Дожить до весны

Мы встретились возле жд вокзала. Это было абсолютно случайно. Шёл я из радиоклуба к своему мотоциклу, просто захотел купить пирожков. Уж очень вкусные пирожки продает там одна бабушка. Живёт одна, почти рядом с вокзалом. Сидеть дома в четырёх стенах для неё, понятное дело, скучно. Вот и нашла себе занятие: покупает мясо, муку, рис, картошку и другие продукты, делает пирожки, испекёт – и к людям. А на вокзале народу всегда много и люди разные бывает. Есть и те, кто нуждается в сочуствии и помощи. Как-то раз сам видел, как она угощала маленькую девочку, так как у матери денег не было на пирожки. А их высадили с поезда как безбилетных... Благо в транспортной милиции (тогда ещё не переименовали в полицию), отнеслись с пониманием. Даже разрешили отдохнуть в комнате матери и ребёнка. Но как уложешь спать голодного ребёнка? Вот они и оказались на улице. Возле этой бабушки. С тех пор я проникся к ней уважением и обязательно покупал несколько её кулинарных чудес, когда появлялась возможность заглянуть на вокзальную площадь.
Вот и в этот день так. Уже предвкушая вкус горячих пирожков, направился туда, где обычно стояла она со своей сумкой-термосом. Возле неё стояли двое. Сразу было видно, что это семейная пара, да и... чем-то они выделялись из общей серой массы. Они тепло разговаривали с бабушкой, а когда подошёл, к этой тёплой беседе влился и я.
Вот так мы и познакомились. Звали их Нина и Паша. Оказалось, что они приехали сюда, на Дальний Восток, из зоны радиоактивного заражения после аварии на Чернобыльской АЭС по программе переселения. Им обещали золотые горы: жильё, участок земли под хозяйство... Сказочно описали девственную природу этого края. И они, поверив в эту красивую сказку, согласились. Если начинать рассуждать, легко можно обнаружить, что любая ложь имеет под собой какую нибудь правду. Само собой, правда эта бывает однобокой, порою даже не имеющей никакого отношения к данной реальности. Вот и им... Рассказали, что областной центр город Благовещенск находится на той же географической широте, что Сочи и Ялта – но ни словом не обмолвились о суровых мороза начала февраля, доходящих до минус сорока пяти. Сказали, что здесь ростёт дикий виноград – но не сказали, что это лимонник. Сказали, что на лесополосах посажены даже груши – но не сказали, что они дикие и плоды их съедобны лишь условно. Правда про рыбалку не соврали! Здесь на озёрах, чтоб черпануть воды для чая, надо сначала отогнать с этого места рыб. Мелких конечно. Но рыбы здесь и на самом деле много.
Детей у них не было. Сначала вроде не спешили, а потом радиация. В одно мгновение всё, что было – было перечёркнуто. Не разрешили брать с собой даже необходимое. Всё здесь “фонило”. Даже документы – паспорт, водительские права, диплом... – всё трещало на счётчик Гейгера. То, что на Дальнем Востоке нет этой невидимой смерти, их и подкупило. Согласились.
-В какую деревню вас направили? – спросил я, когда узнал, что в документах указаны все точные данные. И когда посмотрел, вообще обрадовился, – Это же соседняя с моей деревня! Там, возможно работы не будет – вы в центральное хозяйство совхоза проситись – там и жильё, и работа...
Они согласились. Вместе сразу и приехали. Вещей у них почти не было: только рюкзак, две небольшие сумки да пакеты. Это и понятно: авария отняла всё. Не только вещи, оказывается... И здоровье тоже. Доктора  все как один повторяли: “Мы бессильны. Детей у вас не будет”. Как жестоко! Нет чтоб хоть помягче сказать, надежду дать!
А вот когда в деревне жить стали, появилась она – надежда! Нина почувствовала, что есть какое то изменение. А фельдшер дважды не думая, сразу сказала диагноз.
Такая неожиданная новость: пополнение будет!
Но дальнейшее обследование показало, что ошиблась фельдшер с поспешным заключением. Анализы  показали онкологию... Причём в уже довольно поздней стадии. Поздно даже оперировать. А лучевая терапия... При таком огромном объёме полученной радиации была просто противопоказана...
