Цена творчества

За окнами уже стемнело. День выдался довольно морозным, хотя на дворе стоял уже конец февраля. Савелий вошел в теплый подъезд. Вызвав лифт, поспешно сунул руку в карман, вынул из него телефон. Нажав несколько клавиш, приложил телефон к уху.
– Привет, Нина, – весело начал говорить Савелий.
– Привет, – ответил голос на другом конце провода. – Откуда-то возвращаешься, слышу по звукам лифта.
– Да, только вот дверь в квартиру отпираю – звеня ключами, продолжал свой разговор Савелий. – Я сегодня окончил полугодовые курсы по живописи! – с восторгом сообщил он своей старшей сестре новость. Еще летом мне подарили сертификат на эти курсы. И я решил сходить.
– Ааа, все развлекаешься.
– Я давно хотел попробовать, – Савелий плюхнулся в кресло, не снимая с себя одежду.
– С чего вдруг, в сорок-то лет? – поинтересовалась сестра. – В школе, помнится, у тебя не ахти были успехи на уроках по рисованию.
– Да, в школе всегда двойки были, – продолжал Савелий. – Только твой натюрморт и спас меня от неуда за год. Инесса Витальевна пожалела меня тогда и поставила итоговую тройку.
– Ну, понятно, понятно, – перебила его Нина. – Получил оценку и забыл. Сейчас-то, наверное, поважнее дела должны быть у тебя, кроме того, чтобы ходить каляки-маляки всякие рисовать?
– Знаешь, хотел попробовать, – повторил он снова. – Мы рисовали и акварелью, и тушью, и акрилом и даже маслом! Мне это так понравилось!
– Ну, понятно, хорошо, – в праздники что собираешься делать? Приезжай в гости.
– Да, конечно, Нина, приеду.
– Ну и отлично.
– Я что-нибудь нарисую тебе на 8 Марта.
– Внучка мне нарисует что-нибудь в садике, – засмеялась в трубку Нина. – Я думаю, у нее лучше получается. Приезжай, ждем. Пока.
– Пока.
Савелий положил трубку. Он все еще сидел в кресле полностью одетым. Посмотрел в сторону окна. Тёмный прямоугольник окна молча смотрел на Савелия. Воодушевление сменилось чувством неловкости.
– Глупо, конечно получилось! – произнес вслух Савелий.
В следующие дни Савелий купил себе мольберт, палитру, масляные краски, кисти разных форм и размеров, разбавители и холсты.
В ближайшие выходные он решил никуда не выходить из дома, а заняться творчеством. Все эти дни он был в предвкушении некоего таинства, таинства создания чего-то нового.
Вернувшись вечером в пятницу с работы, Савелий не смог ждать до выходных, а решил запечатлеть на холсте натюрморт с бутылкой вина и кусочком сыра. Наскоро поужинав, он уселся за мольберт.
Перед ним стоял мольберт, а на нем девственно чистый холст. Савелий сидел перед ним в некой растерянности. Эта растерянность начала перерастать в страх. Страх чистого холста. Савелий нанес на холст первый штрих. Холст стал сразу же более понятным для него, каким-то своим, родным.
– Неужели все, также как и я, боятся тебя? – обратился он к безмолвному холсту.
Сделав подмалевок, Савелий принялся за краски.
Смешение красок базовых цветов на палитре оказалось для него непростым делом. Савелий долго мучился, прежде чем на холсте начал проступать образ натюрморта.
Вечер и полночи пролетели незаметно.
Утром, не успев толком проснуться, Савелий соскочил с постели и подбежал к мольберту. При дневном свете цвета оказались другими. Изображение было плоским. Савелий снова сел за мольберт и начал подправлять свою работу. Где-то он добавлял краску тоном светлее, где-то тоном темнее. Добавил в тени больше холодных оттенков. С помощью белил добавил блики на изображении винной бутылки.
В последующие дни Савелий ждал, когда краски полностью просохнут. Попутно он добавлял в каких-то местах картины нужные на его взгляд мазки. В целом его работа ему нравилась. В душе Савелий ощущал смешение чувств восторга и гордости.  Самое главное, он ощущал какую-то эйфорию от осознания, что именно он создал из ничего нечто осязаемое. Савелий был воодушевлен.
На работе он рассказал своему коллеге о том, что пробует себя в живописи.
– Что это вдруг? – удивился коллега? – Ты вроде не творческая натура.
