… и угрызения совести.
– Те, что босфорский ветер не унёс? – спросила Саша.
– Ага…
– А какие у вас могут быть новости?
– У-у! Ты думаешь, что нам посудачить не о чем? Тем для обсуждения у нас больше, чем на российском телевидении, уж поверь, – усмехнулась Галя. – Кого загребли в тюрьму, кого депортировали, кто заразу подхватил, кто на наркотики подсел…
– Как ты можешь усмехаться, говоря о таких вещах? – ужаснулась Александра.
– Что делать, подруга, что делать! Как сказал умный человек: «Юмор даёт возможность высказываться о таких вещах, о которых страшно говорить всерьёз…» Но бывают и хорошие вести. Некоторым удаётся найти здесь богатых мужей… или не совсем богатых, но это тоже неплохо. Для таких, как мы, подобный случай – верхняя ступень социальной лестницы. Только эти крали на нас уже не смотрят, стыдятся.
– А ты бы как себя повела на их месте?
– Не знаю…
        – Улица Истикляль – центр развлечений Стамбула! – восторженно рассказывала Галка. – Своё название она получила после провозглашения турецкой республики. Здесь столько баров, клубов разных… на любой вкус и кошелёк! Только на Истикляль делают настоящие ичли кёфте – это такие котлетки из мясного фарша с луком и грецкими орехами. А ещё тут можно попробовать турецкое мороженое из козьего молока.
– Ой, трамвай! – удивлённо воскликнула Александра, завидев красный вагон, на подножке которого теснились два юноши, а сзади – на маленькой площадке – пристроился ещё один. – Без стёкол, без дверей…
– Да, это раритет! – со значением произнесла Галя. – Вообще-то это улица пешеходная. Но один старый-престарый трамвайчик оставили. Он ещё в девятнадцатом веке здесь ходил! Представляешь? Хочешь, прокатимся? Если уж он попался…
– Можно, – согласилась Саша, и девушки проехали небольшую часть пути в древнем вагончике.
– Кстати, на этой улице находится Генеральное Консульство России, если что, – сообщила Галя.
Легко спрыгнув с подножки трамвая, Галка подскочила к высокому худощавому парнишке, продающему с лотка какой-то товар.
– Саша, иди сюда! – позвала она. – Ты когда-нибудь НАСТОЯЩИЕ фаршированные мидии пробовала?
– Нет, – безо всякого энтузиазма ответила та.
– О-о! Ты много потеряла! Здесь они свежайшие! И приготовлены – высший класс! Как надо!
На круглом подносе были парами разложены фаршированные моллюски, отсортированные по размеру и, соответственно, по цене. Девушки ждали своей очереди, а торговец степенно, как будто соблюдая некий ритуал, открывал раковину и, выжимая в неё сок лимона, с торжественным видом протягивал лакомство очередному покупателю.
– Возьмём по парочке крупненьких, – сказала Галка, отсчитывая деньги. – Я тебя сегодня угощаю!
«Крупненькие» мидии стоили по десять лир за штуку.
– Иди сюда, подставляй ладошки! – весело скомандовала Галя, и Александра безропотно приняла из рук торговца его товар на бумажной салфетке. Хотя, по правде сказать, ей не очень-то хотелось это есть.
Саша смотрела на Галку, на её вздёрнутый носик, на то, как она по-детски всему восторгается, вмиг позабыв о грусти. «Водит меня по своим любимым уголкам Стамбула, как будто собственной радостью делится», – подумала она.
Щемящее чувство жалости к этой девушке снова пронзило душу Александры. И это было не то чувство, которое унижает достоинство, а что-то похожее на боль за близкого, очень дорогого человека.
К удивлению Саши, мидии, фаршированные рисом и политые лимонным соком, оказались действительно вкусными. Она подумала, что непременно надо отблагодарить новую знакомую за её щедрость и радушие.
…Собравшиеся в ночном клубе «подруги» отличались всем: ростом, комплекцией, цветом волос, возрастом. Они теснились в углу, недалеко от барной стойки, вокруг невысокого овального стола.
– Ой, Галка пришла сегодня! – обрадованно воскликнула девушка с пышно взбитой причёской цвета меди и поднялась навстречу старой знакомой. – Тебя два раза не было, мы подумали, не случилось ли что… да вроде ничего такого не слышно…
– Нет, лапушки, не дождётесь! – засмеялась Галя. – Здорово, девочки! Алька, привет! – она расцеловалась с медноволосой в обе щёчки, затем по очереди чмокнула остальных. – Я вот новенькую привела… знакомиться. Александрой зовут. Последнее приобретение Каракюрта.
– А-а, конкурентка, – шутливо прокомментировала ухоженного вида девица с эффектно осветлёнными и умело зачёсанными прядями, оценивающе оглядывая Сашу с ног до головы. – Ничего-о!
– Да что ты, Люси, у Каракюрта же своя клиентура! – возразила Галя, не надеясь, впрочем, переубедить «подруг». – Мы никому не мешаем…
– Да, не бери в голову, – отмахнулась Люси. Она, пожалуй, была старшей в этой компании и более других умудрённой жизненным опытом.
– Ну вот, знакомься: Люси, Аля, Нонна…
«Всё равно я всех не запомню», – подумала Саша, оглядывая собравшихся и встречая устремлённые на неё взгляды – тоже разные: испытующие, оценивающие, насмешливые, сочувствующие, равнодушные. Люси смотрела с хитринкой, в чьих-то глазах за напускной весёлостью читалась привычная настороженность, в других – откровенная усталость от жизни.
–…и три Оли: Маленькая, Средняя и Большая, – закончила Галка перечислять имена девушек.
Тёзки различались не только по росту, но и по возрасту.
– А мы тут новость обсуждаем, – сообщила Оля Маленькая – нежная блондинка с короткой стильной стрижкой, стряхивая пепел с тоненькой сигареты изящными, кажущимися фарфоровыми, пальчиками.
– Что за новость? – оживилась Галина, присаживаясь на уголок дивана и приглашая Сашу устроиться рядом, а девушки сдвинулись ещё плотнее.
– Музка откололась от нашей компании. Обаяла одного богатого мужчинку. Скоро поженятся. Он уже перевёз её к себе в шикарный дом. Я теперь одна буду за комнату платить! Представляешь?
– Сбылась заветная мечта путаны! – прокомментировала Галка.
– Позавчера идёт такая по нашему району… разодетая вся. Здоровается пока, но сама уже как бы из высшего общества! Поглядывает снисходительно… Мы же с ней как сёстры были! На одной кровати спали! – возмущалась Оля Маленькая.
– Эка невидаль! – вставила другая девушка.
– Вышагивает, как принцесса! А какие духи-и! И голос будто другой! И ростом вроде даже выше стала…
– А что ты хотела? Она теперь почти замужняя, почти порядочная дама!
– Ну, я и говорю… Могла бы и подругу пристроить… как-нибудь… вытащить из дерьма. 
– Он ей пока только жених! – напомнила Люси.
– И что, не помог бы, если бы попросила?
– Оль, ну не бывает так! Сигарету брось, руки обожжёшь! – соседка поправила свою длинную косу цвета спелой пшеницы, вынула догорающий окурок из пальчиков блондинки и бросила в пепельницу.
– Ой, Галка, ты же долго не приходила! Про Янку уже знаешь? – спросила обладательница роскошной косы. – Вы с ней, кажется, вместе работали… в Лалели .
– И что? Неужели тоже замуж вышла? – весело высказала предположение Галка. – Прошла и не поздоровалась?
– Да нет, её… нашли недели две назад. В районе Топкапы, у развалин древних византийских стен…
– Что, сильно избили? – ужаснулась Галина. Выражение её лица резко изменилось, в глазах читалась неподдельная боль.
– Убили, – упавшим голосом ответила одна из девушек.
Все сочувственно посмотрели на Галю, но та только нахмурила брови, не проронив ни слезинки.
– Мечтала денег заработать и вернуться домой… в Казань. По маме скучала, по младшей сестрёнке, – дрогнувшим голосом проговорила она.
– Сколько лет она уже в Стамбуле? Была…
– Кто бы их считал… Она где-то через месяц после меня появилась, – попыталась вспомнить Галя. – Мы тогда языка совсем не знали, а в Лалели все по-русски говорят…
– Ой, да тут везде можно родную речь услышать! – возразила Оля Большая. – В любом районе!
– Это ты сейчас знаешь, да и по-турецки можешь хоть несколько слов сказать. А сама-то где начинала?
– Тоже там, – согласилась девушка.
– Печально, – подытожила Люси. – Ну, хорош депрессию напускать!  Неизвестно, что нас завтра ждёт…
– Вы все здесь… собираетесь? – робко спросила Саша.
– «Все»? Да ты что! – засмеялась Люси. – Нас «всех», работающих в Стамбуле, сейчас около двух сотен, – сообщила она. – Было больше…
– Всего? И откуда статистика? – спросила Саша.
– Не «всего», а только русских. Здесь из любого уголка мира контингент имеется! Даже африканки есть. Откуда известно? Много вопросов задаёшь, малютка, – усмехнулась старшая из присутствующих.
– Ну, не хочешь, не говори, – ответила Саша.
– На воле – двести, за решёткой – около сотни русских баб прозябают. Правда, кое-кто говорит, что больше, – продолжила Люси.  – В курсе, наверное, что в бывшей столице православного мира, славном граде Константинополе, а ныне – в прекрасном городе Стамбуле, имеются и тюрьмы. Для женщин, для иностранцев и даже для детей.
– Люси, ты что-то перебрала сегодня! – одёрнула захмелевшую соседку Оля Большая. – К чему новенькую пугать?
– А закончится срок – будут депортированы из этой благодатной страны, – проигнорировала замечание Люси. – Как тебе такая перспективка?
– Я бы с удовольствием домой. Только без тюрьмы. Когда-то же это должно… как-нибудь закончиться, – выразила надежду Александра.
– Это о-очень хороший исход! – продолжала разглагольствовать подвыпившая путана. – А знаешь, сколько наших тут на тот свет отправились? Не знаешь? Страшно сказать!
– Ну, Люси, додегустировалась! – заметила Оля Большая. – Я говорила: «Давайте сорта три попробуем, и хватит!» Так ведь и спиться можно…
…Обратно шли пешком по Галатскому мосту, вдыхая ароматы вечернего Босфора.
– Вы такие дружные здесь! Собираетесь, обнимаетесь при встрече, как лучшие подруги…
– Что-о? – засмеялась Галка. – Это мы-то – «дружные»? Да не верь ты! Это же лицемерие сплошное! Так… обычай… «чмоки-чмоки в обе щёки»…
– Да? А выглядело как будто искренне.
– Ага! «Искренне»… Чьи-то трагедии, как сплетни, обсуждаем… Янка вон… в земле сырой, а эти… сказали и забыли! И тут же смеются… «Хорош депрессию напускать»… И каждая думает: «Слава Аллаху, что не я! И только бы не я следующая!» Да и я не лучше…
– А по-моему, ты чуть не заплакала, когда говорили о смерти твоей знакомой.
– Всё выплакано давно, – призналась Галка. – У нас, конечно, много общего, и, если разобраться, неплохие все, в принципе, девки… чисто по-человечески, понимаешь?
– Да...
– А ты обратила внимание на Лику?
Александра не могла вспомнить, кто такая Лика. Стало немного стыдно.
– Ну, такая худенькая, тихая. Жмётся всё время в уголке, как будто спрятаться хочет… в голубой кофточке.
– А-а, – Александра с трудом вспомнила эту неразговорчивую девушку.
– С полгода, как к нашей компании прибилась. Детдомовская, откуда-то из-под Челябинска. У них в интернате такое творилось! Директриса почти в открытую девчонками торговала. Представляешь?  Клиенты постоянные были, да не простые, а высокое начальство, важные персоны.
– Ничего себе!
– После выпускного сразу продали её и ещё нескольких. Оформили всё так, будто какой-то фонд лучшим выпускницам путешествие в Турцию дарит за успешное окончание средней школы. Провожатого приставили, якобы для охраны, чтобы никто не обидел. А это уже здешний сутенёр был. Вот, стоит теперь на улице сиротка…
– И что, до сих пор та директриса в интернате… трудится? – ужаснулась Александра.
– Откуда я знаю! Да и что с такой будет? Всё там у неё схвачено… шито-крыто. Мразь! Растит молодое поколение... И что теперь этой девочке делать? Она по-другому жить не умеет!
– А ты умеешь?
– Обидеть хочешь?
– Нет…
– И не старайся! Я попала сюда от отчаяния… ну, и по глупости, конечно. А её… воспитывали для этого. С детства. Ты разницу понимаешь? Она другого обращения не видела. Так и пропадёт!
– Страшно…
– Вот именно.  Её Олька Большая «под крыло» взяла. У них один сутенёр.
– Ну вот, видишь! Всё-таки и добрые отношения бывают в вашей среде.
– Иногда – да. Но в глубине души мы все ненавидим друг друга.
– Да за что? У всех же судьбы исковерканы! Что вам делить?
– «Вам»? А ты как бы уже и не с нами! Ну, ты глупая! «Что делить»… Не «за что», а потому что проституция – это конкурентный бизнес! 
– Да какой «бизнес»?
– Суровый! Но ты права. «Бизнес» – для сутенёров. А для нас – способ выживания. И каждая хочет заработать. Уличные ненавидят тех, кто в отелях работает, потому что бабла больше, да и безопаснее. Отельные – тех, кто в шикарных салонах. Завидуют!
– А я никого не ненавижу, и не осуждаю даже…
– Что не осуждаешь – правильно. Тут все и правда несчастные. Да и мы с тобой – тоже… Но запомни: никакой дружбы здесь не бывает! Тебе никто не поможет. Если вдруг полиция заметёт, или гадость какую подхватишь, на улице окажешься. А там ни от кого защиты не жди. Я вот, грешна, тоже руку помощи не протянула год назад старой знакомой. Лариска искала меня, звонила… А я пряталась от неё, потому что не хотела Кызылая просить за ВИЧ-инфицированную… Да он бы и не стал связываться…
– Жуть! Всё! Я хочу домой! С меня хватит этих страшилок!
– Тю-у! Да ты настоящих ужасов ещё не видела!
– Всё равно. Я уеду скоро…
– Мечтательница… Отработай долг, потом Каракюрт тебя, может быть, и отпустит… если очень постараешься. Или беги! Но только не сейчас, а то он меня оштрафует, – усмехнулась Галя. – Но тогда тебе – прямая дорога в тюрьму, где жить придётся в одной камере вместе с какими-нибудь туберкулёзниками, или похуже… в ожидании депортации. Только кто поручится, что дождёшься? Так вот, подруга….
– А ты откуда знаешь про тюрьму?
– Да прямо «оттуда»… Так что, чем тюрьма – лучше сразу смерть! Да и, по-любому, свобода слаще! Даже такая, как у нас... Гуляем вот с тобой, на Босфор любуемся, в кафешках сидим, сладостями балуемся. А что будет завтра – неизвестно…
Вернулись в отель далеко за полночь.
Средних лет турчанка на ресепшене, сонно потягиваясь, посмотрела на вошедших не то оценивающе, не то осуждающе.
– Не обращай внимания, – сказала Галка, поймав смущённый взгляд Саши. – Она, в принципе, нормальная тётка. Правда, как и все местные бабы, жутко ненавидит русских проституток.
– За мужей боятся, что ли?
– Типа того. Вслед шипят: «Allah onu kahretsin !» Это чуть ли не первая фраза, которую я запомнила по-турецки, – усмехнулась Галина. Её усмешка уже не выглядела такой беззаботной, как в начале дня. – Случается, что и поколачивают наших…
Саше не хотелось оставаться одной на новом месте. Её номер, казалось, таил мрачные секреты и неведомые опасности. На душе «кошки скребли» от неизвестности.
– Пойдём ко мне, кофейку попьём, – пригласила она соседку.
Включила электрочайник, достала из миниатюрного буфета маленькие, как будто игрушечные, чашечки, на которые обратила внимание ещё утром, всыпала в каждую по ложке растворимого кофе из банки, стоящей тут же, залила кипятком.
– У меня турка есть. И хороший кофе. Хочешь, угощу тебя? – предложила Галка.
– Да ладно уж, давай сегодня такого попьём. Потом угостишь…
Девушки распаковали купленные в городе сладости, уселись поудобнее за низким столиком и долго ещё болтали о том о сём, не желая расходиться…
Проводив новую знакомую, Александра принялась обдумывать всё, о чём узнала, и своё незавидное положение. Страх перед завтрашним днём не давал ей успокоиться.
«Галка сказала, что Каракюрт добрый человек. Неужели не удастся с ним договориться? – рассуждала она. – Если он действительно не злой, тем более – верующий, то должен меня понять. Может быть, найдёт мне какую-то другую работу», – тешила себя надеждой девушка.
…Рано утром  Галка постучалась в дверь.
– Саш, вставай! Снова гулять идём! – радостно сообщила соседка. – Санитарный день объявили… и ещё там… что-то.
– Что это значит? – не поняла Александра.
– Обычно так бывает, когда хозяина предупреждают о полицейском рейде. Мы даже ночевать сегодня будем в другом отеле.
Александру охватила радость, как будто вынужденная отсрочка могла серьёзно изменить её жизнь.
– Здорово!
– Собирайся быстрей! Куда отправимся?
– А давай опять на Босфор! – предложила Саша.
Завтракали печёными мидиями в одном из уличных кафе рядом с причалом. Неподалёку кормила чаек остатками батона стройная девушка. Её волнистые волосы красиво развевались на ветру.
– О, это же Лолка, – Галка приметила знакомую, – стриптизёрша, – сообщила она Александре.
– Привет, Галка! – поздоровалась девушка, оглянувшись. – Гуляешь?
– Да, новенькую вот выгуливаю…
– А-а... Ну-ну. Инструктируешь? – понимающе улыбнулась собеседница.
– А вы… где работаете? – несмело спросила Александра.
– В одном ночном клубе, – с улыбкой ответила Лола. – Галка знает…
– И как там? Вас на улицу выпускают?
Лолка непонимающе взглянула на Галю.
– Не обращай внимания! – сказала та. – Сашка у нас дикая! Взаперти жила.
– Нормально, в общем… выпускают, конечно, – проговорила стриптизёрша.
– А ты откуда? – Саша и сама не заметила, как перешла на «ты».
– Екатеринбург… У нас в клубе девчонки есть из разных городов.
– Ты здесь давно?
– Почти два года…
– А как сюда попала?
– Да… как все, наверное – по объявлению в сети… через Москву.
Галина молча наблюдала за беседой.
– Ну и как тебе… работается?
– Ты это о чём? – не поняла Лола. – О том, как я танцую полуголая у шеста?
– Вы там только танцуете, или ещё… – Александра не могла задать вопрос, который её интересовал больше всего, – проституцией не заставляют заниматься? – наконец, слетели с её языка нужные слова.
– Ну, в принципе… посетитель имеет право купить понравившуюся девушку… на какое-то время. Если она не против. А так, чтобы кто-то принуждал – у нас подобное не практикуется. Там по-другому… Это называется «консумация». Ты сидишь за столиком с клиентом… ну, и раскручиваешь его на дорогие угощения и напитки. Для этого специально девушки есть. Нас, в теории, тоже может кто-то за столик пригласить, но уезжать куда-то с клиентом или нет – это по желанию. Никто насильно не заставит. Платят тем, кто соглашается, конечно, по другим расценкам, но я таким не занимаюсь…
– А если приставать всё-таки начнут? – не унималась Александра.
– На то охрана имеется! Парни работают чётко. Если сама не захочешь, никто к тебе даже не притронется.
– Слушай, а как бы к вам попасть? – загорелась Саша. – Там, где я работала… ну, в общем, – махнула рукой она.
– Ясно, – поняла Лола.
– Так как бы поговорить… насчёт меня? А?
– Даже не знаю… У тебя с визой – всё нормально?
– Нет…
– Нам при выезде из России рабочие визы оформляли, – сообщила Лола. – Правда, не в стриптиз-клуб. Я по договору – служащая отеля. С документами у всех полный порядок.
– Хозяин хороший?
– У нас хозяйка. Сара. Сносная тётка.
– А зарплата – как?
– На первых порах – пятьсот долларов, потом постепенно повышали. Сейчас – штука зелёных в месяц. Ну, и чаевые… за выступления. Те, кто консумацией подрабатывает – побогаче живут, но… ты же понимаешь, не всем это нравится. Мы сюда танцевать ехали…
– И ты сразу в этот клуб попала?
– Почти. Сначала встретил нас мрачный такой мужик в аэропорту, привёз в какое-то облезлое помещение. Ну, мы с девчонками подумали, что в бордель попали! Испугали-ись! Таких случаев же – пруд пруди! – Лола засмеялась, обнажив красивые ровные зубки. – А потом пришла Сара, повела всех в зал. Решила посмотреть, кто на что способен. Танцевали мы до упаду, до синяков и растяжек… Не всех хозяйка приняла к себе, а меня – приметила. Поселила в отеле – недорогом, но приличном, неподалёку от клуба. Выдала аванс. Паспорт, правда, сначала отобрала, но через два месяца вернула… Ну, и пошло-поехало. Трудно было на первых порах. Попробуй-ка у шеста…
– Знаю… я тоже танцевала. У Мехмеда. Слышала?
– Ага. Крутой вроде клуб. Но там, говорят, непрофессиональные танцовщицы работают. Ваша дама, как её… Эльза, кажется, знакома с нашей хозяйкой…
– А долг на вас навешивают?
– Долг? Это за дорогу и за услуги посредника, который нас привёз? Ну, – Лола призадумалась, – четыре месяца я отрабатывала… или чуть дольше, не помню уже… А после – ничего такого…
– И сколько в вашем клубе девушек? – продолжала расспросы Александра, ухватившись за идею попасть в стриптиз-клуб, где танцовщицы выполняют только свою непосредственную работу.
– Русских несколько: из Самары, из Питера, из Хабаровска, одна москвичка. Ещё есть девчонки из Украины, парочка латышек, молдаванка... Всего около двадцати танцовщиц. Я всех и не знаю: мы живём в разных местах, работаем тоже в разное время. У каждой – свой номер для сцены. Изредка, правда, все вместе выступаем – когда устраиваются крупные шоу. Иногда – гастролируем по курортным городам. Но не все сразу…
– А что дальше?
– В смысле – «дальше»?
– Ну… не до старости же ты будешь танцевать?
– А-а… Пока танцую, пока нравится. Да и Сара мною довольна. Денег ещё подкоплю и начну другую жизнь! В университет хочу поступить. Потом – замуж выйду, наверное. Как все…
– Хозяйка отпустит?
– Почему нет? В этом году от нас ушла одна – мужа нашла. Кто же насильно будет держать? Сара даже рада за девчонок, когда пристраиваются.
– И в какой университет планируешь? В России?
– Нет, в Стамбульский… На изобразительное искусство… Я когда-то в художественной школе училась. Правда, по этой части не пошла, среднее хореографическое окончила... с отличием. И акробатикой занималась – пригодилось. Посетители любят такие фишки!
– Именно в Стамбуле? Домой не хочешь?
– Нет, я Стамбул люблю! Мне здесь нравится. Турецкий язык учу…
– А родители?
– С ними всё нормально. Я им деньги регулярно высылаю, пока могу. Правда, они не знают, что я танцую стриптиз. Думают, что просто восточные танцы… в ансамбле.
– Так, может быть, ты всё-таки поговоришь насчёт меня с хозяйкой?
– А опыт у тебя какой? Долго танцевала?
– Три года. И я тоже не хочу… консумацией заниматься, – предупредила Александра. – Может быть, ты меня сейчас и отведёшь? Зачем тянуть?
– Образование танцевальное есть?
– Нет... Так поговоришь?
– Ну-у, поговорю, – уклончиво ответила Лола. – Но я ничего обещать не могу. Если Сара согласится, тогда придёшь. Телефон мой Галка знает, свяжемся.
– Ага, – скептически промычала Галина.
– Ладно, девочки, пойду я. Мне к выступлению готовиться пора.
В мыслях Александры снова мелькнула едва различимая надежда.
– Всё за всех решила? – спросила Галка, когда силуэт Лолы затерялся в толпе прохожих.
– Я просто спросила…
– У Каракюрта надо было сначала спросить, – напомнила Галя. – У Лолкиной хозяйки всё чин чинарём. Девчонки по договору работают… по найму.
– По фиктивному договору! – возразила Саша.
– Ничегошеньки подобного! По самому настоящему! – возразила Галка.
– Слышала, она оформлена служащей в отель?
– Ну и что? Это не ахти какое нарушение. А с тобой проблем не оберёшься!
– Она обещала спросить. 
– Мне жаль тебя разочаровывать, но… я же тебя предупреждала: «Никто ни за кого здесь не просит!»
– А что, там тоже конкуренция?
– Святая простота! С нелегалками вообще никто из приличного клуба связываться не будет…
Ночевать сегодня предстояло в другом отеле Каракюрта – как сообщила Галина – в «допотопном двухэтажном здании», недалеко от Египетского базара.
– Сейчас по рядам пройдёмся, купим всякой вкуснотищи! – предвкушала она.
– И где же базар? Здесь одни дома, – рассеянно спросила Саша.
– Да вот же! С флажками здание – это и есть Египетский базар! А ты думала, что знаменитый рынок – это развалы на дощатых столах да на деревянных ящиках? – рассмеялась Галка. Она сегодня, похоже, по-настоящему радовалась жизни, без грусти и философских размышлений.
– Да, думала, что под открытым небом…
– Мы сегодня такую вкусноту с тобой приготовим! Ты в жизни ничего подобного не пробовала!
Галя свободно общалась с продавцами по-турецки, шутила с ними, весело торговалась.
«Как будто местная! Я по-турецки практически не знаю ничего, – посетовала Александра, – а ведь может пригодиться!»
В «другой отель» пришли с полными пакетами благоухающих фруктов, овощей и душистой зелени. Это было старое двухэтажное здание с мансардой, явно нуждающееся в ремонте.
Поднимаясь по хлипкой деревянной лестнице, встретили полную женщину в длинном платье с покрытой головой. Она сдержанно ответила на приветствие и окинула Сашу строгим взглядом.
Александра недоумённо посмотрела на соседку.
– Это она от Руфинки идёт, – пояснила Галка. – Руфка не у Каракюрта работает, а у одного его приятеля. Неподалёку здесь. А это её сиделка прошла. Бедняге недавно досталось крепко… по всем «фронтам», можно сказать…
– Как это? – не поняла Саша, входя вслед за новой подругой в маленький номер на втором этаже.
– И морально, и физически, – ответила та.
В небольшой комнате имелось место для приготовления пищи – в России это называют кухней-нишей. Электрическая плитка, миниатюрный разделочный стол и раковина – в углублении стены. Всё это закрывалось пластиковой шторой с потёртым изображением вида на Босфор. Обои давно выцвели и кое-где отклеились от стен, кафельная плитка в кухонном уголке местами потрескалась и отлетела.
– Мы иногда здесь до трёх дней пережидаем, – сообщила Галя, – когда крупные полицейские операции проводятся. Правда, это бывает не так уж часто. Здесь, конечно, не так комфортно, как в нашем отеле, но пару дней потерпеть можно. Душ лучше не принимать – только намучаешься! Вода не течёт, а капает…
– Так почему же Каракюрт ремонт здесь не сделает?
– Он объясняет, что дешевле новый дом построить, чем такую рухлядь ремонтировать. В общем, от этого отеля у него одни убытки. И второй такой же есть неподалёку, но там совсем разруха… Но бросать не хочет: говорит, что его дед начинал здесь семейный бизнес. Тогда всё было вполне на уровне.
– Тоже сутенёром был? – усмехнулась Саша.
– Нет, вроде… только отели. Хотя я точно не знаю.
– А что Руфинка? – напомнила Саша.
– Она в клиента влюбилась… в одного студентика. Чтобы ты знала: для таких, как мы, это гибель! Нельзя ничего подобного себе позволять. Никаких чувств! Нам платят за услуги, а не за эмоции и страдания, – «старожилка» наставляла «новенькую», что называется, на живом примере. – Парень тоже, видно, влюбился, потому что подарков не жалел. Сынок богатых родителей…
– Надо же…
– Руфа такая счастливая ходила в последнее время! Как с ума сошла. А две недели назад объявила хозяину, что скоро выйдет замуж. Он, конечно, убеждал её, как мог… Ну, не бывает такого! А она-то, оказывается, забеременела! И парню своему призналась. Он вроде бы обрадовался сначала, обещал забрать её… Ну, и… с добрыми намерениями рассказал всё предкам. Ты представляешь, чтобы турецкий пай-мальчик в родительский дом привёл русскую проститутку?
– А посещать проститутку «турецкому пай-мальчику» можно? Это – обычное дело в мусульманской стране? – поинтересовалась Александра.
– Турция давно уже светская страна! Не мусульманская. Не знала?
– Ну, слышала что-то…
– Эх ты, темнота! Здесь ведь тоже революция была! У них Ататюрк, как у нас Ленин. Многожёнству – нет! Паранджу – долой! И многое другое… Мусульман настоящих, правда, здесь и сейчас много. Но… что у них запрещено, а что – в порядке вещей – это тёмное дело! Всё перепутано, и для общественного мнения – одно, а для своего удовольствия – другое. Нам не понять… У них по Корану воздержание принято. А к проституткам ходить – и вовсе большой грех! Только почему-то русские девушки здесь в цене в любое время года! И даже в рамадан!
– А это что?
– Да это… пост мусульманский, в общем…
– Ну, дела…
Вместе суетились на «кухне». Саша мыла и чистила овощи, готовила мясной фарш, мелко резала пахучую зелень. Галя выполняла более ответственную работу: колдовала над приготовлением блюда. Она с явным удовольствием бланшировала в кипящей воде баклажаны, жарила в оливковом масле лук, потом выложила туда же фарш.
– В Турции мужчина обычно женится лет этак в тридцать пять, а то и в сорок, когда достигает положения в обществе и достатка, чтобы содержать семью, – между делом рассказывала Галка. – А до этого – пользуется нашими услугами! Да и от жён турки гуляют – только так. Особенно – от мусульманок. Потому что женщинам, воспитанным по законам Шариата, с детства внушают, что удовлетворение сексуальных потребностей – это грех! А от зова природы куда денешься? Бегут к нам. Проститутка для местных мужиков – это вещь, взятая напрокат.
– Фу-у…
– Ты как с Луны свалилась!
– С шеста, – уточнила Александра.
– Да какая разница! Ну, а к вещи относятся – сама знаешь как… Бывают случаи, что девчонок избивают или из окон выбрасывают. И даже полиция на убийство русской проститутки не особо реагирует…
– А Руфина…
– Её нашли недалеко от отеля… избитую. Без сознания. Вся в крови, одежда порвана. Думали, умрёт.
– Кто же её так?
– Ясно, кто! Родители того парня и подослали кого-то… А может, и он сам… Такое здесь не редкость…
– Ужас!
– Да уж, ничего хорошего… Карталь, хозяин её, попросил Каракюрта спрятать её у себя.  Оба боятся, что об этом случае узнают в полиции.
– А что бояться, если у Каракюрта там знакомства есть?
– Ну, не все же продажные! Если о таких делах станет известно… «правильной полиции», то могут быть серьёзные неприятности. И нам тоже не поздоровится…. Из-за неё, думаю, всё это сейчас и закрутилось. Кто-то где-то проболтался. Или родственники того парнишки замутили всё. Вот по всей округе и проводятся внеплановые рейды. А, ну их! У нас зато снова выходной!
– Откуда эта пожилая женщина в длинной одежде? Из больницы?
– Это Чилек-абла. Родственница Карталя из провинции. Медсестра. Он её вызвал за Руфинкой ухаживать. Только ребёнка она потеряла. Но, может, это и к лучшему…
– Бедняжка, – посочувствовала Александра. – Вот уж действительно… «по всем фронтам»…
– Такое здесь не редкость, – заметила Галина.
– А сутенёр теперь её не отпустит?
– Не выгонит ли, ты хочешь спросить? Не знаю. По всему видно, Карталь к Руфинке хорошо относится. Она года четыре здесь. Красавица, спрос приличный имеет. В принципе, она все свои долги уже отработала, как и я. Только вот идти некуда!
– Ты тоже красивая, – сказала Саша, невольно залюбовавшись голубыми с поволокой глазами Галины, пушистами ресницами, чёткой линией пухлых губ, её загадочной усмешкой, за которой пряталась грусть. – Могла бы…
– Да все мы тут… ничего, – перебила Галка. – И ни к чему рассуждать о том, как сложилась бы жизнь, «если бы да кабы». Только Аллах знает…
– Галя, ну почему всё-таки Аллах?
– А он отсюда ближе, – светло, как-то даже по-детски улыбнулась девушка. – И… может быть, я вообще в мусульманки скоро подамся…
– Но зачем? Ты в курсе, что, по мусульманским представлениям, женщина, как собака, не имеет души? Ей даже рая по «уставу» не положено!
– Да? Надо уточнить у Каракюрта…
– Уточняй! Для чего тебе какой-то Аллах, мы же русские! – настаивала Саша. – У нас Господь! Ему надо молиться, чтобы помог нам выбраться отсюда! Тем более, что в Стамбуле… то есть, в Константинополе, был когда-то центр православного мира. Так что… сам Господь велел нам к Нему обращаться за помощью. Здесь же истоки православия!
– Хорошо, пусть Господь, – не стала спорить Галка. – Только не надо к нему с несбыточными просьбами приставать. Лучше попроси, чтобы нормальный клиент тебе завтра попался… не извращенец какой-нибудь и не садист…
Сашу передёрнуло.
Она поглядывала на Галю и удивлялась тому, как та преобразилась. Сейчас это была совершенно счастливая девушка, как многие, с упоением хлопотавшие на маленьких кухоньках в родной России.
Хорошенький носик Галки покрылся испариной, выбившиеся лёгкие прядки закрутились колечками на висках.
 – Та-ак, поперчила, специи всыпала… Теперь натру внутри смесью пряностей… Давай фарш! Помогай заполнять! Я – баклажаны, ты – перец.
Александра молча выполняла команды. Наконец фаршированные овощи были рядками сложены в кастрюлю.
– Всё! Сейчас бардачка три воды сверху, и – на медленный огонь! – эти слова прозвучали как «Жизнь прекрасна!» – Нет, пожалуй, три – мало…
– «Бардачка»? – не поняла Саша.
– Бардак – это вот такой турецкий стаканчик-тюльпанчик, – объяснила Галя. – Не знала? Ну, ты как будто и не жила в Турции…
Закатили целый пир. Пригласили ещё двух девушек, которые пережидали полицейский рейд в соседнем номере, передали угощение для Руфины и её сиделки.
Поужинав, вдвоём до глубокой ночи пили чай со сладостями у телевизора, беспрестанно переключая каналы. В суть передач и фильмов не вникали, просто смотрели то на экран, то за окно, а сами говорили, говорили, говорили…
По некоторым высказываниям и суждениям новой знакомой, по её задумчивому взгляду и тоске, которая то и дело затуманивала взгляд, Александра сделала вывод, что девушка уже не надеется изменить свою жизнь.
– Галя, неужели тебе не хочется всё бросить, уехать домой и жить, как все люди? – спросила вдруг Саша.
– На три копейки, за которые месяц пахать? – усмехнулась Галина.
– Ну, можно же как-то постараться…
– Мечтать вредно! – отрезала девушка. – Я же тебе говорила! Хотя, – промолвила она, немного помолчав, – иногда находит что-то такое… мысли о настоящей любви, о детях – маленьких таких носиках-курносиках… Кухня, запах ванильного печенья из духовки… Как в детстве, когда мама была жива. Но… надо уметь вовремя остановиться!
– Так что мешает?
– Смешная! Мы же как в омуте... не выбраться…

***

Юрий и Надежда провели вместе несколько счастливых, незабываемых дней и ночей, строя планы на будущее. Она ждала его со службы, готовила к его приходу что-нибудь вкусное, а он спешил к ней, забывая обо всём на свете.
 Они так радовались друг другу и окружающему миру, что самые простые вещи могли вызвать у них неописуемый восторг. Разноцветные кубики овощей и яркая зелень в окрошке, которую вместе готовили, манты в прозрачной пароварке – первом совместном приобретении, сделанном в ближайшем гипермаркете, сочетание цветов в клумбе, мимо которой они обязательно проходили, отправляясь на вечернюю прогулку…
Тёплый комочек счастья прочно поселился в груди Надежды, постоянно согревал её, радостно трепыхался при каждом взгляде Юрия, при каждом его прикосновении.
«Такая острота чувств не может, наверное, сохраниться надолго, – подумала в один из этих дней Надя, – но какое же это необыкновенное состояние, когда человек счастлив!»

