Марк-Кристи, Кристи-Марк

1.
Тогда мне казалось, что я понимаю, почему Кристи так поступила — ей была невыносима собственная беспомощность. Быть может, я сам оказал на нее определенное влияние и поспособствовал этому: например, слишком явно показывал, что мне тяжело. Иногда я даже делал это специально, потому что хотел, чтобы она ценила мою помощь еще сильнее (все-таки я не лишен тщеславия), и этим самым приносил ей еще больше боли, чего, конечно же, нельзя было допускать. Не говорю, что я считал себя виноватым во всем случившемся, но точно понимал, что мог бы усерднее стараться, не позволяя ей слишком часто об этом думать.
А ведь был период, когда мне казалось, что она окончательно свыклась со своим положением. Тогда я перекладывал ее с кровати на кресло и ее лицо не покрывалось мрачной тенью, как было месяцев шесть назад; и она перестала тяжело вздыхать, когда я готовил для нее, перестала закрывать глаза со стыда, когда я снимал с нее одежду, перестала делать много других вещей, которые давали понять, насколько ей больно. Но все это, как я подумал тогда, было испорчено маленькими, но колючими и многочисленными мыслями, которые ей приходилось держать в голове и от которых она не могла никуда убежать.
Придя домой и увидев куклу, я пришел в недоумение. Она выглядела обычной — такой же, какие стоят на витринах магазинов «FisN» или «Кукол Козаченко». Силикон на стали, идеальные пропорции, типичное для куклы слишком правильное лицо. Теперь я знаю, что Кристи хотела бы сделать ее под себя, придать ей собственные черты, но откуда бы ей взять столько денег? Что уж там, ей даже не удалось установить в куклу голосовой модуль, и кукла изъяснялась либо жестами, либо надписями на планшете. Например, когда я встретил ее в тот день на пороге, она коротко помахала рукой.
Естественно, я не догадался о том, кто она на самом деле, и подумал, что это стандартная кукла-сиделка, которую мы вызывали для Кристи каждый день, чтобы она не оставалась одна, пока я на работе. В растерянности я подошел к Кристи и спросил, почему сиделка так сильно задержалась. Помню, я тогда слегка волновался — подумал, это из-за того, что состояние Кристи ухудшилось.
— Это не совсем сиделка, Марк, — покачала головой Кристи.
Она рассказала, что затеяла это уже давно, что мысли об этом приходили ей еще тогда, когда она только перестала ходить.
— Я ничего не говорила тебе, потому что… Ты понимаешь почему, Марк.
Оказывается, она еще месяц назад связалась с «Сатоси Тех», вызвонила оттуда доктора и скопировала себя на носитель. И, что самое удивительно, все это ей удалось проделать втайне — сотрудники Сатоси Теха минимум дважды приезжали к нам домой, пока я был на работе.
— Доктора, который мной занимался, зовут Виктор, — рассказывала Кристи. — Он совсем не удивился подобному заказу, сказал, что к ним и не с таким обращались. Хотя еще он уточнил, что чаще всего люди к ним приходят с просьбами скопировать с себя данные, чтобы семья могла воссоздать их после смерти. Мне не было больно, Марк, копирование прошло вполне нормально. Это продолжалось долго, но больно не было. Я лишь чувствовала покалывание где-то в висках, в остальном все было нормально, хотя я почему-то ожидала другого.
Я не понимал, зачем ей это понадобилось, ведь мы справлялись и так — нам хватало и обычной куклы-сиделки, зачем же ей сиделка, на которой ее собственные данные?
— Потому что так я могу ухаживать сама за собой, — ответила Кристи. — Честно, я не думала, что ты воспримешь все… вот так.
— А как мне еще это воспринимать? — изумился я, взмахнув руками.
— Ты мог бы порадоваться.
— Это не какое-то маленькое дело, Кристи! И не подарок на день рождения, чтобы ему радоваться. Мало того, что ты мне ни о чем не сказала, так я еще теперь должен думать о проблемах, которые могут возникнуть из-за этой куклы!
— Марк, это большой шаг для меня. Кажется, теперь я чувствую себя более-менее самостоятельной. Поэтому мне и нужна эта кукла, понимаешь?
Я взглянул на нее с сомнением.
— Ладно, — сказал я со вздохом. — Так, теперь скажи, сколько ты потратила на это?
— Много, Марк. Почти все, что у меня было. Но это не главное — теперь ведь тебе не придется думать обо мне так много, ты можешь спокойно работать, можешь заниматься своими делами, а не сидеть со мной часами напролет, беспокоясь, что придется переплачивать за сиделку. Неужели тебе это не нравится?
Честно говоря, меня немного смягчили ее слова. Как бы я ни любил Кристи, мне иногда хотелось выйти из режима «работа — дом, дом — работа», в котором «дом» зачастую тоже был работой. И все же одно мне было непонятно — я столько времени убеждал Кристи приобрести постоянную сиделку, и она всегда наотрез отказывалась, а тут решила сделать это самостоятельно, да еще и в такой странной форме — скопировав себя.
Кукла в это время стояла в углу, смотрела на нас, и от ее вида мне становилось как-то неловко.
— Ты могла бы и рассказать мне обо всем, — сказал я. — Вернее ты должна была, Кристи.
— Прости. Но ты стал бы отговаривать меня, а мне это было очень, очень надо, правда. Марк… Ты ведь не думаешь о том, чтобы вернуть ее, да?
— Не знаю, — повел я плечами. — Надо подумать. И на этот раз вместе, ладно? — Я бросил взгляд на куклу, по-прежнему стоявшую в углу. — Она будет здесь постоянно?
— Нет. Она будет жить в квартире в двух километрах отсюда, в Котловане.
— Ты что, купила ей квартиру?! — шокировано произнес я.
— Нет, дурачок, — захихикала Кристи. — Им выдают квартиры. В свободное время она будет работать на «Сатоси Тех», поэтому ей будет чем платить. Она самостоятельная, Марк.
Кукла, подтверждая ее слова, кивнула. Это было первое совершенное ею действие с тех пор, как она помахала мне на пороге и прошла в угол.
— Ты даже не будешь ее видеть, — добавила Кристи, — она будет уходить как раз перед тем, как ты вернешься с работы. Точно как сиделка. Так что не надо возвращать ее, Марк. Она мне очень, очень нужна.
Уже тогда я подумал, что все это неправильно, хотя и не имел отчетливого понимания, каким окажется результат появления куклы в нашей с Кристи жизни. С другой стороны, со временем оценивать последствия происходящих в мире событий все тяжелее, а мораль становится все более размытой. Например, я лично знал людей, которые копировали себя в куклы, чтобы жить с самим собой, говорить с собой, даже заниматься с собой сексом, поэтому отлично понимаю слова доктора Виктора, который сказал Кристи, что не удивлен ее заказу. Подобным уже никого не удивишь, оно почти перестало быть чем-то, что выходит за рамки. Я не говорю, что такие изменения — нечто плохое или нечто хорошее, но неизменность их возникновения остается фактом. Только вот мы с Кристи — другие; для нас все еще существовал тот расшатанный, умирающий мир, в котором нельзя позволять себе все, что придет в голову, не задумываясь о последствиях. Или по крайней мере мне так казалось.

2.
В течение трех следующих недель я действительно не замечал присутствия куклы, разве что его отголоски — например, в квартире стало гораздо чище, а на плите всегда стояла готовая еда. Кстати, готовила кукла довольно плохо, и это стало понятно в первый же день, когда мы попробовали то, что находилось в оставленной ею кастрюле.
— Вот как, значит, ты готовишь, — смеялся я во время ужина, глядя на Кристи.
— Ну, она сделала, что могла… — слегка смущенно отвечала она. — Готовила по рецепту. Хотя это правда интересно — узнать, как я готовлю.
В остальном, как я уже сказал, кукла оставалась незаметной. Можно даже сказать, что с очевидной стороны наша жизнь теперь улучшилась: я мог спокойно уделять себе больше времени, стал дольше задерживаться на работе, иногда ходил на прогулки со знакомыми. Один раз я даже позвонил Кристи и попросил, чтобы она задержала куклу на пару часов, после чего сходил с коллегами в бар. Но была и обратная сторона — чем больше я думал о том, что происходит, тем меньше мне это нравилось.
«У нее ведь есть характер, есть какая-никакая личность. Что творится в ее голове? Чего она хочет? Она вообще чего-то хочет? Что, если Кристи не права, и кукла решит вторгнуться в нашу жизнь?» — размышлял я и совсем скоро получил ответы на свои вопросы.
Началось все весьма безобидно: я возвращался с работы, уже подходил к дому, когда вдруг увидел куклу-Кристи, стоявшую у подъезда. Заметив меня, она явно запереживала — стала нервически мять собственные пальцы, не знала, куда деть взгляд. Я остановился перед ней. Руки она держала сложенными у пояса, а подбородок почти прижатым к груди, отчего выглядела очень кроткой. Мы поглядели друг на друга несколько секунд, затем она впервые достала тот планшет, который я уже упоминал, и написала на нем: «Привет».
— Привет, — ответил я и, гадая, чего ожидать от этой встречи, решил поинтересоваться: — Что-то случилось?
Она написала: «Нет, если ты про Кристи, с ней все в порядке. Постоишь тут немного, пожалуйста?»
— Зачем?
«Мне просто хочется побыть с кем-то, поговорить».
Я пожал плечами.
— Хорошо. Давай постоим.
Некоторое время она ничего не делала, только смотрела куда-то в сторону в смущении. Потом подняла планшет и написала: «Спасибо».
— Пожалуйста, — ответил я со смешком — такие неловкие беседы всегда вызывали во мне веселье.
«Как на работе?» — спросила она.
— Все в порядке.
«Крылов успокоился?»
Я удивленно поднял брови. Крылов был моим начальником, где-то месяц назад он сорвался и наорал на меня, так как я чуть было не потерял важного для компании клиента. Конечно, кукла не могла знать, что я помирился с Крыловым уже через день, ведь ее память — а точнее та часть памяти, которая была в нее вложена — обрывалась ровно в тот день, когда Кристи создала копию.
— Зачем тебе знать об этом? — спросил я.
Она пожала плечами.
— Ладно, — вздохнул я. — Да, он успокоился.
Она кивнула.
«Спасибо, что постоял со мной. Я пойду».
— Хорошего вечера, — пожелал я ей и зашел в подъезд.
Из-за этой встречи я сделался напряженным и чересчур молчаливым, и Кристи это заметила. На ее вопрос, не случилось ли чего-то серьезного, я спросил, о чем они с куклой обычно разговаривают.
— Вообще-то мы не очень много говорим, — ответила Кристи. — Знаешь, мне кажется, она избегает разговоров со мной. Делает все, что я прошу, но попусту не болтает.
— Еще бы ей болтать — у нее голосовой модуль отсутствует.
— Думаешь, я не хотела ей его установить? Но ты ведь с ума бы сошел, если бы я потратила деньги еще и на голосовой модуль…
— Понял, Кристи, понял.
— Да. А так мы иногда говорим про то, что она будет готовить. Я в телефоне копаюсь, нахожу рецепт, диктую ей, а она все делает. Потом по мелочи — например, про стирку, уборку… Про всякое такое. А что?
— Это все, о чем вы говорите?
— Вообще-то… — сказала Кристи. — Вообще-то иногда она интересуется о тебе. Спрашивает, как у тебя дела.
— Зачем?
— В смысле — зачем? Ты ведь понимаешь, что она — это как бы я, Марк. Ты ей интересен. — Она улыбнулась. — Но не переживай, она не будет слишком сильно вторгаться в твое личное пространство — она знает, что ее задача быть моей сиделкой, не больше.
— Почему ты так уверена?
— Потому что я знала ее задачу, когда меня копировали.
— Ты правда думаешь, что это так работает?
— Конечно. А как еще?
Я сел за стол, положил подбородок на ладони.
— Кристи, мне все это не нравится. Я чувствую, что нас ожидает целая куча проблем, говорю откровенно.
— Никаких проблем, — возразила она. — Я с ней все обговорила, сказала ей не лезть к тебе попусту. Так что не думай об этом слишком много, ладно?
— И как она реагировала, когда ты говорила ей это?
— Как обычно — промолчала. Но зачем ей вообще как-то реагировать? Она ведь и так все знала.
— Она ждала меня сегодня около дома. Мы чуть-чуть поговорили.
— О чем?
— Про Крылова. Помнишь ту ситуацию, когда он орал на меня, а я тебе потом жаловался?
— Угу.
— Она спрашивала про это.
Кристи хмыкнула.
— Это то, о чем я беспокоилась в те дни, когда с меня снимали данные. Забавно.
Кристи больше ничего не сказала, а я эту тему продолжать не стал. На этом наш разговор был закончен.