– Да, но, знаешь… – замялся Савелий. – Я никогда же не рисовал, да и вообще не изображал ничего. А тут попробовал и мне понравилось. Знаешь какое-то чувство странное, но интересное. Как будто ощущаешь себя творцом, что ли…
– Ха, творцом! – рассмеялся коллега. Тебе давно жениться надо и детей натворить! Вот тогда ты будешь творцом….. себе подобных!
¬– Да, но… – хотел было возразить Савелий.
– Чушь все это, – оборвал вдруг коллега. – Я вот дни напролет вкалываю, а в выходные с семьей провожу. А как выходные проходят у меня? Тут что-то подремонтировать, здесь что-то починить, с ребенком позаниматься, второго на кружок сводить, жену по магазинам свозить. И все, выходных как не бывало. А у тебя это от необходимости заполнить вакуум в жизни. Говорю же, женись, детей заведи, вот тогда будешь думать как бы денег больше подзаработать, а не малевать, сидя у себя в дома в одиночестве. Это все от отсутствия выхода энергии у тебя, ну ты понимаешь.
Савелия слова коллеги не расстроили. Он размышлял следующим образом: «Да, жизнь у всех разная, разные приоритеты в жизни. Может быть, в чем-то коллега и прав. Будь у меня семейные обязательства как у него, я бы имел другие увлечения?».
Краски на первой работе с натюрмортом совсем высохли. Последним штрихом было поставить на картине свою подпись. Савелий, взяв в руки самую тонкую из имеющихся у него кистей, макнул ее в краску. Он долго не решался поставить подпись на своей работе. Кисточка на какое-то время зависла над полотном. Сейчас был очень волнительный момент для автора работы. Для Савелия поставить свою подпись под картиной, было сродни крещению ребенка в храме. Он еще больше ловил себя на мысли о том, что сейчас он совершает некое таинство.
Для своей работы Савелий приобрел красивую раму. Но прежде он решил покрыть изображение специальным лаком. Макнул кисть в лак, он начал осторожно наносить его поверх слоя краски. Под слоем лака краски стали намного ярче. Это удивительная метаморфоза еще больше обрадовала Савелия.
«Удивительно как лак поднимает из краски пигменты?!» – восхищенно думал Савелий. – «Такие яркие цвета стали!».
К вечеру лак полностью просох. Савелий с удовольствием начал крепить холст в приобретенную им накануне раму. Установив холст в раме, Савелию захотелось посмотреть, как будет выглядеть рама с картиной на стене. Не мешкая, он вкрутил в стену шуруп. Обои при этом немного пострадали. Но Савелий не придал этому какого-либо значения.
Повесив картину на стену, ее автор начал пристально рассматривать свое творение. Он то подходил ближе к стене, на которой висела рама с холстом, то отходил от неё дальше. То включал в комнате свет, то выключал его. Раздвигал на окнах шторы, впуская в комнату больше естественного света, и снова задергивал шторы, чтобы рассмотреть, как будет выглядеть его работа в полумраке. И каждый раз, в зависимости от уровня освещения или угла зрения, его работа выглядела по-разному. Это вызывало у Савелия какой-то детский интерес и восторг. Он признал свое детище, ощущая удовлетворение и счастье.
Первая работа была завершена. Савелий радовался результату своего творчества несколько дней. Но желание писать еще и еще все больше захватывало его. Теперь ему стало мало его первой работы. Он начал обдумывать сюжет следующей работы. Но какие-то хорошие сюжеты не приходили ему в голову. И это приносило Савелию некий дискомфорт, даже нервозность. Многие часы и дни напролет проходили в раздумьях о сюжетах следующих работ.
Подходили весенние праздники. Савелий собирался поехать к Нине в гости. Он решил подарить своей сестре свою первую работу, своего, так сказать, первенца. Он аккуратно снял картину со стены. На тыльной стороне холста он сделал надпись: «Моей сестре от начинающего художника!».  После чего, он тщательно запаковал  картину.
Купив по пути букет цветов, он приехал к Нине. В доме у Нины собралась вся ее семья: её муж Игорь, сын Николай со своей женой Юлией и пятилетней дочерью Варей. Все сидели за столом, когда Савелий постучал в двери.
– Это Сава приехал! – сообщила она вслух и, поднявшись из-за стола, ушла открывать входную дверь.
– Привет, Нина! – улыбаясь, сказал Савелий.
¬– Привет, Сава! – ласково сказала Нина, обнимая своего младшего брата.
