Медицинский спирт

    Случилось мне как-то быть в городе Уссурийске Приморского края. Давно, правда. Ещё в восемьдесят девятом году. Нас, троих старших лейтенантов, направили в штаб армии, в отдел кадров для какого-то собеседования перед переводом на службу в районы крайнего Севера. Или же мы просто привезли туда нарочным свои документы на перевод, а перед этим полагалось собеседование, поэтому каждый повёз своё дело лично. Сейчас уже и не вспомню точно. Да и не столь важно. Назначение в эти районы считалось удачей, потому что выслуга шла один к двум, снабжение было хорошим, служебное жильё предоставляли. Попасть туда хотели многие. Не то, что куда-нибудь в Забайкалье. Там выслуга полуторная, снабжение ужасное, условия жизни ещё хуже. Мрачные места по тем временам.
    Прибыв в штаб, отметились в бюро пропусков, сдали в отдел кадров документы. Выяснилось, что кого-то там из начальства нет на месте, будет только завтра, а значит и нам следует явиться завтра к девяти ноль. Но только ни в коем случае не опаздывать. Всё очень строго. Есть – не опаздывать! Поехали, заселились в гостиницу.
    В то, теперь уже далёкое время, под бодрые лозунги о «Перестройке» и «Ускорении» Советское государство ещё только набирало разгон преобразований и реформ. Русская тройка стремительно неслась навстречу светлому будущему, чтобы со всей прыти влететь в хаос социальных потрясений, разгула бандитизма и тотального дефицита продуктов. В стране во всю бушевала антиалкогольная кампания и самоналаживалась молодая рыночная экономика.
    Именно благодаря этому последнему обстоятельству мы и оказались на местном рынке. Столовых поблизости не было, кафе в гостинице не работало. Продуктовый магазин соответствовал, пожалуй, ларьку какого-нибудь исправительного учреждения. Курево, пряники, карамельные конфеты, хлеб. Полные полки консервированной морской капусты. Ни грамма алкоголя. Прохожая бабушка объяснила, как добраться до рынка, находящегося неподалёку.
    Была ещё первая половина дня, а рынок поразил своей безлюдностью. Мы ходили между пустых прилавков, устланных осенними листьями и удивлённо переглядывались. Санитарный день? Оказалось, нет. Как поведала продавщица лука, полная женщина с перевязанным, как у пирата, глазом, день обычный, здесь всегда так, разве что в воскресенье немного повеселее. При этом она заговорщицки подмигнула и кокетливо поправила косынку на голове. Я с удивлением заметил, что костяшки на её правом кулаке сбиты до ссадин, и внимательнее взглянул на перевязанное лицо. Из-под повязки расплывалась синюшная гематома. Так вот она о каком веселье? Колоритная мадам...
    Из продуктов торговали только луком, картофелем и свеклой. Имелся мясной прилавок, на котором засыхали говяжьи мослы. Ничто из этого нас не интересовало, мы собрались было уйти, но заметили немного поодаль ещё каких-то продавцов. Оказалось, корейцы. Тогда они только начинали осваивать наш рынок, и их продукты были в диковинку. Впрочем, не продукты, а продукт. Единственный на прилавке. Корейская морковь.
    Мы недоверчиво разглядывали три пирамидки, выложенные из оранжевых цилиндров толщиной с сардельку. Я взял один в руки и рассмотрел. В полиэтиленовый рукав длиной сантиметров пятнадцать была набита нашинкованная соломкой морковь в какой-то маслянистой заправке. С обеих сторон контейнер запаян. Продавщица, молодая кореянка, стала быстро что-то говорить на своём языке.
    Я улыбнулся, положил товар на место, повернулся к своим спутникам:
    - И?
    - А что «И»? – раздражённо передразнил меня приятель. – Жрать всё равно что-то надо. Хотя бы перекусить. До вечера дотянем, а вечером в кафе пойдём, что в гостинице. Я спрашивал у администраторши, с девятнадцати оно работает. Там и поужинаем, как следует. Мяса навернём.
    - Так чем сейчас перекусить-то?! Морковью?
