Абсолютная маска

 

 

 

 

 

Однажды Заир вспомнил, как родился. Это случилось, когда он сорвался в бурный поток. Седой Зеравшан взвесил постороннее тело, посчитал, что оно слишком лёгкое и отправил его в пещеры забвения по ту сторону бытия. Заир упрямо хватался за скользкие валуны, и почти захлебнулся, когда зацепился за сколотый выступ, торчащий из пены в прозрачной воде, краснеющей от рассечения, но стремительно розовеющей от течения, разбавляющего содержимое сосуда в соотношении один к бесконечности, растворяя его ограниченность в своей скоротечности, снова до абсолютной прозрачности.

Разделяя надвое пологий водопад, Заир прополз по острому выступу и ухватился за ветку ивы — нечто настолько огромное, что с близкого расстояния неразличимое, подсекло как рыбу, выбросив на берег.

Оказавшись в безопасности, Заир сомкнул усталые веки, и попытался собрать воедино всё что поднялось мутной взвесью из осевшего ила первых воспоминаний: родные пейзажи Памира, созданные тенями скалистых прикосновений, вспышки фантомных болей в тоннеле обрезанной пуповины, облако пара в розовом небе, бьющая в нёбо струя молока. Порезав грудь, Заир разорвал окутавшую тёмную материю, но прежде чем вынырнуть к свету, успел на короткий миг заглянуть в предвечную бездну. Момент был упущен, когда он опять задышал, и страшное откровение, вместе с памятью о рождении, снова скрылось в осевшем иле воспоминаний…

…Когда Заир родился, он упал в бурлящий ледяной поток. Младенца поймала, прыгнувшая за ним, огненная собака в чёрной маске и вернула его истерящей матери, бросившей в Зеравшан мертворождённого сына. Священное животное уставилось на хозяйку умоляющими влажными глазами.

Женщина успокоилась и поцеловала дитя в чёрное родимое пятнышко на правой щеке. Неожиданно малыш порозовел и звонко вскрикнул, как будто засмеялся, затем вцепился в грудь и жадно зачмокал. Спасённый огненной собакой, Заир вернулся к её свету. Космос матери не вынырнул вместе с ним, поэтому младенец торопился впитать его с остывающим молоком холодеющей груди и с убегающей кровью материнского тела, стремительно коченеющего, вскоре вовсе закаменевшего.

Спасённый плакучей ивой, Заир выпрыгнул в её тень. Космос тоже обновился, поэтому Заир пролежал до вечера, впитываясь кровью в каменистую землю и впитывая осознание окружающих камней до подсознания мозга костей, до сердцевины бессознательной утробы.

Дребезжали в синем воздухе звенящие лучи, в унисон янтарным струнам трепетал хор заляпанных зелёнкой пальчиков, утончённых талантливых мальчиков, беспрестанно рифмующих вереницы шуршащих слов из кусочков парящих хрустальных снов. На фоне заметно фальшивил скрипучий ствол, перекрученный в тщетном стремлении увернуться от приближающейся старости. Ему в укор прокашляла пологая Луаня, смирившаяся стёртая старушка. Проснулся недалёкий невысокий Бороро. Сквозь розовые кусты шиповника он долго разглядывал Заира, не смея приближаться до самого вечера. Наконец, когда красный диск зашипел о белоснежные западные вершины, поднимая в бордовое небо тяжёлые клубы пара, Бороро медленно потянулся к юноше наползающей тенью, чтобы проверить его на прочность. Пологая старушка Луаня остановила внука и объяснила, что мягкий галечник, выловленный из реки с помощью перетянутого хвостика на её лысой макушке, такое же разумное живое существо, хотя в это трудно поверить. Поэтому надо обращаться с ним осторожно, ведь всё, что находится в каменном космосе является частью общей горы. Бороро пообещал беречь невиданный минерал, и хотя Заир был немного тускловат для драгоценного камня, Бороро признался, что всё равно успел его полюбить. Заир и не думал, что горы способны на сильные чувства. Он правда лежал словно каменный, не смея шелохнуться, привыкая к новым незнакомым ощущениям.

Потревоженная бездна не отпустила его просто так, но наградила каменным восприятием, которого он не просил, возможно обрекая на постепенное окаменение, которого он не заслужил, и что теперь со всем этим делать он не понимал, при этом в нагрузку ему досталось напряжение Памира в предчувствии надвигающейся катастрофы.

Над головой ещё сонно хрипело сдержанное дыхание скал, но из раскалённой глубины уже поднималось эхо подавленных вулканических желаний, отзываясь по внешнему краю земной коры тончайшей вибрацией, выдающей волнение внутреннего мира проступающей испариной, искрящейся на его остывающей поверхности.

Только когда пересобранный космос незаметно заштриховали сумерки, Заир вспомнил о празднике и вскочил, испугавшись, что может опоздать. Сегодня наступал его семнадцатый Навруз. В самую чудесную ночь в году, когда случается волшебство и загадываются желания, Заир собирался признаться в любви.

Но не сделал и пяти шагов, как услышал в дали могучий раскатистый рёв, от которого посыпались камни. Заир ускорил шаг, а пугающий звук объяснил эхом каменного восприятия. Рёв повторился громче и раздался гораздо ближе. Заир испытал непреодолимое желание подняться как можно выше и в то же время зарыться как можно глубже. До рези скрутило живот от пугающей мысли — он сам впустил в этот мир чудовище! Бездна, в которую заглянул утопающий, узнала его по отметине — чёрному пятну на щеке, после чего выследила и пришла за ним, чтобы вернуть себе то, что было отнято по праву рождения во время смерти и что принадлежало ей по праву смерти во время рождения.

Не помня себя от страха, Заир скатился с пологой Луани в узкое ущелье, на другой стороне которого беззаботно улыбался своим миниатюрным воркующим водопадом недалёкий невысокий Бороро. Когда рёв раздался в третий раз — совсем уже рядом, Заир обернулся и на пологой макушке холма увидел белоснежного льва с ледяной гривой и щёлками морозных глаз над пропастью пасти, курящейся паром. На бледном звере вырисовывался мрачный силуэт чёрного всадника.

Бороро заметил незваных гостей и протянул короткую ладонь к ногам своего маленького друга. Заир упал на каменную площадку, которая молнией взмыла вверх, так что загудело в ушах. Он отдышался и осторожно выглянул — лев стоял уже прямо под скалой. Существо, сидящее на нём, лишь отдалённо напоминало человека. Синими колючими зрачками, сверкающими из едва прорезанных глазок, в Заира вперился уродец с вогнутым лысым черепом и вмятым вовнутрь лицом, словно пустым бурдюком. Всадник поднял изогнутый лук и приложил к нему пылающую стрелу, направив её в сторону юноши. Заир убрал голову и лёг на спину. Стрела на миг вспыхнула в небе и ударилась о камень рядом с лицом, взорвавшись тучей обжигающих искр. Заир закричал от боли, катаясь из стороны в сторону. Кожа нещадно горела и ему показалось, что он ослеп. А в груди воспылало незнакомое доселе всепоглощающее чувство гнева, и Заир прохрипел в сиреневое небо хрустящие слова, которых сам никогда не слышал.

От треска земной коры всё живое замерло в ступоре. Горы вздрогнули и пришли в движение, но не успели шагу ступить, как снова успокоились. И тогда, в повисшей тишине, с крыши мира сорвался карниз вечного ледника и покатился вниз грохочущим белым облаком.

Заир открыл глаза — зрение вернулось, а боль отступила. Он снова выглянул из укрытия. Чёрный всадник беспокойно озирался по сторонам. В горах послышался гул. Снежный лев резко сорвался с места, скрываясь за скалами. Почти сразу им вдогонку хлынул грязевой поток. Обрадованный Заир поднялся на ноги и огляделся. В наползающей тени, он узнал ещё одну гору — к Бороро приближался его сосед, колоссальный долговязый Путра, что охранял покой человеческого поселения. Исполин подставил перст и Заир перешёл на него, крепко вцепившись в острые грани. Путра осторожно повернулся, вытянулся и наклонился к земле, доставив Заира почти до самого дома.

