Это все...

   Ее  могила под  Смоленском,
Свеча  горит  в далеком  Храме,
Какая там  по  цвету  вечность?
Как  встретили  тебя  и папа , мама .

   Все  двадцать  три они  твои,
Их не отнимешь , не  прибавишь,
Душой  с тобой  спасенные  бойцы,
"Ромашка" -позывной, любовь земная.

  Что  будет  дальше? Будет  праздник
На  улице с названьем  просто  "Мир",
В руках  ты  держишь  шарик  красный,
Последний  день, кровавый пир.
 
  Автор Анатолий Жарский               

        Песня "Позывной Ромашка" Владимира Жарского в исполнении группы "Брызги"
                https://www.youtube.com/watch?v=QpVxZKmutAY

Ничего не происходит случайно. Даже наваливающаяся в конце рабочего дня скука. Обычно она сгущается от кабинетной тишины, черных прямоугольников окон соседнего офисного здания, расположенного так близко, что воздух кажется сырым и тусклым, от монотонного жужжания кофемашины за стеной. В таком полусонном состоянии листаю ленту новостей в соцсетях, и тут взгляд выхватывает сообщение — 23-летняя командир эвакуационной группы (позывной Ромашка) отдельной диверсионной штурмовой бригады «Ветераны» погибла.
 
Очень сложно осознавать смерть молодых. А тех, кого знал, еще тяжелее. С Ромашкой мы встретились на Авдеевской «промке» в мартовский серый день. Темные дуги бровей почти сливались с краем тяжелого шлема, объемная теплая куртка с накинутым поверх бронежилетом придавала фигуре бесформенность. Услышав, что перед ней журналисты, она поначалу смутилась: «Мне и рассказывать-то нечего, я делаю свою работу, как и все!», но в этот момент чувствую, лицо, спрятанное наполовину камуфляжной балаклавой, озарилось улыбкой.
 
Сопоставляя тот разговор в блиндаже и сообщение на страничке незнакомого человека, мне еще хочется надеяться на ошибку. Но все растаяло горьким дымком после того, как связалась с командиром: 16 сентября в районе Артемовска дрон-камикадзе влетел в лобовое стекло эвакуационного автомобиля, в котором Ромашка возвращалась с прифронтового госпиталя, от удара она и водитель погибли на месте. В послужном списке ее наград — медаль «За отвагу» и орден Мужества, который так и не успели вручить. Посмертно ее представили к ордену «За заслуги перед Отечеством» II степени (с двумя мечами).

…Чем ближе к Авдеевке, тем пустынней дорога. Редкие заправки и кафе стоят с потухшими витринами, такими же пустыми и холодными кажутся немногочисленные дома. Последний участок мы пролетаем на высокой скорости, еле вписываясь в крутые виражи. Коренастый штурмовик Пластун с южным мягким говором командует водителю: «Держись середины!». Дорога прицельно обкладывается минометами, о чем свидетельствуют вырастающие на обочинах, словно призраки, почерневшие остовы сгоревших машин. Без приключений ныряем под иссеченное полотно моста, на так называемую позицию «ноль». Это место, где бойцы проводят ротацию. Сюда прибывает провизия и боеприпасы, которые по невидимым коридорам «перетекают» на крайний рубеж.

Авдеевка — город, прославившийся крупнейшим в Европе коксохимическим комбинатом. Теперь его производственные корпуса превращены в хорошо защищенную артиллерийскую позицию для обстрелов Донецка. В течение не одного года украинцы бетонировали инфраструктуру, обустроив под землей километры переходов. Штурмовать эту крепость в лоб лишено здравого смысла, поэтому российские военные планомерно подступают к сметенным окраинам, чтобы, в конце концов, взять город в клещи, обрезать пути снабжения противника.
 
От моста до позиции украинцев 800 метров. В стороне взрываются 120-миллиметровые мины, и от этого «рутинного» гула голова по-черепашьи врастает в плечи. Вокруг кипит работа. Вот, пара бойцов с легкостью взвалили на плечи бревно и шагают с ним к фортификационной стене — дополнительному щиту от осколков и пуль. Другие перетаскивают ящики со снарядами. Внезапно передо мной с тревогой в глазах вырастает командир роты с позывным Скульптор. Лицо у него худое, бледное, рот искривился в извилистую дугу.
 
— Думаете, под мостом безопасно? — вопрошает он. — Как бы ни так! Украинцы чаще целятся по арматурным опорам, чтобы снаряд срикошетил. Осколки поражают все вокруг.
 
С этим словами он отсылает меня в блиндаж. Уже на пороге меня накатывает теплом от душного сигаретного дыма. В первом помещении за ящиками с консервами похрипывает рация. Вдоль стены развешаны школьные рисунки, и прямо напротив них, сидит Яна Кошина. Казалось бы, в «мужских» полевых условиях нет места для женственности, но с любопытством замечаю у медсестры подведенные тушью ресницы, на среднем пальце правой руки серебрится полоска кольца. Даже на передовой хочется оставаться девушкой! И как хрупкость сочетается у нее со способностью выдерживать перегрузки боевых действий — физические и моральные?

— Ко многому привыкаешь, — делится она своей историей. — А как решилась быть здесь? Однажды мне сообщили о гибели друга детства: он был мобилизован, а затем перешел в штурмовую группу. А еще рассказали, как на фронте не хватает медиков, часто бойцы умирают из-за не оказанной вовремя помощи. Я такой человек, который все принимает близко к сердцу, поэтому сразу подумала: почему сижу, сложа руки?

