Про подростков

Вы жили когда-нибудь с подростком на одной территории? Я вот живу - хотя как сказать живу, так, пытаюсь. Иногда даже получается. Правда, приходится всё чаще закрашивать седые волосины, но я не нервируюсь уже даже особо - знай посасываю себе спокойненько глицинчик и погрызываю меланхолично корневища валерианы. Сейчас вот поймала момент, когда глаз не особо дёргается и телефон хотя бы не выпадает из трясущихся рук, и делюсь наблюдениями.

Главное правило, которое вдалбливается мне в мозг чуть, пожалуй, чаще, чем ему - этому самому мозгу, точнее, оставшимся от него лохмотьям - хотелось бы: в комнату подростка заходить нельзя. Ни под каким предлогом. Максимум, можно робко постучать и подождать милостивого позволения просунуть в щель кусок своего лица и вымолвить - кратко! - то, что ты там собиралась своим глупым взрослым ртом вымолвить. Тебе могут оказать снисхождение и выслушать, а если подросток в благостном (насколько это вообще бывает у подростка) расположении духа, то даже вытащить наушник из одного уха. Из обоих ушей наушники не вытаскиваются ни при каких обстоятельствах.

Но иногда всё же бывают ситуации, когда нужно срочно ворваться в его комнату (труселя свои с сушилки на балконе снять, например), и ждать разрешения ну никак нет времени. Что я делаю в таком случае? Я короткими перебежками, пригибаясь как под прицельным огнём из миномёта, заскакиваю на балкон, хватаю трусы, крепко прижимая их к себе, ползу на пузе к выходу, и когда чую затылком, что вот-вот в меня запульнут томагавком, резко подскакиваю, делаю быстрый кувырок через себя в воздухе и оп, я уже в безопасности прихожей. Срабатывает. Но не всегда.

Вообще, комната подростка - это какое-то всепоглощающее чрево. Кружки и тарелки (понятное дело, оловянные - ибо все остальные материалы в руках подростка оказываются уж больно бьющимися) я ещё с фонарями и сворой собак-ищеек могу найти, когда по тихой убираю у него в комнате в его отсутствие. Но вот чайные ложечки - с ними какая-то мистика. Они просто исчезают бесследно. Может, он их съедает вместе с мороженым? Другого объяснения я пока не нашла. После примерно двадцать третьей безвестно сгинувшей ложечки я купила мешок пластиковых - они всё же полегче для пищеварения, чем металлические.

Зачем, спросите вы, ты, мамаша, лезешь убираться в комнату подростка? Ну не хочет блюсти порядок, так пусть и живёт засранцем; рано или поздно ведь это достигнет критической точки и уберёт-таки. Не-а, отвечаю я вам. Пройдено-прожито. «Мне так комфортно. Это мой мусор и он мне дорог», даже когда этот любый его сердцу гигантский ком из грязных носков, обёрток всех мастей, гаджетных проводов с налипшим на них чем-то, тетрадей за все школьные годы и прочих нужностей начинает угрожающе вылезать из-под щели под его дверью. Ком-то ещё ладно, с комом я могу смириться. Я вот боюсь, что всякие сколопендры внаглую выползут из его комнаты и захватят всю квартиру. А у меня сколопендрофобия. Вот поэтому и убираюсь втихушку.

Кстати, про носки. Вот как мы, взрослые, выбираем носки? Терзаемся ли мы денно и нощно в сомнениях, какие купить, рассматриваем ли их под микроскопом, или, на худой конец, с лупой? Вряд ли. Размер твой, цвет годится, купила, носишь. Для подростков же носочный вопрос чрезвычайно серьёзен, ибо необходимо учесть массу наиважнейших параметров - высота в миллиметрах, толщина ниток (в нано-миллиметрах), тот самый единственно нужный оттенок белого, ширина резинки, форма пяточной части, коэффициент сползаемости и проч. и проч. Для подростков выбрать носки это почти то же самое, что прочих выбрать жену или мужа. Хотя нет, всё же чуть важнее.

Да и любой предмет одежды, если уж на то пошло. Подростки невероятно, безумно, жутко, адски! критичны в отношении вещей и своего в них вида. «Хочу это и это и то, нет, это всё уже не хочу, хочу вон то другое, а вообще я не знаю что я хочу». Шмот покупается, надевается (или нет) пару раз, резко перестаёт нравиться и кочует в мой шкаф, - ну не пропадать же добру. Там накопилось уже столько, что хочешь-не хочешь, а жизни две-три придётся-таки протянуть, только чтобы всё это переносить. Помимо гопнического одеяния с расплющенными черепами и прочего, у меня, например, сейчас имеются два худи - с надписями “Fuck off” и “Suck my dick”. Планирую носить на работу - дети, думаю, оценят. Да и в конце концов, я учитель английского, или где?

