Сказка о сложной боли. Конец. Дневники майя

    Для начала ветер решил окружить гнома будущим небесным пространством, создать в его атмосфере «облачный конструкт». Ветер окружил гнома неуёмным грохотом журчащих мелодий, что звучат в космических далях – «песни сфер». Рассыпал мелодии по сумеречным путям, кривым дорогам и тайным недрам Сиреневого. Поместил пару отдельных в туалете, сотни - в кабинете, тысячи- в спальню и на мостки подземных рек.

Если бы глубоководных рыб с много километровой темноты подняли на поверхность к солнцу, они в ожогах чувствовали бы себя примерно также, как Сиреневый от «воздушного подарка».

Но ветер продолжал забавляться и готовить гнома на роль сахарной погремушки.
Далее ветер не нашел ничего лучше, как проявить бесшумные шаги гнома в мягких гамашах миллиардами скрытых бубенцов. Трель их переливов позволяла ветру в любой момент отыскивать «друга» в переулках и корнях.

Гном же напоминал сам себе «блуждающий бубен», при малейшем движении души, тела и даже при личном разговоре с самим собой словно «орущий» в громкоговоритель.
Оценив начало подготовительных работ, ветер остался доволен.

 Любимое ветром "время показало" открывшийся нюанс.

Гном, как бы ни был мал человечек, по весу явно не подходил для сиживания на облаке. Плотность воздуха, пусть самая сгущенная, просачивает материю обязательно, а там её ждут высокие горы и тридевятые леса. Следовало «проредить» гнома до условно воздушного состояния, сделать его шевелюру в малахитовом колпаке более диффузной, размытой, невидимой, молчащей, переносящей по свету чужие мысли и слова.

Ветер подключил союзников – воздушные существа.

Существа к тому моменту обосновались в дымоходах и разбрелись по коридорам, подземельям, помещениям гномьего дома, построив свои закоулки. Разграничили территорию, установили маячки- опознаватели: клаксоны с колотушками серийных тонов, чтобы слышать и понимать друг друга. Мешали гному чувствовать себя счастливо и комфортно, трудиться. Постоянно незримо присутствовали и всюду давали о себе знать, то светящимися глазами, то свистом, то вздохам подражания домочадцам.

Они шутили о личном на своём «воздушном» и сколотили параллельную вселенную внутри тёплой норы Сюра. Притащив кривые зеркала, заблокировали привычные маршруты, чем изменили способы ориентации гнома и нанесли серьёзный урон его кладоискательству. Существа даже начали между собой ссориться, делиться на формирования и группировки… получался чистый ад ураганов- говорящий вакуум

…пока ветер поставил новую задачу «разреживаем», соратники слились в иссушивающую молотьбу.

Существа придумали действенный способ «овоздушнить» гнома: мотивировать любовью и заинтересованностью. Призыв звучал проверено: «давай мы станем Семьей? Семья — это про радость и полное доверие. Семья — Сила! Семья – общее Целое и Общая Жизнь в тепле и с любовью».

Гном, конечно, поддался. С одной стороны, всё у него было хорошо, и Кэр- гадюка в корзинке, и кладовые вымощены кирпичом.
С другой …кроме цветов и насекомых, объединённости Сюр не знал, а ветер…ветер пробуждал в нём нечто всеобъемлющее: блаженство и одновременно тягу к высокому. Гном ответил «да».

С этого момента ад потерял границы, захватив жизнь гнома целиком.

Вовлечённость в семью, по сути- разреживание гнома- проделывалось методичными ударами по его прочности и цельности.

Существа выстраивали загоны из душных кейсов. Травили по ним Сюра на дистанциях заброшенных штолен, мрачных шарад, разорённых капищах и на поклонах ветряным духам. Духи морщились, плевались, шипели на Сюра проклятья древних ветров, требовали отречения от себя, от плоти, всего земного, резали; существа копошилась в постели, в кухне, в тазах и выставляли за ограду, наращивая темп испытаний. Ветер бранил в любом случае. И в любом случае задорно смеялся над гномом вместе с богами, с духами, с одомашненными существами, с призраками свергнутых богов на капищах, с воздушными питомцами, соседями-ветрами и сам по себе.
 
