Вдвоём

ARMARIUM BOHEMICA
Miscellanea
Литературные переводы Юрия Владимировича Мещаненко


                ЯРМИЛА ГАШКОВА

                РАССКАЗЫ

            о слабых женщинах и сильных мужчинах и наоборот


Издательство: "PRITEL KNIHY"
Прага
1927
Страниц: 222

                ВДВОЁМ

                (Стр. 213 — 218)


   Дорогая Славо, ты удивляешься, что не пишу Тебе, и думаешь, что не пишу потому, что я очень счастлива. Милая Славо, ты всё ещё в иллюзиях. Ты думаешь, что супружество — это продолжение свадебного банкета. Если бы Ты знала, Славо, как мне больно, как пуста моя жизнь! Я медленно тупею и умираю.

   Моя жизнь — это путь от лохани к швейной машинке, от машинки к стиральной доске, утюгу или плите.

   Муж мой — добряк, хороший человек, заботится обо мне и терпит, всё время
повторяет, что любит меня. Я тоже его люблю.

   Но, милая Славо, это не те любовные ласки, о которых я мечтала в девичьих снах, это не те любовные ласки, от которых больно ещё и сегодня, хотя, как я уже
сказала, я — тупая.

   Любит меня, потому что мне это иногда приличествует, потому что сделаю для его
всё, что увижу в его глазах, потому что привык ко мне, потому что я хорошо готовлю и стираю ему бельё.

   Он любит меня, потому что  я составляю его комфорт.

   И как я уже говорила Тебе, я так отупела, что мне этого иногда достаточно.
   
   Твоё письмо меня немного взбудоражило.

   Я почувствовала в нём тот же страдальческий тон, которым поёт и мое сердце, если имеет немного времени: пустоту, разочарование, отчаянное желание, наконец-то тоже жить!

   Как это удивительно, Славо. Ты, незамужняя, имеешь те же страдания, что и я,
имеющая мужа, которого люблю.

   Ко всему, что Ты написала, как бы хотела жить, и я взываю, и зову напрасно.

   Я также хотела бы иметь друга, которому могла бы высказать каждую свою мысль,
друга, который бы меня понимал, даже если я сама себя не понимаю, человека,
который бы видел во мне всегда то, чем я есть на самом деле: святой, ребенком или
женщиной, потому что знал бы, что я не могу быть всегда целомудренной, всегда
разумной, всегда страстной.

   Я хотела бы, чтобы муж снимал меня иногда с алтаря, перед которым стоят на
коленях, но чтобы меня снова сумел на этот алтарь поднять.

   Я хотела бы, чтобы верил мне и верил в мою любовь.

   Я хотела бы, чтобы наши отношения были такими, чтобы мы не скрывали ничего один перед другим.

   Я хотела бы, чтобы и я научилась любить своего мужа разумно.

   Я хотела бы, чтобы сумела поцеловать его глаза в момент, когда он мне признается, в чём именно меня предал.

   Я хотела бы, чтобы его настолько любила, что ради него любила бы и его любовницу.

   Я хотела бы быть его любовницей, женой и другом так, как я ему обещала, когда
дала ему руку в путь по жизни. Всего этого я хочу так же, как и Ты, хотя у меня
есть муж, который меня любит.

   Моя золотая Славо, это — мечта, которая не исполнится.

   Не исполнится у тебя, как она не исполнилась и у меня.

   Исполнится едва ли одной из тысячи, потому что только одна из тысячи имеет
достаточно мужества, только одна из тысячи имеет силу быть одновременно любовницей, женой и другом. Чтобы могла быть для своего мужа всем этим, должна
уметь посмотреть правде в глаза. Должна не бояться правды и должна правду ценить.

   Должна превозмочь терпкость правды, должна подавить в себе жену и любовницу,
когда муж тоскует по другу, и не грешить дружественными отношениями, когда муж
ищет женщину. Должна уметь молчать, когда нужно молчать, и говорить, когда нужно
говорить. Моя золотая Славко, это так тяжело, что этого неспособна даже одна из
тысячи.

   Когда я выходила замуж, Славо, я не знала того, о чём Тебе пишу.

   Я любила Пепу, думала, что мы один для другого всем, и не знала я, что в огонь
нужно подкладывать, чтобы он не погас.

   Я просто надеялась, что слово «люблю» означает бесконечность любви. Я верила, что Пепа любит меня такой, какая я есть, и не размышляла  о том, что я должна была бы облегчить ему эту тяжёлую задачу.

   Перед свадьбой я постоянно заботилась о том, чтобы ему нравиться.

   После свадьбы я предполагала, что нравлюсь ему. Радостно выполняла любую работу. У нас был маленький доход, и я гордилась тем, что я с этим справляюсь. Я мыла, стирала, убирала. Однажды ко мне пришла Маша, когда я вытирала полы. Я стояла на полу на коленях в нижней юбке.

— „Где у тебя муж?“ — спросила Маша.

— „Где? В комнате. Где бы он мог быть.“

   Маша всплеснула руками.