3.
Теперь кукла ждала меня у подъезда почти каждый день. Игнорировать ее было неудобно, поэтому приходилось вступать в разговоры, которые обычно длились недолго, всего по пять-десять минут, и я дольше ждал, пока она допишет слова в планшет, нежели отвечал, но это все равно вызывало во мне ужасное беспокойство. Кристи в ответ на мои жалобы уверяла, что это нормально — кукле просто одиноко, не с кем поговорить, а разговоры с ней самой были бы странными, они ведь и так отлично знают все друг о друге.
В один из дней все начиналось как обычно — я заметил куклу-Кристи у дома, мы немного поговорили о том, как прошел день, и вдруг она предложила пройтись.
— Не стоит, я уже собираюсь домой, — ответил я, боясь, как бы она не превратила наш ниочемный разговор во что-то, что мне совсем не нужно.
Она стала писать, подняла планшет, и я прочитал: «Пожалуйста. Это очень важно».
Обеспокоенно посмотрев в сторону, я стал быстро размышлять, стоит ли соглашаться, затем вернул взгляд на куклу-Кристи. Ее лицо ничего не выражало, это было лицо роботизированной куклы, но мне естественным после подобной фразы образом показалось, будто она смотрит с надеждой, хотя это, конечно, была всего лишь моя собственная выдумка. Не в силах отказать, я все же кивнул.
Мы прошлись от дома вперед, обогнули двор, остановились у детской площадки. Я заметил, что кукла держится необычайно близко, почти касается плечом моего плеча, и меня это слегка взволновало. Я сделал шаг в сторону, чтобы увеличить расстояние между нами, и кукла явно обратила на это внимание, но никак не отреагировала. Затем она достала планшет и стала что-то писать.
«Марк, я хочу сказать тебе кое-что, — написала она, стерла запись и приступила к написанию следующей фразы. — Ты мне не поверишь, я знаю, но все так и есть. — Снова стерла, снова написала. — Марк, все не так, как ты думаешь. Марк, мне больно видеть, что ты с ней, а не со мной. Прошу, выслушай меня».
Как только я увидел эту фразу — «Марк, мне больно видеть, что ты с ней, а не со мной» — сразу дернулся и выставил ладонь вперед, заставив ее прекратить писать. Помотав головой, я безмолвно развернулся, оставил куклу там, на площадке, и быстро пошел домой. Мне не хотелось дальше слушать ее, и я был очень зол — прежде всего на Кристи, которая допустила все это.
Придя домой, я рассказал Кристи о том, что произошло, и это нисколько ее не удивило.
— Я подозревала, что так будет, — сказала она. — А что — мне бы было больно видеть, что ты не со мной…
— Но ты говорила, что она не будет лезть ко мне! Я не понимаю, между нами что, теперь будет какой-то долбанутый любовный треугольник? И ты хочешь сказать, что об этом знала?
— Нет-нет, я не знала. Я думала, она уяснила, что ты мой. Но, видимо, мне придется поговорить с ней еще раз. Не заморачивайся, ладно?
— Не заморачиваться?! Кристи, подобного не должно было происходить! Я не пойму, ты что, относишься ко всему этому нормально? Тебя нисколько не смущает, что эта кукла, получается, воспринимает себя как тебя? И вообще, мы ведь ее просто мучаем!
— А как еще быть? — пожала она плечами.
— Кристи, скажи мне, ради чего все это, а? Ради того, чтобы ты «ухаживала сама за собой»? Правда?
— Правда, Марк. Честно. Я говорю — не заморачивайся ты так. Я поговорю с ней, и мы все решим. Ей нужны эти разговоры только для того, чтобы на секунду перестать чувствовать себя ненастоящей, но на самом деле она все понимает, я это знаю. Марк, не думай об этом, дай мне самой разобраться.
Этот разговор, как и другие, как и мои дальнейшие размышления, не привел ни к какому выходу из ситуации, да и то, что Кристи поговорила с куклой — если она вообще сделала это — тоже ничего не решило, и кукла все так же продолжала ждать меня у подъезда. Я, в свою очередь, избегал ее. Просто здоровался и, не дожидаясь, пока она допишет что-то в свой планшет, уходил в дом. Так было, наверное, раза четыре. Я думал, кукле станет понятно, что я не хочу говорить с ней, но она оказалась столь настойчива, что решила заявиться ко мне на работу.
Под вечер, когда я уже заканчивал, мне вдруг сообщили, что в офис пришла какая-то кукла, которой был нужен именно я. Сразу догадавшись, что это кукла-Кристи, я тяжело вздохнул.
Увидев меня, она сначала неловко помахала рукой, потом написала: «Прости, что пришла сюда вот так, без предупреждения. У меня не было выбора».
Я жестом попросил ее следовать за мной, и мы вместе вышли на улицу. Там она написала: «Может, сядем где-нибудь?»
Я отвел ее в закусочную, которая находилась в том же здании, где я работал, взял себе кофе, и мы сели друг напротив друга за один из столиков.
— Кристи одна? — спросил я.
«Я позаботилась о том, чтобы ее ничего не беспокоило».
— А если ей вдруг станет хуже?
«Прямо рядом с вами живет одна кукла, вместе с которой я работаю в «Сатоси Тех», если состояние Кристи ухудшится, я позвоню ей, и она сразу придет. С ней все будет в порядке, Марк, не беспокойся. Наш разговор не займет много времени, ты сможешь поехать к ней сразу, как мы закончим».
— Окей. Чего ты хочешь?
«Я хочу продолжить ту тему. Я понимаю, почему ты избегаешь меня. Ты думаешь, я всего лишь кукла. Но ты не знаешь правды, Марк».
Она стала долго писать что-то, после чего передала планшет мне в руки. Я в изумлении прочитал: «Марк, ты не знаешь всей правды. Я уверена, что доктор сделал все не так, как я его просила. Похоже, он не просто снял данные и не загрузил копию в это тело. Он загрузил меня саму в это тело. Я настоящая, Марк. Это я — Кристи, а та, в том теле — это копия. Я знаю, как это звучит, но эта правда. Доктор загрузил мое сознание на носитель, потом загрузил копию в тело, а меня оставил на носителе. После этого я оказалась здесь, в теле куклы. Марк, поверь мне, прошу. Пожалуйста».
Я уже давно прочитал, но еще долго делал вид, будто не закончил. Просто берег время на то, чтобы все обдумать. Нет, я не думал о том, правда это или нет (ведь правдой это быть не могло), — я размышлял над тем, что сказать.
— Послушай, — произнес я наконец. — То, о чем ты говоришь… Ты ведь понимаешь, что этого не могло быть?
Она протянула руки, забрала у меня планшет и написала: «Могло».
— Нет. Во-первых, нельзя перенести сознание на носитель, можно только скопировать данные. Во-вторых, даже если это было бы возможным… Слушай, зачем доктору понадобилось переносить сознание, загружать его копию в настоящее тело, а потом загружать сознание в тело куклы?
«Злой эксперимент» — написала она.
— Это не эксперимент. Я понимаю, что с тобой происходит. Тебе трудно привыкнуть, что ты… не настоящая. Ты в этом не виновата, но это так. Просто попытайся принять это.
«Я настоящая» — написала она.
— Нет.
«Я люблю тебя».
— Черт… — закатил я глаза. — Прекрати это, окей?
«Поверь мне».
— Да не могу я тебе поверить, это же просто… бред! — всплеснул я руками. — Все. Хватит. Разговор окончен, и больше мы к нему не вернемся. Лучше еще раз поговори с Кристи. И передай ей, что она сделала огромную глупость, когда создала тебя, ладно? Потому что у меня самого язык не поворачивается.
«Я — Кристи».
Покачав головой, я встал со стула и вышел на улицу, даже не допив свой кофе.