Всем понравилось: маленький смешной человечек с латунными пуговицами на сюртуке как безвольная марионеткой прыгает по свистку; каркает, лает, строчит конспекты в тетрадь, мчится в горы, залезает на ель, кувыркается и плюётся в себя, долго, внимательно выспрашивая: «это всё, дальше познаю любовь и встретит добрая Семья?».

Сначала гном действительно старался и хотел понять воздух, потом размечтался обрести семью- делиться счастьем, потом искал юмор и смеялся с другими, думая, что не только над ним, но и вместе- над смешным. Потом уставал, тупел, искрил отсыревшим салютом и выключался. От него отваливались куски разума, ума, духа. Постепенно гном потерял интерес к тайнам, к исследованиям, к кладоискательству и желанию заводить друзей. При этом бежал, упёрто и остервенело, как все взмокшие малыши- за мечту из сил выбивался.
 
А потом забыл, как прыгать по радуге, и что она в природе есть. И мечтал об одном- проснуться, забыв, как страшный сон «дружбу» с ветром. «Откуда ты мне на голову свалился? Зачем?»- шептал Сюр, корчась на полу, перед тем как провалиться в вечность. Его кроватка звенела теперь чужаками. Спать на разломанной печи – кормить тоску с тиной.  Сюр грохался посреди гостиной, впиваясь капиллярами в тело Земли, врубаясь в её недра, чтобы на мгновение, на миг, окунуться, услышать тишину в голове.

Но усилия гнома эффекта не давали. Что бы для «принятия в семью» он ни делал, какие бы испытания не проходил: как бы не скакал по ночам под проливными водопадами; ни рисовал пастелью дешёвые автопортреты, запаливая после маячковый костёр; ни стоял на голове, вытрясая из извилин известные азбуки и истины; слышал одно: «Плотен, прорвёт облака».

Вердикт для новых экзекуций.

И гном бежал. Что бы ни делал- осуждали. Бежал- швырялив спину «безмозглый, не смотрит под ноги»; медитировал- «лентяй»; медлил- «тупой аллигатор»; опирался в решениях на разум- «нуда»; говорил –«визжит»; молчал – «измывается»…
Кроме издёвок и насмешек, составляющих принцип разрушения его личности, гном не получал иного мнения от «родных и любящих». Что ни удивительно, если вспомнить истинные намерения ветров: погремушка в лабораторию окраски.

 На капищах, в загонах и в коридорах испытаний Сюру не давали опомнится.
Дни тянулись напряженно как ночи, секунды и события прессуя в кошмар. Гнома закручивали вихрем, заставляя подпрыгивать за тарелочкой по-собачьи; просить прощения за выдуманные грехи, в которых вины нет и не чувствовал; выходить на люди голым, с распахнутым камзолом и душой- выдерживать ощупывания чужих, позориться; пугать пернатых детей. Каждый раз существа закручивали новые условия, затыкали Сюру рот, не позволяли вдохнуть, ответить, поразмышлять над происходящим, подсылали следующие мелодии- петь, затуманивая мозг.

Им нужно было доконать Сюра, полностью распустив цепочки составляющих молекул.

Решающим стал нажим- Сюру выставили ультиматум «отречься от плотного себя», нанести удар изнутри, по стержню из центра.

Гном выполнил предательство к себе, отрёкся, прокричал тирану, терзавшему цветы, «извини», к чему принудили

провалился в преисподнюю
очнулся через месяц
и открыв глаза, понял…
…что он исчез…

 ------------------------------------------
 
В это мгновение ветер испугался.

Наверное, впервые с момента нашей истории, он взглянул на гнома не поверх колпака.

Что-то шевельнулось в нём в том месте, где про людей говорят «обитает душа» или «кольнуло сердце».

Какая-то сводящая, пульсирующая волна.

Ветер, если бы мы повествовали про человека, сказали бы, что он испытал чувства, влюбился.

Но про стихию иначе, чем «пробежала рябь по воде или волна в центрифуге урагана отслоилась», не скажешь.