Родной кишлак утопал в сумерках тихим кладбищем. Его перенесённые огни горели неподалёку в зарослях у реки, где начинался праздник и откуда слышалась музыка. Радуясь, что успел, Заир припустил к берегу в предвкушении счастья, едва сдерживая клокочущее в груди волнение, чтобы не закричать. Как долго он ждал этого момента, проводя дни и ночи в романтических грёзах!

Пробегая вдоль пустующих глиняных мазанок, Заир услышал окрик и в нём узнал своё имя. Его названный отец, священник Мушфики, стоял у дороги, будто специально поджидал в тени праздника, хотя место огненного мага было сейчас в самом центре проводимого обряда встречи нового года.

— Ты не хочешь рассказать, что с тобой произошло?

Заир почувствовал вину перед отцом огнепоклонником, а потому умолчал правду о новом каменном восприятии, чувствуя себя вероотступником.

Мушфики всегда был расположен к мальчику, но сегодня он смотрел таким угрюмым тяжёлым взглядом из под косматых бровей, что Заир понял — старик видит его насквозь, от чего парень всё больше смущался и всё дальше запутывался в паутине лжи. В конце концов, Заир не выдержал давления и побежал дальше, сославшись на свою сестру, неполноценную Симсим, которой якобы срочно понадобилась помощь, ведь она осталась совсем одна.

— От себя не убежишь! — крикнул Мушфики вослед.

Старшая сестра не ходила и не росла, но всё время лежала в люльке, запертая в теле годовалого ребёнка. Заира она недолюбливала, за то что он, по её словам, убил их мать, и вечно его пилила, придираясь к каждой мелочи, так что рядом с ней мальчик не выдерживал и пяти минут. Иногда он всерьёз думал, что Симсим столетняя старуха, хитрая колдунья, обманом проникшая в его семью и заставившая всех её кормить и за ней ухаживать. Но в этот раз одно лишь упоминание о Симсим выручило Заира, когда он сбежал от допроса. Пришлось заскочить домой, чтобы провести с ней какое-то время.

Сестрёнка встретила его сидя у костра.

— Явился не запылился, — начала мелкая карга по обыкновению. Однако в этот раз всё было иначе. Во первых Симсим никогда не покидала своего жёлтого короба, во вторых, внимательно всмотревшись в сестру сквозь полумрак, Заир поразился тому, как она изменилась. Не то, что повзрослевшая, но постаревшая, Симсим излучала мощь в своей напряжённой позе и казалась уже не калекой, не человеком даже, а божеством, ожившей статуей языческой матери-земли. Седые распущенные пряди стекали до пола и окружали маленькую фигурку белым облаком, из которого в отсветах пламени выглядывало сморщенное личико с малахитовыми глазками и белокаменными круглыми щёчками.

— Присядь со мной, Саританор, и внимательно выслушай всё, что я расскажу.

Сестра открыла брату откровение, до которого он не смог дотянуться сам, когда заглянул в бездну и взбаламутил омут воспоминаний, осевших даже не в его подсознании, но в чём-то скрытом гораздо глубже, находящемся вне его понимания.

Сотни лет назад кочевники — арии пришли на земли будущего Согда, подчинив древний горный народ. Огнепоклонники принялись активно насаждать свою веру, уничтожая местные традиции и культы. Выжившие служители каменной богини-матери растворились в народе, оседая в дальних кишлаках и передавая из уст в уста запрещённые знания. Вот и Симсим всю жизнь хранила в себе сокровища каменного культа и надеялась, что доживёт до возвращения Саританора, могучего шамана древности, которому подчиняются горы. И сегодня, в канун Навруза, её мечта сбылась — каменный космос избрал Заира своим Спасителем. С этого момента он больше не принадлежал себе, а его миссия была определена за много лет до его появления: Заир должен подняться на крышу мира к тайному мавзолею Заратустры, скрытому в ледниках, и уничтожить его мощи. После чего он спустится к своему народу и объявит о победе каменной веры, свергнув владычество огнепоклонников. Впечатлённый речами сестры и лично переживший опыт каменного восприятия, Заир безропотно покорился судьбе, не смея возражать. Единственное, что пугало и не укладывалось в голове — белый лев с черным всадником, что пришёл за ним из бездны Ангро Манью. Сестра ответила, что нет ни светлого Ахура Мазды, ни тёмного Ангро Манью. Потому, что в каменной вселенной все являются частью общей горы, и никто не отделяет тьму от света, подобно огнепоклонникам. А белый лев, возможно, это дух Заратустры, который хочет помешать Заиру уничтожить мощи.

Не столько под влиянием наложенных сестрицей чар, но убеждённый собственным опытом и здравым смыслом, Заир отказался от своих планов и сделал всё, как велела крошка Симсим — немедленно отправился в горы, выйдя из кишлака с противоположной от праздника стороны.

Юноша успел пройти по узкой горной тропе всего пару изгибов, когда услышал впереди топот десятка лошадей. Он едва успел спрыгнуть под склон, как увидел над головой проносящихся во всеоружии всадников.

Сердце сжалось в тревожном предчувствии за родной кишлак, за свою невесту. Заир развернулся и побежал обратно.

Всадники спешились у дома Мушфики, кланяясь застывшему в белом одеянии священнику. Они сложили оружие, сняли доспехи и направились в сторону берега. Поняв, что это не враги, но знатные горожане, которые решили заглянуть на праздник без злого умысла, Заир осмелел и сократил расстояние, чтобы подслушать о чём они говорят. Самый главный и знатный из них, судя по уважительному к нему обращению, всё время проклинал свою судьбу. Остальные пытались отвлечь своего господина от гнетущих мыслей. По обрывкам долетающих и повторяющихся фраз, Заир узнал о недавней победе у Зеравшана славного войска согдийцев над двурогим демоном Искандером, что уже покорил весь мир. А так же о последующем предательстве согдийского царя и добровольном подчинении демону, не смотря на его разгром, о котором запрещено вспоминать под страхом смерти. Когда до войнов донеслась музыка, а за ней девичьи визги и смех, разговор переключился на обсуждение местных красавиц.

Заиру показалось, что он узнал в толпе знакомый девичий силуэт, от чего сердце бешено заколотилось и он тоже нырнул в бурлящий поток из поющих и смеющихся людей, в хороводе и пляске вокруг костров, бросающих красные искры в ночное небо.

Большинство людей резвилось в масках животных, что раздавались всем желающим. Заиру досталась огненная собака. В синем быке он узнал Сиявуша, своего лучшего друга, значит где-то рядом и его сестра. Добродушный Сиявуш тоже узнал друга и кинулся обниматься. Он отвёл Заира в сторону и протянул бурдюк с обжигающей хаомой. Парень впервые попробовал запрещённый Заратустрой напиток, о котором много раз слышал. В голове всё прояснилось до хрустального звона. Заир понял, что его тяготит миссия спасителя. Хотелось только одного — поскорее отыскать Джамилю, потому что такой ночи никогда не повторится. Но каменное восприятие обострилось и Заир стал ощущать много не нужных вещей, вдобавок снова начал переживать глубинные процессы Памира, чего ему совсем не хотелось. Он отбежал к реке окунуться, чтобы отогнать беспокойные видения. Заир бросил маску на берегу, рядом с точно такой же как у него маской, и прыгнул в ледяную воду. Когда юноша вынырнул, то увидел девушку, выходящую на берег. Сердце бешено забилось от радости…

— Джамиля?

Она обернулась, пытаясь разглядеть его лицо в отсветах пламени.

— Заир? Я тебя искала!

— А я искал тебя, — Заир подошёл ближе и взял её за руку.

— Я хотела тебе сказать… А зачем ты меня искал?

— А что ты хотела сказать?

— Нет, зачем ты меня искал? — она коснулась его мокрого носа своим носом и вдруг чихнула, тоненько, как мышка.

Заир и Джамиля стояли по пояс в воде и долго тряслись от смеха, не смея двинуться с места, боясь потушить тёплый огонёк маленького счастья, который вспыхнул между ними и осветил их счастливые лица.

