Затерянные в коридорах времени. Глава пятая

Обычно, вечерами, когда уже почти стемнело, на своё дежурство выходила Баба Клава. Наш сторож. Поскольку сторожу пионерского лагеря не положено было носить при себе ружьё, вооружение её состояло лишь из «обреза» боевой палки с кривым ржавым гвоздём на конце. В благополучные времена она просто на неё опиралась, как на волшебный посох, и, тихо постукивая им, не спеша обходила свои владения. Едва заслышав этот тихий стук, мицаровский народ сразу начинал чувствовать свою надёжную защищённость. Все были уверены, что ночной покой и сон родной Дружины оберегает опытный сторож, который, как и положено, согласно штатному расписанию, уже на протяжении многих лет неизменно бдит на вверенном ему боевом посту… Баба Клава не обладала крутым нравом бывалого охранника. На самом деле у неё была добрейшая душа. Мы все это знали и ценили. Понимали мы и то, что пребывая в своём почтенном возрасте, ей просто крайне необходимо было ощущать ещё и свою незаменимую нужность общему делу. И чтобы «на корню» развеять любые сомнения на свой счёт, всякий раз, когда на её пути встречались какие-нибудь «свободные уши» из числа вожатского контингента, то их счастливому обладателю она непременно всегда была готова поведать свою профессиональную байку о том, что: «Вчера, мол, опять приходили трое из Михайловки. Но едва она взмахнула у них перед носом своей палкой с гвоздём, так они тут же все разом смело кинулись наутёк в лес, врассыпную, кто куда»… Вот только наш добрый человечек, баба Клава, не понимала, бедняжка, что страдала склерозом. Увы, такое с бабушками и дедушками случается. И потому постепенно, в течение смены, все «свободные уши», выслушав эту байку по три-четыре раза, а кому повезло, то и того больше, сразу начинали вежливо теряться, едва завидев знакомый силуэт на горизонте. И с другой стороны, всем было жаль её. Ну, что тут поделаешь… И вот однажды утром мицаровская Дружина выстроилась торжественно на утреннюю Линейку, а потом глядь… Опаньки… А государственного флага-то на флагштоке «тю-тю»… Куда делся, никто не знает. Всё понятно. Не иначе, страшная месть «трёх михайловских хулиганов». Кто же ещё такое мог сотворить? Ну, а не пойман, как известно – не вор! Хотя сторож, между прочим, предупреждал, какие дела тут у нас творятся по ночам. Так что теперь тем более вся надежда оставалась только на бабу Клаву и на её легендарную палку… Однако, спустя время кто-то догадался, шутя спросить у бабы Клавы: «А как так получилось, что во время вашего дежурства у нас умыкнули государственный флаг? Подсудное это дело… В другой раз крышу со столовой не унесут?» Она, конечно, слегка напряглась и обиделась на шутника, но после этого флаг у нас больше никогда не пропадал. Зато спустя полтора десятка лет крышу со столовой таки умыкнули. Но то уже были другие времена, другие персонажи и совсем другая история…
 
Ну, а коли речь зашла на тему охраны священных границ территории нашего лагеря, попутно вспомнился мне ещё один забавный случай.
В 1978 году, в конце июля, спустя несколько дней после того, как я уже отработал подряд две свои смены, первую из них - Старшим вожатым, а вторую - в качестве вожатого «Первого» отряда, обстоятельства сложились таким образом, что мне снова понадобилось отправиться в «Мицар», но уже по своим делам.
 
Спрыгнув со ступеньки пассажирской двери новенького «Икаруса», плавно затормозившего возле Михайловской бетонной автобусной остановки, я бодрым шагом направился в сторону соснового бора. И, едва оказавшись в его объятьях, с удовольствием, полной грудью вдохнул в себя чистый лесной воздух, от которого сразу же закружилась голова. Ступая по плотно укатанной колее песчаной дороги, я наслаждался чудесными видами знакомых мне окрестностей. Сердце радовалось, душа пела. Оставалось только сожалеть, что за плечами нет крыльев, чтобы взмыть мне, счастливому, над всей этой божественной красотой и летать, летать… Я даже не заметил, как быстро преодолел обычный наш путь до лагеря. И когда уже оказался возле самых его ворот, сразу увидел парочку дежурных пионеров. Они мирно сидели в теньке деревянной беседки, стоящей неподалёку. И тут вдруг мою голову посетила весьма шальная идея. Мальчишки, видимо, отдыхали в «Мицаре» не впервой, потому что сразу узнали меня. Мы поздоровались, и я спросил у них, как дела в лагере, кто сегодня дежурный вожатый? Они ответили, что дежурный - Недилько Александр Александрович. Тогда я им поведал свой план:
– Пацаны, это будет розыгрыш. Я за вас здесь пока покараулю, а вы бегите и с напуганным видом сообщите дежурному вожатому, что, мол, прямо из лесу заявился какой-то пьяный дядька и сказал, что сейчас придут его друзья, и они разнесут весь наш «Мицар» в пух и прах!»… У пацанов глаза стали круглыми, каждый размером с юбилейный рубль. Они растерянно переглянулись… Потом один из них слегка заикаясь сказал:
– М-мы же на посту! Нам з-за такое потом влетит!..
– Да не дрейфь! Вы вроде как будто меня не знаете. А я, если что, всё возьму на себя. Ведь это полностью моя инициатива. Разве именно ВЫ должны отбиваться от толпы пьяных хулиганов, чтобы спасти «Мицар»? Пацаны задумались, а потом быстро удалились.

