Затерянные в коридорах времени. Глава вторая

Да... всё-таки странная штука память… Как работают её механизмы в нашем сознании? Не понятно... На чём основана её избирательность? Почему наша память способна что-то сохранять во всех подробностях, в самых мельчайших деталях, как будто событие произошло не сорок с лишним лет назад, а всего лишь вчера? И наоборот, почему с годами некоторые эпизоды в ней могут затеряться и стереться напрочь, хотя в определённый момент нашего жизненного пути они занимали довольно заметное место по своей яркости и значимости… Как вообще наша память физически способна хранить весь объём огромных залежей информации, накопленный нами за всю нашу сознательную жизнь? Вот загадка природы…

Наверное, с каждым бывает и так, что по воле случайных ассоциаций, образовавшихся на основе определённых визуальных образов или запахов, вас неожиданно посещают вспышки воспоминаний, связанных с событиями давно минувших дней, информация о коих, десятками лет хранилась нетронутой, практически забытой где-то «на пыльных полках» вашего личного «бортового» архива. Если подобные воспоминания вам не хочется отгонять от себя, то мысленно вы ухватываетесь за их едва уловимую ниточку, тянете её, тянете… И хорошо, когда она вдруг сразу же не оборвалась. Тогда есть вероятность, что она увлечёт вас за собой в такие давным-давно забытые дали, что вам уже даже и не верится, было ли это с вами или нет? А разум подсказывает: Да, было! Вполне возможно, что спустя время подобный «привет» из прошлого вдруг заставит вас взглянуть на себя сегодняшнего и на окружающую вас реальность другими глазами, как бы со стороны, как бы по-новому… И, быть может, вам стоит сделать для себя те или иные правильные выводы?.. Но как бы там ни было, только каждому наверняка хотелось бы, чтобы вспышек, связанных с дурными и ненужными воспоминаниями, было как можно меньше… Тем более, если правильные выводы о них вами уже давно были сделаны. А если же всё ещё нет... То тогда, вероятнее всего, приготовьтесь ждать новых «вспышек»… Однако дурные воспоминания к «Мицару» не имеют никакого отношения. Потому что «Мицар» - это «МИЦАР»! И этим всё сказано.
 
Воспоминания… Они как тихо дремлющий океан нашего внутреннего мира. Он надёжно скрыт от чужих глаз. Но на свете наверняка найдутся люди, которым вы доверяете и готовы впустить их туда, в свой мир, в надежде, что они способны будут понять вас. Потому что в их мире тоже существует такой же океан воспоминаний. Возможно, он в чём-то схожий с вашим… Идеально, если дороги ваших судеб пересекались или тесно шли рядом в те времена, когда вы вместе были молоды и чувствовали себя бесконечно счастливыми. Либо в подобных тому обстоятельствах...
 
Наверное, ни мне, ни моим друзьям просто невозможно счесть, сколько всего нами было пережито вместе: и разных событий, и интересных приключений, и забавных историй, связанных с «Мицаром». Ни коротко, ни даже прибегая к тщательному их описанию и перечислению сухим канцелярским языком, рассказать, что же это такое - наш «Мицар», нереально. Да и какой в этом смысл? Тем более есть немало воспоминаний, принадлежащих и понятных только нам. Но все, все наши воспоминания бережно хранит наша память. Я вижу, что где-то там, в её укромных уголках, всё осталось по-прежнему, начиная даже с таких простых мелочей, как: запах и шипение под утюгом намоченного водой красного пионерского галстука, когда его гладишь по утрам… И как тебя встречает освежающая волна утренней прохлады в заспанное, наспех умытое ледяной водой лицо… И как ты старательно делаешь вид, что «бодро» идёшь на вожатскую планёрку к 7.00. утра… И как при этом непроизвольно задеваешь все встречающиеся на пути выступы и углы. Потому что спал всего три-четыре или, в лучшем случае, пять часов за сутки… К счастью, запаса прочности нашим организмам хватало, ведь мы были молоды и полны энергии!
 
Вечерами, после отбоя, убедившись, что дети уснули, обычно мы оставляли кого-то из вожатых ответственными дежурными по лагерю, а все остальные собирались либо в пионерской комнате, либо в кинозале, который у нас в обиходе назывался  «эстрадой». Потому что на его сцене проводились все наши спектакли, конкурсы и праздничные выступления. Собирались, естественно, без участия администрации лагеря, чтобы самим обсудить прошедший либо предстоящий день, отрепетировать новые песни, сценки и роли для намеченного на завтра очередного мероприятия или концерта. Да и просто дружески пообщаться, спеть под гитару что-нибудь из нашего любимого мицаровского репертуара, погрустить или посмеяться, поделиться с кем-то своим наработанным опытом или, наоборот, получить чей-то дельный совет. Конечно, можно было немножко и похулиганить, если есть кому и в отношении кого устроить какой-нибудь забавный розыгрыш, рассказать о смешных случаях, произошедших за день в том или ином отряде. И уж чего-чего, а таких историй, особенно в работе с детьми, у нас всегда хватало с избытком.
 
Несомненно, в нашей молодёжной среде взаимное общение с друзьями по вожатскому отряду нам было просто необходимо, как воздух. Тем более, что по определению, вожатский отряд «Мицар» должен быть дружным, сплочённым и работать, как хорошо отлаженный механизм. Этого требовала от нас и общепринятая система деятельности вожатских отрядов. Слишком высока была возложенная на всех нас ответственность. Потому других установок существовать попросту не могло. А поскольку в дневное время всё наше внимание с напарником или напарницей всецело было приковано непосредственно к работе с детьми и, само собой, к повседневным делам по вверенному нам пионерскому отряду, то мы, фактически, все оказывались как бы в разрозненном положении относительно остального коллектива. Разумеется, за исключением тех случаев, когда весь состав вожатского отряда был задействован в каких-либо обще-лагерных мероприятиях, или во время коротких встреч в столовой. Потому, тем более, нам было необходимо находить время, чтобы обязательно собираться всем вместе. Деловые утренние планёрки – они, вроде как, не совсем «то»… А вот ночные вожатские сборы отряда, после отбоя, давали нам реальную возможность такого общения.
 
Весело, в непринуждённой обстановке, после напряжённой и ответственной работы мы собирались просто для того, чтобы немного подбодрить друг друга, перевести дух и расслабиться в компании своих друзей-коллег. В такие минуты у нас словно открывалось второе дыхание, что давало нам возможность «зарядить свои подсевшие за день батарейки»… Работа с детьми требовала полной самоотдачи. Понятно, что все уставали. Люди, какими бы они не были энтузиастами, и как отчаянно не любили бы свою работу, они всё равно не роботы. Бывало и так, что от накопившейся усталости многие попросту валились с ног и чуть ли не засыпали на ходу. Конечно, после особенно тяжёлых будней, насыщенных событиями и мероприятиями, ночные вожатские сборы отменялись. Либо мы старались ограничивать их время до минимума, чтобы вожатые имели возможность немного отдохнуть и набраться сил, хотя бы за время сна.

Да, было трудно, но никто и не обещал, что будет легко. Потому никто из наших ребят не ныл и не возмущался по поводу того, что замучился работать. Никому даже и в голову не приходило покинуть наш отряд в виду подобной причины, чтобы однажды взять, да и уйти, «хлопнув дверью». Мне кажется, что каждый, кто здесь работал, работал по какому-то особому зову души. В нашей среде не приветствовали формализма и тех, у кого на данной почве могло бы возникнуть к «Мицару» исключительно потребительское отношение. То есть отработать рядом с нами, создавая видимость деятельного участия, просто, ради своей «зачётной характеристики», необходимой для подачи в институт на предмет прохождения летней педагогической практики в пионерском лагере, и… неважно в каком. Наш «Мицар» имел монолитную структуру, благодаря своей вожатской системе и тем отличался от значительного большинства других пионерских лагерей, работавших в то время по традиционному принципу: «педагог-воспитатель и вожатый» на отряде. Вполне естественно, что мы в своём коллективе все были очень разные. Очень. Но это только укрепляло и делало его более содержательным и всякий раз, год за годом неповторимым. Мы всей душой любили наш лагерь, каждый по-своему, но эта любовь нас всех накрепко связала. Конечно, и в сердце у каждого «Мицар» был «свой», именно такой, каким мы его для себя узнали и приняли, а потом таким и забрали с собой в своё грядущее взрослое завтра…
 
Не знаю почему, но на фоне всей моей мицаровской эпопеи мне почему-то особенно запомнился мой самый первый сезон. Вполне возможно и по той причине, что он всё-таки был первым, и я находился под влиянием новизны впечатлений. В ту пору, мне кажется, что многое было по-другому. Или я был другим?.. Теперь уже трудно сказать. Потом, из года в год на моих глазах происходила смена поколений нашего вожатского отряда. И каждое поколение в последующем привносило что-то своё. Новое. Пусть даже оно поначалу было едва уловимым, но это «что-то» постепенно меняло общие взгляды, относительно соприкосновения с отдельными точкам зрения. Кроме того, и само время менялось, менялась и вся жизнь вокруг. Это закономерно.
 
Забавно вспоминать, как всё начиналось… Тогда, в 1975 году, я ещё шагал в рядах таких же «зелёных-первошей», юных студентов легендарного «СГПИ имени Н.К. Крупской». Наш пединститут готовил молодых специалистов, учителей-предметников для средних школ. Значит, за предстоящие пять лет мы все должны были повзрослеть и стать ими… Но студенчество есть студенчество, и мы с моими сокурсниками с большим воодушевлением распахнули дверь в интересный мир, наполненный обретением новых знаний и необходимых навыков. Вот только взрослеть особо никто не торопился… Наоборот, мы окунулись с головой в весёлую, чудную, счастливую, свободную, где-то и бесшабашную студенческую жизнь.
 