— Вот её маска! — крикнул кто-то на берегу.

— А вот и сама собачка!

— Даже две!

В людях с масками хищников Заир узнал недавних знатных всадников. Лев покачал головой:

— Покрутила хвостом и сразу бежать! А если бы я влюбился?

Джамиля вцепилась в руку Заира. Он почувствовал, как она дрожит и понял, что готов за неё умереть.

— Это моя невеста и скоро у нас будет свадьба!

— Ты лжец! — крикнул лев, — она ничего мне не сказала, когда приняла от меня венок, а значит, ты это выдумал! За свою ложь ты будешь наказан! — Заир услышал свист пращи и ощутил удар в голову.

Бездна накрыла его и почти поглотила, но Заир уцепился за острый выступ, разорвав тёмную материю, и снова задышал. Воспоминание о рождении поднялось мутной взвесью. «Твоё имя Заратустра» — сказала мама. Младенец одобрительно засмеялся в ответ, вцепился в её грудь и жадно зачмокал, наблюдая за каменной щёчкой сестры, чмокающей рядом.

Заир дотянулся до протянутой ему ветки, ива выбросила его на берег.

Знакомый гнев вновь охватил юношу и затмил его чистый разум. Саританор захрустел каменным заклинанием в тёмное небо.

Путра ожил и поднял Заира. Юноша направил его к месту праздника, навис над войнами, уводящими Джамилю и выдернул её из толпы.

Взгляд девушки, что глубже тысячи ночей, втянул его в своё дрожащее пространство, окутав таинственной трепещущей материей, под которой Заиру стало уютнее, чем когда либо с момента рождения.

Заир и Джамиля раскачивались на Путре и содрогались от накатывающих волн безграничного счастья, которое казалось, больше не оставит их никогда. Заир протянул жадные руки к тёмному небу и сдёрнул тонкое сиреневое ситце, обнажая купол нежного сияния в космосе из огненных цветов, лаская бархатистую поверхность цветочных лепестков, и многажды ходя по краю млечного пути, сорвался в глубину между кисельных берегов, заполнив осязаемую форму пустоты каменным космосом в миге зарождения сверхновой звезды, которой ещё предстояло вспыхнуть в розовеющем небе…

…Джамиля пришла в себя от хрустящего звука и увидела в лунном сиянии перед влажными глазами Заира, раскрывающийся бутон антрацитовой каменной розы, отражающейся в его каменноугольных зрачках.

— Эта роза символ нашего чувства. Мы сотворили её вместе. Я камнем, ты — своим воспоминанием.

— Так это правда? Только что я вспомнила, как родилась! Посреди бескрайнего поля цветов! Но милей всего мне показалась каменная роза!

— Я тоже вспомнил, как родился и понял, что кроме тебя мне ничего не нужно!

— Мне тоже ничего не нужно, кроме тебя, — Джамиля поднялась и подошла к краю скалы, — но разве счастье возможно? — Девушка ловко запрыгала вниз по камням, — Счастье, оно то есть, то его нет, попробуй удержи!

Заир погнался за Джамилёй, в конце концов поймал её и повалил на ковёр из белых лепестков осыпающейся снегом айвы. Девушка звонко смеялась, извиваясь упругим горячим телом, и почему-то снова оказалась в маске огненной собаки. Заир сорвал её… И громко закричал, в ужасе отпрыгивая назад — перед ним мерзко хихикал уродец с вогнутым лицом — его не прорезанные глаза вспыхнули синими точками, торжествуя и наслаждаясь отвращением и страхом Заира. На юношу навалились сзади, заламывая ему руки и накидывая верёвки.

Связанный агнец лежал на траве,  копытами вверх. Толпа окружила его, улюлюкая и голося на все лады. Заир закричал, что это ошибка, что он человек. Маска льва поднесла к его шее широкий наточенный нож. Острый металл задвигался, в горле ягнёнка, углубляя кровавую рану. Агнец блеял и дёргался в судорогах, кровь потекла ручьём на траву, собираясь в лужицу. Животное захрипело, не в силах уже кричать.

Заир ощутил лезвие, режущее горло. И тогда он прохрустел каменные слова в осыпающееся сухой штукатуркой небо, в котором показались древние фрески с наскальными изображениями золотого орла, синего быка и огненной собаки.

С крыши мира снова рухнул ледяной карниз и заплакали разом все жертвы на свете, возвращаясь на землю кровавым дождём, заливая алыми ручьями жестокие смеющиеся лица в отсветах мелькающих языков костра.

Темнота бездны накрыла Заира и наступила абсолютная тишина.

Снова сверкнул нож и резко задвигался на запястьях. Заир ощутил облегчение в затёкших членах и увидел хмурое лицо Мушфики.

— Что со мной происходит?

— Это ты мне скажи, что с тобой происходит? Очень плохо, если мальчик перебрал хаомы, но даже это не самое страшное. Признайся, ты видел Йотики?

— Что за Йотики? — спросил Заир, хотя сам догадался о ком спросил священник и мороз пробежал по коже. Ему передалось волнение старика, и он наконец осознал реальность, что отгонял от себя весь день — с ним и его окружающим миром весь день происходит что-то очень серьёзное и по-настоящему страшное.

— Йотики, отступник, тёмный маг, слуга Ангро Манью. Если он появился по близости, то сделает всё, чтобы погубить нас. Скажи, ты видел его?

— Кажется, да. И не раз…

— Значит пришло твоё время!

Мушфики поведал Заиру тайное откровение Заратустры. О том, что уже сбылось и о том, что сбудется очень скоро. О двурогом демоне Искандере Великом, что покорил весь мир с помощью могучей армии. О том, что вчерашние завоеватели уже начали истреблять истинную веру огнепоклонников, заменяя храмы Ахура Мазды на свои языческие капища. Единственный шанс на спасение — абсолютная маска, которая хранится в башне дэвов. Всё что нужно сделать — надеть маску на мощи святого Заратустры. Только тогда он начнётся сначала, а вместе с ним весь огненный космос снова вернётся к чистому свету Ахура Мазды, и воцарится царство небесное на всей земле. Найти башню дэвов и добыть абсолютную маску под силу лишь Саританору — спасителю огненной веры. Мушфики признался, что следил за юношей орлом, парящим в вышине. И пришёл к выводу, что Заир — спаситель из древних арийских легенд, огненный маг, не подозревающий о том, какой он обладает мощью. Ныне алмаз не гранёный, в скором будущем — пророк, несущий людям новый завет Ахура Мазды. Единственный, кто может помешать и погубить его — коварный Йотики, толкающий мир в бездну Ангро Манью. То, что Заир найдёт маску, Мушфики не сомневался. Главное, что нужно помнить Саританору — маску из башни дэвов нельзя надевать живым людям, так что если надел, лучше уже не снимать, чем лишний раз тревожить зло. Маска — мост между жизнью и смертью. Ей под силу поднять мёртвого. Но ей же под силу умертвить всё живое.

— Заир, если Йотики уже здесь, мы все погибли! Я готов его остановить ценой своей жизни, но что я могу? Не вижу его тёмного пятна, потому что моё восприятие настроено на свет. Кто знает откуда он ударит?

Заиру стало страшно от осознания своей причастности к надвигающейся катастрофе. И стыдно за всё, что Заир передумал насчёт огнепоклонников под влиянием сестры. Отец Мушфики — олицетворение всего самого доброго и святого, он всегда был таким, и Заир это знал, тогда почему он так легко встал на сторону Симсим?

Внутренним слухом Заир снова уловил нарастающий гул. И рычание льва со стороны кишлака.

— Сюда идёт грязевой поток! Йотики тоже в той стороне!

— Молодец, мальчик! Беги к берегу и всех предупреди, а я его встречу!

Заир очень боялся за Джамилю, но она как сквозь землю провалилась и времени искать её уже не было. А людей из кишлака ещё можно успеть спасти. Заир добежал до берега в огнях и громко завопил, заставив музыкантов стихнуть. На счастье знатных войнов во главе со львом по близости не было, как будто их уже предупредили. В любом случае ему никто не помешал и люди получили шанс на спасение.