Наконец Юрию удалось выкроить время среди дня, и влюблённые отправились подавать заявление в ЗАГС. Но выражения их лиц резко изменились, когда приветливая служащая вежливо попросила предъявить набор документов: оказалось, что у Надежды не хватает одной важной бумажки – свидетельства о расторжении второго брака. Заявление у них, естественно, не приняли.
– Надюша, а… как же так? Развод-то был? – недоумённо поинтересовался заметно расстроенный Юрий.
– Был, конечно, я просто паспорт уже меняла после этого… два раза, – ответила Надежда.
– А кто он?
– Хороший человек... капитан дальнего плавания.
– А если хороший...
– ...то – почему разошлись? – перебила Надя.
– И – почему?
– Потому что… без любви даже с хорошим человеком жить невозможно.
– А зачем надо было замуж выходить, если без любви?
– Юра, ну что за допрос? – возмутилась Надежда. – Я тебя спрашиваю про твою Татьяну?
– Не спрашиваешь?
– А ты, кстати, по любви на ней женился?
– Ну вот! Интересуешься?
– Вроде того…
– Сейчас уже не помню, – спокойно ответил Юрий, – а тогда... не успел об этом подумать даже... ладно?.. Как-то быстро всё произошло.
– Как это – «не помню»? – удивилась Надя.
– Может быть, там и нечего помнить…
– А я тогда всё понимала, но искренне надеялась, что смогу полюбить...
– И что за неволя была, если понимала?
– А у тебя «что за неволя была», раз и подумать некогда было? – уточнила Надежда.
– Разные ситуации…
– А, ну да! Про ситуации я уже слышала…
– Надюш, ну ты сердишься, что ли? Не отвечай, если не хочешь…
– Ну почему же… Плохо мне было. Я тогда год как сына похоронила.
– Что? Миленькая, а я и не знал про сына! Прости, – он обнял её, как будто хотел оградить от тяжёлых воспоминаний. Она-то знала, что от этого её никто и ничто оградить не может… даже Юрий.
– Ничего, – ответила Надежда, – я и не забываю об этом никогда.
– А что случилось? – осторожно спросил он.
– Несчастный случай на воде… в детском лагере, – глухо ответила она.
Он молча смотрел на неё, гладил по волосам.
– Знаешь, а ведь даже не наказали никого… словно так и надо, –  поделилась Надежда.
– Как же это? В подобном случае уголовное дело обязательно должно быть возбуждено!
– А вот не было… «возбуждено»… Воспитательница в его отряде была примерной студенткой педагогического колледжа и дочкой начальника школы милиции. Так-то, – подвела итог Надежда и с укоризной посмотрела на Юрия. – Моя милиция бережёт… прежде всего – своих близких!
– Ну, зачем ты…– начал полковник.
– Да ни зачем! – оборвала его Надя. – А ещё… это не точно, но мне говорили, будто тот парнишка, который его толкнул… с этой мерзопакостной тарзанки – сын главного бухгалтера облфинотдела.
– У нас перед законом...
– Ага, все равны! Слышала! Только на самом деле прав тот, у кого больше прав.
– Всякое, конечно, бывает, но…
– Хватит об этом, Юра! Я больше не могу…
– Прости… а я и не знал, Надюша, – повторил он.
– А ты многого обо мне ещё не знаешь.  Убежать мне хотелось тогда куда-нибудь на край света… от горя и несправедливости. Спрятаться, отогреться душой, что ли, – продолжила Надежда, – вот и убежала...
– Замуж?
– И не просто замуж, а на Камчатку.
– Далековато! И помогло?
– Нет! От себя не убежишь. Только человека обидела. Бросилась в первые протянутые руки… как с ума сошла!
– И долго ты там жила?
– Полтора года и… всё. Свидетельство о разводе есть, за ним домой надо съездить. Толя – хороший, сцен устраивать, как твоя Татьяна, не будет. Да и далеко он…
– Она не моя.
– Ну, как… «не твоя»…
– Интересно у нас получается! Препятствия какие-то. Будто специально...
– Ты меня подозреваешь, что я… нарочно не взяла свидетельство?
– Не подозреваю, но... Надюша, а ты ещё хочешь за меня замуж-то? А может, сомневаешься… бросаться ли «в протянутые руки»?
– Юра, ты меня уже обижаешь!
– Ну, прости, Надюша, просто мысли разные... Это у меня профессиональное, наверное, – улыбнулся полковник.
– И ты всегда будешь меня во всём подозревать? – ужаснулась Надежда.
– Ой, буду! Ладно?
…Дома Юрий достал гитару, поправил строй, легонько тронул струны, продолжая удивлять Надю своими талантами.
«Ого, – подумала она, – он ещё и на гитаре мастак! Не удивлюсь, если и вышивать умеет… каким-нибудь крестиком…»
– Как ты здорово смотришься с инструментом! – не удержалась она от комплимента, влюблённо глядя на полковника.
– Да вот, бренчу немного…
После нескольких аккордов Надежда решила, что совсем он не «бренчит», а даже очень прилично играет… с переборами.

…Мне бы только мельком повидать тебя,
И, клянусь, мне большего не надо…

–  Визбор, – узнала она.
–  Он, – подтвердил полковник и продолжил.

Баритон Юрия в песне звучал прекрасно.
«Если бы он стал артистом, это было бы что-то необыкновенное, – предположила женщина. – Но тогда бы я его видела только в кино…»

«…Мне бы только раз прожить с тобой всю жизнь, и, клянусь, мне большего не надо», – закончил полковник, эффектно выдав заключительный аккорд, и отложил гитару в сторону.
– Вот такое «скромное» у меня желание, сударыня, – сказал он. – А ваши необдуманные действия мешают мне его осуществить…

***

Саша посмотрела на соседку, которая как раз пыталась задремать.
«Как она иногда похожа на Галку!» – вдруг подумала девушка. Она поймала себя на мысли, что, пожалуй, воспоминания о днях, проведённых с Галей – самые приятные за все годы её пребывания в Турции…
– Всё! Выходные закончились! Каракюрт звонил. Сегодня вечером – работаем, – сообщила Галя, и выражение её лица снова стало наигранно-бесшабашным, натянуто-весёлым. – Осчастливишь нынче какого-нибудь местного страдальца, одаришь любовью и лаской.
Саше стало нехорошо от мысли об этом «местном страдальце», но она промолчала.
– Да не трясись ты! Может, он вполне даже ничего мужик, только ему не хватает женского внимания. Кстати, у Каракюрта почти все нормальные клиенты. Сейчас зайдём в одну лавчонку, купим тебе костюмчик.
– Зачем? – не поняла Саша.
– Ты гостя сегодня в чём встречать будешь?
– Я хочу с хозяином поговорить… может быть, он всё-таки отпустит меня…
– Ага, жди! Да и меня ты в каком свете выставишь? Скажет: «Вот это проинструктировала новенькую!»
Однако Каракюрта на месте не оказалось.
…Клиентом был солидный мужчина лет пятидесяти. Учтивый, представительного вида, он сразу расположил к себе девушку. Александра решила попросить у него помощи, уповая на сочувствие.
– Вы понимаете по-русски? – спросила она.
Тот недоумённо покачал головой, глупо улыбаясь. Конечно, не такого поведения ждал он от путаны. Да и, наверное, выглядела она нелепо: яркий откровенный наряд, который выбрала для неё Галка, явно не сочетался с серьёзным выражением лица и испугом в глазах.
Посетитель жестом указал на постель. Девушка осталась на месте. Он подошёл, рывком привлёк её к себе. Саша попыталась высвободиться, не проявляя особой грубости. Но так не получилось.
В результате первый на новом месте её «клиент» получил пару пощёчин, несколько царапин и с оскорблённым видом покинул номер.
Последствия не заставили себя ждать. Не успела Александра опомниться и подумать о реакции хозяина на её поведение, как открылась дверь, и на пороге появился Каракюрт, собственной персоной. Девушка вздрогнула, вспомнив, как обращались с «непослушными» у Мехмеда.  Хозяин же, на удивление, не выглядел рассерженным.
– Что ты? Что ны так тыбе? – совершенно спокойно спросил он. – Балэишь?
– Нет, не болею, – ответила она.
– Клыент быть лыцо, ногти царапать, да? Как так, да? – развёл руками Каракюрт. – Добрий чыловэк обыдыла… Как так? Балэишь – скажи. Плохо тыбе – скажи, ны будышь работать сыводна. А? А ты – клыент ногти царапат…
– Я хотела поговорить с вами.
– Гавары, – милостиво разрешил он.
– Я работала у Мехмеда… танцовщицей. Я не проститутка, – начала Саша.
– Да, я слышал, ты хороший танца…
– И я не проститутка! – повторила она.
– Это у Мыхмэд рысторан, клуб, танца, да? Здэс толко с клыент. Да? Харашо клыент, танца номыр, да? Это лучше стоит. Болши. Так? Денги харашо будышь. Да?
– Но я не хочу так работать. Отпустите меня, пожалуйста, – взмолилась Александра. – Хотите, я на колени встану перед вами? – она коснулась коленями пола, свела руки перед собой, соединив ладонями. Слёзы слышались в голосе девушки. – Разрешите мне уехать домой. Пожалуйста! Помогите мне! Ради всего святого!
– А-а! – только и сказал хозяин. Подошёл к ней совсем близко. Александра сжалась в ожидании удара. – Встан, встан! Что ты, – он помог ей подняться, усадил на кровать. – Ну что – уехат? А? Савсэм плохо тыбе? – спросил он, присаживаясь рядом.
– Я не проститутка, – твердила Саша. – Поймите! Меня заставляли… насильно! Били! И угрожали, что маме сделают плохо… я боялась…
– А-а…
– Отпустите меня!
– Как так? Ны могу. Бызнэс, знаишь, – спокойно, тихим голосом увещевал хозяин. – Я ны богатый чыловэк. Да? У мыня мало бызнэс… Сымья балшой, кушять надо, знаишь? Дочка замуж надо, да? Этот… свадба… подарки… ;eyiz … как… прыданый, да…
– Я понимаю. У меня есть немного денег, – с этими словами девушка отвернулась и, не снимая с себя костюма, распорола подкладку в чашечках лифчика, доставая припрятанную валюту.
– Вот, – она расправила слежавшиеся бумажки и разложила перед Каракюртом. Хозяин удивлённо посмотрел на деньги, усмехнулся.
– Нэ-эт, – сказал он, – ты болши стоишь.
– Больше? Но у меня нет… это всё…
– Думай, Алыксандра, – мужчина встал с кровати, направился к выходу. – Как далши работать. Ны совсэм плохо здэс. Думай. И я думаю, – открыл дверь и вышел.
Разноцветные купюры остались лежать на атласном покрывале. Девушка собрала их, вернула в тайник.
«О чём думать? Ну, придёт он завтра, а я ему то же самое скажу, – размышляла Александра, вытирая слёзы. – Попрошу, чтобы порекомендовал меня в тот стриптиз-клуб, где Лолка работает, – пришла ей в голову здравая мысль. – Как же я забыла-то?»

– Сашка, ну как ты тут? Как ночка? Клиент щедрый попался? – с порога засыпала вопросами Галка, заглянув утром к соседке. – О, да у тебя бодренький вид! И выспаться удалось? – засмеялась она.
– Удалось, – хмуро ответила Саша.
– Ну а денег-то хорошо отвалил? – не унималась новая подруга.
– А не было ничего. Я его… ударила, ну и…
– Ну, ты даёшь! Прогнала? А Каракюрт знает уже?
– Да. Был… вчера…
– Ругался?
– Нет. Сказал, чтобы думала.
– Он вообще спокойный. И никого здесь ни к чему не принуждают обычно. Хочешь – работай, не хочешь… не знаю. Но такого ещё не было, чтобы кто-то не хотел. Уличные просто мечтают тут оказаться! А ты…
– Да я же тебе говорю, что я не уличная! И никакая! Почему вы все не поймёте-то! – в отчаянии закричала Александра.
– Вона ка-ак! – невесело засмеялась Галка. 
– Галя, ты вчера была такая… как в нормальной человеческой жизни… в прежней. А сегодня снова… вроде бы смеёшься, а сама будто в какой-то маске или в панцире. Ненастоящая, в общем!
– В «прежней жизни», говоришь? – спросила Галя, сбросив с лица улыбку. Серьёзно взглянула в глаза собеседнице. – А что ты знаешь про мою эту… «прежнюю жизнь»? А?
– Ты же не рассказываешь!
– Да потому, что ничего хорошего! Когда мама умерла, папка пить стал, собутыльников водил. Мне тогда тринадцать было. Напьётся, бывало, и спать уйдёт к себе, а собутыльники его… меня… того!
– Да ты что!
– Зверьё пьяное! Я из дома пыталась убегать, но… куда бежать-то? На улицу? К знакомым? А чужим людям больно нужны мои проблемы? Накормят, успокоят, да и… отправят обратно домой, к папе. «Он у тебя хороший», – говорят. Я же им не рассказывала, как его друзья со мной…
– А ты говорила, что мачеха…
– Эта стерва позже появилась. Где-то года через два. Папка даже пить перестал, когда с ней познакомился. Я сначала обрадовалась: думала, что кончатся теперь мои мучения. А эта грымза только первое время со мной ласковая была, пока к отцу в доверие втиралась… «Доченька, лапушка», – называла. Фу, гадина! А когда папаша на ней официально женился и прописал в квартире, так она начала уже свои порядки устанавливать. Я стала для неё не «доченька», а «стерва», не «лапушка», а «шлюха малолетняя»! А он… на коротком поводке у неё… как собачонка. Всё делает, как она скажет.
– Галя, а ты в милицию не заявляла на этих… собутыльников?
– Ты с ума сошла? Позориться! В школе я всегда была среди лучших, а тут… Я вообще никому не говорила, и всё равно мачеха откуда-то узнала. Эти… твари… растрепали, наверное…
– Досталось тебе…
– Ой, вот не надо! – перебила Галина. – Не люблю я этих… сю-сю-сю! Жива, здорова, не бедствую. На Босфор вон любуюсь. А кто-то и мечтать об этом не может! Я, когда на улице стояла, каждый день с жизнью прощалась… на всякий случай. Там разное случается… Но Каракюрт в отель взял. Так что, подруга, хочешь жить – успокойся и смирись. Тогда уцелеешь. А там, глядишь, судьба сюрприз преподнесёт, – при этих словах лицо девушки приняло мечтательное выражение, на губах заиграла улыбка, в глазах засияли искорки. – Аллах любит терпеливых!
«Какая же она красивая, эта Галка», – подумала Саша.
…После завтрака в небольшом ресторанчике гуляли по старинным улочкам. Александра любовалась древними постройками.
– Да ты совсем дикая, Сашка! В такой красоте жила три года, а на улицу не выходила!
– Я ведь уже гуляла здесь… или где-то поблизости… с Денизом. Только это было так давно! Целая жизнь прошла, – и она тоже поделилась своей историей.
– Не грусти, подруга! Аллах даст, прорвёмся! – подбодрила Галя. – Только не будь совсем дурой…
– Опять Аллах…
– Хорошо, Господь! – согласилась девушка. – Только Бог всё равно один. Муса так говорит. Какая разница, как его называть?
– Муса? – не поняла Саша.
– Сейчас зайдём в одну книжную лавочку. Мне её хозяин, Муса, даёт книжки почитать. Давно не была у него. Возьмём что-нибудь.
– А на каком языке книжки-то?
– Всякие есть. Знаешь, зимой в Стамбуле бывает так тоскливо! Холодно, сыро… На улицу не тянет. Сижу, читаю…
– А Муса этот… он кто?
– Сам он уже как бы местный. А вот дед его или прадед – из наших эмигрантов. Дочка у него работает в редакции. Муса русский хорошо знает. И дома у него основной разговорный язык – русский! Он этим очень гордится. Считает, что надо помнить свои корни и детей воспитывать на родном языке.
Небольшая книжная лавочка располагалась в полуподвале старого здания. Её хозяин – невысокого роста мужчина в тюбетейке и в стёганой жилетке поверх белоснежной рубашки – вышел навстречу посетительницам с радушной улыбкой и раскинутыми для объятий руками.
– Га-аля! Здравствуй! – радостно поприветствовал он старую знакомую. – Добро пожаловать! Давно не приходила! Ты с подругой?
– Здравствуй, Муса! Это Александра.
– Ах, девушки, девушки! Шестьдесят лет живу, а не перестаю удивляться женской красоте! – сделал комплимент хозяин лавочки.
– Ой, Муса, не смущай Сашку! Она же не знает, что ты так всех посетительниц встречаешь, даже страшных и старых! – засмеялась Галина.
– Как ты можешь! Не говори так, Галина! Женщин страшных не бывает! Все краса-авицы! – лукаво улыбнулся Муса.
В уютном торговом зале под потолком светились три оконца, в глубине помещения горели разноцветные фонарики. На стеллажах ровными рядами выстроились книги, в промежутках красовались картины с морскими видами и портретами писателей.
– Вот на этих полках выбирайте любые, – сказал хозяин и удалился.
– Почему – только на этих? – спросила Саша.
– Здесь уже не новые книги, люди сдают, – пояснила Галя. – А новые – только если купим. Но нам и старых хватит. Тут такие книжечки можно найти! А если мало будет – во втором зале можно покопаться. Там не такой лоск, но тоже уютно.
Вернулся Муса с чайником. Пригласил посетительниц к маленькому столику-этажерке, стоявшему за перегородкой, где уже поджидала гостей ваза со сладостями. Хозяин разлил чай в стаканчики-бардаки, стоящие на миниатюрных блюдцах. 
– Лукум свежий, пахлава, халва… Пробуйте! – предложил он. – А для новой посетительницы у меня подарок! Книжка о Турции на русском языке, – сообщил он, протягивая Саше небольшой томик в цветной обложке. – Издатель – мой хороший знакомый. Снабжает меня новинками.
– Спасибо, – Александру растрогало такое внимание. – Я… мне неудобно.
– Бери, бери, дочка! Почитаешь, будет время…
Муса рассказывал девушкам о турецких чайных церемониях, пытаясь сравнивать их с российскими, удивив Сашу знаниями традиций Родины своих предков. За интересной беседой, изредка прерываемой покупателями, часы пролетели быстро. Саша смотрела на Галину, и вновь выражение её лица казалось ей таким, как у людей в «прежней жизни».
– Пойдём, подруга! Пора возвращаться, – с сожалением сказала Галя.
– Как он тебе? – спросила она Сашу, когда девушки оказались на улице.
– Хороший… добрый, приветливый.
– Вот такой человечище! – Галка со значением подняла большой палец.
В холле отеля им встретился Каракюрт.
– Ну, пока, Сашка. «Прежняя жизнь» на сегодня окончена, – усмехнулась соседка и поспешила к себе.
Александра подошла к хозяину, намереваясь поговорить о своём будущем.
– Иды, сычас прыду, – сказал он вместо приветствия.
– Думала? – спросил с порога, заходя в номер к своей непокорной подопечной.
– Да.
– Что думала? Как жить?
Александра медлила с ответом, не в состоянии подобрать нужные слова.
– Что? Ны понятно? Я так по-русски? – уточнил он.
– Я поняла. Только… всё-таки не хочу здесь работать.
– Савсэм? – не понял Каракюрт. – Как так, да?
– Проституткой – не хочу! – пояснила девушка. – А вы… могли бы меня порекомендовать в один стриптиз-клуб?
Она рассказала о встрече с Лолой и о своих надеждах относительно клуба, где та трудится.
– Харашо, – согласился Каракюрт. – Договорымся, тогда всо будыт. Да?
И он отправился к Галке, чтобы узнать номер телефона Лолы.
Александра запрыгала на мягком ковре, не в силах сдерживать радость.
– Помоги мне, Господи, помоги мне, Господи! – повторяла она. – Только бы она согласилась, эта Сара! И тогда… всё будет просто здорово!

ГЛАВА 3

Юрий с Надеждой собирались в отпуск. Они планировали провести его в Турции – где-нибудь на берегу тёплого моря, но ещё не решили – какого именно. Только лететь надо было через Стамбул: у полковника остались там дела. Да и проще было совместить командировку за границу с отпуском, чем хлопотать об отдыхе отдельно. Их обоих тянуло в этот город: очень хотелось вновь побывать в уже знакомых местах и посетить хотя бы некоторые из тех, что не успели. Таким образом, служебный повод для посещения города, в который Надежда успела влюбиться, пришёлся весьма кстати. Она сияла!
Предстояло выбрать дальнейший маршрут поездки. Проводив Юрия на службу, Надя удобно устроилась в кресле перед компьютером и начала виртуальное путешествие.
Глаза разбегались при виде многочисленных предложений туристических фирм и красочных снимков прибрежных отелей. Всякий раз, когда она открывала страничку одного из них, ей хотелось  отправиться именно туда. Надежда бродила по дебрям Интернета, постепенно теряя от обилия информации способность принимать решения.
– Как же тут можно определиться? – вслух подумала она. – Нет, надо сначала изучить рынок! Хотя… чем больше изучаешь, тем сильнее теряешься. Кто бы мог подумать, что выбор места для отдыха может быть таким трудным делом!
Звонок стационарного телефона отвлёк её от размышлений. Рассеянно сняла трубку, понимая, что, если это не Юрий, то, возможно, ей нечего будет ответить – ведь она почти никого из окружения полковника не видела.
– Слушаю, – бодро сказала Надя.
– Здравствуйте! А мне – Юрия! – уверенно произнёс женский голос.
– Он на работе, – ответила Надежда, – а кто звонит?
Она уже, собственно, почти догадалась, с кем говорит.
– Жена!
– Кто? Я не ослышалась?
– Не ослышались!
– И… сколько же у него было жён? – с усмешкой спросила Надежда. – Неужели он не со всеми успел развестись?
– Я первая и единственная, – голос женщины не терял уверенности.
– Мадам, я собственными глазами видела ваше свидетельство о разводе. Стало быть, вы ему больше не жена, – спокойно возразила Надежда.
– А вы кто такая? – возмутилась Татьяна. Это, конечно же, была она. – Вы, милочка, ещё никто!
– Так у меня пока всё впереди, – весело парировала Надежда. – А вы с кем поговорить-то хотели, Татьяна? – уточнила она.
– С Юрием.
– Он в это время на службе! Звоните на мобильный… только я подозреваю, что ему не доставит удовольствия общение с вами.
– А это не вам решать! – вскрикнула Татьяна.
– Ну, почему же, – спокойно ответила Надежда, – думаю, что и мне  тоже. И я хочу, чтобы вы оставили его в покое.
– Вы знаете, милочка, на чужом несчастье счастья не построишь! – назидательно произнесла Татьяна.
– Меня Надеждой зовут, если вы не в курсе – представилась «милочка». – А счастье своё вы задолго до моего появления проворонили, – убеждённо констатировала она.
– Да если бы не ты… – взвизгнула Татьяна.
– А мы уже на «ты»? – оборвала её Надя. – Что вам нужно? Выговориться хотите?
– Да Юрка всегда был моим тылом! И если бы не его длительные командировки в эти «горячие точки»… гадские… он бы и не догадался, что Маринка – не его ребёнок. Мало ли что в семье бывает! И не ушёл бы он тогда от меня! Я как раз наладить отношения собиралась, а тут – ты! Нарисовалась! На чужое…
– Ах, вот оно что! – засмеялась Надежда – То есть, вы и дальше хотели бы ему врать, изменять и при этом жить за его счёт? А в собственном вранье-то не боялись запутаться? Хлопотно это, наверное? – с преувеличенным сочувствием поинтересовалась она.
– А не твоё дело! – ответила Татьяна.
– Конечно, не моё, – согласилась Надя. – Это правда. Так же, как и то, что Юра теперь не ваш муж. Оставьте его в покое!
– Да ты ещё не знаешь, какой он человек! Он же… чурбан просто! – принялась ругать Юрия бывшая жена, не обращая внимания на замечание соперницы. – Его же никогда дома не было! Даже когда не в командировках! Всё работа, расследования, задержания, отдел этот его межведомственный, – сбивчиво высказывала возмущение дама, – а я… внимания не дождёшься! Хоть волком вой! Элементарного…
– Так зачем он вам нужен – такой невнимательный? – спросила Надя, а сама подумала: «Отчего это ей волком выть хотелось? И какого, интересно, его «внимания» ей не хватало?»
– Мне нужен мой муж! – прокричала Татьяна. – Не понятно тебе?
– Послушайте, ваш муж здесь больше не живёт, а мой – мне и самой пригодится! – отрезала Надежда и положила трубку.
Только уселась за компьютер, как снова послышалась телефонная трель. Надя сначала не хотела отвечать, но подумала, что, возможно, это звонит кто-то другой.
Не успев сказать «Алло», она услышала крик Татьяны, нецензурную брань и оскорбления в свой адрес. Молча бросила трубку, как будто та обожгла ей руку, и отключила звук аппарата. Безмятежно-счастливое состояние было нарушено.
«А что, собственно, я хотела от неё услышать? Благодарить-то меня ей не за что! – трезво рассудила Надя. – И ведь в чём-то она даже права».
Женщина вернулась к прерванному занятию, пытаясь прогнать неприятные мысли. Когда раздался звонок мобильного телефона, она ещё продолжала «гулять» по интернет-сайтам.
– Надюша, как дела? – озабоченно спросил Юрий. – Ты где?
– Дома, – ответила Надежда спокойно.
– Я звоню на домашний… ты не отвечаешь…
– Так я звук отключила, – спохватилась она.
– Тебя… Татьяна не беспокоила?
– Ах, вот оно что! Звонила… Красноречивая она… у тебя…
– Только вот не у меня! Ладно? Она не приходила?
– Эта дама сюда пожаловать должна? Что-то мне это совсем не нравится!
– Наденька, если она придёт – не открывай дверь, пожалуйста, я тебя прошу.
– А что такое? – заинтересовалась Надежда.
– Можешь ты просто сделать, как я говорю?
– Могу! Только сперва скажи – в чём дело?
– Да… звонила она тут мне… грозилась…
– И чем грозилась?
– Чем… кислотой тебя облить! Возможно, это только пустые слова, но мало ли что у неё на уме! Она бывает непредсказуемой в истерике.
– Ну, ничего себе! Что-то меня не особо впечатляет такая перспектива!
– Меня – тоже…
– Ей что, больно смотреть на мою сногсшибательную красоту? Так это можно воспринимать, как комплимент, – засмеялась Надя.
– Ты всё шутишь, – серьёзно сказал Юрий.
– Юра, ну а что, плакать мне, что ли? Татьяну я твою ещё не боялась!
– Не мою! – повторил полковник.
– Хорошо, «не твою» Татьяну я бояться не собираюсь!
– Надюша, и всё-таки будь осторожна, хорошо? Она в состоянии аффекта на многое способна.
– Надо же! «В состоянии аффекта»! Юра, знаешь, что…
– Что?
– Ты мне… почти муж, так уж огради меня от происков своей бывшей благоверной, пожалуйста. Я не хочу её ни слышать, ни видеть и, тем более, чтобы она портила мой товарный вид.
– Миленькая, конечно, я всё сделаю, чтобы…
– Юра, а что это ты мягко так – «всё сделаю», «будь осторожна», – завелась Надя. – Ты поговорить с ней жёстко не можешь, что ли? Или растаял от нежных звуков её голоса?
– Надюша, ну опять ты…
– А что? Я помню, каким ты был с ней обходительным, когда она заявилась в твой день рождения. Всё испортила…
– Миленькая моя, а ты, выходит, меня ревнуешь? – удивился Юрий. – Я правильно понимаю?
– Ну, вот ещё…
– У тебя нет повода для ревности, поверь, но мне, как ни странно,  приятно!
– Да не ревную я вовсе, – Надежда смутилась. – Юра, я чувствую себя с тобой такой счастливой… всегда… кроме тех моментов, когда появляется эта твоя Татьяна!
– Да не моя она! Надюша, ну сколько можно?!
– Ну, хорошо… «не твоя» эта мадам когда появляется...
– Наденька, я не хочу, чтобы она портила нашу с тобой жизнь. Мы, конечно, что-нибудь придумаем… квартиру поменяем, чтобы Татьяна даже не знала, где нас искать. И через какое-то время она успокоится. А сейчас… ну хочешь, я на обед приеду?
– Хочу! – обрадовалась Надежда. – Приезжай!
…Она открыла Юрию дверь – в его милицейской фуражке, которую надела примерить, сняв с вешалки, а потом совсем забыла о ней. Он засмеялся, увидев её в своём форменном головном уборе. Обнял, поднял на руки, закружил по комнате и, как всегда, все сомнения её растаяли от его тёплого взгляда, объятий и поцелуев.
– Надюша, а ты ревнивая у меня, оказывается.
– А вот и нисколько! – Надежда ни за что не хотела признаваться, но иногда она просто с ума сходила от ревности.
– Ревнивая, ревнивая! Ладно?
– Не ревнивая, не ревнивая, – не созналась Надя.
– Надюша, я тебя так люблю, а ты меня ревнуешь!
– А ты меня не ревнуешь? – спросила она.
– Ужасно! – признался Юрий. – Даже к случайным прохожим, когда они на тебя смотрят.
– А вот это уже глупо, – засмеялась Надежда.
– Знаю, – согласился он.
Когда полковник, накормленный вкусным обедом, засобирался обратно на службу, Надя вышла в прихожую его проводить.
– Какой ты у меня ответственный, обязательный! На работу торопишься, а любимой женщине – никакого внимания, – запела она с провокационной улыбкой.
– Что такое? – улыбнулся Юрий, глядя на неё с нескрываемой нежностью. – Моя любимая женщина на что-то намекает? Ей не хватает внимания?
– И совсем ни на что не намекает, – с невинным видом пожала она плечами.
Он засмеялся, снова поднял её на руки и понёс в спальню.
– Юра, да ты что! Я же пошутила! Ты же опоздаешь! – Надя пыталась сопротивляться.
– Не страшно! Ладно? А вот если моей любимой женщине не хватает внимания – это непорядок! Я не могу такого допустить.
«Нет, в отличие от этой… «не его Татьяны», мне грех жаловаться на недостаток внимания», – удовлетворённо подумала Надежда, чувствуя себя совершенно счастливой. Она быстро забыла о разговоре с соперницей, о её угрозах и о самом её существовании.