Разумеется, как и все остальные студенты нашего факультета, я тоже готовился стать учителем черчения и рисования. Бегал на занятия по живописи и рисунку с тубусом подмышкой, в котором на четвертинках и половинках ватманского листа бережно хранились мои учебные карандашные рисунки и акварельные работы. В них моей ещё малоопытной рукой старательно были вымучены изображения гипсовых изваяний и натюрмортов, состоящих из разнообразных керамических кувшинов, драпировок и муляжей фруктов. Я очень любил свой факультет. В обиходе мы все называли его коротко - «Худграф». В его учебных помещениях, пропахших скипидарным разбавителем и масляными художественными красками, теснились высокие мольберты и чертёжные доски. За ними, бок о бок сосредоточенно корпели все мои братья-студенты и я, применяя на практике полученные знания о правилах и основах композиции, совершенствуя свой глазомер и нарабатывая технику рисования с натуры простым карандашом. Каждый из наших педагогов, кроме того, что обладал своими яркими профессиональными качествами, являлся ещё и интересной, а то и вовсе незаурядной личностью. Это естественным образом дополнительно стимулировало наш учебный процесс. Стараясь привить нам хороший вкус, наши преподаватели терпеливо учили нас уму-разуму, кропотливо направляли процесс нашего обучения в нужное русло, в основном классическим методом - от простого к сложному. И после радовались вместе с нами нашим достижениям. Дни моей студенческой жизни то тянулись, то незаметно пролетали. Когда у меня получалось, я старался учиться прилежно, не просыпал на лекции. Но вести на лекциях конспекты, при всём своём усердии всё равно не любил, потому что потом сам не мог прочитать то, что второпях записал. Ввиду подобного недоразумения друзья мне в шутку говорили, что мне надо было бы лучше пойти учиться в терапевты… Да, действительно, с чем, чем, а с почерком мне не повезло. Но все зачёты и экзамены в период сессии, к счастью, мне удавалось сдать благополучно.
 
До всей той прекрасной студенческой поры, ещё со школьной скамьи, с самых ранних лет я всегда был крайне увлечён музыкой, а в последние два года даже играл в школьном ансамбле. Обстоятельства сложились так, что и здесь, в свободное от занятий время, мне довелось обрести счастье «терзать» свою соло-гитару уже в составе институтского рок-ансамбля. И надо сказать, что в наших рок-композициях «терзал» я её с большим удовольствием…
 
И в июне, когда мой первый курс учёбы был почти уже завершён, друзья по ансамблю Игорь Рейтер и Андрей Пащенко стали убеждать меня поехать вместе с ними на летнюю педагогическую практику в пионерский лагерь «Мицар». Пусть даже хотя бы на одну смену. Дело в том, что предыдущими годами ранее они оба уже имели подобный опыт. Андрей был старше меня на курс, а Игорь – на два. И тот и другой являлись студентами физико-математического факультета. В процессе нашего взаимного общения из их уст я немало был наслышан о каком-то для меня невероятно загадочном месте в сосновом бору, именуемом как «Михайловские озёра», где находится уникальный и очень интересный мир, под названием пионерлагерь «Мицар». Они убеждённо говорили, что мне обязательно надо там побывать и что мне там наверняка понравится. Поначалу я сильно упирался, потому что попросту не представлял, зачем мне всё это? Пионерский лагерь – это что за романтика такая? Да и вообще, какой из меня вожатый? Лохматый рокер, оболтус, сам-то ещё только год назад окончил среднюю школу… Но самое главное, что я вообще не имел никаких представлений ни о пионерской, ни о вожатской работе. Быть пионером мне когда-то само собой, довелось, но быть пионервожатым - это, как я понимаю, совсем уже другое дело! Смогу ли я?! На что мне убедительно было сказано: «Не знаешь – научим, не сможешь – заставим»… Шутка, конечно, но я не мог не поверить увлекательным рассказам моих новых друзей, потому что за репетициями нашего ансамбля мы массу времени проводили вместе. Естественно, это давало много возможностей в пользу того, чтобы взаимно разглядеть человеческие качества друг друга. И… я решился.
 
Друзья чуть ли не силком усадили меня на мотоцикл и доставили в «Мицар», к самому началу второго сезона. И вот, наконец, я впервые увидел его - тот самый, легендарный пионерский лагерь! Первое, что сразу на меня произвело неизгладимое впечатление – это вовсе был не сам лагерь, а сосновый бор, с которым тот гармонично сливался во что-то единое. Ну, конечно же, они были правы! Ошеломляющая, величественная красота природы, её волшебные запахи и какая-то небывалая космическая тишина, одновременно ещё никогда не представали передо мной в таком реальном, романтически-живописном воплощении и объёме. Причём, надо заметить, что аккуратные и уютные домики корпусов лагеря - собой ничуть не портили общий вид, а выглядели на его фоне совершенно уместно. Вся эта новая, непривычная для меня атмосфера мгновенно закружила мою голову, сразив практически сразу наповал…
 
Естественно, заранее, ещё до моего приезда сюда, со мной было оговорено, что параллельно мне придётся заниматься и художественно-оформительской деятельностью. Но поскольку единицы художника в штате не было предусмотрено, меня возьмут на работу в качестве плаврука, то есть в виде такого универсального работника. От старших товарищей я получил официальный и неофициальный исчерпывающий инструктаж о своих новых обязанностях, главной из которых являлась организация безопасного купания детей лагеря в специально отведённом для этого месте, а именно в районе пляжа, расположенного вдоль береговой линии озера, прилегающей непосредственно к территории «Мицара». Сразу спросили: «Сам-то плавать умеешь?» Я ответил: «Конечно!» Ведь в свои ранние школьные годы я ходил в городской Бассейн на секцию по плаванию. Попутно мне сообщили, что на мои плечи ложится организация и проведение соревнований на воде, и в свободное от основных обязанностей время, кроме художественно-оформительской деятельности, в обязательном порядке, наравне со всеми вожатыми, мне придётся активно участвовать и во всех лагерных мероприятиях. Ясно, что поначалу, никого не зная, не имея малейшего опыта в своей новой работе, я стал ощущать себя явно «не в своей тарелке», хотя и чувствовал на себе любопытные взгляды мицаровских девушек… Но спустя время Андрей мне признался, что парни из вожатского отряда по поводу моего экзотического внешнего вида, несколько непривычного для здешних мест, у него сразу поинтересовались: «А ты что нам за Иисуса привёз»? Времена были атеистические, и в их вопросе просматривалось что-то, явно весьма скептическое… Причиной тому явилась моя длинноволосая пышная шевелюра и усы, с которыми я никогда не расставался, потому что в душе глубоко считал себя рок-музыкантом. Конечно, в скором времени все ко мне привыкли, но поначалу, по этой причине и в данных обстоятельствах я почувствовал себя как минимум «белой вороной». Однако, тем не менее, постепенно начал осваиваться: в первую очередь, конечно, изучил основное место своей работы - пляж. Походил по обоим мостикам, забрался на вышки, их тоже было две. Постоял на каждой, посмотрел сверху, какой открывается обзор вдоль всех границ купальной зоны. Она была чётко отмерена канатом с закреплёнными на нём буйками из пенопласта, благодаря чему тот держался на воде и не тонул. Канат был протянут от конца одного мостика к другому. Ну, что тут непонятного? Обычный пляж. Значит, будем купать детей по уже отработанной здесь схеме. Тут же неподалёку, за мостиком, стояли на воде две лодки. Несомненно, их наличие тогда меня очень порадовало. Я мечтательно оглядел простор озёрной глади, которую всем своим величественным видом обрамлял настоящий сосновый лес. Красота! В спокойной поверхности воды идеально отражались стройные оранжевые стволы загадочных силуэтов сосен, издалека чем-то напоминающих фигурки длинноногих загорелых девушек в зелёных шубах, с капюшоном на голове. Наверное им было очень жарко, как-никак всё-таки июль месяц… Оттого, видать, они замерли, да так и стояли неподвижно у себя на противоположном берегу. Просто стояли, наслаждаясь озёрной прохладой и о чём-то всё молчали… О чём только? Так до сих пор и не знаю… Однако, самое заметное ощущение таинственности всей окружающей обстановки, постепенно, долгими годами формировавшей здешний ландшафт, придавали странные, торчащие на поверхности озера то тут, то там, старые, почерневшие, покосившиеся сосновые пни. Они вместе со своими корявыми корнями выглядывали прямо из воды и напоминали собой то ли осьминогов, то ли каких-то застывших заколдованных лесных чудовищ. Их вид невольно навевал моему богатому воображению сюжеты очень знакомых сказок из детства про Кащея и Бабу Ягу. Мне  даже пришло на ум, что в подобных местах обязательно должны водиться лешие и водяные…
 
Из моих размышлений меня неожиданно вывел голос парня. Его имя я узнал позднее. Это был Женя Коркин, заядлый рыбак и знаток здешних мест. Он с сожалением в голосе произнёс: «Да,.. мелеет озеро… Родники забились илом…» Забавно выглядит тот факт, что спустя время, именно мне пришлось сыграть роль Водяного, а Женьке – роль Лешего на большом мицаровском празднике «День сказок». А через год озеро действительно почистили и коряги почти все убрали. Не скрою, в какой-то степени я даже был слегка разочарован. Вместе с исчезнувшими корягами улетучились и сопутствующие им иллюзии, тесно связанные с общей сказочной картинкой нашего лесного озера. Утратилась какая-то изюминка, что ли…
 
В процессе дальнейшего освоения моей новой трудовой деятельности, мне показали - где находится Пионерская комната. Там вручили ватман, коробку цветной гуаши, кисточки и озвучили первое срочное и важное задание, а именно: постараться красиво, художественно оформить план-сетку лагерных мероприятий на данную смену. Ну, я, естественно, постарался. Все это оценили. Потом все оценили то, что я «на лету» мог подбирать аккорды и аккомпанировать на гитаре в любой нужный момент, и практически сразу освоил весь репертуар любимых мицаровцами песен. Да ещё, вдобавок, мы вдвоём с Андреем красиво исполняли разные старые и новые известные песни на два голоса. Мои комплексы потихоньку улеглись, и ко мне вернулось обычное моё чувство юмора. Благодаря ему в вопросах моего «притирания» к коллективу всё гораздо скорее стало устанавливаться на свои адекватные места.
 