Треск и грохот раздались со стороны кишлака.

Шум быстро приближался, из темноты показалась бурлящая стена. Вскоре волна нависла над головами бегущих, карабкающихся на скалы людей.

Заир прокричал в небо хрустящее заклинание, призывая горы на помощь.

Пологая Луаня подставила широкий бок и мягко подхватила толпу, словно гравий широкой лопатой, подняв людей над собой, когда поток ударил в её основание, сметая костры и деревья на берегу. Заир услышал крик на языке камней и свесился с края холма. Он всмотрелся в бурый поток, держась за тугую ветку. Вскоре, на гребне волны показался жёлтый короб с торчащей из него Симсим. Заир не дотянулся до него и спрыгнул вослед сестре. Саританор приподнялся до пояса над бурлящим потоком под действием каменного восприятия и выловил короб с сестрой.

Пологая старушка Луаня потопленная до островка вокруг ивы на своей макушке, вытянулась вверх, словно встала на цыпочки.

Невысокий недалёкий Бороро навис над бабушкой и подставил свои каменные ладони. Люди перепрыгнули на него. Ива обречённо махнула веткой парящему на волнах Заиру, и скрылась в бурлящем потоке. Бороро покачнулся от ударившего напора нахлынувшей сели, так что несколько человек слетели с его ладоней. Пока он собирал их, вместе с помогающим ему Заиром, спасшим пару людей, время было упущено. Вслед за Луаней, Бороро оказался в грязи по макушку, вытянув ладони вверх, и в последний раз побулькал что-то невнятное, но Заир его понял. Услышал его и Путра. Утопая в грязи лишь на половину, долговязый исполин устоял против потока и подобрал людей с утонувшего соседа. Заир почувствовал, что силы его на исходе и скоро он сорвётся в темноту ожидающей его бездны. Каменное восприятие, как оказалось, отнимало много сил. Он попытался запрыгнуть на ближайшую скалу, но не смог и начал оседать в жидкое месиво, так что по грудь оказался в плену застывающей массы. Заир не выдержал напряжения и потерял сознание. Находясь в забытьи, юноша увидел парящего над собой золотого орла. Он запретил Заиру умирать и напомнил о маске, которую Мушфики будет ждать в мавзолее на крыше мира.

Когда Заир очнулся, уже светало. Он с тревогой потянулся к коробу с подозрительно молчавшей Симсим. Утопленный по шею в затвердевшую землю, Заир никак не мог выдернуть короб из под нависающей ивы — засыхающей, умирающей, больше не способной его спасти. Заир услышал шаги. К нему подошёл знатный воин в роскошных одеждах, с львиной маской в руках, с рыжими усами на рябом лице.

— Я узнал тебя, сын гюрзы! Знай же, что я принц Шероз, и я забираю твою воображаемую невесту! Со мной во дворце красавица будет счастлива, ты же сдохнешь по уши в дерьме.

Принц наступил Заиру на лицо, обтёр об него грязь с подошвы и развернулся к своей свите. Гнев заставил юношу прокричать хрустящие слова… Но в этот раз Заир не успел. Он узнал в обернувшемся принце вогнутое лицо Йотики и снова вспомнил, как родился — после схлынувшего потопа, на берегу Тигра, когда новорождённую девочку с белой каменной щёчкой положили в одну колыбель рядом с ним, потому что царь Урука никогда не должен скучать, и тогда младенец Гильгамеш радостно засмеялся.

Заир открыл глаза — он лежал на земле, полностью извлечённый из грязи. Подле него сидел печальный волоокий Сиявуш и обтирал его разбитое лицо.

Заир дёрнулся к коробу. Сиявуш остановил его и указал на небольшой окатыш под рукой — Заир узнал в каменной фигурке серое морщинистое лицо Симсим. Застывшая сестра, гордо смотрела перед собой. Маленькие ручки скрещены на груди, ножки поджаты под себя — Заир понял, что она не погибла в грязи, как это могло показаться, но обратилась в каменную богиню-мать, и оставлять её так нельзя. Этого не вспомнить Сиявушу, как и остальным огнепоклонникам кишлака, но богиня мать должна стоять на алтаре в пещерном храме, выдолбленном в скале. А пока Симсим останется в коробе и он её ни за что не бросит.

Когда Заир уложил сестру, он обернулся по сторонам. Люди уже приходили в себя, спустившись с невысокого Путры. Скоро они приступят к строительству нового кишлака поверх старого, погребённого — так слоями уходили в глубину тысячи горных селений сотнями тысяч лет в прошлое отживших предков, вместе со своими покровителями — скалами, которые тоже тонули, старели, рассыпались в прах. Заир приложился к земле и зашептал слова благодарности пологой старушке Луане и внуку её Бороро, что не смогли вынырнуть с Заиром в новый космос, и больше никогда не увидят солнца…

— Сиявуш… Твоя сестра. Это правда?

Парень ответил другу сверкнувшими озёрами в глазах. Отвернувшись он махнул на восток, в сторону Мараканда, подтвердив слова, сказанные принцем .

Заир нацепил короб с Симсим на плечи и выбрал среди разбросанного мусора подходящую палку для посоха.

— Собирайся, брат, в дорогу! Мы идём за Джамилёй!

Сиявуш просиял и поднялся следом, вытирая глаза рукавом.

С рассветом следующего дня усталые друзья дошли до городских ворот. Их сразу окликнули стражники, придираясь к пыльным рваным халатам и требуя взятки. Денег у друзей конечно не было, и всё что им оставалось, это молчать и переглядываться друг с другом. Стражники уже поняли, что взять с босяков нечего и окружили ребят, явно замышляя недоброе.

Симсим, лежащая в коробе, обожгла спину, подсказывая Заиру, что нужно сказать, недовольная его нерадивостью. Но что поделать, если Заир от природы не был агрессивным и не мог никому навредить в состоянии покоя. С грехом по полам он прохрустел диктуемое заклинание на каменном наречии и в тот же миг до пояса поднялась пылевая завеса. Судя по возмущённым проклятиям Симсим, весь пятачок у ворот должно было накрыть с головой. Заир потянул Сиявуша за локоть и нырнул в клубы пыли. Никто из стражников не связал появление пыльного облака с ничтожными нищими и не стал их преследовать, любуясь странному явлению природы, хотя по задумке Симсим, стражники должны были корчиться в муках.

Когда друзья выползли из облака на безопасном расстоянии, Сиявуш упал в арык у дороги, откашливаясь и промывая глаза. Заиру и в пыли прекрасно дышалось, но это его только беспокоило. Он чувствовал, что с каждой новой способностью и заклинанием всё больше превращается в сущность наподобие каменного Бороро. Хотелось вернуться в прежнюю скромную жизнь, ограниченную родным кишлаком да тремя горами. Но после падения в бурлящий поток, его пока что всё время куда-то несло, будто на самом деле он так никуда и не вынырнул.

Уличный зазывала упал перед гуляющими зеваками на колени или только сделал вид, что упал, и умоляя всеми богами, потянул их в чайхану — «только посмотреть». Внутри было шумно и весело от громких голосов, смеха и музыки. Их посадили на пустующий тапчан в тёмном углу и поднесли на общей тарелке в зверином орнаменте пышущий паром ароматный плов из нежнейшей баранины в чёрных мурашах кислого барбариса. Заир и Сиявуш улыбались, как дети, не веря своему счастью. Почти сразу к ним подсел с парой хрустящих лепёшек в руках, шепелявый коротышка с маленькими беспокойными глазками, назвавший себя Аликом, который для своих просто Лик. Он рассказал, что за отдельную плату может показать лучший в городе дом удовольствий. Заир отказался и попросил указать дорогу ко дворцу, пообещав расплатиться за плов как только они заработают денег. Алик — Лик обернулся на соседний топчан, громко рассмеявшись.

— Вам крупно повезло, что вы меня встретили. Знаете почему все эти милые люди вокруг вам так рады? Не знаете… Если вы не заплатите за обед вас тут же обратят в рабство, а молодые здоровые парни стоят гораздо больше тарелки плова. Но я предлагаю вам свою помощь и готов за вас заплатить. Взамен вы сделаете кое что для меня. Это не сложно. Всего лишь достать одну вещицу.