***
Утром Александру разбудил громкий стук в дверь.
«Галка, что ли? – подумала девушка. – И что так рано?» – бросила сонный взгляд на будильник: часовая стрелка не доползла ещё и до семи.
«Может, мне приснилось?» – мелькнула мысль. Но стук повторился.
Облачилась в единственное своё платье, решив, что нужно купить что-то на сменку, и отправилась открывать. На пороге стоял Каракюрт.
– Надо ехать к Сара. Потом она ны будет. Рано надо.
Александре не требовалось повторять дважды.
– Хорошо! Я быстро! – светясь от радости, ответила девушка.
– Всо ны быри вэщи! Она толко сматрэть, – сообщил хозяин, стоя в дверях. – Внызу падажьду, – с этими словами Каракюрт закрыл дверь и удалился.
– Да у меня и вещей-то нет! – запоздало сообразила Саша.
Она замерла на минуту, прогоняя остатки сна, потом взяла себя в руки.
– Господи, помоги мне! Помоги! – твердила девушка, приводя в порядок волосы. Пальцы от волнения плохо слушались.
…Сара оказалась стройной брюнеткой неопределённого возраста.
– Здравствуй, милая, – сказала она Александре, как старой знакомой, в ответ на робкое приветствие.
Расспросив девушку на чистейшем русском языке о том, что она умеет, где работала и кем, дала костюм, отправила переодеваться за кулису, включила музыку.
Натягивая сценическую одежду, Саша наблюдала за танцовщицей, репетирующей на подиуме. Закрытый купальник, волосы гладко зачёсаны, собраны и скручены в тугую «шишку» – как и у хозяйки заведения. Грациозно обвиваясь вокруг одного из четырёх шестов, незнакомка легко вскарабкалась вверх, потом сделала вертикальный шпагат и, дотянувшись носком до кольца, свисающего откуда-то с потолка, напряглась как пружина, подалась ввысь, свободной рукой дотянулась до второго кольца и, оторвавшись от опоры, стала раскачиваться на канатах, скрытых от посетителей бархатным занавесом. Девушка словно парила в воздухе, выполняя упражнения на снаряде.
Саша смотрела на гимнастку, как заворожённая.
– Александра, ты где там? Оделась? – окликнула её Сара.
– Иду…
Саша вышла на подиум и приступила к танцу. Старалась показать всё, чему её научила Эльза.
«Женственнее, загадочнее… допевай глазками… снимай одежду медленно, нехотя, как будто тайну открываешь…» – вспоминались наставления бывшей руководительницы. Девушке самой казалось, что в движениях она сливается со звуками восточной мелодии, растворяется в них, и что лучше просто невозможно выступить…
– Стоп! – Сара хлопнула в ладоши, поднялась с кресла. – Иди сюда! – позвала она.
Каракюрт довольно улыбался. Видимо, ему понравился танец.
– Какой танцыват надо, а? – сказал он. – Харашо, да?
– Ну что, в общем-то, неплохо, – оценила Сара Сашины старания без особого энтузиазма в голосе, проигнорировав комментарии Каракюрта.  – Для самодеятельности. Что ещё можешь показать?
– Больше ничего, – потупившись, честно призналась девушка.
– Ты понимаешь, здесь профессионалки работают. У каждой – свой номер. Один, но такой, что публика стонет! У меня самой мурашки по коже иногда от того, что они выделывают. А ты меня, милая, не зацепила. Вяло как-то всё, обыденно… не впечатляет, в общем. Я марку свою держу, и кого попало принимать... – она многозначительно пожала плечами.
Саша бросила взгляд на репетирующую девушку, которая, выполнив несколько позиций на кольцах, снова перебралась на шест и продолжила грациозно извиваться вокруг него, медленно спускаясь вниз.
– Ты на неё не смотри! Она – из цирковых. Воздушная гимнастка. Другие так не умеют. Но любая из них вполне могла бы работать в Большом театре, или в каком-нибудь знаменитом танцевальном ансамбле. У каждой – своя фишка. Соблазняющие посетителей движения и сбрасывание одежды – это уже в конце. На сладенькое, как говорится, перед аплодисментами. Так вот, милая… Впрочем… посмотри на неё, – и она кивнула в сторону гимнастки. – У неё чувственность и томность в движениях – даже когда она свои трюки в воздухе выписывает. Как пантера потягивается! Хотя сама в напряжении. Это талант, детка!
– Я понимаю, – огорчённо ответила Саша. Чувствовать себя «кем попало» было не очень приятно.
– Кстати, а как у тебя с визой? – спросила Сара.
– Никак…
– Ну, тогда и вовсе плохи твои дела, милая.
Каракюрт, казалось, был огорчён не меньше Александры. В машине не проронил ни слова.
– Другой ыще буду гаварыть. Или Мыхмэд обратно… пускай он устроит сам тыбе мэсто, – сообщил он, когда они вошли в холл отеля, и отпустил Сашу.
Со слезами на глазах Александра поплелась в свой номер. Поплакав о несбывшейся надежде, подошла к окну и удивилась, как будто впервые увидев синеющую вдали полосу Босфора.
«Что же делать? Ждать, когда Каракюрт найдёт для меня новое место? – терялась в сомнениях девушка. – Или удрать? Выкрасть паспорт и…»
Стук в дверь отвлёк девушку от размышлений.
– Слушай, подруга, Каракюрт так озадачился твоей судьбой! – сообщила Галка с порога.
– Сара забраковала мои способности, – пожаловалась Александра.
– Сашка, она всё равно бы тебя не взяла! Ты же нелегалка! Зачем ей проблемы?
– Получается, она просто… из вежливости меня смотрела?
– Ну, почему? Из любопытства! Может быть, хотела жемчужину разглядеть… в куче навоза, – усмехнулась Галина.
– Знаешь, что? – обиделась было Александра. – Хотя… так и есть, – потупилась она.
– Да ладно! Не дуйся! Пошутить нельзя! Какие мы принцессы! – Галя поправила сбившийся локон в волосах подруги. – Ну, заплачь ещё! Ты уже ревела, что ли? – девушка обратила внимание на красные глаза подруги.
– Да… немного. Я так надеялась, что меня примут в этот клуб!
– «Примут», – передразнила Галка. – Как будто на работу устраиваешься… Купят! – поправила она. – Хозяину теперь перепродать тебя надо и не продешевить! Ему же впарили тебя как путану… с навыками стриптиза. Это, надо думать, совсем другие цены!
Саша совсем сникла.
– Кстати, Сара девчонок не покупает. К ней нанимаются на работу. Разницу улавливаешь? И Каракюрт ничего за тебя от неё не получил бы. Разве что компенсацию стоимости билета из Москвы и услуги посредника. Понимаешь? А просто так ему тебя какой резон отпускать? Он денежки за тебя выложил!
– И куда же меня теперь? – растерянно спросила Александра.
– Откуда мне знать? Но, между прочим, здесь – не самое плохое место. Подумай. Другие мечтают…
– Галя, но я не могу…
– Слышала! – оборвала её Галина. – Ну, жди тогда милости… от судьбы. И нечего тут раскисать! Без тебя мокро. Мне тоже, может быть, иногда выть хочется. Надо уметь радоваться жизни при любых обстоятельствах, подруга! Пойдём-ка со мной, я тебе такой видок покажу!
Галя потянула Сашу в коридор, потом – по лестнице наверх.
– Тут с чердака шикарные пейзажи открываются! – девушка отомкнула дверь своим ключом, заперла изнутри, и, пробираясь свозь ровные ряды запылённых ящиков из-под фруктов, подруги подошли к одному из небольших слуховых окон в крыше.
«Старожилка» ловко распахнула запылённые створки.
– Видала? – восторженно спросила она.
Перед ними, как на ладони, весело краснели черепичные крыши, освещённые солнцем, поблёскивали оконными стёклами фасады домов, а вдали голубел и искрился на солнце Босфор.
– Да-а… хоть картины пиши! – восхитилась Александра. – Если бы я умела…
– Мы с тобой в первый день во-он там были, на противоположном берегу, – сообщила Галя. – На Истикляль. А сейчас посмотри направо.
Саша перевела взгляд туда, куда показала соседка.
– Да не так, встань ближе, а то не видно! Жаль, на ту сторону окон нет…
Александра высунулась в открытое оконце и увидела вдали грандиозное архитектурное сооружение, возвышающееся над округой, с куполом и четырьмя минаретами.
– Осторожно, не вывались! – предупредила Галя. – Мечеть видишь?
– Ага.
– Только там теперь музей. Это и есть Айя София! Знаменитая византийская церковь…
– Здорово…
– Почти в самом центре древнего города живём!
– Да-а…
– А ты хоть завтракала сегодня, подруга?
– Не-а…
– Ну, так пошли! Я же тебя ждала!
И снова девушки прогуливались по набережной, наслаждаясь ароматами Босфора, кормили прожорливых чаек остатками завтрака. Саша и не подозревала, что это последняя её прогулка…
Каракюрт сидел в холле на уютном диванчике, когда подруги вернулись в отель.
– Ну, пока, Сашка! До завтра, – попрощалась Галка и заторопилась к себе.
– Алыксандра, собырайся, поедым ыще, – позвал хозяин.
– Поедем? А мне что собирать-то? Всё при мне! – обрадовалась девушка.
– Пошлы тогда! – сказал хозяин, вставая с кресла.
На этот раз он повёз Сашу в современный район Стамбула, где располагались фешенебельные отели и высотные стеклянные строения. Здание, в котором находился очередной клуб, куда хозяин собирался порекомендовать Александру, было четырёхэтажным, с узкими окнами, украшенными добротными коваными решётками, не претендующими, правда, на особую изысканность.
Зайдя в просторный зал, Саша растерялась: в креслах вдоль стен за аккуратными столиками сидели мужчины представительного вида, в центре виднелась круглая сцена. Похоже, их уже ждали.
– Иды, – только и сказал Каракюрт.
– Куда? – растерянно спросила девушка.
– Туда иды, – он показал на сцену.
Зазвучала восточная музыка.
Саша перевела взгляд на судей. Один из них поднялся, подошёл к замершей от волнения танцовщице, взял за руку, пристально посмотрел. Мужчина был ухоженным, но очень полным, обрюзгшим.
«Какой взгляд у него… липкий! – передёрнуло её. – Умыться хочется… И руки потные…»
Улыбаясь, незнакомец подвёл Сашу к сцене, продолжая держать за руку, пока она поднималась по крутым ступенькам.
Сидящая в креслах публика недружно зааплодировала. Кто-то прибавил звук, музыка зазвучала громче.
Александра начала танец. Старалась быть гибкой, томной, загадочной – как учила Эльза.
– Снымай, снымай! – послышались возгласы.
Медленно, как будто «нехотя открывала сокровенную тайну», начала сбрасывать одежду, отметив, что сценического костюма здесь ей не дали, а выглядеть изящно, стягивая платье через голову, не так-то просто…
Но, похоже, сегодня старания Александры не были напрасными. Публика реагировала бурно, слышались аплодисменты и восторженные восклицания.
– Жды там, – Каракюрт указал на занавес в глубине зала, когда музыка закончилась и девушка подняла с пола свою одежду. – Адывайся.
Саша, разрумянившаяся от танца и от смущения, с нетерпением ждала решения своей участи. И хотелось, чтобы её приняли… или, как говорила Галка, «купили», и было жутковато оставаться с этими странными людьми.
Но… видимо, те, от кого могла зависеть дальнейшая судьба девушки, не сошлись в цене с её нынешним владельцем.
– К Мыхмэд отвызу обратно, – недовольно сообщил Каракюрт. – Сам пускай находыт. Тыбе надо клуб? А клуб дают мало! Мыхмэд сам надо. Ты прыбыл ему дала? Дала! Пускай думает! А я убыток тожи ны хачу! – озвучил своё решение турок, сердито крутя баранку.
– Я у Мехмеда снова буду работать? – спросила Александра. – Но я не хочу…
– А-а! «Хачу, ны хачу», – передразнил хозяин. – Ты капрызный, а у мыня – убыток! Я хачу?
– Меня там били…
– У мыня – ны били! А работать ны хочешь! Клыент ногти царапать, да? Как так? Да?
– Как вы не понимаете! – в бессилии вымолвила Саша. – Ну, давайте подождём ещё, может быть, меня в другое место куда-нибудь примут, а?
– Ты хароший дэвушька, да? Хароший! Всо устроится. Мыхмед сам сдэлаит. Я скажу, другой клуб. Да? Гдэ харашо.
– Ну ладно, – согласилась Александра. – Только вы ему скажите, чтобы меня пристроили куда-нибудь… где надо только танцевать, – попросила наивная девушка.
– Скажу. Да, – пообещал Каракюрт.
– И не расскажете ему, что я клиента поцарапала?
– Ны скажу…
Александра зашла в свой номер, огляделась…
«Здесь, в общем-то, неплохо, – подумала она. – Если бы только танцевать требовалось. А в остальном – живи да радуйся…»
Девушке не пришлось долго размышлять в одиночестве. Не прошло и часа, как в дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, на пороге появились Каракюрт и Мехмед. Оба имели вполне довольный вид.
– Ну-у, здравствуй, Сашя дорогая! Да? Вот, свыделыс опят, – с этими словами прежний хозяин обнял её, как будто она ему действительна была дорога. – Видышь, всо бивает в жизны, да? Пойдом! Арты-ыстка!
Они вышли из здания в сопровождении Каракюрта.
«С Галкой не попрощалась», – с сожалением подумала Саша.
– Найды, чтобы харашо всо. Устрой, – напутствовал Каракюрт, перед этим сказав Мехмеду что-то по-турецки.
– Да, поныл, – ответил Мехмед, и этим словам тоже предшествовала турецкая речь.
«Интересно, и куда он меня теперь повезёт? – гадала девушка. – К себе обратно, или в какое-то другое место? Каракюрт пообещал, что всё будет «харашо»… А вообще, наверное, зря я не убежала…»
– Кушять хочишь? – спросил заботливый хозяин, сидя за рулём.
– Нет, – откликнулась Александра с заднего сиденья.
Сердце её беспокойно застучало, как только показались знакомые стены и окна с коваными решётками.
«Хоть девчонок увижу, – подумалось ей. – Расскажу, что не всё так плохо бывает, что можно и договориться…»
Но повидаться ни с кем из товарок ей не довелось. Едва Саша вышла из машины, её тут же подхватили под руки два стражника и молча усадили в кузов печально известного чёрного автомобиля.
– Мехмед! Ты же меня устроить обещал! Ты обещал! – закричала растерянная девушка.
– Всо харашо будыт, – заверил тот.
– А с девчонками хоть можно увидеться?
Мехмед дал указания водителю, не обращая внимания на слова Александры.
Махнув рукой, владелец «элитного» заведения скрылся за дверью.
«Дорогая, дорогая! А сам… Даже с девчонками не разрешил встретиться», – мысленно сокрушалась Саша. На сердце у неё было тревожно.

***

Ясным субботним утром Надежда проснулась у любимого на плече.
– Юра, с добрым утром! А ты на работу не опоздаешь? – спросила она, потягиваясь.
– Суббота же сегодня! Ладно? – ответил он. – Вот что значит быть в отпуске!
– А-а… у меня все дни… перемешались. А кашка ещё не сварилась? – сонно поинтересовалась женщина, не улавливая привычного запаха гречневой каши, которую Юрий каждое утро готовил в мультиварке.
– Нет, – рассмеялся он, – и даже в кастрюлю не засыпалась ещё. Представляешь, наглость какая?
– Не очень-то любезно с её стороны… Ну, раз она так себя повела, будем с тобой вместе готовить завтрак.
– Будем вместе, – согласился он, заключая её в объятия.
…Вдвоём они суетились у плиты, потом завтракали, беседовали, смеялись. Тёплое, волнующее ощущение счастья не покидало Надежду, птицей трепетало в груди при каждом взгляде Юрия, при каждой мысли о нём. Вот и сейчас, когда они сидели рядышком за кухонным столиком и пили кофе, она чувствовала себя необыкновенно счастливой.
– Надюша… мне так нравится наш с тобой быт, – признался вдруг он, посмотрев на неё тепло и смущённо, – мы с тобой вместе, и я могу в любой момент тебя поцеловать. А когда я иду домой, мне так радостно знать, что ты меня ждёшь! Я как будто летаю от счастья.
Он взял её руку, поднёс к своей щеке.
– А мне нравится тебя ждать, – взволнованно ответила Надежда. Признание Юрия, его искренность, тёплый блеск любимых глаз, как всегда, заставили её сердце биться чаще.
– А сама собираешься уехать от меня, – внезапно сменил он тему.
– Миленький, но это же ненадолго! И не сейчас. А скоро я вернусь насовсем! И у нас ещё с тобой целый отпуск впереди!
– О-отпуск, – мечтательно произнёс он.
Они вдвоём убрали со стола и уселись за компьютер – выбирать место предстоящего отдыха на море. Рассматривали фотографии турецких прибрежных отелей, находясь в том беззаботно-счастливом расположении духа, какое бывает у влюблённых, строящих планы на первое своё романтическое путешествие…

…Наконец настал день, когда путь определён, билеты куплены, чемоданы упакованы. Такси доставило в аэропорт Шереметьево счастливых пассажиров.
– Надюша, а помнишь, как я тебя провожал в Стамбул? – мечтательно спросил Юрий.
– Конечно, – ответила она, припомнив, как он держал её за руку, как сказал «будь умницей», коснувшись губами её уха, и как её бросило в жар от этого прикосновения, от его горячего дыхания…
– «Я с малознакомыми полковниками не целуюсь»! – улыбнулся Юрий, повторив её фразу.
– А вот и нет! – возразила Надежда, смеясь. – Это было, когда ты меня домой провожал, за загранпаспортом!
– А-ах, да-да! – согласился он. – Точно!
– Всё ты забыл! – упрекнула Надя.
– Да уж, забудешь с тобой! – полковник крепко прижал любимую к себе и поцеловал на глазах у пассажиров – прилетевших и улетающих.
– Молодые люди, ну вы идёте, или уж не идёте? – крупная женщина, которой они загородили дорогу, окинула парочку неодобрительным взглядом. В обеих руках она держала объёмные сумки. – Целовались бы уж в другом месте! – строго порекомендовала она.
– Извините, – Юрий бережно отстранил Надежду от сердитой дамы, ограждая от её натиска.
– «Молодой человек, Вы идёте, или уж не идёте? – Надя шутливо попыталась скопировать тон недовольной прохожей минуту спустя. – А целоваться уж надо в другом месте!»
– А мы УЖ – и в другом будем! – весело ответил Юрий. – И УЖ не надо обращать внимания на завистников! Ладно?

***
Вместо того, «чтобы харашо», как обещал Каракюрт, Александру привезли в небольшой «салон», как его называла хозяйка. Пройдя через зал обычного, на первый взгляд, ресторана, оказались в небольшом уютном холле, где в креслах сидели девушки в нарядах, напоминающих тот, который купила Александре Галка для приёма клиентов.
«А я и деньги забыла ей отдать за костюм», – спохватилась Саша.
Мужчины, что привезли её сюда, поздоровались с хозяйкой как со старой знакомой и сразу удалились.
– Ты, что ли, артистка? – насмешливо спросила женщина, завидев новенькую.
Это была невысокого роста пышногрудая дама, похожая на армянку, с выбеленными редкими волосами, с перетянутой талией, а вернее – с широким, туго затянутым поясом на том месте, где талия должна была, по логике, находиться. 
– Я только танцую, – ответила новенькая.
– А-а! Ну да…
– А здесь…
– Здесь, здесь! – усмехнулась дама и вставила фразу с отборным «трёхэтажным» матом, которого никогда раньше Александре слышать не доводилось.
– Мне, наверное… не сюда, – растерянно промолвила девушка и попыталась пройти обратно к двери, но путь ей преградил здоровенный детина – охранник местного заведения. Он встал, грозно скрестив руки на груди.
– Куда же ты, голуба? – поинтересовалась женщина и снова добавила неприличное слово. – Теперь здесь твой дом!
Саша уже поняла, что это за «дом»…
Хозяйка всем велела называть её Евой, хотя по возрасту, кажется, годилась Александре в матери. Ева неплохо говорила по-русски, в том числе – отменно владела нецензурной лексикой и пользовалась ею всегда: по поводу и без.
Здесь «работали» девушки в основном славянского типа. Для них не придумывали никаких псевдонимов, но клиенты всех называли «Наташами». На самом деле это был никакой не «салон», а обычный бордель при ресторане. Скорее даже ресторан существовал для прикрытия сомнительного бизнеса. Тут не исполняли танцев, как у Мехмеда, а оказывали исключительно соответствующие заведению услуги. Жили все пленницы на втором этаже, в одной общей комнате, охраняемой двумя здоровенными детинами лет под тридцать, которые менялись каждые двенадцать часов. Методы принуждения здесь были гораздо более жёсткими, чем у Мехмеда, а щуплый жилистый Арслан с его выверенным ударом в солнечное сплетение казался теперь Саше вполне добрым малым.
На втором этаже, в «спальной» комнате, девушки только ночевали. Всё остальное время они проводили в нарядном холле на первом этаже, сидя в постоянном ожидании на мягких креслах и диванчиках. Иногда выходили в зал ресторана и подсаживались к клиентам. Выбранную красавицу посетитель вёл в одну из специально оборудованных комнатушек на втором этаже, прозванных «рабочими кабинетами». Деньги за услуги получала сама хозяйка, выдавая девчонкам жалкие крохи и утверждая, что неоправданно дорого заплатила за такой «второсортный товар», и что им с ней «до смерти не рассчитаться». Одежду и «рабочее обмундирование» для себя они должны были покупать сами – в лавочке неподалёку, хозяйкой которой тоже была Ева.
Как-то рано утром, когда все спали, дверь широко распахнулась, и в комнату влетела, видимо, с подачи чьих-то грубых рук, молоденькая девушка. Глаза её покраснели и опухли от слёз, на лице виднелись следы от побоев.
Незнакомка свернулась в клубочек на свободной кровати и продолжила рыдать.
– Эй, подружка, – сонным голосом пробормотала одна из разбуженных постоялиц, тронув новенькую за непрестанно вздрагивающее худенькое плечико, – ну что ты так убиваешься! Разбудила всех.
Та не ответила.
– Сейчас просто надо выжить, перетерпеть… а там… нелёгкая куда-нибудь да выведет, – увещевала местная старожилка. – А ты ревёшь, как будто сегодня прямо жизнь заканчивается. Дай народу поспать!
Услышав этот «оптимистичный» совет, Александра невесело усмехнулась, отметив про себя, что обитательницы этого заведения выглядят куда более терпеливыми, покладистыми и запуганными, чем в клубе Мехмеда.
«А сама-то я на кого стала похожа», – подумала она.
В «салоне» Евы девушки разговаривали тише, глаза их смотрели на мир грустно, а иногда – тоскливо и затравленно.
Новенькая снова разрыдалась.
– Да лучше уж… умереть! – ответила она, всхлипывая.
– Ну, это всегда успеем! А Бог велел терпеть! – возразила соседка. – Ты назло тварям этим вынеси все муки и продолжай жить! Душу свою выпускай из тела, когда невмоготу, а потом – запускай обратно! Как будто тело – не твоё… на время… Так легче!
– И правда! И я так же стараюсь, – удивлённо вставила Александра. – Только не всегда получается.
Новенькая не успокаивалась.
– Ну, хватит слёзы лить! Думаешь, нам слаще? Как разревёмся все – потоп устроим! – недовольно повысила голос другая пробудившаяся ото сна девушка. – Без тебя тошно!
– Что шумыте тут? – спросил детина-охранник, открыв дверь.
– Всё нормально, – ответили ему недружным хором, – так, разговариваем. Общаемся…
Дверь захлопнулась.
– Тебя как зовут-то? – поинтересовалась старожилка.
– Оксана, – всхлипнула новенькая.
– Ну вот, хоть заговорила по-человечески, – обрадовались все, – а откуда ты?
– Из Винницы…
– Ну, рассказывай, Оксанка, как дошла до жизни такой?
– Да что там… нечего… говорить…
– А ты расскажи, легче станет, – настаивали проснувшиеся девушки.
– Если бы что хорошее… а так… мерзость одна, – отнекивалась нарушительница утреннего спокойствия, не прекращая всхлипывать.
– Говори, говори, раз всех разбудила! – послышался вновь недовольный голос. – И перестань уже реветь, а то утонем тут в твоих слезах!
– Не поверите… всё равно, – отмахнулась Оксана, вытирая слёзы и усаживаясь на кровати поудобнее.
– Ну, а ты постарайся, чтобы поверили!
– Знаете, начиналось, как будто в сказке! Такая любовь... морковь… Цветы, подарки… стихи…
– Как познакомились-то?
– Случайно. У подружки на дне рождения, в кафе, – Оксана перестала плакать, но всё ещё всхлипывала. – Красивый такой, лет двадцати пяти, показалось… сначала. На самом деле – постарше. Ну, не салага, в общем. Уже через неделю к маме знакомиться пришёл… в шикарном костюме, с галстуком, с букетом. Она была в таком диком восторге!  Через месяц пригласил меня с родичами в ресторан, попросил моей руки, как в кино.
– А этот месяц-то что делали? Встречались? – спросила одна из девушек.
– У него бизнес какой-то. Командировки там… виделись мы редко.
– Деловой, значит, – заметил кто-то.
– За две недели до свадьбы он опять явился с цветами – для меня и для мамы, сообщил, что приготовил сюрприз: предсвадебное путешествие в Турцию. Сказал, что это не как у всех, но зато гораздо лучше! Показал два билета в Анталию.
– Ну, а ты?
– Да я-то… ничего, но родители сначала возражали. Говорили, что после свадьбы – хоть куда, а пока… Но он аргументировал тем, что потом у меня сессия, а у него – важные дела надолго, и путешествие может не состояться. А ему бы очень хотелось, чтобы всё было романтично и красиво. Ну, они и согласились в итоге... Маман решила, что такими женихами не бросаются. Она столько цветов, сколько он ей подарил, за всю жизнь не видела! И руки ей никто раньше не целовал.
– Логично, – усмехнувшись, прокомментировала одна из девушек. – Руки целовать – это серьёзная причина, чтобы дочь на панель отправить!
– Ну, не знала же она! Через три дня мы вылетели. А в аэропорту Анталии нас встретила Полина, агент туристической фирмы. Когда приехали в гостиницу, они меня оставили распаковывать вещи, а сами ушли в полицейский участок, чтобы засвидетельствовать наш приезд. Сказали, что мне можно не ходить, только взяли мой паспорт. Обещали быстро вернуться…
– Ага! «В полицейский участок»! Вот глупая! Кто же так делает? Зачем в полиции-то регистрироваться?! Надули они тебя! – заметила девушка с соседней кровати.
– Да подожди ты! – одёрнула её другая. – Что дальше?
– Их долго не было. Потом пришла эта Полина. Одна. И сообщила, что через час я должна обслуживать клиента! – девушка снова заплакала.
– Круто!
– Да… Я спросила, где мой жених, а она ответила, что он уже в самолёте, наверное. Получил за меня хорошие деньги и за следующей «невестой» полетел. «У него, – говорит, – за последние полгода таких невест с десяток было», – с горечью добавила Оксана.
– Да-а! – вымолвила Александра. – Меня хоть турецкий жених продал, а тебя – свой.
– А потом?
– Что «потом»? Клиенты! – сквозь всхлипы ответила Оксана. – Через неделю увезла меня и ещё двоих в Стамбул. В отеле разместила, закрыла на ключ. А я решила убежать. Когда чуть стемнело, вылезла из окна, прошла по карнизу и спустилась по пожарной лестнице. Прыгать страшно было… я с детства высоты боюсь. Хотела уже возвращаться, но всё-таки осмелилась.
– Ты молодчина! Храбрая такая! – одобрительно загудели девушки.
– Толку-то! Бросилась на улицу, подошла к полицейскому, по-английски кое-как объяснила, что у меня за проблема, помощи попросила. А он взял меня за руку с таким добрым лицом, с улыбочкой, и повёл через какой-то внутренний двор. Только в холле до меня дошло, что это тот самый отель, откуда я сбежала! Полисмен сказал, тоже на английском, что у него не такая большая зарплата, чтобы наживать неприятности из-за плохих девок, которые только и знают, что убегать…
– Вот это да!
– А что вы удивляетесь? Как будто не знаете, что полиция крышует такие заведения – всякие там притоны и сутенёров, – пояснила соседка Александры.
– В тот же день меня эта… Полина… отдала охраннику, – продолжила Оксана, – вот такому же, как эти… ваши… мордовороты… Он сначала поиздевался вдоволь, а потом избил так, что два дня встать с кровати не могла. Никакой помощи не оказали, валялась одна, даже еды не приносили. Воду только пила из кулера. А потом Полина позвала меня и сказала, что нянчиться со мной не будет и нашла для меня других хозяев… покруче… И вот я здесь…
– Слушай, ну ладно ты, глупышка молодая, а мамаша твоя… что, не могла «включить» мозги? – прокомментировала одна из девушек.
– Ой, Нинка, да ты бы молчала! – одёрнула её другая. – Сама-то купилась. Не слушай её, Оксана! Все мы тут… дурехи… от любви пострадали. Была тут такая Настя из Ташкента, совсем юная – её тоже «жених» продал, так она вены себе вскрыла. Ева девчонку вылечила, а потом долг удвоила.
– Я вот – не от любви! Но итог – тот же! Ехала экскурсоводом работать, – поведала эффектная «платиновая» блондинка лет двадцати пяти.
– И откуда тебя занесло? – спросила Нинка.
– Из Барнаула. Меня Вероникой зовут.
– И как ты… так? – новенькая перестала плакать, с интересом слушая истории подруг по несчастью.
– А так… сначала в Москву поехала группы иностранных туристов водить по историческим местам. Я факультет иностранных языков окончила, так что английский, французский и немецкий немного знаю. Историю – с детства люблю… Интересные места разные… Резюме отправила в одну турецкую фирму – там искали русского гида. В аэропорту – в Стамбуле – меня встретил Махмуд, менеджер турагентства, как он представился. Поселил в отель, всё объяснил. Я действительно группы водила. Топкапы, Святая София, знаменитые стамбульские базары… мечети… Просто восторг! Песня, да и только! Думала, что счастливый билет вытянула!
– Здорово…
– Ага! Только через неделю меня ночью разбудил этот самый Махмуд и заявил, что приехал хозяин, и теперь я буду работать по-настоящему… Кричала, сопротивлялась, но меня так ударили, что я сознание потеряла… Очнулась на каком-то жёстком топчане, а вокруг… мужики…  «трудятся» надо мной и ржут, как жеребцы. Дальше – всё как в бреду… полгода…
– А я аниматором работала в Кемере, – шатенка с пышными кудрями чуть ниже плеч и личиком куклы Барби присела на краешек единственного в помещении кресла. – Мы с девчонками из института культуры три года на летних каникулах в разные отели устраивались, и всё нормально было. Развлекательные мероприятия для туристов проводили, детские дискотеки, и так далее. А в тот раз… в общем, там ещё турецкие парни работали. Один из них посоветовал в Анталию перебраться, тоже в отель. Сказал, что заработки в два раза выше. Девчонки не согласились, а я купилась. Ну, и… сами понимаете…
– Да уж…
– Я ведь недавно даже чуть не «соскочила»! – оживлённо сообщила «Барби». – Чуть домой не вернулась, представляете? Меня привезли к одному американцу, а он оказался эмигрантом из России. Решила у него помощи попросить, рассказала всё. Ну, как попала сюда… и остальное. Он связался с международной организацией по миграции, с русским консульством в Стамбуле. Прошёл целый месяц, пока полиция забрала нас из того притона…
– Ну? А потом?
– Подержали неделю в тюрьме для иностранцев и… оттуда депортировать должны были.
– Ну?
– Только меня из аэропорта обратно вернули. К хозяину. Ему даже ничего не было за это. А меня после экзекуции сюда вот привезли.
– А остальных – депортировали? – спросила Саша. – Может, тоже обратно вернули?
– Не знаю, я их больше не видела.
– Да уж, Барби! Не свезло тебе!
– Ой, девчонки, всё это, конечно, ужасно мерзко, но вы ещё настоящего кошмара не видели! – вздохнула Сонька-Эсмеральда, которую привезли в «салон» через день после появления здесь Александры. Почему ей пришлось покинуть «культурное заведение» бывшего студента университета Патриса Лумумбы, она не признавалась. – Есть места, где такие садисты-укротители работают, что… не приведи Господь! – продолжила она. – Так что терпите и молитесь, чтобы хуже не стало. Они любовью никого завлекать не будут, даже слово это забудете!
– И я – не от любви, – послышался высокий голосок с угловой кровати. Все обернулись на сидящую там пухленькую русоволосую девушку с грустными голубыми глазами.
– Марьянка, ну рассказывай, что замолчала-то? –   потребовали соседки.
– Ничего интересного, в принципе, – вздохнула Марьяна. – Меня сагитировали на работу в Турцию няней «в хорошую семью»… на лето…
– И сразу – сюда?
– Нет, я тоже… через «укрощение» прошла, – несостоявшаяся няня замолчала, пряча взгляд.
– Ну и почему ты глаза опускаешь? Потому что этот ад вытерпела? Так это не твой стыд! Пусть этим садистам будет стыдно, которые это всё проделывают со слабыми девчонками, обрекают их на такие муки! – увещевала Сонька. – Или ты виноватой себя считаешь, что вены себе не вскрыла? Так это легче всего! И, знаете… они тело могут испоганить, а до души им не добраться, – голос предательски дрогнул, когда она произносила эту фразу.
– Всё это ерунда, – подала голос сероглазая блондинка с косой чёлкой. – Всё можно стерпеть, только бы дочку не тронули, – громким шёпотом закончила она фразу.
– Что? Лика, чью дочку? – не поняла Сонька.
– Мою…
– У тебя дочка есть? – удивлённо спросила Александра. – Маленькая?
– Да. Женечка. Три годика уже. Когда я уехала, полтора было, – ответила молодая мама и смахнула слезу.
– Ну, дела!
– А сколько же тебе лет?
– Двадцать два. Я рано замуж вышла.
– И где твоя дочка сейчас?
– В Кривом Роге. Я в декрете тогда сидела, а муж в тюрьму попал. Наркоту у него нашли… С хаты съёмной, естественно, нас выгнали, мы с Женькой у мамы ютились в однушке. Денег не хватало… И вдруг встречаю как-то в магазине Ирку – она со мной в параллельном классе училась. Вся такая разодетая, шикарная. На шее – золотая цепочка с полкило весом, бриллианты в ушах… А год назад она еле концы с концами сводила! Без постоянной работы, школьные платья донашивала. У неё тоже одна мама… Так вот, сказала, что в Турции за несколько месяцев заработала себе на квартиру, на шмотки, ну и… так… на жизнь хватает. Опять ехать собиралась. Пообещала меня с собой пристроить, и ещё одну свою знакомую – только после школы девчонка была…
– И какую работу сулила?
– Пиццу разносить… в Стамбуле…
– И ты поверила, что за доставку пиццы такие бабки платят? Поехала?
– Конечно, поехала! Откуда же я знала? Деньги-то нужны! И та дурочка – тоже… В аэропорту нас встретили, забрали паспорта, попросили отдать телефоны, чтобы сим-карты местные вставить, но так и не вернули потом. Привезли на место, и я сразу поняла, что это… другое. Девицы там сидели в салоне… ну, как мы теперь, в ожидании клиентов… Я Ирке в волосы вцепилась. «Куда это, – спрашиваю, – сволочь, ты нас привезла?»
– А она?
– Её охранники еле отбили у меня. Я этой твари волосы повыдирала, харю расцарапала наглую. Ну, и самой досталось, конечно. А она мне: «Будешь делать то, что скажут, если не хочешь, чтобы дочку твою, как тебя, продали. Я, – говорит, – навещать твоих родственничков теперь стану! Мама твоя мне доверяет, так что не сомневайся, и доченьку твою… красиво пристрою… на деток хороший спрос…»  Эта гадина, похоже, девочек подгоняла в такие… «конторы». Оттуда и заработки…
– Вот мерзавка! – сквозь зубы процедила Сонька.
– Она же с детства тебя знала! Подруга почти, – поразилась Александра.
– И тебя сразу – сюда?
– Нет. Нас с аукциона продавали. Представляете? Не думала, что подобное сейчас существует! В наряды блестящие разодели… ну, чтобы некоторые соблазнительные места только было видно, причёски сделали, бижутерии навесили...
– Ух, ты! Прямо как в гаремы раньше отбирали! – удивилась Сонька.
– А ты видела? – усмехнулась рядом сидящая девушка.
– И ты согласилась?
– Хозяин сразу предупредил, чтобы нормально вела себя… и про дочку напомнил… пригрозил… Я-то подумала сначала, что Ирка так, со зла ляпнула. А он показал мне Женькину фотку на телефоне и домашний адрес… мамин.
– Вот гады! – не удержалась от оценки Сонька.
– Шикарный зал, отделка – с позолотой, и мебель… видно, что дорогая, – продолжила рассказ Лика. – Ковры везде… музыка восточная, ароматы… словами не передать! И правда, как во дворце. В такой обстановке даже страх не чувствовался, как будто представление какое-то…
– И что дальше?
– Купил меня один престарелый сластолюбец почти за десять тысяч евро.
– Ого! Да ты дорогая женщина! – пошутил кто-то.
– А то как же! – невесело засмеялась Лика. – Неделю со мной поразвлекался на своей яхте… Ой, девчонки, меня мутило, когда он ко мне прикасался, но как подумаю о своём ребёнке, что её могут… и терпела, безумную страсть разыгрывала… Ну, а через неделю он меня вернул хозяину, денег мне ещё заплатил.
– Много?
– Нормально! Только у меня почти всё забрали…
– А дальше?
– И снова… аукцион… Как вы говорите: «Душу надо выпускать из тела, пока им… кто-то пользуется… а потом – впускать обратно»… – это правда, так легче. Думала, что денег заработаю, а потом, может быть, отпустят. Но, как любил повторять хозяин, «мясо должно быть свежим». Эта паскуда новых дур привезла, а нас вот… распродали… Мне одна женщина из того клуба шепнула, что Ирка сама на таком же положении была… как все... Потом она с хозяином в сговор вошла за какие-то заслуги и стала ему новых девчонок подгонять.
– Вот уж, правда, мерзавка! – в сердцах воскликнул кто-то.
– А меня клиентка в Самаре сагитировала сюда приехать. Обещала в хороший салон порекомендовать с высокой зарплатой, – бойко вступила в разговор кареглазая девушка со светлыми локонами.
– И кто ты по профессии?
– Парикмахер. Я тогда согласилась, да ещё, идиотка, младшую сестрёнку с собой прихватила. Только работать пришлось в борделе! Сейчас и не знаю, где она… Век себе не прощу!
– Вас хоть кто-то агитировал, обманывал, а мы с подругой просто гуляли по городу, – сообщила её соседка.
– По какому?
– По Бишкеку… около филармонии. Два милиционера подошли к нам и попросили предъявить паспорта. У нас при себе не оказалось. Они потребовали, чтобы мы поехали с ними… в отделение. Только везли нас очень уж долго, куда-то за город. Я заподозрила неладное и стала возмущаться, но меня ударили. Попыталась вырваться, заехала одному из них в глаз, тогда на меня наручники надели за нападение на представителя власти. А потом третий милиционер нас освободил… как будто бы… привёз в какой-то сельский дом и предложил улететь в Турцию, чтобы скрыться от первых двух. Загранпаспорта нам сделал. Глупо, но мы поверили… были так напуганы… две недели жили в том доме… Нет, чтобы подумать: «С какой стати в Турцию-то? Зачем? И что мы такого страшного совершили, чтобы бежать, тем более – так далеко?» Ну, а в Стамбуле нас встретили… Дальше – как у других…
– У меня – интереснее всех! – «похвалилась» синеглазая девчушка, молчавшая до сих пор. – В Москву на каникулах приехала, по музеям походить. Зашла как-то после экскурсии по Кремлю в ГУМ. Иду, на фонтан любуюсь, и вдруг впереди кто-то уронил пачку долларов, перетянутую резинкой. Я обалдела! Подошёл парень какой-то, говорит: «Девушка, давайте мы их с вами поделим?» Я отвечаю: «В милицию надо сдать». А он: «Ну, сдавайте». Я пачку подняла, и тут ко мне подбежали… Поволокли куда-то… Доллары отобрали и заявили: «Тут больше было! Теперь, – говорят, – или возвращай, сколько недостает, или отрабатывай…»
– Это же известная схема! Ну, ты купилась!
– Да уж! Способы вербовки у них такие, что и не подумаешь! А вот методы принуждения не отличаются разнообразием: запугивание, избиение, изнасилования, угрозы, шантаж…
– …обкалывание наркотиками, пытки, унижения…
– Долги навешивают – вовек не отработать!
– Ещё они проверки любят устраивать, – сказала изящная девушка с внешностью восточной принцессы и с маленькой родинкой над губой, – типа, ты делаешь вид, что покорилась, а к тебе приводят клиента… полицейского! Подставного или настоящего – из тех, кто крышует. Ну и если ему пожалуешься, попросишь помощи – огребёшь по полной.
– А ты что молчишь, малышка? Как сюда попала? – Александра подошла к хрупкой девчушке, которой на вид едва можно было дать лет четырнадцать. Она испуганно жалась к стенке, сидя на своей кровати. – Тебе сколько лет-то?
– Я… мне… шестнадцать… мне… Из дома убежала. У меня маманя пьёт… квартирантов пускает. А они меня… донимают…
– Что, всерьёз «донимают»? – недоверчиво спросила Александра.
– Ага… ну, я и сбежала… ещё в седьмом классе…
– И где жила?
– С ребятами… в подвале одном… на окраине. На нас милиция облавы устраивала. Один раз поймали, в детский приют устроили, потом хотели в детдом… а там… лучше уж на улице. Девчонки рассказывали. Ну, я и оттуда убежала… с Веркой. В окно вылезла…
– Ты сама-то откуда?
– Из Пятигорска…
– А сюда – как?
– Да-а… дядька один на базаре крутился – там иногда кормили бездомных: бомжей всяких и нас. Он нам с Веркой предложил подхалтурить, поехать апельсины пособирать. «Фруктов, – говорит, – наедитесь, денег заработаете». Паспорта нам сделал, лет прибавил…
– А я – из Иркутска…
– Из Калининграда…
– Оренбургская область…
– Хабаровский край…
Девушки делились грустными историями, и все они казались Саше очень похожими…
– Голубушки мои, на выход, б… мои драгоценные, – наигранно-ласковым голосом позвала Ева, открыв дверь и виртуозно вплетая в бытовые фразы матерные словечки. – Живенько, живенько, с… мои распрекрасные! У нас важные гости через полчаса, надо их… как следует…
…В «салоне» существовали свои, а, может быть – и общие правила для всех подобных мест: с клиентами надо быть весёлой, довольной и вежливой, никоим образом не демонстрировать свою неприязнь, а наоборот, проявлять готовность к выполнению любого каприза. При малейшем недовольстве со стороны мужчины девушки строго наказывались.
Александра, боясь за маму, пыталась быть «послушной», постоянно испытывая омерзение и презрение к себе за свою слабость, трусость и беспомощность, за неспособность постоять за себя… хотя она хорошо знала, что любое сопротивление будет жестоко подавлено, и в ходе очередного наказания её подвергнут физическим и моральным страданиям, а чувство собственного достоинства… вернее, то, что от него осталось – будет ещё более втоптано в грязь. Старалась принимать свою жизнь – какую есть – как данность. «Жива сегодня – и хорошо», – вспоминала она слова Галки.
Однажды, когда в душе её накопилась ощутимая «порция» возмущения, Александра всё-таки набралась смелости и отказалась идти к клиенту, садистские наклонности которого ей уже довелось испытать, что называется, «на своей шкуре». За отказом последовал шумный скандал с Евой, сопровождавшийся пощёчинами и оскорблениями. Саша дрожала в ожидании обычных для такого случая побоев. Однако экзекуции на этот раз не последовало. Зато Ева разошлась не на шутку. Речь её была больше обычного «сдобрена» русскими нецензурными словечками, а руки ходили ходуном возле Сашиного лица. Когда дама более или менее успокоилась, приказала отвести строптивую девушку в комнату для провинившихся. Там уже отбывала наказание Нина, на которую сегодня пожаловался посетитель.
– Посиди-ка теперь, голуба, в железном «люксе», б… ты моя строптивая, – напоследок сказала хозяйка.
Меблировка маленького подвального помещения состояла из трёх металлических панцирных кроватей, плотно придвинутых друг к другу, без каких бы то ни было матрацев или чего-то другого, что могло их заменить.
– Просто карцер какой-то, – заметила Александра.
Два дня девушек продержали в крохотной камере без воды и пищи, если не считать воду из-под крана в подвальной туалетной комнате, куда их два раза в день выводили надзиратели. 
Рано утром, после третьей ночи, проведённой на голых панцирных кроватях, узницам принесли несколько холодных кусков жареного мяса – видимо, оставшихся от вчерашнего ужина, и две бутылки минералки. После такого «завтрака» им приказали собираться в путь. Как оказалось – в то страшное место, которое называют «полигоном» …