– С праздником! – протянул Савелий букет.
– Какай шикарный букет! – восхитилась Нина. - Какие цветы красивые и так чудесно пахнут. Спасибо, брат! - Нина широко улыбалась и была счастлива. – Ну, давай  проходи. Там все собрались. А я пока на кухню, посмотрю, как там пирог.
Савелий не успел сказать Нине про свой подарок, та уже скрылась в кухне с букетом цветов. Сняв верхнюю одежду в прихожей, Савелий взял в руки картину и прошел в комнату, в которой все уже сидели за столом.
– Здравствуйте! – громко поздоровался со всеми Савелий.
– О, Савелий, здорова! – кинулся из-за стола здороваться с гостем Игорь, муж Нины.
– Здорово, дядя Сава! – не обошел Савелия своим рукопожатием Николай, сын Нины и Игоря.
– Здравствуй, Савелий! – приветствовала гостя Юлия.
Маленькая Варя тоже радовалась приходу дяди Савы. Савелий обнял и поцеловал девочку.
– Так, осторожно, все очень горячее! – громко объявила Нина, внося на подносе огромный пирог. – Усаживайтесь, сейчас будем есть!
Савелию нравилось бывать в доме сестры. Она и ее семья любили Савелия, а он любил их. В доме Нины всегда было тепло и уютно. Так было и сейчас.
– Нина, это вот тебе подарок! – обратился Савелий к сестре, вручая ей упакованную картину.
– Да что ты, в самом деле, подарок еще какой-то, – начала кокетничать Нина. Такой букет очаровательный подарил. И этого уже достаточно.
– Вот решил тебе подарить.
– Что же там такое, – вскрывая упаковку, интересовалась Нина.
– Посмотри, – улыбаясь, сказал Савелий.
Нина развернула картину. Быстрым взглядом окинула ее. И показала остальным.
– Это ты нарисовал? – спросил муж Нины Игорь. – Нина говорила, что ты на мастер-классы какие-то ходил.
– Да, я, – ответил ему Савелий.
– Но с колористикой, конечно, надо еще поработать¬, ¬– заметил Игорь.
– А что-то тебя смущает в цвете? – поинтересовался Савелий.
– Ну, цвета какие-то не естественные, – продолжал Игорь. – Вот сыр у тебя, ну разве у сыра такой цвет бывает?
– Мне тени кажутся странными, – вставил свои пять копеек племянник Савелия. – И тарелка с сыром, как-то плоско выглядит.
– А бутылка какая-то одутловатая получилась! – заметила Юлия.
– Ну ладно, чего вы накинулись, – начала заступаться за Савелия Нина. – Критики тут нашлись!
Савелий взглянул на свою работу и сразу подметил много ошибок, допущенных им. Он заметил и те ошибки, которые не были озвучены. Он сильно опечалился.
– Ну что ты надулся? – спросила его Нина. – Обиделся, что ли? Здесь все свои и мы говорим правду. Это лучше, чем кто-то чужой сказал бы тебе.
– Нет, я не обиделся – ответил Савелий с ноткой грусти в голосе. – Вы все правы, многое у меня не вышло. Признаю это. Но я же пока нарабатываю практику. В следующих работах, я думаю, будет все лучше.
– Будут и следующие работы? – спросила жена Николая.
– Ну, да, – замялся Савелий. – Я купил мольберт, холсты, краски….А одну из двух своих комнат я отведу под свою мастерскую.
– Какие глупости! – ответила ему Нина. – Ну, поразвлёкся и хватит. Зачем тебе это? У нас вроде бы никаких художников в роду не было.
– Давайте лучше поедим пирог, предложила жена Николая.
Дальше разговор шёл о разном. Все разговаривали, шутили, смеялись. Савелий тоже разговаривал и смеялся. Но все это время он чувствовал, как будто бы заноза засела ему в сердце. Хотя внешне он этого не проявлял.
Действительно больно ему стало, когда в комнату принесла свой рисунок маленькая Варя. Пока взрослые сидели за столом, она сделала цветными карандашами рисунок на листе школьной тетради.
– Что там у тебя? – спросила Нина у своей внучки.
– Я тоже рисую! – ответила девочка. – Это тебе, бабушка!
Нина посмотрела на рисунок ребенка и показала присутствующим. На рисунке был изображен натюрморт с бутылкой вина и тарелкой с сыром. Все разом засмеялись.
– Одни художники в этом доме! – заметил Игорь.