    - Серёга, Олег, - обратился к нам наш третий сослуживец, Борис. – Я что предлагаю: давайте сейчас морковку вот эту купим. Судя по всему, неплохой закусон. Пойдём в номер, отдохнем. Может, поспим с дороги. А вечером в кафешку.
    Мы все состояли в одном воинском звании, но Борис был старше по возрасту. Причём, намного. На висках его уже проступала седина, а морщины у глаз выдавали отнюдь не лейтенантскую свежесть. В ту пору в войсках, дислоцировавшихся на Дальнем Востоке, такое было не редкость. На должности командира взвода в звании старшего лейтенанта офицер мог просидеть лет восемь-десять. Особенно, если имел какой-нибудь «залёт» по службе. Таких офицеров в шутку называли «репрессированными». Борис был из них.
    - Постой, постой! – Я сощурил глаза. – Проскочило слово «закусон». С этого момента, пожалуйста, поподробнее.
    - И поконкретнее, – вставил Олег.
    - Подробно, конкретно… Спирт у меня есть. Медицинский. Людка из госпиталя снабдила. Еле выклянчил! Пришлось отрабатывать.
    Я сдержанно кашлянул, Олег притворно сочувственно покачал головой.
    - А посему предлагаю, - продолжил Борис. – Сейчас берём закусь, топаем в гостиницу. Бахнем по маленькой, закусим. Так, для разминочки. А вечером из кафе еду принесём и в номере по-хорошему отужинаем. Чтоб с выпивкой на людях не светиться.
    - А жизнь-то налаживается! – Я повернулся к продавщице и бодро потёр ладони. – Так, что мы имеем?
    Девушка снова залопотала что-то на своём, показывая поочерёдно на каждую из кучек. Видя, что мы не понимаем, досадно фыркнула, задумалась, потом взяла в руки контейнер из левой кучки. Сделала вид, что откусывает, поморщилась, причмокнула, улыбнулась. Затем взяла такой же контейнер из средней кучки, «откусила», поморщилась больше и несколько раз дунула, сложив губы трубочкой. После «дегустации» третьего контейнера сморщилась, мотнула головой, помахала ладонью перед ртом.
    - А, ясно! – Я прокомментировал её пантомиму, хотя все уже поняли и так: – Эти пакеты с морковью разложены в три кучи по степени их остроты. Вот эта слабоострая, эта средне, а эта сильно. Так?
    Девушка энергично закивала, словно поняла мою речь.
    - Какую берём, мужики? Предлагаю слабую.
    - Не, давай среднюю, - возразил Олег. - Что со слабой толку? Закусь должна быть остренькой.
    - Молодёжь! – Иронично улыбнулся Борис. – Слабую, среднюю… Мы что, лимонад пить собираемся?! Спирт, это, парни, серьёзно. Я бы даже сказал, сурово. Он не терпит полумер. И закуска должна быть под стать. А посему берите сильную.
    Купили три пакета. Самой сильной остроты. Протягивая их нам, девушка сказала что-то, с сомнением покачав головой. Мы улыбнулись на прощание. Проходя мимо продавщицы-пиратки, Борис выдал ей длинный комплимент и выклянчил взамен одну большую луковицу.
    - Военный лимон, - буркнул он деловито.
    И вот уже в гостиничном номере, на журнальном столике появились нехитрые закуски. Ломти чёрствого серого хлеба на тарелке, кольца репчатого лука, разложенные на блюдце наподобие лимонных колечек. На плоскую стеклянную подставку из-под графина горкой вывалили морковь. Запах! В животах громко заурчало.
    - Ну, а теперь внимание! Первая пошла. Опа!..
    Борис извлёк из сумки бутылку и поставил на стол. Вернее, это была не бутылка, а стеклянная ёмкость. Флакон. Такие в ту пору применяли в больницах для постановки капельниц. На стекле выпуклая шкала в миллилитрах, горлышко закрыто толстой резиновой пробкой.
    - В смысле – первая пошла? У тебя их сколько?
    - Две, - довольно улыбнулся Борис. – Давай сюда вон те чайные чашки...