Александру до сих пор бросало в дрожь от увиденного и пережитого за две недели пребывания там: такое не могло присниться даже в самом кошмарном сне. Хотелось стереть из памяти весь тот ужас, но жуткие картины вновь и вновь всплывали в сознании.
Двухэтажный особняк с высокой башенкой и полукруглыми балконами на первый взгляд казался милым и вполне мирным. Огороженный глухим высоким забором, он располагался на окраине небольшого городка, в некотором отдалении от остальных строений. Около двадцати молодых девушек – украинок, русских, латышек, полячек – теснилось в подвальном помещении. Спали на матрацах, брошенных прямо на пол. Рядом постоянно находился кто-то из надсмотрщиков, поддерживая в несчастных состояние животного страха. Плётки, которыми охранники периодически взмахивали, могли со свистом опуститься на плечи или спину любой из пленниц – без причины, чтобы помнили о своём положении и не думали перечить. Здесь запрещалось даже переговариваться и тем более – обращаться друг к другу по имени. Впрочем, на беседы ни у кого не было ни сил, ни настроения.
Время от времени девушек уводили в отдельные комнаты – для «обучения». Физическое насилие и психологическое устрашение – вот основные средства, которые специально подготовленные «дрессировщики» применяли для подавления воли беспомощных, и без того перепуганных девчонок, принуждая их к беспрекословному подчинению. Самые непокорные, в назидание остальным, подвергались надругательствам, истязаниям, особо жестоким и унизительным методам «укрощения» на глазах у всех – под дикий хохот и улюлюканье надсмотрщиков, заглушающий стоны и вопли очередной жертвы. Здесь о «салоне» Евы Александра уже не думала с прежним омерзением, «культурное заведение» Мехмеда – и вовсе казалось ей теперь раем, а всё, что там творилось – почти невинными забавами.
В короткие часы, когда пленниц оставляли в покое, в помещении царила тревожная тишина, которую нарушали лишь чьи-то тихие всхлипывания или пугливый шёпот. В основном же все молча переживали боль, позор и унижение. Изуверы превратили красивых молодых девушек в загнанных зверьков с лицами, перекошенными от ужаса, искажёнными от физических и моральных страданий. Здесь звук приближающихся шагов и скрип открывающейся двери заставлял вздрагивать с мыслью: «Только бы не меня… только бы не за мной…»
Среди «дрессировщиков» особо выделялся один здоровяк, раза в полтора выше среднего роста, вероятно, из какой-то бывшей среднеазиатской республики. Звали его Рашид. Этого детину девчонки боялись больше других из-за его усердия в «воспитательной работе». Он был единственным из местного «персонала», кто говорил по-русски. Правда, в основном здесь обходились без разговоров.
Как-то раз одна из вновь прибывших, проходя мимо охранника, выхватила у него из-за пояса нож. Пока тот опомнился, она успела нанести несколько порезов себе на лицо.  В наказание разозлившиеся мучители устроили над строптивой девушкой показательную казнь: сбросили её с верхнего этажа башни. Остальных невольниц согнали в комнату, выходящую окнами во внутренний двор, и заставили смотреть. Пленницы сбились в кучку, кто-то тихо плакал. Когда жертва с глухим звуком ударилась о землю, Александра громко вскрикнула.
– А-а? – один из надсмотрщиков – худощавый бородатый детина – замахнулся на неё плёткой, но увидел полные ужаса глаза девушки и, решив, видимо, понапрасну не тратить силы, отошёл в сторону.
Однажды Саша приплелась после очередной «воспитательной процедуры» на своё место, вся в слезах и ссадинах, и обнаружила на соседнем матраце худенькую девушку с косичками, как у школьницы. Платье её превратилось в обрывки ткани, испачканной кровью. Горемыка лежала, свернувшись калачиком, и сотрясалась от рыданий. Надсмотрщик молча расхаживал, одаривая то одну, то другую пленницу сердитым взглядом и помахивая плёткой.
 Сердце Александры отозвалось жгучей жалостью. Собственные страдания не мешали ей искренне сопереживать незнакомой девушке, которая каждый раз приходила измученная, падала на своё место и беззвучно плакала.
Но на третий день поведение новенькой резко изменилось: она что-то тихо напевала, сидя на своём месте и раскачиваясь из стороны в сторону. Жуткая улыбка играла на лице бедняжки, одна коса её расплелась, в глазах читалось безумие. Но, несмотря на это, издевательства над несчастной не прекращались. Она перестала спать, и теперь даже в короткие утренние часы, когда невольниц оставляли в покое, они были лишены отдыха из-за несмолкаемых заунывных песен и бессвязной речи, обращённой в пустоту.
В один из дней место незнакомки пустовало против обыкновения долго. Угрюмый бородатый охранник, который присматривал в это время за пленницами и периодически хлестал их плёткой, прохаживался вдоль рядов. Александра, указав на пустующий матрац, спросила:
– Где? Где она?
Бородач молча потащил перепуганную Александру к выходу, грубо выворачивая ей руку. Что-то крикнул второму стражнику – с кривым шрамом на лбу, и, швырнув Сашу в кузов грязной колымаги, куда-то повёз. При воспоминании о той поездке девушку до сих пор бросало в холодный пот от ужаса.
Машина остановилась, со скрежетом открылась дверца. Не ожидая приглашения, она спрыгнула на грунтовую дорогу. Осмотрелась: вокруг – ряды одинаковых коротеньких грядок, кое-где – из земли торчали какие-то грабли… или лопаты.
Не сразу до Александры дошло, что это крайний участок кладбища, где на могилах вместо памятников торчали палки с табличками. Саша оцепенела от ужаса. Она, возможно, потеряла бы сознание, но сильный удар в спину привёл её в чувство.
«Жуть какая! – подумала девушка, еле удерживаясь на ногах, её передёрнуло. – Убивать привёз? Ну и хорошо! Чем мучиться… Всё! Прощай, мамочка! Так я тебе и не позвонила! А ты даже и не узнаешь! Вырытых могил не видно… Где он меня закапывать-то будет? Не просто же так…»
Девушка брела по тропинке между могильными холмиками, а бородач подталкивал её сзади. Чьи-то последние пристанища не имели ни табличек, ни других опознавательных знаков. И ни намёка на цветы или венки.
«Помолиться же надо перед смертью, – спохватилась Саша. – Господи, прости меня… я не знаю, как правильно надо говорить, но прости все мои грехи… помилуй меня, – пленница пыталась вспомнить слова подходящей для случая молитвы, но в голову ничего не приходило: она попросту не знала наизусть ни одной. – Господи, не суди меня строго, потому что я не хотела… И разве мои страдания – не искупление всех моих грехов? Нет, что-то я не то говорю! Господи, прости меня и помилуй! Прости и помилуй меня, грешную…»
Бородач подвёл Александру к одному из безымянных захоронений и, не выпуская плётки из рук, грубо толкнул на землю. Рядом лежала оставленная кем-то лопата.
– Bak ! – угрюмо бросил он ей.
– Что? – в ужасе пролепетала Саша. Она приготовилась к смерти. – Что делать-то? – прорыдала она. – Самой, что ли, могилу копать?
Детина молча указал на безымянный холмик, а через несколько секунд схватил ничего не понимавшую, окаменевшую от ужаса девушку за руку, толчком заставил подняться и повёл назад к машине. Саша не помнила, как она вновь оказалась на своём матраце в душной подвальной комнате. В этот день её больше не беспокоили. Жуткая поездка на кладбище, видимо, тоже была средством устрашения и подавления воли...
Раз в неделю проходили торги. Перед этим всем обитательницам полигона разрешали принять душ, привести себя в порядок, а предназначенным для продажи – выдавали новые платья. Покупателям для сексуальных утех предлагали только так называемых «объезженных» девушек – запуганных, психологически раздавленных, покорных. Заставляли полностью раздеться на обозрение потенциальных владельцев, чтобы те могли их видеть, трогать, смотреть зубы – как у скота. Весь живой товар здесь называли «Наташами»...

Настал день, когда и Александру с Ниной вывели на продажу. Они стояли рядом – обнажённые, испуганные, жались друг к другу, стыдливо прикрываясь руками. Надзиратель периодически подходил к каждой пленнице и бил рукояткой плётки по пальцам, чтобы не смели прятать «товар» от покупателей. К Саше приблизился высокий турок лет сорока. Грубо ощупал плечи, больно ущипнул за грудь, заставил открыть рот.
Мужчина выбрал пять девушек, включая Александру и Нину. Терпеливо подождал, когда невольницы оденутся, и отвёз в город в автомобиле, похожем на тот, что был у Мехмеда – с кузовом. Машина остановилась у небольшого сквера, и покупатель жестом пригласил Сашу и Нину на выход.
 К ним подошёл средних лет турок с аккуратной причёской «ёжик», на первый взгляд – очень доброжелательный. Приветливо улыбаясь, он позвал девушек за собой. Но, посадив на заднее сиденье своего джипа, сразу пристегнул пленниц друг к другу наручниками, а Нину – ещё и к дверце автомобиля...

***

И вот опять – Стамбул, аэропорт имени Ататюрка. У Надежды замерло в груди, когда самолёт приземлился и раздались аплодисменты пассажиров. Вдвоём с Юрием рассматривали городские виды за окном трамвая, шли знакомыми улочками от остановки Султанахмет к отелю «Зейнеп Султан» – они решили снова остановиться здесь.
Едва успели заселиться, как приехали Искандер и Джангиз – офицеры полиции, которых Надежда помнила по прошлой поездке. Пообедали все вместе в ближайшем ресторане, а потом мужчины отбыли по делам, оставив её одну.
– Надюша, я скоро, – пообещал Юрий, целуя любимую на бегу, – мы ещё куда-нибудь с тобой успеем…
Она решила не возвращаться в отель, а пройтись по городу в ожидании полковника. С упоением бродила по знакомым местам, предаваясь приятным – и не очень – воспоминаниям.
«С ума сойти! Второй раз, пожалуй, я бы на такое не решилась! – подумала она о своих приключениях. – А впрочем… как знать…»
Прогуливаясь по улочкам, уже ставшим любимыми, Надежда не заметила, как прошло время. Позвонил Юрий, предложил отправиться в Айя Софию. Надя согласилась: во время прежнего кратковременного посещения храма-музея они и половины не успели осмотреть.
Купили билеты, взяли один на двоих аудиогид, и…
«На строительство храма Святой Софии ушло почти сто тридцать тонн золота. Во время строительства ежедневно здесь работали по десять тысяч человек, – вступил в свои права виртуальный экскурсовод. – Изо всех концов империи свозили ценный камень и части древних построек, которые тоже использовали. Из знаменитого храма Артемиды в Эфесе привезли восемь мраморных колонн. Есть мнение, что Юстиниан собирался внутреннее пространство полностью покрыть драгоценным металлом, но астрологи отговорили его от этого, предостерегая от разрушения храма при его возможном разграблении...»
– В корень смотрели прорицатели! – усмехнулся Юрий, взяв Надю за руку.
А она снова почувствовала благоговение при входе в когда-то главный храм православного мира. Миновали старинную чашу для жертвоприношений, остановились у Императорских ворот. Некоторое время, как заворожённые, смотрели на свисающие с потолка светильники-лампадки в длинных люстрах, сделанных в форме цветов с шестью лепестками.
«…Высота собора Святой Софии – более пятидесяти пяти метров, диаметр купола составляет тридцать один метр», – вещал аудиогид, а посетители обратили взоры на потрясающий купол собора с множеством окон по его основанию…
«…После падения Константинополя, в тысяча четыреста пятьдесят третьем году, к собору пристроили четыре минарета, и он был обращён в мечеть, – слышалось из наушников. – …В мусульманских храмах не принято украшать стены изображениями людей и животных, поэтому лики святых замазывали штукатуркой либо заменяли геометрическими и растительными орнаментами…»

…В этот раз вдоволь нагляделись на древнюю золотую мозаику потолочных сводов, осмотрели отмытые от штукатурки изображения православных святых на стенах собора, поднялись по узким каменным коридорам-пандусам на второй уровень.  Надежда постояла на том самом балконе, где молились когда-то византийские царицы. За многие века мраморный цветной пол в этом месте был заметно стёрт их изящными туфельками. Долго не могла оторвать восторженного взгляда от лика Пресвятой Богородицы на противоположной стороне, под куполом.
Дошли до белых мраморных ворот на втором уровне, которые, по утверждению аудиогида, были вырезаны из цельного куска камня. Кому разрешалось входить за эти резные ворота – то ли церковной знати, то ли монархам и их приближённым – для Надежды так и осталось загадкой.
От души налюбовавшись видами, открывающимися со второго яруса, спустились на первый и ещё какое-то время рассматривали ажурные каменные листья на верхних капителях колонн, умело вырезанных руками древних мастеров. Мозаичные узоры на потолках и арках, позолоченная ажурная решётка старинной библиотеки Махмуда Первого, тонкая резьба по камню – всё это производило впечатление, представляя собой единство архитектурного облика величайшего сооружения.
– Удивительное сочетание мощи и изящества! – воскликнула Надежда. – А ведь имён мастеров мы даже не знаем, зато их творения ещё долго будут удивлять и радовать благодарное человечество, – восторженно произнесла она.
– И примирение православия и мусульманства, – добавил Юрий, – под куполом – четыре медальона с именами Аллаха, пророка Мухаммеда и первых халифов…
– А между медальонами с арабской вязью – православная фреска с изображением Богородицы, – закончила мысль Надя.
– Надюша, а мы с тобой, как представители «благодарного человечества», имеем право на одно простое человеческое желание? – спросил Юрий, держа Надежду за руку и глядя ей в глаза.
– Думаю, имеем, – весело ответила она.
Подошли к «Плачущей колонне», основание которой было покрыто медными пластинами. Попросили исполнения желания у ангела, по преданию, живущего внутри…
– Юра, а ты какое желание загадал? – спросила Надежда, когда они уже покинули территорию музея-храма.
– Не скажу! – ответил он. – А ты не догадываешься?
– Ну, не знаю… Поделись со мной секретом!
– Нельзя рассказывать! А то не сбудется, – неуверенно возразил он.
– А если мы одно и то же загадали? Давай вместе скажем, и тогда – сбудется! – предложила она.
– Давай, – согласился он, – на счёт «три»!
– Чтобы мы, – хором произнесли они на счёт «три», потом замолчали и засмеялись.
– Что дальше? – спросила она.
– И что? – спросил он.
– Что-обы, – медленно начала она, – мы-ы… бы-ыли… вме-есте, – нараспев одновременно закончили они.
Стайка зелёных попугаев слетела с карниза Айя Софии и уселась на ветвях платана, скрываясь в его густой листве.
– Юра, а я про стамбульских попугаев прочитала: оказывается, они здесь появились всего лет тридцать назад. Раньше их не было. И никто не знает, как они тут очутились!
– Да? Не знал, – удивился он.
– Они даже на зиму никуда не улетают…
Воодушевлённые экскурсией и воспоминаниями, они дотемна бродили по знакомым местам. Как и два месяца назад, светилась вечерней иллюминацией Айя София, искрился разноцветными струями фонтан на древней площади Султанахмет.
– Юра, а помнишь…
– Помню, Надюша, – он обнял её – совсем как тогда, нежно и настойчиво, – всё помню…
«А у меня и сейчас сердце стучит… как в тот первый день», – подумала Надежда, но решила, что эту мысль совсем не обязательно озвучивать…

***

Джип стоял неподалёку от очередного придорожного кафе. Звук открывающейся дверцы отвлёк Александру от жутких воспоминаний, вернув её в не менее жуткое настоящее. Она вздрогнула, вжалась в сиденье. Это вернулся Ёжик, молча бросил ей на колени увесистый пакет.
– Ye onu .
– Что там? Еда? – догадалась Саша.
Мужчина промолчал. Пакет был тёплым, от него пахло лепёшками.
– А у неё же обе руки пристёгнуты! Сними, а? Ну хоть одну освободи, – попросила Александра, указав на соседку.
Мужчина проигнорировал её просьбу. Или не понял. Молча занял своё место на переднем сиденье, повернулся к девушкам лицом.
Теперь вышел из кабины Верзила и направился в сторону кафе.
– Что, я как собака буду есть? – спросила Нина и заплакала от бессилия, усталости и боли. Посмотрела в лицо своему мучителю: светлая кожа, греческий нос, аккуратная причёска, глаза совсем не злые.
– Саш, мне так пить хочется, – пожаловалась она. – Посмотри, что там…
В пакете оказалось несколько калачей, посыпанных кунжутом, две лепёшки с начинкой и пара пакетов с соком.
– А простой воды нет? – поинтересовалась Саша и снова не получила ответа. – Нельзя было купить? Жара такая…
В другое время Александра ни за что не стала бы есть эти сухие на вид калачи и лепёшки. Вспомнила о том, как вкусно кормили у Мехмеда, как заботились там о внешности девушек. Лепёшки, между тем, оказались свежими, а мясная начинка – сочной и ароматной. Она молча жевала и кормила Нину...
И снова за окнами унылую местность, усыпанную каменными обломками, сменяли небольшие населённые пункты с милыми малоэтажными домиками, увитыми цветущими растениями.
«Всё вокруг так мирно и тихо… Никому и в голову не придёт, что в этой машине с затемнёнными стёклами везут пленниц, – подумала Александра, – а, может быть, здесь это в порядке вещей... никто не поможет...»
Мысли о том, чтобы устроить аварию, не покидали Сашу. Она смотрела на дорогу, пытаясь выбрать нужный момент, но он так и не наступал. То местность была не слишком подходящей, то чересчур много машин.
И опять во все стороны – куда ни глянь – простирался каменистый ландшафт со скудной растительностью, а иногда и вовсе без неё. То здесь, то там крутились внушительных размеров ветряки: видимо, ветер в этой местности был обычным и постоянным явлением.
Наконец, машина въехала в город. Территории многоэтажных застроек сменяли аккуратные кварталы коттеджей с огороженными участками, на ровных улочках росли экзотические деревья и цветущие кустарники.
Мужчины о чём-то оживлённо переговаривались.
Девушки заволновались: неужели приехали?
«Ну вот, – подумала Саша. – Удачного случая для побега так и не представилось. И что нас ждёт на новом месте? Хотя… что может быть страшнее того, что уже было?»
Джип остановился у красивых кованых ворот. За декоративным забором просматривался небольшой сад и двухэтажный каменный дом с крытой террасой. Пожилой хозяин вышел на улицу, что-то крикнул, машина проехала дальше и, обогнув квартал, остановилась позади усадьбы. С другой стороны дороги лежал теперь широкий пустырь с разбросанными повсюду бесформенными камнями, а дальше – снова ровный ряд усадеб с аккуратными домиками.
Оба мужчины покинули авто: Ёжик зашёл во двор, Верзила остался около машины. Резким движением открыл дверцу, заглянул в салон. Александра вздрогнула, инстинктивно закрыла лицо рукой, но он, похоже, не собирался её бить.
Смеркалось. Вокруг было безлюдно. Открылась калитка, послышался приветливый женский голос. Худощавая дама жестом позвала водителя во двор, и оба скрылись за забором.
– Одних нас оставили... не боятся, что убежим, – с грустной усмешкой сказала Александра.
– А куда мы денемся без денег и документов? Да и… мы же пристёгнуты, – откликнулась Нина. – У меня правая рука так затекла, онемела совсем. Что бы с ней сделать?
– Слушай, а давай попробуем, а? Что нам терять? – встрепенулась Саша.
– Что – попробуем? – не поняла Нина.
– Освободиться! Наручники как-то отцепить бы... Ну-ка… дай мне твою «невидимку»!
– С ума сошла? – удивилась Нина. – С нами же… страшно сказать, что сделают! Нет, мне умирать в муках пока неохота!
– А жить в муках? – возразила Александра. – Дай одну, – попросила она.
– Ну, бери, если сможешь!
Нина наклонила голову, и Саша свободной рукой вынула из её волос заколку.
– Сейчас освободимся, – приговаривала она, ковыряя замок наручников.
Тот не поддавался. Пальцы девушки дрожали от волнения.
– Надо кончик отогнуть немного. Чтобы как у ключика стало, – подсказала Нина. – Я в кино видела…
– А, сейчас попробую, – Саша зубами согнула металлическую заколку и продолжила стражаться с замком.
– Левой неудобно… Устала. Сейчас отдохну минутку...
Она не оставляла попыток освободить правую руку, но безуспешно.
– Не могу! – девушка чуть не плакала от отчаяния.
– Ну и сиди. Целее будешь, – посоветовала Нина.
– Нет уж! Лучше сдохнуть, чем такое… «целее»! Наелась досыта! – и Александра снова взялась за дело.
Она переключилась на другой «браслет». Наконец замок поддался, стальное «украшение» со звоном слетело с руки Нины и осталось висеть на запястье Александры. Девушка чуть не закричала от радости, но вовремя спохватилась.
– Давай я теперь твою руку от машины отстегну, – предложила она, – побежали, а? Другого случая может не представиться! Девчонки говорили, что удрать можно только во время перевозки. Решайся, а?
– Куда? Без денег… – повторила Нина.
– У меня есть немного… Удалось сберечь, – вспомнила Саша о своём чудом сохранившемся тайнике. – Ну что ты… такая?
– Поймают – убьют! А сначала поиздеваются вдоволь! Нет уж! Я теперь смирной буду. Дольше проживу!
– Ну да! «Проживёшь»! Пока под забором не окажешься… с какой-нибудь заразой. Или избитая, как собака! А меня, если что, лучше пусть убьют сразу! Не выдержу я больше. Нинка, ну побежали со мной, а? – уговаривала Александра. – Если уж и подыхать, то на воле по-любому приятнее.
– Отстегни сначала, – не очень надеясь на успех, ответила та.
Из-за ворот раздались голоса.
– Слушай, Сашка, беги одна, – прошептала Нина, – а то обе пропадём! Обо мне дай знать, запомни телефон, – она два раза повторила номер, – это мамин. Беги!
– Нинка…
– Беги, дура! Сейчас они вернутся!
Александра порывисто обняла подругу.
– Да иди ты уже! – скорее прошипела, чем прошептала Нина.
Александра собралась было открыть дверцу машины, но с ужасом обнаружила, что ручки на положенном месте нет! В этот момент она почувствовала кожей, что такое быть мышью в мышеловке.
– Вот гады! Всё предусмотрели! – в бессилии воскликнула она.
Голоса за калиткой стихли. Саша до предела опустила стекло в дверце.
– Думаю, сюда пролезу, – обрадовалась девушка. – Ну что, Нина, давай ещё попробуем отстегнуть, а? – предложила она. – Не до такой же степени нас забили и запугали, что мы, как…
– Вали отсюда! – сквозь зубы процедила Нина. Александра увидела на её щеках слёзы.
– Ты что?
– Катись!
– Как хочешь…
Девушка легко вылезла в окно, потеряв равновесие, упала на асфальт, но быстро поднялась и побежала прочь от зловещей машины по пустырю, спотыкаясь о камни, едва различимые в сумерках...

ГЛАВА 4

Беглянка какое-то время мчалась вперёд, не разбирая дороги, потом свернула на очередную узкую улочку. Было безлюдно. Наручники назойливо позванивали. Пряча надоевшие «браслеты» в складках платья, заторопилась дальше, мимо двухэтажных коттеджей с зелёными садиками, с милыми балкончиками, с вьющимися растениями и гроздьями цветов. Кое-где на верандах под уютными уличными светильниками отдыхали люди.
«Так всё тихо, мирно, – вздохнула девушка. – Как в раю. Даже сердце защемило».
На улицах зажглись фонари. Александра то сменяла бег на быстрый шаг, то наоборот. Разгорячённая, она сейчас почти не чувствовала страха, а лишь восторг вырвавшегося на волю зверя.
Иногда девушке казалось, что за ней следят, но, оглядываясь, она никого, кто мог быть похож на возможных преследователей, не замечала. Редкие прохожие спешили по делам, кто-то просто прогуливался по вечернему городку.
Александра всё шла и шла, не ведая – куда. Впереди виднелось высокое здание из тонированного стекла и камня – отель с золотыми буквами «SEVENTH STAR » под самой крышей. Во дворе его горели яркие фонари, безмятежно прохаживались люди. И вся эта улица была не такой пустынной, как другие.
Девушка обогнула отель, свернула в проулок. По обеим сторонам возвышались бетонные ограждения, слышался громкий гул.
«Как будто огромный холодильник работает или вентиляторы шумят, – предположила она. – И нет никого… Что-то жутковато!»
Ускорила шаг и вдруг увидела впереди мерцающее отражение цветных огней в воде, почувствовала песок под ногами. 
«Да это же море! – догадалась Саша. – Ух ты-ы!»
 Сбросила босоножки и пошла босиком. Уставшие от бега стопы блаженствовали, погружаясь в сыпучую прохладу. Морской ветер ласково обдувал лицо, трепал длинные спутавшиеся волосы. Девушка брела навстречу тёмным водам. Лёгкая волна, как будто заигрывая, омыла пальцы, маня за собой. Дыхание Александры понемногу восстанавливалось.
Она прошла уже несколько метров от берега, а вода едва доходила до колен. Когда стало чуть глубже, девушка, словно очнувшись, остановилась. Огляделась: вокруг – никого. На пляжной полосе виднелись ряды закрытых зонтов, освещённые фонарями. Из ресторана отеля раздавалась музыка.
Саша вернулась к берегу, оставила босоножки на мокром песке, отцепила от платья согнутую «невидимку», которую прихватила с собой, какое-то время безуспешно ковырялась ею в замке наручников. Уже отчаялась, когда тот, наконец, поддался, и ненавистное «украшение», слетев с руки, упало на песок. Подняв «браслеты», беглянка размахнулась и забросила их в море: так далеко, как только могла. А потом, почувствовав свободу, побежала навстречу волнам и поплыла. Какой-то светлый шар качался на воде. Оказавшись рядом, весело шлёпнула по его резиновому боку. Заметила верёвку, к которой он был привязан, а вдоль неё различила в полумраке несколько шариков поменьше.
«Наверное, это граница, за которую не должны заплывать отдыхающие, – сообразила девушка. – Отдыхающие! Слово-то какое! Счастливые, беззаботные, свободные!» Она проплыла несколько метров вдоль ограничительной полосы, потом – дальше, мимо нескольких шариков-буйков.
 «А я ведь тоже теперь свободна! – подумала Саша. – И никогда не вернусь в тот ад! Лучше уж умру! – она перебралась через верёвку, покинув предназначенное для купания пространство, заплывая дальше в море. Плыла и почти физически чувствовала обретённую свободу. Содранную мозоль, кровоточащим браслетом оставшуюся от наручников, щипало от соли.
Платье намокло, путалось в коленках и немного мешало, но она не обращала на это внимания. Девушка не замечала слёз счастья, которые стекали по её щекам и смешивались с морской водой.
Когда-то в детстве родители возили её отдыхать в Сочи, в Анапу. Потом папа умер, и на курорты они с мамой больше не ездили. Но в Чёрном море вода была не настолько тёплой, солёной и ласковой, и держала хуже, чем эта. Здесь же можно было оставаться на поверхности, не прилагая особых усилий.
Александра почувствовала необыкновенный прилив бодрости, а сердце так стучало, что, казалось, его было слышно далеко вокруг. Радость переполняла её. Она то плавала, то неподвижно лежала на воде, вглядываясь в тёмное небо с редкими звёздочками.
Эйфория захлестнула беглянку. Она не ощущала ни времени, ни пространства, поддавшись эмоциям. Не помнила, как долго уже находится в море. Наконец в её голову начали приходить здравые мысли.
Девушка вспомнила о том, что она одна в чужой стране, без паспорта и без знания языка, и даже неизвестно – в каком населённом пункте. Содрогнулась при мысли, что её, конечно, будут искать.
Порадовалась тому, что всё-таки удалось сохранить сокровенный тайничок с деньгами. На секунду забеспокоилась, не просочится ли морская вода через складки целлофана, в который завёрнуты её сбережения. С благодарностью подумала о Каракюрте, который не польстился на предложенные ею «бумажки». Серёжки, два колечка и массивный браслет, на которые Саша также имела виды, отобрали надсмотрщики на «полигоне».
«Слава Богу, не хватило у них ума как следует бельё обыскать», – подумала она.
Александра перебралась через верёвочное ограждение, скоро почувствовала под ногами песчаное дно и нехотя побрела к берегу.
Вынула свёртки с деньгами из обеих чашечек, проверила: бумажные купюры оказались совершенно сухими. «Где-то на пляже, наверное, должен быть душ с пресной водой», – предположила девушка.
Свою обувь она обнаружила через несколько метров и, не торопясь, пошла вдоль берега. Скоро отыскала душевую кабину, где всласть поплескалась под тёплыми струями.
Ветер был порывистым и прохладным, не утихал ни на секунду. Платье и волосы Александры высохли довольно быстро. Она продрогла, но продолжала разгуливать вдоль кромки прибоя. Развернулась и снова направилась навстречу игривым волнам – морская вода приятно согревала ноги.
Беглянка не могда надышаться ароматом свободы. Девушке некуда было идти в этот поздний час, не к кому обратиться. Но сейчас это её не пугало.
«Магазин какой-нибудь надо найти, купить что-то из одежды. И поесть бы... Наверное, ещё не очень поздно», – подумала Саша, дрожа от вечерней прохлады, и двинулась в направлении освещённой улицы. Порывы ветра играли её волосами, рассыпающимися по плечам, задирали лёгкое платьице. Девушка шла босая по песку, придерживая руками шёлк на коленях. Выйдя на бетонное покрытие, нехотя обулась.
Миновав уже без прежнего страха узкий проулок между высокими  стенами, оказалась на освещённой улице. Аккуратные домики светились прямоугольниками окон, во дворах горели приветливые фонарики, создавая атмосферу теплоты, уюта и благополучия.  Беглянка увидела в витрине женские платья, зашла в торговый зал.
– Iyi ak;amlar  – шагнула ей навстречу черноволосая женщина-продавец.
– Здравствуйте! Ийи ак… шамлар, – повторила Александра. За годы, проведённые в заведении Мехмеда, она запомнила всего несколько необходимых для общения фраз на турецком языке. Однако использовала их всегда с трудом и только в том случае, когда не удавалось объясниться по-русски.
Женщина о чём-то спросила, но Александра не поняла и пожала плечами.
– Вы по-русски… не говорите? – растерялась Саша.
На этот раз плечами пожала женщина-продавец.
– Я тут посмотрю немного? – спросила она, кивнув на ряды плечиков с одеждой и купальными костюмами. Женщина, не понимая, сделала неопределённое движение плечами, постояла ещё, а потом отошла к прилавку, не теряя, между тем, Сашу, как единственного посетителя, из поля зрения.
Александра выбрала голубое платье «макси» с длинными рукавами, такой же расцветки платок, закрытый тёмно-синий купальный костюм с шапочкой для мусульманских женщин, который называют «буркини», и очень понравившийся ей раздельный европейский купальник из золотистой трикотажной ткани.
Примерять не стала – она легко могла на глаз определить свой размер. Почему-то ценников на вещах не было.
– Сколько это стоит? Цена?
Продавец не понимала.
– Ne kadar? Fiyat , – еле вспомнила Александра турецкие слова и не без труда произнесла их.
– Seksen, yetmi;, iki y;z  – просияв, ответила женщина, указывая поочерёдно на вещи в руках Саши.
– Восемьдесят, семьдесят и две сотни, – перевела Александра, – надо же, что-то ведь помню!
Она расплатилась. Продавщица, радушно улыбаясь, стала упаковывать вещи.
– Я, пожалуй, платье прямо сейчас надену, – решила Саша и удалилась в примерочную кабинку.
Переоделась, повязала платок так, как носят мусульманские женщины – Эльза в клубе Мехмеда учила девушек завязывать платки в восточном стиле: это тоже было частью некоторых представлений.
– Te;ekk;r ederim  , – поблагодорила Александра, забирая пакет с обновами.
– Rica ederim. Ne demek , – с радостной улыбкой ответила женщина.
– Ho;;a kal;n !
– G;le g;le !
В соседнем магазине пообщалась с продавцом, используя язык жестов и свой небогатый словарный запас, купила вместительную пляжную сумку с полотенцем.
Александра подумала о том, что неплохо было бы позвонить домой. Она помнила угрозы бывших владельцев и очень волновалась за маму.
«Надо предупредить. И самой попросить о помощи. Но прежде – узнать, где я нахожусь, – рассуждала девушка. – А как? У кого-то спросить? Языка не знаю. А ведь здесь должны быть какие-то сувениры! Или карты города…»
Снова зашла в ближайшую лавочку, посмотрела на доску с сувенирными магнитами. Стеклянные и керамические рельефные изображения, пластиковые прямоугольники и кружочки с морскими видами радовали глаз разнообразием цветов. На большинстве было написано «;e;me».
– Чешме? – спросила она.
– Чесме, – повторил мужчина-продавец лет сорока.
К своему удивлению, Александра увидела на прилавке путеводитель для туристов на русском языке, тут же торопливо схватила его, как будто кто-то мог её опередить. Выбрала несколько керамических магнитов – непонятно зачем.
– Можно от вас позвонить в Россию? Я заплачу! – девушка так активно жестикулировала, что не понять её было невозможно.
Мужчина протянул ей мобильный телефон.
Пальцы от волнения не слушались, с трудом набрала свой домашний саратовский номер.
– Мама, мамочка, здравствуй! – почти прокричала она, едва та сняла трубку.
– Ой, Сашенька! Как хорошо, что ты позвонила! – радостно ответила женщина. Похоже, у неё всё было в порядке. Саша чуть не разрыдалась, услышав родной голос.
– Мама, я в Турции, в Чешме. Запиши, не забудь. Мне нужна помощь. Позвони в милицию. Я убежала. Слышишь, мама?
– Слышу, слышу, доченька! Так… откуда убежала-то? – не поняла женщина.
– От… бандитов местных, потом всё расскажу, а сейчас в милицию звони.
– Доченька! – вскрикнула перепуганная мать. – Как же… ты же… я думала...
– Мама! Успокойся! – повысила голос девушка. – Слушай меня внимательно! Тебе тоже грозит опасность! Они говорили, что и до тебя доберутся! Будь осторожна! Поняла? Может быть, тебе пока у бабушки пожить…
– Поняла, – ответила женщина, но Саше показалось, что до её сознания ещё не совсем доходит суть услышанного.
– Мама! Мама! Ты понимаешь, о чём я?
– Да, – упавшим голосом ответила та.
– И сообщи там, что я без паспорта, не знаю, что делать. Спроси, как мне быть, пусть помогут... домой вылететь. Я позвоню потом ещё…
– Я думала, что у тебя всё хорошо, что ты… работаешь, – твердила женщина.
– Работала… у одного такого… Мехмеда… Да там ещё ничего!  Ну, потом расскажу. Ты, главное, в милицию сообщи. И сама дома не появляйся!
– Хорошо, Сашенька. Доченька моя, – потрясённая известием, женщина разрыдалась. – Я… всё сделаю… Ой, у меня же теперь мобильный есть! – вспомнила она и продиктовала номер.
– И ты номер телефона запиши… правда, я не всё запомнила, – Александра продиктовала последние четыре цифры стационарного телефона матери Нины, – это в Ижевске. Если найдёшь, скажи, что её Нина у... у сутенёров, в общем. В плену она… в рабстве, – произнесла наконец-то Александра это страшное слово. – Мы были вместе… а я убежала, мам, – повторила она.
Александра слышала, как мать всхлипывала в трубку. Она и сама готова была расплакаться.
– Мама, ну что ты! Я на свободе уже, только помоги!
Девушка простилась, надеясь, что скоро снова позвонит маме, и не раз. Важно, что весточку на родину она передала и мать предупредила. А самое главное – сказала ей то, в чём боялась признаваться. Теперь она осознала, почему вольно или невольно оттягивала этот разговор.
«Теперь мама знает правду. И всё равно любит меня», – подумала Саша, и на душе у неё стало легче…
Шла по вечерней улочке, освещённой фонарями, смотрела на беззаботные лица прохожих.
«Счастливые, – мелькнула в голове мысль, – им есть, куда идти!»
Вдруг впереди она увидела здание со множеством автобусов на стоянке вокруг.
«Автовокзал! – обрадовалась Александра. – Но куда я сейчас поеду? И вдруг здесь паспорт нужен… кто мне билет продаст… без документов, – рассуждала она. – Ещё спрашивать начнут: кто да откуда», – развернулась и в нерешительности побрела назад.
Подошла к прибрежному кафе, где прямо на пирсе стояли столики под зонтами. Пристроилась за крайним из них, но потом вдруг решила, что сюда могут заявиться те, от кого она скрывается.
«Совсем я одурела от свободы!» – подумала девушка. Соскочила с места и быстро пошла прочь.
Отправилась в обратный путь, на освещённую фонариками улочку, которая теперь казалась ей такой приветливой, почти родной. Напротив автовокзала в витринах современного здания из стекла и бетона красовалась реклама соков, фруктов, пирожных, колбас, сыров и ещё множества всяких товаров, от одного вида которого у Александры забурлило в животе.
«Как везде… и без названия можно понять, что это супермаркет», – подумала она и вошла в стеклянные распашные двери.
Взяла корзинку, углубилась в торговый зал и набрала всякой всячины.
«Совсем как в прежней жизни! – предавалась размышлениям девушка. – Полки с товарами, покупатели, кассиры и кондиционеры с их навязчивой искусственной прохладой».
Выйдя на улицу, с жадностью выпила полбутылки воды прямо из горлышка, не обращая внимания на редких прохожих. По пути то и дело запускала руку в пакет со снедью. Особенно ей понравилась медовая пахлава из слоёного теста: свежая, ароматная, нежная… Было так вкусно, что, казалось, каждая клеточка её тела получает удовольствие от этого лакомства.
«Даже в Стамбуле не приходилось пробовать такую прелесть! Или это с голодухи всё вкусным кажется? – предположила она. – А где же я буду кушать? Как ожидающий рейса пассажир – на автовокзале? Или как бомж – на скамейке?» – пыталась решить опьяневшая от свободы беглянка.
Не заметила, как снова оказалась у отеля «Seventh Star». С завистью посмотрела на высокие светящиеся окна.
Сквозь прозрачные витражи было видно, как беседуют с портье заселяющиеся туристы, как служащие относят чемоданы от стойки.
«Зайти? И что я им скажу? – засомневалась девушка. – А они спросят документы… И тогда что? Там, наверное, и полиция есть…»
Она постояла, переминаясь с ноги на ногу, ещё какое-то время и пошла прочь от этих манящих дверей, за которыми кого-то ждёт настоящий праздник жизни.
Отправилась по деревянной дорожке-настилу на пирс – квадратную площадку над морем. По бокам светились тусклые фонарики, едва освещая зелёное покрытие и отбрасывая желтоватые мерцающие блики на волнующуюся в ночи воду. На пирсе красовались две постройки – то ли беседки, то ли шатры. Внутри одной из них виднелись мягкие сиденья-диваны, а рядом с ними – низкие столики. Другой шатёр, видимо, выполнял роль пляжного бара: стойки с четырёх сторон отделяли внутреннюю часть от окружающего мира. 
«Очень кстати! – обрадовалась девушка. – Прямо как будто для меня!»
Зашла в первую из беседок, разложила на столике продукты, спокойно поужинала, если это можно было так назвать. Глаза Саши привыкли к полумраку, и она уже легко ориентировалась в своём внезапно обретённом убежище.
Утолив голод, улеглась на диванчик и долго смотрела на прибрежные огни и светящиеся окна отеля. Думать ни о чём не хотелось: она слишком устала от дурных мыслей, напряжения, страхов и волнений. Перевернулась на другой бок: теперь её взору открывалось море с колышущимся на его глади отражением огней. Александра подумала, что никогда раньше ей не приходилось ночевать на берегу под шум прибоя с танцующими отблесками фонарей. Девушка любовалась этой картиной долго, пока не задремала...
И тут она увидела маму, стоящую на таком же пирсе, только подальше. Их разделяла широкая полоска воды. В длинной ночной рубашке, с распущенными волосами, такая родная, чем-то явно обеспокоенная, мать звала, грозила пальцем, будто предупреждая, но голос её был таким тихим, что Саша ничего не могла разобрать.
– Что, мама? Я не слышу! – кричала девушка.
Вдруг повалил густой снег, скрывая мать из вида и обволакивая всё вокруг зимним холодом.
– Мама! Мама! – звала Саша…
Она проснулась. Вокруг – темнота, свист ветра и огни, пляшущие на тёмной воде.
Девушка зябко поёжилась, поднялась, укуталась в платок. Огляделась. На берегу светились витражи отеля, горело несколько окон. Фонарики на мостике погасли. Повернулась к морю и увидела, как луна разливается серебристой мерцающей дорожкой.
«Как будто волшебство, – восхищённо подумала Александра, успокаиваясь. – Поздно уже… или рано. Надо спать…»