С обувью тяжелее - давно прошли те блаженные времена, когда я, довольно потирая ручонки, примеряла очередную вдруг ставшую ненужной моему подростку пару кроссовочек. Сейчас с  моим 38 и его 44 это уже не особо вариант. Подумываю начать принимать какие-нибудь пилюли для увеличения ступней. Жалко ведь пропадающие кроссовочки.

Худи, да… У худи есть друзья - свитшоты, лонгсливы, бомберы, зипки и что-то ещё, кажется. Для меня это всё всегда было просто «кофта». Но за «кофту» я было строго отчитана, а эти новые слова произносить не смею, боясь перепутать, так что теперь ограничиваюсь чем-то наподобие «ну то, зелёное, с макакой, которое…» «Это гиббон!» «В общем, то, что валяется под батареей».

И вообще, много чего произносить не следует, ибо это «звучит по-старчески»; просить его что-то объяснить тоже близко к бесполезному - «ты всё равно не поймёшь» (с намёком, опять же, на прогрессирующее увядание родительского мозга). И, конечно, классика - «Ты слишком громко говоришь», и следом «Ты можешь погромче говорить? Я же в наушниках!», «Мне не нравится твой голос сегодня». Ээ, сынок, ты ещё не слышал этот в голос в записи.

Подростки - да, они одно сплошное противоречие. «Не буди меня в школу, я сам, я взрослый» сегодня легче лёгкого превращается в «Почему ты меня не разбудила???» завтра. «Я решил учиться-трудиться-быть умничком» в одно моргание глазом сменяется на «Да нууу. Я устаааал. Оставьте меня все». «Хочу длинные волосы. Отрастил. Теперь хочу в чёрный. Бесит, бесит чёрный! Нужна кучерявость. Закучерявь меня. Налысо! Всё, решено, налысо!»

И сыпятся, и сыпятся на твою бедную родительскую голову все эти худи-хуюди, бигуди и дверные ручки в кетчупе; куски остриженных канцелярским ножом («Ножницы все тупые!») волос и эхо от стэндоффовского «The bomb has been planted» кружатся в воздухе, и ты лавируешь - может, и не очень уже стройной, но юркой газелью - между ними, стараясь найти тонкую грань между передавить и недодавить; быть и мамой, и наставником, и другом. Ибо другом быть подростку - обязательно.

Жалеешь себя немножко (или множко) в самые критические моменты, конечно - как же без этого. И порыдываешь иногда. ...А потом тебе вдруг снится, что у тебя не подросток-мальчик, а… (зловеще) подросток-девочка. Ты вскакиваешь в холодном поту, крестишься справа налево, потом слева направо и, на всякий случай, снизу вверх, и несёшься в его комнату, сломя голову, спотыкаясь об в усмерть перепуганного кота, и целуешь его (сына, не кота) снова обросшую волосатую голову. Или ногу? Всё волосатое у них, поди там разбери в темноте.

Но зато никто другой, кроме твоего подростка, так не поднимет твою самооценку, похвалив твои кулинарные способности «Мама, ты лучше всех готовишь бутерброды - так тонко намазываешь масло на хлеб». Без своего подростка ты так и ходила бы местным пугалом, пугая бездомных собак и припозднившихся прохожих, ведь никто так, как он не оценит критическим взглядом твой прикид и не скажет «Не, под этот пидж надо другую футболку, без принта». Без своего подростка ты бы так и жила, не ведая, чем именно отличаются друг от друга ножики в этой их компьютерной игре.

...А потом он как подкараулит тебя за дверью, как кинется на шею, как повиснет на тебе всей своей тушей (надо бы завязывать с теми бутербродами с маслом, наверное), и как давай целовать. Или придёт к тебе ночью в полусне, заберётся под одеяло, уткнётся носом в подмышку и будет сопеть в неё до утра. Потом, конечно, пойдёт в отказную «Да я, да чтобы я! Ты выдумываешь, всяко», но ты просто улыбнёшься про себя и в очередной раз убедишься, что подросток твой только снаружи такой взрослый и независимый, а внутри - всё та же дитятя. Просто крупная дитятя. Потом вздохнёшь и пойдёшь учить названия всех этих кофтных разновидностей.