Явка с повинной. Коротышки

Николай Васильевич, мой тесть, как и все грузные люди, отдав себя Морфею, мощно храпел. Особенно после выпивки. А поскольку «кидать за воротник» он не забывал частенько, канонадные раскаты его храпа регулярно сотрясали квартиру в тонкостенной многоэтажке хрущёвского пошибу. Создавалось впечатление, что перегородки между комнатами не гасят, а резонируя, даже усиливают его храпение. Словно он расположился совсем рядом, в нашей спальне, третьим деля с нами супружеское ложе молодоженов.
Что весьма смущало, особенно мою жену – его дочку.
Но более всего страдала ото всей этой ночной звуковой взъерошенности доныне любимая мною тёща.
У Елены Павловны журналистская работа получилась довольно-таки нервной. Виной тому были не обстановка в редакции женского журнала, где она давно и успешно трудилась, а её личные качества профессионально пишущего человека.
Раз в месяц обычно шумная трёхкомнатная квартира, в которой некоторое время, до получения своей жилплощади, я состоял в примаках, погружалась в абсолютную тишину.  Все её обитатели – Николай Васильевич, мы с женой и её младший брат - превращались в неслышимые и невидимые тени.
Иначе было нельзя. Елена Павловна, запершись в одной из комнат, чёркая и перечёркивая, и вновь восстанавливая написанное, чтобы потом снова в который раз зачеркнуть, а то и порвать в клочки очередную уже заполненную страницу, куря одну сигарету за другой, выпивая несчётное количество крепкого чёрного кофе, писала для своего ежемесячника или аналитическую статью, или портретный очерк какой-нибудь видной женщины нашей республики, или что-то ещё такое серьёзное, приличествующее обозревателю солидного журнала.
Страшно при том нервничала. Упаси Бог в это время кому-то из нас случайно пошуметь, скажем, громко подвинуть стул или чего ещё в таком роде... Нет, скандал, за её интеллигентностью, не случался, но всё мы в тот момент нутром ощущали всю тяжесть свершённого святотатства. Понуро следуя мимо нас на кухню за очередной порцией кофе, Елена Павловна лишь позволяла себе стон: «Когда, наконец, всё это кончится?» И хотя непонятно было в чей адрес предназначалась эта прочувственная фраза – творческим мукам её как автора статьи, или кому-нибудь из семейства, нагло попирающему своей слоновьей неуклюжестью процесс ваяния нетленки, мы совестливо относили её отчаяние на свой счёт.
Страницы написанного Еленой Павловной напоминали своей хаотичностью карту военных действий. И я не завидовал редакционной машинистке Янечке, которой потом приходилось расшифровывать всю эту абракадабру...
Но при том, при сём, конечный результат её творческого самобичевания в клубах сигаретного дыма волшебным образом превращался на страницах журнала в чеканные строки логичности, образности и здравого смысла одной из лучших журналисток города Минска.
Так что рождённое в муках литературное дитя всегда получалось на загляденье. А иначе писать Елена Павловна не умела.
Несколько дней после этой творческой взвинченности она долго приходила в себя где-нибудь на тахте с хорошей книгой или часами прогуливаясь в парке, который своей обширностью опоясывал нашу многоэтажку. Это помогало ей обрести потерянное при написании статьи душевное равновесие.
Всё бы хорошо, но зачастую покой нам только снится, к месту процитирую поэта. В случае Елены Павловны эта блоковская строка имела двойное значение - в буквальном и переносном смысле. Ночью покой ей не только не снился, зачастую до целительного сна дело вообще и не доходило.
Причиной тому, как я уже писал, был ночной терроризм Николая Васильевича.
Конечно, без боя она не сдавалась. Периодические толчки острым локтем под бок мужу имели успех, но, увы, не длительный. Спустя какое-то короткое время, осёкшийся было от удара храпун, вновь с не меньшей силой возобновлял своё солирование.
Иногда по утрам мы обнаруживали её спящей под пледом на тахте в комнате сына. Проиграв сражение, она, прихватив подушку, сбегала с поля битвы - отсыпаться. Зачастую аж до обеда.
Хотя в целом Елена Павловна философски относилась к этой своей беде, особо на ней не заморачиваясь. Даже шутила по этому поводу: «Мужний храп – это мой крест, который я постоянно ношу с собой. Даже лёжа»...

Замечу, что всё вышенаписанное – это, так сказать, диспозиция или вступление к основному рассказу.
Точнее рассказику. Коротышке.