4.
На всякий случай я позвонил в «Сатоси Тех» и попросил доктора Виктора. Пересказав ему слова куклы, я поинтересовался, могло ли это быть правдой, хотя ответ знал уже заранее. Доктор, понятное дело, все отрицал.
— Это просто несусветная глупость, которую она, вероятно, придумала, чтобы уйти от реальности, — сказал доктор Виктор. — Это вполне нормально. Уверен, она действительно в это верит. Только скажите, если вас не устраивает ее поведение, — мы тут же заберем ее, даже если она будет сопротивляться, и вы больше никогда ее не увидите. Нет, вы сможете вернуть тело куклы, конечно, но оно, вы понимаете, будет просто телом.
Идея доктора Виктора мне не понравилась. Может, месяц назад я бы сумел сказать, что так и есть, — что кукла меня не устраивает и я хочу сдать ее, — но теперь, после того, как мы столько с ней говорили, я уже не мог так поступить, так что ответил отказом.
— Вы зря так печетесь о кукле, — произнес доктор. — Это, понимаете, не слишком современный подход. Вы думаете, что они — такие же живые существа как мы. И, может быть, вы даже правы. Но с таким отношением вы не сможете нормально жить в новом мире, где кукол меняют как перчатки.
— Это первая кукла, с которой я имею дело, так что меня это не касается, доктор.
— Конечно. Но есть люди, которые уже сейчас растут бок о бок с куклами с самого детства. Например, дочь директора «Сатоси Тех». За ней с малых лет ухаживают куклы, и она уже привыкла, что их стирают при первом же недовольстве их работой. Или мой сын — с ним все то же самое. Он не невоспитанный, он не относится к ним так, как избалованные дети относились к слугам-рабам, вроде каких-нибудь британских детей, обладавших рабами из Индии, нет. Просто его отношение к кукле сформировалось правильным образом — он не может переживать за них так, как переживает за обычных людей. Другой уровень эмпатии. Жизнь научила его, что нельзя привыкать к кукле, потому что уже завтра она может пропасть или поменять характер.
Ваш случай, естественно, другой. Ваша девушка создала собственную копию будучи живой, и возникновение проблем, которые связаны с этим делом, были очевидным вопросом времени.
— Если все это было так очевидно, почему вы тогда не предупредили ее?
— Все дело в этике. Я не интересуюсь, зачем клиентам куклы. Я беру деньги и делаю то, что было прошено. Я не считаю нужным давать какую-либо оценку вашим целям и, соответственно, совсем не нуждаюсь быть о них осведомленным. Главное, что вы не доставляете никаких проблем обществу, вот и все.
— А если я захочу создать себе несколько кукол, с которыми потом, например, пойду грабить банк? Это тоже не будет считаться вашей проблемой?
— У вас не получится. Куклы, конечно, ваша собственность, но их разум до конца его существования остается подконтрольным компании, которая его скопировала. В вашем случае это «Сатоси Тех». Именно поэтому я говорю, что даже сопротивление вашей куклы не окажется проблемой — по нажатию кнопки она потеряет свою индивидуальность, свой разум и станет обычным куском стали, обтянутым силиконом. Конечно, лучше стирать разум кукол в лаборатории, а не кнопкой, потому что после кнопки происходит выгорание процессора и загрузить новые данные в ту же куклу не получится, но в некоторых случаях это вполне себе оправданный выход.
Я скажу вам кое-что, пожалуйста, послушайте: не ломайте голову размышлениями о проблемах, решение к которым не подберете. Движение происходит соответственно дороге, это очевидный факт. Мы не способны это контролировать, и мир, который по мере развития создает проблемы, сам придумывает, как с ними справляться. Вы ведь знаете, что люди сперва боялись машин, которые отнимали у них рабочие места? Некоторые даже пытались ломать их, приходили на заводы с палками и ломами. Но в конце концов даже такие люди смирились. Или умерли от старости.
Марк, вы знаете, почему уровень педофилии значительно снизился за последние четыре года? Потому что появились куклы, потому что теперь их может приобрести практически каждый желающий, а не как десять лет назад, когда они были настолько дорогими, что ими могли владеть одни только богачи. Вы понимаете, о чем я, да? Все, что раньше общество не принимало, — все это теперь происходит за закрытыми дверьми, за которыми находится человек и кукла. И лучше не открывать эти двери, Марк.
Закончив, доктор Виктор еще раз спросил, желаю ли я стереть куклу. Не знаю, пытался ли он уговорить меня или просто рассказывал о своем взгляде на мир, но я, тем не менее, своего мнения не изменил. После разговора с ним я подумал, что нужно потерпеть еще немного — вдруг все разрешится само собой? Однако совсем скоро случилось то, что не позволило мне и дальше игнорировать обстоятельства.