— Нам бы только дойти до дворца…

— Вот и отлично. Как раз на его крыше лежит то, что мне нужно. И это не воровство, как вы подумали. Обещаю, из дворца не придётся ничего выносить. Всё абсолютно законно!

Заир и Сиявуш переглянулись и кивнули. Довольный Лик хлопнул в ладоши.

— Замечательно! Кушайте, друзья, я угощаю! До вечера ещё три раза накормлю!

Когда стемнело, Лик довел друзей до глубокого рва за которым стояла стена. Пока он рассказывал, что здесь нужна особая веревка с крюком, которая у него случайно завалялась, Заир понял, что нужно сделать и прохрустел каменные слова. В поднявшейся пыли вырос каменный мостик.

— Ну или так, — невозмутимо согласился Лик, деловито заматывая крюк обратно.

Когда прошли по мосту, Заир дотронулся до каменной стены, и услышал её историю. Между булыжниками заблестела вода, проступившими каплями, и по всей стене вокруг Саританора покатились ручейками слёзы. Заир долго гладил настрадавшуюся стену плача и шептал ей слова утешения.

Наговорившись, наплакавшись, булыжники с лёгкой душой продолжили своё движение по дороге времени, что вела сквозь каменный космос от огненной лавы начала до серой пыли конца. Из стены до самого верха вылезли десятки каменных рук. Передавая Заира друг другу, подняли его наверх, спустив с другой стороны. Так же стена перенесла и Сиявуша с Ликом.

В ночном саду витали ароматы душистых цветов и трав, трещали цикады, пели ночные птицы. Полная луна освещала розовый шиповник и рощицу тутовника впереди. Кусты зашуршали и на открытую поляну вышел белый лев с ледяной гривой. Заир и Сиявуш застыли от ужаса. Но Лик заурчал так, словно знал львиный язык. Белый лев припал к земле, перевернувшись на спину. Лик приблизился к зверю и погладил его по животу, показывая другой рукой, чтобы друзья проходили дальше. Заир и Сиявуш миновали полосу рощицы из тутовника и замерли в ожидании своего проводника.

Со стороны дворца прямо по дорожке, будто хозяин встречая дорогих гостей, к ним подошёл огромный вол, синий в лунном сиянии. Он уткнулся в грудь Сиявуша и остановился. Растерявшийся парень погладил быка и расплылся в счастливой улыбке. Заир никогда не видел его таким, будто сияющим изнутри новым космосом, исходящим из воловьих глаз человека, отражённых в человеческих глазах вола.

Сиявуш махнул другу, чтобы он шёл дальше. Заир миновал зелёную фисташковую рощицу и вышел к поражающей воображение величественной дворцовой стене в барельефах и фресках.

Не много не дойдя до стены, услышал перед собой затрещавшую погремушку. Родившийся и выросший в горах, он рефлекторно отпрыгнул назад. Явно дальше не пройти — с агрессивной гюрзой шутки плохи. Но что делать, если впереди ждёт Джамиля? И кто теперь поможет, когда молчит Симсим? Заир всегда знал ответ на этот вопрос, но раньше ему не хватало смелости. Теперь же он решился. Набрал воздуха в лёгкие и звонко пролаял в чёрное небо огненной собакой. Спустя мгновение повисшей тишины, в траву упало маленькое солнце, громко хлопая крыльями. Золотой орёл поднял змею в могучем клюве и посмотрел на Заира — глубоким взором, светлым и незабываемым. Юноша вспомнил Мушфики и кинулся к сияющему орлу, сжимая его в объятиях. И вдруг заплакал, не понимая причины своих слёз и совершенно не сдерживая себя. Заир рыдал навзрыд, сотрясаясь всем телом и ощущая глубокую высь в глубине своего существа, будто взмыл чистым разумом высоко над миром, в бесконечную космическую даль, и открыл в себе такие звёздные просторы о которых он и не подозревал.

Беспокойный стрёкот намекнул, что пришло время прощаться. Заир отступил, утирая лицо рукавом. Орёл вспорхнул в небо и погас в темноте, будто его и не было.

Заир не дождался спутников, и решил подняться за Джамилёй в одиночестве.

Деревья на барельефах стены ожили и застучали каменными листьями. Заир ловко запрыгал с ветки на ветку и очень скоро оказался под первым рядом из резных окошек, беззвучно кричащих в глухую ночь бордовыми узкими ртами. Ряды проёмов уходили вверх до самой крыши. Чтобы найти Джамилю, Заир прохрустел нежные слова, приложившись щекою к стене. Где-то на верху, в одном из окошек выросла и распустилась антрацитовая роза.

Заир долго карабкался на запах каменного цветка по дивным барельефам, повествующим о подвигах царей прошлого, о чудовищах и героях.  Аромат каменной розы не совсем цветочный. Она пахнет не только летним солнечным мёдом высокогорья, но и осенним перегноем из тёмных сырых ущельев, белоснежными ледниками, что взмывают в облака, ледяными ниспадающими реками, орошающими поля. Запах антрацитовой розы, наполнен не тем ароматом кустовых роз, что растворяется в один миг, пусть даже это миг длинною в лето. Но содержит в себе всё, что уже отцвело и отжило в миге утрамбованном в миллионы лет: леса хвощей, джунгли папоротников, бурлящие страсти полезных и не очень ископаемых, любовь и ненависть вымерших гигантов.

Наконец, скалолаз добрался до крайнего ряда прорезей под самой крышей, и тогда увидел свою антрацитовую розу, искрящуюся капельками слёз. Над цветком застыло счастливое заплаканное лицо Джамили. Увидев жениха, она громко вскрикнула и подскочила, прикрывая рот. Вдруг отвернулась и быстро затрясла рукой, приказывая скрыться. Заир отполз в сторону, ожидая, когда Джамиля снова появится. Над головой послышалась возня, похожая на звуки борьбы. Заир поднял голову и увидел на крыше бледное лицо Сиявуша. В его выпученных глазах читался животный страх, а у горла сверкнуло острое лезвие. Рядом показался Лик:

— Заир? Ты вовремя! Я как раз собрался принести твоего вола в жертву дэвам.

— Не надо! Зачем?

— Только так можно увидеть башню. А в ней лежит то, что мне нужно.

Заиру показалось, что это его собираются резать и он неосознанно захрипел в ночное небо. Лик закричал, исчезая из виду. Следом исчез Сиявуш. Заир быстро вскарабкался наверх. Сиявуш сидел, потирая шею. Рядом с ним из крыши торчала голова Лика, провалившегося в черепицу.

— Твоих рук дело? — прокричал Лик, — Глупец! Для тебя же стараюсь! Добудешь маску — весь мир падёт перед тобой на колени! Но для этого нужно отдать твоего вола на заклание, только тогда башня покажется!

Сиявуш плюнул Лику в лицо.

— Я сам тебя зарежу, урод!

— Барану льва не зарезать, — ответил Лик с наглой ухмылкой.

— Кто здесь баран? — Сиявуш размахнулся ногой.

— Стой Сиявуш! Успокойся! — остановил его Заир, — забираем Джамилю и уходим!

Спину обожгло огнём. Заир сдёрнул с плеч короб и открыл его. Каменная Симсим накалилась до красна.

— Что это значит? — спросил Сиявуш.

— Она хочет крови. Ты вправе это сделать. Возьми Симсим и опусти её на урода.

Сиявуш поднял каменного идола над головой Лика. Оба не выдержали и зажмурились.

— Нет, не могу! — Сиявуш вернул Заиру Симсим, — я не убийца!

— Я же говорил! — Лик остался доволен.

— Тогда, уходим.

Друзья встали на краю крыши. Раздался дикий рёв пещерного льва. Заир обернулся на Лика — посиневшие зрачки вспыхнули колючей злобой, сами глаза точно уменьшились, стянувшись по углам. Лик улыбнулся, радуясь повторному рёву, что раздался ближе и громче. Заир понял, что Йотики не даст им уйти, а ещё заметил, что уродец не полностью отразился в Лике, как будто специально намекал Заиру, что нужно исправить последнюю деталь. Поэтому он снова вынул горячую Симсим и со всей силы опустил её на круглую лысую голову, так что послышался хруст, а череп Лика вмялся во внутрь.