***
... Надежда в ожидании Юрия сидела на веранде, любуясь видом на собор Святой Софии. Верный спутник – маленький ноутбук – стоял перед ней на столике.
– Юра, а давай поедем в Аланью? – предложила она, едва он присел рядом с ней за столик. – Я нашла такой отель… «Грин… хил»… что-то такое… сейчас покажу! А как у тебя дела?
– Да? – спросил Юрий невпопад.
– У тебя всё в порядке?
– Ну да…
– Я говорю, там такой ландшафт! Отдельные дома с террасами и с большими балконами, а расположено всё так, что соседей мы практически не будем видеть! Представляешь? Показать?
– Да? – снова спросил он.
– Юра, ты что, не слушаешь меня?
– Почему, слушаю…
– Ты держишь меня за руку, а сам как будто… не здесь!
– Здесь, Надюша! – он улыбнулся, поцеловал её в щеку. – Я с тобой.
– А почему без энтузиазма? Давай отель посмотрим, в Алании…
– Давай.
Надежда показывала Юрию фото отеля и его окрестностей, но он, казалось, думал о чём-то своём.
Она пыталась угадать причину такого его состояния, терялась в предположениях. Но гадалкой Надя не была, попусту теряться в разных версиях считала бессмысленным и решила во что бы то ни стало прояснить ситуацию.
– Юра, или ты мне скажешь, почему ты сегодня такой, или… я не знаю! – начала она весьма содержательную речь, всплеснув руками. – Так нельзя! Что-то случилось?
– Надюша, а если... всё нормально? Если я просто не хочу попусту… раньше времени тебя тревожить?
– Так «попусту», или «раньше времени»? Ведь я начну сама додумывать, делать какие-то… умозаключения...
– А вот УМОЗАМОКЛЮЧЕНИЯ делать не надо!
– Как будто ты их никогда не делаешь…
– Бывает... но у меня работа такая. Ладно? А тебе, вместо того, чтобы УМОЗАМОКЛЮЧАТЬ, лучше у меня спросить!
– Вот я «лучше у тебя» и спрашиваю!
– Надюша, мало ли что может у меня быть... по службе… Ты – жена полковника милиции, солнышко моё, и должна понимать…
– Ну, пока, допустим, не жена...
– Жена, жена! А бумажку мы... скоро нарисуем! Ладно? По всем правилам...
– Не только в бумажке дело.
– А в чём?
– Ну... как полагается...
– Это само собой! Платье, кольца, шампанское...
– И костюм, и галстук, – засмеялась Надежда, – и ответственность!
– Ради хорошего дела можно и галстук потерпеть! – согласился Юрий. – А по поводу ответственности – ты в чём-то сомневаешься?
Наде удалось растормошить любимого, вывести его из состояния задумчивости, и она была этому рада.
– Юра, а всё-таки, расскажи, что тебя беспокоит. Я должна быть в курсе…
– Этого ты совсем не должна, но... ладно, всё равно придётся…
– Конечно, придётся! Куда ты денешься!
– И правда, – с усмешкой согласился он. – Надюша, дело в том, что в наше ведомство поступила информация, вероятно, об одной из девушек, увезённых из заведения небезызвестного тебе Мехмеда. Очень похоже…
– Да ты что! И ты молчишь!
– Надюша, я сказал «вероятно»… Ещё полной уверенности нет. Поэтому и… сомневался, говорить тебе или пока не беспокоить. Но, если это так, то наш отпуск, возможно, придётся… отложить.
– Юра, ты можешь меня «побеспокоить», я тебе разрешаю, – милостиво позволила Надежда.
– Да? – засмеялся полковник. – Тогда ладно. Речь идёт о некой Александре Воробьёвой. Бывшая студентка. Училась в Москве.
– Не о ней ли Юля рассказывала?.. Сашка…
– Вот и я думаю… очень похоже. Так вот, от девушки поступил звонок матери в Саратов с просьбой о помощи. В разговоре прозвучало имя Мехмеда, и время сходится. Женщина стала звонить по инстанциям... и, в конце концов, информация дошла до нашего ведомства. Мне сегодня генерал сообщил…  Это, правда, не совсем наше дело, но… в общем, как обычно…
Надежда молча слушала.
– Звонок был из курортного городка Чешме. Александре каким-то образом удалось бежать. С ней была ещё одна девушка…
– Юра, им будет оказана помощь? Да? Кто-то уже поехал?
– Наивная моя девочка…
– Что-о?!
– Миленькая моя, ну не всё так просто! Правонарушения, которые совершаются на территории другой страны, не...
– ...не вашего ведомства дело? Слышала уже!
– Надюша, ну не совсем так! Мы ведь тоже стараемся как-то помочь… Но есть сложности…
– Господи, кошмар какой! Юра, а представь, что это твоя дочь мается так на чужбине! Вообрази, каково сейчас её матери!
– Надюша, ну никто же не спорит! Вот и сейчас мне поручено навести справки, подключить местную полицию, посодействовать как-то… при случае…
– «При случае»? – усмехнулась она. – Юра, а что известно об этой Александре?
– Она выехала по туристической визе в Турцию три года назад. На каникулы отправилась. В университет не вернулась, но и документы не забрала. С кем-то там познакомилась, нашла работу. Время от времени звонила. Мать считала, что у дочки всё хорошо, поэтому и не била раньше тревогу. Беспокоилась только о том, что Саша учёбу забросила…
– Юра, как мы уже знаем, если даже в подобной ситуации удастся обратиться в полицию, то девушку могут не депортировать, а вернуть прежним хозяевам… прямо в аэропорту. Ты мне сам говорил...
– Хорошая память у вас, сударыня, – заметил Юрий, – когда не надо…
– Временами – не жалуюсь. Так что, со стороны нашей родной милиции никаких более существенных мер по спасению Александры предпринято не будет?
– Как я сказал, наш отпуск может прерваться. Ты вернёшься в Россию… или отправишься в отель, который выбрала…
– Одна?! – возмутилась Надя.
– Ну, – развёл руками полковник. – А я... начну что-то «предпринимать»… Не знаю, что там начальство надумает на мой счёт.
– Нет! Я так не хочу. Юра, а можем ли мы сами в этот Чешме отправиться… и совместить приятное с полезным?
– «Мы сами»?
– Давай поедем с тобой вместе, а? Мало ли что там могло уже случиться! Некогда ждать! Давай поможем, а? И ещё… привлечём из общественного движения кого-нибудь… из этого… «SOS Россия», а? Юра!
– Надюш, а ты-то к этому...
– Хочешь сказать, что это меня не касается? Но я же теперь не могу оставаться в стороне!
– А как же! Никто, кроме тебя! Ладно? – с сарказмом ответил Юрий. – Оклемалась, моя дорогая? Готова к выполнению очередных… номеров художественно-детективной самодеятеяльности?
– Но, согласись, это же лучше, чем бездействие! И, между прочим, без ложной скромности, если бы не моя… «художественно-детективная самодеятельность», Ирка, может, до сих пор неизвестно, где была бы.
– Не хочу недооценивать твои героические заслуги, Надюша, но я не могу допустить впредь чего-то подобного.
– А кто собирается повторять «подобное»? Я что, самоубийца?
– Да? А сама план мероприятий уже обдумываешь, наверное.
– Нет! Но помочь... хоть чем-то я могу!
– «Хоть чем-то»?! Наденька, но ты же не профессионал!
– Хочешь сказать, что я ничего не понимаю? Юра, а, между прочим, стереотипы мышления зачастую мешают профессионалам во всех областях человеческой деятельности! Свежий взгляд и нестандартная, не отягощённая прошлым опытом точка зрения может быть очень полезной в некоторых ситуациях.
– Да? – Юрий засмеялся, глядя на Надежду сияющими глазами.
– А что ты смеёшься, как будто я клоун!
– Ну, какой же ты клоун, Надюш... у тебя и колпака нет… да и носик не тот, – он коснулся пальцем кончика её носа.
– Да ну тебя, Юра! Ну почему ты ко мне так несерьёзно относишься?
– Куда уж серьёзней! – сказал он, притянув её к себе. – Просто… до умопомрачения!
«Знал бы ты, до какого «умопомрачения» я тебя люблю! Только ни за что в этом не признаюсь!» – подумала Надежда, а у самой сердце так сладко щемило!
– Юра, между прочим, даже самые квалифицированные и опытные специалисты иногда смотрят на вещи замыленным взглядом, – продолжила «гнуть свою линию» Надя, едва справившись с волнением.
– Надюша, что хочешь, говори, но на твои авантюры я больше не поддамся. Ладно? Мне хватило! И тебе – тоже.
– Юра...
– Ты больше не будешь никого спасать ценой собственного здоровья и подвергать свою жизнь опасности! – сказал, как отрезал, полковник.
– А я и не собираюсь подвергать свою жизнь опасности. Я буду просто тебя сопровождать… отдыхать, гулять по городу...
– Ну да! Так я тебе и поверил. Ты же авантюристка! И у тебя совершенно отсутствует чувство самосохранения!
– Ну, почему ты так? Алёнка моя, Лапочка-дочка, тоже это говорит всегда...
– Вот видишь, – засмеялся Юрий, – в корень ведь смотрит ребёнок!
– Между прочим, Юрий Визбор – прекрасный пример того, как может работать дилетант  при наличии таланта!
Надя тихонько пропела:

Мне бы только знать, что где-то ты живёшь,
И, клянусь, мне большего не надо…

– Ну, допустим, мне «только знать» недостаточно, – ответил Юрий, снова обняв Надежду. – А вот о твоём таланте попадать в сомнительные ситуации мне хорошо известно.
– Юра, ну ты опять!
– Я подумаю, Надюша. Обещаю! Если только ты дашь мне слово…
– Некогда рассуждать и давать обещания! Время дорого…
– Хорошо. Мы поедем вместе, – вздохнул полковник, – но только ты будешь в стороне от всего, что касается оперативно-следственных...
– Мероприятий! – бодро подхватила Надя. – Я согласна!
– Тогда договорились.

***
Едва рассвело, Александру разбудили голоса, долетавшие с берега. Тревожно вскочила, огляделась. Двое мужчин шли по песку, держа в руках предметы, похожие на метёлки. Больше на пляже не наблюдалось никакого движения. Вернулась на диван, зябко поёжилась, потянулась и сидела какое-то время неподвижно, созерцая открывающийся вид. Сказочно-лазурное море, белоснежный песок в лучах утреннего солнца…
«Прелесть какая, – восхитилась она, – ничего подобного никогда не видела! А интересно, какое же это море?» Девушка вспомнила о путеводителе. «Эгейское, – прочла она. – Кто бы мог предположить, что я окажусь когда-нибудь здесь!»
На пляже стали появляться первые отдыхающие. Загорелый мужчина делал утреннюю зарядку, две женщины в открытых купальниках зашли в воду и поплыли. Подошли ещё две дамы – в закрытых костюмах для мусульманок – и, играя, плескались у берега.
Александра решила, что надо отсюда уходить, пока её не обнаружили. Потом вдруг передумала, решив опробовать буркини. Переоделась здесь же, сумку с вещами оставила в шатре, прыгнула в воду.
«Какое блаженство! Ах, какое блаженство, – не переставала мысленно повторять она, – и вряд ли меня будут искать в море, среди отдыхающих…»
Пробыв в воде не менее часа, девушка вернулась на место своего ночлега. Наскоро позавтракав тем, что осталось от купленных вечером продуктов, некоторое время любовалась пейзажами, всё ещё не до конца веря в своё спасение. На пляже служители отеля уже разворачивали зонты, разносили матрацы на шезлонги и топчаны.  Александра переоделась в длинное платье, на голову повязала платок по-восточному, собрала свои нехитрые пожитки и отправилась, куда глаза глядят.
А глаза её глядели на берег.  Вышла на прохладный ещё песок, не успевший прогреться на утреннем солнышке, и побрела. Миновала территорию, относящуюся к отелю «Седьмая звезда». Дальше открывался другой пляж – не такой ухоженный. На песке – то тут, то там – валялись окурки, высохшие водоросли, цветные бумажки, даже в волнах плавал какой-то мелкий мусор. Однако вдоль кромки моря шли две женщины в спецодежде, одна из которых вынимала грязь из воды сачком с длинной ручкой, а вторая – просеивала песок специальным приспособлением. Окурки, фантики от конфет, обёртки от мороженого, небрежно брошенные нерадивыми туристами на пляже, оставались на дне сита и тут же ловко выбрасывались в пластиковый пакет для мусора. С другой стороны пляжа навстречу этим двум женщинам шла ещё одна и тоже чистила песок.
«Ух ты! Всё у них схвачено! – удивилась Саша. – Не успела подумать плохо, как уже убирают».
Александра присела на деревянный настил, любуясь морским видом. Эта картина не могла надоесть. Уходить отсюда, чтобы бесцельно слоняться по городу, не хотелось. Долго вглядывалась в лазурную даль – не стремясь рассмотреть что-либо, а просто так, чтобы насытиться всем этим: простором, переливами лазурной голубизны и ощущением свободы.
«Как хорошо!  – подумала она. – Как это здорово – просто жить и ни о чём не думать! Надо рассуждать позитивно, как Галка: “Наступил новый день, а я жива! И это удача!” Вот бы так научиться!»
Свежий порывистый ветер ласкал её лицо и трепал подол платья, открывая стройные ноги. От созерцания морских просторов девушку отвлёк смех появившихся поблизости отдыхающих.
«Надо уходить… куда-нибудь», – подумала она. Увидев дорожку, ведущую с пляжа в город, направилась туда. Минуты через три открылась улочка, по левой стороне которой тянулась череда небольших отелей, по правой – располагались магазины и кафе. Дома стояли на крутой возвышенности, и к ним от тротуара вели узкие лесенки с декоративными ограждениями, прижатые к вертикальному каменному склону.  Взгляд Александры привлекла вывеска на одном из отелей: «Dolina». 
«Какое милое название, – подумала она, – прямо русское какое-то, родное… «долина…»
Саша направилась дальше, минуя ряд лестниц, рассматривая причудливые ритмические узоры на их кованых боковых решётках.
Она просто гуляла по городу. Иногда вдруг на неё накатывало чувство беспокойства и страха, но девушка старалась прогнать его, повторяя: «День прошёл, а я жива. И это удача…» Несколько раз покупала мороженое у лоточников – не только потому, что ей хотелось попробовать разного, а скорее с целью чем-то себя занять. Когда солнце стало припекать, ноги сами понесли её к морю – на городской пляж.
Заплывала далеко, туда, где не было видно голов купающихся людей, а море из нежно-лазурного превращалось в насыщенно-бирюзовое. Выходила ненадолго погреться, любовалась переливами оттенков морской синевы, парусниками, бороздящими сверкающие воды вдали от берега, а потом снова бросалась навстречу ласковым волнам, играя и борясь с ними. Так прошёл весь день, пока солнце не склонилось к горной гряде, которая отделяла на горизонте небесный свод, наливающийся красками заката, от зеркальной водной глади.
Александра почувствовала голод и приятную усталость. Не спеша собралась и отправилась в город. Вдруг на противоположной стороне улочки увидела что-то вроде салона сотовой связи.
«Телефон! Мне нужен телефон! – подумала она. – Про всё забыла, – мысленно упрекнула она себя. – Надо же маме позвонить! Вдруг она что-то узнала…»
Александра вошла в просторное помещение, где в стеклянных витринах по периметру красовались телефонные трубки самых разных марок и цветов.
– Iyi ak;amlar , – поприветствовала она продавца – невысокого роста черноволосого парня, стоящего за прилавком и, судя по всему, скучающего в отсутствие покупателей.
– Iyi ak;amlar, – ответил он с улыбкой.
– Мне бы телефончик… и сим-карту, – пробормотала Александра, показывая на витрины. Как это сказать по-турецки, она не знала.
– А-а, – парень, может быть, и не понял слов посетительницы, но сообразил, что она хочет. Да и о чём ещё можно спросить в магазине, где продаются исключительно телефоны? – Telefon … hangi model ?
Саша догадалась о значении его слов и растерялась.
– Я сейчас… сама посмотрю. Можно? – спросила она, отчаянно жестикулируя.
Парень, видимо, понял, о чём речь, и кивнул в ответ.
Разнообразие моделей радовало глаз, но и создавало проблему выбора. Девушка обратила внимание на ценники, остановилась возле тех, где цифры поменьше.
Присмотрела небольшой складной телефончик насыщенно-розового цвета фирмы «Samsung», позвала продавца.
Тот с готовностью подошёл, достал с полки понравившуюся Саше модель. Вынул из коробочки пакет с сим-картой, молча стал заполнять какие-то бумаги.
– Pasaportunuz var m;  ? – сказал парень, обращаясь к Александре, и вопросительно посмотрел на неё. – Pasaport, – повторил он.
– А, паспорт?.. У меня нет, – растерянно пролепетала она.
Продавец недоумённо посмотрел на покупательницу.
– Я… забыла, – Саша попыталась объяснить отсутствие документа.
– Pasaportunuz yok mu  ? – переспросил парень.
– Забыла, – повторила Александра.
– Pasaportsuz olabilir mi ? – уточнил продавец. Голос его звучал настойчиво, громко и, как показалось девушке – даже требовательно, и это её испугало.
– У меня нет… с собой, – твердила она.
– Bir pasaport olmadan olabilir … bekleyin  , – с этими словами продавец ушёл куда-то во внутренние помещения. Саша его, конечно, не поняла.
«А вдруг он сейчас в полицию позвонит», – подумала она и в панике выбежала из торгового зала.
Успокаивая себя, бродила по улицам. Оказавшись у супермаркета, решила зайти. Набрала еды и снова отправилась на пляж отеля «Седьмая звезда» – в шатёр над морем, ставший её тайным ночным пристанищем...

***
После очередной прогулки по Стамбулу, сидя на веранде с маленьким портативным компьютером, Надежда и Юрий пытались узнать как можно больше о том месте, куда им предстояло отправиться.
– Чешме – курортный городок в западной Турции, расположен на полуострове Эритрея, в восьмидесяти километрах от Измира, на берегу Эгейского моря, – вслух читала Надя, предвкушая приятное путешествие и представляя красочные пейзажи.
– Пожалуй, на извозчике туда не добраться, – улыбнулся полковник.
– И что? Ну, не знала я, где этот Чешме находится… От этого ты меня меньше любишь? – надулась Надежда.
– Да я и сам слабо представляю…. Помню только что-то про знаменитое Чесменское сражение.
– Да, вот здесь написано: «…близ полуострова, который в русской транскрипции именовался «Чесме», в ходе русско-турецкой войны, в июле 1770 года, состоялось знаменитое морское сражение…»
– Вот-вот…
– Турецкий флот был загнан тогда в Чесменскую бухту и уничтожен Российской эскадрой под командованием графа Алексея Орлова, – читала дальше Надежда. – Это сражение, в результате которого Россия получила контроль над Чёрным морем, было названо «Чесменским» и считается одним из крупнейших в истории парусного флота…
«Надо же, а я и не знала! Или забыла, – подумала Надежда, – стыдно-то как! Интеллигентный человек должен знать историю своей Родины… во всяком случае – страницы её военной славы».
– Юра, послушай: «В XVIII – XIX веках на полуострове были открыты горячие источники, которые дали нынешнее название городу: турецкое слово “чешме” означает “источник” или “фонтан”. Из подземных родников термальная и минеральная вода поставляется в отели и спа-центры курортного городка. В этой местности до сих пор функционируют древние традиционные бани», – восхищённо продолжала знакомиться с особенностями региона Надежда. – Здорово! В баньку сходим! В древнюю…
– Обязательно…
– А ещё вот… «одной из главных достопримечательностей Чешме считают Генуэзскую крепость, построенную в четырнадцатом веке для защиты от пиратов, которую позднее использовали рыцари ордена Святого Иоанна! – громко и со значением произнесла Надя прочитанную фразу и продолжила: – Крепость знаменита ещё и тем, что её облюбовал для своего пристанища знаменитый пират Хайреддин Барбаросса, ставший при султане Сулеймане Великолепном адмиралом турецкого флота». Представляешь? Там, наверное, до сих пор пиратские сокровища спрятаны!
– Уж не собираешься ли ты их искать? – засмеялся Юрий. – Фантазёрка…
– Прямо помечтать нельзя, – ответила она, с интересом листая страницы туристического сайта. – В двадцатом веке в Генуэзской крепости был открыт Археологический музей… А ещё в Чешме есть Караван-сарай, который построил для странствующих купцов султан Сулейман Великолепный…
– Ну да, – без особого оптимизма сказал Юрий, – и в баньку, и в музей, и в пиратскую пещеру…
– «Чистое прозрачное море, пологие песчаные пляжи, которые протянулись на многие километры, и постоянные воздушные потоки у берегов Чешме делают это место идеальным для купания, дайвинга и парусного спорта», – не унималась Надежда.
– Парусным спортом тоже будем заниматься? – уточнил Юрий со смешливым блеском в глазах.
– Ну, посмотрим…  Юра, гляди, что здесь написано: «Отдохнуть на белоснежных пляжах Чешме могут себе позволить люди с разным благосостоянием. Уровень гостиничного сервиса и комфорта довольно высок даже в небольших отелях класса «три звезды»…»
– Вот и позволим себе, – оживился полковник. – Тем более, что часть затрат ведомство всё-таки возьмёт на себя, наделив меня определёнными полномочиями.
– Только вот… я не могу определить, к какому уровню благосостояния мы с тобой относимся, – озадаченно произнесла Надежда.
– К среднему, я думаю, – неуверенно ответил он. – Надюша, пообещай мне, что…
– Юра, я уже пообещала! Я помню, – перебила Надя.
– А я знаю, как ты обычно… «помнишь»! Вот… поклянись мне, что не будешь ни во что вмешиваться! – потребовал полковник.
– А во что там вмешиваться-то? Гуляет девушка на воле… Будем искать…
– Что значит «будем»? – взвился полковник. – Кто это… «будем» искать?
– Ты «будем искать», – не моргнув глазом, поправилась она, – а я «будем» купаться в море, ждать тебя и радоваться жизни.
– Ох, откажусь-ка я лучше от поездки в этот Чешме, и мы с тобой поедем в Аланью, например… в тот отель с красивым ландшафтом, который ты…
– Юра, ну всё, всё! Всё! Я замолчала уже. И я не собираюсь вмешиваться, – снова пообещала Надежда, обнимая любимого. – Этим же будут профессионалы заниматься! Да? – со смиренным выражением лица спросила она.
– Вот именно! В баньку сходишь, в музей… ещё куда-нибудь… Иначе я отправлю тебя в Москву и поеду один, – твёрдо пообещал Юрий.
– Нет-нет-нет! – бурно запротестовала Надя. – Я согласна! Буду вести себя тихо.
– Хотелось бы верить! – усмехнулся полковник. – Ну, давай отель выбирать.
– А почему бы нам не остановиться в высококлассном отеле «Seventh Star»? – Надежда по слогам прочла название на странице очередного сайта. – Конечно, это не для среднего уровня благосостояния, но ради такого случая можем и шикануть. Мы ведь первый раз с тобой едем вместе!
– Разве? – удивлённо-обиженным тоном спросил Юрий. – А Стамбул? Какая же память у вас короткая, сударыня!
– Юра, ну как я могу такое забыть? – Надя прижалась щекой к его щеке. – Но это же, – она не закончила фразы, когда её внимание снова переключилось на содержимое туристического сайта. – Ты посмотри только: бассейны, боулинг, тренажёрный зал, теннис, комфортабельные номера с видом на море, – Надежда воодушевлённо читала информацию о достоинствах отеля «Seventh Star», лицо её приняло романтически-мечтательный вид, – и замечательное, чистое-пречистое, тёплое-претёплое и очень солёное Эгейское море!
– Вот такое направление твоих мыслей мне нравится гораздо больше! – одобрительно заметил Юрий. – Согласен на «Seventh Star». Дороговато, правда, но… на несколько дней можем себе позволить. А там – будет видно. Посмотрим, как отдыхают представители класса имущих!

