Затерянные в коридорах времени. Глава третья

Неведомо отчего, но с самого детства у меня прорезалась потребность хулиганить и хохмить. Со временем она даже сформировалась в некую черту моего характера. Однако хулиганство хулиганству рознь. Моё уж точно не относится к  понятию «хулиган», когда, например: «укуренные» балбесы, в тёмной подворотне, задираются и толпой лупят какого-нибудь беззащитного бедолагу прохожего или что-то вроде того. Моё же состояние, скорее всего, сродни детскому баловству, которое у некоторых мальчиков не спешит проходить с возрастом. А в «Мицаре» я вдруг сделал для себя счастливое открытие, что здесь в плане возможности проявления подобных талантов – поле, которое пахать, не перепахать. Да ещё и таких же, как я, вокруг практически все! Что касается поводов и возможностей, то их всегда уйма, стоит только захотеть. А почему бы и нет? Чаще всего, как правило, жертвами становились те, кто дружным ночным вожатским сборам предпочитал использовать любую возможность, чтобы потихоньку улизнуть и пойти спать. Мне же очень нравились наши ночные весёлые посиделки, и потому я быстро примкнул к числу «ночных мстителей»… Конечно, всё это происходило не с системным постоянством, а скорее спонтанно. Чаще исходя из общего настроя внутри коллектива.

Кроме того, бывало, мы и между собой тоже не упускали случая подхохмить и «поподлянить»… Кстати, за эту мою слабость мне не раз приходилось и поплатиться. То разъярённая Мегера (Надюха Самохвалова) со шваброй в руках гонялась за мной по всему лагерю, то кто-нибудь в отместку подкараулит в потёмках и окатит меня тазиком ледяной воды из-за угла. Злодей-то потом, разумеется, вышвырнув тазик, со счастливым ржанием резво теряется во тьме… А ты стоишь, весь до нитки мокрый, ошарашенно-взбодрённый, лихорадочно думая, как бы тебе теперь закоулками по-быстренькому добраться до родной кельи. Ведь очень хочется переодеться. Да ещё чтобы тебя никто не заметил и не позлорадствовал в след. Но по закону подлости - всё происходит наоборот. Обязательно кто-нибудь встретится или под фонарём, или на освещённой веранде корпуса... А уж завидев в подобном виде плаврука, никто не упустит случая «завернуть» что-нибудь этакое с ехидной улыбкой и ядовитой учтивостью: «Ой! Здра-а-асьте, ваше мокрейшество!»… Тебе же в ответ только остаётся глупо улыбнуться, да про себя подумать: «Ладно… Погоди, кабан… Земля круглая!»…

Но чаще всего бывало такое, что идёшь укладываться спать, расправляешь свою кроватку и вдруг:  - Опаньки! Нежданчик… Обнаруживаешь под одеялом с ведро рассыпанного сырого песка. Причём заботливо разглаженного, явно чьей-то нежной женской рукой… Ясно. Щедрый подарочек от кого-то из благодарных почитателей моих ночных чудачеств. От кого только? Никто вовек не сознается. А наши девушки, надо заметить, тоже никогда не упускали случая поучаствовать во всяких подобных хулиганствах. Да и как можно было лишать их такой тихой радости после «буйного» трудового дня? Тем более многие испытывали благородную жажду отмщения, в качестве компенсации - как лица не единожды пострадавшие. Ведь некоторые даже уже привыкли по ночам предусмотрительно закрываться на швабру. Благо двустворчатые двери корпусов давали такую возможность…

Помню, однажды вечером, когда весь лагерь как обычно ужинал в столовой, мы с Володькой Облидруком замыслили пройтись по всем «боковушкам» и сотворить в них всяческие сюрпризо-коварные деяния. Как бы странно это ни прозвучало, но, в общем-то, из благих соображений. Подобным образом мы намеревались немного взбодрить наш, зацикленный напряжёнными трудовыми буднями коллектив. Показалось нам, что вроде как потускнел на эмоции народ и перестал гореть озорной огонёк в глазах его. Однако, на полпути нас случайно застукала вожатая «Шестого» отряда Наталья Меченко… Натаху мы всегда знали как добрую, жизнерадостную и  шебутную дивчину. В сложившейся ситуации нам ничего не оставалось, кроме как предложить ей пойти вместе с нами на дело. Она тут же с радостью согласилась. Стоит сказать, что её женский ум во многих вопросах оказался нам весьма удачным подспорьем. Она, то штанину кому-нибудь нитками наглухо зашьёт, да ещё так шустро … То кому-нибудь рукава рубашки замысловатыми узлами завяжет. Всякие мелкие «шапоклякские» пакости на ходу придумывала… Прошлись мы, как и планировали по всем боковушкам, начудили, как могли и насколько успели. Натаха была счастлива! Правда она даже не догадывалась, что до всего этого мы и ей уже успели сыпануть лопатку, другую, песка под простынь. Но это ещё не всё. Когда я и сам сходил на ужин, потом, неожиданно обнаружил, что дверь в мою келью перестала открываться…Её словно заклинило или она вроде как разбухла… Странно. Дёргал, дёргал. Бесполезно. А после, упираясь ногой в косяк, я со всей силы попробовал отчаянно потянуть ручку двери на себя. И только тогда, в сопровождении подозрительного грохота внутри кельи, дверь всё же нехотя тяжело поддалась. Мне даже в какую-то секунду померещилось, что она как будто сорвалась с петель и вот-вот прихлопнет меня. Но в образовавшуюся щель стало видно, что кто-то изнутри привязал верёвкой дверную ручку к моей кровати, а сам потом ушёл через окно. По почерку я сразу догадался: Володькина работа! И подумал: «рано радуешься, дружище. Рано»... Потому что он, скорее всего ещё не знал, что в его вожатской боковушке, возле родной кроватки ожидают тапочки, аккуратненько прибитые к полу… Потом, конечно, никто никому так ни в чём и не признался. И в этом была особая соль интриги. Короче развлекались. Идиотизм, вроде… Но, почему-то было весело! И адреналина было «выше крыши»!.. Взрослые люди точно не поймут…

