Дисциплинарная комиссия

Четверг, в школе заканчиваются последние уроки, завершается рабочий день и педагоги торопятся разойтись по домам. Завтра последний учебный день перед осенними каникулами, когда можно немного перевести дух и уделить внимание своим собственным детям.  Но домой спешат не все - на три часа назначена ещё дисциплинарная комиссия. На комиссию приглашают неуспевающих, злостных прогульщиков и нарушителей дисциплины вместе с родителями. Этакий акт публичного уничижения, призванный усовестить родителей исполнять свои обязанности и где-нибудь найти управу на распоясавшееся чадо.
В опустевшем кабинете химии собираются члены комиссии – низенькая, круглая социальный педагог, с копной седеющих волос, собранных в хвост на голове.  Психологиня, стриженая ёжиком и в очках. Молодая, в белом пиджаке, похожая на Снегурочку, завуч по воспитательной работе. Тучный мужчина в поношенном свитере, бывший полицейский, а ныне зам. по безопасности или зампобезу. И учительница русского языка – пышная блондинка с прилизанными волосами.
За дверью кабинета – провинившиеся учащиеся с родителями.
- Давайте! Кто там первый? – зычным голосом возглашает соцпедагог, раскладывая на столе листочки характеристик, будто пасьянс.
Первый – пятиклассник Дубков. Мать Дубкова – ещё не старая женщина с усталым, поблёкшим лицом, в растянутом свитере, который когда-то был белый. Шапку она не снимает – голова немыта и не стрижена, нечего показывать. Она давно уже перестала следить за собой, вся её фигура олицетворяет ту самую непроходимую бедность, из которой нет возможности выбраться.
- Дубков! Неаттестован по десяти предметам, срывает уроки, на уроках сидит в телефоне, домашние задания не выполняет, – зачитывает по листочку соцпедагог. Психологиня забирает у неё характеристику для ознакомления.
Дальше Дубкова все вместе ругают и стыдят. Дубков – худенький, светловолосый, переминается с ноги на ногу. В глазах его тоска.
- Что ж мама, он не делает у вас домашнюю работу? – грозно спрашивает соцпедагог.
- У меня четверо детей. Муж на СВО, - оправдывается мать.
- Отец Родину защищает, а ты отца позоришь, - грозно рычит зампобезу.
- Ему жёсткой мужской руки не хватает, мать не справляется, - вставляет завуч - Снегурочка.
Женщина согласно закивала, мол, правда, не справляюсь.
- Так у него старший брат есть, пусть он воспитывает, - подсказывает соцпедагог.
Семью педагоги уже давно знают. Четверо детей от трёх разных мужей. Старшие сыновья уже взрослые. Первый – пошёл по кривой дорожке, связался с Катькой-мефедронщицей и уже имеет судимость за воровство. Втащил семью в долги и таскается по притонам. Среднего вовремя забрал на воспитание родной отец – второй муж женщины. Парень вроде серьёзный, но в семье матери появляется редко.
- Нет, это неправильно, детей должны воспитывать родители, а не старшие дети, – вмешалась психологиня.
- Так батя у него на СВО, а мама не справляется, - пояснил зампобезу.
- Ну тогда, если отец защищает интересы государства, государство должно помочь матери вырастить детей, - психологиня поправила очки, - у нас есть прекрасный интернат, я направлю вас на комиссию и в интернате он замечательно выучится. Там облегчённая программа, с ним будут готовить домашние задания, накормят, присмотрят.
При слове «интернат» лицо Дубкова приобрело отчаянное выражение. Мать растерялась.
- У него проблемы с успеваемостью в начальной школе были? Посмотрите, что пишет учитель русского языка – «навыки чтения и письма не сформированы» - психологиня явно вела тему в нужном направлении.
- Конечно были, - отвечала Снегурочка, - терпели четыре года, тройки рисовали.
- Вот!  - торжествующе воскликнула психологиня, -  Вы показывали ребёнка специалистам? Психоневрологу показывали? – наседала она на женщину.
- Нет. Но мне некогда, у меня четверо детей…
- Хорошо, к зубному врачу вы его водили? В поликлинику к педиатру водили?
- Ну да…но…
- Значит, если зуб болит или горло – вы к врачу ведёте, а если ребёнок не справляется со школьной программой, то вы ничего не делаете, пускаете всё на самотёк.  Я дам вам направление на районную комиссию, и мы его оформим в интернат. Государство, я уверяю вас, вырастит из вашего сына настоящего мужчину, - психологиня говорила спокойно и взвешенно, без эмоций и жалости, которые так привыкла вызывать Дубкова у окружающих, как многодетная мать.
Тут все члены комиссии дружно вздохнули с облегчением – решение было найдено, они принялись наперебой расписывать матери преимущества жизни в интернате для её сына.
- У него будет аттестат такой же, как и у всех. И потом, когда он подрастёт, вы с ним не справитесь. Вы уже не справляетесь, – уговаривала Снегурочка.
- Это да-а, - задумчиво протянул зампобезу, - я, например, тоже в интернате рос и всего добился.
Несчастный Дубков обречённо смотрел в пол.
- Запишите в протоколе «рекомендовано направить на районную комиссию для рассмотрения вопроса о переводе в коррекционное учреждение», - сказала психологиня соцпедагогу.
- Давайте следующего!
