Маруся

«Летят гуси, летят гуси...» – напевал Чистюхин.
Других слов из народной песни он не помнил. А слово
«гуси» рифмовалось со словом «Маруся».

«Ах, Маруся! Ах, Маруся!» – пела душа.

В его жизни недавно появилась девушка. Маруся!
Появилась – громко сказать: случилось так, что он
ошибся телефонным номером, и ему ответил приятный
девичий голосок: «Маруся. Слушаю вас». Потом позво-
нил ещё раз и ещё раз. И вот уже неделю он, мужчина за
сорок, озадачен ею.

И что он знает про девушку? Ту малость, что сама
рассказала: двадцати лет от роду, студентка, и всё. Но
нет, он знает самое главное: она – кореянка, рост полто-
ра метра и вес сорок четыре кг. Он представил её мин-
далевидные глаза, раскосые и с влажным блеском. Ста-
туэтка! Представил её учтивую манеру ведения беседы,
и сердце от радости зашлось. И вдруг неожиданно для
себя он пропел совершенно новые слова:

Ах, Маруся, где ты, где ты?
Над землёй мой зов летит.

Было воскресенье. Чистюхин сидел в потёртом плю-
шевом кресле и предавался мечтам. Появились сомне-
ния. Если она кореянка, то почему Маруся? Хотя мало
ли корейцев живёт в России с давних пор? Многие ро-
дились здесь, и имена у них – русские, а языка корей-
ского не знают. А как хорошо она разговаривает по-рус-
ски! И какая вежливая! Нет, что ни говори, а восточная
девушка, где бы она ни родилась, сохраняет свою осо-
бую натуру. Это у них в крови. Покорность, услужли-
вость, почитание культа предков.

И в очередной раз захотелось позвонить далёкой, не-
известной, но уже любимой им Марусе. Набрал номер,
но на том конце никто не отвечал. В этот день всё у него
валилось из рук. Теперь он и думать не мог ни о чём,
кроме как об этой загадочной восточной девушке. Зво-
нил ещё несколько раз, и ничего. Молчание.

«Куда она подевалась? Всегда отвечала», – волно-
вался Чистюхин.

Вечером телефон был всё время занят.

«То не отвечает, то телефон занят», – Чистюхин раз-
волновался.

Наконец ответил приятный женский голос:

– Салон «Афродита». Слушаю вас.

– Какой салон?! Я звоню Марусе.

– Одну минутку.

– Да! Маруся. Слушаю.

– Маруся, это я, Кирилл. Здравствуйте.

После продолжительной паузы последовал ответ:

– Кирилл, что вы хотели?

– Маруся, я хотел бы встретиться.

– Я согласна.

– Завтра в восемь вечера. Пойдёте в кино со мной?

– Что? В кино?! Вы шутите. Приходите к нам. Я за-
резервирую время.

И Маруся назвала адрес салона чёрт знает на какой
окраине Москвы.

Чистюхин был в недоумении, слушая короткие гуд-
ки. Что за салон? И почему раньше не говорила, что ра-
ботает в салоне?

Со школьных лет Чистюхин был влюбчивым. Уже
в первом классе он мечтал о пухленькой девочке Лю-
бе. Белокурая, с двумя косичками и с огромными го-
лубыми глазами. Он постоянно думал о ней. И даже
тетрадку для рисования подарил. Но однажды увидел,
как Любочка, чавкая, уплетает котлетку в буфете. И
любовь закончилась. На смену пришла длинноногая и
худосочная Настя из параллельного десятого класса.
Он долгое время пялился на Настю, боясь к ней при-
близиться и сказать хотя бы слово. Весь класс знал о
тайной любви Кирилла, и это длилось до тех пор, по-
ка как-то они не остались вдвоём под мостом во время
грозы. Настя вдруг прижалась к нему и стала мелко и
часто дышать. И эта любовь закончилась ничем. По-
том были другие женщины, но к сорока годам он так
и не женился. Он был зациклен на возвышенной и чи-
стой любви и платонически мечтал о чистом божестве
в образе женщины.

На следующий день он не пошёл в конструкторское
бюро, где служил. Взял отгул. С утра погладил выход-
ной костюм, а чёрный галстук с вековечным затёртым
узлом развязал и постирал. Взял томик Анны Ахмато-
вой и перечитал стихотворение «Любовь», повторяя
наизусть полюбившуюся строфу:

То змейкой, свернувшись клубком,
У самого сердца колдует,
То целые дни голубком
На белом окошке воркует...

Подошёл к зеркалу и оценивающе осмотрел свое от-
ражение: выше среднего роста, остроносый, лоб высо-
кий, серые, глубоко посаженные глаза, седина незамет-
на на фоне русых волос. Не красавец, но и не уродина.
И возраст нормальный: всего на двадцать лет старше
Маруси.