А однажды, сразу после ночного отбоя, несколько наших парней во главе с Женькой Коркиным ворвались в мою келью. Связали меня всего по рукам и ногам волейбольной сеткой, кинули на кровать и в таком позорном виде сфотографировали… Негодяи… Сказали, что хоть поспят сегодня спокойно. И ещё сказали, садистски-смакуя, что кое-кто из гостей нынче привёз с собой разных вкусняшек полным-полно! А ты полежи, мол, помечтай. И потом довольные ушли. А я остался лежать, позабыт, позаброшен. К тому же ещё несчастный и обделённый, с горечью думая: «Ну, вот как такое зверьё в вожатые принимают?»… Спустя время, когда все собрались «кучковаться» на очередной ночной сбор, спохватились: «А Макар-то где?» Террорист Коркин самодовольно хмыкнул и похвастался, что они меня уже спать «упаковали». Хорошо, что нашлись те, кого это не порадовало, и они забеспокоились: «Как так? А кто нам на гитаре трынькать будет?» Спасибо доброму человеку, Володе Берникову, бывшему выпускнику нашего Худграфа. Он в тот вечер как раз оказался в числе старичков, что приехали к нам в гости на выходные. Из солидарности, мой предшественник, долго не раздумывая отправился меня «будить». Ну и вызволил заодно. Поначалу, глядя на Коркина и его банду, я думал, что месть моя будет страшной!.. Но потом, после вкусняшек подобрел и простил негодяев. Однако на заметку взял…
 
Да, наверное, каждый из нас сможет припомнить немало чего и из своих, и чужих подобных шалопайских выходок. Как-то не так давно Андрей Пащенко вспоминал о случае, который в прямом и переносном смысле врезался ему в память. Работал он тогда на «Первом» отряде. В тот вечер после отбоя долго укладывал своих подопечных, которые никак не хотели угомониться. Наконец уложил. А потом отправился в боковушку самого дальнего корпуса, где обитал наш физрук Сергей Михно. Поскольку Андрей всегда слыл среди нас заядлым рыбаком, хотел он забрать у него вёсла от лодки, чтобы на утреннюю зорьку сплавать за островок, подёргать карасиков на удочку. Двери у нас никогда и ни у кого ключами не запирались, потому впотьмах он сразу уверенно потянул дверную ручку на себя. А поскольку свет в лагере на ночь отключали полностью, Андрей в потёмках среагировать не успел. И тут вдруг «тресь!» Он почувствовал, как ему на плечо упало весло… Между собой в нашей студенческой среде факультет физкультуры и спорта, где учился Сергей, мы называли «Дурфак», но я ничего не имею в виду, это так, к слову. И Серёга регулярно подпирал свою дверь изнутри веслом, на всякий случай. Чтобы умерить пыл злоумышленников, пытавшихся против него сотворить какую-нибудь подлянку. Андрей знал об этом, но, увлечённый своими мыслями, видимо, забыл. Чертыхаясь и почёсывая ушибленное плечо, он решительным шагом отправился во «Второй» отряд, где обычно после рабочего дня в левой «боковушке» собирался наш народ на ночные посиделки. Значит, и Серёга, скорее всего, был уже там. Входные двустворчатые двери в корпус, как правило, на ночь мы держали прикрытыми, чтобы сохранять тепло. Потому что ночи в лесу нередко бывали достаточно прохладными. Думая про Серёгу: «Сейчас убью, гада!», Андрей раздражённо рванул эту дверь на себя, а тут вдруг… второе весло, звякнув уключиной из темноты, плашмя «Бздынь!» Но теперь уже в аккурат точно по лбу… Тут Андрея разобрал смех, и вся злость куда-то сразу улетучилась. Он, хохоча, зашёл в «боковушку», где все уже давно собрались и заждались его, покуда он «добывал» свои вёсла на рыбалку. Андрей живописно поведал, как «благополучно» ему это удалось, чем заодно поднял настроение и всему народу. Однако традиция подпирать изнутри дверь веслом, к счастью надолго не прижилась. Опасное это дело. Не угадаешь, как такой, достаточно увесистый предмет в потёмках ляжет. Не скрою, мне тоже это довелось ощутить на практике. И неоднократно... Если кто-то вам начнёт что-нибудь рассказывать про искры из глаз – верьте, это чистая правда! Бывает. Хотя, как знать, может благодаря тому у меня впоследствии и рождалось немало новых творческих идей.
 
Конечно, следует признаться, на почве хулиганства имели место и перегибы. С возрастом начинаешь это понимать и сожалеть. Ведь одни резвились, а другим могло прийти в голову, что их таким образом пытаются выжить из коллектива… Хотя на самом деле ничего подобного и в помине не было. Просто «большие дети» порой могли заиграться и, раздурившись, не рассчитать свои возможности. У больших детей могла взыграть и большая дурь, но не со зла, а от банального юношеского легкомыслия. Слава Богу, всё всегда обходилось без тяжёлых случаев и последствий… Каждый Старший пионервожатый, прежде всего, блюститель закона и правопорядка в вожатском отряде. Ни кем из них не поощрялись подобные явления, но никто и не препятствовал им. Пусть озорничают и выпускают пар, после накопленных за день стрессов. Ведь всё не так просто. С раннего утра и до ночи всё время заполнено заботой о детях, постоянная ответственность за них. А без разгрузки, как показывает практика, это состояние постепенно действительно зацикливает и, попутно у кого-то даже притупляет энтузиазм. А нам такое было ни к чему.
 
Первая моя Старшая пионервожатая Ирина Хасанова, как мама, каждое утро в 6.40 ходила и лично будила всех своих самых отпетых и любимых взрослых шалопаев, собирая нас на утреннюю вожатскую планёрку. Помню в приоткрытую дверь её: «Макар, вставай!» Я проснулся, но, не дрогнув ни единой мышцей на лице, делаю вид, что сплю. Потом она говорит более требовательно: «МАКАР, ВСТАВАЙ!» Результат тот же. «ВСТАВАЙ, СКАЗАЛА!!!» Ну, я, скрипя, нехотя поднимаюсь. А когда она уходит, снова падаю на подушку и засыпаю. Она знает об этом и приходит повторно, но уже с кружкой холодной воды. И она запросто могла ей окатить. Деваться некуда, приходится вставать. А однажды, когда я старательно делал вид, что сплю, она подошла и двумя пальцами зажала мне нос. Я продолжал делать вид, что сплю. Во сне дыхание ровное, и я запросто его удержал с минуту, а может и больше... Тут, как я и рассчитывал, женское сердце Ирины дрогнуло. Она безнадёжно махнула рукой и ушла.
 