В основном меня окружали старшекурсники - интересные, весёлые, отзывчивые и, на самом деле очень доброжелательные парни и девушки. Мне сразу пришлось осваиваться с тем, что всех работников тут называют по имени-отчеству. Соответственно, так же начали величать и меня, что для моего слуха, поначалу, казалось странноватым и крайне непривычным. Но, не скрою, где-то даже и приятным. Потому что выглядело как-то так, по-взрослому, уважительно. Хотя гораздо было привычнее, когда мои близкие друзья, и в том числе мои друзья по ансамблю, попросту меня звали Макаром… Но постепенно и в лагере, в неофициальной обстановке, всё и тут тоже пришлось на круги своя…  Ну,.. ведь лагерь же всё-таки. Он, конечно же, хотя и не «зона», но по поводу данной двусмысленности, разумеется, исключительно лишь в сугубо нашей вожатской среде и ни в коем случае при детях, бытовало немало шуток, а за одним и пелось немало хулиганских песен на подобные темы. Самой популярной из их числа была песня «Постой паровоз, не стучите колёса…» - Хит легендарной кинокомедии «Операция Ы». Вероятнее всего, что на основе данной волны к подавляющему большинству в нашем коллективе как-то сами собой «поприлипали» персональные «партийные клички»… Среди них были такие известные в наших кругах, как: Свечка, Медведь, Подсолнух, Борщ, Чайник, Мегера, Коша, Бакен и даже Пельмень, на которые никто никогда не обижался. Наоборот, в дополнение к личным незабвенным озорным образам некоторых из наших коллег, они лишь прибавляли заметную долю симпатичной колоритной непосредственности. Например: за весёлый, «шебутной» и взрывчатый характер своей напарницы Надежды Самохваловой, Женька Коркин «в сердцах» назвал её «Мегерой». А она сама особо и не возражала. Так и осталась «Мегерой»… Мы, кстати, с ней часто общаемся и поныне. Только теперь я ласково называю её «Мегерушкой»… Да и вообще, что говорить, тогда никому из нас не хотелось казаться скучным и неоригинальным. Что, в принципе, было абсолютно нормальным и оправданным явлением.

Моя первая мицаровская смена своей кипучей деятельностью сразу затянула меня в свой стремительный водоворот быстроменяющихся событий. Как и остальным ребятам из отряда, мне приходилось на ходу перестраиваться, постигать и развивать многие свои навыки по мере поступления различных задач, возникающих в связи с проведением бесконечных мероприятий, а так же по мере выполнения требований, связанных с вожатской работой. Конечно, на протяжении всей этой бурной деятельности ей сопутствовало и множество весьма своеобразных местных традиций, дополнявших вожатскую жизнь приятными, смешными, а порой даже и нелепыми украшениями общего быта, в том числе и атмосферы взаимоотношений в коллективе. Не скрою, что некоторые из таких традиций меня несколько напрягали. Например, к числу подобных относилась роспись стен в вожатских комнатах гуашью и угольными мелками. Картинки и надписи, конечно, были красивыми, наполненными бурной фантазией и эмоциями, но мне почему-то сразу представлялось, какими «восхищёнными отзывами» будут выражаться некоторые из поклонников подобного настенного творчества, особенно из среды рабочих ремонтной бригады, приступающих к побелке корпусов в период их подготовки к следующему летнему сезону… Но умничать, в том числе и на сей счёт, да ещё и «зелёнке», перед бывалыми участниками коллектива – не полагалось. Зато полагалось принимать участие в этих художествах. К счастью, данная традиция скоро ушла сама собой, возможно и по настоятельной просьбе администрации лагеря. Но, к сожалению, в последующие годы ушла и традиция по художественному оформлению отрядных линеек силами детей и отрядных вожатых. Данное творчество заключалось в использовании песка и древесных опилок, раскрашенных цветной гуашью, из которых выкладывали красивые панно с изображениями эмблемы и названия отряда. Соответственно, между отрядами проводились конкурсы на основе того, кто данную работу выполнил красивее и содержательнее. Жаль, конечно, что подобная красота могла просуществовать лишь до первого хорошего дождя, но зато она успевала послужить заметным украшением, а заодно и предметом гордости каждого из отрядов.
 
Была ещё и такая интересная традиция. Где-то, не помню точно, кажется на одиннадцатом километре от города, по пути в лагерь, прямо напротив поворота дороги, стояла стройная и красивая сосна. У неё была пышная верхушка в виде короны и потому мы её называли «Королева». Не увидеть её было просто невозможно. Она заметно выделялась на фоне бесконечной стены соснового леса. В самом начале летнего сезона, когда наш вожатский коллектив на служебном автобусе направлялся работать в «Мицар», то проезжая мимо, мы непременно приветствовали нашу Королеву. Тем самым, как-бы совершали священный ритуал на удачу, и во славу нашего лагеря. Кто-то из нас восклицал: «Гип - гип!», остальные подхватывали и бодрым хором кричали: «Ура!», «Гип - гип!» - «Ура!», «Гип - гип!» - «Ура! Ура! Ура!».
 
Каждый раз забавно было наблюдать за реакцией ничего не подозревавшего в тот момент водителя… На наше громогласное «Ура!» у него сразу чуть было руль не выпадал из рук и, казалось, от неожиданности он готов был и сам выпрыгнуть на ходу из автобуса… Но, слава Богу, это только казалось, и всегда всё завершалось благополучно… Зато мы, после, счастливые и воодушевлённые, нетерпеливо, в мыслях подгоняя время, продолжали свой путь. Казалось, сердце готово было выпрыгнуть из груди от радости и всех зашкаливающих эмоций, переполнявших нас от вида этой красоты кругом! Сосновый бор… Сколько с ним связано хорошего и светлого в нашей жизни… Наверное многие из моих друзей, тогда, глядя в окно автобуса подсчитывали в уме расстояние до Михайловки по каждому пробегающему мимо столбику километража автотрассы, предвкушая предстоящую встречу с нашим любимым «Мицаром»… Да и как могло быть иначе?
 
«Мицар» - это был особый мир. Потому-то из великого множества всех существовавших в нём традиций, часть из них была присущей исключительно только ему. Если говорить обо всех традициях в целом, главные из их числа восхищали своей простой красотой, они вдохновляли и поддерживали моральный дух в коллективе. Другие помогали многим из наших ребят становиться настоящими профессионалами своего дела. Третьи, что тоже немаловажно, держали всех в бодром и весёлом тонусе. Ведь на самом деле тема эта глубока и обширна, и о ней размышлять можно долго и подробно. При этом нелишне ещё раз вспомнить и о том, что всё-таки имели место и такие традиции, которые впоследствии, с годами, к сожалению и без сожаления, сами собой постепенно отсеивались и безвозвратно оставались в прошлом… Но на их место неминуемо приходили новые и новые. Конечно, при их практическом воплощении всегда кто-то задавал свой тон и, случалось, даже оставался среди нас непревзойдённым мастером. Естественно, всё самое лучшее накапливалось как положительный опыт и передавалось из поколения в поколение, что, кстати, тоже являлось важной традицией…
 
Ну, конечно же, конечно, как не упомянуть о том, что у нас существовало немало и забавных традиций! И все их тоже просто невозможно перечислить. Однако самой неистребимой и популярной из них была традиция хулиганить и проказничать, особенно в период после ночного отбоя. Само собой, в данной традиции существовали и определённые «табу», в частности, не мешать коллегам, согласно распорядку лагеря в положенное время уложить детей спать. Что же касалось традиции «похулиганить», то этим занятием не пренебрегал никто. Кто-то «промышлял» по мелкому, кто-то по крупному. Но в основном резвиться нравилось всем. Вероятно, ещё и потому, что в течение дня каждый из нас находился в тесном контакте с детворой. С одной стороны, вожатые отдавали детям все свои физические и моральные силы, но в то же время заряжались и от них их неугомонным озорством и неистощимой заводной энергией… Да, в общем-то по большому счёту, если разобраться, то мы и сами по возрасту и в душе всё ещё оставались детьми. Взрослыми детьми… Потому резвиться нравилось всем. А тем, кому не нравилось, те с большой вероятностью рисковали оказаться жертвой и лёгкой добычей «коварных злоумышленников», жаждущих хулиганских приключений…
 