Я сел на «брёвнышко» спиной к дороге, ведущей в сторону лагеря, специально, чтобы издалека меня сразу не узнали и, с удовольствием представлял выражение лица Сан Саныча… А пацаны, видать, со своей задачей справились хорошо, не подвели. Не прошло и десяти минут, как послышался резвый топот и явно не одной пары ног… Потом кто-то сзади резко схватил меня за плечо с криком: «Так!.. А где твои друганы?!» Это был Димка Регир. И когда я повернулся, конечно, он сразу узнал меня и, по выражению его лица было видно, что он сильно растерялся. Впрочем, как и все остальные тоже.
– Макар! Ну, что за шутки?! А что если бы мы тебя сейчас с налёту, толком не разобравшись, ненароком «двинули по чердаку»?
В голове сразу мелькнула мысль: «Да… «получить по чердаку», тем более по ошибке, да ещё и от своих, было бы не здОрово… Однозначно». Но шутка всё-таки удалась и меня стал распирать смех.
– Привет!!! Мужики! Как же я рад вас видеть! Горжусь вами! Простите… Не обижайтесь! Это же обычная проверка на бдительность! Но парни всё равно не унимались. Кто-то ворчал, кто-то нервно хихикал. И в итоге мне всё-таки нравоучительно было сказано:
– Николаич, ты уж «таво», так больше не шути. Сам понимаешь, дело серьёзное…
В знак своего согласия и понимания я поднял обе руки вверх и поклялся, что постараюсь исправиться.
– Ты в гости?
– И в гости, и по делу. Забыл кое-что из своих вещей. Завтра назад. Билеты на самолёт до Алма-Аты уже куплены…
 
Мы шли в лагерь, и я не без удовольствия любовался нашими парнями. Красавцы! Волосы дыбом, ноздри от бега и от волнения всё ещё нервно раздуваются… Какие, однако, всколыхнулись эмоции у всех! Да и у меня тоже… Жизнь без приключений скучна, это правда. Но, самое главное, я убедился, что охрана лагеря в надёжных руках!
 
Позже Дмитрий мне признался, что действительно очень испугался, когда увидел, что это я и, слава Всевышнему, успел вовремя затормозить свой чесавшийся кулак. А «маховики-то» у него, не знаю как сейчас, но тогда были – не дай Бог отведать…

Так получилось, что кроме первого года, на протяжении остальных четырёх лет из пяти я прочно обосновался в одной из вожатских комнат корпуса самого младшего, «Шестого» отряда. Облюбовал я его правую «боковушку» как-то сразу и потом заселялся в неё постоянно, при этом с теплотой, всегда называл её своей кельей… Мне нравилось, что она находилась практически в самой середине главного комплекса жилых построек лагеря, что позволяло всегда оставаться в центре всех интересных событий, происходящих вокруг. Естественно, что и крайне суетная жизнь «Шестого» отряда тоже была у меня полностью, как на ладони. Мальчишки, забавные обояшки, сплошь все как один являлись непоседами и «хулиганчиками». И им под стать такие же обояшки – девчульки. Те, в своих пёстрых сарафанчиках выглядели словно разноцветные, беззаботно порхающие мотыльки по лужайке. Вся эта детвора весело носилась туда-сюда по корпусу и беспрестанно шалила. Надо заметить, что девочки шалили ничуть не меньше мальчишек…
 
Что же касается меня, их «таинственного» соседа, то поначалу они поглядывали в мою сторону с некой «опасочкой». Видимо причиной тому были мои «бармалейские» усы и нависающие брови, придававшие моей внешности излишне строгий вид. Но очень скоро соседи меня раскусили, что никакой я не «злой дядька», а наоборот. И прониклись ко мне доверием со всей своей детской непосредственностью. Следует заметить, что и с чувством юмора у них всё было в полном порядке.
 
