Снежок порхает, кружится...

Васильева Екатерина Игоревна
Екатеринбург. Ноябрь 2023.

«Снежок порхает, кружится…»

Мальчик.
Снежок порхает, кружится,
На улице бело.
И превратились лужицы
В холодное стекло.
Где летом пели зяблики
Сегодня — посмотри!
 
… И что-то там татам-татам гоняют снегири. (Пауза). Лысого наверно гоняли. Снегири-то. Дальше не помню стих. Ладно извините, вы просто спросили про желание на Новый Год, я че-то вспомнил… Это был, кстати, последний стих, который я читал на стульчике. Ну как положено, как все дети. Наизусть выучил. Нашел самую высокую табуретку. А потом… потом меня вывели из комнаты и сказали не подглядывать. А я подглядел. Там Дед Мороз со Снегурочкой выпивали с родителями за шторкой. Снегурочка такая отнекивалась сначала, нет что вы, нам еще три дома обойти, но родители уговорили. Это были в итоге с их цеха с работы парочка подрабатывала. Ну в общем они там раскинули на четверых и те ушли полупьяные бомбить другие дома. Вот с того года я узнал, что Нового Года не существует. Нет, он есть. Праздник есть. День недели, дата, месяц там. Есть выходные для всех в честь праздника. Но все что вокруг этого праздника – этого нет. Ничего не существует по-настоящему. Вот это я тогда узнал. И сразу как будто таким большим сделался. Как будто на самый высокий стул забрался. Я вот почему запомнил тот день тогда, потому что это также как в каждый день рождения теперь. Как порог переступить из одной комнаты в другую. Раз, ты такой стоишь в комнате и тебе еще десять, шагнул на кухню – и тебе уже одиннадцать. Вот тогда я последний раз выучил детский стих, а потом шагнул на кухню – и уже шестнадцать. Рептом так. Это типа быстро, очень быстро. Стремительно.   
  Вы кстати журналисты странные такие, приходите один за другим и одни и те же вопросы задаете. Ну вы почитайте хоть друг друга, ну там подготовьте другие вопросы. А что вы вообще ходите? Что тут? Или мы что, как рок звезды что ли для вас, что у нас тут особенного? У меня уже по ночам в ушах звенят ваши вопросы. Ваши одинаковые вопросы.
  «Как тебя зовут? Юля. Сколько тебе лет? 16. За что ты здесь? Статья 161. Это что? Кража. Имя. Миша. За что ты здесь? По 228. Наркотики. Катя. Сколько тебе лет? 17. За что ты здесь? Хулиганство. Давно ты тут? Полтора года. Имя. Люба. Возраст. 15. Сколько еще тут быть? Еще два года. Имя. Саша. За что ты здесь? Не знаю. Имя, возраст, за что ты тут, сколько осталось? Имя, возраст, имя, за что ты здесь…» (Закрывает уши. Пауза).

За стенами играет песня «В лесу родилась елочка». Идет подготовка к Новому Году.