А жизнь в лагере, не смотря ни на какие обстоятельства, всегда шла своей чередой. Так это было и до меня, так, скорее всего, и после... Поначалу, в ту самую первую и легендарную для меня смену, я себя ощущал подобно персонажу одного старого анекдота: Когда родители спросили у своего сына первоклассника: «Ну, сынок, и какие из школьных уроков тебе понравились больше всего?» Он подумал и искренне ответил: «Из всех уроков мне больше всего понравились перемены!» Потому, не скрою, с самого начала моей трудовой деятельности в «Мицаре», когда я только начал постигать её азы, особенно притягательно-романтичным действом мне тогда показались именно ночные вожатские сборы… Возможно, в первую очередь это происходило от того, что я впервые оказался в окружении такой интересной компании, исключительно позитивно настроенных, красивых и незаурядных личностей. Конечно, и в последующие годы им на смену приходили другие ребята, такие же яркие, каждый оставивший в моей душе свой добрый след. Но первый год работы в «Мицаре» стал для меня поворотным в судьбе. Он чётко обозначил и расставил правильные направления и приоритеты в моём, тогда ещё юношеском, порой бывало, что и бестолковом бытие. Особенно, когда это касалось самодисциплины. И за подобную школу жизни я очень благодарен нашему «Мицару». Полученные мной правильные духовные ориентиры, словно звёзды, спасают и ведут меня по жизни и по сей день. Кстати, я заметил, что в то атеистическое время основные общепринятые моральные ценности нисколько не шли вразрез с важными и вечными Библейскими истинами в отношении главных душевных качеств человека. Что довольно ощутимо возымело благотворное влияние на общий процесс становления, в частности, и моего внутреннего стержня. Думаю, что, равно как и для всех остальных, кто был со мной рядом. Конечно, на протяжении своей жизни мы очень много совершаем ошибок. Не ошибается лишь тот, кто ничего не делает. Хотя, если разобраться, «ничего не делать» - это тоже ошибка. И, самое главное: своим ошибкам не следует искать разные оправдания. Их надо уметь признавать и исправлять своевременно, даже если учиться этому потребуется всю свою жизнь. Кстати, что тоже является одной из важных Библейских истин. В целом речь идёт о том, к чему нужно всегда стремиться и чего растерять и во все последующие годы жизни никому не стоит, как бы она не била, не гнула и не ломала каждого из нас. Кроме того, в те давние времена нашей юности мы на своём опыте уже хорошо усвоили, что работа с детьми многому учит и ко многому обязывает. Промашки в ней выглядят - весьма негоже. Потому всегда надо подавать хороший пример тем, кто младше тебя. Кроме всего ещё есть и ответственность за каждого из доверенных тебе детей. Какое счастье, что и все стихийные бедствия обошли нас стороной, ведь вокруг лес и, не дай Бог, пожар! Тем не менее, мы почему-то пребывали в спокойной уверенности, что всё будет хорошо. Так оно и получалось… К слову сказать, что технику пожарной безопасности тоже все соблюдали беспрекословно: и курильщики, и те, кому в различных ситуациях приходилось разводить костёр.
 
В ранние года освещение территории нашего лагеря напрямую зависело от работы дизель-генератора. По заведённому внутреннему графику глушили его в 23.00. Занимался обслуживанием данного жизненно-важного агрегата специалист, известный у нас как Витька-дизелист. Он ни в коем случае не являлся членом нашего вожатского коллектива и трудился словно «свободный художник», как бы сам по себе. Соответственно, согласно сложившемуся стереотипу, свойственному его должности, был он тихим «бухариком». И действительно. Чего ему было сидеть трезвому, как дурак и пялиться целый день на работающую станцию? От одного запаха солярки и шума двигателя уже можно было сдуреть. Но пост свой он никогда не покидал. Спал тут же рядом, на своём самопальном топчане, хотя и имел законное место в отдельном помещении для персонала. Чему же удивляться, если человек начал периодически путать день с ночью... Потому в адрес Витькиной трудовой деятельности частенько возникало много нареканий, как со стороны вожатых, так и со стороны работников лагерной кухни. Свет мог выключиться в любую минуту, и особенно нервировало Дружину, когда это происходило во время киносеанса и, как правило, в самый кульминационный момент фильма… До сих пор в ушах звучит это разочарованное детское: «У-у-у!» и следом чертыхание киномеханика в оконце кинобудки…
 
Обычно к тому времени, когда производилось «штатное» отключение света на ночь, в лагере всегда уже был полный отбой. Потому что потом, если не светила луна, то вся его территория погружалась в кромешную лесную темноту, и даже света самых ярких звёзд было явно недостаточно… С того момента в ходу использовались электрические фонарики и свечи. Тем не менее, в связи с данным фактом мы почему-то не ощущали дискомфорта. Наоборот, как ни странно, впечатлений и эмоций на этой почве проявлялось гораздо больше. Вероятно, всё-таки темнота действительно является другом молодёжи… Верно подмечено! В те времена проводить какие-либо репетиции приходилось днём, в основном во время тихого часа, потому как ночью, в темноте заниматься подобными вопросами было попросту нереально. В связи с данными обстоятельствами у вожатых высвобождалась частица относительно свободного времени, дающая возможность собираться всем вместе в большом тесном кругу, просто для дружеского общения. Тогда я и начал по-настоящему понимать: ЧТО заложено в основу смысла слова «отряд» и ЧТО значит единый, слаженный, монолитный механизм. Ведь действительно, в отсутствие такого непринуждённого дружеского общения, наш вожатский коллектив вряд ли становился бы крепким, поистине дружным и братски сплочённым в самом лучшем и высоком понимании этих слов. Но в «Мицаре» с данным вопросом всё обстояло в полном порядке, что естественным образом всегда заметно и позитивно сказывалось на работе. Нет, конечно, должность вожатого не обязывала себя позиционировать неким существом «среднего пола», наоборот. Всё достойно соответствовало своему статусу, согласно специфике работы вожатого. Никакого разгула, грязи и пошлости, никакой подлости и карьеризма, никаких «шпилек» друг другу и «хождения по чужим головам». Никакого недостойного выпендрежа друг перед другом, нездорового соперничества. Для всех: работа – прежде всего. Неисправимые романтики заражали других духом своего восприятия мира, юмористы и хохмачи скрашивали напряжённые будни, поднимая в коллективе хорошее настроение. Талантливые реализовывали свои возможности, делая окружающую жизнь краше и интереснее. Ну, а ярые оптимисты заряжали своей позитивной энергией остальных, помогая им поверить в свои силы, дабы потом всем вместе с уверенностью успешно решать все поставленные перед отрядом задачи. Понимая, насколько это важно в общей работе, старшие, более опытные вожатые всегда стремились сохранять в коллективе здоровый моральный дух. Надёжность и взаимовыручка - это то, что вообще не обсуждалось и всегда являлось чем-то само собой разумеющимся.
 
Надо заметить, что после напряжённой, самоотверженной работы с детьми, во время ночных вожатских «посиделок» действительно возникала необыкновенная, удивительно располагающая атмосфера дружелюбия и взаимопонимания. В те первые годы, когда в «Мицаре» отключали на ночь свет, вожатые тем более не могли покидать свои отряды, оставляя их без присмотра. Потому всегда назначались ответственные дежурные, а остальные собирались в одной из выделенных для этой цели вожатских комнат. Мы её называли «боковушкой», из-за того, что такие комнаты, а их было две, размещались одна с левого, другая с правого  края каждого корпуса. «Вожатики», как тепло в шутку мы называли своих коллег, собирались только после того, когда были уверены, что дети, переполненные за день впечатлениями, уже уснули. Традиционно, по-походному, мы ставили на пол, посреди нашей комнатки пустую консервную банку с зажжённой свечой. Её тёплый, мерцающий огонёк сразу создавал особый, романтический настрой. Тут же, вокруг нашей свечи раскладывались резервные отрядные матрацы и все уютно располагались на них: кто вповалку, кто - сидя спина к спине, кто - просто привалившись к стенке. Я обычно скромно сидел с гитарой на стульчике и перебирал струны гитары, создавая необходимый звуковой фон. Как обычно, говорили о делах минувших за день и предстоящих на завтра. Пели, глядя на пламя свечи наши грустные и весёлые, романтические и патриотические, а так же для поднятия настроения и хулиганские песни.
 
Если же у кого-то среди нас, данный период времени совпадал с датой его Дня рождения, тогда мы все дружно и весело его поздравляли. Как правило, в таких случаях по традиции в качестве подарка виновнику торжества дарилась на память книга от коллектива, так называемый «Рюкзак». В ней каждый, где-нибудь на внутренней стороне обложки или на свободных полях начальных страниц оставлял своё поздравление с шутками и добрыми пожеланиями на будущее. И чтобы было интересней, виновнику торжества предлагалась следующая игра-забава: Кому-то одному поручали вслух прочитывать все пожелания, а именинник должен был отгадать, кто автор данного поздравления. Предварительно, по взаимному согласию сторон определялось минимальное конкретное количество плюсов, составляющих число угаданных поздравлений. И потом имениннику, если он успешно справился с заданием, под общие аплодисменты торжественно вручался заслуженный подарок. Сам процесс отгадывания всегда сопровождался большим весельем, потому что в поздравлениях многие изощрялись с особым тщанием: кто-то в красиво романтической форме, а кто-то старался блеснуть остроумием. Конечно, здесь не обходилось без забавных стихов, сочинённых тут же экспромтом и «ярких букетов» безобидных шуток. Ну, короче, кто во что горазд. Однако, между строк ты наверняка чётко мог уловить отношение каждого к твоей неподражаемой персоне… Виновник торжества, само собой, получал свой подарок в любом случае, даже если ничего и не угадал, но опять-таки, при одном условии, что «выкупит» его по обще изъявленному пожеланию. Чаще всего это происходило с явным подвохом, в виде заказа на исполнение какой-нибудь смешной пантомимы или любого другого номера художественной самодеятельности… Что опять попутно поднимало новую волну шуток и веселья. Мы были молоды и в чём-то даже ветрены. А поскольку мы и сами резвились и любили похулиганить, как дети, тем не менее, всё это оставалось «закулисьем» в работе отряда, о котором дети не должны были иметь ни малейшего представления. И так было всегда. Каждое утро, своих мицарят бодро встречали их любимые вожатые, правильные и справедливые, всё знающие и умеющие, всегда готовые прийти на помощь или просто в чём-то по-настоящему послужить позитивным примером для подражания… Вожатые никогда не забывали, что каждому из них с раннего подъёма и до ночного отбоя предстоит ответственная и кропотливая работа с детьми, которые в них безоговорочно верят.
 