Боже! Как я был счастлив и проспал почти до самого конца завтрака, пока вся наша пионерская Дружина в столовой «заправляла свои баки» манной кашей… Днём, в Тихий час я спать не мог, а недосыпа у меня уже накопилось «ого-го!» Ирина это понимала и время от времени щедро давала мне такую поблажку. В принципе, я был плавруком, а это не столь значимый персонаж на таком важном заседании, как утренняя планёрка. Директор лагеря Эмма Самуиловна ко мне хорошо относилась и тоже не заостряла на такой мелочи внимание. Больше заостряли внимание мои коллеги, наверное, из зависти и с осуждением говорили мне: «Макар! Ты не офигел? Другим спать не давал, а сам дрыхнешь!» Конечно же, я испытывал угрызения совести, но в ответ «честно» говорил первое, что могло мне прийти в голову: «Ну что я могу поделать? Я же не специально. Мне наш врач утренний покой прописал, чтобы я утихомирился и не хулиганил по ночам. У меня теперь от него даже справка с печатью имеется» (врал само собой)… И если бы потом меня уличили в очередном ночном хулиганстве, мне пришлось бы ответить: «Ну, что я могу поделать? Наверное, лечение не помогло. Случился «рецидив». Или сказать ещё какую-нибудь другую  подобную ерунду.
 
Но любой потехе было своё время, а работа есть работа, и к своей работе мы всегда относились с чистым сердцем и всерьёз. Надо заметить, что в нашем лагере проводились мероприятия не только увеселительного характера. Как правило, в первую смену летнего сезона у нас обязательно отмечался День памяти. Традиционно первая смена в «Мицаре» по своей тематике в основном всегда была «Военно-патриотической». 22 июня - день, когда в 1941 году началась Великая Отечественная война. В ту трагическую для нашего народа дату в лагере обязательно производился ранний подъём на рассвете. В четыре часа утра на Главной Линейке лагеря выстраивалась вся Дружина «Мицара» для траурного митинга, посвящённого памяти погибших в тех страшных событиях. На середину Линейки, чеканя шаг скорбным маршем, вожатыми вносилась траурная гирлянда, сплетённая из хвойных веток и украшенная красными лентами. Обычно мы её изготавливали своими руками накануне. После митинга и минуты молчания проводился ритуал, символизирующий преемственность поколений, и гирлянда Священной Памяти из рук вожатых передавалась в руки самых лучших и достойных пионеров нашего лагеря. Дальше, под общий Торжественный салют Дружины, мицарята тем же маршем несли гирлянду через всю нашу Центральную бетонку до самого её конца. В том месте процессию ожидал служебный автобус, на котором она вместе с почётными представителями вожатского отряда отправлялась в соседний райцентр «Камышинку». Где благодарными сельчанами в честь своего земляка был возведён памятник Солдату - Освободителю. Там, к его подножию, наши пионеры возлагали гирлянду, и под строки стихотворения-клятвы «Памяти павших, будьте достойны!», посвящённого советским солдатам Второй мировой войны, они принимали клятву. И после, во время минуты молчания, все скорбно замирали, отдавая свой Пионерский Салют. Это был очень трогательный ритуал, от которого невольно у многих наворачивались слёзы. Память чтилась искренне с пониманием и благодарностью, как среди взрослых, так и среди детей. Что было, то было. И дай Бог, чтобы этот огонь в сердцах людей не угасал никогда!
 
А время не стояло на месте и как всегда мчалось вперёд… Вместе с ним, в один «прекрасный» день, подошла к завершению и моя первая смена. «Мицар» с его шумной и солнечной жизнью остался где-то там далеко, в своём сказочном сосновом краю. А я поехал домой «догуливать» мои первые летние студенческие каникулы… И, самое главное, я понимал, что поехал уже другим человеком. «Мицар» многое для меня открыл, и многое во мне изменил. При чём, изменил однозначно в лучшую сторону. Хотя всё и так в принципе было далеко небезнадёжно. Но он весьма ощутимо расширил границы моего внутреннего мира и помог резко поднять перед собой многие планки, которые я за это время научился преодолевать. И, главное, что готов был не останавливаться на достигнутом. Я шагнул на новый для себя уровень и при этом в душе чувствовал себя уверенно и комфортно. Наверное, это и есть то состояние, которое мы называем счастьем.
 
Потом наступила осень, и пришло время снова продолжить свою учёбу в институте. Если поначалу первого курса во мне и бродили мысли о том, чтобы в дальнейшем перевестись учиться в свои родные места, город Алма-Ату, но после первого курса, когда я здесь обрёл столько новых друзей и, главное, после знакомства с «Мицаром» – все подобные мысли были отметены решительно и бесповоротно. Параллельно с учёбой продолжилось и моё любимое увлечение музыкой, связанное с репетициями и выступлениями нашего институтского рок-ансамбля. Там была своя интересная, насыщенная событиями, бурная жизнь, о которой тоже можно рассказывать бесконечно и обстоятельно. Но об этом, наверное, как-нибудь в другой раз. Скажу только в трёх словах - замечательное было время! Конечно же, я не упускал ни единой возможности пообщаться с моими друзьями из «Мицара». Зимой сыграли свадьбу наши друзья Григорий Купреев и Наталья Самохвалова. Красивая пара! Впечатлений от весёлой свадьбы и зимней поездки в деревню осталось просто немеренно. Да и вообще, даже обычные студенческие будни по-своему были интересны и имели немало своих прелестей. Учёба, студенчество, общежитие и всё, что было связано с этой чудесной суетой, уже само по себе являлось очень яркой и важной вехой в моей жизни. Тот, кто тоже изведал всё это, в полной мере меня поймёт без лишних слов! Вот только время… Его не замечаешь, когда чем-то увлечённо занят. Так и я не заметил, как пролетел ещё один год моей учёбы…
 
Весной 1976 года, когда мы все уже мысленно готовились и строили планы на новый летний лагерный сезон, вдруг в середине апреля нам сообщили, что в Областном отделе образования было принято решение отправить вожатский отряд «Мицар» на Республиканский Слёт пионервожатых, который должен был состояться в Алма-Ате,  столице Казахской ССР.  И данная новость меня очень обрадовала, потому что обещала обернуться вдвойне приятным событием, ведь Алма-Ата – это мой родной город!!! Тем более, что я тоже был удостоенным чести оказаться в списке десяти счастливчиков из числа наших парней и девушек, кто будет на Слёте представлять вожатский отряд «Мицар». Начались суматошные дни активной подготовки и репетиций по всем вопросам профессиональной направленности. Представлять Семипалатинскую область на Слёт поехали так же и некоторые вожатые из других пионерских лагерей. Но поскольку тогда в наших краях подобное явление, как Вожатский отряд, выглядело достаточно перспективным новшеством, наше руководство решило показать преимущества и достижения вожатской системы, уже удачно практикуемой на примере пионерского лагеря «Мицар». Потому как в те времена, традиционная система предполагала: что на каждом отряде должен был работать педагог-воспитатель и пионервожатый, а по нашей системе - просто два пионервожатых.
 