  А еще мне кажется библиотеки придумал какой-нибудь беглый или долго сидевший. Это точно. И книги первые тоже придумал он, а потом все подхватили и тоже начали ему подражать. Тоже все вдруг писать начали. Обычный-то вряд ли будет столько читать, а тут – тут это как воздух. Это даже лучше, чем, когда нас в церковь иногда водят. Нас водили в школе помню в библиотеку, с таким отвращением ходил, все морщились от одного только запаха там. Как теткой старой пахло. Лучше бы говорим в кинчик какой-нибудь сводили. А тут как-то иначе теперь на книги смотришь. Я теперь только там и сижу, а за хорошее поведение нас иногда выводят под присмотром за забор. А там… а там даже трава иначе пахнет. За забором. Я это недавно стал различать. Запахи. А рядом женская исправилка, почти рядом. За хорошее поведение разрешают общаться. Ну мы и общаемся. О разном там. Кто за что на сколько. Ну все, кто ходит в библиотеку – это считается у всех хорошее поведение. Правда потом получаем от тех, кто не ходит в библиотеку. У них нет таких привилегий как у нас. Завидуют. Ну это ничего, это нормально.
   Ну какие еще праздники тут бывают… Ну вот к Новому Году сейчас готовимся. КВНы там ежегодные. Ну там центр для молодежи есть – ведут всякие лекции там про вредные привычки, про интимное что-то, чем заболеть можно. Нет, это конечно не праздники, но все слушают так внимательно. Ну и раз в год праздник – это когда съезжаются родственники. В такие дни свобода кажется еще ближе. Не для всех конечно. Тут только где-то к двадцати подросткам регулярно приезжают, остальные ждут – и никого.
   Одному парню тут было как-то семнадцать. Он так ждал что может мать будет. Ну мы там чай сделали, накрываем все. Готовимся. Я ему говорю, неси чашки там кружки. Нет его долго и нет. Захожу на кухню, а он руками торт запихивает в рот. Он потом признался через несколько дней. Он торт третий раз в жизни видел. В семнадцать лет. Третий раз. Мать приехала, но не в том состоянии. Ее конечно не пустили к нему. Он даже как будто рад был. Не хотел, говорит, тортом делиться даже с матерью. И нам тоже ни куска не дал.
  Что? Ко мне? А нет. Ко мне тоже никого. У матери детей полно, сестры мои. Некогда ей. Я ее последний раз видел, когда сюда забирали. Она мне помню сказала: ты сильный, ты справишься. Вот с такими напутствиями я с тех пор как-то и тут. Я сильный. Я справлюсь. А сестер правда с кем оставить, не с ними же ехать сюда. Я говорю как-то матери – ты че рожаешь-то так часто, остановись. Одна вторая третья. И ни одного братика. Ну да куда ей с малышней? Не до меня сейчас. Нормально все… Да как представлю сейчас они мелкие на стульчике отдуваются перед Дедом Морозом. И какой они стих интересно выучили? Ну точно не мой стих. Снежок…порхает… кружится… Завидую я им сейчас, нет, не то что они там, а я здесь – нет. А то, что они еще не знают, не знают, что Дед Мороз это из мамкиного цеха мужик… А у самой мелкой может и ее отец будет играть Деда Мороза. У нас у всех разные отцы, а вот у мелкой это ее родной. Он ее и в цирк часто водит и груши всегда покупал после цирка сладкие. Это мелкая рассказывала что сладкие, я сам не знаю, не пробовал. Только ей покупали.
  Режим? Да, режим конечно. Утреннее построение. Зарядка. Ходить строем. Дружное принятие пищи. Часы труда и отдыха. Униформа и стрижка. Уборка территории. В туалет строем. Иногда гоняем мяч. Вечернее построение. В целом, если не смотреть на забор с проволокой и не слышать вой овчарок, почти как в лагере. В детском. Нормально. Но есть карцер для нарушителей. Я там был по первости, когда еще не понимал ничего. Когда судья вынес приговор, назначили срок, забрали личные вещи, надели наручники. Я тогда понимал, что что-то происходит, но не мог понять что. Это и не страх и не эйфория, но просто что-то душит изнутри. Как будто ты уходишь из жизни. Тебя уводят из жизни твоими же ногами. Видишь мать, которая говорит: ты сильный, ты справишься. И всё. Вот я поначалу бунтовал там, не с теми связался. Мы залезли как-то на крышу летом, разделись догола и не хотели слазить. Загорали. Приехала пожарка и водой нас из шланга смыли с крыши. Трое суток дали в карцере. Без окон и света. В тишине. Я такой тишины еще не видел. Ну а потом я засел в библиотеке и вроде как в лагере все стало…
  Да нет, я и раньше и читал, и пятерки домой приносил. Я был отличник как все до пятого класса. А потом пошли сестры – одна другая третья. Может мать снова беременна. Не знаю. И мои пятерки стали не нужны. Мой дневник вообще забыли даже с двойками. Даже можно было его не носить в школу никто бы не заметил. Даже когда появились электронные дневники – никто туда не заходил. Про меня вспомнили только когда стали приходить матери штрафы за то, что я вообще не учусь, и не хожу в школу уже давно. Поставили на учет. Да я подумал зачем, че там делать? Ну получу пятерку, а дальше что, кому? Как мне это пригодится? Готовить я умею. Вообще хочу быть поваром. У меня лучшая селедка под шубой тут получается. Без единой косточки. Я на кухне тут помогаю. Руки вроде тоже есть. Любая сантехника – пожалуйста. Че думаю я там в школе этой забыл? Кому это надо? Эти синусы-косинусы, куда их потом? Нет я еще пытался потом пару раз как-то напомнить что я есть. Ходил на борьбу, да там только на лавочке сидел. Никаких соревнований, наград. Мать вообще не поняла чем я занят. Я тогда решил по телеку засветиться. В новостях в разделе «происшествия». С парнями залезли на электричку, а там разряд такой получил, слетел в кювет. Не знаю как в больнице оказался живой. Руки обгорели только. В новостях не показали. Мать на штрафы опять, меня в трудную школу на полгода. Все зря. Разозлил только всех. Бабка так та вообще на порог не пустит теперь, только и твердит матери: «Замочи ты его мордой об стену. В милицию сдать его. Не учится ни хера все нервы тебе вымотал. Возьми ты его за харю и об стену пару раз. Может дойдет до него. Че ты нянькаешься с ним. Вон какие девчонки куколки растут. Нужен тебе этот оборванец? Еще одеваешь его кормишь, сдай ты его в детдом» ... Да вон какие девочки растут. Куколки. А помню я был поменьше, и я был куколкой для нее. Для них. Носик им мой всем нравился. Как у поросеночка говорят. И как зацелуют-зацелуют меня в носик-то. Девок жалко че. И их тоже самое ждет. Вырастут и про них будут говорить: возьми ты ее за харю и об стену проститутку эту. А щас куколки. Ну пусть, пусть пока куколки…