Внутри ветра сдетонировал импульс.

Прекратив пытки и мучения Сюра, он оставил гнома под попечительство бубенцов в затворничестве и в заточении.

И удалился думать.

В высоте ветер постиг наставшую «смерче воздушность» гнома, о которой мечтал,
но гнома в том светлом и чистом качестве, что привлекало и цепляло его незамутненностью, под армадами выстрелянных шпал, давлений и атмосфер, больше не существовало.

Своими движениями ветер уничтожил то, что вело на радугу; того, кто открыл её ему.

Идти по радуге теперь было не с кем.

Плотность Сиреневого заключалась в Искре, которую ветер, разметав сакральное, загасив, померкло пламя.

---------------------------------------------------
А гном… после тёмной вечности, которая теперь являлась на смену роскошных ранее, событийных, предсказательных, часто пророческих снов, силился ровно заснуть, а проснувшись- вспомнить увиденное потустороннее, и поселить потустороннее в развалины дома-норы.

Задумчиво сев и скрестив ноги по-турецки, он вытянул из обугленной печи бутылочную чашу. Розовый отвар настойки липы и калины. Клейкий дым сливался через край чаши к полу, продолжая спирально струиться внутри. Отвар и дым светились, запуская ровную медитацию.
 
В конусе оплывшей свечи, в ритме жужжания пчёл, в отблесках розового сияния, Сюр припоминал.

Ему снились он и ветер, только Сюр был девушкой, а ветер- седовласым мужчиной, он видел разные образы в своих снах.

Двое бродили по городу с важной архитектурой и уткнулись в железную дорогу.

«Не пойдёт…по порядку, - сосредоточился гном, - следует вспоминать детальнее, загвоздки и нюансы, в них- ответ
…странный в начале ноября нынче сон».

И картинки замелькали перед глазами.

Они шли на рынок вдвоём, он- девушка и ветер- мужчина.

Дальше Сюр проживал случившееся от первого лица, как девушка из людского мира, жительница далёкого материка. Сон-диалог, будто обращение к человеку- мужчине, умозрительный пересказ истории с сохранением стиля, интонаций, фактологии.

Говорила лишь она:

«Ты перекинул через плечо мой красный радиальный рюкзак. Почему-то важно, что именно красный…старый, заслуженный, не городской, легко- туристский, для дальних походов не годится, слишком мал, а город давно перерос, потому- радиальный. Для гор, малые выходы. Система пояс-лямки сугубо профессиональная под вес. Рюкзак, видавший виды, действующий до сих пор… важно, что нёс на одной руке. Невесомо, пустой пока, пренебрежительно.

Рынок предполагался местный, где я живу, огромный, заморский. А гуляли в городе твоём. Кварталы закоулков, переходы палаток.

Место входа на заморский рынок- центральный вокзал города… двойственность пространственных измерений… площадь, голубой с жёлтым фасад под золото, башня, стела, часы, голуби и снующие носильщики.

Мы заранее составили план покупок: нужно то, это, мясное ассорти. Конкретные точки. Хорошо ориентировались в расположении ларьков.
 
И в какой-то момент разделились, мне- отъехать, тебе- за мясом, потом чтобы сойтись.

Сажусь в скоростной «капельной» внешности, иноземный серебряный состав (курсирующий по рынку) и жду, что он вот-вот повернёт направо, в нужный мне коридор. Железная дорога!))) Железную дорогу я обожаю в любом из миров, устойчивое наваждение!

А поезд набирает движение и отправляется в даль.

Осенило: села не на тот маршрут. Номера маршрутов не обозначаются, ни табличек на поездах, ни отдельных платформ, просто следует знать, где «свой», не промахнёшься, даже ошибившись. Составы приходят произвольно и произвольно выбираются, но всё же…я хотела круговой, а этот «выкинул» меня за периметр совместных планов.

Дальше я выскакиваю на второй из возможных остановок, пробую вернуться.

Под землю не пускают, все мои вещи, включая очечник, карточки, проездные и телефон- в рюкзаке…во сне вижу упакованную стопочку, в каком порядке они на дне лежат. С собой обнаружился пластиковый аналог проездного для заморского городского транспорта.