Время сжалось. Дни заполнились болью. Кроме боли, будто во всем белом свете ничего и не осталось! Только одна сплошная боль.
Сильнодействующие обезбаливающие стоят дорого, без специального рецепта в аптеках их не дают. Да и нет их в аптеке: приходится ждать. А ожидание – это снова боль. Нестерпимая, жуткая, невыносимая. Дни, заполненные болями, сменялись ночами. Хоть и пролежала она в стационаре несколько раз, улучшения не было.
Время стала отсчитывать жизнь Нины в режиме обратного отсчета, где отведённая часть становилась всё меньше и меньше.

-Паш... Я наверно не доживу до осени...
-Что ты говоришь, родная, доживешь! Ты увидишь ещё, как листья будут падать, как первый снег пойдёт! А потом весна наступит... А весной тебе станет лучше! Ты выздоровешь! Снова будешь ходить, помнишь, как мы вальс танцевали на нашей свадьбе?
-Эх, Паша...
-Будет это всё! Вот увидишь! Обязательно будет!
...А у самого будто сердце пополам пилили тупой до невозможного ножовкой... И вдруг... Молнией средь ясного неба пронеслась идея.
-Нинуль... А давай завтра на озеро поедем... Палатку поставим, костёр, чай с лесными травами, свежая рыба на костре...
-Чудак ты... Как же мы поедем-то... На чём? Я ведь теперь и десяти шагов пройти не смогу... Зачем ты это говоришь?
И еле удерживая слёзы, опустила голову.
-Зря ты так. Друг отвезёт на мотоцикле. Поможет. Тебе коляску в больнице возьму.
-Не дадут они. Я уже спрашивала.
-Да, не дадут. Я хитро поступил. С завхозом разговаривал. Там в складе старая коляска есть. Мы его отремонтировали. Завхоз отдаст нам новую, а вместо него поставит ту, старую. И врачу скажет, что на ремонт сдал!
Следующий день начался с хлопот, которые были какими то простыми, естественными. Суетились в основном мы с Пашей, а Нина в приподнятом настроении перечисляла длиннющий список того, что надо не забыть взять с собой.
-Вы не забыли мои лекарства? Вдруг понадобятся...
А мы их положили в первую очередь. Да так, чтоб достать можно было в любой момент! По первой же необходимости.
-Как же можно, Нинуль, конечно взяли. Я ещё твоё белое платице возьму...
-О! Чуть не забыл! – вскрикнул я тогда, – Фотоаппарат!
Загрузили, наконец, вроде всё. В задней части коляски, на запасном колесе выросла огромная гора: там было всё! И инвалидная коляска, и палатка, даже пляжный зонт-грибок и самодельный складной пляжный шезлонг...
Программу дня Паша продумал до мелочей – мне лишь оставалось его слушаться. Ехали небыстро. Нина с такой огромной радостью осмотревала всё вокруг,что мне хотелось ехать ещё медленнее. А Паша, сидя на заднем сиденье, время от времени гладила её волосы, отчего она поварачивалась и поднимала свой счастливый взгляд на нас. В эти моменты она была такой ослипительной – глаза светились, лицо сияло. А улыбка! Такая улыбка могла бы осчастливить, пожалуй, весь мир!
Палатку поставили так, чтобы потом, когда утром солнце взойдёт и начнет подниматься, первые её лучи смотрели как раз в окошко. Чтоб они, самые ласковые лучи, падали как раз Нине в глаза. Ласкали ей лицо своим прикосновением. Хороший план, не правда ли? Недалеко, ну, почти рядом костёр. Пока Паша возился мелочами, я успел и хворост принести. Нину мы старались слишком близко к огню не подпускать, но разве с ней поспоришь... На коляске она каталась туда-сюда, своими руками бросила сахар в котелок и заварку, при нашей поддержке добавила молоко. Вот и пора снять ароматный чай с огня, чуть подождать, а потом разлить по чашкам. Под музыку с кассетного магнитофона в этот момент Нина встает со своего кресла и с наслождением подпевая музыке, начинает кружиться в вальсе. (И откуда только силы взялись!) Паша её подхватывает – теперь они кружатся вместе. В это мгновение сильно похудевшая за последний месяц фигура Нины в лёгком платице казалась каким то фантастическим видением, я смотрел на них и улыбался! Как только очнулся – схватил фотоаппарат и принялся снимать! До вечера за этот день я успел заснять ещё 3 кассеты плёнки, не считая начатой.
