Я буду ждать на темной стороне. Книга 4. Глава 8

Мы сверим сердца,
Сорвем голоса
Встано рядом со мной,
Нам не нужен герой

Би-2 - Нам не нужен герой


— А генерал наш походу любит киркнуть, — усмехнулся один из добровольцев, подмигивая в сторону Петра Родионовича Ганзеры, мирно беседовавшего о чем-то с Тереховым.

Последний от казенной выпивки отказываться не стал, (с другой стороны как откажешь, да ещё генералу?), однако стоило ему приложиться пару раз к коньяку, как оно моментально ударило ему в голову.

Почувствовав себя спустя пять минут совсем пьяным, Терехов едва держался на ногах, понятия не имея, как он сможет вообще стрелять по противнику. И это накануне важного для всех момента!

Оборона города и так проводилась с горем пополам. В условиях тотальной нехватки нормального вооружения и людей, им приходилось прибегать к необычным способам повышения собственной производительности, проявляя небывалую смекалку там, где ничего другого придумать было нельзя. Некоторым помогал воспрянуть духом и подготовиться ко встрече с неизбежным только коньяк. 

Любитель выпить, в свое время генерал Ганзера даже лечился с помощью алкогольных напитков. И когда кто-то из его подчиненных жаловался на недомогания в виде пониженного или повышенного давления, тот всегда советовал поступать так, как сам поступал в подобных ситуациях, заявляя: «От водки давление падает, от коньяка растет — вот и чередуйте!». На том его методика лечения и заканчивалась. И нельзя было сказать, что подобный расклад дел совсем его не устраивал и он был готов перейти на что-то другое. 

Вламываясь накануне в офис центра по укомплектованию добровольцев, Терехов поначалу был уверен, что ему удастся справиться с врагом единолично. Но чем ближе наступал момент противостояния, тем больше начинал он сомневаться в себе, только сейчас осознав, как сильно переоценил свои боевые способности, стараясь выставить их перед начальством в лучшем свете.

Таким образом, оказавшись на месте, где с минуту на минуту могло произойти реальное столкновение, Дмитрий слегка поник. И пытаясь скрыть собственную тревогу за внешней бравадой и нападками на тех, кто сомневался в его способностях, он воспрянул духом лишь под предводительством генерала, который немало пережив на своем веку, смотрел на происходящее как на обычные вещи, ничем особо не восторгаясь, но и не паникуя. Как будто он находился на какой-то вечеринке, по окончанию которой их отряд мог недосчитаться в живых пару десятков человек. Либо это сложилась у него такая профдеформация в виде защитной реакции психики на неустойчивые внешние факторы.

Самое удивительное, что представляя себе этого генерала каким-то карикатурным персонажем, с ног до головы увешанного медалями, во время первого столкновения с  ним Терехов был ошеломлен, обнаружив, что этот тип был лишь на пару лет младше его отца, а то и вовсе годился ему в ровесники. 

По прибытию в город генерал Ганзера был, мягко сказать, шокирован увиденным. Ни одного блокпоста, ни патруля, ни обычного военного на подступах к населенному пункту. Ничего. Его встретил полностью пустой город, — заходи и забирай все без единого напряга. Лишь когда эмоции немного схлынули и генерал попытался взять себя в руки, первым делом он проехался по воинским частям, надеясь выяснить обстановку на местах и набрать побольше желающих для круговой обороны города.

Несложно было представить себе его удивление, когда на вопрос к местному начальству, почему они до сих пор не подготовились, и в чем причина такой медлительности, ему ответили, что до сих пор не успели склеить карту.

«Вы вообще нормальные люди? — негодовал генерал Ганзера, впервые оказавшись перед дилеммой хорошенько напиться и забить на все c таким подходом к делу. — Там N уже захватили, а вы до сих пор не можете склеить какую-то сраную карту?»

Полученные сведения о частичной оккупации соседнего населенного пункта внесло сумятицу в стройные ряды тех, кто вообще был допущен к данной информации. И только тогда осознав, как мало времени им было отпущено на возведение оборонительных укреплений, для обсуждения данного вопроса было собрано экстренное совещание. Генерал не видел смысла в разведении паники. Пока под его началом воевали хорошо мотивированные добровольцы, можно было рассчитывать на победу.