И вот, здравствуй, Алма-Ата! Программа Слёта нам показалась достаточно обширной и насыщенной. Кроме докладов и лекций о том, как важна деятельность вожатых в воспитании подрастающего поколения, о новшествах в формировании нового уровня качества работы Пионерской организации в условиях развитого социализма, а так же в свете решений очередного съезда партии… Для нас ещё организовывались и экскурсии по мемориалам и памятным местам Алма-Аты. Само собой, для поддержания патриотического духа в наших рядах. А вечером, когда мы находились в расположении нашей гостиницы, в которой поселили часть участников Слёта, приехавших со всего Казахстана, нам сообщили, что в последующие дни состоятся профессиональные конкурсы вожатского мастерства и перечислили примерные номинации, в плане которых нам следовало проявить результативную готовность. Ну, каждый из нас, разумеется, был: «Усегда готов», как говорил Анатолий Папанов в фильме «Бриллиантовая рука». Но, тем не менее, мы до самой ночи опять тщательно готовились и репетировали. Для нас это дело было привычным по опыту работы в лагере и возможности друг друга мы прекрасно знали.
 
Слёт по любому поставил перед нами новые для нас задачи, и мы готовы были пройти проверку, чего мы можем и на что вообще способны, когда мы вместе. Только было одно «но». В конкурсной программе для вожатых в числе участников не учитывалась такая единица, как «Вожатский отряд»... И потому мы вроде как оказались вне конкурса… Но, посовещавшись, организаторы Слёта приняли компромиссное решение: Что пусть в разных видах конкурсной программы будут участвовать индивидуально отдельные представители нашего вожатского отряда, чтобы, так сказать, народу «детально» посмотреть, что из себя представляет структура нашей «нахваленной» вожатской системы. Мы сразу смекнули - кто, чем у нас «блещет» и распределились по конкурсам. Конечно, это всё равно был не совсем корректный подход. Все это понимали, и жюри тоже. Ведь оценивались индивидуальные профессиональные данные вожатых с точки зрения разностороннего развития каждой отдельно взятой личности. Потому мы всё равно выглядели как бы вне конкурса. Но, как бы там ни было, мы, тем не менее, и на других посмотрели, и себя показали. Показали исключительно с лучшей стороны. И это главное. Не ради наград, а просто ради идеи в пользу этой самой «вожатской системы». В том смысле, как это качественно хорошо, что вожатский отряд – это целостная форма, где разносторонне развитые участники отряда взаимно и гармонично дополняют друг друга, что, несомненно, позитивно сказывается на результатах работы в целом всего коллектива.

 
И все наши усилия таки не остались незамеченными. И об этом нам говорили. Хвалили. Ну, кому же не будет  приятно, когда тебя хвалят? Ещё мы с Андреем Пащенко под гитару на два голоса исполнили красивую песню «Туман, туман» из кинофильма «Хроника пикирующего бомбардировщика». И исполнили достойно. Даже до сих пор помню напряжённые взгляды некоторых наших соперников по данной номинации конкурсной программы, видимо, в своей голове сопоставлявших свои и наши способности... Ну, что поделаешь, это же конкурс! Короче, мы все уверенно заявили о себе, показали слаженность своей работы как индивидуально, так и в составе коллектива, в том числе, как в конкурсных, так и во всех других «внеконкурсных» мероприятиях. Зря мы так переживали вначале. Почему-то недооценивали себя, считая, что ничего особенного не делаем, всё как обычно. Тем не менее, возложенную на нас задачу мы выполнили с честью.
 
Так сложилось, что за период проведения Слёта, пока мы готовились, репетировали, выступали, у меня ведь даже практически не было возможности побывать дома. Потому что для этого предстояло бы отправится на другой конец города. В то время мобильных телефонов не было, и потому связь с родными я поддерживал по обычному городскому телефону. Но перед отъездом обратно в свой Семипалатинск, мы всё же отметили завершение нашего мероприятия поездкой ко мне домой в гости. Заодно там повспоминали яркие эпизоды и посмеялись над забавными моментами, происходившими на Слёте, без которых, как всегда, не обошлось. В целом, вся поездка оставила после себя очень светлые и добрые впечатления. А потом, по возвращении обратно в Семипалатинск, мы, естественно, опять продолжили учёбу в своём пединституте и начали готовиться к приближающимся экзаменам. В то лето я поехал работать в лагерь на вторую и третью смену. Душа ждала продолжения этого счастья - БЫТЬ ТАМ!
 
И всё равно, моя самая первая смена и по сей день мне почему-то кажется длиннее и насыщеннее всех остальных. Потом, с каждым годом наш вожатский отряд один за другим начали покидать наши друзья, без которых поначалу «Мицар» было трудно себе представить. Для них студенческие годы уже остались позади, и началась взрослая жизнь. У каждого своя. Но это отдельный разговор. Мы, конечно, по-прежнему продолжали общаться, иначе и не могло быть... А на их место приходили и приходили всё новые ребята, такие же своеобразные, каждый со своим талантом, надёжные, интересные. И в их числе: всегда спокойный и рассудительный, мужественный и спортивный Николай Борщёв. К тому же он ещё являлся и нашим главным фоторепортёром. Примечательно, что уже после окончания института, в каждый из своих летних отпусков рядом с нами, как и прежде, трудился наш добродушный и весёлый Вадим Азаров. Потом заметным открытием для нашего коллектива стал Михаил Ситуда, имевший прекрасные способности организатора. Улыбчивый, остроумный и большой любитель гитары. А наш новый талантливый поэт Александр Привалов с первых дней не переставал удивлять нас качеством своих стихотворных строк, что явилось хорошим подспорьем и в общей работе. Кстати, благодаря ему среди нас появился ещё и его однокурсник - высокий красавец и «рубаха-парень», оригинально мыслящий человек Александр Недилько. Ну, а когда ряды вожатского отряда «Мицар» пополнил Володя Облидрук, то он сразу же всех расположил к себе своим обаянием. Но главное, что он скоро действительно стал нам верным другом и надёжной опорой во всех делах. Приходили ещё многие другие замечательные парни, а вместе с ними целый букет наших прекрасных и неотразимых девушек, наших боевых подруг и напарниц по отрядам. Среди них: знаток пионерской работы, всегда доброжелательная, интеллигентная красавица Людмила Толстошеева. С ней пришла и её подруга, такой же грамотный специалист и по характеру настоящий лидер - Татьяна Семёнова, которую с чьей-то лёгкой руки среди своих все сразу стали называть «Подсолнухом». Видимо за симпатичные веснушки на лице и за её открытый взгляд. В тот же год пришли и две энергичные весёлые подруги, две Татьяны - Медведева и Свечникова, а с ними ещё и Светлана Голубцова. Надёжный друг, я бы даже сказал: «в доску своя». Хотя подобные эпитеты, может, и не принято употреблять по отношению к девушкам, но это мой искренний комплимент в адрес моей самой лучшей и единственной напарницы по «Первому» отряду. Ещё надо обязательно отметить, что весьма украсили нашу честнУю компанию: озорная и шумная Надежда Самохвалова, загадочная Светлана Левина, хулиганка Натаха Меченко, мечтательная и романтичная Ольга Мурашкина, мудрая и справедливая Зоя Курбанова и многие, многие другие.
 