После чая, а красавица наша к тому моменту успела сильно устать, пришлась на скорую руку собрать зонтик и шезлонг. Нина уснула сразу. Даже обезбаливающие не пришлось колоть.
-Ты здесь оставайся – я снасти проверю. Мордуши я с вечера положил. Сейчас, лодку возьму у сторожки... Думаю, около ведра будет... Надеюсь!
 Обернулся я быстро. Лодка была причалена там же, где с вечера её оставил – значит на озере кроме нас никого не было. Понятное дело! Не выходные же дни... Это в субботу-воскресенье на берегу народу много. А в будни... Все на работе – некогда людям. Лодку причалил как раз напротив костра, принёс целое ведро краснопёрок. Паша ещё на подходе, пальцем показывая, чтоб вёл себя тихо, взял моё ведро.
-Пойдём, покажу. Я осень приготовил.
По ту сторону от палатки между деревьями была натянута сетка. Обычная армейская маскировочная, которую мы в прошлом году из воинской части привезли для военизированой игры “Зарница”. А сверху на неё были навалены листья. И свежие, и прошлогодние... Всё в перемешку.
-Сейчас... Надо аккуратно Нинку сюда перенести. Не разбудив.
Так и сделали. Подняв шезлонг за специальные ручки понесли. Уже почти пришли, остались всего пара шагов – как вдруг...
-Мальчики, а куда вы меня несёте?
А у Паши ответ уже давно, оказывается, был готов.
-Так ведь ОСЕНЬ... Листья падают. Мы тебя сюда, под дерево решили перенести...
-Как осень? – улыбалась она, – Ведь июнь во дворе...
-А ты смотри, как листья падают! – и стал подёргивать шнурок, привязанный к сетке.
Стали падать листья.
-Как? Это что? Я в сказке?
Нина попыталась подняться, но вдруг силы предательски стали покидать её. Паша бросился к ней, а я в одно мгновение принёс сумку с медикоментами. Укол в вену вернул ей силы. Может ненадолго... Но каждое мгновение, когда в глазах горят искорки счастья были подобны вечности. Нина поднялась, села на край шезлонга, весело стала смотреть по сторонам. Взяла двумя руками листья, бросила их вверх. Она впервые за последние полгода рассмеялась! В этом смехе отражались все счастливые моменты: и радости долгожданных встреч, и звон бубенцов на свадебной тройке, и мелодия вальса...
-Ля-ляль-ля-ляль-ля-ля... – подпевая она встала и вновь, как перед сном, возле костра, закружилась в вальсе. В том самом лёгком белом платье, которую Паша так бережно одел ей, пока спала и меня не было. Они кружились, а я подхватывал листья и бросал вверх. В это мгновение во всём белом свете для меня существовали только два человека. Это Паша и Нина. Мои друзья. И они кружились в вальсе. Купаясь под солнечными лучами. Под шелест листьев, падающих им под ноги.
Но сил у Нины немного – она быстро устала. Хорошо, что я вовремя успел подставить коляску. Просто в какое-то мгновение ноги у неё стали слабыми и перестали слушаться. А Паша просто прижал её к груди.
-Ты посиди пока. Мы рыбу почистим. Потом жарить будем. На костре. До румяной корочки. Как ты любишь... – чтоб не показывать надвигающихся слёз, Паша повернулся туда, где я оставил ведро. Время было уже ближе к полудню. Самое тёплое время воды на озере. Мы все втроём чистим рыбу. Нина по одной рыбёшке достаёт из ведра, крутит у себя на руках, разглядывает и передает Паше. А Паша профессионально за пару движений ножа счищает блестящую шелуху и бросает в тарелку с водой. Дальше я. Достаю внутренности, споласкиваю и ложу в следующую тарелку. Мы настолько увлеклись этим “распределённым” трудом, даже не заметили, как подъехала лошадь с телегой и трое малолетних детей наших соседей прибежали к нам.