    Сразу оговорюсь, что мы, в общем-то, пьющими не были. В русском понимании этого слова. Я и сейчас, в зрелом возрасте, не особо увлекаюсь. Так, иногда, в конце рабочей недели, не сильно много, обязательно под хорошую закуску... В общем, отношусь к алкоголю без фанатизма. А в те годы и подавно. Мы были молоды и не очень в этом деле искушены. Разве что Борис, да и то немного.
    Действительно, собирались всего лишь перекусить, чуток выпить и отдохнуть с дороги. Если бы в ту пору в магазинах продавалось вино, уверяю, нам бы хватило одной бутылки. Голодные, усталые… Думаю, даже бутылки водки на троих было бы тогда многовато. Но антиалкогольная кампания уже выдавала результат: на прилавках – шаром покати! А на столе стоял спирт. Медицинский…
    - Так, значит, слухай сюда! – Борис поставил на стол пустой графин. – Есть два способа употребления спирта. Пить разбавленным и пить неразбавленным. У первого способа, несмотря на кажущуюся лёгкость, имеются существенные минусы. Вода и спирт при смешивании выделяют тепло. А так как они сейчас комнатной температуры, раствор придётся глотать тёплый. Это противно. Следующий минус в том, что трудно угадать с объёмом. Напиваться всерьёз ведь не собираемся. Разведём много – останется. Ни туда, ни сюда. Разведём мало, потом опять возиться, разводить. В общем, фигня.
    - А второй способ?
    - Второй способ намного практичнее, поэтому часто применяется в полевых условиях. Военнослужащий хлопает небольшую дозу чистого спирта и быстро запивает её водой. Реакция смешивания происходит уже непосредственно в желудке. Разрешается не запивать, а закусывать. Но это для мужественных людей. Минусы неразбавленного употребления – шокирующие вкусовые ощущения в начале процесса и довольно быстрое опьянение. Зато каждый может остановиться, когда захочет. Насильно в рот заливать никто не собирается. Как говорят на Руси: потчевать можно, неволить грех…
    Мы с Олегом переглянулись, почесали в затылках. Взвесив все минусы и плюсы, решили не разводить. В графин налили воду из-под крана, чашки на треть заполнили спиртом.
    - Ну, будем! - Провозгласил Борис универсальный тост, стукаясь своей чашкой о наши.
    Я энергично выдохнул и выпил всё одним большим глотком.
    Это было, как удар!.. Остановились дыхание, сердце, время. Возникло ощущение, что жидкость не провалилась в желудок. Даже не прошла по пищеводу. Она каким-то непонятным образом исчезла в ротовой полости. Мгновенно впиталась в нёбо, щёки, язык, отчего всё это тут же онемело. Химический ожог, да и только! Вырвав графин из рук Олега, сделал несколько больших глотков и только тогда жадно вдохнул воздух. На глазах выступили слёзы.
    Судя по всему, Олег испытал схожие ощущения. Он рычал, мотал головой и таращил глаза. Выхватил у меня графин, снова принялся жадно пить. Затем шумно выдохнул и матюкнулся.
    Борис, в отличие от нас, панике не поддался. Сидел несколько секунд неподвижно, прижав губы тыльной стороной ладони и смотрел куда-то перед собой. Затем, не торопясь, налил в свою чашку воды и выпил. Взял колечко лука, понюхал его и отправил в рот.
    С хрустом разжевал, улыбнулся:
    - Военный лимон…
    Ко мне вернулся дар речи:
    - Слышь, Борь, а чего это спирт йодом отдаёт? Сильно.
    - Так это в госпитале добавляют. Чтоб не пили. Начмед придумал, гад.
    - Блин, противно! Аж тошнит.
    - А ты ешь. Лучок вот, хлебушек. Ну и закуску эту заморскую давай-ка распробуем.
    Я отправил в рот изрядную щепоть моркови и тут же понял, что сплоховал. Ну ведь незнакомая пища! Не ел такого раньше. Попробовать бы сначала чуть-чуть. Нет, хапанул! Увидев, как Олег морщится и вертит головой, я вспомнил кореянку-продавщицу. Так вот оно что!
