Из Парижа с любовью

То есть, это мы с сестрой возвращались в Вену из Парижа. С любовью к Санкт-Петербургу. Причем, через Братиславу. И в Париж летели через неё же, потому
что хороший человек подсказал – из Словакии короткие туры дешевле, чем из Австрии.

Мне обязательно хотелось показать старшей сестре Европу. Она много лет работала на Севере, растила и учила дочь, своими силами выбралась в город на Неве, где в детском доме жила в детстве и юности наша мама.
Показала – Будапешт, Прагу дважды, Венецию, Любляну, Братиславу, Баден. Вену она во второй приезд знала лучше меня. Остался Париж.

Ничто не предвещало... Однако оно возникло прямо в аэропорту Братиславы – виза. Удачно вышло, что отправляла нас девочка, работавшая второй день. И я ей так все славно объяснила, что она, махнув на нас рукой и опасаясь своего незнания, выпустила нас из Словакии.

А что с визой – то? А она у сестры  была, как я выяснила по телефону  у сотрудника, только однократная – раз заехать в Вену и раз выехать. Ну не сообразил парень, готовивший для неё документы, что она ещё куда-то отправится. А у меня узнать – не судьба.

ОК, вырвались на волю, в пампасы.  Аэропорт Орли,  Северный вокзал, маленький номер в отеле. Перекусили в арабском кафе и удивились – чего это кругом столько темнокожих и смуглых лиц? Год 2006 или 2007, уж не помню. Но еще далеко до нынешнего нашествия на Европу выходцев из Африки. Разместились. Пошли погулять. Попила сестра кофе во французском кафе, а чая мне не дали, нету, сказали. Ну и ладно, вернулись с планами на утро. Я их заранее отметила на карте Парижа.

Купили карты - ездить весь день. Площадь Революции – а это что за тряпки под деревьями на хилой проволочной оградке, картонные шалаши, собаки, грязноватые белые люди?! А вот. Живут они здесь. И никто не выгоняет.
Площадь Бастилии. А никакой Бастилии нету, давно разрушили. Скучно без неё как-то, пусто.
Тогда на площадь Согласия. Здесь отель де Крийон. В нем жил первый президент Киргизии, за счет бизнесменов приехавший просить помощи у Большой Семерки. Журналистов раскидали по разным адресам. Я жила в узенькой улочке слева
от отеля, с дорогими магазинами - недалеко от начальства.

Тут мы, конечно, зашли в Лувр – ненадолго. Глянули на Мону Лизу. Маленький квадратик  на огороженной со всех сторон стенке. Японцы вокруг счастливые –
такой шедевр довелось увидеть! На фоне изящной  Ники Самофракийской удалось сфотографировать сестру. Я отказалась.
Посмотрели Фаюмские портреты  - люблю я эти черноокие лица. Жили когда-то. Радовались, страдали, грешили...и нету. А мы их видим: были же!

Много чего увидели, мало чего могу теперь вспомнить. Гугл в помощь.

Перекусили в кафе на площади Конкорд,повалялись на травке Елисейских полей.
Худой голодный негр лет 20 ходил вокруг всех, кто там отдыхал, заглядывал,
нельзя ли чем поживиться. Отдала ему контейнер с половиной нашего обеда. Благодарно сверкнул зрачками, лег и стал есть на животе, быстро доставая
пальцами мясо и овощи.

На след.день у нас Пляс Пигаль – площадь, где в кабаре пела еще почти ребёнком «воробышек» - великая Эдит Пиаф. Все здесь старенькое, маленькое. Сердце щемит.
Здесь же остановка автобуса на Монпарнас.
Кругом на земле под деревьями выставки полотен и рисунков. Масло, пастель, акварель... Француз машет руками: не смейте фотографировать! Триптих  на белом ватмане – по одному маленькому цветку мака в разных проекциях. ОК, не будем!
Пока я объяснялась, сестра поднырнула под чью-то руку и сделала снимок. Молодой араб мастихином на кусочке ватмана охрой за пять минут набросал монмартрский собор Сакре Кёр, он за спиной.
Поучилась у него, как держать мастихин, как наносить краску - ребром и плоскостью...
Немножко отдохнули в соборе на тёмных скамейках – кто только из великих на них не сидел! Прохладный сумрак старых стен.
Отсюда на кладбище Пер-Лашез – музей под открытым небом с дивными памятниками. Самое знаменитое в мире, старинное, с могилами великих французов  (и не французов тоже) – Бальзака, Сары Бернар, Эжена Делакруа, Камиля Писсаро... и до бесконечности. Есть невероятной красоты надгробия, а есть серые, старые.
Метро от кладбища было ужасное: грязное, смрадное, хотелось скорее унести ноги.
 
Кончился наш Париж. Из Братиславы надо домой, в Вену. Не пускают: нет злосчастной въездной визы у сестры. Дозвониться нужным людям не могу – здесь уже полночь. Никакие объяснения не помогают.
Сел борт из Пекина. Все прошли таможню, одна девочка стала оформлять визу. Мы сейчас тоже так сделаем. Платим 60 евро, и довольный уловом офицер облизывает марки, потом клеит в бумаги. Сестра с неподражаемым ехидством интересуется: «Вкусно?», и обе давимся смехом.
Мой водитель берет наши сумки и не может понять, что случилось, и почему мы такие весёлые. А мы начинаем хохотать уже в полный голос. Сестра, увидев под ногами брошенную жестянку из-под пива, лихо пинает её ногой на газон, мстительно бормоча: «Европа, мать вашу!».
И тут мы вообще пошли вразнос. Б-т, узнав, что мы заплатили за визу большие деньги, наверное, решил, что мы повредились рассудком – не печалимся, не ругаемся, а заходимся от смеха.

Нет-нет вспомнится, и улыбнёмся - она в моём любимом Питере, я в своем милом городке, куда не очень достают балтийские шторма...