Из расколотой Симсим побежали струйки грязи.

Сиявуш задрал голову.

— Сила и слава Ахура Мазды! — прокричал он, падая ниц от восхищения. Заир упал рядом, воздавая дань уважения могучей сущности, сотворившей такое чудо. Посреди плоской крыши дворца к звёздному небу поднялась белоснежная башня. Далеко на самом верху едва различимо мерцал красноватый огонёк единственного оконца.

— Башня дэвов! Она существует! — закричал Сиявуш в восхищении, — и в ней лежит твоя маска!

— Но Джамиля! — Заир обернулся на бортик, за которым ждала невеста.

— Подождёт наша Джамиля! Мы туда и обратно! И маску найдём и сестру спасём!

Заир приложился к белой стене и озадаченно отстранился:

— Темно и холодно! Это мёртвый камень!

— Стой! — Сиявуш потрогал гладкую поверхность, — нет же! Тепло и светло! Это не камень, а слоновая кость!

Сиявуш обнял башню. Она жалобно прогудела, почувствовав родственную душу. Поглаживая стену, Сиявуш пошёл по её кругу и в какой-то момент он зашагал по лестнице из выезжающих бивней. Заир поспешил за ним следом. Каждый раз, совершая оборот вокруг башни, он смотрел на разбитую голову мёртвого Лика, и с каждым витком ширилась улыбка мертвеца.

— Сиявуш, зачем мы поднимаемся? Мы не собирались за маской!

— А как же Мушфики?

— Так же, как и Симсим…

— Тебя что-то мучает?

— Да, всё так сложно и запутанно. Разберутся как нибудь сами.

— А я думаю, нас это больше всего касается. Иначе как ещё объяснить то, что мы здесь? Раз уж впряглись — надо идти до конца!

— Да, ты тоже по-своему прав. Но у меня чувство, что если мы сейчас развернёмся, то будем гораздо счастливее в своём бездействии.

— Странно это звучит для избранного богом героя! Спаситель называется!

— Да в том то и дело, что я не спаситель!

— Поздно, Заир! Иногда нужно просто выполнить то, чего все от тебя ждут.

— Даже если придётся погибнуть?

— Да, наверное.

Сиявуш неожиданно пропал, и сразу выглянул из проёма.

— Вот мы и на месте!

— Тихо ты!

— Спокойно! Здесь никого нет!

Заир спрыгнул внутрь за Сиявушем.

Красные фонари, подвешенные к потолку вдоль стен тускло освещали по периметру огромную пустую залу, так что в центре оставалось тёмное пятно. Ступая в абсолютной тишине друзья обошли стены, украшенные древними росписями в орнаменте первых арийцев со сценами охоты древних кочевников. Ни одной маски вдоль стен не висело. Тёмное пятно в центре зала осталось единственным необследованным местом. Заир и Сиявуш направились к нему, но не успели сделать и трёх шагов, как увидели хоровод танцующих теней. Друзья застыли на месте и посмотрели друг на друга, пожимая плечами. Тени продолжали плавно танцевать в полной тишине. Приблизившись ещё, друзья различили в потёмках высокий золотой трон и каменную белую маску, висящую в воздухе на уровне головы сидящей на троне тени. Озираясь по сторонам и не встречая никаких видимых препятствий, кроме прозрачного хоровода, Сиявуш протянул руки и взял маску, повернувшись к Заиру, чтобы сказать ему, что дело сделано.

На месте лица в голове Сиявуша открылась бездонная пропасть, а в маске у него в руках закричало его лицо:

— Заир! Мне страшно!

— Я тут Сиявуш, ты не видишь меня?

— Я вижу только твою тень! А ты видишь чудовищ?

Заир понял, что из маски Сиявуш стал видеть иначе.

— Нет, Сиявуш, я не вижу чудовищ…

— Тебе очень повезло… Прошу тебя, возьми маску и уноси ноги. Поторопись!

Заир принял лицо друга, оставив его тело с пустыми руками.

— А как же ты, Сиявуш?

— Беги, Заир, пока это возможно! Я хочу знать, что погиб не зря!

— Но ты не погиб!

— Нет, Заир, меня больше нет. Я на другой стороне бездны. Но тебе этого не понять. Просто беги, как можно быстрее, беги пока цел!

Заир подбежал к окну, обернулся на друга. Тело Сиявуша с пропастью в голове зашагало к нему с вытянутыми руками. Тени перестали танцевать и тоже бросились вслед.

Заир выпрыгнул в окно и побежал вниз по ступенькам из бивней. Лицо Сиявуша в руках Заира побледнело и закрыло глаза.

— Я начинаю вспоминать… как родился. Заир, ты ещё удивишься, когда придёт твоё время… Главное, запомни: чтобы по-настоящему обрести себя, нужно полностью завершиться, — лицо Сиявуша стало бледнеть всё больше, пока совсем не побелело, — Какой же я на самом деле красивый! Прощай, мой лучший друг!

Когда Заир спрыгнул с последней ступеньки башни, она сразу исчезла. Он опустил глаза — в руках у юноши лежала белая маска, абсолютно чёрная внутри. Растирая слёзы, он огляделся. Светало. На плоской крыше, в озере густой грязи, торчали половинки Симсим. Лика уже не было видно. Утопая по щиколотку, Заир выловил короб и уложил в него каменные останки. Затем, с коробом за спиной, перемахнул через бортик и, держась за каменные лианы, спустился к окну Джамили. Она лежала на подоконнике, уткнувшись в сложенные руки — прождала весь остаток ночи. Заир шепнул её имя. Джамиля вздрогнула и, подняв голову, вцепилась в жениха с яростным негодованием на заплаканном счастливом лице.

Они спустились аккуратно и бесшумно. Но стоило им сделать пару шагов, услышали хруст веток со всех сторон. Заир разглядел в предрассветных сумерках белые накидки стражников и медные доспехи завоевателей — вчерашние враги действовали заодно и явно их поджидали. Джамиля с отчаянием кинулась к юноше, бегая глазами по его лицу. Решив, что видит жениха в последний раз, она старалась сохранить любимого в своей памяти.

Заир скинул короб и вынул абсолютную маску. Глядя на мёртвый холодный камень с прорезями для глаз, вспомнил о чём предупреждал Мушфики — ни в коем случае её не надевать. Но случай крайний, что ни на есть и хуже уже всё равно не будет, а так хоть какой-то шанс! Стражники с криками выскочили из кустов. И тогда Заир надел маску — чёрной вогнутой бездной к лицу, белой выпуклой стороной к миру. Он упал в бурлящий поток, нахлынуло новое воспоминание о рождении.

Первой пошатнулась Джамиля, вскрикнув она присела на землю, не в силах устоять на ногах.

Солдаты переглянулись и упали с криками «повелитель». За ними повторили недоумевающие стражники.

Перед глазами Заира пробежала вся его жизнь — рождение в роскошном бассейне, обучение у мудреца, любимая книга о гневе полубога с уязвимой пятой, ежедневные занятия военным искусством, внезапная смерть отца, триумфальный поход на восток, полный нескончаемых побед до поражения у Зеравшана, женитьба на принцессе Роксане и поспешное отбытие в страну Хинди.

Искандер Великий, двурогий полубог и повелитель мира, вошёл во дворец с красавицей Джамилёй под руку, в сопровождении золотых войнов. Вельможи в ужасе падали ниц, обескураженные его возвращением.

Искандер прошёл в тронный зал и пожелал созвать совет. Когда все царедворцы собрались, повелитель мира объявил о своём вынужденном возвращении в Согду из-за угрозы назревающего восстания. Судить бунтовщиков решено было сегодня же. Царь Согды и его сын, правящий здесь, в Мараканде, обвинялись в предательстве и заочно приговаривались к распятию на кресте. Такова была воля Великого Искандера.