Да, враг серьезный и сильный, но не бессмертный. И он тоже имел предостаточно проблем на своей стороне.

И это ещё генерал не успел поинтересоваться наличием бункеров и убежищ для местного населения, чье состояние, разумеется, оставляло желать лучшего.   

Тем не менее учитывая всю степень ответственности, поступать, слепо повинуясь озарившего его эмоциональному порыву как раньше, он не мог. И будучи вынужден считаться с мнением окружающих, и теми ограничениями, которые накладывала на него должность, ему ничего не оставалось, кроме как организовав круговую оборону из того, что было, ждать дальнейшего развития ситуации в надежде дать достойный отпор врагу. Что без прикрытия сверху авиацией было равнозначно тому, как если бы из букв «з», «а», «д», «н», «и», «ц», «а» пришлось сложить слово «вечность». Не говоря уже о том, что большую часть его «бравых вояк» составляли набранные с улиц добровольцы, никогда не державшие в руках оружия, и элементарно не знавшие, в какую сторону им следовало стрелять.

Неудивительно, что приказав этим людям выстроить в считанные часы защитные укрепления, генерал Ганзера время от времени прикладывался к бутылке, стараясь не загадывать наперед, в каких условиях им придется принимать первый бой, и каким будет его конечный результат. Будучи человеком смелым и решительным, он воспринимал это событие как неизбежность. И только один Терехов, с трудом разобравшись, как стреляет автомат, частично догадывался, какие эмоции тот испытывал на самом деле, не шибко уверенный, что все пройдет гладко. Не спеша оставлять позиции, им приходилось уповать лишь на чудо.
 
Не привыкнув делать что-либо без предварительной подготовки, и находясь сейчас там, где кто-то другой на его месте добился бы большего результата, его все время мучили сомнения относительно собственной неготовности встретиться с врагом с глазу на глаз. Хотя более опытные бойцы неоднократно утверждали, что с тем, с чем столкнулись они сейчас, подготовиться нереально. И в подобных условиях допускают ошибки даже профессиональные военные. Что уже говорить о новичках. 

В конце концов, как ни восхваляла бы свита решительность генерала, а проделать за пару суток то, что местные власти должны были организовать за пару лет, он не мог. И разрабатывая в уме дальнейшие действия своей тактики, не являясь ни богом, ни сверхчеловеком, он разделил город и его окрестности на зоны, закрепив их оборону за конкретным военным подразделением. Обозначив сектор, наскоро сколоченные бригады занимали позиции при подступах к населенному пункту. Планировалось пустить врага в центр и потом накрыть его сверху чем-то тяжелым, предварительно заминировав мосты.

— Петроград Родионович Ганзера у нас военачальник высшего уровня, — усмехнулся один из его подчиненных, обращаясь к своему спутнику, — вот только его многоходовочка в этот раз оказалась несколько сложноватой, чтобы её можно было описать одним ругательным словом.

— Да, этот никогда ничего не делает без личной выгоды, — подтвердил его слова приятель, заметив, как тот раздавал инструкции бойцам, будто эти действия могли действительно на что-то повлиять.

Внимая в суть каждого его приказа, те тотчас отправлялись их исполнять, стараясь перещеголять друг друга в собственной мотивации. Прислушиваясь ко всем этим разговорам на заднем фоне, Терехов до последнего предпочитал не вмешиваться в происходящее. И успев сделать определенные выводы о людях, с которыми придется принимать участие в обороне города, он дал себе слово особо не геройствовать, но сделать все возможное, чтобы не обвинять себя самого позже в трусости и сознательного ухода от выполнения задания. 

Его обреченные мысли были прерваны торжественной речью генерала, призванной пробудить в бойцах дополнительную мотивацию. А ведь никто из них даже не знал, что сегодня он едва не погиб, когда подъезжая к их позициям, умудрился попасть со своей свитой под «дружественный» огонь на одном из блокпостов, где его приняли за ДРГ. Выскочив из авто, генерал устроил бойцу хорошую выволочку, недоумевая, кто вообще поставил на столь важный объект такого недоумка.