Надо сказать, что во время наших вечерних общений порой происходили и курьёзные случаи. Об одном из них хочу рассказать. Сразу замечу, что визг раненого кабана – ничто, по сравнению с тем, что довелось нам услышать однажды ночью после отбоя. Поначалу, никаких предпосылок для подобной нервной встряски не было и в помине. Наши очередные посиделки подходили к концу, и мы уже собирались расходиться, как вдруг, ужасая своей неизвестностью, ночную тишину разорвал пронзительный девчачий визг. Да к тому же ещё «удесятерённый» лесным эхом!.. У всех нас мгновенно похолодело внутри, и мы, как ужаленные тут же вскочили со своих мест. Спустя полсекунды, в потёмках налетая на пустые отрядные тазики, топая, как слоны и толкаясь в дверном проёме, весь вожатский «спецназ» кинулся в сторону «Первого» отряда, откуда всё продолжали и продолжали раздаваться вопли. Оказалось, что через открытую форточку в девичий кубрик звездолёта «Прометей» залетела летучая мышь… Зачем залетела - неизвестно. Не уверен, что пообщаться. Скорее всего, она гонялась за каким-нибудь мотыльком или просто впорхнула по ошибке, вряд ли подозревая, что сможет произвести такое яркое впечатление на наших отважных космических путешественников. Прибежавшие на крик парни-вожатые быстро высветили её своими фонариками. Они хаотично стали махать руками, пытаясь поймать и без того напуганного зверька. Но не тут-то было. Летучая мышь легко ориентировалась в темноте с помощью своего природного эхолокатора. Тогда вожатые решили хотя бы заставить её вылететь через открытую дверь или окно. И действительно, она сделала ещё несколько отчаянных кругов и вылетела в распахнутую дверь кубрика. Вожатые сразу вздохнули спокойно и начали наводить порядок: «Всё, девочки, успокойтесь! Это всего лишь летучая мышь. Она уже улетела к себе домой! Укладывайтесь спать!» Но где там… У девочек сон как рукой сняло… Под воздействием своих взвинченных нервов они заявили, что теперь спать не будут никогда! Боятся. Одна из них даже вспомнила, что где-то читала про то, что летучие мыши по ночам на пастбищах сосут кровь у коров. Парни-вожатые, когда узнали в чём дело, то сразу, как могли, начали успокаивать девочек. Говорили им, что они обычные нормальные девочки, а не какие-то там «коровы блуждающие по ночным пастбищам», а значит, бояться им совершенно нечего. Да и сколько может выпить-то такая маленькая мышка? Если что, смешно даже представить... Но девочки не оценили их юмор и сказали: «Нет, мы спать не будем, потому что мы теперь не уснём. Мы боимся всё равно». Женька Коркин, знаток местной фауны и флоры, со знанием дела изрёк: «Я думаю эти летучие мыши, скорее всего, живут на чердаке вашего корпуса! Я их часто вижу со своей «боковушки» напротив. Они и у нас на чердаке живут». Но девочек это нисколько не успокоило. Тогда я подвёл черту дискуссии:
– Хорошо. Давайте я поднимусь на чердак корпуса и всех их выловлю! И вашу поймаю заодно. Ну, или, по крайней мере, выгоню их оттуда.
– Ага! И они все опять залетят к нам?!
– А вы на ночь закроете форточку и все дела. Согласны?
Девочки сказали неуверенными голосами своё «Да»… Тогда мы с Женькой нашли какую-то лестницу и полезли на чердак. Там действительно в лучах фонарика обнаружились несколько летучих мышей. Когда они поняли наши намерения, то сразу начали беспорядочно метаться по чердаку. Один из нас загонял, другой пытался поймать бедных мышек своей футболкой... Надо сказать шума мы наделали немало. Естественно весь отряд «встал на уши»… Спустя какое-то время нам удалось-таки поймать парочку. Пошли показать девочкам, какие это симпатичные и совсем даже не страшные существа. У них были мохнатые мордочки, как у маленьких медвежат. Но их крылья с перепонками действительно выглядели как-то дьявольски… Мы «честно» сказали, ожидавшим нашего триумфального возвращения девочкам, что выловили «всех двух». Те нам сразу поверили, особенно когда увидели обоих красавчиков, зажатыми в наших ладонях. Умилённо сказали: «Ой, какие они хорошенькие!» И вроде успокоились. Мы пожелали всему отряду спокойной ночи. Я взял свою коробку с надёжной крышкой, из-под фотоплёнок, в решимости посадить мышек туда, до утра. А утром собирался их получше рассмотреть сам и ещё раз показать всем девочкам, какие это милашки с крылышками, чтобы девочки уже окончательно успокоились и перестали их бояться. Но одна мышка всё же в потёмках обхитрила меня и вырвалась на свободу, а вот вторая переночевала в коробке. Утром я её сфотографировал на память и после завтрака пошёл знакомить со всем «Первым» отрядом. После этого оставил коробку открытой. Но летучая мышка почему-то улететь сразу не пожелала. Может от пережитого стресса, может новый домик понравился. Но к вечеру коробка оказалась пуста…
 
Когда я пришёл работать в «Мицар» будучи ещё зелёным первокурсником, большинство из моих новых знакомых практически уже являлись выпускниками нашего пединститута. В моих глазах они выглядели взрослыми, состоявшимися людьми, без пяти минут педагогами, ну и, разумеется, в том числе они были ещё и опытными, знающими своё дело пионервожатыми. К сожалению, мне уже не довелось поработать рядом с такими легендарными личностями, как Рудольф Дмитриевич Зиновьев. Именно он и есть основатель вожатского отряда «Мицар». Тем не менее, я немало был наслышан и о нём и о других наших талантливых предшественниках, всех, кто стоял у истоков мицаровской вожатской системы и внёс свой значительный вклад в её развитие. Их богатый опыт последовательно передавался всем новым поколениям вожатых. И на основе этого опыта многие из тех, кто меня окружал, достаточно досконально разбирались во всех вопросах пионерской работы. Кроме того, многие пополняли свои знания путём посещения пионерского факультета (Пиф), созданного при нашем пединституте. И тут особенно заметно выделялись такие удивительные и обаятельные девушки, как: Татьяна Мищенко, Наталья Самохвалова, Нина Топорова и Ирина Хасанова. Кстати, Ирина, в ту, первую мою смену являлась Старшей пионервожатой лагеря. Так же, как и все остальные члены вожатского отряда «Мицар», она, тем более, как руководящее его звено, привлекала к себе внимание своими заметными чертами характера, такими как: исключительная порядочность, справедливость и доброжелательность. В то же время всё это в сочетании с требовательным отношением как к другим, так же в равной степени и к самой себе. Жизнь в лагере под её началом кипела и работала, как часы. Мне трудно судить, как и что было до неё, и потому у меня сразу возникло к ней уважительное отношение, как к старшему товарищу. Она никогда не ругалась, говорила всегда спокойно и твёрдо. Понимаю, как ей было непросто. Работа старшего пионервожатого являлась очень ответственной, а кроме того, ведь ещё и мы все, кто в тот период находился в списке рядовых членов вожатского отряда, были такие разные, каждый «со своими выкрутасами в голове». Один я чего только стоил…
 
А жизнь в лагере шла своим чередом, и я, образно выражаясь, запрыгнул в неё на полном ходу, ещё много чего недопонимая, до конца не усвоив для себя сути некоторых здешних законов и существующих в «Мицаровской» стране пионерии порядков. Однако, постепенно погружаясь в новый для себя мир, всё это мне начинало безумно нравиться! Я  вдруг почувствовал, что здесь меня окружают какие-то другие, необыкновенные люди: романтичные, открытые, хорошо знающие своё дело, всегда позитивно настроенные, да и просто с которыми мне интересно общаться. И самое главное, что «Мицар» – это то место, где мне действительно очень нравится и хочется быть.
 
В мою жизнь пришло новое время, плотно насыщенное событиями и впечатлениями, от которых порой кругом шла голова. Но моя жизнь от этого становилось только интересней, потому что заводной дух общей атмосферы нашего лагеря не позволял никому расслабляться и тем более никто не мог позволить себе такой «роскоши», как чувствовать себя здесь пустым, бесполезным и бездарным приложением или, проще говоря, никчёмной, мешающей общему делу «болванкой». Все твои способности и скрытые резервы начинали открываться и работать «на полную катушку». Ну, а в плане того, что касалось моей новой должности, день за днём я постигал тонкости своего плавруковского ремесла. Вырабатывал строгий командный голос, попутно всякий раз, переживая, лихорадочно пересчитывал глазами купающихся детей по их выныривающим из воды мокрым головам… Ну, заодно ещё и оттачивая до виртуозного совершенства технику игры на своём плавруковском свистке, чтобы дети чётко улавливали настроение каждой из моих команд. И всё было бы ничего, но однажды произошла нелепая история.
 