    Это ведь сейчас в магазинах всего навалом. Любой еды. В том числе и корейской моркови. Люди охотно покупают эту вкусную, в меру острую закуску, расфасованную в пластиковые пищевые контейнеры различной ёмкости. Только скажу вам, что в наши дни в этой моркови от Кореи осталось мало чего. Разве что название. А тогда, когда это блюдо только появилось на Советском Дальнем Востоке, единственным местным ингредиентом в нём была наша морковь. Всё остальное – рецепт, специи и сам повар – корейские. Эта национальная кухня, как вы знаете, всегда славилась своей необычайной остротой. Для наших людей вообще запредельной. А так как мы из трёх предложенных вариантов выбрали ещё и самый острый, то можете себе представить…
    Тем временем первая порция спирта, упавшая в пустые желудки, начала свою чёрную магию. Неприятные вкусовые ощущения как-то сошли на нет, по телу стала разливаться теплота. Настроение улучшилось.
    Олег, жуя ломоть хлеба, промычал:
    - Хорошо, что в номере решили поесть. Без свидетелей. Оно так спокойнее.
    - Да, времена сейчас… – Я взял колечко лука. – Не дай Бог где-то с выпивкой показаться! Во запугали народ!
    Борис ухмыльнулся:
    - Кстати, анекдот новый недавно услышал. Рассказать?
    - Давай.
    Неторопливо закурив, Борис начал:    
    - Короче... Кабинет. Шеф привычно загнул секретаршу и, значит, её того… А дверь из кабинета в коридор открыта. Настежь! Из коридора, правда, не видно, чем они там занимаются, но слышно, как люди ходят. Сотрудники в любой момент заглянуть могут. Секретарша страшно этого боится и говорит: «Иван Иваныч, ну вы бы хоть дверь закрыли, как обычно бывало». Шеф вздрагивает, отскакивает, всё желание у него моментально исчезает. Орёт: «Дура! Ты соображаешь?! Дверь закрыть! Хочешь, чтобы подумали, что водку пьём?!»
    Мы захохотали. Борис налил ещё по порции. Чокнулись, выпили, запили. Пошло уже не так тяжело, как в первый раз. Закусили «военным лимоном», хлебом, морковью. Я отметил, что закуска потеряла свою мучительную остроту. Подумал, что, наверное, с непривычки сначала так резануло.
    Снова отправил в рот большую порцию моркови, прожевал, довольно улыбнулся:
    - А кстати, вполне приличная вещь, эта морковь.
    - Угу, - промычал Олег, – ништяк.
    - И правильно, что сильно острую взяли, - отозвался Борис. – Под спиртягу самый раз.
    Однако, повторю, пьяницами мы не были. Обычные молодые офицеры, весёлые, немного легкомысленные и умеренно дисциплинированные. Таких было полно по всем гарнизонам нашей Необъятной. Не предложи Борис своей заначки, прекрасно обошлись бы вообще без алкоголя. Страдать от этого, бегать, искать выпивку никто бы из нас троих не стал. Но в силу молодости и боязни любого мужчины показаться слабее приятелей, мы корчили из себя этаких матёрых альфа-самцов, которым ничего не впервой и всё влёгкую. Не знаю, как сейчас, а тогда в офицерской среде любимым героем анекдотов был поручик Ржевский. Отчаянный рубака, выпивоха, грубиян и ловелас. Хорохорясь друг перед другом, каждый старался хоть чем-то на него походить.
    - Серёга, расскажи про Ржевского. Помнишь, тогда, перед построением рассказывал? Меня позвали, я ушёл, не дослушал. Про то, как гусары на постой приехали.
    - А я не слышал. Расскажи, Серёг.
    - Короче… Провинциальный городишко. Гусарский полк прибыл на манёвры и разместился, значит, на постой в этом самом городе. Через несколько дней прилетает жалоба генерал-губернатору от возмущённых членов городского совета. Там, чтоб быть конкретным, городской голова расписал всё хронологически. По дням, значит. Итак, день первый: гусары прибыли, разместились, стали праздновать начало манёвров. Выпили все запасы хорошего вина в городе, обесчестили всех местных красавиц и избили местного пристава. День второй: гусары выпили все запасы спиртного в городе, обесчестили всё женское население и избили всё мужское население. День третий: гусары выпили всё, что ещё текло и пахло, обесчестили всё, что ещё лежало и шевелилось и избили всё, что ещё стояло. Но на четвёртый день приехал поручик Ржевский. И тут такое началось! Такое началось!!!