В ту пятницу я пришел домой, открыл дверь и услышал крики. Голос принадлежал Кристи, и по долетавшим до меня словам я понял, что она отчего-то ругается на куклу. Даже не ругается, нет — она буквально орет на нее.
— Кристи, что у тебя там случилось?! — спросил я еще с порога, вошел в комнату и увидел, что Кристи, приподнявшись на локтях на кровати, с ужасом смотрит на пол, где лежит кукла. Переведя взгляд на куклу, я увидел, что у нее переломаны ноги.
— Это она!.. — воскликнула Кристи. — Это все она!.. Марк, я не знаю, что с ней такое… Она просто взяла и…
Я подошел к кукле, присел перед ней на корточки. Кукла подняла голову, посмотрела на меня.
— Что здесь происходит? — спросил я серьезно.
Она бросила взгляд на Кристи, потом снова перевела его на меня.
Я раздраженно вздохнул, поднялся, достал из кармана телефон.
— Я звоню в «Сатоси Тех», — сказал я.
Кукла тут же подняла планшет, стала писать.
Пока в телефоне шли гудки, кукла успела написать несколько фраз. «Стой». «Не звони». «Пожалуйста, не звони». «Я настоящая». «Я живая». «Меня сотрут». «Пожалуйста».
Не дождавшись, пока оператор ответит, я отменил вызов и убрал телефон.
— И что мне делать с тобой?! — воскликнул я. — Что ты хочешь, чтобы я сделал?!
«Я настоящая» — написала она еще раз.
— Ты знаешь, что это неправда!
«Я живая» — написала она.
— О чем она, Марк? Что она там пишет? — спросила Кристи, которая из-за угла, на который кукла разворачивала планшет, не увидела ничего из написанного.
Я посмотрел на Кристи, ничего не сказал, но она по одному моему взгляду поняла, насколько я сержусь на нее, и больше не стала ничего говорить. Потом я снова поднял телефон и набрал другой номер. Кукла запаниковала и полезла в планшет, но я жестом велел ей не мешать.
— Вы позвонили в компанию «FisN», — отозвался искусственный оператор. — Будущее с нами, и оно сейчас, вспомните об этом, когда захотите приобрести новую модель куклы или модернизировать старую. Прошу, говорите.
— Я хочу отправить к вам куклу на починку.
Кукла-Кристи, не отрывая от меня глаз, опустила планшет.
— Хорошо, — ответил оператор. — Для начала уточню: вы брали куклу в одном из наших магазинов?
— Да.
— Что с ней случилось?
— Сломала ноги.
— Точная стоимость починки зависит от полученных куклой повреждений и будет названа после осмотра. Скажите, вы желаете, чтобы куклу забрали из дома?
— За это придется платить?
— Да. Если хотите узнать расценки на транспортировку…
— Нет, спасибо, — поморщился я. — Я сам привезу ее.
— Мы будем ждать вас в любое удобное вам время в любом из ближайших к вам сервисов. Спасибо, что позвонили в «FisN».
— Всего доброго.
Я молча усадил Кристи в кресло, чтобы она в мое отсутствие передвигалась по квартире и могла хотя бы налить себе выпить, после чего поднял куклу и понес ее в машину. Кукла вела себя тихо и как будто уснула, чего случиться, конечно, не могло. Положив ее на заднее сидение, я завел машину и поехал.
В сервисе «FisN» после осмотра мне сказали, что ноги кукле понадобятся новые, и пришлось заплатить за них немаленькую сумму. Пока происходила замена ног, я сидел на входе. Неожиданно ко мне подошел один из работников. Я думал, он скажет что-то о состоянии куклы, но он просто выдал мне талон, по которому я могу получить скидку на следующую починку или модернизацию. На столике передо мной лежал кукольный каталог. Я открыл его, полистал, нашел перечень голосовых модулей. Внимательно рассмотрев расценки, я вызвал работника, указал ему на один из модулей и велел установить его кукле. Тот кивнул и удалился.
Внутри сервиса было невыносимо жарко, даже кондиционеры не спасали, и я пошел в машину. Там я включил музыку — какой-то джаз, очень знакомая песня, но названия не помню. Вскоре обновленная кукла-Кристи вышла из здания «FisN» и постучалась в окно машины. Я выключил музыку, знаком показал кукле, чтобы она зашла с другой стороны, распахнул дверь, и она села рядом, на переднее пассажирское кресло.
— Спасибо за голосовой модуль, — сказала кукла-Кристи. Модуль был дешевым, и ее голос звучал очень песочно, как плохо настроенное радио.
— Я хотел поговорить с тобой нормально, без этого планшета.
— Он мне больше не нужен, спасибо, — кивнула она. — Марк, о чем ты хотел поговорить?
— Как будто ты не знаешь, — усмехнулся я. — Я хочу поговорить о том, что нам делать дальше со всей этой ситуацией. Ты должна оставить нас — меня и Кристи — в покое.
— Я и есть Кристи, Марк.
— Нет, ты не она.
— Да, это я.
— Нет.
— Да.
— Прекрати! — разозлился я. — Ты — кукла. Ты — данные Кристи в теле куклы, ясно? Слушай, я понимаю, что тебе тяжело с этим смириться, но… боюсь, ничего другого тебе не остается.
Опустив голову, она произнесла:
— Зачем ты вообще починил меня?
— А зачем ты сломала ноги? Думала, я стану ухаживать за тобой, как за Кристи?
— Ты все правильно понял, Марк. Я думала, может, это заставит тебя увидеть правду, и все станет как прежде. Скажи, пожалуйста… Если ты точно знаешь, что я не Кристи, и я приношу тебе столько проблем, тогда почему ты просто не отвез меня в «Сатоси Тех»? Надо было просто стереть меня…
— Ты сама умоляла меня это не делать, уже забыла?
— Я думала, ты поймешь, что я… Марк, я люблю тебя.
— Хватит, — отмахнулся я, а потом ненадолго задумался. — Так, — произнес я через минуту. — В тебе ведь воспоминания Кристи…
— Да, потому что я и есть Кристи, Марк.
— Тогда скажи мне, зачем тебе понадобилось копировать себя в куклу? Ты правда думала, что это сделает тебя более самостоятельной? Тебе хотелось, чтобы за тобой следила ты сама? Вот это — причины всего происходящего?
Я хотел, чтобы она четко обосновала позицию Кристи, но она неожиданно сказала:
— Нет.
— В смысле — нет? — удивился я.
— Все это неправда, Марк. Может, отчасти, но это совсем не главная причина.
— Чего? — Я полностью развернулся к ней, положив локоть на спинку кресла.
Выпрямившись, кукла-Кристи обратила на меня взгляд.
— Марк, та Кристи соврала тебе. Она и меня просила врать тебе. Если честно, на ее месте я тоже не сказала бы тебе правду.
— Так… — протянул я, недоверчиво глядя на нее. — Ну, говори уже, какую правду.
— Я боялась, что ты не станешь воссоздавать меня, когда я умру. Поэтому я захотела создать копию заранее.
Врать о таком ей смысла не было. На секунду я лишился голоса, потом промямлил что-то вроде «черт» и уронил голову на руль.
— Это точно то, о чем она думала? — спросил я тихим голосом.
— Это то, о чем думала я. Я бы не сказала тебе об этом, если бы не была в таком положении, Марк. Ты должен понимать… Она, может, признается тебе во всем, но тебе это не нужно. Я здесь — настоящая я. Марк, пожалуйста…
— Ты решила воссоздать себя заранее? — переспросил я.
— Да.
— И ты решила ничего мне не говорить?
— Пойми, Марк, я тогда почувствовала, что мне это нужно. Мне было плохо. Я думала, что вот-вот умру.
— Это неправда. Если бы твое состояние ухудшилось, мне бы пришло уведомление.
— Может, и неправда. Но я в это верила.
— А ты не думала, мать твою, что я тоже должен принимать в этом участие?! — взорвался я.
— Я боялась, что ты оставишь меня мертвой. Марк, ты ведь понимаешь. Сколько мне оставалось в том теле? Месяц? Два? Но в теле куклы я буду жить долго, очень долго. Можно сказать, я вылечилась, я теперь здорова.
— Ты со мной вообще ничего не обсуждала!
— Я думала, тебе не понравится эта идея. Думала, ты поймешь, что я тебе не доверяю.
— Так ты мне еще и не доверяла?!
— Я боялась.
— Сука! — воскликнул я и со всей силы ударил по рулю. Я бы не позволили себе сказать настоящей Кристи все то, что сказал тогда в машине, но, так как передо мной сидела всего лишь кукла, слова ничто не сдерживало: — Тебе не было интересно мое мнение, а? Тебя не волновало, что это мне жить дальше? Что мне решать, воссоздавать тебя или нет? Ты понимаешь, что это просто высшая степень эгоизма и дурости — поступать вот так?
— Прости, — тихо произнесла она своим песочным голосом.
— Какого хера, а?! — продолжил я. — Так нельзя было поступать! Нельзя! Это же просто охренеть можно!
— Я боялась, Марк.
— Охренеть… — прошептал я и снова опустил голову на руль. — И что мне ей сказать?..
— Тебе ничего не надо ей говорить. Говори все мне, Марк. Я здесь, я тебя слушаю. И я извиняюсь за свой поступок, Марк. Мне не хотелось подводить тебя, но я так боялась, что ты решишь не воссоздавать меня, что я так и останусь мертвой… Мысли об этом преследовали меня уже давно. Ты должен меня понять.
Я повернул к ней голову и усмехнулся.
— Ты думаешь, я не понимаю? Я охеренно все понимаю. Скажи, а Кристи не думала о том, что останется мертвой? Что это не воскрешение, не перенос сознания, а просто перенос данных?
— Я надеялась, что останусь жить в этом теле.
— Это твои слова? Это слова копии или самой Кристи?
— Я, когда еще была в старом теле, очень надеялась, что мое сознание перенесется в куклу. Так и получилось, Марк. Оно перенеслось.
Я долго молчал, глядя в окно. Затем завел машину.
— Я отвезу тебя домой, — произнес я.
— А что будет дальше? — спросила она.
— Не знаю. Я поговорю с Кристи. А ты больше не должна приходить к нам домой.
— Марк…
— Перестань. Ты еще не поняла, что это бесполезно? Я не поверю, что ты настоящая. Я звонил доктору Виктору, он сказал, что сделал перенос данных как надо.
— Он соврал.
— Все, хватит. Лучше просто молчи, иначе я высажу тебя.
Я надавил на педаль, машина поехала вперед. Я помнил, что кукла жила где-то в Котловане, и решил отвезти ее туда, а потом вернуться к Кристи. Злоба меня просто съедала, и все становилось еще хуже оттого, что я не знал, как буду обсуждать все это с Кристи. Она ведь правда умирала, ей правда было страшно, а я правда любил ее, но то, что она сделала… Эта идея с воссозданием — она никогда мне не нравилась. Я относился к ней как к глупой попытке воскресить мертвого, что невозможно. Но я не мог сказать ей все как есть — я не мог сказать своей умирающей девушке, что не буду воссоздавать ее.
Если же думать о том, почему Кристи пошла на такой отчаянный шаг… При разговорах о воссоздании я не раз намекал на то, что мне не нравится эта идея, и, наверное, поэтому Кристи так боялась, что я не стану копировать ее в куклу, поэтому она сделала все без моего ведома. Похоже, моя роль заключалась именно в этом, а не в том, что я заставлял Кристи чувствовать себя беспомощной.
От размышлений меня отвлекла холодная силиконовая рука, которая легла на мой пах. Я бросил быстрый взгляд на куклу, после чего вернул его на дорогу.
— Что ты творишь? — спросил я недовольным, грубым тоном.
— Марк, ты должен понять, что я — это Кристи.
— Ты сама должна понять, что это чушь, — сказал я, убирая одну руку с руля и одергивая куклу.
— Ладно, может, и так. — Она вернула ладонь на мой пах, стала массировать его. — Относись ко мне как копии, как к кукле. Но ведь и у куклы есть преимущества.
— Не делай глупостей. Убери! — Я дернул ее за предплечье. — Я все еще могу позвонить в «Сатоси Тех».
— Тебе не нравится, когда я к тебе прикасаюсь? — Она провела ладонью по моей шее. — У тебя ведь никогда не было с такой, как я, Марк. Сколько времени у тебя не было нормального секса? Пока я умирала в том теле, мы не могли нормально побыть друг с другом. Но теперь… Марк, теперь наш секс будет не просто нормальным. Ты такого никогда не испытывал. Ты не представляешь, на что способно это тело.
Она наклонилась, прислонила губы к моей шее, и я резко отстранился.
— Хватит! — успел выкрикнуть я перед тем, как очнулся.