В лагере, согласно одному из пунктов его внутреннего распорядка, периодически проводились банные дни. Обычно в такой день с раннего утра в специальном банном помещении растапливалась печь. Потом, когда баня была готова, отряды, соблюдая строгую очерёдность, во главе со своими пионервожатыми отправлялись на помывку, чтобы смыть с себя лишний загар и весь избыточный вес грязи, накопившийся на разных поверхностях каждого пионерского туловища, его рук, ног и, само собой головы, в промежуток со дня проведения предыдущей помывки. (По разным соображениям, в том числе «санитарным», купание в озере – не в счёт). Как правило, ощущение праздника чистоты начиналось с процедуры замены постельного белья. Она производилась после завтрака и сразу по всем отрядам, под буйное благоухание запахов туалетного мыла, исходившее от детских банных принадлежностей, заранее приготовленных к банному таинству. В тот злосчастный для меня, «праздничный день», во время утренней вожатской планёрки, на почётную должность кочегаров, торжественно, в добровольно-принудительном порядке назначили двух самых «занятых» людей в лагере, а именно: плаврука и музрука.
 
А баня, у нас в «Мицаре», как тогда я понял, и потом ещё не раз на практике в том убеждался, почему-то всегда была проблемным местом. Не зря один из наших острословов, Александр Привалов, в последствие, в своём «опусе» о «Вожатских страданиях» даже сочинил куплет для частушки на данную тему: «В бане моешься, дрожишь, греться в озеро бежишь»… Точнее уже не скажешь. И вот, пока мы мучились с печкой, которая никак не хотела работать, как ей полагалось, нам пришлось бегать за советами к бывалым по данному опыту своим старшим товарищам. В один из таких моментов киномеханик «Мицара» дядя Володя, известный в здешних кругах хохмач и балагур, обратил своё внимание на странную суету, творившуюся возле местного банного заведения. Потом, разглядев наши натруженные, перепачканные сажей руки и в довесок к ним ещё и две наши расстроенные физиономии, залился своим неподражаемым заводным хохотком, который, кстати, спустя много лет, я вдруг опять услышал точь-в-точь, но уже из уст главного персонажа фильма «Кошмар на улице Вязов» Фредди Крюгера… Хотя сразу следует заметить, что кроме смеха, все остальные аналогии в данном сравнении решительно заканчиваются. Так вот, дядя Володя загадочно поманил нас рукой в свою келью и сказал: «Парни, айда ко мне на пару минут!» После, понизив голос, поведал нам: «Вчера ездил в город за новыми фильмами, зашёл к друзьям в таксопарк и меня знакомые ребята-таксисты угостили этой штукой. А я вот хочу угостить вас. Мне всё равно нельзя, сердце барахлит. Тем более вам, как я погляжу, сейчас как раз надо нервишки поправить». И налил нам по полстакана удивительно приятно пахучей жидкости.
– Что это, Дядь Володя?
– А вы попробуйте, потом скажу.
– Не-е. Нам нельзя, мы на работе.
– Да ладно, парни, не переживайте, мы все на работе! На свежем воздухе  всё быстро выдохнется, говорю вам как врач.
 
Ну, короче, убедил. И мы попробовали. Оказалось, это была «Чача», виноградный спирт. Выпили. Глаза чуть не вылезли из орбит, но вкус был действительно очень приятный… Закусили пополам конфеткой «Спорт», предложенной нам в качестве закуски всё той же щедрой дяди Володиной рукой. «Занюхали» своими пропахшими дымом, мокрыми от пота футболками, поблагодарили доброго хозяина кинобудки и пошли дальше работать, как нам действительно показалось, уже со спокойными нервами. А у студентов, и особенно «общаговских», известно, что желудок находится где-то неподалёку от головы. И в виду того, что путь этот был очень коротким, нас «торкнуло» быстро и эффективно…
 
Некоторое время спустя вдруг на пороге «кочегарки» возникла Ирина Григорьевна, наша старшая пионервожатая, и спрашивает:
– Ну, когда баня будет готова? Пора уже детей мыть!
Мы отвечаем:
– Да уже, наверное, скоро. Если получится.
– Как это, «Если получится»?!
И тут она перехватила подозрительный, «стеклянный» блеск, застывший в наших глазах…
– Не поняла… А чем это вы «таким» умудрились здесь надышаться, дымом что ли?
И тут её вдруг осенило… Она строго потребовала:
– А ну-ка, дыхните! Так… Всё с вами ясно. Что празднуем? Да ещё и в разгар рабочего времени?!
Мы начали тупо оправдываться, что вот, мол, нашли бутылку вина в кустах возле бани. Видно чья-то забытая заначка. Может не один год здесь пролежала... Чего добру-то пропадать? Мол, нервы не выдержали, печь работает, как попало, ну, мы с горя и…
– Ну, вы даёте! Ничего не могли глупей придумать? Ну, а если бы в найденной бутылке был, например, налит цианистый калий или чья-то моча для анализов, тоже бы выпили?
– Нет, конечно, мочу бы не стали, да и откуда моче для анализов посреди леса взяться?
– Ну, да, конечно, понимаю, бутылку-то вина посреди леса запросто можно найти... Короче, сейчас же оба брысь отсюда! И чтобы я вас до конца дня на территории лагеря не видела! На вечернем сборе сегодня «душевно» побеседуем. Будет вам другая баня!
 
…Надо признаться, что мы с большим волнением дожидались времени отбоя и вечернего вожатского сбора. Понимали, что серьёзного разноса нам не миновать… Даже уже решили, что сегодня нас, наверное, из состава легендарного отряда вожатых «Мицар» с позором отчислят... Когда все собрались и, наконец, были подведены итоги прошедшего дня, потом начался «разбор полётов». Под дружный хохот наших коллег, Ирина Григорьевна, хотя уже в более мягкой форме, но всё-таки, как и обещала, публично «пропесочила» нас, как оболтусов, отличившихся на сегодняшний день в своём недостойном поведении, повлёкшем за собой фактический срыв возложенного на нас ответственного поручения. Спасибо другим нашим товарищам, которые своевременно помогли спасти данное положение дел, и мероприятие прошло в штатном режиме… Однако, смягчающим обстоятельством для нас всё-таки явилось то, что в действительности имела место техническая причина, которая и послужила некорректной работе банного оборудования. О чём, соответственно, в рабочем порядке была извещена администрация лагеря. Попутно, старшая вожатая пояснила нам, а заодно напомнила и всем остальным, что в «Мицаре» существует «Сухой закон», который никто не отменял и отменять никогда не будет. И вопреки ему имеется только одно негласное исключение из этого правила: Пригубленная бутылка вина в количестве одной штуки по кругу, и то, по случаю Дня рождения кого-то из членов вожатского отряда. Причём, это не «обязаловка», а исключительно по желанию и инициативе именинника. И сегодня как раз такой случай… Все опять дружно засмеялись. Мы с облегчением вздохнули и почувствовали, что прощены!
 
В моменты чествования и поздравления именинника праздничной бутылкой вина в потёмках забавно было слышать возгласы, наподобие: «Федька! Не задерживай тару! Ты чего там присосался?!» И в ответ: «Ой, извините! Задумался…». Кстати, спустя годы вынужден признаться в том, что имели место такие эпизоды, когда отдельные повесы из нашего окружения, пользуясь покровом темноты, с которой едва справлялся свет тускло мерцающей свечи в баночке на полу нашей общей вожатской комнатки-берлоги, они потихоньку подсовывали и вторую бутылку вина, а бывало даже и третью… А компания потом диву давалась, что бутылка попалась какая-то «резиновая»! Ведь уже на третий круг проходит по рукам и всё никак не заканчивается… Но что могла значить даже данная «доза» для двадцати взрослых человек, включая в то же число и гостей лагеря? Конечно, на таком солидном фоне она выглядела исключительно как символическое явление и по своим параметрам воздействия на светлые умы нашего общества трезвости ощущалась не иначе: «как слону дробина». Тем более, что обычное сухое вино, да и «мокрое» тоже - это вам не «дяди Володин термоядерный, успокаивающий нервную систему эликсир». Так что «Сухой закон» в «Мицаре» работал реально. И, по сути, он являлся абсолютно оправданной мерой. Слишком высока была возложенная на отряд ответственность. Все это понимали. А что касается гостей, которые часто нас навещали, все они тоже были мицаровцами, такими же, как и мы. Понятие «бывшие» в «Мицаре» было применимо, скорее всего, лишь только к тем, кто по каким-то причинам не прижился в вожатском отряде. Увы, такие случаи имели место. Но те ребята, что приезжали к нам в гости, они были нашими общими друзьями, которые попросту уже закончили свою учёбу в институте и не могли ни при каких обстоятельствах забыть и выкинуть из сердца родной «Мицар». Потому мы их уважительно и с пониманием называли «старичками». Кроме «старичков» в гости приезжали ещё и наши коллеги-сверстники, кто по каким-то сложившимся обстоятельствам не имел возможности трудиться рядом с нами в данный летний период времени.
 