Я же жил обычной повседневной жизнью, как и все остальные мои друзья-вожатые. Занимался важными дружинными делами и «купал» детей согласно установленного по лагерю расписания. А когда высвобождалось какое-то время, то с удовольствием посвящал его своему любимому увлечению – фотографированию. Помогал мне в этом творческом процессе мой боевой товарищ – фотоаппарат «Зенит». И в очередной раз, когда снова нацелился пойти чего-то поснимать, мне пришлось, как обычно, сначала преодолеть своеобразную полосу препятствий в виде вечно скачущей, бегающей и путающейся под ногами крикливой компании своих соседей. Модель моего «Зенита» имела красивые формы. В основном я всегда носил его аккуратно зачехлённым в прилагаемый к нему добротный кожаный футляр, накинув его ремешок себе на плечо. Стоить сказать, что по техническим данным на то время данный фотоаппарат считался одним из лучших в своём классе. А в тот раз я просто нёс его в руках, без футляра. И поскольку он при этом выглядел весьма эффектно, в частности, благодаря своему массивному объективу, то сразу же попал в поле зрения стайки любопытных пацанов. Они мгновенно окружили меня с возгласами:
– Ух, ты! Какой фотарапа-а-ат!!! Мне бы такой…
Я заинтересовался:
– А зачем тебе такой фотоаппарат?
– Как зачем? Я бы его весь развинтил, посмотрел, что у него там внутри и как фотки из него получаются. А вы кто, дяденька афтограф?
– Нет, я дяденька Плаврук, иду на пляж русалок и русалов фотографировать на Доску почёта.
– Настоящих русалок?!
– Конечно!
– А можно мы тоже с вами?
– Нет, нельзя! У вас сейчас по распорядку беготня по территории вашего «Шестого» отряда.
Потом один из них показал пальцем на мою панамку и сказал:
– А у меня тоже такой же шпанамка был! Потом вздохнул и с грустью добавил: – Только я ево завтра потерял…
На что я ему поспешил ответить:
– Нет, это не твоя, точно! Я её «завтра» взял поносить у одной моей знакомой вожатой. Но если думаешь, что это всё-таки твоя «шпанамка», на, померь!
Панамка налезла пацану по самый нос…
– Ну, как, твой размер?
– Да! Только не очень...
 
Тут в коридор застеклённой веранды нашего корпуса влетел ещё один такой же чудик с воплями:
– Додик! Додик!
Я вслух подумал: «Кто такой Додик? Интересное имя»… Но рядом стоявшая девчулька, одарив своей лучезарной улыбкой, в свете которой обнаружилось отсутствие двух передних молочных зубов, мне сразу перевела:
– Он казал, фто довдик пафол!
 
Я глянул в окно и действительно, на улице пошёл «слепой дождь». Всё-таки странно, на небе ни облачка, а дождь идёт… Ребятня высыпала на веранду поглазеть на интересное природное явление. Один из мальчишек, ноздрями звучно втянул в себя воздух, и выразительно закатив к небу глаза, блаженно произнёс: «Ух ты, как па-а-ахнет!» Все остальные тут же стали повторять за ним, в точности делая то же самое… Действительно, на фоне полуденного зноя в открытую дверь приятно потянуло лесной свежестью в сочетании с запахом прибитой каплями дождя пылью. Неожиданно, послышался крик: «Ура-а-а! За мной! За мной, таварись камандир!» Следом из-за угла нашего здания прискакала ещё одна ватага отрядной малышни, слегка подмокшей, но окрылённой своим воинствующим духом и в то же время бесшабашно счастливой до самых кончиков своих торчащих ушей. Вероятно они, как всегда заигрались в «войнушку» в густых «джунглях» ивняка, разросшихся позади нашего корпуса. Вся команда была вооружена палками из сухих сосновых веток, явно имитирующими ружья и пистолеты. С горящим взглядом, взъерошенными мокрыми чубами, они под пронзительный визг девчонок, в одно мгновение влетели на веранду. Тут же раздался громкий голос отрядной вожатой, которая строго объявила: «Всем бойцам приказываю немедленно сдать своё оружие на склад!» И при этом распахнула настежь двери своей вожатской комнаты. Остальная отрядная пацанва, обступившая их вокруг, то ли из зависти, то ли просто так стала над вояками подтрунивать и смеяться. А вот девочки, наоборот. Они загадочно улыбались и украдкой бросали на героев свои восхищённые взгляды...
 
Обычно слепой дождик бывает коротким. Так было и на этот раз. Я обратился к стоявшей неподалёку от меня девушке-вожатой:
– Да… Весело у вас тут!..
Она в ответ кивнула головой.
– Точно! Не соскучишься… Ребята! Дождик уже закончился! Все быстро выходим строиться на обед!

Как уже говорил, по работе мне часто приходилось контактировать с младшими отрядами во время их купания на озере и, само собой, при проведении различных мицаровских мероприятий. Потому постепенно, в течение каждой смены у меня появлялись свои любимчики. В основном это были лопоухие непоседы и забавные по поведению пацаны. Особое место тут занимали дети из Детдома и интерната. Конечно, в общей массе детворы они выделялись не только однообразием своей казённой одежды, но и тем, что среда образа жизни, назначенного им судьбой, всё равно неизбежно в разных мелочах накладывала свой отпечаток на их сознание и поведение. Особенно это было заметно в первые дни. Они чувствовали себя несколько зажато, но потихоньку оттаивали и осваивались. А после, в общем-то, почти ничем не отличались от остальной ребятни из своего отряда. Такие же позитивные и забавные, как и все их сверстники. Не было в них никакой черноты и озлобленности. Обычные мальчишки и девчонки. Потешные и добродушные. Очень доверчивые. Многие стали не только моими любимчиками, но ещё и любимчиками всего нашего лагеря.
 