Уже к обеду ему доложили, что принц схвачен и ожидает казни.

Пир начался незамедлительно, с тем широким размахом, который только присущ любому восточному деспоту, утопающему в роскоши и абсолютной власти, дарованной абсолютной маской. Потеряв голову от счастья и потеряв счёт времени, Заир закружился в хороводе сотни полуобнажённых красавиц. Лишь под утро, падая с ног от усталости, он вошёл в покои Джамили и разбудив её, предался страсти на широком ложе, утопая в золоте и шелках. Абсолютная маска совершенно не ощущалась, так что Заир про неё забыл. Он приподнялся над женским телом, заполняя его предвечную пылающую глубину, и почти взлетел на высоту небесного блаженства… Как вдруг, в лунном свете, падающем из окна, увидел под собой вместо невесты злорадно хохочущего Йотики. Заир в ужасе отпрыгнул и закричал, приказывая осветить помещение. Людей вбежало намного больше, чем он ожидал. Искандер вскочил, требуя объяснений. Главный стражник подошёл к Заиру в упор, приближая к нему своё рябое лицо, в пышных рыжих усах.

— Взять самозванца!

Заира ударили по затылку, торопясь обезвредить могущественного мага.

Он открыл глаза, стоя на коленях в каменном сыром помещении, ощущая лезвия у горла.

Перед ним стоял рыжий принц Шероз.

— Знаю всё о тебе, как и причину твоего возвышения. Но я готов тебя простить и отпустить, если ты снимешь маску! Ахура Мазда мне свидетель!

— Как? Сам видишь, что её нет!

— Несите! — крикнул Шероз. Железная дверь открылась. Двое стражников внесли огненную собаку со связанными лапами и мордой.

Заир получил ритуальный нож.

— Убей животное и маска сама отойдёт!

Собака скосилась на острое лезвие каменноугольными зрачками, умоляя слезящимися глазами и жалобно заскулила.

— Нет! Я не могу!

Шероз мерзко засмеялся в ответ, потряхивая рыжими усами, сверкнув колючими синими зрачками крохотных глаз. Заир почувствовал присутствие Йотики и понял, что задумка с убийством собаки это его рук дело. Кому же ещё придёт в голову заставлять человека приносить в жертву своё воспоминание о рождении, как не слуге Ангро Манью? Ведь он тоже был там, в его первом воспоминании, только по другую сторону бездны!

— Ведите! — снова приказал Шероз. В этот раз перед Заиром появилась Джамиля. Принц подставил нож к её горлу:

— Или ты! — улыбнулся ледяной улыбкой Шероз, — или я!

Заир закричал и вонзил в шею собаки нож. Она громко взвизгнула и забила лапами, убегая от настигающей её смерти, но вскоре и собака вспомнила, как родилась, а тело её расслабилось. Заир упал в чёрный поток и увидел, как умирает. Маска оторвалась от обмороженного лица, оставив в себе лоскутки человеческой кожи. Не открывая глаз, Заир скорчился на полу от саднящей боли. Когда стало легче, Заир прислушался и насторожился.

Вокруг стояла абсолютная тишина.

Заир понял, что случилось что-то очень страшное. А ведь Мушфики предупреждал…

Юноша медленно открыл глаза. Бездыханная собака лежала у его ног в луже крови. Природная чёрная маска, нарисованная на её морде, тоже отпала. А под ней показалось человеческое лицо. И это было лицо Заира с черным пятном на правой щеке, с каменноугольными остекленевшими глазами, лицо Заира с перерезанным горлом.

Он поднял голову — Шероз и Джамиля смотрели на него, застывшие. Как и стражники с клинками, стоявшие за спиной.

Заир встал перед рыжим принцем.

— Этого ты добивался, проклятый сын шакала?!

Заир закричал, и не помня себя от нахлынувшей ярости, принялся бить ножом окаменевшее тело, оставшееся мягким. Принц упал и задёргался в предсмертных судорогах, захлебываясь в собственной крови. Вскоре всё было кончено. С трупа сползла рябая маска с рыжими усами, а под ней показалось лицо Заира с чёрной родинкой на правой щеке. И вдруг из двери бешеным напором хлынула грязь. Заир выглянул — в центре другой комнаты лежали каменные куски его сестры, хлещущие бурыми фонтанами.

Заир попробовал приставить половинки друг к другу, чтобы остановить грязетячение, но куда там — с каждым мгновением фонтаны били всё сильней и сильней.

— Бесполезно, братик. Я истекаю грязью, потому что мы с тобой крепко связаны… Намного крепче, чем ты думаешь. Это твоя грязь, Заир! Мама такое скоро узнает…

— Опять бубнишь, старая карга! Тогда я убираюсь отсюда! — Заир подбежал к застывшей Джамиле. «Маска»! — вспомнил Заир, — «Отдам её и всё закончится! Мушфики всё исправит!»

Заир сунул маску в жёлтый короб, накинул его на плечи и с Джамилёй на руках, пробился по грязи к лестнице. Кое как выбравшись из подвала, Заир бросился по коридору, гонимый бурлящей жижей и вскоре выскочил наружу. Он упал на землю без сил, пытаясь отдышаться. Рядом лежала безразличная ко всему, окаменевшая Джамиля.

Внутренний двор был полон застывших людей. Заир уже не сомневался — каждый из них под своим уникальным лицом носил его абсолютную маску.

— Подожди меня брат! Я с тобой! — крикнула Симсим. Заир обернулся на двери каземата — грязь ударила во двор фонтаном.

— Заир, не забывай — тебе ещё нужно уничтожить мавзолей с его проклятым трупом, с которого началось всё самое ужасное с нашей страной и продолжается до сих пор! — закричала сестра из хлещущей грязи.

— Не надо, Симсим! Я просто отдам маску и всё закончится, обещаю!

— Да, Заир, знаю, что скоро всё закончится! Забирайся, непутёвый братик, на меня! Я тебя подвезу!

Поток сорвал с верёвки высохший узорчатый ковёр и подхватил им Заира и Джамилю. Утопив под собой чудесный сад, поток грязи перекинул ковёр через стену и устремился по узкой улице до городских ворот, заливая бурой жижей прекрасный город. Вырвавшись за его пределы, грязевой поток с Заиром и Джамилёй на гребне, вернулся обратно в горы, откуда все они спустились когда-то.

Наконец, грязь достигла белого края ледника у самой крыши мира. Здесь поток остановился, ударившись о невидимую преграду.

— Не моя стихия! Дальше ты сам!

— А можешь нас поднять на ладонь-скалу, там где стоит человек?

— Постараюсь! Но заклинаю тебя, уничтожь Заратустру!

Симсим собрала последние силы и подбросила Заира с Джамилёй к самой высокой скале, рассыпавшись по белому снегу мириадами чёрных звёзд.

На голубой ладони Памира, улыбаясь, стоял Мушфики. Упавшая на снег Джамиля, вскочила на ноги, оглядываясь по сторонам.

В краю ледяного космоса не действовал каменный ступор мира, вызванный сброшенной маской деспота.

Разбитый уставший Заир поднялся с большим трудом, скинул короб и распахнул его. На дне лежала абсолютная маска.

— Ты справился! — Мушфики кинулся к юноше. Они крепко обнялись. Заир, вдруг, почувствовал, что ноги его отказывают и упал, как подкошенный, виновато улыбаясь охающей Джамиле. Священник поднял короб и протянул сыну руку:

— Соберись, мой мальчик! Тебе ещё нужно зайти в мавзолей и надеть на Заратустру абсолютную маску!

Заир вспомнил последнюю волю сестры. Он лежал, каменея под тяжестью выбора — чей он должен быть Саританор и какой из двух вер он спаситель.

— Не могу…

— Ты должен, Заир! Сделай последний шаг и станешь вторым Заратустрой!

— Это не правильно! Я вообще не спаситель!

— Разве ты не хочешь стать сверхчеловеком?

— Я хочу остаться собой!