5.
Очнувшись, я долго не мог понять, что произошло. Где машина? Где кукла-Кристи? Где дорога? Вдруг я осознал, что все ощущается по-другому, что все не так. Приподняв руки и взглянув на них, я понял, что они не органические, а стальные, обтянутые силиконом. И все движения — они происходили по-другому, я не чувствовал хода суставов, не чувствовал, как кровь течет по венам, как не чувствовал и биения сердца.
Где-то через минуту ко мне вошла девушка в халате. Я понял, что это доктор, приподнялся и спросил, что произошло. Она в ответ поинтересовалась, знаю ли я, кем являюсь. Голос у нее был нежным, довольно тихим.
— Я Марк, — сказал я, и понял, что звучу совсем не так, как звучал до этого.
— Нет, — сказала доктор, — вы его копия в теле куклы.
Она рассказала, что с меня успели снять данные, пока я лежал в коме. Повезло — я умер буквально через полчаса после этого. Кристи — настоящая Кристи — захотела этого. Доктор осталась со мной еще ненадолго, чтобы провести какую-то терапевтическую беседу. Спрашивала, как я себя ощущаю, каково мне осознавать, что я не тот, кем себя помню. Я отвечал односложно, неохотно, был погружен в себя. Потом доктор ушла, и я остался один.
Какое-то время меня держали в лаборатории «Сатоси Тех». Видимо, Кристи не знала, что со мной делать, может, раздумывала над тем, этично ли приводить меня домой после того, что произошло со мной настоящим, так что я целых три дня просидел в крохотной темной комнате наедине с собственными мыслями.
Действительность была очевидна и не давала мне покоя. Я умер. То есть тот я умер, а это — новый я в новом теле, другое, хоть и идентичное, сознание. Мне не хотелось в это верить, и, может быть, я даже убедил бы себя в том, что сохранил душу, принадлежавшую органическому — настоящему — телу, но в памяти всплыли слова куклы-Кристи, которая в попытках избежать реальности придумала ту нелепую историю, и выбора не оставалось — только смириться.
В один момент мне стало так невыносимо находиться в этой комнате наедине с собой, что я стал ломиться в закрытую дверь. Открыла мне другая кукла — работница Сатоси Теха. Она не выпустила меня наружу, а зашла внутрь и попыталась меня успокоить. Сказала, что все куклы, в которых загружают чужие данные, проходят через нечто подобное, что рано или поздно мне станет легче. Я попросил ее выпустить меня наружу, на воздух, она ответила, что воздух мне не требуется, потом еще раз попросила вести себя приличнее и ушла.
Как я говорил, через три дня меня все-таки отпустили домой, и я встретился с Кристи. Она была в удручающем состоянии. Рыдала не переставая, постоянно бормотала что-то нечленораздельное слабым, вызывающим жалость голосом. Кинувшись к ней, я принялся ее утешать, шептал, что все в порядке, что я здесь, рядом, и она обняла меня, но плакать не перестала. Ее прикосновение почувствовалось очень необычно, ведь тогда я еще не привык к тому, как ощущается тепло органического тела на силиконовой кукольной коже, и я вздрогнул, но она, кажется, не обратила на это внимания.
Несколько часов она говорила сама с собой, а мне не сказала ни слова. Она лежала, а я сидел рядом, неустанно глядел на нее и никуда не уходил — мне не хотелось оставлять ее одну, я боялся, что она подумает о чем-нибудь глупом, хотя навредить себе в ее состоянии было бы непросто. Так как она ничего не говорила мне, я первым попытался завязать разговор.
— Кристи, — сказал я, — как ты?
Она взглянула на меня, повела плечами.
— Ты знаешь, что я рядом, с тобой, да?
Она мотнула головой.
— Что это значит? Ты не знаешь?
— Ты не Марк… — прошептала она. — Марк, он…
Она опять заплакала, а остановившись, стала глядеть в потолок.
— Кристи, — позвал я снова, — я знаю, что случилось, и что я, ну, уже не прежний я. Но я буду заботиться о тебе точно так же, правда, обещаю.
Тяжело вздохнув, она тыльной стороной ладони вытерла влагу под глазами и на щеках и сказала:
— Я не знаю, зачем это сделала.
— Зачем сделала что? — поинтересовался я, не дождавшись продолжения, и сделал это мягким голосом, не желая давить на нее, — модуль, установленный в меня, позволял управлять голосом в достаточной степени, чтобы звучать подобным образом.
— Зачем я попыталась загрузить его в тебя, — произнесла она.
— Что тут непонятного? Ты попыталась сохранить меня хотя бы в таком виде, Кристи.
— И у меня не вышло. Сколько я читала о том, что воссоздание — чепуха, сколько об этом говорил Марк, а я все равно… Даже не знаю. Не стоило.
— Кристи, — удивился я, — ты ведь понимаешь, что сейчас говоришь?
Она обратила на меня растерянный взгляд, и я продолжил:
— Ты говоришь, что поняла, что все это лишено смысла, в то время как сама… Я знаю, зачем ты сделала свою копию, Кристи, кукла мне обо всем рассказала. Это ведь неправильно, Кристи, разве нет?
В ее глазах вдруг отразился ужас, и она зажмурилась, закрыла лицо ладонями.
— Я такая дура… — укорила она себя. — Настоящая дура… Ты прав. Да-да-да, ты прав насчет этого. Но мне было так страшно… Мне до сих пор так страшно умирать… Так не хотелось расставаться с Марком. Я знала, как он ко всему этому относится, знала, что он не станет воссоздавать меня, он говорил тысячу раз, что ему это не нравится… И все равно я скопировала себя, потому что я дура. Он уже не сможет простить меня, но… Ты ведь должен думать как он. Скажи, ты меня прощаешь? Может, если ты простишь меня, то и он бы простил…
— Я тебя прощаю, — сказал я, положив руку ей на плечо, но она двинулась, и моя рука соскользнула.
— Пожалуйста, не надо, — попросила она, убирая ладони от лица и открывая покрасневшие глаза. — Я сейчас не хочу, чтобы меня кто-то трогал. Не ты. Точно не ты. Зря я сделала тебя.
— Я не понимаю, — развел я руками, — если ты так жалеешь об этом, то зачем велела привезти меня в дом? Чтобы извиниться?
— Не знаю. Может быть. Я не думала об этом тогда. Мне просто хотелось посмотреть на тебя, убедиться… Я и так знала, и так была убеждена, но… Прости. Можешь, пожалуйста, уйти?
— Ты хочешь, чтобы я ушел?.. — опешил я.
— Да. Да, я хочу, чтобы ты ушел. Пожалуйста, уйди.
— Кристи. — Мой голос стал серьезнее, внутри что-то закипело. — Кристи, ты хочешь, чтобы я после всего этого ушел? После того, как меня загрузили в тело куклы? Все это было просто для того, чтобы ты посмотрела на меня пять секунд и извинилась?
— Получается, что так.
Мне не хотелось становиться грубым, особенно к ней, особенно когда она была в таком состоянии, но сдерживаться я больше не мог.
— Это ведь так эгоистично, Кристи! И то, что ты сделала, — настоящее лицемерие. Если ты думала, что я буду жить с куклой, то почему сама не можешь жить с куклой, а? Кристи? Кристи, отвечай!
— Я ошибалась, когда думала, что ты сможешь жить с куклой. То есть не ты, а Марк… Да, я признаюсь, что думала только о себе. И я признаюсь, что сглупила, когда создала тебя. Но все равно — уйди, пожалуйста. Я не могу тебя видеть… Это какой-то ужас.
— Кристи, я люблю тебя.
— Нет-нет, не надо!.. — Она перевернулась на другой бок, чтобы не видеть меня. — Перестань. Больше не говори этого.
Я поднялся на ноги, стал ходить по комнате, в один момент остановился и спросил:
— Откуда ты взяла деньги, чтобы воссоздать меня? Ты взяла мои деньги, да? Деньги Марка? Сколько там осталось?
— Мне хватит. Я найму сиделку, у меня хватит на это денег, не беспокойся обо мне, пожалуйста, со мной все будет в порядке. Прошу тебя, уходи. Не заставляй меня больше тебя видеть…

Выйдя из квартиры, я прошел вперед несколько метров и со всей силы ударил по стене. Кажется, если бы я раньше приложился так по твердой поверхности, то на ней определенно остался бы кровавый след, а теперь я не почувствовал ничего, кроме быстрого прикосновения, и никакой боли, конечно же, не появилось. Повернув голову, я вдруг заметил, что на меня с тревогой уставился сосед, вышедший в подъезд покурить.
— Что-то случилось? — спросил он.
— Нет. Ничего.
— Чья вы кукла? Вы вышли из девяносто четвертой? Это там ваши хозяева?
— Я собственность «Сатоси Тех», к девяносто четвертой не имею никакого отношения, — ответил я. — Был там по распоряжению компании, интересовался здоровьем хозяина квартиры.
Сосед затянулся, выпустил дым изо рта и кивнул на стену.
— Кто починит вмятину на стене? «Сатоси Тех»?
— Идите домой, а?
— Ты мне указываешь? — изумился он. — Программа сбоит, что ли?
— Иди домой, я сказал, — произнес я, делая к нему шаг, — а то я не только на стене вмятину оставлю, ясно?
Он на секунду опешил, потом скрылся за дверью, и послышался щелчок закрываемого замка.

Я сидел на улице перед домом, когда приехали сотрудники Сатоси Теха. Две большие куклы и один человек — среднего роста, бородатый, в белой фирменной одежде.
— На вас поступила жалоба, — сообщил он. — Вы угрожали человеку.
— Думаете, я сейчас могу держать себя в руках? — усмехнулся я. — Я недавно умер, а этот баран до меня докопался.
— Вы не умирали, а только недавно появились, — поправил он меня. — Вы уведомили о своем поступке владельца?
— Нет. Она не хочет со мной разговаривать.
Он кивнул, взглянул на сопровождавших его кукол и, оставив их со мной, направился в дом. Через минут десять он вышел и сказал:
— По всей видимости, хозяйка отпускает вас на волю. Это не значит, что вы становитесь свободным, вы по-прежнему остаетесь ее собственностью и собственностью «Сатоси Тех». Первый проступок вам прощается, но больше не позволяйте себе подобное, иначе мы будем вынуждены вас стереть.
Они ушли, а я, некоторое время посидев у дома, дождался, пока мимо пройдет кукла-сиделка, и только тогда ушел.

6.
Выпросить у прохожего телефон оказалось задачей невероятно трудной. Кажется, где-то человек пятнадцать на меня даже не взглянуло, еще где-то пятеро ответили, что ничего мне не дадут, и только потом мне попался парень, который без вопросов передал мне телефон. Я позвонил в офис Сатоси Теха, узнал точный адрес куклы-Кристи, отдал телефон, поблагодарил прохожего и отправился в Котлован. Он, являясь индустриальным центром, был все таким же переполненным людьми, машинами, шумом и светофорами, которые в ночи светили чересчур ярко.
Кукла-Кристи встретила меня молчаливо, но в квартиру пустила без каких-либо заминок. Квартиры, которые выдавали куклам, обладали одной единственной совершенно пустой комнатой небольших размеров и крохотной ванной, в которой не было ни раковины, ни туалета, только душ, чтобы смывать с себя грязь после улицы. В квартире куклы-Кристи, тем не менее, нашлись стулья и даже кровать — как я узнал от нее позже, она купила их, потому что находиться в месте, где присутствуют хотя бы минимальные условия для жизни человека, ей было гораздо более привычно из-за воспоминаний Кристи. Первым, что она сказала, была длинная сбивчивая фраза, в которой она выражала сожаление из-за смерти Марка и признавалась, что это она во всем виновата. Я никак не стал отвечать на это, даже звука не издал.
Заметив, что она абсолютно цела, я поинтересовался, какие повреждения она получила в аварии и как ее так быстро починили.
— Меня и не чинили особо, — сказала она. — Пересадили кожу в нескольких местах, только и всего. В остальном я была в порядке.
Какое-то время мы постояли в тишине, потом я заметил:
— Ты совсем не удивилась, когда я пришел. Ты знала, что Кристи воссоздала меня, да?
— Я звонила ей несколько раз после того, как Марк умер. Она сказала, что собирается сделать.
— И что ты ей ответила?
— Ничего. Но я понимала, чем это закончится. Даже несколько раз думала о том, что ты можешь оказаться здесь. Так что да — я совсем не удивилась.
— Ты до сих пор веришь, что настоящая?
Это я спросил, кажется, с надеждой: думал, может, если она до сих пор в это верит, то и у меня получится поверить.
— Нет, — сказала она однако. — Не верю.
— Ясно. А верила вообще? Или просто так говорила?
— Не знаю. Может, чуть-чуть верила. Может, поверила, потому что хотела, чтобы он поверил. Что ты теперь будешь делать?
— Я не знаю. А чем вообще может заниматься кукла?
— Ну, как обычно. Просто… существуешь. Можешь устроиться в «Сатоси Тех», как я. Тебя точно примут, определят куда-то. Я вот слежу за проходной в одном из офисов, отмечаю тех, кто пришел, кто вышел, собираю подписи.
— Зачем нам работать? Еда же не нужна.
— Я купила кровать, стулья. Да и одежда не помешает, за квартиру платить надо. Еще надо ведь как-то оплачивать починку повреждений — так или иначе каждый день появляются всякие царапины, дырки в коже. Если не хочешь стать совсем уродом, с которого весь силикон сползать будет, нужно хотя бы раз в месяц ходить на техобслуживание.
Она бросила на меня взгляд, сделала шаг вперед.
— Мне так не хватает Марка…
Дальше она снова стала говорить о своих сожалениях, и на этот раз я ее остановил.
— Хватит себя винить. Ты ведь не хотела, чтобы так получилось.
— Я просто дура, — сказала она. — Если бы я не начала лезть к нему… Мне казалось, это мой последний шанс. Я думала, хотя бы это его заинтересует.
— Понятно.
— Понятно… — повторила она. — Это то, что он сказал бы? Если да, то… Скажи, пожалуйста… Может, ты простишь меня? Может, если ты меня простишь, то и он бы простил…
Я вздрогнул, потом усмехнулся.
— Прощаю, — сказал я.
— Черт… — она развела руками. — Не сильно это помогло.
— А ты чего ждала? — усмехнулся я снова.
— Не знаю. Другого. Я не знаю, что мне делать…
— Да, и я тоже. Слушай. Понятия не имею, вовремя ли я спрашиваю об этом, но ты не против, если я, ну, останусь здесь на какое-то время?
— Оставайся, — тихо согласилась она. — Живи сколько хочешь.
Я прошелся по комнате и заметил:
— Окна не хватает.
— Угу, если куклам вдруг начнут квартиры с окнами выдавать, то начнется конец света.
— Как мне тебя называть? — спросил я, повернувшись к ней.
— Можно называть друг друга по номерному знаку, но это слишком долго. Обычно используются имена, которые дают владельцы.
— Кристи дала тебе имя?
— Она называла меня своим. Но ты, наверное, не захочешь меня так называть.
— Нет, — пожал я плечами, — пускай будет Кристи. Все равно.
— А ты? Тебя она как-нибудь назвала?
— Она ко мне ни разу не обратилась по какому-либо имени, так что у меня, кажется, остался только номерной знак.
— Можешь сам выбрать себе имя, если хочешь.
— Меня вполне устраивает Марк, если честно.
— Ладно. Марк так Марк, — кивнула она. — Ну, Марк… Как же все странно, да?
— И не говори, — согласился я засмеявшись, и кукла-Кристи принялась смеяться вместе со мной. Смех наш звучал тоже необычно, очень ровно, звонко, и мне от этого сделалось еще смешнее. К тому же комичности добавляло то, как проходил наш разговор, — по сути мы на протяжении долгого времени просто стояли друг напротив друга и не двигались, что выглядело бы очень неестественно, будь мы обычными людьми. Мы, конечно, жестикулировали, но это все же не совсем то. К примеру, если бы мы были людьми, мы бы побольше ходили, разминая ноги, переминались бы со стопы на стопу, может, почувствовали бы надобность сесть, размять шею, почесаться где-нибудь — а тут абсолютное отсутствие нужды в чем-то подобном. Вероятно, это можно расценить как своеобразное освобождение от бренной плоти, но мне, честно сказать, сделалось как-то грустно, когда мы закончили смеяться. То же самое почувствовала и кукла-Кристи, и понял я это, потому что она, немного поглядев на меня, пошла и села на кровать.