Однажды, в так называемой Лечкомиссии - элитном медицинском учреждении, к которому Елена Павловна как «Заслуженный работник культуры» была приписана, ей выдали дефицитную и от того долгожданную летнюю путёвку в санаторий «Беларусь», расположенный толи на крымском, толи на кавказском черноморском побережье. За давностью лет и не припомню где. Впрочем, это сейчас уже не существенно. Главное, что и там, и там это солнечное побережье в отпускное время года было одинаково благодатным.
Однако домой в тот день моя тёща пришла не только обрадованная, но и слегка озадаченная.
Дело в том, что при получении заветной путёвки, обнаружилась некая, не очень приятная, её подробность. Лечкомисская дама, выдававшая документ, обратила внимание Елены Павловны, что в нём не указано в каком – одноместном или двухместном санаторном номере, она будет отдыхать. Это решение оставлено на усмотрение санаторского начальства. При поселении.
 Конечно Елена-свет Павловна расстроилась. Круглосуточно почти месяц делить помещение с чужим, доселе незнакомым тебе человеком – занятие не из приятных, способное напрочь испортить отпуск.
Однако путёвковыдавательница заверила, что в этой неопределённости нет ничего страшного. И посоветовала по приезду в санаторий презентовать тамошнему администратору скажем коробку с набором шоколадных бутылочек с разнообразной коньячной начинкой внутри – известный не одному поколению командированных из Минска оригинальный белорусский сувенир, настежь распахивающий любые служебные двери. И тем самым решить этот вопрос. Способ верный, утверждала она, уже не раз успешно апробированный соискателями и соискательницами одноместного номера.
Тем не менее моя любимая тёща пригорюнилась. А если не сработает шоколадно-бутылочная взяткодательная операция? Тогда ей весь отпуск придётся терпеть возможно болтливую, возможно капризно-скандальную соседку по номеру. И самое главное – в этот момент Елена Павловна наверняка внутренне содрогнулась - означенная, пусть пока ещё гипотетическая, тут можно назвать её сокамерницей, вдруг окажется такой же фантастической храпуньей, как и её дорогой муж Николай Васильевич. А ведь моя тёща так надеялась в санатории обойтись без этого кошмарного «хр-р-р-р-р-р - хр-р-р-р-р-р...» всю ночь под ухом, и хотя бы месяц всласть отсыпаться в блаженной ночной тишине.
Унынию Елены Павловны не было предела. Нужно было поискать выход из возникшей ситуации.
По этому поводу всем семейством мы держали военный совет и в конце концов, включив журналистскую творческую фантазию, нашли, как нам казалось, совершенно оригинальный способ добиться нужного результата. И дружно заверили нашу отпускницу, что стопроцентный успех в добывании одноместного номера ей гарантирован.
Решили, что в санатории она будет действовать, так сказать, от обратного.
С тем и отпустили её на юга наслаждаться заслуженным отдыхом.
Далее повествование будет идти со слов соискательницы улучшенных жилищных условий, потом обрисовавшей нам случившееся в достаточно ярких красках.

Добравшись до санатория, первым делом она оказалась в рецепции, как теперь на западный манер называют это барьерное место. Администратором оказалась дама примерно тёщиного бальзаковского возраста.
Давать и получать взятку всегда не просто обеим сторонам процесса. Скажем, мужчине и женщине. Или наоборот. Но две женщины ведут себя при этом гораздо естественнее разнополых пар. Вроде как дамскими секретами друг с другом, точнее с подругой делятся. Пощебетав о погоде, прелестях окружающей санаторный корпус субтропической природы, по секрету о дорожной боли в пояснице, и чем её лучше лечить, они стали общаться почти накоротке.
И тогда, преодолев ритуальное в этой ситуации «Ой что вы... ну зачем?.. Спасибо!.. Какая прелесть!» моя тёща вручила администраторше заветный шоколадно-коньячный сувенир и для верности чего-то ещё вкусное в придачу.
Как говорится, подготовив почву, Елена Павловна теперь приступила к изложению душещипательной истории, которую наше семейство совместными усилиями талантливо соорудило в Минске.
Потупив очи долу, она интимно призналась, что имеет один весьма существенный недостаток. Можно сказать, стыдный! А именно: ночью просто чудовищно храпит, - наверное в этот момент Николаю Васильевичу в Минске икалось, - и тем самым может испортить соседке по номеру отпуск. Заодно себе тоже, потому как за время совместного проживания её будет постоянно гложить мысль о том, что она ночами отравляет жизнь ни в чём не повинному человеку. И в этой связи, можно ли её поселить в одноместный номер, дабы она своим бронебойным храпом никого не мучила.
И замерла в ожидании приговора.
Покивав сочувственно и подняв глаза от заполняемых поселенческих бумаг, администратор не без улыбки окинула внимательным взглядом нашу соискательницу ночного покоя в комфортных покоях, уж извините за этот каламбур. И колокольчиковым ласковым голосом, который некоторые женские недоброжелатели зачастую, я считаю совершенно безосновательно, почему-то путают со змеиным шипением, ответила, что дорогой Елене Павловне здесь ну совершенно не о чём беспокоиться. Потому что буквально сегодня, с утра она поселила в двухкроватную комнату столь же ярую храпунью. И теперь, живя вместе на равных, каждая не найдёт повода обижаться на такую же как она соседку. Получится ночное хоровое исполнение и полная гармония взаимоотношений в отдельно взятом храпёжном покое, то бишь в номере на двоих.
Всё рухнуло! Потрясённая свалившимся на неё несчастьем, держась за сердце моя дорогая тёща беззвучно хватала ртом воздух. Так хорошо задуманная нами внедренческая в одноместный номер операция, не только закончилась полным провалом, но ещё больше усугубила теперь уже далеко не комфортное её пребывание в санатории «Беларусь».
Увидев в какое состояние впала Елена Павловна, администратор быстро налила из графина, который думаю не случайно в боевой готовности стоял на столе, стакан воды и быстро подала нашей лазутчице для успокоения...
И вот тут-то произошла пресловутая явка с повинной, тихой сапой пролезшая в заглавие этого рассказа. Ею мы и завершим наше повествование.
Утерев платочком пролитые слёзы раскаяния, Елена Павловна честно во всём заранее задуманном призналась администраторше. То есть рассказала правду. Что никакая она не храпунья, а наоборот жертва супруга, который годами изводит её своим громогласным храпом. И она просто желала хотя бы в отпуске по-человечески выспаться.
Не забыла она при том помянуть самонадеянных мужа и зятя, «этих мужчин» придумавших жалостливую историю и подучивших её рассказать при поселении, уверяя, что уж тогда-то одноместный номер ей будет стопроцентно обеспечен.