Однозначно, «Звездой номер один» среди них прослыл мальчишка лет семи, с азиатской внешностью и ярко-звучащей фамилией – Махмутрязаев. Вероятно, мечтал он быть солдатом, потому что даже в жару носил свою любимую зелёную, военного покроя рубашку и серую кепку... Только порой зачем-то натягивал её по самые глаза, на манер беспризорников времён НЭПа. Это впечатление ещё заметнее усиливалось, когда он начинал выразительно шмыгать носом. И, пожалуй, такая экзотическая привычка выглядела одной из самых приметных его особенностей. Ибо «шмыгал» Махмутрязаев неподражаемо. В его воплощении всё происходило быстро и естественно. Нижняя часть смуглого мальчишечьего лица лихо заворачивалась набекрень, как будто один из уголков его губ кто-то потянул за невидимую верёвочку в сторону глаза. Тот при этом сразу же послушно превращался в узкую смотровую щель. Но самое главное, что в момент описываемых мимических манипуляций одна ноздря его естественным образом перекрывалась, а другая, наоборот, широко оттопыривалась, и тогда он через неё звучно шмыгал. Многие ради интереса пытались повторить подобное, даже вожатые, но «перешмыгать» мастера было невозможно… Общаться с ним тоже было интересно. Он много рассказывал про свою детдомовскую жизнь. Поведал байки, годами гуляющие в стенах их воспитательного учреждения. Чувствовалось, что он в них искренне верил. Ясно, что много чего и приврал или просто по-детски нафантазировал. Ну как его можно было осуждать за такое? Дитя ведь. Понятно, что жизнь он воспринимал такой, какой её видел и принял для себя, потому что другой-то, собственно, и не знал…
 
Ну а звание «звезды номер два» после Махмутрязаева носил на своих худеньких плечах его ровесник и друг, мальчик с причёской а-ля «рыженький ёжик» по фамилии Лохмотов. Тот был весь в себе. Ему очень нравилось чувствовать себя свободным. При любой возможности он, не имея предвзятых на то комплексов, предпочитал бегать в одних штанах, босиком и без рубашки, либо в своей казённой нижней маечке без рукавов. По разговорам и по поступкам, в душе он явно был романтиком. Оба мальчишки добродушные, лёгкие, восприимчивые к юмору. Оба имели стойкий имидж комиков нашего пионерлагеря. Конечно, многое им прощалось. И мы нередко привлекали их к разным мероприятиям, поручали какие-нибудь забавные роли, в которых они служили весёлым украшением праздника. Конечно, они гордились этим, но по-детски простодушно и никогда не задавались. Ярко запомнился их образ «парашютистов-десантников». В ту героическую группу входили ещё три другие звезды «Шестого» отряда из числа «домашних» пацанов: Зузульчак, Курочкин и, кажется Санжаровский – если не ошибаюсь. Выступали они на утренней Линейке в связи с объявлением по лагерю Дня военных манёвров. В те времена подобные мероприятия проводились в рамках Всесоюзной детской военно-патриотической игры «Зарница». Вожатые подыскали и надели пацанам рюкзаки для имитации парашютов за спиной. Выступать они начали бодро, с мужественными стихами, с тематической речёвкой и песней, дабы создать соответствующий боевой настрой всей Мицаровской Дружине. Делали они это на полном серьёзе, но почему-то вся детвора лагеря вместе с вожатыми, как не крепились, но всё равно не в силах были удержать свои улыбки и смех. В результате постепенно весь общий серьёзный настрой обернулся дружным хохотом. Многие хватались за животы и смеялись до слёз. Такое бывает, когда в какой-то ответственный напряжённый момент вдруг возникает спровоцированный кем-то массовый психоз со срывом на неудержимый смех. Все понимают, что смех тут совершенно неуместен, но сдержаться - ни у кого нет сил. Конечно, у нас никакого психоза не было. Расчёт был лишь на то, чтобы вызвать у наших детей боевой дух и поднять настроение доброй улыбкой. Но мальчишки, сами не ведая того, перестарались. Тем не менее, заметив реакцию окружающих, наши «парашютисты-десантники» в полном смущении всё равно продолжали своё звёздное выступление. Тем ещё больше разогревали реакцию всей Дружины, провоцируя её на новые волны смеха. Образы их мужественных героев действительно выглядели очень тепло, но и комично. Ну, что тут скажешь, это талант. Другого объяснения нет. Не каждому дано. И надо отдать им должное, пацаны выполнили свою миссию до конца. И потом, смущённо опустив головы под светлые улыбки вожатых, под добродушный смех и рукоплескания получившей заряд хорошего настроения Дружины, торопливо прошагали в сторону шеренги родного «Шестого» отряда. Там они заслуженно заняли своё место во главе его строя, но теперь уже в качестве новоявленных звёзд пионерского лагеря «Мицар». Идейным вдохновителем и организатором той легендарной пятёрки был их талантливый отрядный вожатый Михаил Ситуда.
 