    Мы снова расхохотались. Подступала эйфория, та стадия совместного распития, когда ты ещё не пьяный, но тебе уже хорошо. Хорошо, что за окном непогода, а ты сидишь в уютном помещении, за столом с замечательными людьми, ешь вкусную пищу, умиляешься удивительно остроумным шуткам приятелей. Они такие молодцы! Да и сам ты молодец – весел, умён, уважаем. Что ещё нужно мужчине в кругу друзей? Ведь это почти гусарская пирушка.
    «А вот ещё, слышь? Вспомнил. Короче… Поручик Ржевский приехал на бал…»
    Смех, чокание чашками, хруст закуски…
    «А, во! Недавно рассказали. Катаются Ржевский с Наташей Ростовой на лодке…»
    «Вызывает как-то раз командир полка к себе Ржевского и говорит…»
    «Выпивают вместе начфин, начпрод и замполит…»
    «Приревновал, значит, Д’Артаньян свою возлюбленную Констанцию Бонасье к Илье Муромцу. Ну, и вызвал того на дуэль…»
    После каждого анекдота дружный хохот, повторение последней фразы, иногда под аплодисменты. В комнате дым коромыслом. Пепельница переполнена окурками. Наши сапоги стоят у входной двери, там же, на вешалке висят шинели и кители. Мы сидим в форменных рубашках, расстегнув галстуки и зацепив их застёжками за край погона. Наступает следующая стадия пьянки. Ты уже в изрядном, как говорится. Не особо внимательно слушаешь окружающих, что, впрочем, взаимно. Уже почти включился режим «автопилота», и сознание фиксирует лишь наиболее важные моменты происходящего.
    - Господа гусар-р-ры! – Заплетающимся языком объявляет Борис. – Прошу следить за временем и своим состоянием. В девятнадцать ноль нужно будет кому-то спуститься в кафе и принести оттуда еды. Поужинаем и - баиньки. Завтра рано вставать. Опаздывать никак нельзя! Дисциплина прежде всего. Запомните: военнослужащий в любом состоянии, как бы плохо ему не было, обязан утром вовремя встать в строй. Побритый и поглаженный. За это нам и пенсию раньше дают, чем этим несчастным гражданским.
    - Пра-вильно! – Икает Олег. – Не посрамим! По этому поводу следующий тост...

    …Холодно и сумеречно. Бегу по каким-то камням, рискуя сорваться в чёрную пропасть. Сверху, с гребня, бьёт пулемёт. Трассы пуль с комариным жужжанием перелетают через меня и пропадают где-то внизу. Бешено колотится сердце. «Что же он?! Не может взять чуть ниже? Я как на ладони. Вижу его, значит и он меня. Вот если успеть добежать под защиту того выступа, тогда шанс есть. Мёртвая зона. Там он меня не достанет.» Изо всех сил карабкаюсь по осыпи. Вот-вот добегу, ещё чуть-чуть! Нет, не успеваю. Ноги вязнут. Да что ж такое?! Спасение совсем рядом, но всё никак! Камни скрипят, катятся в пропасть. Сердце вот-вот вылетит из груди. Не хватает воздуха. Страшно от сознания неизбежного. Жутко! Короткие вспышки огня на гребне, грохот пулемётной очереди над головой. Всё ближе, всё сильнее. Совсем громко. Так ведь не должно быть… Поворачиваю голову. «Ах, ты!..» Накрываю рукой будильник, нажимаю кнопку блокировки звонка…
    Смотрю в потолок, возвращаясь в реальность. Глубоко вздыхаю. Ещё. И ещё. Пульс бьётся, как на марш-броске. Потому и приснился кошмар. А если мне снится кошмар, то, почему-то как правило, про Афганистан. Пора вставать, раз будильник сработал. Сажусь на кровати и тут же хватаюсь за матрац. Голова закружилась. Оглядываю комнату. Да-а-а…
    Судя по всему, до ужина вчера так и не дошло. На столе остатки скудной трапезы, гора окурков в пепельнице. Вонь, дышать нечем! Под столом две пустые ёмкости из-под спирта. Ё-моё! Только по чуть-чуть собирались. Ну почему так?!