– Весной заберу все ваши художества на дачу, – сказала Нина. – Буду там ими всё лето любоваться.
День заканчивался. Савелий отправился к себе домой. На душе у него остался нехороший осадок.
На следующий день Савелий решил начать новую работу. Это был снова натюрморт. Теперь уже с яблоками и апельсинами.
Разложив фрукты на тарелке, Савелий рядом положил драпировку. Сбоку установил настольную лампу, направив свет от неё на тарелку с фруктами.
Он снова сидел перед чистым холстом. Снова чувство растерянности и страха.
«Неужели так будет всегда?» – подумал Савелий.
– К чёрту это волнение! – воскликнул он, сделав резким движением руки на холсте широкий мазок краски.
Чувство растерянности разу прошло. Савелий принялся за свою работу.
Ночь снова пролетела незаметно.
– Ты все еще рисуешь? – поинтересовался коллега.
– Да, продолжаю.
– Продаешь уже свои картины?
– Ты что, нет, конечно, – ответил удивленно Савелий. Он удивился вопросу о продаже. Савелий до этого момента и в голову не приходила мысль о продаже своих работ.
– Что ты так разволновался? – засмеялся коллега. – Не переживай никто не кинулся их у тебя покупать?
– Почему ты так думаешь?
– Да все очень просто, – пояснял тот Савелию. – Видишь ли, дело не в мастерстве автора, или в высокой художественной ценности той или иной картины. Дело в раскрутке имени автора. Вот, возьми меня. Я вообще не умею рисовать. Изобразить, конечно, что-то смогу. Пусть косо и криво, да хоть как. Так и миллионы других людей. Но если бы, например, я нарисовал самый простенький рисунок, и его приобрел какой-нибудь известный человек. Вуаля! Я был бы в тренде и за моей мазнёй выстроилась бы целая очередь «ценителей» высокого искусства. А эти «ценители», на минутку, весьма не бедные люди! Так что, Савелий, все это художество хорошо. Но рассчитывать на какое бы то ни было признание, не стоит.
Эти слова немного огорчили Савелия, и заставили его немного задуматься. Савелий стал просматривать видеолекции, читать книги про художников, смотреть документальное кино про историю изобразительного искусства. Он хотел понять, что двигало великими художниками в написании картин. Савелий анализировал и себя. Что движет им. «Что это в моем случае?» – думал Савелий. «Интерес новой сферы, отвлечение от серых будней, желание высказать что-то? А если и так? То кому и что? Возможно, это желание раскрыть мой внутренний мир, показать его?».
Савелий продолжал делать свои работы. Краски быстро уходили, кисти стирались. Савелий трудился несколько месяцев. Он заметил, что при окончании новой работы, все меньше и меньше ему нравятся предыдущие, в которых он подмечал какие-то упущения или ошибки. Это обстоятельство, с одной стороны, расстраивало его, а с другой –  радовало. Это означало, что с каждой новой работой он совершенствовал свои навыки, оттачивал мастерство.
В один из летних выходных дней в гости к Савелию пришли его друзья, с которыми он дружил еще со школьной скамьи.
– Савелий, ты совсем забыл своих друзей, – начал упрекать один из друзей Савелия.
– Лето уже в разгаре, а ты так ни разу в этом году с нами на рыбалку не съездил, – говорил второй.
– Да, понимаете, все пока некогда, много работы сейчас, – оправдывался Савелий.
– Работы?
– Ну, да.
– Рисование ты работой называешь?
Савелий заметил, что теперь слова «рисовать» и «рисунок» были ему не приятны.
– Это тоже труд, – уже защищался Савелий.
Друзья осматривали стену одной из комнат Савелия, увешанную его работами.
– Ну, что скажите? – спросил он своих гостей.
– Ну, я вот, вообще, далек от этого, – заметил один из друзей.
– Я больше пейзажи люблю, – сказал второй.
Остальные безучастно пробежались глазами по картинам.
Вечер прошел без настроения. Всю ночь Савелий не сомкнул глаз, размышлял о том, почему его работы не нравятся его родным, близким, друзьям.
«Может быть, я бесталанный?» – думал про себя Савелий.
– Определенно, бездарность! – воскликнул он в сердцах.
С таким мыслями прошел день, другой, третий.
В очередные выходные Савелий решил сделать фото своих работ и выставить их в социальной сети.