— Ты просто устал, Заир. Отдыхай пока. Хотя… Возможно, я в тебе ошибся…

Мушфики медленно побрёл по расчищенной дорожке, ведущей к мавзолею, с грязным коробом в руках. Под маской гремел, гуляя в пустоте, кусочек маленького камня — последнее, что осталось от Симсим. Её отколотая белая щёчка.

…Сколько воды с тех пор утекло — Заир не мог сказать наверняка. Может быть несколько месяцев. Он не удивился, если бы ему сказали, что прошло несколько лет. В жизни каждого человека наступает период, когда он теряет счёт времени, вспоминая о его существовании только когда ни времени ни его самого почти не остаётся. Наверное, Заир был счастлив. Он наконец-то обрёл покой, живя с Джамилёй высоко в горах, под самой крышей мира, в маленьком домике, с тёплым окошком, пьющим бесконечную прохладную ночь вдали от всего мира…

…Воспоминания снова нахлынули, когда он сорвался в бурлящий поток. Цепляясь за скользкие валуны, чуть не захлебнулся, но удержался и выполз у подножия пологого Путры. Тени прыгали по лицу, листья шептали, как мама в далёком детстве.

Мама в далёком детстве…

Джамиля сегодня рожает! Но почему она пропала? Заир вспомнил, что до падения в реку он отправился её искать. «Джамиля здесь, она уже рядом, только ты поспеши»! — откуда-то снизу прошептал ему недалёкий невысокий Бороро. А из самой глубины запричитала старушка Луаня.

Спотыкаясь, Заир побежал вокруг стёртого Путры. Наконец, увидел Джамилю. Она лежала в крови на берегу седого Зеравшана. На каменеющем лице читалось невыносимое страдание, а горька улыбка ударила в сердце больнее ножа.

Заир ахнул, увидев то, чего боялся больше всего. У воды молчал сиреневый младенец.

— Но почему?

— Да потому что, Заир. Я говорила тебе тысячу раз, но ты меня не слушал! — Джамиля заплакала, теряя последние силы — Заир, ты ослеп! Мы с тобой давно уже мёртвые. И живём внутри мёртвого мира! Оглянись, Заир! И присмотрись! Это не солнце светит. Это даже не луна!

— Джамиля, что ты такое несёшь? Ты сошла с ума!

— Вот, Заир! Ты упорно продолжаешь видеть вокруг себя свет, не замечая окружающей темноты... Но тихо! Кажется, я завершаюсь. И начинаю себя вспоминать…

Джамиля уронила голову и перестала дышать. Заир заплакал и затряс бездыханное тело, не веря своим ушам, не веря своим глазам, не понимая, что происходит, ведь всё было так хорошо в наступившей идиллии, когда Мушфики удалился в мавзолей, для того чтобы надеть на Заратустру абсолютную маску… Плохо только, что Заир никак не мог вспомнить, когда вышел священник, и куда он вообще делся. Как будто белое пятно в воспоминаниях. И правда, что-то здесь не так. Неужели Джамиля права? Нет, это бред, просто тронулась умом от неудачных родов…

Заир поднял маленький трупик, поцеловал его в щёку, оставив на ней темнеющую отметину, и опустил тельце в воду. Бурлящий поток подхватил младенца и понёс его на другую сторону от бездны.

Заир лёг рядом с Джамилёй и обнял её. Он закрыл глаза и попытался умереть, пока не уснул.

Заир увидел себя, лежащим на голубой ладони мира. А рядом увидел Мушфики, удаляющегося с маской. В этот раз Заир не был уставшим. Он вообще не чувствовал тела. Заир поднялся и отправился за священником, пытаясь его окликнуть. Отец его не слышал и не замечал, настроенный на светлое восприятие. Вскоре они достигли мавзолея. Мушфики приблизился к саркофагу. Заир услышал цокот камушка, подскочившего прямо под ногу и поднял его. Белый и гладкий, как будто щёчка.

Мушфики надавил на каменную крышку. Она поддалась и громко заскрипела, отходя в сторону. Застывший священник долго смотрел внутрь. Наконец очнулся и потянулся к коробу, пожимая плечами. «Свято место пусто не бывает…» — пробормотал старик и вынул маску. Повертел её в руках, вздохнул и забрался в пустой саркофаг. «Спасителями не рождаются — спасителями умирают...» — добавил Мушфики. Он приблизил к себе маску чёрной внутренней стороной. Маска заревела снежным львом и, развернувшись, вмялась белой стороной внутрь, проявившись вогнутым лицом Йотики. Испуганный Мушфики попытался подняться, но маска прыгнула в его лицо ревущей пастью, обращённая хлынувшей бездной к миру. Мушфики задёргался, захрипел. И умер.

Красное выпуклое солнце, застрявшее в проёме дверей мавзолея, не выдержало давления и оглушительно лопнуло. Заир в ужасе кинулся прочь из сжимающегося пространства — в чёрную пропасть своего погибшего космоса.

Стёртый Путра покоился в тусклом сиянии, отражённом в стеклянном горлышке, лежащем в овраге где-то по другую сторону бездны. Рядом тихонько журчала вода.

Длинные кривые пальцы стянули с мужчины и женщины, мягкие маски Заира и Джамили, под которыми показались вогнутые лица Йотики. Два тела медленно поднялись и развернулись к хороводу из тысячи одинаковых уродцев, посреди которых возвышалась гора дрожащих человеческих масок с пустыми прорезями вместо глаз. Сверху упали маски Заира и Джамили. Под правой пустой глазницей в тусклом сиянии сверкнула слеза. Она сбежала к чёрному родимому пятну, растворяя его ограниченность в своей скоротечности, пока щека не стала белокаменной. Лицо Заира очистилось и просияло.

Бурлящий поток подхватил огненного щенка, вынося его из тёмной пещеры забвения к яркому свету. Скулящий слепой кутёнок, тыкаясь мордочкой в маму, на ощупь нашёл сосок и жадно зачмокал.

Однажды Заир вспомнил, как родился.

— Люди, не сдавайтесь! Цепляйтесь, держитесь, тянитесь к свету! Придёт время и каждый из вас вынырнет из бездны, но для этого нужно полностью завершиться и вспомнить себя. Только тогда, вместе со своим космосом можно начаться сначала!

Лицо Заира вспыхнуло ярким огнём и рассыпалось в чёрном небе красными искрами. Пустые глазницы тысячи смятых лиц с завистью наблюдали за его превращением. И вдруг, одно из них улыбнулось, просияло нахлынувшим озарением и тоже вспыхнуло. За ним сгорели ещё два. Йотики одобрительно кивали, щурясь от ярких вспышек маленькими подслеповатыми глазками, и продолжали водить хоровод, потому что это единственное, что осталось победителям — замкнутым на себе сверхлюдям, обречённым вечно ходить по кругу.

По другую сторону от бездны огненный пёс кинулся в воду и поймал брошенного младенца. Пёс вернул ребёнка и уставился на девушку каменноугольными зрачками, умоляя влажными глазами. Напрягая последние силы, мама поцеловала сиреневый трупик в родимое пятнышко. Малыш порозовел и ожил, затем вцепился в грудь и жадно зачмокал. Но девушка не нашла в себе ни сил, ни воли, чтобы бороться за жизнь, и собралась умереть. Вдруг, услышала хруст и увидела, как раскрывается перед огненным псом букет антрацитовых роз, отражаясь в его каменноугольных зрачках. И тогда девушка вспомнила, как однажды влюбилась в каменный космос и как он полюбил в ответ. Девушка поняла, что любовь космоса безгранична и всегда продолжается в тех, кто живёт рядом, а значит, любовь не умрёт никогда. Не отрывая взгляда от букета, девушка жадно задышала и бледность её лица обернулась здоровой краской.

Из антрацитовых роз раздался крик. В букете тоже дышала жизнь — крохотное дитя, рождённое в каменном космосе. Девочка с белыми щёчками.

Довольный пёс звонко пролаял в поле. Синий вол, исполненный очей, храпнул в ответ лохматому другу, и продолжил тянуть ярмо. По каменистому берегу пробежала крылатая тень. Пёс задрал морду к розовеющему небу и увидел яркую вспышку. Над его новорождённым миром вспыхнула сверхновая звезда.