Это ещё одна стадия пьянки. Завершающая. Утреннее раскаяние. Кузнечным молотом долбит мозг единственная мысль: «На хрена? На хрена?! На хрена?!!» Ведь сегодня ответственный день. Так! Нужно срочно умыться, побриться и собираться.
    Завтракать нечем. Да и не хочется. Вообще ничего не хочется. Из всех желаний осталось только одно, но очень сильное. Желание не жить. Сдохнуть сию же минуту, чтобы не мучиться. Но сначала пить! Воды. Много…
    Выпиваю полграфина и снова чувствую головокружение. А, понятно. На старые дрожжи… Такое бывает наутро после злоупотребления спиртом. Стоит выпить воды, и ты опять слегка пьян. Беру туалетные принадлежности, полотенце. Шатаясь, иду в ванную комнату. На пороге оборачиваюсь, смотрю на приятелей. Спят, как убитые. Пора поднимать.
    - Э, ау паём! – Мычу я.
    Что-то не так. Ведь хотел сказать: «Э! А ну, подъём!» А получилось?
    - Паём, ааю!
    «Подъём, говорю!» Чёрт, да что происходит?! Язык, как деревянный. Такое бывает в кресле у стоматолога, после укола обезболивающего.
    Бросаюсь к зеркалу, разеваю рот. Ничего себе! Язык распух, кроваво-красного цвета. Вся ротовая полость в тех же тонах. И горло, на сколько можно видеть. Понимаю, что и дальше внутрь не лучше. Что случилось?! Аллергия? На что? На спирт вряд ли. Приходилось и раньше пробовать. Правда, всего несколько раз и понемногу, но, если что, тогда бы уже проявилось. На еду? А что ели-то? Хлеб, лук. Во - морковь корейскую! Там, наверняка, какая-то специя особая была. Точно! Видимо, аллергия на это. Блин, что делать?! Сдохнуть ведь можно. У Бориса есть аспирин. Он вчера демонстративно выложил его на тумбочку: «Ежели по слабости организма завтра у кого башка болеть будет – рекомендую…»
    Запиваю две таблетки изрядным количеством воды, умываюсь, бреюсь. Пытаюсь разработать речевой аппарат детскими считалочками и скороговорками. Получается пока не очень. Вдруг догадываюсь проверить состояние приятелей. Пытаюсь разбудить – тщетно. Включаю всё освещение, толкаю спящих, шлёпаю по щекам – без толку. Смутно припоминаю, что вчера я первым «откололся от коллектива». Коллектив же продолжил до победного…
    Руками разжимаю рот у одного, потом у второго. Елки-палки! Та же картина, что и у меня. Становится страшно. Что это? Вряд ли аллергия. У всех троих сразу? Маловероятно. Вспоминаю первые ожоги рта в начале трапезы. Так вот оно что?! Это не закуска стала вдруг слабее. Это наши обожжённые спиртом рецепторы перестали воспринимать вкус. А ведь девчонка пыталась предупредить. Нет, взяли самое-самое. Да ещё «военным лимоном» оттенили. Идиоты! Блин, а что творится там, в пищеводе и дальше? Страшно представить!
    Трясу за грудки Бориса, ору про подъём. Он нехотя выходит из «комы».
    - А?!
    - Встаать поа! Ехат адо. Опоаем.
    - Не! – Борис валится на подушку.
    А как же вчерашние бравые заявления про превосходство над гражданскими?! Пытаюсь разбудить Олега. Уговариваю, упрекаю, кричу. Тщетно. Тем временем аспирин, отчаяние и отборный мат делают своё дело: речь постепенно восстанавливается.
    - Если не явимся, они в часть позвонят. Там на ноги всех поднимут. Как отбрёхиваться будем?! Вставайте, блин!
    - Сеёа! (Серёга) – Мычит Борис. – Ы еай (Ты езжай). Ажи, ы аолеи (Скажи, мы заболели).