С ним разрешают втиснуться в обшарпанный, плёвый, загруженный людьми в тулупах и с резкими запахами, трамвай.

Считаю две обратные остановки, выскакиваю на с боку от вокзала.

А рынок опустел.
 
Тебя нет!

Время работы торговли вышло.

Ни покупателей, ни одного продавца.

В том мясном отделе, на пороге которого расстались, вижу в углу пузатую стеклянную витрину, совершенно пустую, но освещенную, ты в ней должен был продукты выбирать.

И осознаю, ты каким-то образом знал, что мой поезд не круговой, что увезёт далеко, что вернусь к полностью закрытому рынку и начну тебя искать; что в моём рюкзаке на твоём плече остались нужные ценности и необходимые вещи. Рюкзак у тебя, я без ключей, без карточек, без телефона и без проездных, добраться - некуда.

«Почему не смог нормально подождать у витрины?»- мысленно раздражаюсь.

В ответ себе, так же интуитивно понимаю, что на пузатом стекле скорее всего оставил, возможно, крупно, послание, подсказку, записку, красными чернилами, намёк, где искать и как, и…

Отворачиваюсь.

Озаряет! Зная о намёке, видя витрину, почти читая красный шрифт, ухожу в другую сторону. Не иду расшифровывать. Не желаю читать. Спрыгиваю с «перекрёстка выбора», пустота и белый шум в голове. "Не верю, что права, что не предаю себя, не обманываю во вред целостности"

Подобных перекрёстков потом случилось несколько.

Каждый раз предчувствуя через пару шагов информацию о тебе, от тебя, сворачивала.

Снова и снова- мимо, в пространство.

Вроде- ищу.

Но всё делаю, чтобы не находить, не находиться.

В конце, на улице, на парапете подземного перехода, встала и поняла: потерялись…
Ключи, карточки, рюкзак для восхождений- тебе добровольно отданные, и в том планы на совместный ужин и быт, а видеть намёки, способствующие приближению, отказываюсь

Наша связь словно сквозь вставший океан, вертикально поперёк… Не растворить»

Вспомнив видение, Сюр задумался.

Пора объясниться,- решил он,- значит скоро появиться гость.

Гном достал тисовую трубку с головой феникса, затянулся, вдохнул горький табак полыни.

Аромат заполнил гостиную. Со стороны картина казалась самой умиротворяющей: гном, трубка, феникс, пчёлы и бутылочная чаша… и только жутко не удобная поза гнома, словно на гвоздях за плечи подвешенного, стеклянный взгляд некогда смеющихся глаз, и остывающий настой в кружке выдавали чудовищное напряжение от представлений грядущего.

Готовился трудный диалог.

Зажмурившись, Гном будто наяву видел, с какой разрядкой следовало бы вмазать ветру. Точная, доходчивая правда: молча, кулаком левой в поддых.

Но существо без сердца глухо к действиям боли-  Сюр понимал бестолковость и опрометчивость выплеска…хотя всё без букв встало бы на места.

Аргументы, оправдания, доказательства при этом звучали, как ложь, являясь истинной правдой. Им не хватало пространственного звена, связывающего воедино вербальность и энергию.

Гном «плавал» в не стыкующихся концепциях, ища мост. Курил, вздыхал, кручинился.
В столь удрученном состоянии его застал прибывший гость.

- привет, - улыбнулся неожиданно ветер.

Улыбающегося ветра не встречал до того никто.

Гном ждал резкого гостя, которого не хотелось видеть, и не мог не видеть, пора разобраться, но такого…такого не представлял.

Сюр поразился чрезвычайно и рефлекторно улыбнулся в ответ, вырвалось.
Что-то вспыхнуло между ними и слилось на потолок, «исчез вертикальный океан», - подумал гном, но вслух комментировать воздержался.

с другой стороны испаряющейся лужи на него смотрел человека из сна, вдумчивый и заботливый, с красным рюкзаком за спиной.

история "хорошо" пока закончилась
на время
не конец