— Сегодня наш последний день! — обратился он к окружающим, став напротив гаубицы, которую по такому случаю вытащили из схрона, накинув на неё сверху плетеную сетку цвета хаки. — И возможно сегодня вечером мы все умрем…

Хотя кого он обманывал, размышлял про себя Петроград Родионович Ганзера, решив не высказывать вслух свою крамольную мысль, дабы не нарушить спокойствие в умах добровольцев, упорно веривших, что они со всем справятся, надо только постараться. Сам он был уверен, если им не удастся разделаться с врагом в считанные минуты, то все они довольно быстро превратятся в гору трупов, и никакая сверхтактика от подобных потерь, к сожалению, не спасет.

— Поэтому я предлагаю следующее, — продолжил он, скользя суровым взглядом по отрешенным лицам бойцов. — Кто хочет, может уйти отсюда прямо сейчас, остальные пусть остаются. Хотя интуиция мне подсказывает, что вы все свалите уже через пару минут, побросав технику, едва первая колонна противника даст о себе знать, появившись на горизонте.

Ветер задувал его речь, но Терехов и те, кто находился ближе всех к генералу, прекрасно слышали его, понимая, о чем он говорит, успев принять накануне ещё пару капель коньяка, отчего его посыл был пронизан отсебятины, которую можно было спокойно вынести за рамки.

— А теперь я хочу убедиться, что вы готовы отдать жизни за наше дело, если ситуация  выйдет из-под контроля, — в последний раз обратился он к добровольцам, которые и так были готовы пойти на что угодно, лишь бы поскорее все закончилось и они разошлись по домам.

Погода портилась и сам воздух как будто становился холоднее. Только сейчас обнаружив, как сильно он замерз, слегка поежившись, Дмитрий бросил тревожный взгляд в сторону горизонта, над чьей линией появился столб дыма, свидетельствовавший о приближении противника.

— Как только здесь появится вражеская колонна, я мигом насяду на неё, — пообещал он генералу, ещё не догадываясь, с каким «стихийным бедствием» им придется иметь дело.

— Насядешь? — удивился один из его сослуживцев, проверяя автомат.

— Не стоит воспринимать мои слова слишком буквально, — отмахнулся Терехов.

— То есть ты хочешь сказать, что враг почти в твоих руках?

— Да я его практически оседлал!

— Тогда у тебя не остается выбора, — отчеканил сослуживец. — Эта оборона — наш последний шанс остановить дальнейшее продвижение. И если мы провалим эту миссию, следующую автоматную очередь мне придется пустить в ваши спины, а последнюю — себе в голову.

Посчитав его слова за шутку, никто из присутствующих не обратил внимания на их подтекст. Кроме генерала Ганзеры, который пытаясь занять более выгодную для себя позицию, все никак не мог успокоиться, обращаясь к бойцам с различными просьбами, и проверяя степень их боеготовности.

Убедившись наконец, что все идет по плану, он предложил своей скромной компании накатить ещё по сто грамм, чтобы к моменту прибытия неприятеля они были в состоянии его встретить как положено.

— Тебе уже приходилось работать с военной техникой? — держа в руках фляжку, обратился он к Терехову. От него не ускользнуло, как накануне этот парень хвастался своими способностями, пытаясь показать себя опытным воякой.

— Нет. У меня сегодня дебют, — признался тот, с большой неохотой раскрывая перед ним истинные карты своего здесь пребывания.

— А из ПЗРК стрелять умеешь?

— Нет, — отрицательно кивнул Терехов, стараясь вспомнить, как вообще выглядит этот вид вооружения. 

— А с чего ты вообще стрелял?

— С мухи. Но это когда нас ещё на стрельбище возили.

— Нормально, — усмехнулся генерал. — Я приписал бы тебя к ПВО, будь у меня такая возможность.   

— Дык я ж ни разу не стрелял! — развел руками Терехов.

— Но из мухи же стрелял? Это почти одно и то же, — передавая ему ручной противотанковый гранатомет, после чего вновь промочив горло, спрятал флягу, когда недалеко от них раздался звук взрыва и в воздух поднялось облако пыли.

Подпрыгнув на месте, Терехов только сейчас прочувствовал в полной мере, что значило находиться в эпицентре боевых действий.

— Что... Что это было? — выдал дрогнувшим голосом находившийся поблизости патрульный, пытаясь разглядеть сквозь оседающую на землю пыль приближавшуюся к их позициям колонну.

— Вот так оно часто и бывает: резко и неожиданно… — пробормотал застывший рядом с Тереховым доброволец.