«Пусть абсолютно незнакомые мне люди оценят мои работы» – решил Савелий. Эта мысль немного испугала его. Да, для него это было все равно, что прилюдно снять с себя всю свою одежду. После долгих колебаний он все-таки опубликовал фото своих работ. Это было и страшно и неловко одновременно. Но это была необходимая для каждого художника стадия творчества.
Вскоре после публикации в сети фото, Савелию стали приходить сообщения от знакомых, а зачастую незнакомых людей. Многие из них оказались положительными, но не все. Некоторые боли очень токсичными и жестокими.
Савелий перечитывал их несколько раз: «Интересно», «Симпатичные картинки», «Хорошие работы», «Автору ещё есть куда стремиться. Видно, что автор в поисках», «Скорее автор заблудился….в детском саду», «Ну и мазня», «Простоватенько», «С претензией на изыск?», «Классные работы», «Фигня какая-то», «И что? Я так тоже могу», «Удивительно», «У меня ребенок лучше рисует», «Автор талантен!», «Такие картины только в садовый туалет на пол изображением вниз положить», «Мне нравится», «Красиво», «Что за ядовитые цвета, фовизм снова в моде?», «А перспектива где?», «Автор, Вам не мешало бы немного поучиться рисовать», «В работах чувствуется тепло и любовь», «Работы радуют глаз», «На портретах изображены жертвы компрачикосов?», «Картины великолепны», «Особый стиль» и прочие. Знакомые и родные оставляли просмотры публикации без каких-либо комментариев. Савелий решил, что, видимо, они не хотели огорчать автора.
Читая сообщения с отзывами о его работах, Савелий все больше и больше был в растерянности. Одним его работы нравились, другим нет.
– Конечно, на вкус и цвет…, – рассуждал вслух Савелий, сидя в своей комнате. – Но с другой стороны, великими художниками восхищаются миллионы. Хотя есть и неоднозначные работы. А зачем мне нужны восхищения других? Это во мне говорит тщеславие! – заключил Савелий. – А за тщеславие, как и любой другой грех нужно платить! Вот и получай, дурак!
Савелий был в подавленном состоянии.
– Мне не нужно чьего бы то ни было одобрения! – закричал во весь голос Савелий. Я создаю работы для себя, и пусть все остальные думают, что хотят! Пусть называют меня пустым, бездарным, идиотом! Я буду получать удовольствие от процесса рождения моих работ. Да, я их рождаю! И никто не свете не знает, в каких муках я их рождаю! Через какую боль моего сердца и разума они появляются на свет! Почему же они все так жестоки!
С этими словами Савелий кинулся на свою кровать и зарыдал. Под словами «все» Савелий подразумевал не посторонних ему людей из социальной сети, а, в первую очередь, родных и близких ему людей. Их непонимание, непринятие его творчества сильнее всего мучило Савелия, причиняло ему нестерпимую боль.
Шло время. Савелий продолжал заниматься живописью. Он менял технику, материалы, жанры, экспериментировал. Он полностью погружался в процесс создания полотен.
При разговорах с Ниной, родственниками и друзьями Савелий старался не затрагивать тему его творчества. Он отчетливо понимал, что его занятие стало занозой для многих. Ответа он толком и сам до конца не мог найти. Больше всего ему причиняло боль непринятие его творчества и равнодушие к его работам со стороны родных. Они не понимали и не принимали его увлечение. Закрывшись от всего мира, в своей мастерской Савелий с настойчивым упорством, даже каким-то болезненным фанатизмом, продолжал творить.
Фото своих работ он продолжал публиковать в социальных сетях. Но отзывы о них старался не читать. Зачем он делал публикации? Он неоднократно задавал себе этот вопрос. Но каждый раз ответ был одним. Савелий ясно понимал, что каждому художнику нужен свой зритель. Савелий не был исключением из этого правила. Его близкие и знакомые не проявляли интереса к его работам. Но его работам нужен был зритель. Потому он с неистовым упрямством продолжал их публиковать. Так он мог хоть немного почувствовать себя художником, мастером, творцом.
Так продолжалось довольно-таки продолжительное время.
Нину это очень беспокоило.
– Я переживаю за Саву, – говорила она своему мужу и сыну. – Он перестал нас навещать. В последний раз, когда я приезжала к нему, я не узнала его квартиру. Она превратилась в какой-то склад. Всюду холсты, краски, растворители, грязь. И такая вонь от этих красок!
– Да, уж…..вот и правду говорят, художник от слова худо! – заметил муж Нины.