    (Что-то тихо бубнит). «Как тебя зовут? Юля. Сколько тебе лет? 16. За что ты здесь? Статья 161. Это что? Кража. Имя. Миша. За что ты здесь? По 228. Наркотики. Катя. Сколько тебе лет? 17. За что ты здесь? Хулиганство. Давно ты тут? Полтора года. Имя. Люба. Возраст. 15. Сколько еще тут быть? Еще два года. Имя. Саша. За что ты здесь? Не знаю. Имя, возраст, за что ты тут, сколько осталось? Имя, возраст, имя, за что ты здесь…» (Закрывает уши). Тетка еще есть. Я ее иногда спрашиваю: ты меня хоть любишь? Да говорит, что за вопрос. И дает конфет и пятьсот рублей. Не знаю может это от любви или чтоб тоже заткнуть, чтоб вопросы не задавал лишние. Я пока ее еще не понял. Она странная. Своих нет детей, нас балует.
   А сейчас нас отправили письма писать. Ну типа Деду Морозу. Все смеются, но пишут. Или просто письма домой, кто что. Мы потом читаем друг другу кто хочет. Один написал: мама, здесь так хорошо, здесь на обед дают рожки с маслом. А другой пишет, что не хочет уходить, пишет, что здесь прошли лучшие годы его жизни. Просит, чтоб Дед Мороз его еще тут оставил. Здесь прошло его детство. Мы долго над ним смеялись. А еще один пишет, что скучает по матери и лучше бы в школу ходил и учился хорошо. Говорит, когда выйдет, обещает маму слушаться во всем и школу не прогуливать и нам советует также. Вообще такой проповедник стал, а сам… а сам сидит тут за то, что мать эту и убил. Но все равно продолжает ей писать, что скучает и будет слушаться во всем когда выйдет… А моя подруга из женской обычно рисунки отправляет вместо писем. Вот последнее было – несуществующее животное и его образ жизни. И подписала. «Живет один, охотится ночью, питается кровью, защищается тем, что плюется ядом и выклевывает глаза, не размножается». Представляю лицо ее родителей, когда получат такую открытку… А все равно здесь каждый считает дни когда выйдет по ту сторону забора, хоть и придуриваются многие…
   Есть ли странные? Ну есть немного, но нам не разрешают про них говорить журналистам. Говорят, нечего о них писать, у нас что нормальных людей нет? Ну в женской вот подруга рассказала есть одна у них такая со странностями. Любит прыгать со второго этажа, хлорку пить. А еще имеет вымышленного друга по имени Игорь и постоянно ему говорит, что хочет обрести свободу, лишив себя жизни. Домой пишет грубые письма, обзывает мать, упрекает ее за безвкусицу в одежде. А в другой раз наоборот спокойная добрая. Странно что она в таком месте, а не в больнице где-то…
  А вообще многие тут даже очень нормальные, только многие не понимают почему они тут. Просто какое-то совпадение, говорят. Случай. Один тут, говорит, за кражу по глупости, просто не ходил отмечаться в участок, потому что ему казалось – это несерьезно. Просто ходить и говорить: «Здрасьте, я тут?» И перестал. А потом за ним пришли по-настоящему. Хотя там мать ему ни в чем не отказывала. Были в Египте, Греции. Все было хорошо. Но, говорит, на воле все это не понимаешь, не ценишь. А сейчас, говорит, понимает, даже когда тебе просто мыло нужно. А другой за наркотики тут, мать давала много денег, это говорит, и сгубило. Постоянно нам твердит: «Пацаны, всех возьмут, лучше бросить! Мне казалось, что будет всегда всё просто и легко, а вот как вышло». Хочет теперь лесопилкой заняться, чтобы не было свободного времени, чтобы больше не оступиться. Его дома ждет мама и бабушка. К нему чаще всего ходят. Говорит: «Я срок тут мотаю не один, мама со мной отбывает. В том смысле, что для нее это такое же испытание. У меня тут всё хорошо, но это всё-таки неволя. Поэтому хочу извиниться перед мамой за это». Еще один за тяжкие тут по 111. Вечно ноет: у других и более тяжкие, а срок меньше. А где справедливость? Парень украл из магазина бензопилу и получил реальный срок. А кто-то ходит на условном. Еще и девка коза бросила, конечно зачем я ей сейчас. И все такое… А есть Санек, вообще говорит мимо шел, просто разнял людей во время драки, а один погиб в итоге. Какой-то очевидец на него указал, что типа он замес утроил, он бил кого-то. Судья просто отмахнулась, не стала особо разбираться, а следователю надо было поскорее кого-нибудь посадить. Заставляли расписываться на пустых страницах, при том, что не было ни адвоката, ни родителей рядом. В итоге подделали и почерк, и подпись. Но судья также не стала проводить экспертизу. У нас в области так – хотят посадить, точно посадят. Говорит, то, что произошло с ним, просто не укладывается в голове. «За что? Я курил, да, пил пиво на воле, но никогда не был трудным подростком, не было приводов в полицию.  Я хотел пойти служить в армию, и сейчас хочу, когда освобожусь. Девушка меня тоже больше не ждет».
  Что? Как я думаю почему сюда попадают? Да что тут думать, ясно же. Просто куча свободного времени. Делать нечего. Я спрашивал остальных. Если послушать их истории – все были свободны и слонялись без дела. Все как один: у нас было слишком много свободного времени сидеть на лавочке и ничего не делать. И неважно из какой ты семьи. Тут разные ребята. Богатые семьи или просто неблагополучные. Первые откупаются деньгами и подарками. Вторые не обращают внимания. И у тех и у других детей слишком много свободного времени...
  Я, кстати, вспомнил стих полностью. Можно?