***
Александра брела с места ночёвки уже знакомой дорогой. Её, закутавшуюся в лёгкий платок, со стороны можно было принять за жительницу турецкой провинции, идущую по своим делам. Современные горожанки в Турции вовсе не скрывают лицо, и многих из них по внешнему виду трудно отличить от европеек. Беглянка уже это знала.
Безо всякой цели ходила по улочкам, с тревогой думая о будущем. Она больше не умилялась, как в первый день своего освобождения, местным видам, понимая, что её незаконное пребывание в этой стране не может продолжаться долго. И даже купание в прелестном море не приводило её теперь в первоначальный восторг.
«Хватит шарахаться от людей, – убеждала она себя, – не все же они работорговцы! Надо, наверное, помощи у кого-нибудь попросить… или хотя бы совета... Да, но тогда надо всё о себе рассказать. А кто поверит?»
Сомнения терзали Александру, и страх всё не отпускал.
«А как я разговаривать-то с ними буду? – подумала она. – Что-то ни разу я здесь русскую речь не слышала…. Это в Стамбуле почти все говорят по-русски…»
Она решила, что неплохо было бы где-нибудь купить русско-турецкий разговорник и выучить несколько нужных фраз, и с этим намерением направилась к магазину, в котором нашла недавно путеводитель на родном языке.
Смуглокожие мальчишки на тротуаре с противоположной стороны улицы шумно предлагали какой-то товар, приставая к прохожим.
Продавец любезно раскланялся, завидев посетительницу.
– Merhaba , – сказал он.
– Мераба, – ответила она, – я посмотрю здесь… мне разговорник нужен.
Мужчина с молчаливой улыбкой наблюдал за Сашей.
Здесь были в наличии разговорники: англо-турецкий, франко-турецкий, какие-то ещё… но русско-турецкого Александра не увидела.
– Ho;;a kal , – попрощалась она с мужчиной, направляясь к выходу.
Он лишь разочарованно помахал ей вслед.
Пройдя несколько торговых лавочек в знакомой части городка, Александра всё-таки нашла то, что искала, и в приподнятом настроении зашагала дальше по улице. Осмелившись, позавтракала в одном из кафе, с наслаждением вкушая горячую еду, которой не пробовала с самого Стамбула.
Не откладывая задуманное в «долгий ящик», открыла словарь с намерением выучить хотя бы несколько необходимых в её ситуации фраз. Но что-то постоянно мешало ей сосредоточиться: то чьи-то голоса, то звон посуды, то собственные страхи и тревога.
В конце концов девушка решила поискать более уединённое место для занятий. Побродив по городу и не обнаружив подходящего уголка, она снова вернулась на городской пляж. Заплатила за зонт с шезлонгом, переоделась в буркини, завесилась своим необъятным платком. Получилось относительно закрытое местечко.
Развалившись в шезлонге, листала разговорник, выбирая фразы, которые могли бы ей понадобиться в ближайшем будущем. Стало жарко, буркини намок от пота, и Александра пошла в воду. Она отметила, что купание не только доставляет ей огромное удовольствие, но ощутимо притупляет ставшее привычным чувство беспокойства и тревоги, хотя не способствует решению проблем.
Прошёл день, а девушка не выучила твёрдо ни одной фразы по-турецки. Солнце опустилось за горизонт, и она покинула свой уютный уголок, переодевшись в свой обычный теперь наряд – закрытое платье с платком.
«Всё-таки турецкий язык не такой уж простой для русского человека, – сделала она вывод, держа путь куда-нибудь на ужин. – Время идёт, денежные запасы мои понемножку истощаются, а проблемы не решаются, – размышляла Саша. – Ну ничего, вот чуть-чуть осмотрюсь, отлежусь, а потом наберусь смелости и что-то придумаю. На что-нибудь осмелюсь…»
Она с аппетитом поужинала в уже знакомом кафе, заняв столик в дальнем углу веранды, который не особо просматривался со стороны улицы. Зелёное ограждение скрывало её от внешнего мира, зато она могла наблюдать за входом. Сознавая, что должна быть осторожной, беглянка постоянно пребывала в напряжении и вздрагивала от каждого громкого звука. Пила яблочный чай из маленького стаканчика в виде тюльпана, не отрывая взгляда от калитки.
«Бардак», – подумала она и улыбнулась. – Теперь всегда Галку буду вспоминать при виде такого стакана… и не только…»
На ночлег она собиралась устроиться там же, где и в первые две ночи – в шатре над морем. Но пока на пляже купались люди, а около бара толпились посетители, идти в облюбованную беседку было бы неосторожно. Она в раздумье бродила босиком по песку – у самой кромки воды.
Прибрежные мелкие волны с тихим шелестом ласкались к песчаному берегу, омывая ноги девушки, успокаивающе шептали: «ш-ш-ш… хорош-ш-шо… ш-ш-ш... всё будет хорош-ш-шо… ш-ш-ш…»
Или это ветер шумит? Уговаривает, тихонько посвистывая: «с-с-с-ш-ш-ш… С-с-саш-ш-ша… с-с-с-ш-ш-ш… вс-с-сё хорош-ш-шо… с-с-с-ш-ш-ш…» …
«Хорошо, если бы так, – подумала Александра, – если бы всё хорошо…»
Когда все отдыхающие ушли с пляжа, а в баре над морем прекратилось всякое движение, направилась к пирсу. На дорожке, ведущей к заветному пристанищу, никого не было. Александра осторожно ступила на искусственное покрытие, мечтая наконец улечься на мягкий диван под навесом.
Фонарики по кромкам дорожки горели сегодня, как ей показалось, ярче, чем вчера. Или просто ночь была темнее…
Девушка подошла уже к самому шатру, когда её кто-то окликнул.
– Affedersiniz, k;z , – мужской голос звучал совсем близко.
– Что? – испуганно отозвалась она.
 – Iyi geceler , – по зелёному настилу к ней шёл худощавый мужчина. Голос его показался Александре слишком громким, резким и неприятным, а сам он – чересчур настойчивым, даже агрессивным. Саша не могла рассмотреть приближающегося человека, да и ему вряд ли было видно её лицо: слишком всё же тусклым было освещение, и платок закрывал пол-лица…
– И-и геджелер, – повторила Александра, сообразив, что это вечернее приветствие. Только из уст мужчины оно прозвучало скорее угрожающе, чем любезно.
Незнакомец тем временем подошёл ближе. Девушка в ужасе отступила, увидев за его спиной ещё одного человека, решительно направляющегося к ней.
– Nas;ls;n;z ?
– Bu otelden vard;r? Seventh Star ?
Александра не понимала обращённых к ней вопросов.
– Karanl;k oldu. Bar ;al;;m;yor ! – резко произнёс тот, что позади.
– Buradan gidelim !
Он опередил первого незнакомца, приблизился почти вплотную к опешившей Саше, попытался взять её за руку. Девушка в панике уклонилась, рванулась с места и помчалась прочь от возможной опасности. Она ни слова не поняла из того, что ей сказали, но, гонимая ужасом, продолжала бежать дальше. Остановилась только у дорожки, что вела с общественного пляжа на городскую улицу. Огляделась – никого вокруг не видно.  Дыхание её было таким громким, что, прислушиваясь, она не смогла бы различить чужих шагов… тем более – по песку.
Было уже совсем поздно. Страх сковал мысли девушки: она не в силах была оценить ситуацию. Брела, как испуганный щенок – сама не зная куда.
Наконец она оказалась в тёмном переулке, поняла, что заблудилась, и испугалась ещё больше. Бросилась бежать в обратную сторону, пока не добралась до освещённой улицы.
«А кого мне бояться-то в темноте? Мне же как раз надо прятаться! – наконец пришла в голову первая здравая мысль. – Нужно найти новое место для ночлега».
Через какое-то время опять вернулась на городской пляж. Сбросила босоножки. Прохладный песок приятно холодил разгорячённые ступни.
«А почему я решила, что они именно меня искали? – подумала девушка. – Может быть, это были просто охранники из отеля, наблюдающие за территорией, – предположила она. – Тогда почему они меня раньше не заметили?»
Александра немного успокоилась. Подошла к бетонному ограждению, отделяющему полоску пляжа от городского тротуара. Уличный фонарь слепил глаза. Оставила вещи под одним из шезлонгов, аккуратно поставленных служителями пляжа у стенки. Заметила место. Подождала, пока глаза привыкнут к темноте, и побрела к воде…  Полная луна отражалась в волнующемся море, как будто полоскала в ней свою длинную серебристую юбку. Девушка зашла в воду и поплыла по лунной дорожке.
«Как было бы хорошо, если бы всё это при нормальной жизни и безо всяких проблем, безо всего, что со мной случилось, когда я была ещё… нормальным человеком…» – так размышляла она, качаясь на волнах и глядя в звёздное небо.
Она ощущала тепло лёгких волн, а ветер свистел в ушах: «ш-ш-ш-с-с-с… С-с-саш-ш-ша…»…
Из шезлонгов Александра соорудила у бетонного ограждения место для ночлега, отгородившись от ветра и глаз нежелательных свидетелей. Оставила только небольшой проём, чтобы видеть море и сверкающую дорожку на его поверхности. Бросила на песок два матраца, сверху постелила свой многострадальный платок и улеглась.
«Надо бы ещё купить парочку таких платочков… на разные случаи жизни», – подумала она.
Смотрела на лунное сияние, отражающееся на морской ряби. Теперь ей казалось, что луна разбрасывает по дорожке горсти серебряных монет, а они с блеском рассыпаются. Любуясь умиротворяющим ночным пейзажем, девушка уснула под ласковый шелест волн и посвистывание ветра...
Ночью Саша несколько раз тревожно просыпалась – от страха, или от ветра, или от того и другого вместе. Несмотря на старательно сооружённое убежище, девушка сильно продрогла. Поднялась, попрыгала, чтобы согреться.
Она привыкла к плеску и шуршанию волн, набегающих на песчаный берег, к свисту ветра – это были уже знакомые, привычные для её слуха звуки… или голоса. Мирные, не сулящие опасности, а, наоборот, успокаивающие, внушающие надежду на благополучный исход её приключений.
Перед самым рассветом Саша вновь проснулась от тревожного ощущения. Она как будто услышала какое-то движение. Ей показалось, будто кто-то трогает её убежище снаружи.
«Меня обнаружили», – с ужасом подумала беглянка и замерла в тревожном ожидании.
Вдруг что-то холодное коснулось её руки. Девушка вскрикнула от неожиданности и в ту же секунду почувствовала, как какое-то живое существо выскочило прочь, вскользь задев её мягкой шерстью.
«Кошка, наверное», – догадалась Александра и с облегчением вздохнула.
– Кс-кс-кс, – произнесла она, но незваная гостья не отзывалась.
Однако через несколько минут пушистая полуночница снова пожаловала к Саше в укрытие: прикоснулась холодным носом к руке, лизнула шершавым язычком, осторожно умостилась под боком и умиротворённо замурлыкала, согревая бездомную бродяжку своим маленьким тельцем.
Александре вдруг стало удивительно тепло и уютно от этого мурлыканья. Она и не подозревала раньше, что обычная кошка – такая крохотная зверюшка – может доставить столько радости. Девушка с умилением гладила свою нечаянную соседку, позабыв о страхе и опасности, а по щекам её текли тёплые струйки.
«Раскисла совсем, – подумала она о себе, – чуть что – в слёзы. Нельзя так…»
Едва рассвело, беглянка разобрала своё укрытие. Сложила матрацы и вернула на место шезлонги, поставив так, как они стояли до её прихода. Надо было торопиться: она не хотела, чтобы кто-нибудь увидел место её ночного пребывания. Девушка не знала, предусматривается ли местными законами наказание за такую провинность, как ночлег на городском пляже, но на всякий случай надо быть осторожной.
 Гостья – а это была рыжая кошечка с белыми лапками и грудкой – внимательно наблюдала за ней, сидя на песке и красиво разложив пушистый хвост.
– Какая ты милая, – Александра погладила зверька по спинке, потрепала за ушки. – Всё, кисонька, мне надо идти, – вздохнула она. – И я даже не знаю – куда… а то позвала бы тебя с собой…
Рыжая красавица как будто поняла обращённые к ней слова и с независимым видом пошла прочь.
И опять – знакомые уже улицы, кованые ажурные решётки, а позже, когда для местной индустрии питания начался рабочий день – неприметный, весь в густой зелени, уголок в кафе.
Позже Александра прошлась по магазинам, купила красивый цветастый платок и палантин с рисунком, который знала как «огурчики», из мягкого кашемира. «Pashmina», – было написано на этикетке. Не торопясь, совсем как в «прошлой жизни», повертелась перед зеркалом. Сегодняшний продавец – пожилой мужчина – немного говорил по-русски.  Из его объяснений девушка поняла, что для таких изделий применяется пух особой породы коз. Причём для кашемира его берут со всего животного, а для «пашмины» – только с брюшка и шеи, где он особенно нежный. Саша явно видела отличие: изделия, которые она приобрела, были тонкими и мягкими, похожими на шёлковые, но в то же время чувствовалось, что они очень тёплые. Радушный торговец, объясняя, показывал на себе – из каких мест у козы счёсывают пух для пашмины, чем весьма позабавил девушку.
– G;le g;le giy , – пожелал он, провожая её.
Порадовавшись красивым и полезным покупкам, распрощалась с весёлым продавцом и продолжила свои бессмысленные хождения по городу. Устав, присела на скамейку около одного из отелей, в тени незнакомого ей дерева с красивыми гроздьями ярко-розовых соцветий. Мимо шли люди – радостные, беззаботные, загорелые.
 «Все спешат куда-то, кто-то их ждёт, кому-то они нужны, – подумала Александра. – Вот женщина идёт рядом с мужчиной… не молоденькая уже, а какая счастливая! И как он её любит, смотрит на неё, держит за руку. А я, – ход мыслей девушки резко изменился, – а меня кто-нибудь полюбит когда-нибудь? После всего…»
Эйфория от обретённой свободы сменилась рассуждениями о смысле жизни, осознанием совершённых поступков, добровольно или принудительно – это уже другой вопрос…
«Изменить ничего нельзя, – вздохнула Александра. – Жизнь – не бумага, где можно просто стереть ластиком…»
Она сидела, застыв от внезапного прозрения. Смотрела в одну точку, ничего не видя и не слыша, погрузившись в мысли о собственной порочности.
Когда миновала обеденная жара, Саша снова отправилась на городской пляж, взяла напрокат топчан с зонтом за десять лир в день, привычно отгородилась платками, легла, открыла разговорник.
Попытки заучивания турецких фраз немного отвлекли её от мрачных мыслей. Лежала так до тех пор, пока отдыхающие не стали расходиться.
Вспомнив, что даже не искупалась сегодня ни разу, беглянка направилась к воде. Волны, как ни в чём не бывало, ласкали не только её исстрадавшееся тело, но и душу.
Вдруг в голову пришла мысль о том, имеет ли она теперь, после всего, что случилось, право на это счастье – купаться в чистом море, пачкать его своим телом… Самобичевание вовсе не шло на пользу, но способствовало обострению и без того начавшейся депрессии.
Девушка вышла на берег, стала собирать вещи. Служащие пляжа складывали топчаны и шезлонги у стенки ограждения, сворачивали зонты, убирали лотки с мороженым.
Не снимая мокрого купальника, долго бродила у самой кромки воды, предаваясь невесёлым думам. Когда стемнело – бросила вещи на один из шезлонгов в облюбованном для ночлега месте и снова направилась к воде, как будто желая смыть гнетущее состояние. Купалась в серебристых отблесках лунного сияния, качаясь на тёплых волнах.
«Как мне теперь жить-то рядом с нормальными людьми? Кто я после всего? – размышляла Александра. – Ну, приеду я домой, и что? Когда все узнают о том, что произошло… о моём позоре... скажут, что сама и виновата. И мама… Она мной всегда так гордилась! А теперь… когда ей будут говорить, что её дочь… »
Чёткое намерение созревало в её сознании, обретая безальтернативную определённость.
«Если сводить счёты с жизнью, то… что может быть лучше? Об этом только мечтать можно! Не где-то в вонючем подвале или под забором, а здесь – среди звёзд, ночных волн и лунного серебра, – так думала Александра, – жизнь получилась никудышной, мерзкой, так пусть хоть смерть будет чистой и красивой».
Она заплыла подальше и неподвижно лежала на воде, вглядываясь в звёздное небо, как будто прощаясь.
– Мамочка, прости меня! Ну… всё! – произнесла она вслух, как выдохнула, и попыталась погрузиться в тёмную глубину… но вода вытолкнула её на поверхность. Попробовала ещё, и ещё раз – но не принимало её море, ласкало тёплыми волнами, то игриво захлёстывая, то поднимая, как будто подталкивая к берегу. А ветер свистел в ушах: «С-с-са-ш-ш-ша… не с-с-смей… С-с-саш-ш-ша… с-с-с-ш-ш-ш…»
– Ах, какое ты солёное! – воскликнула Александра вслед накрывшей её с головой и тут же отпустившей волне. Обратилась к морю, как будто оно было живым существом. И кто ещё мог её сейчас выслушать? – Чистое… тёплое… И утонуть в тебе нельзя. Или не хочешь принимать такую дрянь, как я? – спросила девушка обречённо и заплакала навзрыд. – И что же мне теперь делать? – искала она ответ у стихии.
– Ш-ш-ш-ж-ж-ж-ить… ш-ш-ш, – отвечало море тихим шелестом волн, а ветер шептал, уговаривая: «С-с-са-ш-ш-ша… вс-с-с-сё… хорош-ш-шо… с-с-с-ш-ш-ш…»…
Или сбившейся с пути, потерявшейся в жизни беглянке это только показалось? Ведь она, несмотря ни на что, сама очень хотела в это поверить…
«Господи, что же я надумала, дура! А как же мама?! – пришла вдруг мысль. – Что будет с ней?», – и девушка, ужаснувшись своего намерения, поспешила к берегу.

***
Пассажиры новенького комфортабельного автобуса, весело поблёскивающего на солнце, пили кофе с печеньем и посматривали в окна. За бортом мелькали однообразные пейзажи. Скудная растительность, в промежутках между садами и пашнями везде виден открытый грунт, местами поросший травой, с разбросанными повсюду большими и маленькими камнями непонятного происхождения.
– Юра, посмотри, это же обломки древних зданий! – сообразила Надежда. – Вон же… почти целая капитель колонны… и ещё фрагменты… Вот это да!
– А как ты думала? Жизнь здесь кипела и тысячу лет назад, и гораздо раньше, – откликнулся Юрий. – Не бедная цивилизация была! Здесь ведь тоже, наверное, велись раскопки. Ценное вывезли, а то, что осталось и не представляет интереса – бросили.
– А ведь какая-нибудь из колонн в древнем водохранилище «Базилика цистерна» в Стамбуле, возможно, отсюда! – восторженно предположила женщина, вспоминая первую свою поездку в столицу трёх империй и грандиозную колоннаду в подземелье.
– Очень даже может быть, – согласился полковник.
– Да уж, – с видом философа произнесла Надя. – А теперь эти бренные останки – всего лишь немые свидетели многовекового присутствия человека на земле. И результат его неуёмной деятельности… не всегда – созидательной…
На одной из автостанций пассажирам предложили перекусить в привокзальном экспресс-кафе.
Обойдя ряды автобусов, Юрий и Надежда зашли в невысокое каменное здание, в котором располагалось несколько пунктов быстрого питания и два-три магазинчика с сувенирами. Не выбирая долго, пристроились в конец небольшой очереди у одного из прилавков.
В это время мужчина славянской наружности, лет тридцати пяти, с массивной золотой цепью на шее и с блестящим бритым затылком вместо причёски, растопырив пальцы, объяснял на чистейшем русском языке буфетчику, что он хочет «толстый бутерброд», показывая  ладонями толщину кулинарного изделия и приговаривая: «Как у того вон мужика…» При этом он тыкал пальцем в зал, где за одним из столиков «тот вон мужик» с аппетитом уплетал «толстый бутерброд», запивая напитком из бумажного стакана. Смуглокожий буфетчик – юноша лет двадцати, в белом халате и колпаке, не понимал клиента и с виноватой улыбкой пожимал плечами. Тогда бритый отошёл и через несколько секунд доставил к прилавку «того вон мужика» вместе с его недоеденным «толстым бутербродом». Сообразивший, что от него хотят, официант облегчённо разулыбался и принялся выполнять заказ. Весь его вид, казалось, говорил: «И всего-то!»
– Прости, братан! – от души сказал голодный мужчина, отпуская обалдевшего от такой наглости, но не перестающего жевать «того вон мужика» обратно за столик.
– Ну, надо же! Совсем языков не знает, – возмущённо сокрушался бритоголовый, обращаясь к выстроившейся у прилавка очереди, забирая свой «толстый бутерброд» из рук расплывающегося в улыбке буфетчика.
– А что, продавцы в этом маленьком городишке должны знать все иностранные языки? На случай появления невежественных иноземцев? – с нескрываемым смехом задала Надежда риторический вопрос. Себя она относила к той же категории посетителей, поскольку с языками, что называется, не дружила.
– Некоторые туристы, видимо, так и считают, – согласился полковник.
Фраза «совсем языков не знает» стала у Юрия с Надеждой предметом для шуток в ситуациях, когда они не понимали, о чём говорит тот или иной иностранец. И смеялись в таких случаях они, конечно, над собой.
Часть маршрута пролегала через Мраморное море. Преодолеть её предстояло с помощью парома, что для пассажиров автобуса стало дополнительным развлечением.
Плавучее сооружение легко скользило по волнующейся глади, оставляя за собой пенный шлейф. Синее небо с редкими белоснежными облаками и солнечные лучи, играющие в мелких волнах, создавали атмосферу безмятежной радости. Крупные медузы с полупрозрачными куполообразными телами-шляпками ненадолго показывались на поверхности, кокетливо демонстрируя перед собравшейся публикой свои белесые «юбочки» и длинные щупальца красновато-сиреневого цвета, и тут же скрывались в волнах. Эти морские созданья не давали себя как следует рассмотреть, видимо, желая оставаться загадочными, как и подобает обитателям царства Нептуна. Бледно-фиолетовые ободки их шляпок-куполов то сжимались, то расширялись, щупальца совершали неторопливые движения в ритме непостижимого танца.
Пассажиры, на время покинувшие свой автотранспорт, рассредоточились по палубам и помещениям парома. Часть их прилипла к борту, созерцая окрестности. Некоторые заняли места в уютном кафе на верхней палубе, кто-то сидел на скамьях, читая газеты: видимо, местные красоты их не привлекали, или успели стать привычными.
Надежда стояла у борта парома, опершись на поручень. Вглядывалась в волны, стараясь рассмотреть грибообразные тела медуз, и даже пыталась их фотографировать. Но хорошего снимка никак не получалось из-за движения судна и морского волнения. Юрий наблюдал не столько за обитателями глубин, сколько за своей спутницей.
– Надюша, ты так мило всему удивляешься! Ты что, медуз никогда раньше не видела? – спросил он, обняв Надю за плечи и глядя на неё с обезоруживающей улыбкой. – Ты же часто бывала на морях-океанах…
– Таких огромных я раньше не встречала, – ответила она. – И потом, те медузы, которые мне попадались – обычные, черноморские, а эти – жители Мраморного моря!
– Это в корне меняет дело! – засмеялся полковник.
– Это ты надо мной так смеёшься? – уточнила Надя.
– Да что ты! Я любуюсь…
– Медузами?
– Тобой… ладно? – он обнял её крепче.
Его руки были тёплыми, сильными и нежными одновременно. Голова у Надежды слегка закружилась, и она совсем забыла о медузах. Юрий коснулся губами её щеки. Его щетинка так мягко кололась! Её сердце снова сладко сжалось.
«Господи, как же мне с ним хорошо! Пусть это никогда не кончится...» – подумала она, прижимаясь к плечу любимого.
Время на пароме пролетело быстро, и вот опять – автобус и созерцание окрестностей из его запылённых окон…
В мелких населённых пунктах, через которые пролегал маршрут, повсюду виднелся долгострой, или недострой, с торчащими на крышах металлическими стержнями. Надежда уже слышала, что, если взрослый сын в турецкой семье женился, то для него надстраивали этаж в родительском доме. Сколько сыновей, столько и этажей. Этот процесс, судя по количеству домов с растущей к небу арматурой, никогда не заканчивался.
За окном мелькали маленькие и большие селенья, гористая местность, города с солнечными батареями на крышах многоэтажек. Среди прочих, автобус заехал на автовокзал Манисы – столицы  одной из губерний Турции, где в давние времена сыновья султанов, принцы-шахзаде, учились управлять государством. Маниса была выгодным по расположению местом из-за территориальной близости к Стамбулу, что позволяло наследнику, в случае внезапной смерти отца-султана, почти незамедлительно занять его престол. Надежда надеялась увидеть что-то из исторических построек, но старая часть города располагалась в стороне от автотрассы.
«А, может быть, и не осталось ничего из прежнего времени», – размышляла она, всматриваясь в даль.
Самым большим городом за весь путь следования оказался Измир, который впечатлил Надежду не только своей протяжённостью. Высокие дома теснились на гористой местности. Даже при поверхностном взгляде чувствовалось, что это крупный промышленный центр. Громадный горноперерабатывающий завод, мимо которого проследовал автобус, поражал своими масштабами.
– Вот это махина! – изумилась Надя.
– Измир – крупнейший промышленный, туристический и университетский центр, второй после Стамбула портовый город, – прокомментировал Юрий.
– Ой, Юра, ты как-то пренебрегаешь своими обязанностями гида! – засмеялась Надежда. – А я и не вспомнила! Сама гадаю: что здесь и где…
– Вот, напоминаю!  Кроме того – это город музеев со множеством античных достопримечательностей. В их числе – руины эллинской цитадели, перестроен¬ной в византийские времена, и другие древности...
Голова Надежды склонилась к плечу Юрия, и она не заметила, как задремала. Проснулась, когда автобус въезжал в аккуратный городок, а за окном уже смеркалось. Вдоль трассы мелькали многоэтажные кварталы, затем – ряд двухэтажных коттеджей с зелёными двориками и коваными заборами. Наконец автобус остановился на стоянке автовокзала.
Полковник подошёл к водителю одного из легковых такси, стоящих в ожидании пассажиров, и обратился к нему по-английски. По реакции мужчины Надежда поняла, что тот ничего не понял. Однако, как только Юрий произнёс название отеля «Seventh star», таксист оживился, закивал и жестом пригласил туристов в автомобиль.
От автовокзала до отеля «Седьмая звезда» оказалось не более пяти минут езды, а то и меньше.
– Ты с ним беседовал дольше, чем мы ехали, – смеясь, заметила Надя, когда автомобиль прибыл по назначению.
– Так если бы дорогу знать! Да и темнеет уже… встретят ещё… деньги отберут, – отшутился полковник.
Отель был шикарен! Гости зашли в роскошно оформленный просторный холл со множеством уютных уголков, мягкими сиденьями и изящными столиками. К массивной колонне, что красовалась в центре этого великолепия, прислонилась статуя какой-то многогрудой женщины – видимо, олицетворявшей плодородие. Стены были увешаны картинами, отражающими образ жизни обитателей этих мест – от древности до наших дней. Персонал оказался вежливым, но не навязчивым. В общем, начиная с холла и стойки под названием «Reception », всё здесь было на «пятизвёздочном» уровне.
Но, как уже успела понять Надежда, по-русски здесь не говорил никто. Правда, молодые люди за стойкой регистрации бойко общались на английском, а Юрий им владел неплохо.
Юноша-портье рассказывал вновь прибывшим посетителям об отеле. Юрий переводил Надежде некоторые моменты этого монолога.
– Здесь есть лечебный центр с термальной водой – можно поправить здоровье, – сообщил полковник, – но за отдельную плату.
– Хорошо, – ответила Надежда, – подумаем.
– Завтрак, обед и ужин – в ресторане… по системе «шведский стол» – это включено в стоимость, бары на территории – за деньги, – продолжил переводить он. – И многое другое…
Наконец, парень отдал Юрию магнитный ключ-карточку от номера и вызвался донести вещи. Буквально каждый шаг по отелю сопровождался приятным удивлением Надежды. Через стеклянную стенку панорамного лифта был виден прекрасно оформленный ландшафт внутреннего двора со светящейся голубизной бассейна, а дальше простиралась тёмная морская гладь с играющим на её поверхности отражением прибрежных огней. 
Портье привёл гостей в один из номеров на четвёртом этаже, распахнул пышные шторы, и Надя замерла от восторга: из широкого окна открывался вид на море. Потом он открыл балконную дверь, приглашая новых жильцов полюбоваться пейзажем. Эффект от такой презентации трудно было переоценить, несмотря на сгущающиеся сумерки. Порывистый ветерок, залетающий на балкон, доносил сюда неповторимый морской аромат.
Юрий вручил юноше доллар в качестве чаевых, и тот, довольный, удалился, пожелав гостям приятного вечера.
Впечатлённые, они продолжали осматривать интерьер двухместного номера: просторный, с окном во всю стену и видом, о котором житель страны, где шесть месяцев – зима, может только мечтать! На балконе стояли два кресла и столик – чтобы с комфортом любоваться закатом… или рассветом – Надежда ещё не поняла. 
– Ой, Юра, даже ветер здесь какой-то… гостеприимный… хоть и порывистый, – с обычным своим восторгом заметила она.
– Да? – засмеялся он. – Фантазёрка ты!
Интерьер составляли две широких кровати, стеклянный журнальный столик, два мягких кресла, кондиционер, бар-холодильник с набором напитков и всё остальное, что причитается для номера в пятизвёздночном отеле.
Не разбирая вещи и не переодеваясь, они поспешили на ужин.
Ресторан – его оформление, разнообразие блюд и обслуживание – всё было на уровне.
Юрий и Надежда устали с дороги, и у них не было сил, чтобы тщательно разбираться в ассортименте предлагаемых блюд, поэтому взяли первое, что попалось: какие-то тушёные овощи, мясо и сладости, и остались довольны. Официант налил в бокалы красного вина.
…Вернулись в номер, когда на улице совсем стемнело. Выйдя на балкон, всматривались в даль, надеясь снова увидеть море, но разглядели только звёзды в небе, какие-то огни вдалеке, зелёную дорожку, уходящую в темноту и подсвеченную по обеим сторонам мелкими фонариками. С воды дул порывистый свежий ветер, пахнущий дальними странствиями и той невероятной свободой, которую чувствуешь в первые дни отпуска, уехав из дома – от привычных дел, забот и обязанностей.
– А зачем нам две кровати? – спросил Юрий. – Да ещё такие широкие…
– Так положено, наверное, – предположила Надежда, пожав плечами, – номер-то двухместный.
– Ну да, а мы – два товарища, которые решили провести отпуск вместе! – с иронией заметил он. – Ну ладно, кровати мы сдвинем…
– Да пусть так стоят, вдруг мы поссоримся, – засмеялась Надя.
– Тогда сразу и мириться будем, – парировал полковник, – я иначе не согласен, – он обнял любимую, и ей было тепло и уютно в его сильных руках на порывистом ветру. – А ты со мной уже поссориться хочешь? – в шутку поинтересовался он.
– Нет, не хочу, – ответила Надя, прижимаясь к Юрию. – А давай пойдём к морю? Побродим по песочку… Ноги помочим в морской водичке…
– Ты не устала? – уточнил он.
– Устала! – призналась Надежда. – Но море всю усталость сразу снимет! Пойдём, а? Это же мо-оре!
Они спустились в холл на панорамном лифте, прошли мимо оригинального интерьерного фонтана: из крупной буквы «S», закреплённой на потолке, по прозрачным нитям падали тонкие струйки воды. Получалась эдакая цилиндрическая ниточно-водяная латинская «S» – первая буква названия отеля. Струйки собирались в основании, образуя маленькое рукотворное озерцо.
По широкой каменной дорожке вышли на пляж. Территория была хорошо освещена, и Надежда обратила внимание на бассейн с водопадом и статуями, стилизованными под старину. Подсвеченная изнутри вода призывно голубела.
– Жаль, что купаться в бассейне ночью нельзя, – посетовала Надя.
– Успеем, Надюша, у нас всё впереди, – обнадёжил Юрий, и они отправились к морю, держась за руки.
Не торопясь, бродили босиком по песку, омываемому тёплыми прибрежными волнами. Порывы ветра раздували пышную шёлковую юбку Надежды. От пляжа в море уходила деревянная дорожка с зелёным покрытием, по бокам которой светились весёлые фонарики.
– Посмотри, там какое-то сооружение на площадке, как будто шатёр, – обратила внимание Надя. – А ветерок-то здесь не стихает!
– Но вода тёплая, – заметил Юрий.
– Может быть, искупаемся? – расхрабрилась Надежда.
– Да? – удивился полковник. – А ты купальник-то взяла?
– Нет, – ответила она и со смехом добавила: – Но можно и так, в чём есть. Темно же! Никто не увидит.
Разделись, зашли в море. Сделали несколько шагов, но вода доходила Надежде лишь до щиколоток.
– Какой пологий бережок! – воскликнула она. – Побежали быстрей, а то вдруг кто-нибудь смотрит! А мы… в нижнем белье, – с этими словами Надежда ускорила шаг, потянув Юрия за собой.
– Ну, здравствуй, Эгейское море! – шутливо-торжественным тоном воскликнула Надя, – какое ты тё-оплое и ла-асковое, – уже без торжественной интонации, скорей пропела, чем проговорила она, когда влюблённые плыли навстречу волнам.
– Надюша, ну, допустим, звёзды у нас смеются! Но море-то…
– А море ше-епчет! – засмеялась женщина. – Послушай, как вода шелестит!
Они с восторгом плескались в набегающих волнах, отражающих прибрежные огни, плавали по мерцающей лунной дорожке, вглядываясь в темноту. Качаясь на воде, Надежда смотрела в звёздное небо.
– Юра, а какие тут звёзды! Посмотри! – не удержалась она от восклицания.
– Смеются? – спросил он.
– Давай послушаем, – предложила она, – как в Стамбуле…
Они помолчали, прислушиваясь.
– Волны шумят… и ветер свистит… а звёзды всё равно смеются! – убедительно заявила Надежда.
– Конечно, – согласился Юрий, – ведь я же с тобой, – улыбнулся он.
– Со мной?
 – А ты ещё сомневаешься?
Они плавали, плескались, смеялись и дурачились, и, казалось, совсем забыли о времени.
– Юра, а ведь звёзды, наверное, должны в море отражаться! Если оно спокойное. Как ты думаешь?
– Возможно… Ну что, Надюша, поворачиваем к берегу? – спросил полковник.
– Побулькаемся ещё немного, – ответила она. – Юра, а давай придумаем игру… как будто мы – экипаж? – предложила она. – Ты будешь капитаном, а я – твоим помощником! Старшим! И у нас будут морские правила!
– Согласен! – ответил Юрий. – Только я – капитан, а ты… ну, скажем, юнга!
– Это почему же я – только юнга? – возмутилась она.
– Ты с дисциплиной, мягко говоря, не дружишь! Беспрекословно подчиняться приказам не привыкла!
– Ну, вот ещё! Я – за демократию!
– Вот-вот! Поэтому ты – юнга! Будешь проходить у меня основы морского дела! – рассмеялся Юрий.
– Хотя бы матросом меня, что ли, назначь, – шутливо заканючила Надя.
– Юнгой! Для начала только так, – Юрий был непреклонен.
– Ну, хорошо, – согласилась, к его удивлению, Надежда.
– Согласна?
– Да! Но ведь потом ты меня повысишь… в этом… в морском звании? – спросила она.
– Конечно! Если проявишь доблесть. И рвение! – ответил суровый  «капитан».
– И героизм? – уточнила Надежда.
– А вот это отставить! – строго возразил полковник.
– Ну, хорошо, – согласилась она, уверенная в быстром «карьерном росте», – а экипаж наш как будет называться?
– Пусть будет… «Неразлучный», – предложил он. – Ты не возражаешь? Ладно?
– Я – за! – ответила она.
– Тогда – к берегу, мой отважный юнга! – скомандовал новоявленный морской начальник.
– Есть, мой капитан! – бодро ответила Надежда, начиная проявлять «доблесть и рвение».
– А знаешь, когда я была школьницей, нас с братом мама возила к морю в один посёлок в Краснодарском крае. Агой. Слышал? – спросила Надя, когда они вышли на берег.
– Там, кажется, в Великую Отечественную был военный аэродром, – Юрий обернул полотенцем мокрые плечи Надежды.
– Да. А у нас там жили дедушка и бабушка – брат и сестра маминой мамы. В одном доме, через стенку. На пенсии решили обосноваться в тёплых краях…
– Какая ты богатая на бабушек и дедушек!
– Их уже нет в живых… А я о них вспоминаю с теплотой и благодарностью… Мы это место называли «наш Чунга-Чанга» и о поездке мечтали весь учебный год. Позже я своих детей туда возила. Чёрное море ведь довольно холодное, особенно по сравнению с Эгейским, а всё равно… там было так тепло и приветливо, потому что нас всегда ждали и были нам рады. Даже солнце казалось особенно тёплым, большим и красным-красным… И фрукты – прямо с дерева – сочные, сладкие, нагретые на солнышке…