Все вместе мы так же продолжали самоотверженно трудиться на благо наших обычных советских школьников и во славу своего любимого пионерского лагеря. Так же резвились, пели свои мицаровские песни и репетировали после отбоя. С тем же неиссякаемым энтузиазмом и искромётным юмором проводили все наши мероприятия и праздничные программы… Да и вообще, «Мицар» - это место, где любая банальная обыденность всегда легко способна была превращаться в маленькие и большие праздники. Это чистая правда. Но, иногда бывало и так: небо вдруг затягивали мрачные серые тучи, и потом сразу на несколько дней подряд запросто мог зарядить колючий холодный дождь. Причём нескончаемой чередой. По крайней мере, нам так казалось, что нескончаемой… И пока пасмурная погода «тянула свою волынку», в лагере становилось тихо и грустно. Жизнь как будто бы замирала. Все дружинные дела «зависали», рушились планы, отменялись на время мероприятия. Все отряды сидели по своим корпусам, занимались своими отрядными делами. Вожатые развлекали детей различными играми, конкурсами, разучивали и пели с ними новые песни, читали вслух книги. Все вылазки на улицу в основном были сосредоточены на посещение столовой или кинозала для просмотра фильмов.
 
В такие дни даже от одного вида нашего озера, с его колыхающимися волнами серо-свинцового цвета и пляжа с затвердевшим от сырости песком, от моросящего дождя, на пару с пронизывающим ветром, сразу почему-то  хотелось поглубже спрятать свой нос в воротник тёплой куртки и поспешить скорее укрыться в родной вожатской келье… Лес вокруг тоже становился сырым и «неприветливым». Частенько бывало, что утро встречало нас густым туманом, который неторопливо рассеивался лишь к 9 – 10 часам, а то и к полудню. А потом опять мог пойти дождь… Но при всём при том, лесной запах в такую погоду был ярко насыщен хвойными ароматами, вперемешку с загадочными запахами осиновых рощиц и уже просыпающихся в их низинах грибниц. Это незабываемое и способное проникать в неведомые глубины души ощущение жизни, не смотря на то, что я не очень любил такие пасмурные дни.
 
Но дождь дождю рознь. Подобное сравнение сразу становится очевидным, когда бывало и так, что в обычный ясный солнечный полдень неожиданно набежавшая тучка взяла вдруг и пролилась тёплым ливнем, да ещё и таким, что точно казалось: «льёт, как будто из ведра»! Вся наша ребятня сразу с визгом разбегалась врассыпную по своим отрядным верандам и оттуда восторженно и с большим интересом наблюдала, как мир вокруг, прямо у них на глазах, в одночасье взял и изменился! На нашей Центральной бетонке капли дождя быстро превращались в лужи, а из под крыш корпусов стекающая дождевая вода ручейками собиралась в бурные потоки, вынуждавшие наш «Мицар» постепенно перевоплощаться из пионерского лагеря в одно большое разливное море-«окиян», по которому стройными рядами словно корабли «плыли» корпуса наших отрядов... Трава на при отрядных линейках, уже было начавшая жухнуть от жары вдруг как по волшебству, оживала и опять начинала зеленеть… И вот однажды, в такой же момент чудесных преобразований природы, как этот, вся наша Дружина стала свидетелем одного весьма забавного зрелища. Ни с того, ни с сего, со стороны дальних корпусов лагеря, не обращая внимания на ливень, энергично шлёпая босыми пятками по лужам, появилась «тройка» одетых по-спортивному, но совершенно мокрых и странных личностей... Хотя, если сквозь завесу дождя хорошенько было к ним присмотреться, то они очень уж сильно напоминали «кое-кого» из наших вожатых… Под бодрую «музыку» физруковского свистка в зубах одного из «описуемых» персонажей, вся данная процессия, строго соблюдая чёткий интервал «след в след», друг за другом, разметая вокруг себя брызги из под ног, торжественно продефилировала спортивным маршем по центральной бетонке. Сначала в одну сторону, а затем тем же порядком, только уже с весёлой речёвкой и песней, в другую… Поначалу, от столь неожиданной и забавной выходки вожатых весь наш изумлённый народ просто опешил, но потом пришёл в неописуемый восторг и от всей души наградил их благодарной бурей смеха! Да, быть оригинальным не запретишь, и нет этому делу предела возможностей… Вот так незамысловато, на ровном месте, неожиданно, но главное ко времени и в тему, взять, да и мгновенно поднять настроение всей Дружине! Ну, что тут скажешь? Молодцы!
 
А вскоре дождик закончился, снова выглянуло солнышко. И в завершение такой чудесной череды вышеописанных событий, над лесом, переливаясь всеми своими яркими красками, вдруг вспыхнула огромная «двойная» радуга! Вроде дождь прошёл, слякоть вокруг, лужи по колено, а настроение у всех просто отличное!
 
И если продолжить тему сравнения разных ситуаций с дождями, стоит ещё вспомнить и о грозах. Уж эта стихия запросто могла привести в состояние ужаса и паники не только тонкую детскую психику, но даже и любого взрослого человека. Недаром гроза - одна из самых опасных и непредсказуемых стихий. Обычно, когда она забредала в наши места, на душе сразу становилось тревожно. И было отчего. Не дай Бог молния ударит в какую-нибудь сосну, да ещё и во время «сухой» грозы… О, нет, нет! Я даже и сейчас не хочу об этом думать. Даже на одну секунду страшно себе представить, что могло бы случиться. Но мы и в те времена всегда отгоняли от себя такие дурные мысли и уверены были, что всё будет хорошо! И правильно делали. Видимо это работало.
 