-Тётя Нин...А можно я буду рыбу из ведра доставать? – мальчик постарше, ему тогда вроде четвёртый пошёл, уже обоими руками полез в ведро и вытащил, как ему самому показалось, самую большую. Потом вытащил следующую и радовался – оказывается, эта ещё больше! К тому времени тарелка была уже полная: можно и сковородку доставать. Уже и дети переключились на новую затею: стали бегать по песчаной отмели и брызгать друг на друга водой. А их папа и мама, тоже наши друзья, с радостью на лице смотрели, как малышня играет и Нина смеётся вместе с ними. Мы с Пашей в это время были заняты возле костра своим кулинарным творением и потому даже не заметили, как коляска оказалась в воде. А когда на крики прибежали – Нина спокойно плыла уже к берегу. Она плавала. Сама.
Паша унёс её на руках в палатку. С прилипшего к телу платья ручьём текла вода, она обоими руками обнимала мужа и тихо шептала: “Я плавала! Сама!” А Паша улыбался ей в ответ и целовал мокрые глаза.
-Нам на такую араву одной сковородки, пожалуй, мало будет...
-А мы ещё почистили! – соседи наши знали, что делать. Для второй сковородки рыба уже была готова. Дети мигом разобрали румяные ломтики, хорошо, что мы Нине сумели дать пару... Вторая партия, как мне показалась, была менее вкусной...
-Нинуль! Это от того, что на первую сковородку ты помогла чистить! – Сказал Паша и улыбнулся.
Нина, после такой аппитетной еды повеселела. Но всё равно устала сильно, через полчаса уснула. Прямо в коляске. Часикам к пяти, а может уже шесть было, она проснулась. К тому времени соседская семья уже уехала домой, на берегу мы вновь остались одни.
-Нина, просыпайся... Зима наступает... – шепнул Паша ей в ухо и нежно положил на колени пух. Это он специально распустил подушку
-Как? Что это? Ты опять меня разыгрываешь?
-Нет, дорогая... Эта зима - специально для тебя... Только для тебя... Потом ещё весна будет... Ты только верь...
Пух летал, прямо как снег. Такой мягкий, такой нежный. Прямо как первый снег, падающий с небес. С бесконечности. И пух падал как тот самый снег, по которой они когда-то бродили по вечернему городу. Вдвоем. И счастливей их не было никого на всём белом свете. На этом белом, покрытом белым снегом свете.
...К ночи я уехал домой. Поужинали вместе, поели уху – и поехал. Что-то беспокоило на душе, но всё равно уехал. Поэтому то, что было после моего отъезда, знаю только со слов Паши...

Платье белое высохло, Нина снова в ней как фея кружилась в вальсе. Паша радовался, что ей стало легче, что сама передвигалась. А в танце было что то такое возвышенное – они оба это испытывали впервые. Потом, усталые и счастливые, уснули, прижавшись друг к другу. Как одно мгновение пролетела летняя ночь и выглянуло солнце. Её ласковые лучи тянулись через окошко и нежно коснулись лица Нины.
-Паааш... – прошептала она, увидив, как муж приподнялся и смотрит на неё, – Можно, я ещё полежу?
-Конечно, родная! Сейчас я чай скипячу. Как вчера, такой же вкусный.
Но когда вернулся с чашкой, оказалось, что она ушла. Навсегда. Хоть и выглядела спящей, Паша почувствовал холод, заполнивший палатку, стоял какой-то неслышный звон, который заставлял дрожать каждую клеточку тела.
-Нинуль, маленькая моя... Не уходи... Не оставляй меня...
Как будто и я чувствовал этот звон, соскочил и вышел на улицу. Домашние остались спать – старался вести себя тихо. Когда подъехал, увидел: Паша, весь мокрый от воды, несёт бутоны лотосов. А сам белее белого.
-Нинуль, я не успел тебе их принести... Прости меня... Ох, как много я не успел! Сколько ещё всего того, что не успел я для тебя сделать...
Он плакал и причитал прижимаясь к бездыханному телу.
А она лежала в своём белоснежном платье и казалось спящей.
Нет, не умерла она! Просто решила ещё чуть чуть полежать...
...Ты уж, Паша, не буди её... Пусть поспит... Во сне ей не больно...