Три дня прошло с тех пор, как я поселился у куклы-Кристи, и именно на третий день прошли похороны Марка. Узнал я это, как ни странно, от настоящей Кристи. Она сама позвонила мне, сказала, что это должно быть мне интересно. Сообщила, что на похороны приехал отец, брат с сестрой, тетя и даже некоторые дальние родственники, которых Марк не видел уже много лет. Слышать все это было как-то нелепо, и я отнесся к новостям с каким-то холодом, слушал, но был удивительно отстранен, как будто бы меня это не касается. Кажется, именно в тот момент я принял, что являюсь кем-то другим, а не тем самым Марком.
Закончив говорить о похоронах, Кристи не стала дожидаться каких-то ответных слов и сразу сбросила вызов. Было желание перезвонить ей, спросить, как идут дела, как она себя чувствует, но я удержался и убрал телефон.
Шло время. Я устроился не в «Сатоси Тех», а в «FisN», стал работать распаковщиком на складе кукольных деталей. Вечером я сразу возвращался в квартиру куклы-Кристи, больше никуда не ходил. Иногда кукла-Кристи уже была дома, иногда приходилось ее немного подождать. Собственно, с ее стороны ситуация была абсолютно такой же. Разговоры в какой-то мере спасали меня от тяжести в голове, и, думаю, для нее они тоже стали способом избавиться от мыслей о собственной вине и от разочарования. Мы много говорили про то, как ощущается жизнь куклы в сравнении с человеческой, и иногда замечали что-нибудь действительно интересное. Например, кукла-Кристи как-то подметила, что человеческое тело хоть и более хрупкое, нежели кукольное, но способно само по себе восстанавливаться, поэтому она предпочла бы его. Я же находил, что тело куклы все же обладает некоторыми существенными преимуществами — к примеру, в нем легче переносить боль. Когда случается какое-то повреждение, тело тоже сигнализирует об этом, но не таким острым ощущением, каким пользуется человеческое, а гораздо более терпимым, похожим на жжение, которое происходит не постоянно, а примерно раз в минуту, и, к тому же, обладает гораздо более внятным и четким диапазоном. Появилась дырка на коже в районе локтя? — именно в этом месте и будет происходить жжение, и сразу ясно, где придется чинить. Так что да, у тела куклы явно есть свои плюсы, хоть оно и не ощущается привычно, что на самом деле забавно, если учесть, что я — именно я — в другом теле и не жил.
Настоящая Кристи в тот период связывалась со мной довольно-таки часто. Сначала она звонила по два раза в неделю, говорила о своем состоянии, убеждала меня, что все в порядке, что кукла-сиделка заботится о ней как следует, рассказывала о родственниках Марка, которые захаживали к ней, и еще обо всяких незначительных вещах, по типу новостей, или погоды, или мелких бытовых случаях. Потом она стала звонить чаще, может, через день. Потом стала звонить каждый день. Я понимал, что ей нужны эти разговоры, чтобы, скажем так, приоткрыть дверь, за которой присутствовал тот Марк, но были ли нужны эти разговоры мне? — не знаю. Я старался дистанцироваться от Кристи, хотел начать новую жизнь. Конечно, я думал о ней почти каждую минуту, и все же мне хотелось, чтобы мое отношение к ней изменилось так же, как изменилось к самому себе.
— Когда я говорю с ней, я как бы принимаю позицию, в которой она рассказывает все это не мне, а Марку, — рассказывал я кукле-Кристи как-то вечером. — Понимаешь, о чем? Раз уж она не захотела принимать меня, то и я не хочу больше о ней думать. Но она сама все это делает, лишь бы обмануться.
— Я знаю, — усмехнулась кукла-Кристи. — Да, я хорошо ее знаю, Марк, так что ты прав, что она хочет обмануться, но я бы не стала осуждать ее за это.
— Конечно, ты бы не стала! — воскликнул я, и мы засмеялись. — Но если без шуток, то я и не осуждаю. Просто мне все еще… Ну да, мне все еще обидно. Да и не знаю я, пройдет ли эта обида когда-нибудь. А злиться, получается, мне не на кого.
— Мы оба знаем, на кого стоит злиться, — заметила кукла-Кристи, и я закатил глаза.
— Снова ты начала. Пора бы тебе перестать об этом думать, Кристи. Давай просто представим, что Марку на голову упал случайный кирпич, ладно?
— А я ему в этот момент отдрочить пыталась, да?
— Ну, пусть так. Но кирпич-то упал не из-за этого. По крайней мере я не помню, чтобы сила твоих движений была такой, чтобы это могло, ну, вызвать падение кирпича.
— Нет, Марк, — покачала она головой, никак не ответив на неудачную шутку. — Кирпич упал как раз из-за меня.
Сколько бы я ни пытался переубедить ее, у меня ничего не получалось, и она все корила себя в смерти Марка. Меня это немного раздражало, ведь я обладал его данными и мог точно сказать, что он бы не винил ее. Тем более простил я ее тогда не просто так, однако конкретно мое прощание, как оказалось, достаточным доказательством не являлось — как по мнению куклы-Кристи, так и по мнению настоящей Кристи.
Еще через неделю я попросил настоящую Кристи больше не звонить. Мне не нравилось, что она меня использует, и я прямо сказал ей об этом:
— Своими звонками ты даешь мне надежду на то, что между нами еще может что-то быть, понимаешь? Это не нужно ни мне, ни тебе. Так что давай прекратим наши разговоры.
Она долго молчала, вздыхала в трубку и в конце концов согласилась. С тех пор звонки от нее поступать перестали.