И тут теперь самое главное в любом подобном рассказе - неожиданный конец!
Не дослушав повторов чистосердечного признания, всех этих извинений и раскаяний, администраторша, как «Бог из машины», неожиданно появляющийся в последнем акте древнегреческой трагедии, прервала покаянные излияния Елены Павловны и как полагается этому самому античному богу, всё расставила по своим местам, превратив казалось бы неразрешимые драматические противоречия в благостную гармонию финала.
Оказалось, что такие же легенды о храпе, за время работы на этом месте она выслушивает далеко не первый год. Может быть в двадцатый, а может в пятидесятый раз. Народ горазд на подобные фантазии. Всем хочется улучшения жилищных условий, и санаторий не исключение. Так что ничего особо оригинального здесь нет. Многие приезжают в «Беларусь», вооружённые этой выдумкой.
Но! В какой-то момент администратор для себя решила - в таких случаях, сама придумав несуществующую храпунью-соседку, проводить своего рода тест.
А именно: если разоблачённый соискатель или соискательница встанет в позу и начинает, как говорится, «качать права», отрицая очевидное, тогда разведя руками она скажет, что ничего здесь сделать не может из-за дефицита санаторных жилищных площадей. И поэтому вынуждена поселить скандального отдыхающего в двухместный номер. Как говорится, по Сеньке и шапка, по едрени матери - колпак!
Но если, выведенный на чистую воду претендент, покаявшись, откровенно признаётся во всём, то в таком случае она, администратор, сама уже честно раскроет свои карты говоря, что никакой храпуньи у неё в наличии нет. Просто в который уже раз ей интересно - каюсь, грешна – оценить, как среагирует на эту информацию отдыхающий. И извинившись за причинённые дорогой Елене Павловне, наверно излишние волнения, конечно же поселит её в один из самых удобных, с видом на море, одноместных номеров...
И между прочим, уже как своей приятельнице администраторша потихоньку призналась ей, что она сама, бывает, к вящему неудовольствию мужа слегка похрапывает...
После всех этих перипетий Елена Павловна провела просто замечательно отпуск в комфортных условиях. По утрам, хорошо выспавшись, она любовалась в тишине как южное солнце встаёт за окном прямо из моря.
И ко всему - вишенка на торте! Позвонивший через пару недель муж, сообщил, что в её отсутствие прошёл успешный курс лечения у знающего врача, и теперь вообще начал забывать, что это такое - храп...
Вот такая семейная история, которую я, подняв в назидание читателю указательный палец, хочу закончить моралью, с привкусом здорового оптимизма.
А именно: хотя честность, увы, далеко не всегда бывает замечена и оценена, тут произошёл тот самый нечастый случай, когда она была вознаграждена по достоинству.

P.S. Кстати, прочитав черновик этого опуса, Серёга Д. - мой закадычный дружок нашего с ним сопливого детства в окрестностях Юбилейной площади Минска, а ныне просто мент, хотя и полковник следственной части городского отдела милиции, однажды вечером, с важностью надув щёки, произнёс за которой уже рюмкой, что чистосердечное признание, как и явка с повинной, согласно уголовно-процессуальному законодательству, существенно снижает срок наказания. А также значительно облегчает работу Органам. И потому этот твой рассказ, борзописец, как пример правильного поведения фигуранта, а именно своевременно, сразу же расколовшейся тёщи, не ставшей играть в несознанку, в качестве факта юридической грамотности, имеет общественно-полезное значение!
Во как завернул, хотя и друг!
Ну не дурак ли?
                5.11.23.