А гроза в наших краях была не такой уж и редкой гостьей. Очень хорошо помню один из её ночных визитов. Как раз только уложили детей спать и началось… Вспышки… Грохот… В лагере была полная темнота и на её фоне, в момент, когда сверкала очередная молния, создавалось впечатление, как будто неожиданно срабатывает какая-то мощная супер фотовспышка. На долю секунды перед глазами, словно кадр, выхваченный из чёрно-белого кино, возникал наш «Мицар»… Вроде, казалось бы, хорошо знакомый, но в то же время и совсем какой-то чужой. Он холодно поблёскивал своими мокрыми крышами и лужами на дорожках, весь такой таинственный и мрачноватый. Это завораживало и совершенно никак не вязалось ни с одним из его образов в моём представлении. Конечно, всё дело было в «призрачном» освещении, вызванном холодным и контрастным светом вспышек молний. Я попытался сделать несколько фотоснимков на свой «Зенит». Кое-что даже получилось. Гроза же какое-то время ещё «поморгала», «погремела», да успокоилась… Утром, не высохшие лужи вокруг отрядных корпусов продолжали напоминать нам о её ночном вторжении. Зато лагерь выглядел чистым и умытым, воздух казался свежим и необычайно прозрачным…
 
Была и другая встреча с грозой, которая тоже мне очень запомнилась. Она состоялась днём. Как ни странно, тот день с утра поначалу вроде обещал быть солнечным и жарким, но постепенно в воздухе начала витать какая-то подозрительная напряжённость и нестерпимая духота… Потом действительно на горизонте замаячили тяжёлые свинцовые тучи. Они медленно и угрожающе ползли прямо на нас. Тут уже, вне всяких сомнений, стало понятно, что-то грядёт… Далёкие раскаты грома становились всё громче, и вот уже запахло дождём. Как я говорил выше, каждая гроза для нас была испытанием, подобным «русской рулетке». Повезёт - не повезёт… Теперь я это понимаю лучше, чем тогда. Не знаю, кстати или не кстати сейчас упомянуть о том, что однажды, от удара молнии погиб наш знаменитый «талисман на удачу» - красавица Сосна, «Королева»… Очень жаль… Как знать, возможно, это роковое стечение обстоятельств было нам предупреждением из туманного будущего, а мы этого не понимали и даже не подозревали, что всех нас ожидает впереди. И уж тем более представить себе не могли, какая участь постигнет наш «Мицар» через каких-то полтора десятка лет…
 
…А тем временем гроза всё надвигалась и надвигалась. Тучи сразу поспешили спрятать от нас солнце. Потом они быстро добрались и до всего остального голубого небосвода. Он тоже следом оказался в плену их серой многослойной завесы, сложенной из разных по плотности и по скорости движения тучевых накатов. Вокруг стало темно и напряжённо тихо. В одночасье ясный солнечный день буквально утонул в пучине мрачно серого «болота». И только с подветренной стороны на горизонте, словно отголосок последней надежды, всё ещё виднелась узкая полоска белых облаков. Через неё, единственную, робко пробивался рассеянный свет под нависшую над нашими головами «свинцовую крышу». И тут неожиданно шевелящуюся массу туч разорвала стрела молнии! Она ударила где-то совсем неподалёку от лагеря. Вслед за ней с небольшим опозданием раздался сухой треск и грянул гром! Его раскатистый рокот содрогнУл землю. В корпусах задребезжали стёкла. Дети из младших отрядов от ужаса сбились в кучки вокруг своих вожатых. Кто-то в истерике кричал. Все испуганно смотрели в окна. Вожатые, как могли, успокаивали свою малышню и старались не подавать вида, что им самим тоже страшно. Наверняка, кто-то и из них панически боялся грозы, но страх за детей был гораздо сильнее. Ребята из старших отрядов тоже сидели притихшие и только перекидывались между собой напряжёнными взглядами. Некоторые даже пытались шутить… А самые смелые стояли возле открытой двери веранды и с любопытством наблюдали за происходящим светопреставлением.
 
Не прошло и пяти минут, как по крышам корпусов начал остервенело барабанить дождь, да так, что нам даже показалось, будто посыпался град. Под натиском накатившейся, откуда ни возьмись бури, сосны зашумели и, как пьяные, стали раскачиваться из стороны в сторону. Мощные порывы ветра, с явным намерением всё переломать на своём пути, выкручивали им ветви и безжалостно трепали их улитую дождём крону. Где-то послышался звон разбитого стекла. А по Бетонке, нагоняя страху на детвору, шкодливый ветер покатил чей-то отрядный тазик. Тот, подпрыгивая и жалобно грохоча, быстро затерялся за пеленой обезумевшего дождя. Может, это кого-то и позабавило, но в основном все скорее осознавали свою беспомощность перед разбуянившейся стихией. Она же творила всё, что ей вздумается, а мы никак не могли на неё повлиять. И, тем не менее, при любых обстоятельствах, при любых испытаниях, чего бы не случилось, мы обязаны были выстоять. Выстоять сами и помочь выстоять другим: и своим друзьям, и особенно тем, за кого мы все были в ответе - нашим детям.
 
Всё, что происходило в тот день, выглядело как-то неправдоподобно, словно кошмарный сон. Казалось, что какие-то тёмные силы вдруг напали на наш лагерь с явным намерением разрушить и его, и всё вокруг. С первых минут всем действительно трудно было сразу переключиться на подобную реальность. И, вероятнее всего, по той причине, что ещё каких-то пару часов назад был обычный тихий, спокойный солнечный день.
 