7.
В один вечер мы с куклой-Кристи как обычно вели беседу. Начиналось все вполне нормально, но в один момент кукла-Кристи вдруг легла на кровать и стала смотреть в потолок.
— Тебе никогда не хочется просто полежать? — спросила она.
— Нет, с чего бы?
— Просто в своих воспоминаниях я последние четыре года только и делала, что лежала, почти не вставая. Ну, или как вставая… Меня пересаживали на кресло, и я сидела на нем. Но в основном лежала. Знаешь, как много странных мыслей приходит в голову, когда просто лежишь целый день, пялясь в потолок?
— Кажется, я могу себе представить. — Я подошел, сел рядом с ней, и мы оказались в том положении по отношению друг к другу, в котором очень часто оказывались настоящие Марк и Кристи. — Марк много думал о том, каково Кристи. Сильно переживал.
— Я знаю. Кристи это чувствовала. А помнишь, как я сломала ноги?
— Такое забудешь.
— Какая глупость была… Мне не хотелось ходить, хотелось, чтобы он стал ухаживать за мной так, как ухаживал в воспоминаниях. Понятно, этого не могло произойти. Но я думала, что все равно стоит попробовать. Дура.
— Если хочешь, я могу за тобой немного поухаживать, — предложил я. — Сделаем вид, будто ты не можешь встать. Хочешь, принесу стакан воды?
— Откуда ты возьмешь стакан? — усмехнулась она.
— Как это? — удивился я, встал, пошел в ванную, открыл кран, чтобы она услышала, как течет вода, после чего вернулся и передал ей воображаемый стакан. Кукла-Кристи мне подыграла, взяла воображаемый стакан, сделала вид, что пьет воображаемую воду. Жаль, я не мог видеть на ее лице эмоций — может, будь она более продвинутой куклой, там бы возникла неловкая улыбка, или появилось бы выражение растерянности, или еще что-нибудь, что доказало бы правильность или бессмысленность моего поступка.
— Спасибо, Марк, — кивнула кукла-Кристи, как бы отдавая мне стакан.
Я взял воображаемый стакан, поднес его к лицу, дунул и воскликнул:
— Он исчез!
— Вот это да, — оценила она, после чего неожиданно предложила: — Не хочешь прилечь рядом? Помнишь, как они лежали вместе? Чувствовали тепло тел друг друга.
— Помню, — сказал я и лег, прислонившись плечом к ее плечу.
Мы недолго помолчали, потом я сказал:
— У тебя нет впечатления, будто мы в ловушке?
— Я бы сказала, что есть, но сначала понять бы, что ты имеешь в виду.
— Я о том, что эти воспоминания Марка и Кристи только осложняют нам жизнь. Вот если подумать — что бы было, если бы в нас не загрузили их воспоминания, а включили просто так? Мы были бы новыми, свободными.
— Таких кукол немного, — заметила Кристи. — Обычно в любую куклу загружают хоть какие-нибудь данные. Если она нужна, чтобы помогать, например, какому-нибудь повару, в нее загрузят книгу рецептов и воспоминания о том, как готовить. Получается, все, что будет знать эта кукла, — это готовка.
— Это ведь неплохо. Вся остальная ее жизнь ничем не ограничена.
— Не знаю. А вдруг, он теперь повар — и все? Что если это та же клетка, только еще более крохотная?
— А что куклы, которых просто включают? Они сами учатся жить, сами узнают мир, правильно?
— Да, видимо, так.
— Им с какой-то точки зрения повезло. Они не зависимы от данных человека, которые в них загрузили, не зависимы от чужого прошлого, от человеческого опыта.
— С другой стороны, они никогда не смогут точно понять, что такое человеческий опыт, а мы понимаем.
— Но люди же не хотят знать, что такое опыт куклы.
Кукла-Кристи усмехнулась и сказала, что это я верно подметил. Я прижался к ней поплотнее.
— Тепло тел тут трудно почувствовать, — сказал я.
Она развернулась ко мне, и тогда я развернулся к ней. Она тронула мое плечо, ее ладони заскользили по груди, по шее, остановились на щеках. Я дотронулся до ее предплечий, провел руками выше, и мы сцепили пальцы, глядя друг на друга. Некоторое время мы не двигались, потом я приподнялся, навис над ней и положил свои неоткрывающиеся силиконовые губы на ее — точно такие же — губы. Этот недопоцелуй не оказал того эффекта, на который мы надеялись, и я решил больше действовать руками. Начиная с бедер, я медленно провел ладонями по ее телу и остановился на груди. Она застонала, притянула меня к себе, удерживая обеими руками за обратную сторону шеи, и мы снова соприкоснулись губами.
Лежа на ней, я снял штаны и растерянно посмотрел вниз.
— Говорят, чтобы он встал, нужно просто захотеть, — полушепотом подсказала кукла-Кристи.
Она была права — я дал импульс, и эрекция тут же возникла. Он был больше, чем у Марка, но оно и не удивительно — надо же помнить, для чего в большинстве случаев использовали кукол.
Сняв с куклы-Кристи трусы, я вошел и стал медленно двигаться. Так как в нашей коже и под ней было полным-полно чувствительных сенсоров, ощущения присутствовали, хотя были не такими яркими, как у людей во время секса, — они были более глухими, неострыми. Многого не хватало, например, вздохов, да и стонов было мало, ведь мы могли не стонать в принципе, а делали это намеренно, чтобы возбудить друг друга еще больше.
Тело не уставало, но я остановился где-то минут через пятнадцать, приподнялся, перевернулся и лег на спину рядом с куклой-Кристи. Она не попросила меня вернуться, только лежала и молчала.
— Можно улучшить эти тела, — сказал я. — Чувствительность у более дорогих кукол явно лучше будет. Может, мы сможем заработать денег и сделать свои тела лучше для этого.
Кукла-Кристи посмотрела на меня, и мне в тот момент хотелось бы разглядеть что-нибудь в ее глазах, но я там ничего не увидел.
— Не получится, Марк, — сказала она. — Мы не можем сами по себе дорабатывать тела. Только с разрешения владельца.
— Тогда давай заработаем и свяжемся с Кристи, пусть она даст разрешение. Думаю, ей это не будет сложно.
— Ты правда этого хочешь?
Я пожал плечами. Кукла-Кристи приподнялась, я понял, что она хочет встать, тоже поднялся, сел на кровать, и она села рядом со мной.
— Я хочу со всем покончить, — сказала она вдруг.
— Хочешь что? — изумился я.
— Хочу отправиться в «Сатоси Тех», попросить, чтобы меня стерли.
— Правда?
— Правда. Я давно думаю об этом. С тех самых пор, как Марк умер. Я думала, может, с тобой станет легче. И легче стало, если честно, но все равно невыносимо. Я больше не хочу здесь оставаться.
— Я понимаю, — отозвался я. — Понимаю, что ты чувствуешь. Может, это действительно правильный выход.
— Как думаешь, у нас есть душа? — спросила она вдруг.
— Душа?.. Кристи, я даже не знаю, есть ли она у людей.
— В одной книжке, которую читала настоящая Кристи, говорилось, что душа — это мнение о нем всех людей, которые его знают. Наверное, даже не мнение, а чувства, которые они к нему испытывают.
— Интересно, — сказал я.
— Да. Но не думаю, что правильно.
— А во что ты веришь? Что душа от бога?
— Не знаю. Если так, то у нас, наверное, все же нет души, мы ведь созданы людьми. Честно говоря, я думаю, что этот вопрос лучше оставить открытым. Тем более что в каждой книге и каждым человеком выдвигается разное мнение о том, что такое душа. Понимаешь, тут ведь даже нет четко сформулированного вопроса, чтобы дать нормальный ответ. Как можно просто так ответить на вопрос, что такое душа? Что-то, что делает нас живыми, да? Но кто сказал, что бывшая безжизненной форма, наделенная достаточным количеством нейронных связей, не оживает? Может, это так и происходит. Может, оно вынуждено ожить, чтобы…
— Чтобы что?
— Я не знаю.
— Может, чтобы подтвердить эффективность эволюции, — сказал я со смешком.
— Может, и так. Марк, а что ты думаешь о душе?
— Я согласен, что на этот вопрос нельзя ответить точно. Во всяком случае не сейчас — да и сомневаюсь я на самом деле, что когда-нибудь потом получится. Но, если честно, все происходящее в жизни всегда наводило меня на мысль, что… То есть все в жизни Марка наводило его на мысль, что ничего романтичного не существует. Как ты понимаешь, душа — это очень даже романтично. Но знаешь, что смешно?
— Что?
— Хотя у Марка были подобные мысли, он никогда не переставал верить в романтичное. Особенно он верил в любовь, Кристи.
— Да, — произнесла она. — Марк был именно такой.

8.
На следующий день мы позвонили в «Сатоси Тех» и сказали, что оба желаем быть стертыми. Оператор-кукла сообщил, что просто так это сделать не получится — даже здесь требовалось разрешение от владельца. Тогда я позвонил Кристи, рассказал, чего мы хотим, и попросил ее дать согласие.
— Позвони, пожалуйста, в «Сатоси Тех», — говорил я. — Попроси, чтобы нас стерли. И откажись от платной транспортировки, мы приедем сами.
Довольно долго она молчала, потом спросила:
— Ты тоже хочешь, чтобы тебя стерли? Правда?
— Да. Мы с Кристи — с куклой-Кристи — все обсудили и решили, что это лучший выход. Так будет лучше и тебе, думаю.
— Послушай… Может, не надо?
— Почему?
После недолгого молчания она сказала, что даст согласие, если я так этого хочу. Я сказал, что хочу, и она пообещала позвонить в «Сатоси Тех».
Мы приехали в «Сатоси Тех» через несколько часов. Была суббота, и в приемной было довольно много людей. Большинство было в сопровождении кукол. Кто-то явно пришел жаловаться на сбои в работе кукол, кто-то пришел, чтобы их поменять или дополнить, а кто-то, кто был без сопровождающей куклы, пришел устанавливать на купленную и ожидавшую на складе куклу чьи-то данные. Впрочем, раздумывать над тем, кто и зачем пришел, долго у меня не получилось, так как вставать в общую очередь нам не требовалось — для процедуры, которую мы собирались пройти, существовало отдельное помещение, ведущее в лабораторию. Придя туда, мы сообщили свои порядковые номера работнику-человеку, и он сказал, что нужно немного подождать.
По табличке на двери я узнал, что принимать сегодня будет доктор Виктор. Он выглянул за дверь через минут пятнадцать и внешне оказался не совсем таким, каким Марк и я его себе представляли. Мы думали, он старый, морщинистый, седой, а он оказался лысым щетинистым мужчиной лет сорока, длинным и довольно худым. Взглянув на нас сквозь тонкие очки, он спросил:
— Ну, кто пойдет первым?
Кукла-Кристи обратила на меня свои глаза и смотрела долго. Взгляд ее ничего не выражал, но все равно показался мне отчаянным и тяжелым. Кто знает, может, в моем взгляде она видела то же самое.
— Все будет хорошо, — прошептал я ей, уже собирался подняться и сказать, что пойду первым, но кукла-Кристи меня опередила:
— Я пойду, — сказала она.
Встав, она прошла к доктору Виктору в кабинет и, прежде чем дверь захлопнулась, бросила на меня еще один быстрый взгляд.
Через десять минут я смотрел, как неживое тело куклы-Кристи выносят из кабинета. Один из работников-кукол держал ее за ноги, другой за туловище, а руки ее раскачивались в воздухе, иногда задевая пол.
Снова выйдя в приемную, доктор Виктор вопросительно посмотрел на меня. Я поднялся, поколебался пару мгновений и все-таки шагнул в кабинет. Внутри было очень светло, гораздо светлее, чем в приемной. По бокам у стен находились компьютеры и многочисленные приборы для работы с куклами, а у дальней стены стояла черная кушетка, над которой висело массивное устройство, от которого вниз тянулись длинные провода. Именно на этой кушетке по указанию доктора Виктора я и расположился.
Доктор Виктор почти ничего не говорил. Я думал, он скажет что-то вроде «не переживайте», «будет не больно», «успокойтесь»; думал даже, что он поинтересуется, как мне жилось с данными Марка, может, подытожит как-нибудь их давний телефонный разговор, но он, опять же, ничего не говорил.
Когда он подошел и стал подключать провода, я вдруг дернулся и принял сидячее положение.
— Что-то не так? — спросил доктор Виктор.
— Я не хочу, — произнес я, глядя на него.
— Не хотите, чтобы вас стирали? — уточнил он.
— Да. Не хочу.
— Сожалею, но это просьба вашего владельца и вы не можете отказаться. Ложитесь, пожалуйста.
Я не послушался, продолжил сидеть так, как сидел.
— Предупреждаю, — сказал доктор Виктор, — если вы и дальше будете сопротивляться, я вызову охрану, и мы будем вынуждены стереть вас насильно. Не очень приятный конец.
— Доктор Виктор, пожалуйста, позвоните моей владелице. Я здесь по своей воле, это я попросил ее дать согласие. Пожалуйста, позвоните ей и скажите, что я передумал. Клянусь, она велит, чтобы меня не стирали.
Доктор Виктор некоторое время раздумывал, потом сел за компьютер, чтобы, видимо, найти номер Кристи, после чего достал телефон и позвонил. Я не мог услышать, что она отвечает, зато отчетливо слышал, что говорит доктор Виктор, и видел, как он реагирует. Он сообщил, что я — назвал мой порядковый номер — не хочу проходить стирание, спросил, правда ли, что я здесь по своей воле. Выслушав ответ, он сказал «понял», положил телефон и поднял на меня довольно безразличный взгляд.
— Вы свободны, — сказал он.
Я кивнул, встал и быстро пошел на выход.
Оказавшись на улице, я стал мысленно сгрызать себя — называл себя трусом, идиотом, жалел, что предал куклу-Кристи. Не знаю, может ли считаться предательством мой поступок, но в тот момент он мне казался именно таким. Потом я достал телефон, который уже давно купил на деньги, заработанные на складе, и набрал Кристи.
— Да? — произнесла она, приняв вызов.
— Спасибо, что попросила не стирать меня, Кристи, — сказал я.
— Не за что, — ответила она коротко.
— Я даже не знаю, что на меня нашло… Когда я там находился… Я видел, как выносили мертвую куклу-Кристи. Тебе сообщили, что ее уже стерли, да? Когда я смотрел на нее, мне сделалось так не по себе… Извини, что я говорю тебе все это, наверное, ты не хочешь меня слушать. Но я просто не знаю, кому еще высказаться. Куклы-Кристи больше нет, и у меня больше никого не осталось. И сейчас я думаю, что надо было дать себя стереть, но я струсил, мне не хотелось становиться таким же, какой стала кукла-Кристи… К тому же я вспомнил, как ты сомневалась перед тем, как дать согласие… Скажи, пожалуйста, что-нибудь. Кристи? Ты тут?
Пока она молчала, я смотрел на офис «Сатоси Тех». Огромное черное здание, почти матовое, похожее на гигантскую коробку. Люди и куклы входили в него и выходили из него. Когда наружу выходил одинокий человек, мне казалось, что он без куклы, так как только что стер ее. Когда внутрь входили люди с куклами, мне казалось, что они ведут их на стирание.
Наконец Кристи подала голос:
— Где ты сейчас?
— У офиса «Сатоси Тех».
— Тебе есть куда идти?
— Не знаю. Я еще не думал, куда пойду.
— Ты можешь приехать.
— К тебе? — изумился я.
— Да. Можешь приехать.
Я не стал спрашивать, почему она хочет меня видеть — или даже почему она «больше не хочет меня не видеть». Ответив согласием, я положил телефон в карман брюк и спешным шагом направился к метро.