Яна выросла в нефтяном поселке Игра в Удмуртии. Зимой там частенько трещат морозы под 25 градусов, и высыпают настоящие высокие сугробы. Какое приволье для детских забав. О семье она рассказывала неохотно, упомянув, что рано осталась без родителей. Это потом я узнаю, что в шесть лет ее вместе со старшим братом Виктором забрала к себе бабушка. Но как говорится, беда не приходит одна: вскоре врачи диагностировали у женщины онкологию. Так Яне и Виктору снова пришлось привыкать к новой семье  — их взял на воспитание родной брат отца.
Девочка тянулась к творчеству — ходила в художественную школу, писала стихи, правда, мало кому их показывала. По словам ее первой учительницы Татьяны Клюкиной, Яна действительно походила на ромашку — держалась скромно и безыскусственно.

—  Яна училась хорошо, в основном на четверки, в классе у нее было много друзей, — вспоминает в разговоре Татьяна Клюкина. — Вместе с ними она активно участвовала в школьных мероприятиях, конкурсах, посещала кружки. Но после того как заболела бабушка, стала более серьезной, даже рассуждала по-взрослому. Возможно, вот здесь, и ковался ее характер: чтобы ни произошло, чтобы ни случилось, она не падала духом, а шла вперед и добивалась своей цели.
 
После школы девушка поступила в медицинский колледж на факультет сестринского дела в городе Глазове. Чтобы оплачивать комнату в съемной квартире, устроилась барменом в кафе. Делать первые шаги в жизни всегда непросто, но старшая коллега Яны Галина Шацкая отмечает ее веселый и звенящий характер. Да-да, это не оговорка, именно «звенящий», настолько у нее был заразительный смех, а еще ей было приятно радовать окружающих.

— С нами в кафе работала девушка, ее муж — вахтовик, и часто она оставалась одна с двумя маленькими детьми. Так Яна однажды покупает ей букет цветов. Я еще смеюсь, мол, по какому поводу?! А она отвечает: «Просто так, подниму настроение», — рассказывает Галина Шацкая, которая в последние годы фактически заменила ей мать. — Яна действительно была широкая душа, и, к сожалению, это притягивало к ней не только хороших, но и корыстных людей, охотно пользовавшихся ее щедростью.

После колледжа она как-то безуспешно искала себя: то работала в магазине, то на птицефабрике. Возвращаться в родной поселок, в котором уже получила собственную квартиру, ей не хотелось. И в один прекрасный день заявляет: «Галина Ивановна, я пойду на СВО».
 
— Я тогда слабо верила в такое развитие событий, поэтому и не отговаривала. Однако именно на фронте она могла применить свои профессиональные навыки, — продолжает Галина Ивановна.

В военкомате разговор состоялся лаконичный: «Вакансий для девушек нет». Так 22-летняя Яна в октябре 2022 впервые оказалась в добровольческом батальоне. На тот момент при своем небольшом росте она весила под сто килограммов, и, будучи мало спортивной (в колледже занятия по физкультуре благополучно прогуливались), первая тренировка в тяжелом обмундировании стала серьезным испытанием: ей необходимо было преодолеть траншею, проползти под колючей проволокой, причем в хорошем темпе, подгоняемым огневыми залпами, взять двухметровую стену. Справилась.

Естественно старшие опытные бойцы и не думали отправлять девчонку на передовую, определили ее вести учет медикаментов. Но вскоре Яна смогла всех убедить в том, что куда больше пользы принесет там, где парни ежесекундно рискуют своими жизнями.

И в декабре при отступлении на Сватовском направлении, когда завязались тяжелые бои, а наши отряды несли большие потери, Ромашка провела без сна несколько суток, эвакуируя солдат.

— Раненые поступали беспрерывно, все подвалы ближайших домов были заполнены. В эти дни мы эвакуировали около 150 человек, — делилась она.

Свой осколок девушка поймала зимой под Авдеевкой. На четвертые сутки штурма украинцы усилили обстрел. В момент перевязки военного над ней зависла «птичка» с миной. От взрыва два оплавленных осколка зашли под плиту бронежилета. Не отвлекаясь на боль, она смогла вместе с помощником эвакуировать раненого в безопасное место. А после лечения в госпитале медсестра снова вернулась к своим товарищам на передовую. Признавалась, что ее место здесь… Бойцы действительно заботились о ней, дружно дарили торты и цветы, старались хоть как-то скрасить ее быт.

Галина Ивановна вспоминает, что свой последний отпуск Яна провела в редком приподнятом настроении. Да, пришлось посетить врачей: ранение и контузия от разорвавшегося в 15 метрах артиллерийского снаряда под Артемовском ослабили здоровье, но при этом от нее исходила неимоверная жадность к жизни. Может, уже пора передохнуть и подумать о будущем? «Яна делилась своими планами: хотела устроиться в больницу в Мариуполе, возможно, продолжить обучение — поступить в военно-медицинский институт», — подытоживает она.

Все произошло настолько внезапно, что между собой военные называют это «трагическим случаем» или «судьбой» — на фронте приходится отгонять мысли о возможной смерти, и все же внутренне многие приучают себя к ней. Несшийся среди бело дня по трассе автомобиль засек украинский оператор БПЛА и не преминул сделать его своей целью.

Яну похоронили в городе Сафоново Смоленской области, где располагается участок для бойцов СВО. И все, что осталось от промелькнувшей жизни, уместится в небольшую коробку — документы, фотографии, блокнот с неумелыми, но искренними стихотворениями. Хотя нет, прерывают печальные мысли близкие, она продолжит жить в спасенных чьих-то мужьях, сыновьях и братьях…

  Фото из архива семьи