— „И ты в нижней юбке перед своим мужем?“

   Я была наивной девушкой.

   Я не поняла, что Маша всплеснула руками правильно.

   Я была настолько невежественна, что считала, что мужчина, который меня любит,
должен любить меня и в случае, если я вытираю полы в исподнем. Знаешь ли, Славо,
и это невежество разбило моё счастье.

Только тогда, когда мы не должны были с мужем что-то говорить, а, на самом деле,
когда мы друг друг ничего сказать не могли, потому что Я каждого из нас заползло в темные уголки внутри нас, в которые глаза другого не проникнут, только тогда я поняла, что бестактно ходить в исподнем белье перед мужем. Показаться собственному мужу в таком виде, в котором не показалась бы и нищему, который попрошайничает у моего порога.

   Только тогда, когда я увидела, что наша жизнь — это пустыня, я поняла, она такая потому, что мы забыли сажать розы. Не смей ходить в нижней юбке, Славо.

   Это такой ощутимый пример расточительности к чувствам другого.

   Представь себе, что муж сделал из Тебя свою богиню, а ты из его богини делаешь
шлюху. И представь себе, что Ты недостаточно смела, чтобы внушить ему мужество
упрекнуть тебя в этой расточительности.

   И представь себе, что Ты его ещё и спросишь, по-прежнему ли он Тебя любит.

   Скажет, что да, и это — первая ложь.

   Перестанет быть откровенным — и Ты уже ему не друг.

   Перестанешь его добиваться — и Ты ему уже не любовница.

   Пока Ты ещё жена. И живёте рядом друг с другом, муж и жена, возможно ещё
ласкаетесь, но любовь ваша уже не имеет аромата.

   Понимаешь это и боишься, правильно боишься, что другая женщина могла бы быть ему любовницей или подругой. Ты боишься, потому что чувствуешь, что тебя уже не
хватает принять все его существо, и ревнуешь.

   Преследуешь мужа обвинениями, мужа, у которого ты отняла иллюзии, которые он имел по отношению к тебе. Славо, если б ты знала, как я ревную! Славо, ты не можешь себе представить, как я упрекаю!

   Я убиваю остатки любви, которые ещё теплятся, засыпаю её пеплом, вместо того,
чтобы высказать ему то, о чём пишу Тебе.

   Возможно, он ждёт, что положу ему голову на плечо, наверное, верит, что скажу ему когда-нибудь:

— „Мы постоянно вместе, но один о другом ничего не знаем. Ласкаемся, но мы —
чужие. Расскажи мне о себе всё, а я тебе расскажу всё о себе“.

   Наверное, ждёт этого, возможно, иногда, когда ему больно от нашей жизни вдвоём, с радостью бы поговорил по душам, откровенно, как с друзьями. Не заговорит. И я тоже не заговорю.

   Стесняемся один другого, говорим вместе только об обыденных вещах, решаем только повседневные проблемы, вместе считаем, сколько потратили и сколько ещё можем потратить. Имеем общие заботы и делимся ими.

   У нас общая боль, но ею мучаемся каждый отдельно, таим её один от другого, потому что мы не уверены, что другой чувствует то же самое, потому что мы друг другу часто в мелочах наврали и, вообще, потому что мы, собственно, уже давно только пара, впряжённая в одно ярмо.

   Славо, Ты плачешь в своих ночах, что на Тебя нападает одиночество, и завидуешь
тем, у кого есть муж, потому что думаешь, что Тебе для счастья не хватает только
мужа! Но, если закроешь глаза и уснёшь, и снится Тебе, что ты не одинока, то Ты в
эти минуты счастлива, потому что во сне найдёшь и мужа, и любовника, и друга.

   Я же, Славо, и во сне имею только мужа. Сердце мое бедное, и тогда, когда
мечтает. Ты всё ещё ждёшь, что жизнь Тебе что-то даст.

   Я же знаю, что мне ничего не дала.

   Это тем терпче, чем более мне обещала.

   Это тем печальнее, чем, собственно, невероятнее.

   Жизнь мне давала, а я об этом ничего не знала.

   Я сама упустила и растоптала своё счастье.

   Мой муж мог быть для меня и любовником, и мужем, и другом, но я спрыгнула с
алтаря, на который он меня поднял, и в исподнице мыла полы. И моя душа также
ходила в исподнице перед его душой, и моё сердце делало то же самое. Славо,
пробудила Ты меня немного из самоотречения. Я почти поверила, что могла бы ещё
дать мужу счастье.

   Но нет — это только минуты слабости — через час снова окунусь в повседневные
заботы, а потом, Славо, наверное, и скажу:

— «Чего же я ещё хочу? У меня хороший муж, не пьёт, не играет в карты, живём в
мире. Ведь это же и есть счастье» — милая Славо, не желаю Тебе, чтобы Ты когда-
нибудь стала такой скромной».

                Твоя Вера...

                * * *


© Copyright: Юрий Мещаненко, 2017
Свидетельство о публикации №217042901897