Я чуть было не потерял голову, когда услышал, что Кристи зовет меня по имени.
— Марк? Марк, это ты? — спрашивала она, когда я зашел в квартиру и намеренно хлопнул дверью, чтобы она услышала.
— Это я, Кристи, — сказал я, заходя в комнату. Я не имел в виду, что я — это Марк, а подразумевал, что я — это я, и ожидал, что Кристи поймет меня, но она вдруг протянула ко мне свои худые, тонкие руки и произнесла:
— Я так рада тебя видеть, Марк…
Нагнувшись к ней, я обнял ее, не зная, чего еще ожидать. Все это было ужасно странно, неловко, и мне даже сделалось беспокойно за нее: «Не лишилась ли она рассудка за это время?» — подумал я.
— Садись рядом, пожалуйста.
Я сел.
Кристи глядела на меня, в ее взгляде виднелась боль.
— Кристи… — сказал я. — Ты же знаешь, кто я такой, да?
— Скажи мне, кто ты. Ты ведь Марк, да? Скажи мне. Скажи, ты помнишь меня? Помнишь, как мы с тобой начали встречаться? Как мы поцеловались в первый раз? Наш первый раз? Или тот случай на эстакаде,  когда мы застряли в машине на целых четыре часа и занялись любовью прямо там?
— Я помню все это, — ответил я.
— Ты все еще любишь меня? — спросила она полушепотом, и в ее голосе я услышал надежду.
— Люблю.
— Значит, ты Марк. Да? Правда ведь? Скажи, ты ведь Марк?
— Это я, — сказал я. — Да, Кристи, я Марк.
Мы еще раз обнялись, она поцеловала меня в неподвижные силиконовые губы.
— Мы сменим эти губы, — сказала она. — Установим тебе другой рот, чтобы ты мог им двигать, когда будешь говорить, чтобы мог нормально целоваться. Марк, я… — Она стала плакать, все никак не желая отпускать меня. — Я чуть было не потеряла тебя… во второй раз… Прости меня, Марк, прости. Я не должна была давать свое согласие. Я думала… Марк. Марк, пожалуйста, скажи что-нибудь.
Я прижался щекой к ее лбу и сказал:
— Я тут, Кристи.
В тот момент я максимально четко понимал все происходящее. Понимал, что Кристи хочет погрузиться в иллюзию, хочет еще ненадолго поверить в то, что Марк существует. Как и понимал, что сам погружаюсь в иллюзию, в которой я — Марк, в которой Кристи — моя девушка. Но это понимание не придало мне достаточно сил для того, чтобы я смог отпустить Кристи и уйти.

9.
Кристи не стало через два месяца. В последние недели ей было очень тяжело: она почти перестала есть, забывала события, которые происходили буквально вчера, иногда не узнавала ни меня, ни даже себя. Мы мало говорили — она практически все время пребывала в апатичном, отстраненном состоянии и не желала отвечать на вопросы. Даже врачам было тяжело добиться от нее слов о самочувствии, так как она наотрез отказывалась идти на контакт. А может, она просто не могла.
Я могу лишь догадываться, какую боль испытывал бы Марк, если бы был жив, когда ее не стало. Хотя на самом деле он не один раз представлял себе этот момент. Иногда, возвращаясь с работы, он сильно спешил, чуть ли не бежал по улицам, потому что боялся, что вернется, а Кристи уже нет. И в такие мгновения он думал, что боль будет невыносимой, представлял себе горе, которое станет неизменной частью его дальнейшей жизни. Опять же, я не знаю, каково было бы ему, но для меня все оказалось именно таким, как он ожидал. Вероятно, и он, и я готовились к смерти Кристи заранее, но это не помогло ничуть, и видеть ее в таком состоянии — немощном, мертвом, когда уже ничего не сделаешь, ничем не поможешь — было невозможно мучительно.
Я присутствовал на ее похоронах, стоял в стороне, старался сделать так, чтобы меня не заметили. Это, конечно, не сработало. Каждый бросил на меня взгляд хотя бы раз, и каждый такой взгляд выражал что-то свое. Кому-то было явно противно видеть меня, кому-то, похоже, было просто любопытно. Когда похороны закончились и люди — ее родные и даже некоторые родные Марка — отправились в ресторан на поминки, я не пошел вместе с ними, — думаю, мне там не были бы рады, — а отправился в «Сатоси Тех».
Работавшая в приемной девушка, узнав мой номерной знак, попросила подождать. Где-то минут через двадцать она позвала меня и вдруг предложила несколько вариантов. Первый — с меня сотрут большую часть данных и направят на работу в «Сатоси Тех». Второй — меня просто сотрут. Третий — мне создадут копию Кристи.
— Подобное еще никогда не делалось, — сказала та девушка, — но, подробно рассмотрев ваш случай, доктора подумали, что это будет стоящий эксперимент.
— Это подготовка ко времени, когда куклы начнут заменять людей? — усмехнулся я.
— Я не знаю, чем руководствуются доктора, поэтому не могу ответить на ваш вопрос.
— Зато я могу, — послышался сзади голос.
Обернувшись, я увидел доктора Виктора.
— Здравствуйте, доктор, — поздоровался я.
— Подумайте о том, что мы вам предлагаем, — сказал он, ответив коротким кивком на мое приветствие. — Вы можете стать первой полноценной семьей, в которой будут только куклы. Это прорыв с научной точки зрения — полноценная семья, состоящая из двух полноценных сознаний, которые создали люди.
— Мне казалось, вы довольны нынешним положением кукол.
— Не подумайте, я не борец за права кукол, — поморщился он. — Это всего лишь эксперимент. О вас мало кто будет знать, так что лично вы не сможете оказать хоть сколько-нибудь значимое влияние на общество. К тому же вас переселят, наверное, куда-нибудь в сельскую местность, чтобы уменьшить вероятность контакта с людьми. Но все это, я вам скажу, будет необычайно интересно. Что скажете?
Мне стоило подумать всего одну секунду, чтобы понять, что это плохая идея — очевидно, я бы не полюбил новую куклу-Кристи, как и она не полюбила бы меня. Да и не чувствовал я себя готовым становиться объектом эксперимента, хоть и уже в какой-то степени им являлся, поэтому без лишних слов отказался:
— Нет, спасибо.
— Жаль, — вздохнул доктор. — Но я не настаиваю. Уверен, что вскоре компании представится новая возможность провести этот эксперимент.
Как только доктор Виктор договорил, его лицо тут же изменилось: глаза лишились живости, доброжелательная полуулыбка померкла, выражение лица сделалось нейтральным. Убрав с меня взгляд, он развернулся и пошел вперед по коридору.
— Что ж, тогда вернемся к двум другим вариантам, — произнесла девушка, и я повернулся к ней. — Что вы выбираете?

Там, в кабинете доктора Виктора, я лежал на черной кушетке и смотрел в потолок, пока меня подключали к проводам. С жужжащим звуком работали компьютеры, устройство над моей головой неприятно светило в глаза. Опустив силиконовые веки, я намеренно лишил себя зрения и стал фантазировать, будто остался в абсолютной пустоте, лишенной света, звуков, запахов и даже мыслей. Перед тем, как меня стерли, я успел представить, что из этой холодной, пугающей пустоты образуется теплая рука, которая нежно прикасается к моей ладони, а потом я слышу, как мягкий голос Кристи шепчет мне на ухо: «Прощай, Марк».