Следующими были учащиеся седьмого класса Сатторов Абдулло, Эгамбердиев Эохидшох и Нурулла Шакир-заде вместе с отцами. Отцы – гастарбайтеры, в рабочей засаленной одежде, стояли в углу и застенчиво мяли в руках вязаные шапочки. На лицах подростков отчётливо читалось почтение и скука, только щуплый Шакир-заде нервно грыз ногти, поглядывая на комиссию из-под длинной чёлки.
- Господи, это Наташкин что ли шариат? – шёпотом спросила психологиня у соцпедагога. Та кивнула. Все знали, что у Наташки целых два класса на руководстве и оба класса - сплошной интернационал.
- Не успевают по пятнадцати предметам. По-русски не говорят и не пишут, ничего не делают на уроках, постоянно играют в телефонах - перечисляла их прегрешения Наташка - маленькая миловидная математичка.  – Они даже между собой общаются на своём языке.
- Русский они прекрасно знают, - перебила её зализанная русичка, - только такой русский, особый, матерный. На матерном они прекрасно общаются. Особенно этот, который "–заде".
Подросток выразительно взглянул на русичку исполобья.
- Да, да, - продолжала она, - и хамит ещё, когда требуешь телефон убрать.
- Что делать-то будем, уважаемые? – обратилась к отцам соцпедагог, - Учиться детям надо, образование получать. А без русского языка у нас никуда, у нас экзамены на русском языке.
- Нада получать, - согласно закивали отцы.
- Мы ж, не думайте, не какие-нибудь националисты – вставил зампобезу, - у нас тут все учатся – и узбеки, и таджики, и армяне, кого только нет. Проведите с ними работу, чтобы учились и вели себя нормально.
- Обязателна проведём работа! – откликнулись отцы.
- Да, примите меры! – поддакнула соцпедагог.
- Обязателна! Вот прям сейчас пойдём и примем такие меры! – пообещали отцы.
- Какие уж вы там меры примете, нам без разницы, главное, чтобы результат был, - этими словами проводила отцов соцпедагог.
Последней на комиссию пришла девочка – подросток из седьмого класса. Всем известная Лерка Воробьёва. Голова её обрита, а волосы на макушке собраны в хвостик, открывая прелестные ушки, увешанные множеством серёжек. В рукава серой толстовки девочка прячет предмет своей гордости, - невиданной длины искусственные ногти светло-розового цвета с чёрными иероглифами. Лерка выглядит гораздо старше своих тринадцати лет. У неё взгляд взрослой женщины, которая знает гораздо больше, чем ей положено знать в своём возрасте. Она уже не в первый раз на дисциплинарной комиссии, поэтому держит себя немного развязно и, даже, снисходительно. «Ну хочется вам поговорить, ну давайте поговорим, чёрт с вами» - говорит её взгляд.
- Где мама, Лер? – спрашивает соцпедагог.
- Работает, - сурово отрезает Лера.
У мамы трое детей, с папой она в разводе, тут не до баловства в виде всяких комиссий.
- Не успевает по девяти предметам, прогуливает, шастает по городу… - начала классный руководитель.
- Плитку в туалете отковыривала!!! – громогласно возопила соцпедагог, раскрывая самое страшное Леркино преступление.
- Как??? Вот этими ногтями? – изумлённо воскликнула психологиня вдавив очки в переносицу.
Все уставились на Леркины ногти, которые она тщетно пыталась затянуть в рукава.
- Не трогала я вашу плитку, - угрюмо говорит Лера.
- А где ты деньги на такие ногти взяла? – спросила завуч-Снегурочка.
- Папа дал двадцать тысяч, - отвечала Лера.
- Лучше б он в школу хоть раз пришёл, поинтересовался учёбой дочери, - сказала соцпедагог.
Далее все снова принялись распекать на все корки Леру, которая молча смотрела в окно, гордо приподняв свою красивую головку и думала о том, что домой она пожалуй, сейчас не пойдёт, а пойдёт к бабке, пообедает, да махнёт до центра, где сегодня взрослые ребята обещали угостить её пивом. А девчонки упадут от зависти, когда она продемонстрирует свои ногти. 
- Лера у нас проживает в другом микрорайоне,  - наконец, задумчиво изрекла психологиня, рассматривая характеристику, - значит должна обучаться по месту жительства.
Вся комиссия опять облегчённо выдохнула – вот оно решение, сделать пас в виде Лерки в другую школу. Тамошний педсостав, конечно, спасибо не скажет, но своя рубашка ближе к телу. Конечно, это не дело, когда ребёнок добирается до школы на двух автобусах.
- Мать ещё раз попробуйте пригласить, - обратилась к классному руководителю психологиня,  - и будем решать вопрос о переводе. А если не придёт, тогда мы сами придём. С рейдом и с полицией. Это понятно? Так маме и передай.
Лера согласно тряхнула хвостиком и почесала розовым ногтем кончик носа.
- Коллеги, чего ребёнку мозги выносить, надо со взрослыми вопрос решать. Ступай, детка, исправляй оценки,  – психологиня собрала бумаги со стола в стопку.  – Пока мать не примет нужное решение не аттестовываем. Ещё есть на сегодня?
- Всё, последняя! – соцпедагог грузно поднялась со стула. – Завтра перепечатаю протоколы и подпишем.
- Ну тогда до завтра, коллеги! – психологиня накинула норковую шубку.
- До завтра!
За окном уже густели короткие зимние сумерки.