– Это его хобби уже переросло все мыслимые рамки, – поясняла Нина. – Я думала, что он наиграется и через считанные недели забросит свое рисование. Но это уже длится почти год. Все рисует и рисует как одержимый. Я больше всего переживаю за его личную жизнь.
– Ну, рано или поздно он должен понять, что его каракули никому не нужны,– заключил муж Нины.
Так думали и другие из окружения Савелия. Большинству знакомых Савелия было безразлично его творчество. Его работы не вызывали у них интереса. Зачастую многие из них посмеивались над Савелием и его работами.
Так продолжалось еще несколько месяцев.
В один из осенних вечеров на странице социальной сети Савелия появилось сообщение от незнакомого адресата. Поначалу он не придал этому значения. «Снова очередная критика в адрес моих работ» – подумал Савелий. По прошествии нескольких дней ему повторно пришло сообщение с того же адреса. Савелий все-таки прочел это сообщение. Автор сообщения представился арт-дилером одной из столичных художественных галерей. Он сообщал, что галерея ищет молодых художников. Работами Савелия заинтересовались и ему предлагали представить их несколько для заполнения нового арт-пространства, а также принять участие в открытии выставки начинающих художников.
Это сообщение одновременно удивило, обрадовало и напугало Савелия. После долгих раздумий Савелий вступил в переписку.
Через месяц полсотни его работ были направлены в столицу. А через неделю туда же поехал Савелий на открытие выставки.
Новое чувство испытывал Савелий. Публично выставить свои работы, обнародовать их непосредственно перед зрителем было во много раз волнительнее для него, нежели публикация простой фотографии в социальных сетях. Здесь его работы будут непосредственно общаться со зрителем, здесь он предстанет перед публикой таким, какой он есть.
Выставка продлилась две недели. За это время он познакомился со многими очень интересными людьми в сфере современного искусства. Савелий открыл для себя новый мир, который выходил за пределы его квартиры, в которой он, скрывшись от всех, работал. Работы Савелия, к его собственному удивлению, имели успех. Галерея предложила Савелию выкупить у него все представленные им работы, а также предложила ему заключить долгосрочный контракт о сотрудничестве. О таком Савелий и мечтать не мог.
Успех Савелия в сфере живописи отразился и на его взаимоотношениях с близкими, друзьями и коллегами. Теперь он перестал слышать едкие замечания в адрес своих работ. Наоборот, многие начали хвалить его работы.
Жизнь Савелия круто изменилась. Теперь он мог полностью погрузиться в свое любимое творчество. В день увольнения с работы Савелий не мог поверить своим ушам.
– Вот видишь, я же говорил, что талант пробивает себе дорогу, – говорил Савелию его коллега. – Ты, молодец, настойчиво шел к своему успеху. 
– Ну, это вполне закономерно, – вторили другие.  – Картины Савелия потрясающие!
Его друзья также не оставались в стороне.
– Да, Савелий ты молодец! – хвалили его друзья. – Такой талант находился рядом с нами все эти годы. Столько статей и публикаций написано о твоих работах! Ну, твои работы действительно гениальны!
Савелий понимал, что, несмотря на лестные отзывы коллег и друзей, истинное их отношение к его работам вряд ли изменилось. Но для него это было уже не важно.
Больше всего его волновало мнение его сестры Нины.
– Я рада за тебя, Сава! – говорила ему Нина, когда тот приехал к ней в гости. – Много мы читали о тебе!
– Спасибо Нина.
Тут Савелий заметил на стене свою первую работу. Он подошел к ней и стал рассматривать. Нина подошла к Савелию и встала рядом, устремив свой взгляд на картину.
– Не увезла её на дачу? – спросил Савелий Нину, не отрывая своего взгляда
со стены.
– Знаешь, не обижайся на нас, но, несмотря на шумиху в СМИ, мы все равно не можем понять твои работы, – начала будто бы оправдываться Нина.
– Ничего, – сказал Савелий.
– Это твоя первая работа и я понимаю, как она важна для тебя. По сути, все началось с неё.
– Да, это так, – подтвердил Савелий.
–  Мне она дорога тем, что её ты писал именно для меня.
Савелий приобнял Нину. Она в ответ улыбалась ему.
– Твое творчество стало частью твоей жизни, частью тебя самого, – заключила Нина – Для меня это важно.
Нина до конца не понимала самого смысла работ Савелия. Но она поняла, что творчество является важной составляющей жизни её брата. Нина приняла его творчество. Савелию этого было достаточно.