***
И снова утро застало беглянку на городском пляже, в сооружённом из шезлонгов и матрацев укрытии.  Стоит ли говорить, что ночью она просыпалась от каждого дуновения ветра, от лая забредшей на пляж случайной, такой же бездомной, как она, собачонки. Её нечаянная гостья – пушистая рыжая кошечка – больше не появлялась. Покидала место своего ночлега Саша, как всегда, рано, пока никто не обнаружил.
Она устала от тревожных ночей, от постоянного страха и напряжения. «Заселиться бы в отель, хотя бы ненадолго, – подумала она. – Отдохнуть, выспаться спокойно…»
Утром, выйдя в город, побродила по улицам, пока не начали открываться двери ресторанчиков и лавочек. После завтрака, преодолев сомнения, направилась в сторону отеля «Dolina».
Постояла в нерешительности несколько минут и, отбросив страхи, поднялась вверх по лестнице. Перед беглянкой открылся уютный дворик с зелёной травой-муравой, цветущими деревьями и пышным банановым кустом со свисающими гроздьями плодов разной степени спелости. В центре красовался сияющий свежей голубизной открытый бассейн, рядом в ожидании посетителей стояли шезлонги и кресла. Вся усадьба, расположенная на возвышенности, была обнесена ажурной кованой решёткой, которой Саша не уставала любоваться.
Навстречу вышла миловидная светловолосая женщина лет сорока, европейского вида. Девушка растерялась. Дама улыбалась «дежурной» улыбкой и держалась так, что нежданная посетительница ни на секунду не усомнилась в том, что перед ней хозяйка отеля.
– Здравствуйте, – поздоровалась Александра.
– Здравствуй…тэ? – то ли ответила на приветствие, то ли спросила женщина, делая ударение на последний слог.
– Merhaba !– попыталась продолжить диалог Саша.
– А-а! Merhaba, – услышав знакомую речь, женщина ответила более открыто и радушно, улыбка её стала живой и искренней.
– G;nayd;n , – вспомнила Александра утреннее приветствие.
– G;nayd;n, – оветила дама, разулыбавшись ещё более широко и дружелюбно.
– Kad;n… affedersiniz , – Александра с трудом произнесла турецкие слова, подходящие для данного случая.
– Ne istiyorsun ? – поинтересовалась хозяйка, продолжая приветливо улыбаться.
– Bana yard;m… edebilir… misiniz ? – спросила девушка, не понимая того, что говорит собеседница.
– Ben senin hizmetindeyim , – сказала женщина, но Саша снова не поняла.
– Помогите мне… пожалуйста! – Александра и по-русски не могла бы точно сформулировать свою просьбу, а по-турецки – тем более. Да и вообще, не знала, чем ей может помочь эта приветливая дама.
– Help me ! – в отчаянии выкрикнула она по-английски, как будто эта фраза могла добавить что-то новое к уже сказанному.
Между тем хозяйка, видя состояние посетительницы, жестом пригласила её зайти в уютный дворик, предложила присесть в кресло под широким зонтом у бассейна. Девушка перевела дух, несмело опустилась на сиденье.
– Айше, – с улыбкой сказала женщина, приложив руку к груди и вопросительно посмотрев на собеседницу.
– А, Саша! Александра, – смутившись, представилась гостья, повторяя жест хозяйки. Та молча ожидала продолжения беседы.
– Паспорт, – неуверенно начала фразу Александра, – я потеряла паспорт…
– Pasaport ? – переспросила женщина.
– У меня его нет, – продолжала объяснять Александра.
– Polis ? – спросила она.
– Нет, не надо в полицию! – Саша принялась отчаянно жестикулировать.
Айше сделала удивлённое лицо.
– Bir oda kiralamak… istiyorum , – еле выговорила Александра, с трудом вспоминая слова. – У меня есть деньги... Para , – Саша протянула хозяйке несколько купюр по пятьдесят турецких лир. – На две ночи, – и она показала два пальца. – Эконом…
Женщина поднялась и направилась в сторону здания, жестом приглашая Александру следовать за собой.
– ;zg;n;m… Rusya… arayabilir miyim ? – подсматривая в разговорник, Саша пыталась строить фразы и очень сомневалась в их правильности.
Однако хозяйка поняла просьбу и провела девушку в уютную столовую к стационарному телефону. Александра позвонила матери, сообщила о своём местонахождении. Долго говорить было неудобно.
– Te;ekk;rler , – поблагодарила она.
– Bir ;ey de;il , – ответила Айше, улыбаясь, и попросила расплатиться, сделав характерный жест рукой.
– Ne kadar ? – уточнила беглянка, снова заглянув в словарь.
– ;; y;z  , – ответила женщина, показывая три пальца.
Получив деньги, хозяйка провела новую постоялицу в её номер. Это была небольшая, но совершенно очаровательная комнатка в глубине отеля, с балконом, откуда открывался чудный вид на море, с кондиционером, телевизором и телефоном. И, конечно, с прочими необходимыми для нормального существования удобствами.
Едва за дамой закрылась дверь, Александра запрыгала от восторга: наконец-то она сможет в человеческих условиях отдохнуть и выспаться! Да и просто почувствовать себя свободным человеком и в безопасности… хоть две ночи… Она вышла на балкон, ограждённый, как и всё здесь, кованой решёткой, и залюбовалась морским пейзажем. Опустилась в плетёное кресло, посидела немного, наблюдая за цветным парашютом, на котором катали над волнами очередного туриста, потом с наслаждением приняла горячий душ.
Теперь она отчётливо почувствовала разницу между человеком, которому есть куда пойти на ночлег, и бездомной бродяжкой.  Девушка облачилась в свой золотистый купальник и спустилась во двор. Она плавала в бассейне, из которого, благодаря высокому расположению, открывался вид на море, а песчаная полоска пляжа и городская улица были закрыты стенкой. Казалось, что, доплыв до края, можно очутиться в бескрайних лазурных просторах.
«Какой интересный эффект», – подумала Саша, не переставая восторгаться роскошной панорамой. Теперь у неё окончательно пропало желание сводить счёты с жизнью.
Появилась Айше, жестами пригласила Александру выпить кофе. Девушка нехотя вылезла из воды, обернулась белоснежным полотенцем и присела за стол под зонтиком, где уже стояла дымящаяся чашечка, распространяя дивный аромат, и красовалась тарелка со сладостями.
Напиток оказался не только ароматным, но и вкусным, а десерт – свежим. Саша любовалась пышным садом и чувствовала необыкновенную лёгкость на душе. Никого из посетителей не было видно.
«Наверное, все на пляже, – решила Александра, – и я сейчас пойду! Надо не терять драгоценного времени и наслаждаться жизнью… раз уж я жива. И вообще, как говорила Галка, «чистота души важнее, чем чистота тела», – вспомнились слова стамбульской знакомой. – Тем более, что всё это было не по моей воле…»
Ещё Саша подумала, что, если ей удалось выбраться из такого кошмара, значит, так угодно Богу, и, наверное, есть во всём этом какой-то смысл…
Она допила свой кофе и вернулась в здание отеля. Любуясь убранством интерьера, поднялась по лестнице на второй этаж.  Оформление здесь было продумано до мелочей: решётки лестничных ограждений, люстры и настенные светильники, раковины в нишах, панно на стенах – всё свидетельствовало о хорошем вкусе владельцев и мастерстве дизайнера. Морская тематика удачно сочеталась с национальным колоритом в оформлении коридоров, холла, да и комната, в которую поселили Сашу, не уступала в изяществе декора общим помещениям.
Зайдя в номер, Александра посмотрелась в зеркало, висящее на стене. Потрогала невиданной формы красноватую раковину в небольшой нише. Повалялась на кровати, а потом натянула на себя закрытый купальник – буркини, поверх него – своё длинное платье с платком и отправилась к морю. Да и куда она могла ещё пойти?
От отеля «Dolina» до городского пляжа было не более трёх минут ходьбы. Девушка устроилась на удобном шезлонге под зонтом. Теперь она не чувствовала себя бездомной. Закрыла лицо платьем – не столько от солнца, сколько для безопасности. Вскоре лежать надоело, и она, как истинная отдыхающая, решила искупаться. У Саши уже выработалась привычка сторониться людей, и сейчас она, миновав нежно-лазурную прибрежную полосу, оказалась на его более глубоком участке, где вода была тёмно-бирюзовой.  Нежилась в тёплых волнах, забыв обо всём на свете: о продавцах и покупателях, о хозяевах и мучителях, о возможных преследователях, об отсутствии документов, о том, что неизвестно, сколько времени придётся ждать помощи, и хватит ли у неё средств и сил, чтобы продержаться.
Накупавшись вдоволь, повернула к берегу. Издалека заприметила торговца, который предлагал что-то загорающим людям. Нехотя вышла на песок, присмотрелась к товару, лежащему на тележке: в бумажных тарелочках поблёскивали устрицы, прикрытые прозрачной плёнкой. Александра купила одну порцию – просто из любопытства.  Вернулась на свой шезлонг и приступила к трапезе.
Вдруг её внимание привлекли двое мужчин, прохаживающихся по пляжу и озирающихся по сторонам. Девушка насторожилась. Улеглась на своё место, накрылась платком и стала наблюдать. Незнакомцы явно кого-то искали: осматривались вокруг, беззастенчиво таращились на людей, вглядывались в воду.
Александра не знала наверняка, её ли это ищут, но испугалась не на шутку. Страх, как бывало и раньше, сковал её: ноги онемели, сердце заколотилось в груди, во рту пересохло. Она лежала неподвижно, боясь пошевелиться. Саша не помнила, сколько времени прошло, когда открыла лицо и огляделась. Мужчин, испугавших её, поблизости не было.
Почти безмятежное настроение было испорчено. Девушка надела платье прямо на влажный буркини, поверх не успевшей высохнуть шапочки повязала платок, стараясь скрыть большую часть лица, и быстро зашагала по знакомой улице прочь.
В отель возвращаться не хотелось. Прошлась в сторону автовокзала. Снова встретила местных загорелых мальчишек, торгующих раковинами.
Навстречу шёл лоточник с мороженым. От этого лакомства Александра не могла отказаться: взяла по шарику сливочного, шоколадного и клубничного.
Солнце ярко светило, мороженое было бесподобно вкусным, а вафельный стаканчик – аппетитно хрустящим. Страх отступил.
ГЛАВА 5
Завтрак в отеле «Седьмая звезда» оказался просто роскошным по сравнению с тем, что Надежда видела где-либо раньше. И сладости, к её удовольствию, были представлены здесь в разнообразии: корзинки из песочного теста с фруктами, залитыми сладким сливочным соусом, бисквитные, песочные и шоколадные пирожные, слоёное печенье разных сортов, булочки с фруктовыми начинками – и всё это так аппетитно выглядело, что глаза разбегались. Любимые Надеждой круассаны тоже присутствовали: свежие, тёплые и хустящие.
 – Ах, какие корзинки! Просто язык проглотить можно! – оценила Надя, допивая кофе.
– Твой медовый торт с черносливом, между прочим, не хуже, – заметил Юрий.
– Ой, Юра, да ты просто мне льстишь! – засмеялась она. – Хотя мой медовый торт мне тоже очень нравится.
Сквозь стеклянное ограждение ресторана виднелось море, и это придавало завтраку особое очарование.
– Надюша, действуем, как договорились. Я иду в полицию, а ты наслаждаешься отдыхом и ждёшь меня.
– И ты даже не искупнёшься? – скорее возразила, чем поинтересовалась Надя.
– Потом, всё потом, – ответил он.
Проводив любимого на важное дело, женщина переоделась и вышла на пляж. Заняла один из топчанов под зонтиком – в первом ряду от моря.
Белоснежный песок, омываемый лёгкими волнами, солнечные лучи, морская лазурь – все это должно было создавать особое, отпускное, восторженно-безмятежное настроение. Надежда изо всех сил старалась ощутить в себе это самое «настроение», но без Юрия как-то не очень получалось. Смотрела вдаль и думала о нём…
Чем дальше от берега, тем лазурь становилась ярче и насыщеннее. Над этим морским великолепием торжественно и величаво голубело небо. Волны набегали на пологий песчаный берег, играли, как котёнок лапкой, звали с собой. Надежда поглубже натянула шляпу и пошла навстречу радостно-манящей стихии. Морская поверхность сверкала на солнце, сквозь прозрачную воду было видно каждую песчинку на дне.
Купание в море было для Нади, пожалуй, единственным занятием, от которого она не уставала никогда. Вот и сегодня, утомившись от созерцания местных красот, провела в воде всё утро. Наконец развернулась и погребла к берегу. Взглянув на отель, увидела, как с его крыши поднялся и улетел вертолёт.
«Ого! Вот это да! – искренне удивилась Надя, никогда не видевшая раньше ничего подобного. – Интересно, что это за важная птица таким транспортом сюда прилетает?»
Юрий отсутствовал весь день, звонил ей два раза, сообщив, что «всё нормально». Большего ей добиться не удалось.
К концу дня Надежда почувствовала боль в бедре и вернулась в отель. Выходя на балкон, задела жалюзи, белоснежные ленточки, падая, с шорохом сложились и остались висеть, закреплённые с одной стороны.
«Что за день!» – с досадой подумала расстроенная женщина, задёргивая прозрачные шторы.
Вернулся Юрий. Надя с первого взгляда поняла, что он был несколько озабочен.
– Как накупалась? – спросил он, обнимая её.
– Отлично! Только переплавала, наверное. Или продуло, – пожаловалась она. – И тебя весь день не было! И жалюзи вот… испортила…
– Это мы сейчас поправим, – пообещал полковник.
– Юра, не трогай! Сломаешь ещё! Лучше позвать специально обученного человека, и он всё сделает.
Раздался сигнал Надиного мобильного телефона.
– Надя, как отдыхается? – голос друга Серёги был, как обычно, бодрым и воодушевлённым. – Слушай, меня ещё одну статейку написать попросили. Я наклепал тут… Сброшу тебе на почту, посмотришь? Интернет там у тебя есть? Будь другом…
– Конечно! Отправляй… Серёга, представляешь, у меня, кажется, тазобедренный сустав болит. Что бы это значило?
– Надюха, это значит, что он у тебя есть! – засмеялся друг-соратник.
– Ну, ты в своём репертуаре! Я знаю, что он есть! И он болит! Как быть? Не хочется в отпуске испытывать… дискомфорт.
– Так ты перекупалась, скорее всего! Или застудила где-нибудь. Мазь купи разогревающую… обезболивающую. Погреть ещё можно… в бане. И ногами там не сильно дрыгай, когда плаваешь.
Получив медицинские рекомендации и распрощавшись с Сергеем, Надя заметила, что жалюзи висят, как им и положено.
– Ю-ура! – удивилась она. – Какой ты…
– Вот! Пока ты искала свой тазобедренный сустав, «специально обученный человек» всё уже поправил…
– Молодец! – похвалила его Надежда. – А как у тебя дела?  Новостей об Александре нет?
– Нет…
– А как ты общаешься с коллегами? На каком языке? – продолжила она расспросы.
– Есть там один офицер – Кызылай – он немного говорит по-русски. Правда, не особенно хорошо – владеет только разговорным, бытовым языком. А в основном мы общаемся на английском. Но… тоже немного. Надо признать: языковой барьер существует!
– А я вот… совсем как тот… с бутербродом, – посетовала Надежда, и они оба засмеялись, вспомнив случай в придорожном кафе.
– Нас с тобой Кызылай пригласил в одно историческое место. Здесь неподалёку есть городок Илице, а там – старинная турецкая баня на естественных термальных источниках, представляешь? Всё, как ты читала на сайте… Построена в восемнадцатом веке, а недавно реконструирована. Поедем завтра?
– А как же поиски? – недоумённо спросила Надя.
– Местная полиция активно взялась за дело, и если будут какие-то новости, то мне сразу сообщат. Да и в региональном управлении – в Измире – уже в курсе. Я там был сегодня… А здесь – по всем полицейским участкам разослана ориентировка. Будут проведены дополнительные рейды по злачным местам. Если вдруг девушка туда снова попала, то быстро найдётся.
– Александра в помощи нуждается, а мы…
– Миленькая моя, но мы же сейчас не студентку твою выручать приехали! Ты ведь даже не знаешь эту Александру! Так что самоотречение здесь ни к чему. В конце концов, мы с тобой наше, можно сказать, свадебное путешествие совместили с этим делом…
– Предсвадебное, – поправила она. – Свадебное будет потом.
– Не возражаю! – с улыбкой согласился полковник. – А поиски идут, не сомневайся. Это ведь обычная история. Пусть полиция поработает. Теперь там знают, что мы всё держим под контролем.
– Ладно. Пусть работает, – милостиво разрешила Надежда.
– Ну что, Надюша, примем приглашение? Неудобно отказываться… невежливо как-то. Кызылай к нам со всей душой…
– Хорошо, давай поедем, – нехотя согласилась она.

***
«Шведский стол» в отеле «Dolina» был накрыт в обеденном зале, похожем на просторную «летнюю» кухню. Дизайн интерьера и в этом помещении был достоин самых высоких похвал. В довершение всего, здесь имелся камин, декорированный мелкими раковинами.
Разнообразием блюд ужин не отличался, но всё было вкусно и качественно: приготовленное на открытом огне мясо, жареная рыба, картошка-фри, чебуреки с сыром, турецкие лепёшки с зеленью, нарезанные дольками овощи, фрукты, несколько видов сладостей и напитки. В углу, на отдельном столике, горделиво поблёскивала кофе-машина со всем, что к ней прилагается.
Взяв понравившиеся кушанья, постояльцы могли разместиться в саду – под навесом. Смеркалось, и во дворе зажглись фонарики. Дымок от готовящегося на мангале мяса разносился по всей округе.
Вскоре подошли две супружеские пары, пребывающие в праздно-отпускном, как и подобает отдыхающим, настроении. Женщины мило разулыбались друг другу и Александре, мужчины сдержанно кивнули в знак приветствия.
– Merhaba , – сказала Саша. Слёзы вдруг подступили к горлу. Соседи уже не смотрели на неё, принявшись за еду, а она всё не могла справиться с волнением.
«Одичала совсем, – подумала девушка. – С нормальными людьми общаться разучилась…»
Из сада открывался живописный вид: море в сумерках казалось не лазурным, а чернильно-бирюзовым, узкая полоска гор – почти чёрной. В небе, у самого горизонта, догорали последние краски заката. Саша просидела за столиком, накрытым белой скатертью, довольно долго, растягивая удовольствие от вкусного ужина и от приятного вечера. Она наслаждалась чувством безопасности и покоя. Все посетители уже разошлись, а ей всё не хотелось покидать этот уютный дворик.
Вдруг из соседнего отеля донеслась знакомая восточная мелодия. Под популярную в Турции музыку Саше приходилось танцевать в заведении Мехмеда. Эти звуки вернули её к реальности.
«И всё-таки у Мехмеда было не так страшно, как после, – подумала она, – зато теперь я свободна! Только бы побыстрее всё это как-то разрешилось!»
Александра решила вернуться в номер, когда морская даль стала совсем чёрной. Приняла душ и улеглась в белоснежную прохладную пену хрустящих простыней.
«Господи, какое блаженство! – подумала она, – сегодня я спать буду, как обычный человек! Даже не верится…»
Утром, проснувшись от яркого солнечного света, девушка испугалась.
«Проспала!» – пронеслось в голове.
Однако, окончательно проснувшись, осознала, что ночевала она сегодня в отеле с милым названием «Dolina», а не на городском пляже.
«Белые простыни… отель… свобода… Какое счастье можно испытывать от таких обычных вещей!» – с облегчением вздохнула Саша и стала собираться на завтрак.
Хозяйка отеля сама приглашала гостей в обеденный зал. Айше была в лёгком хлопчатобумажном платье и ажурной шляпке.
Кроме обычных для завтрака бутербродов, постояльцам предлагались горячие чебуреки с сыром, которые повар жарил здесь же, на виду у трапезничающих постояльцев – на плите, за невысокой перегородкой.
После еды Александра отправилась на пляж, где провела весь день, стараясь не думать о плохом.

***
Утром, захватив купальные и банные принадлежности, Юрий с Надеждой спустились в холл отеля, где их уже ждал улыбчивый, приятного вида мужчина-турок в цветастой рубашке.
– Это Кызылай, – сказал полковник, подводя спутницу к коллеге.
– Надежда, – представилась она.
– Моя жена, – уточнил Юрий.
– Надэжьда, – повторил, улыбаясь, мужчина, – как дыла?
– Хорошо, спасибо, – ответила она.
– Нравытса… здэс? – поинтересовался Кызылай.
– Очень! Море прекрасное!
– Сычас… ыще понравытся… этот… баня! Хаммам! – со значением произнёс Кызылай. Он с трудом подбирал и произносил русские слова, путая их и запинаясь, но, несмотря на это, призводил весьма приятное впечатление.
– Вот… Мохаммед, – представил Кызылай мужчину лет сорока пяти, стоявшего с ним рядом, – рускый харашо, моя… этот…
– Сосед, – подсказал Мохаммед, – мы с Кызылаем соседи. Вернее, мои родители. Здравствуйте, – весело поздоровался он, протягивая Юрию руку.
– Мухам`ед? – спросил Юрий, пожимая руку симпатичного незнакомца.
– Не слушайте его, – с улыбкой сказал мужчина Надежде, – меня зовут Моха-а-аммед, – он подчёркнуто сделал ударение на второй слог.
Надежда протянула Мохаммеду руку, тот галантно приложился к ней губами.
– Я буду вашим переводчиком, – улыбаясь, на чистейшем русском языке сообщил он, – и гидом.
– Мохаммед – много языка… этот… тур… Измир, – сообщил Кызылай.
– Я работаю переводчиком в Измире. Знаю русский, французский и английский. Вожу туристов по маршрутам. А сейчас вот к родителям приехал навестить. Мой сосед и друг детства попросил сопровождать вас сегодня.
– Да-а, мно-ого… этот… традыции, – подхватил Кызылай.
– Мы сегодня поедем в знаменитую турецкую баню, а я вас буду развлекать, чтобы не дать вам соскучиться, – сообщил Мохаммед. – Скука и уныние – большой грех, – назидательно изрёк он.
– Вы так чисто говорите по-русски, – заметила Надежда.
– Пять лет учился в Ленинграде, в кораблестроительном институте, – с широкой улыбкой объяснил Мохаммед, – имею диплом инженера. И первая моя жена – русская!
– Первая? – не удержалась Надежда.
– Самая любимая! Хорошая женщина… красивая. Осталась в России. Сейчас в Санкт-Петербурге… с сыном. А вторая жена – из Франции. В парижском университете вместе изучали экономику.
– В Париже осталась? – съязвила Надя.
– Осталась… с дочкой, – простодушно ответил Мохаммед, – теперь я больше не женюсь, – сокрушённо развёл он руками, – живу… как это по-русски… бобыль! Надо детей кормить… езжу к ним в гости, помогаю…
Надежде вдруг стало нестерпимо жаль бобыля-Мохаммеда и очень неловко за своё язвительное высказывание...
– У вас два высших образования! – восхитилась она.
– Три! – возразил мужчина. – Первое – в Стамбульском университете…
– Ого! А работаете…
– Экскурсоводом, – закончил фразу Мохаммед. – Это всегда востребовано. А образование и языки в этом деле очень помогают.
Они держали путь в посёлок Илице, расположенный в пяти километрах от Чешме и с незапамятных времён известный как центр термальных источников этого региона. Кызылай вёл автомобиль. Мохаммед сидел рядом с водителем, обернувшись в полоборота к Надежде и Юрию, предвкушающим содержательную экскурсию.
– Мы едем, друзья, в одно из самых популярных мест в Илице – знаменитую турецкую баню восемнадцатого века, – начал рассказ Мохаммед. – Вы увидите реконструированное здание с мраморными интерьерами в восточном стиле и традиционными для османской архитектуры куполами. Оно и сейчас выполняет своё первоначальное предназначение. Вы, наверное, знаете, что общественные бани – термы – возникли ещё в годы Римской империи…
– Знаем, конечно, – подтвердила Надежда.
– В те времена баня обогревалась за счёт котла с кипящей водой, или вода подавалась из природных горячих источников, если они имелись. А в Илице такие источники были известны с давних пор. Издревле человечество использовало бани не только для… м-м… гигиены, но и для лечения болезней и укрепления организма, для отдыха и общения, и даже для совершения некоторых религиозных обрядов. В банях имелись библиотеки, помещения для занятий физкультурой, комнаты для развлечений…
Юрий с Надеждой внимательно слушали Мохаммеда, несмотря на то, что уже имели некоторое представление о турецкой бане.
– В Древнем Риме, а позже и на Востоке, баня являлась местом встреч, переговоров. И… отпуском от повседневных дел. Мужчина мог уйти туда на неделю, чтобы отдохнуть от семьи, и женщина не смела ему перечить.
– Вот это… ничего себе! – справедливо возмутилась Надя. – От семьи в баню – на неделю!
– Молчи, женщина! – шутливо-грозным тоном оборвал её Юрий. – Не смей перечить! Может, они туда в библиотеку ходили! Или на совещания…
Все засмеялись.
– Древние помещения бань различались по размерам и по форме, а банные аксессуары отвечали вкусам и традициям местного населения, – продолжал Мохаммед. – Первые турецкие бани – хаммамы – появились в Константинополе по примеру древнеримских терм. В зданиях старинных турецких бань отражены традиции мусульманской архитектуры. Интерьеры облицовывались изразцами и полированным мрамором, для воды предназначались резные каменные раковины и бронзовые краны. Посетители обливались водой с помощью небольших медных, серебряных и даже золотых чашек – в зависимости от своей состоятельности и положения в обществе. Считалось, что в стоячей воде обитают злые духи, поэтому ванны в хаммамах не устанавливали.
– Да? – удивилась Надежда. – И у нас есть поговорка: «В тихом омуте черти водятся»!
– Ну да… в «тихом омуте» тоже вода стоячая, – улыбнулся  Мохаммед. – Ещё пророк Мухаммед говорил, что чистота является половиной веры. В хаммаме человек очищается не только телом, но и душой, – продолжил экскурсовод. – В турецкой бане щадящий температурный режим: она не такая жаркая, как финская или ваша русская. В этом её особенность.
– Мохаммед, а вы в русской парной бывали? – спросила Надежда.
– О-о, конечно! Тоже хорошо! Но жарко! – ответил Мохаммед.
– Так у нас морозы, – аргументировал Юрий, – наша русская традиция – париться в горячей баньке, чтобы компенсировать энергозатраты организма в холодную зиму.
– Да-а, – согласился турок, – и ещё – водка! Но водка и в Турции есть – ракия… анисовая.
– Она послабее нашей русской. Как климат и баня, – заметил полковник.
– Не слушайте его! – обратился Мохаммед к Надежде. – Турецкая ракия тоже о-очень даже крепкая, – с улыбкой сообщил он. – Просто пьется мягче.
– Крэ-эпко ракия, да-а, – подтвердил Кызылай под весёлый смех пассажиров.
– Конечно, мягче! – согласился Юрий. – Она же анисовая! И градусов там всё же меньше… Надо уточнить…
 – Температура в хаммаме поддерживается от тридцати до пятидесяти градусов при высокой влажности, – продолжил рассказ Мохаммед. – Хаммамы для женщин строили отдельно от мужских, но рядом, а входы – с разных сторон. Они обычно имели общий водный источник. В наше время в крупных городах хаммамы не разделяют, а посетители моются в купальных костюмах, или в специальном облачении, которое называют саронгом. Это кусок ткани, которую можно обернуть вокруг себя.
– Мороженое… э-э… здэс можьно, – прервал рассказ Кызылай, когда автомобиль поравнялся с небольшим павильоном. – Хороший…
– Не слушайте его! Мы потом мороженое попробуем, отдельно. Я знаю место, – весело возразил Мохаммед и продолжил повествование. – Хаммам в Османской империи был центром общественной жизни. Женщины там могли похвалиться перед подругами новыми нарядами и украшениями, посплетничать. Мужчины должны были отпускать жён в хаммам хотя бы раз в неделю.   
– На неделю? – оживилась Надежда.
– Не-ет, – покачал головой турок. – В течение дня.
– Ну вот! Всегда женские права нарушались! – возмутилась она.
– Но в исламских странах по закону женщина имела право подать на развод, если муж не пускал её в хаммам, – сообщил Мохаммед.
– Вот так вот вам! – засмеялась Надя, задиристо глядя на Юрия.
– А мы за это – на неделю… в баню от вас… от таких вредных, – улыбнулся Юрий, сжимая руку любимой, и взгляд его совершенно не соответствовал словам.
– Ну да! Где же вам ещё книжки почитать? – ответила она неодобрительно.
– Постройка хаммама считалась делом богоугодным.  А первые три дня для горожан посещение нового хаммама было бесплатным, – Мохаммед говорил быстро, стараясь донести до пассажиров как можно больше интересной информации об обычаях своей родной страны. –Строгой таксы за посещение бани в средние века не устанавливалось: каждый сколько мог, столько и платил.
– А что, справедливо! – оценила Надя.
– Хаммам и сейчас – одна из традиций, которую Турция свято бережёт. Это не только полезный и приятный ритуал, а… не побоюсь сказать – духовная церемония. Обновляющая и очищающая.
– Вот и очистимся сейчас! – воскликнула Надежда, посмотрев на Юрия. Ей было очень интересно, что рассказывает Мохаммед, но так хотелось прижаться к Юрию и поцеловать его! Их взгляды встретились.
– Очистимся, – подтвердил полковник, глядя Наде в глаза. Он, как будто почувствовав состояние любимой, нежно сжал её ладонь.
Мохаммед, считая себя обязанным морально подготовить туристов к посещению турецкой бани и приобщить их к восточной традиции, как к «духовной церемонии», продолжал рассказ.
– Турецкая баня предполагает пять основных действий. Первое: разогрев тела на тёплых камнях. Посетители распариваются на горячей мраморной плите. Потом здесь же им делают пилинг – массаж с помощью рукавицы из жёсткой ткани, которая называется «кёсе». Снимается омертвевший слой кожи. Это второе действие. Затем гостя моют мыльной пеной при помощи мягкой ткани – получается лёгкий пенный массаж – это третье действие. А четвёртое – обливание холодной водой. После завершения моющих процедур предлагается пройти релаксирующий массаж с эфирными маслами, и это – пятое действие.
– Ух, это я люблю! – Надежда потянулась, предвкушая банно-массажные удовольствия.
– После всего этого испытываешь настоящее блаженство и лёгкость.  И мысли становятся более возвышенными. Такое вот очищение тела и души. А потом можно посидеть на подушках в отдельном зале, попить хороший турецкий чай, покурить кальян…
Чувствовалось, что Мохаммед мог бы ещё много рассказывать о турецкой бане, но машина подъехала к старинному зданию с куполами, над главным входом которого красовалась надпись: Belediye hamam; .
В просторном холле туристов встречали фонтан, мраморные арки и колонны.
– Ho; geldiniz , – приветствовал гостей из-за стойки симпатичный турецкий парнишка с радостной улыбкой – видимо, администратор.
– Ho; bulduk , – почти хором ответили Кызылай и Мохаммед.
Посещение бани стоило двадцать пять долларов, об этом свидетельствовала надпись на табличке. Юрий хотел было расплатиться, но Кызылай, бурно жестикулируя, возразил:
– Юрый, Юрый, нэт! Всо… эта… заплачен! Заказан! Ви… эта… госты! Мой… эта… началство платыл! Так… этот… восточный гостыпрыимств, – принялся горячо объяснять мужчина, как всегда, запинаясь и подолгу подбирая слова.
– Для гостей все банные удовольствия – бесплатно, – пояснил Мохаммед.
Полковник не стал возражать, подумав, что надо будет чем-то подобным отблагодарить доброжелательных турецких коллег.
– Сначала заходим в раздевальню – «джамекян», – сообщил Мохаммед, указав Надежде на женскую половину, – температура там около тридцати градусов. В России театр начинается с вешалки, а в Турции баня – с джамекян, – улыбнулся он.
Надежда зашла в помещение с множеством кабинок для одежды и с зеркалом в полстены. Облачилась в новый купальник, заколола волосы на затылке, нацепила резиновые сланцы и оценивающе посмотрела на своё отражение.
«Сойдёт», – решила она и шагнула в следующее помещение, где на кожаных топчанах, обернувшись в клетчатые полотенца, возлежали несколько умиротворённых посетителей после банного ритуала, попивая чай из тюльпанообразных стаканчиков.
Надежду умиляли узорные миниатюрные ниши в стенах со светильниками-аромакурительницами. Вдоль коридоров прямо на полу стояли свечи, создавая атмосферу особого тепла и уюта.
В основном хаммаме царил полумрак. Через прорези-звёздочки в купольном потолке сквозь густой пар пробивались золотистые пучки солнечных лучей. Вся парная была облицована белым мрамором, стены отделаны изразцами, посередине располагался круглый полированный камень, похожий на стол.
Взгляд приковывали белые колонны и узорные арки, вдоль стен – сиденья, напоминающие по форме диваны, каменные чаши в виде раковин, в которые из бронзовых кранов текла вода. Из небольших отверстий под диванами периодически подавался ароматный травяной пар.
Юрий, Мохаммед, Надежда и Кызылай улеглись на тёплую мраморную плиту-стол в середине помещения, предварительно окатив полированный камушек кипятком из медной чашки. Здесь могли бы поместиться ещё несколько человек, но сейчас они были вчетвером.
– М-м-м… какой тёпленький! – не удержалась от восклицания Надежда, которая любила тепло во всех его проявлениях.
– Чебек-таши-и, – прокомментировал Кызылай.
– Что? – не поняла Надя.
– Этот камень так называется. Чебек-таши, – пояснил Мохаммед. – Здесь всё сделано из мрамора. От главного зала хаммама, который называется «согуклюк», отходит несколько парилен – «сикалик».
 Погрелись на тёплом чебек-таши, потом продолжили праздник очищения тела и души в гидромассажном бассейне.
– А как же злые духи, которые водятся в стоячей воде? – вспомнила Надя.
– Да, бассейны стали строить уже в более позднее время, – с улыбкой ответил Мохаммед. – Только вода здесь проточная. Постоянно бьют струи, уровень поднимается, и вода уходит в сливные отверстия по периметру.
Прошлись по другим помещениям, посидели в горячей сауне, после чего опять вернулись в хаммам.
– Здэс можьно разный. Вездэ можьно! Хорошо! Да? – с улыбкой спросил Кызылай. Он ужасно коверкал русские слова, но это совершенно не вредило его человеческому обаянию.
– Да, – ответила Надежда, – всё очень хорошо!
Через несколько минут в хаммам вошёл высокий парень в клеёнчатом фартуке.
– А вот и банщик, – сообщил Мохаммед.
Вновь прибывший бросил Кызылаю несколько слов и удалился.
– Полежять… этот… надо, скоро пилинг, – сообщил гостям Кызылай.
– Полежим, – согласился Юрий.
Надежде стало жарко. Войдя через мраморную арку в небольшую нишу и представляя себя средневековой восточной женщиной, она взяла медную чашку, стоявшую рядом с резной раковиной, зачерпнула холодной воды и с громким смехом вылила на себя. Присела на мраморный диванчик у раковины.
– У-ух, тёпленький, – удивилась она.
– И пол, и сиденья – всё должно быть тёплым, – пояснил Мохаммед, тоже зашёл в одну из ниш, с явным удовольствием облился холодной водой и улёгся на тёплый мраморный диванчик.
– А ведь в сей древней бане, наверное, какие-нибудь важные господа и дамы бывали… по этим полам ходили... какие-нибудь известные исторические личности, – предположила Надежда.
– А теперь вот ваши ножки, сударыня, по этим же мраморным полам ступают… ладно? – безмятежно рассмеялся Юрий. – Только здесь покрытия новенькие совсем... отполированные. Смотри не поскользнись!
– Юра, а тебя облить холодной водичкой? – озорно спросила она, и, не дожидаясь ответа, подошла к любимому с полной чашкой холодной воды.
– Не надо, я сам, – Юрий вскочил с места.
– Ну, давай я, – развеселилась Надя.
– Надюша… ну не балуйся! – Юрий тщетно пытался отобрать у женщины ёмкость с холодной водой, но в результате чашка опрокинулась, облив обоих – смеющихся и счастливых.
Кызылай с улыбкой наблюдал за ними. Ему тоже прилетело несколько холодных капель, но он даже не вздрогнул.
– Осторожно, – добродушно предупредил Мохаммед.
Пришёл банщик, привёл с собой ещё одного. Юрия и Надежду жестами пригласили лечь на мраморный камень.
– Я в бассейне подожду, – сказал Мохаммед и вышел.
Начался банный ритуал: посетителей аккуратно облили тёплой водой, приступили к пилингу. Профессиональными движениями сильных рук с помощью жёсткой вехотки-рукавицы усердно тёрли распаренные тела. Начинали процедуру со ступней ног, постепенно поднимаясь выше.
– Ой, как хорошо! – воскликнула Надежда. – Как приятно-о!
Она не могла сдержать смех, когда рукавица-кёсе шоркала по ступням. Банщик тоже смеялся.
– Эй, парень, хватит! Отойди-ка отсюда, – сказал вдруг Юрий. Резко поднялся и грубовато, как ей показалось, взял надиного банщика за плечо.
– Иди, иди, – настаивал он, – я сам ей этот ваш пилинг сделаю!
Молодой человек, ничего не понимая, стоял и простодушно улыбался.
– Я же… сейчас тебя убить хочу! – вполне серьёзно объяснил Юрий, очень сомневаясь в том, что тот хоть что-то понял из его слов. – Зачем тебе это надо?
– Юра, ты что? – спросила Надя таким голосом, как будто была в чём-то виновата, – он же делает свою работу! Ну, ты даёшь!
– Это, в конце концов, не жизненно важная процедура, – возразил Юрий.
– Тебе можно, а мне – нельзя? Какая-то… дискриминация… по половому признаку!
– Ой, вот эту вашу демагогию… политическую… попрошу отставить, сударыня! – совсем уже не сердито пробормотал Юрий. – Уж в турецкой бане-то она совсем не уместна.
– Что, ны нравылся? – удивился Кызылай. – Ны харашё?
– Тогда пусть для меня женщину-банщицу позовут! Они тоже должны здесь быть, – не успокаивалась Надежда.
Бесцеремонно отстранённый от своих обязанностей паренёк, буквально оторванный Юрием от ног клиентки, продолжал растерянно улыбаться.
– Кызылай, пусть Надежде женщина… kad;n … сделает пилинг. Можно это? – спросил Юрий, помогая себе жестикуляцией.
– А-а-а… – Кызылай засмеялся, до него наконец-то дошёл смысл происходящего. Он передал просьбу Юрия банщику. Тот тоже не удержался от смеха, жестами давая понять, что всё будет в порядке, и вышел.
– Юра, как тебе не стыдно! – не переставала возмущаться Надя. – Это же глупо!
– А вот… не стыдно! Ладно? – ответил Юрий.
– Ужас, – всплеснула руками Надежда, – домострой какой-то!
 – «Приятно» ей! А мне неприятно, ладно?… Когда тебя посторонний мужик… волосатый… лапает, – постепенно успокаиваясь, выговорил Юрий.
– Я, по-твоему, должна чувствовать сейчас угрызения совести? – совершенно не испытывая никаких «угрызений», уточнила Надежда.
– Чувствуй, чувствуй, – в знак согласия кивнул он.
– Обидел человека ни за что… неудобно как!
– Ничего, это не обидно! Он меня поймёт…
– Юра, ну хватит, а то я себя ощущаю… какой-то падшей женщиной, – с удивлением призналась Надя.
– Стыдно всё-таки, моя дорогая? Ладно?
– Знаешь, да! Хотя для себя повода для стыда я совершенно не вижу, как ни странно, – не унималась Надежда. – Юра, ты современный цивилизованный мужчина или первобытный дикарь… в набедренной повязке?
– А это как тебе будет угодно, – полковник уже смеялся. – С тобой я – доисторический дикарь, кажется! А ты – моя первобытная женщина!
– И самому смешно! – заметила Надежда. – Неудобно как получилось…
В помещение хаммама вошла молодая женщина-турчанка в специальном банном комбинезончике и немедленно приступила к своим обязанностям.
– Успокоился? – спросила «первобытная женщина», укоризненно посмотрев на своего мужчину.
– Вполне! Получай удовольствие на здоровье, – любезно позволил тот.
Кызылай блаженно улыбался. Теперь отставной надеждин банщик трудился над ним.
Когда пилинг был окончен, всех облили прохладной водой, а потом начался не менее приятный пенный массаж. После нескольких движений рук девушки Надежда оказалась вся покрыта белыми пузырьками. Периодически добавляя мыльное средство, ловкими движениями банщица промассировала мышци ног, спины, шеи, рук – начиная от пальцев и заканчивая на шее. Слышалось журчание и плеск воды, стук медных чашек, когда их ставят на мраморное покрытие, гулкое эхо повторяло все звуки. Умелые руки, легко скользящие по телу, тёплый воздух, пахнущий пряными травами, ароматная пена… Надежда полностью расслабилась и почти задремала от удовольствия.
Наконец Надю попросили подняться, окатили с головы до ног прохладной водой, аккуратно протёрли полотенцем.
Надежда, очнувшись от неги, заметила, что и Юрий с Кызылаем уже находятся в вертикальном положении. На их лицах читалось неописуемое удовольствие.
«Наверное, и я сейчас так же глупо выгляжу, – подумала она, – ну и ладно…»
– S;hhatler olsun , – сказала с милой улыбкой женщина-банщица.
– S;hhatler olsun, – повторили мужчины.
– Этот… лохкий дым, – улыбаясь, перевёл Кызылай.
– Пар! – поправил Юрий.
– Te;ekk;r… ederim , – вспомнила и с трудом выговорила Надежда слова благодарности по-турецки, приведя этим всех в восторг.
– Делаете успехи, сударыня! – удивился Юрий.
– Да уж, надо хотя бы слова благодарности знать на языке страны, где мы получаем удовольствие, – ответила Надежда.
– Согласен! – одобрительно кивнул полковник.
После водных процедур всех повели по освещённому ароматическими свечами коридору в отгороженные занавесками кабины для массажа.
– Подожди-ка, о первобытная моя женщина, – Юрий отстранил Надежду от проёма, в который она собиралась войти, – я проверю, нет ли в этой пещере саблезубого тигра, – и он заглянул внутрь.
– То есть волосатого турецкого массажиста, что ли? – неодобрительно уточнила Надя. – Кстати, Юра, а ты не прав! Традиция пропускать женщину вперёд началась знаешь, с чего?
– И с чего же?
 – Вот именно с того, чтобы проверить, нет ли в пещере какого-нибудь хищника! Чтобы тигр, если он там есть, слопал не его – мужлана этого… сильного и подлого, а слабую и беззащитную первобытную женщину! Я где-то читала…
– Да ты что-о, – протянул обиженный за всю мужскую половину человечества Юрий, – ну-у, Надюша, что-то ты на нас… на первобытных, наговариваешь! Ладно?
– Правда, правда!
– Ну, иди, моя «беззащитная»! В этой пещере саблезубого тигра нет, – сообщил полковник, покровительственно пропуская любимую в кабину для массажа.
Надежда легла на массажный стол, улыбчивая женщина лет тридцати пяти нанесла на её распаренную кожу масло с ароматом апельсина и хвои.
«Пахнет Новым годом», – подумалось Наде.
Умелые руки делали своё дело: похлопывали, растирали, разминали, пощипывали буквально с ног до головы. Было так приятно, что Надежде хотелось, чтобы процедура продолжалась как можно дольше. Но всё когда-то заканчивается.
Потом вся троица отдыхала на кожаных топчанах в полутёмном зале, среди мерцающих свечей и пряных ароматов, завернувшись в махровые простыни, и в состоянии душевного покоя и умиротворения пила вкусный турецкий чай. Всё тело, казалось, пело от удовольствия, а кожа на ощупь была удивительной – как будто шёлковой.
Через некоторое время подошёл Мохаммед – тоже укутанный в махровую простыню, и улёгся на свободный топчан со стаканчиком чая.
– С лёгким паром! – сказал он. – Ух, хорошо!
На прощание приобрели на память по сувенирному мешочку для сауны и бани: мыло, пемза и рукавица для пилинга, вобравшие в себя аромат турецкой бани.
– Ho;;a kal;n , – Кызылай с благостной улыбкой на лице попрощался с администратором.
– Ho;;a kal;n, – поддержал его Мохаммед.
– G;le g;le. ;yi yolculuklar , – ответил молодой человек, приветливо улыбаясь.
– Ho;;a… kal;n, – проговорила и Надежда, всерьёз решившая выучить несколько полезных фраз по-турецки.
– G;le g;le! G;le g;le, – повторил парень, и на лице его отобразилась неподдельая радость.
Юрий с нежной улыбкой, в которой угадывалась доля иронии, смотрел на спутницу.
– Ну что ты так смотришь? Смешно тебе? – Надя попыталась сделать обиженное лицо, но у неё не получилось.
– Да что ты! Я любуюсь, – ответил он вполне искренне. – А ты старательнее, старательнее фразы проговаривай! А то акцент чувствуется, – он попытался обнять любимую.
– Да ну тебя! – засмеялась она, выскальзывая из его рук. – Видишь, как приятно людям, когда иностранец хоть пару слов скажет на их языке.
После бани Мохаммед повёл всех в один из ресторанчиков поблизости.
– Здесь традиционная кухня.
– Совсем как в османское время? – спросила Надежда.
– Да-а! – ответил Мохаммед, смеясь. – И богатый выбор, – добавил он. – Очень вкусно готовят. Как говорят в России: «Пальчики оближешь»! – экскурсовод широко улыбался и жестикулировал, делая вид, что собирается облизать свои пальцы.
Выбрали несколько блюд – всего понемножку, на пробу.
– В этом ресторане просто исключительные лепёшки – kumru, фаршированные жареным сыром, чесноком и маслинами, – похвалил Мохаммед. – А на сладкое советую взять местное мороженое с мёдом и миндалём. Тоже традиция. Здесь оно особенно вкусное.
– Afiyet olsun afiyet olsun , – пожелал официант, расставив на столе тарелки с ароматной снедью.
– Ellerine sa;l;k , – ответил Кызылай.
– Afiyet olsun , – сказал молодой человек.
– Спасибо, – от аппетитных ароматов Надежда забыла слова благодарности на турецком языке.
Достоинства местной кухни она уже успела оценить, но здесь, в этом небольшом старом ресторанчике, где царил восточный колорит, да ещё после банных процедур, еда казалась необыкновенно вкусной. Кебаб – приготовленное на открытом огне мясо с овощами, стейк из тунца, горячие и ароматные турецкие лепёшки с начинкой, тарелка традиционных сладостей, травяной чай и, наконец, мороженое – всё было уничтожено весёлой компанией быстро и с величайшим удовольствием.
Поездка в знаменитую турецкую баню продлилась до вечера.
– А всё-таки, несмотря на пользу экскурсии для здоровья, жалко терять целый день… без моря, – сокрушалась Надежда, когда они вернулись в отель.
– А кто его потерял? Сейчас наверстаем! – бодро ответил Юрий.
И они до глубокой темноты купались, доверяя свои тела, сохранившие ощущения после турецкой бани, ласковым морским волнам.