Снежок порхает, кружится,
На улице бело.
И превратились лужицы
В холодное стекло.
Где летом пели зяблики
Сегодня — посмотри!
Как розовые яблоки,
На ветках снегири.
Снежок изрезан лыжами,
Как мел, скрипуч и сух,
И ловит кошка рыжая
Веселых белых мух.

  (Пауза). Веселых белых мух…  «Имя. Петя. Возраст. 16. За что ты здесь? 109-я УК. Это что? Убийство. По неосторожности» … Я убил. Убил мальчика. Я застрелил его прямо в лоб. Соседского мальчика, который шумел и спать всем не давал. Особенно он мать бесил. (Пауза). Ну это мы так все обделали, что это как будто я… мы как будто играли с ним, нечаянно нашли оружие и заигрались… А потом мы просто так сели в комнате все вместе, и подумали если заберут мать, то все в детдом пойдут. Мне сестер стало жалко. Мелкие еще. Куколки. Пусть хоть они в семье поживут. А я как бы несовершеннолетний, как бы трудный всегда считался и если я возьму на себя…  максимум закроют в исправишке ненадолго, да и все. Ну так повоспитывать – типа спички детям не игрушки и оружие тоже. Мать же сказала: ты сильный, ты справишься. А выйду – пойду поваром. Даже поваром-кондитером. Сладкое люблю. Сестер буду угощать.
  Что? Хочу ли я отсюда… хочу ли я домой? А нет. Вроде нет. Нормально все. Привык. Только хочу, чтоб мне по почте конфет прислали. Ну праздник же скоро.  А домой нет… Только конфет из дома по почте. Побольше. Я пойду наверное уже, а то там еще другие ждут… тоже пожелания есть у них. (Уходит). Снежок… порхает… кружится…

Где-то за стенами далеко чуть слышно раздается песня «В лесу родилась елочка». Где-то дети кричат. Маленькие дети. Дед Мороз три-четыре Дед Мороз. Где-то дети кричат. Елочка зажгись три-четыре елочка зажгись. Где-то Новый Год. Где-то…

Конец.