…А тем временем молнии то здесь, то там с какой-то свирепой яростью продолжали долбить землю. Все чувствовали, как она, всякий раз при каждом ударе вздрагивала и нам уже даже стало чудиться, что мы как будто слышим её тихие стоны… Будь это действительно так, уверен, никто бы этому нисколько не удивился. Потому что реально было жутко. Но, к счастью, эпицентр грозы постепенно смещался куда-то в сторону чащи леса. Скорее всего, по направлению ветра. И когда прошёл первый шок, кто-то из вожатых видать не выдержал и, чтобы скорее снять панический стресс с детворы, выскочил из своего корпуса и начал плясать под дождём! Ему в след кричали: «Ты что, с ума сошёл?! Гроза ещё не закончилась!!!» Но он не отреагировал, и через какое-то время к нему присоединились ещё человека три, потом ещё… И так постепенно, человек пятнадцать собралось в круг. Они все вместе обняли за плечи друг друга и стали кружиться то в одну сторону, то в другую. После, взявшись за руки, то растягивали круг, то сходились к его центру и при этом синхронно поднимали руки вверх. Таким образом, экспромтом у них получалось что-то среднее между ритуальным танцем папуасов острова Новая Гвинея и хороводом ансамбля народного танца «Берёзка»…
 
Дождь, повинуясь ветру, ещё продолжал волнообразно хлестать без разбору налево и направо, в том числе по нашим и без того уже насквозь промокшим героическим вожатым. Ну и заодно попутно не забывал пополнять и свои быстро растущие лужи вокруг. Их поверхность от резких шлепков капель активно пузырилась. Эти пузыри плавали, лопались и возникали снова. На что кто-то заметил: «Глядите! А дождь-то, похоже, грибной»!..
Детвора быстро успокоилась и начала с любопытством наблюдать за всем происходящим. Стресс ушёл как то сам собой. А потом и дождь прекратился. Видимо, Духи Дождя тоже по достоинству оценили смелый и талантливый танец наших вожатых и потому решили уже оставить наш лагерь в покое… Забрали с собой все свои запасы оставшейся мокроты и отправились восвояси…
 
А я подумал: «Хорошо, если дождь и правда, был грибной! Надо будет как-нибудь пробежаться по ближним осинникам. Может, повезёт насобирать грибочков, да потом посушить их … Замечательный будет гостинец родителям, когда поеду домой на каникулы!»
 
Это была юбилейная смена «Мицара». Июль 1977 года. Ему тогда исполнилось целых десять лет! Вроде и много, и мало. По годам может и мало, но по насыщенности дел и эмоций, если все их собрать в единый сгусток энергии, то по уровню мощности он потянул бы как минимум примерно на заряд средней «ядрёности» атомной бомбы. Может это выглядит не очень удачным сравнением, но в физическом смысле, наверное, как то так… Мне очень приятно, что юбилей «Мицара» совпал ещё и с моим юбилеем. Мне тогда исполнилось 20 лет… Ну что тут скажешь… Счастливое, чудесное время! Ещё вся жизнь впереди… Как и полагается, юбилейная смена была отмечена Дружинными делами, концертами, праздничным оформлением, поздравлениями, подарками, грандиозным пиршеством с гречневой кашей и нашими дорогими гостями: друзьями, ветеранами лагеря и начальством. С торжественным вручением мне юбилейной «книги-рюкзака» с самыми лучшими в мире поздравлениями! Даже двумя «рюкзаками». Второй мне вручили пионеры моего бесконечно любимого «Первого» отряда!
 
Разве можно не упомянуть о том, как у нас свободными от Дружинных дел вечерами на открытой танцплощадке для старших отрядов проводились дискотеки. Правда, в то время их называли «танцами». Место расположения нашей танцплощадки в разные годы периодически менялось. Но, на мой взгляд, в первый год моей работы в «Мицаре» оно было выбрано наиболее удачно. Потому что находилось на краю возвышенности, от которой брала своё начало вся основная часть территории нашего лагеря, включая площадь главной Линейки. С этого места открывался чудесный вид на лесное озеро, окружённое со всех сторон бескрайними владениями вечнозелёного соснового бора. Неискушённому взору легко могло показаться, что так, вероятно, и выглядит Рай. Или, по крайней мере, примерно так… Сейчас мне кажется, что подобное ощущение, скорее всего, действительно было где-то недалеко от истины. Там, в низине, за колеёй накатанной годами грунтовой дороги, соединившей между собой два таких разных мира, озёрная вода тихо и ласково омывала край берега нашего пляжа. Волны он видел редко, разве только во время изрядно разгулявшейся ветреной погоды и ненастья, а в основном гладь озера всегда сохраняла свой покой и безмятежность, которую трудно полностью выразить какими-нибудь словами. Облокотившись на перила ограды внутри танцплощадки, можно было стоять и бесконечно любоваться развернувшимся прямо перед тобой великолепным пейзажем, словно ожившим живописным полотном, вдохновенно написанным кистью неведомого, но однозначно гениального художника…
 
Ну а что касается самой танцплощадки, то надо заметить, что пол внутри неё был выполнен в виде добротного деревянного настила, который продолжительное время мог не бояться ни дождей, ни зимы. Чуть поодаль, слева перед входом, деревянный настил не заканчивался, а соединялся в единую конструкцию с лестничным пролётом из таких же деревянных ступенек, убегающих по сыпучему песку вниз, к самому краю дороги. По этому лестничному пролёту в дневное время наша детвора обычно спускалась к озеру на купание, а потом тем же путём возвращалась обратно, дабы не набрать себе полную обувь песка и не перепачкаться самим. Песчаный склон был довольно крутой, и снизу, если глянуть наверх, казалось, что лестница как будто уходит в облака. За что мы её и прозвали «Лестницей к небу»…
 
В определённые дни после ужина младшие отряды дружно шагали в клуб смотреть кино, а старшие, предвкушая, что вечер обещает быть интересным и романтичным, пребывали в приподнятом настроении. Все старательно готовились и прихорашивались перед тем, как отправиться на танцы. Ну, естественно, то, что касается разных «прихорашиваний», это в основном касалось девочек, а мальчишки большей частью особо не утруждали себя такими тщательными подготовками. Стряхнул ладонями пыль со штанов, пятернёй расчесал шевелюру и уже готов… Потом девчонки в своих платьицах, словно пёстрые бабочки, группками и в одиночку торопливо «порхали» в сторону танцплощадки. Там уже ожидало столпотворение, частью состоящее из обычных зевак, которым просто было интересно потолкаться и пообщаться среди толпы, поглазеть на других. Но большинство всё-таки было тех, кто действительно пришёл потанцевать и послушать музыку. И ещё тех, кто в глубине души мечтал пригласить на медленный танец девочку, которую он сразу заметил ещё в самый первый день по пути в лагерь, когда та сидела в своей смешной панамке возле окошка на переднем сиденье автобуса…
 