Поскольку со всей этой ребятнёй я проживал под одной общей крышей корпуса «Шестого» отряда, потому, естественно, имел возможность и удовольствие общаться с ними каждый день. Конечно, можно было привыкнуть к их шалостям и попросту не обращать внимания. Дети есть дети. Но, невольно прислушиваясь к их разговорам, всегда можно было что-то уловить такое, что неминуемо поднимало хорошее настроение. Их детская непосредственность подкупала и иногда даже подначивала меня провоцировать малышню на какие-нибудь забавные рассуждения и поступки, само собой исключительно позитивного либо назидательного характера. Причём для этого даже выходить из своей кельи вовсе было не обязательно. Моё окно практически постоянно было открыто. Тут уж хочешь, не хочешь, услышишь, как пацаны общаются между собой. Например, как готовятся к своей любимой игре «в войнушку». Кто-то из пацанов кричит:
– Махмутрязаев! Ты за кого будешь, за наших или за немцев?
Помню, меня это сразу заинтриговало, и я украдкой выглянул в окошко. Вижу, Махмутрязаев, как всегда натянул свою кепку по самые глаза, привычно шмыгнул носом и возмущённо ответил:
– Ты чё, дурак? Конечно, за наших!
Ему в ответ из за угла корпуса сказали:
– Ладно! А Лохмот где? Он за наших будет или за немцев?
– У него спроси.
– А где он?
– Удочку «точит» за корпусом.
Тут, конечно, я счёл своим долгом вмешаться и через открытое окно со своим нравоучительным замечанием вклинился в их разговор:
– Не понял. Это что ещё за «Лохмот»? У него что, разве имени нет?
Пацаны от неожиданности вздрогнули, и у них сразу забегали глазки. Конечно, стали оправдываться, что, мол, его все так зовут, а он не обижается. А меня самого смех разбирает. Но вида, естественно, не подаю. Стою, детей наставляю, уму-разуму, так сказать, учу. А у самих вожатых партийные клички через одного, включая меня…  Мимо проходил дежурный вожатый Александр Привалов. С улыбкой спросил:
– Что, воспитанием своей «Зондер-команды» занимаешься?
Мы оба посмеялись, перебросились парой шуток и потом направились каждый по своим делам. Выхожу из корпуса, а тут навстречу, с удочкой в руках выруливает Лохмотов. Как обычно идёт босиком и по пояс раздетый. Подвёрнутые снизу штаны его были явно больше на два размера. Видимо, такие выдали в Детдоме, на вырост. 
– Ой, – говорю, – здрасьте вам! Какая неожиданная встреча… А я не понял, ты никак со своим удилищем в самоволку «браконьерствовать» идти готовишься?
Глаза у него округлились…
– Не-ет! – говорит, – Мы завтра с нашими вожатыми в поход на озеро идём. Рыбу ловить буду. А потом удочку на память о «Мицаре» с собой заберу…
 