Ровно в восемь вечера Чистюхин приехал по указан-
ному Марусей адресу. Над входом висел рекламный
щит с улыбающейся прекрасной дамой, выходящей из
моря. И надпись «Салон красоты “Афродита”. Работает
круглосуточно».

«Вот в чём дело – красоту наводит», – отлегло от
сердца.

Открылась дверь, и широкоплечий парень в модном
костюме с чёрной бабочкой вежливо спросил:

– Вы по записи?

– Я, собственно, к Марусе. Мы договаривались.

– Значит, по записи. Ваше имя?

Прошли в уютный холл, обвешанный фотографи-
ями голых красавиц. Парень сверил имя Кирилла по
компьютеру и предложил рюмку коньяку:

– А Маруся где?

– Подождите минут пять. Она приводит себя в по-
рядок.

И действительно, скоро из боковой двери вышла ми-
ниатюрная кореянка а, может быть, японка или китаян-
ка. Именно такая, какой её представлял Чистюхин: кра-
сивая, учтивая, улыбчивая, с потупленным взглядом. О
Небеса! Так не бывает. Он почувствовал, как сердце бе-
шено заколотилось, – это была любовь с первого звон-
ка, с первого взгляда!

Из стоящего на полке магнитофона лилась тихая
восточная музыка. На душе стало покойно.

Но вдруг с грохотом открылась входная дверь, и в
салон ворвался милицейский спецназ. Чистюхина и ад-
министратора уложили на пол. Рядом разместили ещё
нескольких мужчин, вытащенных из других комнат.
Марусю и полуодетых плачущих девиц посадили на
пол отдельно.

Лежащий невдалеке от Чистюхина верзила, похо-
жий на таджика, всё время икал, что раздражало до не-
возможности.

«Пусть арестуют, пусть побьют и отпустят, но лишь
бы не слышать этого иканья».

Некто в маске с автоматом ткнул ботинком Чистю-
хину под бок:

– Давай паспорт! Лежать! Я сам возьму!

– Я, собственно... У меня свидание.

– Конечно, свидание! В бардаке! Теперь это называ-
ется свидание. Придурок.

Чистюхина стали обыскивать. Он лежал, задыхаясь
от стыда и обиды.

Всех погрузили в милицейский автобус и отвезли
в отделение милиции, где посадили в так называемый
обезьянник. Толстый и неприятно пахнущий таджик
продолжал икать. Впоследствии у него нашли бумаж-
ный пакетик с наркотиками и задержали. Остальных,
включая Чистюхина и кое-кого из размалёванных де-
вок, выпустили. Марусю, или по паспорту Чен Гы – ки-
таянку, содержательницу притона, а с ней нескольких
подружек, китайских подданных, тоже задержали.

Он вышел из отделения милиции и поплёлся к трам-
вайной остановке. Было холодно. Зима только начина-
лась. Небо затянули сплошные тучи. Дул промозглый
ветер. По бесснежным улицам ветер гнал обрывки бу-
маги, целлофановые пакеты, пожухлые листья, пыль.
Он еле успел на трамвай, видимо, последний. В трамвае
было две пары: пожилой забулдыга с женщиной и сидя-
щие на переднем сиденье парень с девушкой, слившие-
ся в поцелуе.

– Гадость, гадость! Маруся, Афродита! Какие имена
поганят! – шептал Чистюхин сквозь слёзы. – Всё – га-
дость. Жизнь – гадость.

С ненавистью посмотрел на целующуюся парочку:
парень русоволосый, а девушка восточного типа. «Ишь,
разбирает их. Страсти восточные. Скоро все мы будем с
раскосыми глазами».

На конечной трамвайной остановке все вышли. Под-
выпивший парень продолжал тискать хихикающую
смуглую девицу.

– Свиньи! – громко крикнул Чистюхин.

Парень оторвался от девицы и удивлённо посмотрел
на него:

– Что ты сказал? Это ты мне?

Забулдыга с женщиной остановились и молча стали
смотреть.

– Тебе, тебе! Тискаетесь на виду у всех. Свиньи!

И он с ожесточением плюнул под ноги парню.
Тот, резко развернувшись, пружинисто, как это де-
лают каратисты, ударил Чистюхина ногой в горло. В
последний миг своей жизни Чистюхин ясно увидел
Марусю – она учтиво улыбалась, зазывая его в са-
лон «Афродита». За дверью струился свет, чистый и
нежный восточный свет. В лучах восходящего солн-
ца, словно в сетке, беспомощно трепыхались гуси с
утками – столкнулись две стаи, летели пух и перья,
ломались крылья, и стояла тишина.