    - Да? А мне так и поверили! Может, не ехать? Завтра все вместе явимся.
    - Не. Еай… Оязаенно (Обязательно). А то скаал буэт (скандал будет).
    - Ладно. Отлёживайтесь. Гусары, блин…

    …Седой строгий полковник долго и испытующе смотрит на меня.
    - Отравились, говоришь?
    - Так точно. Поужинали в кафе, что при гостинице. Ночью и началось. Рвота, диарея. Температура поднялась. У меня чуть полегче, а их двоих сильно пробрало. До сих пор лежат.
    - Что ж скорую не вызвали? А если б померли?
    - Да нас дежурная по гостинице таблетками напичкала, раствор какой-то выпить дала. Промывание желудка. Вроде, полегчало.
    - А чего это от тебя так йодом прёт?
    - Не знаю. От раствора, наверное. Такой противный!
    Полковник снова долго молчит, тяжело глядя на меня. Я отвожу глаза. Холодная испарина покрыла лоб. Мне вот-вот станет дурно.
    - Ладно, вот здесь распишись… Всё, свободен.
    - Не понял, товарищ полковник. Могу идти?
    - Ага, всё. Иди.
    - А собеседование?
    - Да на хрен ты мне нужен?! Больше делать нечего, как только болтать с тобой?! Сверху новое требование какой-то дурак спустил, чтоб беседовать с офицерами лично, прежде чем в льготные районы отправлять. Выявлять склонных к употреблению алкоголя. Ты же ведь не склонен?
    Я отрицательно мотаю головой и холодею от страха, что меня сейчас вывернет прямо здесь, в его кабинете. Собрав всю волю в кулак, чётко поворачиваюсь и направляюсь к двери. Останавливаюсь.
    - Товарищ полковник, раз собеседования нет, а нужна только подпись, может, я за них распишусь? Вдруг они ещё долго не поднимутся?
    - Ты не оборзел, старлей?! Такое предлагать! Мне формализм не нужен. Лично прибудут и распишутся. Всё. Шагом марш!
    - Есть!
Уже у самой двери слышу:
    - Стой. Совет, старлей. На будущее. Не считай старших офицеров глупее себя. Хотя сейчас, по молодости, оно тебе так и кажется. Только знай, что в то время, когда твои папа с мамой ещё только во всю старались, я уже шинель носил. И всякого повидал за службу. Сам таким же вот «умником» был. Думаешь, не вижу, в каком ты состоянии?! Следовало бы вас всех к чёрту поганой метлой! Бессовестные!!! Совсем охренели?!! Хер вам, а не Чукотка! Сопляки!!!
    Стою навытяжку, слушая угрозы и обидные слова. Может, действительно, лучше было не приезжать? Ну, позвонили бы они в часть, ну шум подняли. А мы завтра явились бы все вместе, что-нибудь наплели бы. Вместе, оно как-то легче ответ держать. Не то, что вот так…
    Тем временем полковник, выпустив пар, успокаивается. Закуривает.
    - Хорошо, что сегодня пришёл. Сегодня последний день, когда я должен документы на то направление отослать. Твоё дело отправлю. А вот приятелям повезло меньше. Сами виноваты. Я не сдал тебя сейчас в политотдел только потому, что ты один из вашей троицы силы нашёл явиться. Службу на водку не променял. Служба прежде всего, старлей…

    Вот так и закончилось моё злоупотребление медицинским спиртом. Я, действительно, попал служить на Чукотку. Встретил там много хороших людей. С некоторыми поддерживаю связь и поныне. Олег и Борис были направлены в Забайкалье. Они так и остались в обиде на меня. За что, не пойму. Я никого не сдал, не подставил. Не будь тот день последним для отправки корреспонденции, скорее всего, они бы поехали туда же, куда и я. Но они этот день проспали. В прямом смысле. Не повезло.
    Военная судьба вообще во многом зависит от везения. От военного счастья. Нужно верить в Удачу. А ещё уважать военную службу. Нам за это пенсию раньше дают, как пошутил тогда Борис. Служба прежде всего.
    А иначе, какие же мы гусары?..