Я сразу осёкся… Последняя его фраза заставила сжаться моё сердце, затронув до самой глубины души. Да,.. как мало надо маленькому человечку для счастья… Я посмотрел на этого худышку совсем другими глазами. Хотелось сказать ему какие-нибудь добрые, нужные слова, но помешал подступивший ком к горлу. И в голове сразу мелькнула мысль: Наверное, и я, как этот паренёк, однажды тоже заберу с собой отсюда несколько сосновых шишек или ещё что-нибудь. На память…
– Дружище, вижу, что ты удочку свою обтачивал. А у тебя что, есть нож?
– Не-ет! Я кусочком стёклышка.
– А… Понятно. Я в детстве тоже так делал.
– А вы чё, тоже были пацаном? Удивился он.
Я засмеялся.
– Конечно! Просто вырос… И ты вырастешь. Станешь хорошим парнем. Я уверен. Ну, давай, беги, а то тебя твои друзья ищут, чтобы в «войнушку» играть. Кстати, ты за кого будешь за русских или за немцев?
– За русских, конечно!
– Молодец! Я так и думал.
Лохмотов убежал. И я было уже направился в Пионерскую комнату дорисовывать оформление к празднику «Ярмарка», но не успел сделать и нескольких шагов, как из нашего корпуса выскочила компашка о чём-то возбуждённо спорящих мальчишек и девчонок.
– Что за шум, молодёжь?
Они сразу остановились и окружили меня. Одна девочка, растолкав пацанов, с возмущением сказала:
– Знаите сто? А Саська Зузульцяк сегодня на палтаре часа молчания за девочками подглядывал…
Саня не менее возмущённо ей в ответ парировал:
– А чё они меня вчера зубной пастой намазали, когда я спал?
– Мы не мазали!
– А чё, я сам во сне намазался?
– Да! Наверное, спрятал под подушку зубную пасту, а она нечаянно выдавилась, и ты измазался!
– Ага! А усы с бородой мне тоже сами случайно нарисовались?
Тут я почувствовал, что кто-то настойчиво теребит мою руку. Это был ушастенький мальчик с весёлой фамилией Курочкин.
– Дяденька, дяденька!
Но его опередила девочка с коротким хвостиком, бодро торчащим из-под её белой лёгкой кепки. Она строго поправила Курочкина:
– Это тебе не «дяденька», а пионервожатый Игорь Николаевич! «Понил»?
Курочкин ей хмуро ответил:
– «Понил!» И тут же снова обратился ко мне: – Дяденька Игорь Николаевич, а скажите, если птичек сладким кормить, у них клювики испортятся?
Я сначала растерялся и несколько секунд лихорадочно думал, что ему ответить. Но любознательный пацан с надеждой ждал, глядя мне в глаза. Я напустил на себя умный вид и ответил:
– Ну-у. Я думаю, что у них, скорее всего, клювики от сладкого склеятся, а птички потом не смогут кушать и   после испортятся целиком.
От услышанного все притихли и задумались. Первым нарушил тишину Курочкин. Он оглянулся и обратился к кому-то в толпе:
– А-а! Вот видишь!
Я, естественно, поинтересовался у ребятни, в чём дело. Девочка в кепке поведала:
– А Махмуд Рызаев с Курочкиным нашли на земле чью-то уронютую конфетку-«ириску» и хотели ей накормить голубя.
– Ага… Всё понятно. Нет, дети. Птиц кормить ирисками нельзя, они могут погибнуть.
– А человеки?
– А человеки, думаю, что выживут. Только у них от конфет зубы могут испортиться и выпасть. Кстати, и кушать поднятые с земли конфеты тоже никому не советую…
Махмутрязаев удивился:
– А почему?
Девочка в белой кепке, желая мне помочь, нравоучительным тоном выпалила:
– Потому что живот будет болеть! – после выразительно глянула на меня и, в ответ ожидая моей поддержки, спросила: – Да, же?
Я согласно кивнул головой.
– Да, конечно. Это правда.
При этом Махмутрязаев, как всегда эффектно шмыгнул носом и украдкой переглянулся с Курочкиным... Я насторожился.
– Вы что, слопали эту ириску?!
Они потупили глаза и синхронно кивнули головами. Мне ничего не оставалось, кроме как вздохнуть и сказать:
– Ну, что ж, будем надеяться на лучшее. Если что, врач у нас в лагере хороший…
Пацаны при этом, не поднимая головы, вытаращив глаза, опять между собой переглянулись, а потом тем же манером перевели свой взгляд на меня. Курочкин расстроенно спросил:
– Мы что, как птички теперь помрём или может в этот раз пронесёт?
Рядом стоявший Махмутрязаев жалобно шмыгнул носом. Но я поспешил их успокоить:
– Скорее всего - пронесёт, но живы останетесь, не переживайте! Я же говорю, что врач у нас хороший!
Тут девочка в белой кепке, видимо из желания разрядить атмосферу вдруг радостно заявила:
– А знаите, что я придумала! Давайте я буду курочкой Рябой, а вы все будете моими цып-цыпульками?
Зузульчак засмеялся.
– А чё будут делать твои соплёнки? Травку клевать и какурекать?
Внутри меня всё клокотало от смеха, и я его слегка поправил:
– Саня! Уж тогда правильнее будет сказать не соплёнки, а соплята!
Зузульчак сказал:
– А! Да, правильно. Не-е. Не хочу быть соплёнком…
Тогда я говорю:
– А где наш Курочкин?
– Да вот он!
Курочкин посмотрел на меня грустными глазами. Наверное, паренёк всё ещё размышлял о своей «роковой» ириске. Но я поспешил его успокоить:
– Да, ладно, не переживай. Всё будет хорошо! Я пошутил. Лучше скажи, ты будешь у нас цыплячьим папой?
Он смущённо улыбнулся и отрицательно замотал головой.
– Ну, вот. Курочкин тоже не хочет…
Тогда Зузульчак обратился к своим друзьям:
– Пацаны! Хочите быть соплятами?
Махмутрязаев с Лохмотовым испуганно тоже замотали головами.
– Нет! Лучше ты, айда с нами в «войнушку» играть! Саня, тока ты сёдня будешь за немцев.
Зузульчак сказал: – Ладно! – с энтузиазмом встал в позу автоматчика и на ломаном немецком языке закричал:
– Хенде кох! Гитрел капут!
Девчонки завизжали и разбежались врассыпную. Я понял, что теперь стал здесь лишним, а потому отправился в Пионерскую комнату к своим карандашам и краскам, заниматься делами. Может и не столь весёлыми, но зато очень важными и полезными.
 