Наши гости хорошо знали все мицаровские законы и прекрасно разбирались в специфике работы пионервожатых. Потому, по мере своих возможностей они всегда старались помогать нам, в том числе активно участвовали в организации и проведении всех текущих лагерных мероприятий, отчего те становились ещё краше и содержательней. Здесь, в нашей общей среде единомышленников, каждому из гостей хотелось чувствовать себя нужным и быть при деле. Конечно, гости тоже бывают разными. Бывали, хотя и за редким исключением, такие же и у нас, которые очень хорошо помогали друзьям вожатым, в основном, только в столовой во время обеда... Но на них никто не обижался, почти не обижался, ведь они же гости… Мы хорошо понимали, что время неумолимо и когда-нибудь мы сами окажемся в роли тех же «гостей-старичков» и искренне верили, что частица души каждого из нас отныне и навсегда останется здесь, в нашем бесконечно любимом «Мицаре». Мы надеялись, что со своей стороны он тоже никогда нас не забудет…
 
Не удивительно, что тут, в стремительном водовороте жизни нашей маленькой молодёжной страны, кто-то кроме новых друзей, повстречал ещё и свою половинку, с которой они потом совместно и осознанно приняли для себя решение идти дальше по дороге судьбы уже вместе. Невозможно забыть наши весёлые студенческие свадьбы, которые мы дружно справляли по весне или по осени, а бывало даже и глубокой морозной зимой, да ещё и в какой-нибудь далёкой заснеженной деревне… В основном, все мицаровские пары, создавшие свои семьи на наших глазах, живут неразлучно и поныне. Хочется только от души пожелать им, их детям и внукам, счастья и крепкого здоровья!

Справедливости ради, следовало бы упомянуть сейчас и о дяде Володе. В те далёкие годы он был уже довольно взрослым человеком, приблизительно, где-то возле пенсионного возраста. Потому мы относились к нему с глубоким уважением. Он был нам как «батя» и по этой причине мы, с большей теплотой называли его не по имени-отчеству, а просто – дядей Володей. Мне довелось работать рядом с ним два моих первых пионерских лета. С ним всегда было приятно состязаться в остроумии, потому что он, обладая прекрасным чувством юмора, хорошо его понимал и ценил наличие этого чувства в других людях. Но особенно хочется отметить его большую помощь и участие в организации игровых мероприятий, связанных с изучением детьми Правил безопасности дорожного движения. Поскольку, особенно в летнее время, данная тема была весьма актуальной. Мы понимали, что после отдыха в нашем лагере дети опять вернуться домой, на городские улицы, которые уже и в те времена были достаточно переполнены потоками автомобильного транспорта. А на дорогах расслабляться нельзя. Пусть даже эта истина и звучит банально, но, обращаясь к детям, её надо повторять снова и снова. Дети, есть дети. И ради того, чтобы лишний раз помочь им уберечь себя от беды, и была направлена вся данная деятельность вместе со всеми инициативами нашего вожатского отряда. Одну из самых заметных ролей в воплощении такой благородной цели, наряду с дядей Володей, сыграл и наш общий друг Андрей Пащенко, будучи в те далёкие годы одним из активных участников вожатского движения нашего пединститута, как в качестве отрядного вожатого, так и в качестве Старшего пионервожатого лагеря «Мицар» в 1976 году.
 
Ну, а что касается дяди Володиного преемника, взявшего «крутить ручку кинопроектора» на благородном поприще  «внедрения культуры киноискусства в народные массы», (естественно, в строгом соответствии заветам Ильича о том, что: «Из всех искусств, для нас важнейшим является кино»), имя следующего киномеханика я даже и не могу припомнить. Он так же, как и его предшественник, был представителем примерно того же предпенсионного возраста. И в памяти о нём всплывает только то, что он всегда смешно коверкал слова и фразы. А выглядело это примерно так: Спрашиваю у него: «Какой сегодня вечером будем смотреть фильм»? Он отвечает: «М-нэээ, «Золотое приключение ЗимбадзЭ»! Думаю: «Интересно… не слыхал такого… Надо будет обязательно сходить посмотреть». Вечером выясняется, что фильм называется «Седьмое путешествие Синдбада»… Не скрою, мне иногда даже очень нравилось общаться с ним, поскольку его словесные «канделябры» способны были мгновенно создать во мне весёлый настрой. «У меня сёдня случайно лурон киноленты развертелся, потому между частями кина образовался перекур», «Ну что я сделаю, если крыша в кинобудке текёт!» «Вчера встретил старого друга в городе, приняли «по плафону чернилки», (имеется в виду по «флакону» вина), я потом уснул и опоздал на «хозяйку» (имеется в виду служебная автомашина лагеря), потому вечером кина не было». Но самым забавным мне казалось то, как он коверкал название нашего пионерлагеря. В его интерпретации название «Мицар» звучало как «Минцар»… Что-то наподобие «Минфин» (Министерство финансов). То есть он в голове для себя каким-то образом «сшурупил», что если соседний пионерлагерь назывался «Мукомольный», в соответствии с профилем своего головного «шефского» предприятия, то «Минцар» надо полагать, это пионерлагерь, соответственно подведомственный предприятию, какому-нибудь из области «Министерства Цементо Арматурных Ресурсов», или что-то в подобном роде. И понятно, что ни про каких  там «звездей», типа Мицар, он «отродясь не слыхивал»…
 
Но утверждать, что у нас всегда всё было весело, забавно и идеально - это не совсем справедливо. Бывали случаи, когда нам доводилось пережить и серьёзную встряску. Счастье, что всё всегда заканчивалось благополучно. Однажды двое мальчишек дежурили на посту. Потом вдруг повздорили между собой и подрались. После этого один из них так разобиделся, что в растрёпанных чувствах отправился через лес в сторону шоссе, чтобы уехать на попутке домой. Он знал, как надо обойти следующий пост, чтобы дежурные его не заметили. Когда спохватились, что его нет, сразу начались поиски вокруг лагеря. А двоих вожатых срочно отправили в сторону автодороги, в район села «Михайловка». Это больше двух километров по лесу. Там, на автобусной остановке они его и нашли. Не всякий водитель рискнёт подобрать беглого пионера. На наше счастье нам повезло. Вернули «горячего хлопца». Потом, конечно, были разборки. А в другой раз нам очень «повезло» с другим пионером, который вызывающе игнорировал законы лагеря. Когда мы это заметили, мы не знали, чего от него можно было ждать. И действительно, однажды в тихий час он взял свои привезённые из дома рыболовные снасти и потихоньку, ловко через окно, улизнул на рыбалку. Затем умудрился как-то прошмыгнуть мимо дежурных и самовольно покинул территорию лагеря, нарушив сразу несколько самых строжайших мицаровских законов. По стечению обстоятельств на отряде работал подменный вожатый, который плохо знал всех детей в лицо, и потому о беглеце спохватились уже после подъёма. В лагере сразу возник переполох. А паренёк погулял в своё удовольствие «на воле», порыбачил, покупался… Хорошо, что не потонул. Отрядные вожатые чуть с ума не сошли. И когда начались поиски по всей округе, взяли его «тёпленьким» на пляжной территории чужого лагеря. А он ещё и недоумевал: «А что здесь такого?» Действительно! Ну, развеялся парнишка, что здесь такого? Не помню точно, чем закончилась эта история, но, кажется, он опять в чём-то серьёзно умудрился проштрафиться, и его потом всё равно отправили домой, до завершения смены. Доигрался…
 
Бывали у нас случаи и преступно-безответственного вредительства, когда зачем-то, кто-то из подростков своими шаловливыми руками в мальчиковом туалете провернул патрон светильника вместе с включенной лампочкой. В результате короткого замыкания автомат почему-то не сработал. Провода на всём протяжении от туалета до столба, а это где-то метров 50, сплавились и нагрелись докрасна, как спираль на электрической плитке. Помещение туалета было деревянным и стояло почти вплотную к лесу. Вокруг никого. Младшие отряды в кино, старшие на танцплощадке. Если бы мы всё это не успели случайно заметить и своевременно предотвратить, отключив электроэнергию, то в любой момент мог возникнуть пожар! Даже страшно себе вообразить, какие могли возникнуть последствия. Виновные, конечно, не сознались. Но на следующий день, на утренней линейке состоялся серьёзный разговор со всей Дружиной.
 
Лагерь, есть лагерь. Дисциплина, есть дисциплина. Тут без неё никак! А уж ни о какой анархии вообще не могло быть и речи. Аргументы серьёзные: кругом лес, рядом озеро, да и вообще мало ли что. Вожатский отряд был в ответе за всё. Потому с первых дней прибытия детей в «Мицар» их сразу знакомили с нашими законами, которые каждый пионер должен был неукоснительно соблюдать. Главными из них являлись: «Закон Территории», запрещающий самовольно покидать границы лагеря, и «Закон Озера», запрещающий без сопровождения взрослых заходить в озеро. Существовал целый ряд и других важных законов, которых было ровно столько, чтобы с их учётом отдых самих же детей был максимально безопасным. Это было абсолютно оправданной мерой. Потому что дети, приехавшие к нам на отдых, были совершенно разные. Многих мы видели впервые и не могли ведать, что творится у любого из них в голове. Но те, кто приезжал в «Мицар» практически каждый год, они все наши законы прекрасно знали, и потому с такими ребятами никогда не было особых хлопот. Наоборот. Часто они становились надёжной опорой своим вожатым, да и в целом всей жизни лагеря. В большинстве случаев из их числа сами дети и выбирали своего Председателя совета отряда и своего строевого командира. И никому из них не нужно было напоминать, что в «Мицаре», слово вожатого – это тоже Закон.
 