***

Пробыв в отеле с милым названием «Dolina» двое суток, Александра безо всяких проблем продлила своё пребывание здесь ещё на пять ночей. Хозяйка быстро согласилась: ведь Саша была посетителем, не доставляющим никаких хлопот, несмотря на отсутствие паспорта.
На следующий день, немного окрепнув и изрядно осмелев, девушка начала подумывать о визите в полицию. 
«Я же теперь не на улице болтаюсь, а живу в отеле. Может быть, это даёт мне право на какое-то снисходительное отношение, – рассуждала она. – Тем более, что в России обо мне уже известно…»
Айше на карте города показала, где находится ближайшее отделение полиции, и Саша прямым ходом направилась туда.
Войдя в здание, увидела за стеклянным ограждением нескольких облачённых в форму стражей порядка с оружием – видимо, собирались куда-то для выполнения своих непосредственных обязанностей. Дежурный, проверяющий документы у посетителей, ничего не понял из того, что пыталась объяснить девушка, и, после нескольких минут тщетных попыток сообщить о цели своего визита, ей ничего не оставалось, как уйти восвояси.
Вернувшись в отель, Саша застала хозяйку одиноко сидящей у бассейна во дворике.
– Merhaba! Nas;ls;n ? – приветливо спросила женщина.
Александра, как могла, объяснила, что в полиции её не поняли, и визит оказался бесполезным.
Та посоветовала ей обратиться не в районное отделение, а в департамент полиции города. Взяв карту из рук Саши, женщина показала ей, где это находится. Александра решила последовать совету хозяйки, но перед этим – немного позаниматься турецким языком. С этими мыслями она поднялась в свой номер.
 Целый день девушка просидела за столиком на балконе с русско-турецким разговорником в руках. Она думала о том, что ей следует рассказать стражам порядка, а о чём лучше умолчать. Любовалась морским видом и заучивала турецкие слова. Но готовых фраз, которые могли бы описать её ситуацию, всё равно не находилось: всё-таки разговорник был предназначен для благополучных отдыхающих. Тем не менее, Саша до вечера подготовила целую речь: подобрала несколько подходящих случаю предложений, а какие-то – сформулировала и перевела сама.
«Здесь бы стихи читать, или любовные романы, а не зубрить турецкие фразы про моё трудное положение, – размышляла девушка, сидя на милом кованом балкончике с видом на море, – а что… вот получу документы, и можно будет несколько дней тут пожить! Если, конечно, сразу не выдворят из страны…», – размечталась она.
На следующее утро, наскоро позавтракав, Александра поспешила в департамент полиции.
Вошла в здание с вывеской «Polis M;d;rl;;; ;e;me ». Волнуясь, повторяла дежурному офицеру заученные слова. Полисмен был серьёзен, что-то переспрашивал, но девушка не понимала и только повторяла заново уже не раз сказанные фразы.
– Pasapotunuzu verin , – попросил офицер, протягивая руку за паспортом.
– Нет паспорта, я позже… ben sonra getireyin , – дрожащим голосом пролепетала Саша. Сбиваясь, осилила ещё пару фраз по-турецки, из которых следовало, что паспорт у неё украли злоумышленники.
Спокойно выслушав и, вероятно, далеко не всё поняв, офицер черкнул что-то на маленьком листочке и протянул ей.
– Sekizinci ofis – сказал он, показав восемь пальцев.
Кабинет, в который направили девушку, был приоткрыт, и она увидела сидящего за столом строгого офицера полиции и ещё одного мужчину, беспокойно ёрзающего на стуле. Создавалось впечатление, как будто визитёр в чём-то оправдывался.
Пройдя дальше, Саша опустилась на один из стоящих у стены стульев, по всей видимости, предназначенных для ожидающих приёма посетителей. Из кабинета напротив вышел офицер, не прикрыв за собой дверь. Там шла бурная дискуссия. Седой полицейский сидел за широким столом, а несколько мужчин, некоторые из них были в гражданской одежде, расположились на стульях, расставленных по периметру. Они спорили, иногда – смеялись. Александра поднялась, подошла поближе, заглянула… и вдруг испуганно отскочила. Замерла на секунду, а потом быстро направилась в сторону выхода.
«Не может быть! – в ужасе думала она. – Или показалось?»
Ничего не видя перед глазами, девушка вылетела из здания, едва не сбив с ног входящего полисмена, и бегом помчалась прочь.

***
Надежда, как и обещала, всё время проводила на пляже, не вмешиваясь в дела Юрия.
«Он же меня держит в курсе событий. И ладно, – рассуждала она, успокаивая себя. – Я ведь никакой не сыщик…»
Когда женщина в очередной раз выходила на берег после длительного заплыва, к ней подошёл загорелый мужчина средних лет, промышляющий торговлей раковинами. В руках он держал несколько красивых ракушек, а на плече его висела на длинном ремне матерчатая потрёпанная сумка, видимо, наполненная товаром: острые края и шипы явно угадывались под грубой материей, а в некоторых местах – прокалывали её насквозь.
– Seashells: any – for five dollars, madam , – сказал торговец и протянул к ней руки с ракушками.
– Не надо, – ответила Надежда, – я на пляж денег не беру, – она жестикулировала, пребывая в полной уверенности, что мужчина не понимает её слов.
– О-о! Россия! Для Вас – пять долларов, мадам.  Можно – рубли. Можно – лиры, – почти без акцента сообщил собеседник, протягивая Наде красивые розоватые, коричневые и пёстрые раковины причудливой формы.
– Вы говорите по-русски? – удивилась женщина.
– Я на всех языках говорю… про деньги, – не очень весело смеясь, ответил мужчина, – раковины покупаете, мадам?
– Я не беру с собой денег на пляж, – повторила Надежда, – может быть, завтра, – неопределённо сказала она
– Может быть. Есть вот такие, – мужчина достал из сумки два экземпляра, которые были раза в два крупнее предыдущих, поразительной красоты: абсолютно белые, гладкие, как будто отшлифованные, они светились на солнце ярким перламутром, – эти можно за десять долларов.
– Ух, какие! – Надя и в самом деле залюбовалась раковинами.
– Покупайте, – предложил мужчина.
– Да нет у меня денег, – немного виноватым тоном повторила Надежда, – очень красивые, но… покупать сегодня не на что, – развела она руками.
– А-а! – слегка разочарованно произнёс мужчина. – Завтра, да?
– Хорошо…
– До завтра?
– До завтра, – ответила она, и торговец продолжил свой путь вдоль пенящейся кромки воды, по мокрой полоске песка, предлагая товар равнодушным, избалованным вниманием, разморенным на солнце туристам.
Надежда пробыла на пляже весь день, сделав перерыв на обед. Юрий к трапезе не появился, и ей было совсем не радостно вкушать местные деликатесы без него, несмотря на их разнообразие и великолепный вкус.
Погода выдалась ясной и жаркой. Надя знала, что в первые дни на море опасно долго находиться под прямыми солнечными лучами. У неё никогда не получалось следовать рекомендациям: до боли жалко было терять драгоценное время, когда вот оно, море, совсем рядом, а надо себя ограничивать… Она и не ограничивала. Но и специально свою кожу солнышку не подставляла, прячась под каким-нибудь навесом или зонтиком. Однако ветер, который в этой местности не утихал ни на минуту, сыграл свою роль: к вечеру Надежда походила на коренного жителя Америки с красноватым оттенком кожи.
К ужину вернулся Юрий.
– Ой, Надюша, ты же сгорела! – ужаснулся он, увидев любимую.
– Да ничего, обычная история, – как ни в чём не бывало, ответила она.
– Постепенно надо загорать-то! А ты хочешь всё и сразу, – назидательно произнёс полковник, боясь дотронуться до её пунцовой кожи. – Как говорится, девять беременных женщин за месяц не родят! Надо набраться терпения и ждать, сколько положено.
– Какая интересная мысль, – засмеялась она.
– Теперь будет болеть… нужно чем-то смазать, – он осторожно подул на её пылающее плечо.
– Ничего, отойдёт через пару дней.
– Вот… потеряешь время…
– А я не собираюсь от купания отказываться, – возразила Надежда, – буду плечи закрывать. Ты лучше расскажи, что новенького в поисках Александры. Мы ведь сюда не только отдыхать приехали, – напомнила она.
 – Ничего пока новенького, – ответил Юрий, и Надя почувствовала, что он и сам недоволен ходом поисков.
– А поконкретней?
– Понимаешь… иногда складывается впечатление, что меня самого не очень-то хотят вводить в курс дела по некоторым вопросам.
– Почему?
– Пока не знаю, но чувствую, что не обо всём со мной говорят. Да ещё этот… языковой барьер…
– Может быть, не хотят утруждать, всё-таки ты – гость, – неуверенно предположила Надежда.
– Возможно, хотя в Стамбуле ребята не менее гостеприимны, но такого ощущения, что мне чего-то недоговаривают, у меня не возникало.
– И как же быть?
– Да… разберусь потихоньку...
– А если за это время с Александрой что-то случится?
– Надюша, но я же не собираюсь бездействовать! Сегодня вечером с Кызылаем пойдём в один ночной клуб, где танцуют девушки славянской внешности.
– В ночной?
– Ну да… а ты полагаешь, что заведения, в которых трудилась Александра, работают исключительно в «детское время»?
– Да нет…
– Любители ночного отдыха и сюда съезжаются, для них здесь организовано множество баров и дискотек с восточными танцами… и с другими «услугами», как ты можешь догадаться. В округе регулярно проводятся рейды полиции по обнаружению нелегалов в этой… отрасли. И, конечно, по разоблачению лиц, занимающихся торговлей людьми и вскрытию фактов незаконного удержания граждан.
– Гражданок, – поправила Надежда. – Ты, Юра, как по учебнику говоришь. Или по этому вашему… уголовному кодексу. Мне даже как-то неловко рядом с тобой.
– Напрасно! Пусть будет неловко тем, у кого совесть нечиста.
– И, несмотря на проводимые мероприятия, Турция продолжает занимать одно из первых мест в мире по торговле людьми, – заметила Надя.
– Это так, – согласился Юрий.
– Да и эти рейды… что-то не особо вызывают доверие. Ты говорил, они всего лишь выявляют представительниц древнейшей профессии, не прошедших регистрацию, чтобы их оштрафовать и отправить на медицинское обследование. И иностранок, у которых просрочены визы, а их и спрятать можно, – рассуждала Надя. – Вот и Александра сидит где-нибудь под замком… Как ты её найдёшь? Что-то надо придумать…
Юрий молчал.
– Пойдём на ужин, Юра, – предложила она. – Или тебя в ночном заведении покормят?
– Думаешь, я туда ужинать иду? Да и как можно есть в таком месте…
Они сидели в зале ресторана, за стеклянными витражами которого простирался морской пейзаж. На десерт попробовали мягкое мороженое, которое здесь можно было полить клубничным или кленовым сиропом.  Правда, на вкус Надежды, оно и так было достаточно сладким.
Позвонил Кызылай, сообщив, что ожидает у отеля.
– Юра, удачи тебе! Надеюсь, вам удастся там что-нибудь выяснить.
– Постараюсь недолго, – ответил Юрий, поцеловал любимую в щёчку и поспешил к выходу.
…Она коротала время на балконе, глядя вдаль – на тёмное море, на мелкие пенистые волны, гонимые ветром на песчаный берег.
Полковник вернулся ещё до полуночи. Характерной дробью постучал в дверь.
– Юра, а я тебя так рано не ждала, – радостно воскликнула Надя, открывая дверь, – время-то…
– Ах, сударыня, вы меня уже и не ждёте, – шутливо упрекнул он.
– Жду, жду, – принялась ластиться к нему Надежда, – только я думала, что ты позже придёшь. А ты узнал что-нибудь новенькое?
– Пока – ничего, – ответил он. – В этом ночном клубе только свободные танцовщицы работают. Документы у всех – в порядке, жалоб, по их словам, нет. Восточные танцы… девушки как девушки… русских среди них не видел ни одной. Кстати, хозяйка утверждает, что проституции в их клубе нет. Но особо как-то подчеркнула, что за личной жизнью своих подопечных она не следит.
– А, ну как и в «культурном заведении» Мехмеда в Стамбуле, официально были одни только танцы…
– Вот-вот…

***

Александра снова бродила по улицам, постепенно отходя от шока. По обыкновению, держала путь на городской пляж. Море каким-то чудесным образом успокаивало её, восстанавливало силы, уносило тревоги.
Девушка не была абсолютно уверена, что мужчина, которого она случайно увидела в кабинете офицера полиции – тот самый Ёжик… Да и не успела Александра его как следует рассмотреть: он сидел в машине в полоборота… Как и этого полицейского – не успела…
«Слишком уж невероятная картина: полицейский, покупающий рабынь… Да и не такая уж хорошая у меня память на лица, – рассуждала Саша. – Но что же делать? Мне теперь в каждом нормальном человеке будут мерещиться эти гады! А ведь девчонки рассказывали случаи… Хотя, не все ведь полицейские – продажные… Всё-таки не пойду туда больше. Или пойду – но к самому главному начальнику, когда он будет один», – такие вот сомнения терзали Александру.
Весь день она провела на пляже, как обычно, купаясь далеко от берега или притаившись в своём укромном уголке с разговорником в руках.
К вечеру – совсем успокоилась. Радушная хозяйка, вкусная еда, приятная обстановка отеля, комфорт в номере – всё способствовало умиротворению и безмятежности. Девушка чувствовала себя здесь в полной безопасности, хотя ни на минуту не забывала о своём сомнительном положении.
Выйдя поздним вечером на балкон, всматривалась в звёздную даль, наблюдала, как отражается на чёрной морской глади лунное сияние.
«Что же, всё-таки, делать? Идти в полицию или нет? – терзалась вопросом Александра. – А, может быть, ещё раз маме позвонить? Или уж потом…»
…Весёлые утренние лучи разбудили Сашу. Сладко потянулась, поднялась, посмотрела в окно. Жизнь играла таким ярким многоцветьем, что страхи и тревоги отступили. Девушка в этот миг почувствовала себя частичкой этого прекрасного мира. Так разве он может дать её в обиду?
 Прошло чуть больше суток после злополучного посещения директората полиции, а Саша уже решилась отправиться туда снова, списав вчерашне страхи и подозрения на своё разыгравшееся воображение и расшатанные нервы. Она тщательно подготовила текст, записав турецкие слова русскими буквами. Подчеркнула в разговорнике некоторые фразы, которые могли понадобиться в беседе.
…Когда до здания полиции оставалось около десяти метров, на его крыльце показались два полицейских с причёсками под «ёжик». Александра замерла. Рассмотреть их лица на таком расстоянии было не так просто. Офицеры остановились неподалёку от входа, непринуждённо беседуя, а через минуту – разошлись в разные стороны.
«Нет, это уже похоже на паранойю! – подумала Саша. – Два Ёжика! – она негромко засмеялась. – Мало ли в мире людей с такой стрижкой? – и она постаралась прогнать нелепые предположения и страхи. – А может, всё-таки подождать, когда меня наша милиция вытащит?»
Потопталась около здания и наконец, набравшись смелости, поднялась по ступенькам. В этот раз на входе никого не было, и девушка, чуть подождав, беспрепятственно прошла через пункт охраны.
Не раздумывая, приблизилась к двери, которая, по её представлениям, более всего соответствовала кабинету главного для учреждения полицейского чина. Глубоко вдохнула, как перед нырянием, и вошла. За столом в приёмной никого не оказалось, но из помещения вели куда-то две двери. Одна из них была приоткрыта.
Заглянула внутрь: мужчина плотного телосложения, в гражданской одежде, что-то оживлённо объяснял приятного вида офицеру, сидящему за столом. Наконец, дождавшись, пока посетитель уйдёт, и собрав волю в кулак, Александра вошла в кабинет.
– Merhaba , – сказала она несмело. Голос дрожал.
– Merhaba, – улыбнулся полицейский начальник, вопросительно глядя на нежданную посетительницу, и жестом пригласил её присесть.
Саша очень волновалась, но с помощью подготовленных на этот случай фраз поведала свою историю. Рассказала и о звонке домой, и о том, что российская милиция в курсе её проблем.
«Пусть знают, что в России обо мне известно», – решила она.
Полицейский начальник, к Сашиной радости, немного говорил по-русски, был внимательным и даже приветливым, а его очаровательная улыбка, располагавшая к доверительной беседе, совершенно обезоружила девушку.  Она и думать забыла о вчерашних страхах и подозрениях.
– Надо писать… э-э… – попросил офицер, протягивая бланк.
– Заявление? – подсказала девушка. – Хорошо! А… по-русски можно?
– По-русски, да, можьно, – кивнул мужчина. – Что-о, бы-ыло, и-имя… оте-ель, – нараспев произнёс он.
– Название отеля? – переспросила она.
– Можьно как название…
«Неплохо было бы составить такую бумагу по-турецки, – подумала Саша, отдавая исписанный бланк. – Могла бы ведь подготовиться! – сетовала она. – В другой раз так и сделаю».
Поблагодарив приветливого полицейского начальника, сам вид которого сулил положительный исход дела, с облегчением покинула мрачное здание. Девушку впервые посетило чувство уверенности: теперь она может рассчитывать на содействие местных органов власти.
К тому же она надеялась на помощь из России и очень ждала её.
В приподнятом настроении шла Саша по улицам, ни от кого не прячась. Сердечко её весело стучало, от радости хотелось петь. Казалось, что все прохожие улыбаются ей. Ярко-розовые цветы на вьющихся кустарниках радовали глаз. И даже мороженое, предмет ежедневных её восторгов, сегодня казалось особенно вкусным. Синее небо и яркое солнце довершали жизнеутверждающую сцену.
«Скоро, скоро всё разрешится!» – ликуя, думала Александра.
Девушка отправилась на своё привычное место на городском пляже. Уже не таилась, как раньше. Облачилась в свой золотистый купальник, принимала солнечные ванны и плескалась в море, ощущая всю радость жизни. Она смешалась с толпой счастливых туристов, чувствуя себя одной из них.
«Господи, как хорошо-то! И почему я сразу в полицию не пошла? Пряталась, как дурочка…» – недоумевала она.
Вечером, когда солнце спустилось к горизонту и окрасило редкие облака в красновато-золотистый цвет, Саша в прекрасном расположении духа шла по улочке, ведущей к отелю.
Поднялась по лестнице во двор. У бассейна за чашкой кофе сидела Айше и беседовала с кем-то. Посетителей скрывал цветущий кустарник. Приблизилась и замерла от ужаса, увидев двух полицейских. В одном из них, сидящем в полоборота, узнала своего «старого знакомого». Да, теперь Александра не сомневалась, что это был он: причёска «ёжик», холёное лицо, жёсткие складки губ, мимика, и даже голос – всё это она прекрасно помнила. Он привёз её и Нину в этот городок!
«Гад!  Нашёл всё-таки!»  – пронеслось в голове.
На круглом столике стояли три кофейные чашки и полупустая тарелка со сладостями. Видимо, ждали её уже давно.
«Значит, он полицейский! – подумала она. – Всё-таки я не ошиблась!»
Александра притаилась за цветущей веткой, потом тихо попятилась, боясь быть обнаруженной. Вдруг «старый знакомый» резко повернул голову в её сторону, что-то громко сказал хозяйке.
 Дольше девушка не стала ждать. Быстро сбежала вниз по лестнице и понеслась прочь. Понимая, что на дороге её смогут быстро догнать, торопливо пересекла улицу и спряталась за густым кустарником. Отдышавшись, выглянула из-за угла: Ёжик спешил к пляжу, озираясь по сторонам. Когда он скрылся из вида, Саша изо всех сил устремилась в противоположном направлении, удаляясь от места, давшего ей приют…

***
Надежда коротала время на пляже. Прятала под зонтом обгоревшее тело от ярких солнечных лучей, вдыхая полной грудью морской воздух.
– Где тут моя краснокожая красавица? – до боли знакомый баритон отвлёк её от созерцания морских просторов.
Она обрадовалась ему, вскочила…
«Какой он милый! – подумала, посмотрев на Юрия. – Наверное, все женщины с ума сходят, глядя на него», – предположила Надя, возненавидев в эту минуту всех своих возможных соперниц.
Он обнял её, и женщина снова на миг почувствовала себя тающей снегурочкой в ласковых руках любимого.
– Ну, не совсем уж я краснокожая, уже немножко отошла, – вслух проговорила Надежда, прогоняя это неуместное для общественного места щемяще-сладкое чувство. – Юра, я скучаю без тебя… одна на пляже, – призналась она.
– Так ты ПО МНЕ скучаешь, или просто… потому что «одна на пляже»? – спросил он, лукаво взглянув на неё.
– И по тебе… и одна, – уклончиво ответила она. – А у тебя есть новости?
– Есть…
– И что же ты молчишь!
– Хвалиться пока особо нечем. Из Москвы поступила информация о втором звонке Александры. Девушка сообщила, что заселилась в один местный отель с милым названием «Долина»…
– Так надо туда идти!
– Её там нет, Надюша. Я уже был.
– Нет?
– Она позавчера не вернулась.
– Информация какая-то запоздалая, – заметила Надя.
– Да… пока мать у себя в Саратове пороги обивала… пока до Москвы дошло…
– Может быть, с ней что-нибудь случилось, – с сомнением произнесла Надежда.
– Или она почувствовала опасность. Испугалась и не стала возвращаться, – предположил Юрий. – Хозяйка сообщила, что о ней уже спрашивали.
– Кто? – удивилась Надя.
– Как будто полицейские… вот только в конторе об этом ничего не известно!
– Странно. И досадно…
– Ничего, разберутся. Ну что, в море, мой отважный «юнга»? – позвал полковник.
– В море, мой «капитан»! – охотно согласилась она.
Вечером Надежда снова проводила любимого «по делам», вышла на балкон. Долго любовалась ландшафтом: аккуратная лужайка, красивая кованая беседка со скамейкой и столиком, светящийся голубизной бассейн со скульптурами и водопадом, набережная, белоснежный песок, волны с белыми гребешками, облизывающие берег, морская рябь, а на горизонте – гряда невысоких гор.  Краски заката в небе постепенно потускнели и погасли, потом сумерки сменились темнотой, а она всё продолжала сидеть на балконе и смотреть то вдаль, то вниз – на освещённую фонарями территорию отеля.
 «Как-то всё неудачно складывается, – размышляла Надя. – И куда же несчастная девочка могла податься? А как бы я поступила на её месте? Наверное, остановилась бы в каком-нибудь неприметном пансионате на окраине, если бы были деньги. А так… бедняжка, может быть, ходит где-нибудь без пристанища… если ещё на свободе. Вот уж, не позавидуешь…»
Ветер становился прохладным, и Надежда ушла с балкона. Удобно свернулась в кресле, включила телевизор. Здесь было представлено и российское вещание, но ничего интересного не передавали. Щёлкая пультом, нашла телеканал отеля. На экране мелькали фото с видами территории и шикарных интерьеров, рассказывалось о дополнительных услугах.
Жещина начинала волноваться: шёл второй час ночи, а Юрий не возвращался. Смотрела мимо телевизионного экрана, устремив взгляд в одну точку, но на самом деле – куда-то в пустоту, и перебирала в мыслях возможные варианты происходящего.
Надежда собралась было позвонить любимому, но потом передумала, решив, что может помешать. Вдруг ей показалось, что в номер кто-то тихонько постучал. Она радостно сорвалась с кресла, порывисто распахнула дверь. На противоположной стороне коридора стоял мужчина. Дверь распахнулась, а потом закрылась, поглотив незнакомца.
 «Не может же быть, чтобы Юра не дал о себе знать», – решила Надя.
Она не выдержала и, найдя «контакт» Юрия, нажала кнопку вызова. Вместо ожидаемых гудков монотонный женский голос произнёс какую-то фразу по-турецки.
«Вот оно, невежество-то, каким боком выходит! Не понимаю, что этот казённый голос вещает, – рассеянно подумала Надежда, – пора всерьёз задуматься о самообразовании. Хорошо, хоть в данном случае можно догадаться…»
Через какое-то время она снова позвонила, но услышала всё тот же чужой голос.
Надя прохаживалась по номеру, кожей ощущая собственную беспомощность, сжимая телефонную трубку в руке и ожидая возвращения любимого… или, на худой конец, хотя бы какой-то весточки от него. За окнами забрезжил рассвет, постепенно полупрозрачная синева сменилась яркой голубизной.
Волнение овладело Надеждой, словно наэлектризовав всё пространство вокруг.
«Не могу больше! Надо душ принять, что ли, – выдохнула она, – а когда Юра вернётся – всё ему выскажу!»
Она замерла под прохладными струями, не замечая, что вода стала совсем холодной. Очнулась, отвлёкшись от своих мыслей, когда кожа уже покрылась пупырышками, вздрогнула, сделала воду горячей, потом выскочила из ванны, закуталась в пушистое полотенце, легла в постель.
Снова попыталась дозвониться до полковника, и опять равнодушный женский голос произнёс казённую фразу на чужом языке.
«Почему же он молчит? – терялась в догадках женщина, – наверное, думает, что я сплю, будить не хочет. Но как он может полагать, что я спокойно буду дрыхнуть, если его нет всю ночь!»
Когда настало время завтрака, она собралась, как будто на автомате, и отправилась в ресторан. Но волнение настолько сильно овладело Надей, что на еду она даже смотреть не могла. Аппетитный вид и манящий аромат изысканных блюд вызывали в ней чувство неприязни, доходящее до отвращения.
«Лучше мне уйти, – решила она, – чтобы своим кислым видом не портить аппетит ни в чём не повинным туристам».
Подошла к номеру в слабой надежде застать Юрия, но его там не оказалось.
«А вдруг Кызылай что-то знает! – подумала она. – Сейчас позвоню ему…»
В её тумбочке лежал список всех турецких контактов, сведённых воедино, в числе которых – номера стамбульских Юриных коллег и Кызылая.
... Но никт из ни не ответил на тревоживший Надежду вопрос...

Полный текст проиведения можно скачать на сайте ЛитРес.
Бумажный экземпляр можно приобрести в интернет магазинах.


***
P.S.

«По подсчётам IOM, доходы от сексуальной торговли в Турции в 2005 году составили около $3,6 миллиардов. В прошлом (2005) году официально зарегистрировано 469 случаев освобождения женщин из сексуального рабства, однако мы считаем, что число жертв – в 10 раз больше.
Жертвы торговли людьми – это рабы современной эпохи. Мы прекрасно понимаем, что на пути борьбы с этим злом нас ожидает множество трудностей, но верим в успех нашего дела».
Из интервью главы турецкой миссии Международной организации по миграции (IOM – Iternational Organization for Migration) Мариэль Сандер-Линдстрем (Marielle Sander Lindstrom) агентству

       Источник: РИА «Новости», 8 февраля 2006 года.


«В 2007 году в ходе проведённой операции «Розовое танго» в курортном городе Анталья из сексуального рабства были освобождены 76 молодых женщин, являющихся гражданками Украины, России и Молдавии. В ходе неё были арестованы более 30 человек, причастных к торговле людьми, в том числе главарь одной из преступных группировок, два турецких полицейских.
Операция «Розовое танго» готовилась в течение шести месяцев и была проведена совместно с полицией Стамбула. В числе задержанных – разыскиваемые Интерполом за контрабанду людей и главарь одной из международных организаций, занимающихся продажей женщин в сексуальное рабство…
В апреле 2006 года в Анталье была проведена аналогичная операция. Тогда из сексуального рабства были освобождены 26 женщин. По обвинению в причастности к торговле людьми были задержаны 15 человек, в том числе четверо полицейских и двое технических сотрудников судебных органов.

Источник: РИА «Новости», 31 января 2007 года.
 

По данным Организации Объединённых Наций, сегодня число людей, фактически находящихся в рабстве, больше, чем за всю историю человечества.

Источник: «Правда.Ру», 20 февраля 2009 года.

Согласно данным Международной организации труда, входящей в состав ООН, в 2016 году в мире насчитывалось 40,3 миллиона человек, находящихся в рабстве. Три четверти из этого числа – женщины и девочки, каждый четвёртый – несовершеннолетний ребёнок.
Для сравнения: по некоторым оценкам, в период «чёрного рабства» из стран Африки в Америку было вывезено около 14 миллионов рабов.
Работорговля ежегодно даёт транснациональной преступности 19 млрд долларов.

Источник: агентство «Рейтер», 2016 год.

 В декабре 2016 года Совет безопасности ООН впервые в истории принял резолюцию по борьбе с торговлей людьми и с контрабандистами, занимающимися перевозкой «живого товара».

Источник: Русская служба DW,  Интерфакс, 09:12,
21 декабря 2016 года.

По инициативе Международной организации по миграции, с 2005 года в Турции работает «горячая» телефонная линия для оказания помощи женщинам, ставшим жертвами торговли людьми:  номер 157.

«Международная организация по миграции (IOM – International Organization for Migration) в ближайшее время начнёт в России кампанию продвижения «горячей» телефонной линии «номер 157» для противодействия торговле людьми, в частности, по спасению женщин, попавших в сексуальное рабство в Турции, сообщил РИА «Новости» сотрудник местного представительства IOM.
По бесплатному телефону «157» можно будет получить квалифицированную консультацию по вопросам легального трудоустройства в Турции, предупредить власти этой страны о случаях принуждения женщин к занятию проституцией или работы без материальной компенсации», – сказала координатор по связям с общественностью IOM Селин Арслан.
Позвонить из России можно круглосуточно, набрав номер
90 312 157 11 22».

Источник:  РИА Новости, 29 мая 2009 года.
Данные 2018 года
Предполагаемое количество людей, находящихся в современном рабстве в странах:
Турция: 509 тысяч
Россия: 794 тысяч
Украина: 286 тысяч
Польша: 128 тысяч
Германия: 167 тысяч
Китай: 3 млн 864 тысяч
Пакистан: 3 млн 186 тысяч
Корея: 2 млн 640 тысяч
Иран: 1 млн 289 тысяч
Индия: 7 млн 789 тысяч
США: 403 тысяч
Сирия: 136 тысяч
……..
Источник: Сайт «global slavery index» (глобальный индекс рабства)
https://www.globalslaveryindex.org/2018/data/maps/#prevalence