Со стороны танцплощадки, сквозь пушистые ветви растущих по склону сосен, всегда просматривалась зеркальная гладь озера. На закате в ней нереально красиво играя своими лучами, отражалось уже краснеющее солнце, а с ним и всё оранжевое бездонное небо, от края и до края, причём каждый день разное, часто украшенное неповторяющимися между собой кружевами цветных облаков, возникающих в результате чудесных творений тёплого летнего вечера… И тут вдруг, с замиранием сердца ты чувствуешь, как начинаешь погружаться в удивительное таинство под названием «музыка»… Следом в открывшийся океан волшебных звуков, сливаясь с ним воедино, гармонично вплывает удивительный, ни на кого другого не похожий голос… Он звучал как будто из сердца самой Вселенной. Да, это был он, незабвенный Демис Руссос… Не скажу, что я был его фанатичным поклонником, но в те минуты и в том месте его голос, летящий над просторами всей этой головокружительной красоты, да ещё подхваченный лесным эхом, звучал просто Божественно! Даже невзирая на всё несовершенство нашей «тогдашней» звуковой аппаратуры. Данная песня, а называется она: «It’s five o’clock», несомненно, является ярким творением сообщества талантливых людей, давших путь её счастливому появлению на свет. К нам она попала записанной на обычную гибкую пластинку, вырезанную из музыкального журнала «Кругозор» и привезённую в «Мицар» кем-то из наших ребят-вожатых. Песня нравилась всем, и потому именно ту пластинку мы чаще других ставили на «вертушку» проигрывателя нашего радиоузла. Звук от него через усилитель выходил на «колокол» громкоговорителя, высоко подвешенного к стволу самой ближайшей к танцплощадке сосны. Днём, используя это нехитрое оборудование, мы периодически передавали необходимые объявления по лагерю или просто включали разную музыку для настроения…
 
А между тем, что касается танцевальной программы, то, как правило, обычно она максимально «разогревалась» к определённому времени. Происходило это, когда наступали вечерние сумерки и на небе уже загорались первые звёзды.  И опять для нас пел Демис Руссос. И нам казалось, что голос его стал звучать ещё проникновенней... Именно та плавная перемена естественных природных декораций, неуклонно направленная в сторону темноты, существенно и повышала «градус романтики». Под него даже парни-вожатые, которые до этого только внимательно следили за порядком на танцплощадке, тоже начинали приглашать на медленный танец своих верных боевых спутниц по отряду. Замечая вдруг, что те не просто пионервожатые, напарницы и коллеги по работе, а на самом деле, в самом лучшем смысле: настоящие, земные, очень красивые и обаятельные девушки! Такие же в душе застенчивые и ранимые, как и их юные подопечные Джульетты… И пусть они в этом старались не признаваться даже самим себе, дабы дети не восприняли подобную черту за слабость их характера, но это было правдой. Мы все тогда были так молоды, прекрасны и неотразимы… Причём каждый по своему… Глядя на нас, мальчишки из старших отрядов становились смелее и потом активнее приглашали на танец девочек, которые только того и ждали, «умирая» от волнения... Конечно, бывало, что между кем-то из здешних юных Джульетт и Ромео тоже неминуемо вспыхивали первые искорки любви… И пусть они влюблялись друг в друга, ничего в этом не было дурного и зазорного. Понять их было совсем несложно. И уж тем более нам. Потому что многим из нас, в том числе и мне самому, тогда было всего каких-то 17 лет… А если вдруг тебя, вожатого, то бледнея, то краснея, приглашала на «белый танец» какая-нибудь девочка из «Первого» отряда, ты почему-то начинал чувствовать себя неловко… Но при этом, конечно, не подавал тому вида и во время танца, следуя правилам этикета, старался соблюдать все необходимые на то дистанции. Само собой и в разговоре тоже. Ты же вожатый… И когда в танце одна её рука лежала на твоей ладони, а другой своей рукой ты, легко касаясь, поддерживал её за вытянутую в струнку тонкую девичью спину, невозможно было не заметить, как она старательно, но безуспешно пытается справится с охватившим её волнением, изо всех сил унимая свою предательницу - дрожь. А получалось всё как раз таки наоборот. Дрожала она ещё сильнее, как осиновый листок на ветру… Ах, юность, юность…
 
Когда танцевальная программа заканчивалась, и гасли лампочки, все наши юные Ромео и Джульетты нехотя разбредались по родным отрядам. Каждый погружённый в свои надежды и мечты. Кто под впечатлением услышанной музыки, кто после приятного общения, а кто-то просто хорошенько зарядившись прекрасным настроением, благодаря весело проведённому времени в чудесной атмосфере маленького молодёжного праздника… И, наверное, у всех в голове по-прежнему не переставало звучать и звучать : «It’s five o’clock», затрагивая тайные струны их души волнами своих трогательных напевов, украшенных неповторимым тембром голоса великого чародея Демиса…
 
…А может, это само эхо, еле уловимо, всё ещё продолжало кружить над нами, над нашими мыслями, постепенно улетая куда-то высоко в небо и там, за ночными облаками, растворялось в нём. А возможно, оно просто тихо таяло где-то вдалеке, за нашим лесным озером, над которым уже окончательно погас дневной свет и вовсю стали загораться звёзды. Так, независимо от нас, после каждого промелькнувшего яркого мгновения жизни, под велением времени, которое всегда тут же неумолимо продолжало совершать свой беспристрастный отсчёт вперёд, это лесное эхо незаметно перетекало в прошлое и превращалось в первую лёгкую дымку воспоминаний, едва только начавшую укладываться тихо и уютно где-то возле самого сердца…
 
Через полчаса в лагере будет объявлен полный отбой. Завтра с приходом солнца начнётся новый день, и счастливые будни опять продолжатся. О том, что спустя много-много лет они будут собой кому-то согревать душу приятными подарками памяти из далёкого прошлого, об этом ещё никто не думает. Потому что пока, всех больше занимают мысли о том, что  каждый очередной день, увы, неотвратимо приближает конец смены…


...«Сейчас пять часов, и я хожу по пустым ночным улицам. Мысли мучают меня. Я один и мне не с кем поговорить. Память возвращает меня обратно в прошедшие годы. В это так трудно поверить, что всё это произошло со мной. Я вижу свет в твоём окне. Видимо, так суждено было случиться тому, что случилось. И теперь я одинок. Сейчас пять часов, я хожу по пустым улицам и со мной рядом только ночь. Никак не хочется верить в то, что произошло. И я очень сожалею обо всём. С болью я вспоминаю о прошлом. Мне даже не верится, что я снова здесь и вижу свет в твоём окне, и от этого ещё сильнее чувствую своё одиночество. Рядом со мной только ночь. Она мой друг, и только она понимает меня. Сейчас пять часов. Сожалея о прошлом, я продолжаю смотреть на твоё окно. Его свет согревает меня и всё ещё дарит мне слабую надежду, а с ней и хрупкую мечту тоже»…
Демис Руссос. Песня «Пять часов» /«It’s five o’clock»/