Вероятно, не всем детям и их родителям нравилось, что в основу работы нашего вожатского отряда было положено в первую очередь военно-патриотическое воспитание подрастающего поколения. Мол, весь год в школе ходят строем, а тут ещё и летом тоже строем… Пионерский лагерь, конечно не армия, но надо заметить, что в нашей работе «военизированных» заимствований у армии было немало. Худого ничего в этом не вижу. То, что все наши отряды ходили в столовую строем, а не расхлябанной толпой, это детей дисциплинировало. И мы всегда чётко знали, что никто не потерялся, не отстал и не остался голодным. И разве не нормально, что в столовой все ведут себя прилично? Не галдят, не толкаются. Поели, сказали дружно поварам своё «Спасибо!» Спокойно встали, слаженно вышли, снова построились и пошли назад в свой корпус, так же, строем. И в кино – строем, и на утреннюю линейку - тем более строем! Всё чётко. Никакого бардака. Кроме того, за свою слаженность отряды ещё и получали баллы в соревновании за звание «Лучший отряд смены». Где учитывалось всё, включая соблюдения порядка и чистоты в своём корпусе и на прилегающей отряду территории.
 
Если в лагере не проводилось никаких общих или отрядных мероприятий, то у детей, как правило, было два-три часа свободного времени после завтрака и после полдника. Это значит, что они могли его занять каждый по своему усмотрению. Кто-то пошёл играть в футбол, волейбол, кто-то отправился в библиотеку Пионерской комнаты взять книгу почитать, кто-то устроился в беседке, песни девчонкам под гитару поёт, а кто-то пошёл просто на качелях покачаться… В общем, кому что по душе. И потому шагать строем, когда было надо, никого никак не напрягало. Наоборот, большинству даже нравилось. Наверняка, в такие моменты многие чувствовали себя причастными к чему-то важному в своей жизни. Ведь понятие «Отряд пионерского лагеря «Мицар», звучало гордо! И неспроста. Потому что наш лагерь считался лучшим в Семипалатинской области, причём во многом благодаря его вожатской системе. И честью своего Отряда наши дети дорожили, стараясь это доказать в соревнованиях, в играх и конкурсах, часто проводимых у нас между отрядами. Побеждать в них было престижно. Так что  шагать строем или нет, ни для кого из детей и ни для кого из вожатых не являлось каким-то камнем преткновения или проблемным вопросом.
 
А что касается лично меня, то отучился я в обычной советской школе. И в нашей школьной программе обязательным был предмет Начальной военной подготовки. Педагоги у нас были хорошие и потому основные навыки строевой ходьбы и построения для меня отнюдь не казались в диковинку. Разумеется, вожатский отряд «Мицар» должен был являться образцом для своих подопечных. Потому что в период торжественного открытия и закрытия каждой смены, в лагере между отрядами традиционно проводился конкурс строя и песни. И все тщательно готовились к данному событию. Вожатые придумывали названия для своих отрядов, строевые речёвки, подбирали или тематически редактировали какие-то известные строевые песни. А потом всё это отрабатывали с детьми, занимались с ними строевой подготовкой, шлифовали все детали построения, движения в «коробке», чёткое выполнение команд своего строевого командира. В общем, проделывалась серьёзная и кропотливая работа. Сам вожатский отряд был вне конкурса и потому обычно выступал перед началом КСП, дабы задать тон всему празднику. Соответственно, для того, чтобы выглядеть достойно, нам всем приходилось находить время для тщательного оттачивания всех тонкостей совместного передвижения в строевом порядке. Участвовали равно все - и девушки, и парни. Идти в «коробке» строевым шагом, даже на параде местного значения – довольно волнительное ощущение, требующее определённой сосредоточенности и внимания. Дополнительно, вне всяких сомнений, большую роль здесь играют ещё и способности строевого командира. За все годы моей работы в «Мицаре», в моём представлении, самым ярким строевым командиром нашего вожатского отряда являлся Григорий Купреев. Во всём поведении и требовательных нотках его командирского голоса, на фоне чёткой подачи команд, проскакивали и изящные, заразительно-озорные оттенки интонаций, которые нисколько не мешали ни нам, ни ему самому в его уверенном управлении строем. Наоборот, они нас ободряли и поднимали настроение. Не знаю, как другим, но лично мне нравилось подчиняться ему. Беспрекословно. Причём я старался выполнять все команды чётко и, самое главное, с большим удовольствием.
 
Григорий, как-то и сам по себе всегда находился на волне внутреннего позитива, в то же время охотно откликался на проявления и чужого чувства юмора. Дети очень любили его и между собой вместо Григория Григорьевича за глаза называли Челим Челимович… А причиной тому послужила одна история, когда он не удержался и одному распоясавшемуся шалопаю символически влепил лёгкий «Челим». «Челим», это такой щелбан. Надо полагать, что его название произошло от слова «чело» - лоб. Приставляют ладонь кому-нибудь ко лбу, другой рукой оттягивают средний палец и потом резко его отпускают. Получается такой щелбан. В детстве, наверное, многие пацаны играли во что-нибудь на такие щелбаны. Конечно, выглядит данный метод как-то не очень педагогично, но зато действует быстро, наглядно и эффективно. Особенно для таких, кто нормальные слова никак не хочет понимать. «Шалопай» засмеялся, сказал: «О-о-о!..» и потёр рукой свой лоб. Но то, что произошло дальше, не ожидал никто. Другие мальчишки, оказавшиеся невольными свидетелями свершения данного правосудия вдруг окружили растерявшегося Григория и наперебой стали просить:
– Григорий Григорьевич! И мне поставьте!
– И мне!
– И мне!
– И нам поставьте, пожалуйста!
Я как раз стоял рядом и видел эту картину своими глазами. Ну, Григорий Григорьевич, добрый человек, выполнил просьбы всех желающих. Как отказать, если дети просят?.. «Они же, всё-таки познают мир»… Кто-то подставил ему ладошку, а кто-то ради эксперимента не пожалел и своего лба. Естественно, что Григорий раздавал свои «Челимы» чисто символически, шутя-любя. Хотя, при желании, если постараться и «шмякнуть» от души, то результат мог бы получится весьма ощутимым, вплоть до звона в ушах. Но не до этого, не до искр из глаз и шишек на лбу дело, конечно, никогда не доходило.
 
В ту смену Григорий был вожатым «Второго» отряда. И вот как-то раз, во время «Тихого часа», когда он укладывал спать своих непослушных «хохотунчиков» вдруг в его корпус забежал мальчишка из соседнего младшего Пятого отряда и обратился к нему:
– Челим Глигорич!
В соседней палате пацаны сразу притихли и навострили уши… А у Григория Григорьевича от удивления поднялись брови, и он, еле сдерживая смех спросил:
– Как, как ты меня назвал?
Мальчишка сразу растерялся, захлопал глазами и говорит:
– Ой! Григорий Челимович!
Пацаны в соседней палате начали сдавленно хихикать… Григорий улыбнулся и сказал:
– Вообще-то меня зовут Григорий Григорьевич! Чего хотел, боец?
– Георгий Глигорич, поставьте мне, пожалуйста, два «Челима»!
Брови у Григория Григорьевича снова вздёрнулись вверх, и он спрашивает: - А зачем тебе? Тем более ещё целых два?
А мальчишка отвечает:
– Один, чтобы я успокоился, а второй - чтобы уснул!
Григорий сразу понял, что это просто соседский «штрафничок», и заодно смекнул, в чём тут заключается подвох.
– Тебя что, вожатые отправили?
– Угу.
– Ну ладно, тогда получи и распишись.
Григорий щедрою рукой «Отпустил грехи» пацану, и тот счастливый ускакал обратно. Потом вожатые Пятого отряда признались, что просто «по-соседски» пошутили и заодно таким способом приструнили своего неугомонного «Ваньку-встаньку»…
 
Григорий до института уже отслужил в армии и потому с крайне непослушными разгильдяями долго не церемонился, особенно когда это касалось тех «фруктов» кто сам во время Тихого часа не спал и другим не давал. «Три круга вокруг корпуса бе-е-гом!» Пацаны счастливые бежали, лишь бы не спать! – «Считаю до одного! Если кто-нибудь ещё будет хихикать, тот пройдёт курс обучения ходьбе «гусиным шагом» или отправится поливать из дырявого тазика бетонку!» На кого-то это всё действовало, а на кого-то нет. И впрямь, иной раз проходишь мимо «Второго» отряда и видишь, как пара - тройка «буйных архаровцев» «нарезают» бодрые круги вокруг родного корпуса. Сразу становится понятно: Штрафники «чешут»… Или в другой раз видишь, как кто-нибудь с энтузиазмом поливает бетонку из тазика… Или стайка пострелов старательно вышагивает на корточках вразвалочку по гусиному… Лишь бы не спать… Лишь бы не спать… А моськи-то счастливые!.. В чём феномен сказать не могу, но знаю, что все эти озорники однозначно очень любили своего Григория Григорьевича и никто никогда на него не обижался, потому что искренне считали его самым лучшим вожатым в мире! У него были свои секреты обаяния, умел он своим подходом с юмором находить общий язык со всеми своими пионерами. А некоторые, действительно, набегавшись, освежая водой из тазика нагретую полуденным солнцем бетонку, потом снова ложились в свою постель и чувствовали себя не униженными, а наоборот, счастливыми героями в глазах остальных пацанов, таких же сорванцов из своего отряда. После чего сразу спокойно засыпали здоровым крепким сном…