…Вечерело. После ужина мне понадобилось ненадолго забежать в свою келью, чтобы накинуть на себя свою джинсовую куртку. Вечер обещал быть прохладным. Возле «Шестого» отряда весело и вприпрыжку мимо прошёл Саня Зузульчак. Видимо «войнушка» давно закончилась, его «простили» и уже выпустили из плена на свободу… Почти сразу же, за моей спиной, словно колокольчик прозвучал знакомый голосок, и я стал невольным свидетелем разговора:
– Саська, ты куда пасол?
Саня ответил:
– А тебе-то чё? Куда хожу, туда хочу!
Тут примешался голос ещё одной девочки:
– Танька, а ты фто, маленькая фто-ли?
– Сяма ты маленькая!
– Тогда почему говоришь: «Пасол» когда надо говорить «Пафол»?
Я улыбнулся и сразу вспомнил рассказ из детской книжки про Шишки – сыски – фыфки… Надо же! Получилось почти один в один. С этими мыслями вошёл в свою келью и стал искать куртку. Однако, так и не нашёл… Может забыл где, а может она кому-то оказалась нужнее и меня опередили. Вполне возможно, что её мог взять кто-нибудь из гостей, «погонять» на вечер. В нашей «большой семье» - это было нормальным явлением. Но не прошло пяти минут, как вдруг под моим окном истошно крича проскакал Зузульчак!
– А-а-а! Помогите, помогите! Остановите его!
По голосу, Саню, нельзя было спутать ни с кем. Я выглянул в окно, а его уже и след простыл… Потому мне пришлось поторопиться выйти на улицу чтобы узнать, что там опять у них стряслось. Неожиданно, за дверью меня подкараулила та самая девочка в белой кепке - участница сегодняшних наших утренних приключений. Она  мгновенно выскочила навстречу и с напуганным видом начала «тараторить»:
Игорь Николаевич! Игорь Николаевич! Ни в каком случае не ходите за наш корпус!
– Эт-то ещё почему?
– Просто потому-что!
– Почему что?...
– Потому что там, под крышей, на паутине сидит большой паук-кривосос!
– Неужели? И что, у всех, кто мимо проходит, сосёт кровь?!
– Да! Да!
– И жертвы уже есть?
– Не знаю. Наверное. Но я очень его боюсь!
– Ваши вожатые, надеюсь, уцелели?
– Да, вон они, на лавочке сидят, разговаривают...
– Что ж, это уже хорошо. А не знаешь, почему Зузульчак только что так громко кричал и куда-то быстро бежал, как будто от поезда отстал?
– За ним, наверное, паук гнался!
– Да ладно! А ты сама-то паука видела?
– Нет. Но наши мальчики про него рассказывали. Они собираются его завтра утром поймать, когда он ещё спать будет.
– Поймают и намажут зубной пастой?
– А вы откуда знаете?
– Догадался. Я же тоже когда-то был мальчиком…
– Мальчишки сказали, что намажут ему глаза зубной пастой, чтобы он их не увидел, и потом поймают его.
– А-а зачем?..
– Как зачем?! Чтобы выдернуть у него ядовитые зубы!
– Ужас какой… Где наш Махмутрязаев? Уверен, что он в курсе всех дел.
Девочка с энтузиазмом сказала: «Щас!» И скрылась за углом корпуса. Не прошло и полминуты, как передо мной предстал боец Махмутрязаев. По-военному отдал мне честь под козырёк своей кепки и вопросительно шмыгнул носом.
– Дружище! Думаю, что ты слышал историю про паука?
Он так же коротко, по-военному ответил:
– Да! – и гордо добавил: – Это я придумал ему выдрать ядовитые клыки! Чтобы он никого не укусил.
– А! Ну тогда я по адресу. Молодец! Горжусь тобой, что ты заботишься о других. Но операция отменяется.
– Почему?.. Разочарованно спросил он.
– Никого ваш паук не загрызёт и ни из кого не высосет кровь.
– Почему?
– Потому что питается он только обыкновенными мухами. А мухи распространяют всякую заразу и этим приносят вред нашему здоровью. Значит, какой надо сделать вывод?
Махмутрязаев, не раздумывая, выпалил:
– Паук нахватается всякой заразы от мух и помрёт!
Я удивился его неожиданному умозаключению. В принципе, не лишённому смысла…
– А скажи мне, пожалуйста, чего это наш «Смельчак-Зузульчак» только что с дикими воплями драпанул куда-то, аж за четвёртый отряд? Что здесь у вас случилось?
– Да он, дурак, тыкнул палкой в паука, а паук сорвался с паутины и упал на него. А он сразу как заорёт!
– Кто, паук?
– Нет, Сашка. Бросил свою палку и убежал.
– Ну, вы даёте! А потом?
– Паук на паутине сначала повис, а потом по ней убежал обратно к себе домой…

Если честно, мне с первых минут было очень жаль паука. Ну, живёт себе чудище своей жизнью и живёт, никого нас не трогает. Ну и пусть себе живёт. Но это как-то надо было правильно внушить детворе. Ведь паук действительно довольно-таки страшное и мерзковатое насекомое. Сказывается ещё и влияние всем известной сказки «Муха-Цокотуха»… Но ведь и польза от него очевидна. Короче, пришлось мне выкручиваться:
– Объясни всем пацанам, что паук своим ядом обеззараживает заразу у мух, а только потом их ест. Понял?
Махмутрязаев соответственно шмыгнул носом и неуверенно сказал: «Угу!»…
– Кроме того, обычный паук он, конечно, не тарантул, но тоже может цапнуть, что мало не покажется.
– А по мне тарантул пробежал однажды, когда я на лавочке сидел! Только он был совсем маленький.
– Не сочиняй! Тарантул бы тебя сразу схрумкал всего, вместе с твоей кепкой и тапочками!
 
Восточные глаза Махмутрязаева расчехлились так сильно, что стали размером не меньше пятидесятикопеечной монеты, каждый.
– Да шучу я, шучу! На самом деле тарантул ядовитый и очень опасный паук. Но человека съесть не может. Потому что он размером, вместе со своими растопыренными лапами, примерно с твой кулак. А нашего паука, скажи всем, чтобы не обижали и не мешали ему работать. Пусть охотится на своих мух!
 