— Да, беда не приходит одна…

— Пришла беда, открывай ворота.

Завороженный этим зрелищем, Терехов был не в состоянии оторваться от его созерцания, совсем забыв, для чего они здесь находились. Другие просто находились в шоке и им некогда было анализировать развитие событий.

Отобрав бинокль у помощника для изучения обстановки, генерал Ганзера уставился на растянувшуюся вдоль трассы колонну вражеской боевой, уходящей казалось до самого горизонта. В общей сложности там насчитывалось около тысячи единиц техники. И это движение они должны были остановить, имея в своем распоряжении только две САУ, одна из которых вообще числилась списанной по документам! 

— Их так много... — пролепетал Терехов, продолжая таращиться на колонну. — Откуда они здесь взялись в таком количестве?

Его психика была не готова к подобному зрелищу.

— Оттуда, откуда в свое время появились на свет и ты, и я, — коротко бросил генерал, возвращая бинокль своему помощнику, после чего повернувшись туда, где стояли прикрытые сеткой пару гаубиц, приказал их немедленно подготовить.

— Итак, наш план… Напоминаю, — объявил он во всеуслышание, решив по-быстрому ввести  окружение в экскурс их дальнейших действий. — Когда я делаю вот так, — он вытянул вперед руку, — вы открываете огонь. Когда я делаю вот так, — скрестив ладони на груди, генерал подмигнул одному добровольцу, — вы просто выжидаете удобный момент, пока я не отдам приказ стрелять.

— Да все мы помним, — бросил один из них, подтаскивая к гаубице ящик со снарядами, и вынимая оттуда первый попавшийся ему под руку, где значилась надпись «С любовью».

Не теряя даром времени, Терехов взвалил себе на плечо РПГ. Ему казалось, что теперь им точно пришел, и вся эта наскоро сколоченная оборона рухнет через каких-то пару часов, как только закончится боекомплект. А между тем им надо было продержаться хотя бы пару дней, пока к ним не прибудет подкрепление.

— Ты главное, седло на себе не рви вхолостую. Делай, как получается, – отозвался генерал, опасаясь, как бы та самая «списанная» гаубица не развалилась после первого выстрела, если Терехов промахнется. — У вас есть вооружение, подступы к позициям заминированы. Тем более те, кто находится сейчас в танках, боятся даже больше, чем вы. 

О том, что новобранцы могли оказаться криворукими и попасть куда-то не туда, он предпочитал не думать. Башка у него, конечно, не бронированная, поэтому наводчикам ошибаться было нельзя. И это он ещё был не в курсе, насколько исправно работало заржавевшие ПВО, и как реагировало на ракеты; сбивало ли их вообще…

— И как скоро мы уничтожим эту колону? — обратился к нему Терехов, не понимая, какое историческое событие разворачивалось прямо на его глазах.

Не глядя на него, генерал Ганзера небрежно бросил:

— Я не привык торопиться, поэтому всегда действую осмотрительно. По моим подсчетом этот процесс должен занять не меньше получаса.

Убедившись, что все подготовлено для встречи противника, он в последний раз приложился к своей наполовину пустой фляге, когда к нему подошел помощник, напоминая о начале обманного маневра, пока позволяли обстоятельства.   

— Ну, все, ребят, хочу пожелать вам только победы! — отозвался он, после чего сделав знак одному из добровольцев открывать огонь, перевел взгляд на трассу.

Прицеливаясь в колону, Терехов ощутил вдруг во всем теле такую дрожь, что ему показалось, будто ещё немного, и он выронит эту РПГ из рук. В какой-то момент объект в прицеле заплясал у него прямо перед глазами: колонна то приближалась, то уходила назад.

Он по-настоящему боялся промахнуться. Безмятежная непоколебимость генерала, однако, довольно быстро присмирила его внутреннюю тревогу. И два счета справившись с чувством охватившей его паники, уставившись в прицел, он выстрел.

Заряд попал четко в цель. Первую колонну охватило огнем, вторая — бросилась прочь, пытаясь рассредоточится и уйти от прицельного огня. Проделав ещё пару удачных попыток, Терехов воспрянул духом, окончательно успокоившись. Через каких-то двадцать минут после достижения положительного результата ему начало казаться, будто он воевал всю жизнь. 

Книга 4. Глава 9

http://proza.ru/2023/11/28/933