Мальчишка задумчиво поглядел на свой кулак. Несколько раз сжал и разжал пальцы. Затем внимательным взглядом посмотрел мне в глаза, опять шмыгнул носом и, осмысливая всё услышанное, медленно ушёл…
 
Что же касается темы тарантулов, то это отдельная история. Каждый год почему-то бывает урожайным на тех или иных насекомых. То на майских жуков, то на каких-нибудь бабочек, летающих тучами, то на саранчу… А один год был урожайным на тарантулов. Конечно, мы не были готовы к такому явлению природы. Да и за все предыдущие смены работы в лагере я ни разу о них не слышал. До той поры, как однажды во время общей утренней Линейки лагеря мой взгляд упал на ползущего большого паука в газонной траве. У меня мурашки пробежали по спине. Кругом голоногие дети в летних шортах... Не дай Бог! Просто так тарантул нападать вряд ли станет. Что-то его должно к этому «сподвигнуть». Но такое соседство – извините. Как только закончилась Линейка, я рассказал о своих опасениях Володе Облидруку, моему другу. Мы с ним осторожно осмотрели весь газон. И в результате поймали четырёх тарантулов… При чём два из них были самками, на спине которых сидело не меньше чем по пол сотни мелких паучат. М-да… Конечно, сообщили об этом администрации лагеря. На газоне была проведена санитарная обработка. Проведена и соответствующая разъяснительная работа с детьми. На протяжении всех лет моей работы в «Мицаре» я не припомню ни одного случая укуса паука или змеи. К великому нашему счастью.
 
Ну, а что касается нашего паука-горемыки, то, надеюсь, он был спасён. Или, почуяв неладное, своевременно сбежал в соседний лагерь «Мукомольный». Там, наверное, и мухи жирнее, и крыши повыше… Только вот детвора везде одинаковая. Потому что детвора - она и есть детвора…
 
Как ни странно, я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь из наших маленьких неугомонных искателей приключений тосковал и плакал, причитая: «Хочу к маме!»… Вероятно, «Мицар» для них становился увлекательной нескучной игрой, где каждый интуитивно, по своим интересам и характеру, находил себе место и занятие. И, что немаловажно, вожатых на младшие отряды, как правило, всегда подбирали самых добросердечных, весёлых и заботливых, чтобы рядом с ними дети себя чувствовали свободно, непринуждённо и спокойно, почти как дома. Поскольку все вожатые нашего лагеря между собой были разными и по своему характеру, и по опыту, что было вполне естественным явлением, то значит, тут уж каждому своё. Меня, например, конечно, очень сильно притягивала чудесная атмосфера той доброты, света, милой наивности и необузданной энергии, что всегда царила в «Шестом» отряде. Она, безусловно, заряжала и вдохновляла «выше крыши», но всё равно, работать мне больше нравилось с самым старшим, «Первым» отрядом. Моей напарнице тоже. И благодаря тому мы всегда находили полное взаимопонимание по работе. А что ещё нужно, как ни это? Надо быть там, где твоё место, где ты можешь больше принести реальной пользы. Каждому это было понятно и, само собой способствовало качественной работе вожатского отряда в целом. И ещё, что было важным: понятие «Мицар» и скука для нас были несовместимы. Да и скучать-то нам, собственно, было некогда. Кроме того, время от времени ещё и судьба преподносила нам свои приятные подарки.
 
…Как-то раз, обычным утром, после завтрака, когда все отряды уже вернулись из столовой и, согласно правилам внутреннего распорядка лагеря, принялись наводить чистоту в своих корпусах и на приотрядной территории, мы вдруг услышали нарастающий шум мотора, и вскоре над нашими головами пролетел самолёт «Ан-2»! Летел он относительно на небольшой высоте, и нам даже казалось, что он своими «двухэтажными» крыльями вот-вот заденет верхушку какой-нибудь из самых высоких сосен. Не секрет, что в народе к данному летающему аппарату прочно прилипло прозвище «Кукурузник». Скорее всего, это по той причине, что кроме пассажирских перевозок, подобные металлические птицы трудились ещё и в рядах специальных подразделений так называемой «сельхозавиации», где среди прочих своих трудовых задач они занимались распылением ядохимикатов над совхозными полями против различных насекомых-вредителей.
 
В тот день мы очень удивились появлению подобного гостя в наших краях. Но чуть позже всё выяснилось. Оказалось, семипалатинские авиаторы, вероятно, в качестве шефской помощи, решили устроить нашей детворе грандиозный сюрприз в виде воздушной экскурсии над Михайловскими озёрами! О, это было очень неожиданно и, надо сказать, весьма фантастично! Когда нас об этом известили, нашей радости и удивлению не было предела! Такое приключение нам даже и не снилось. После того, как начальство лагеря оперативно оповестило вожатых о порядке проведения данного мероприятия, отряды поочерёдно отправились пешим ходом в сторону села Михайловка, к тому месту, где заканчивалась граница Камышинского лесничества и начиналась открытая местность совхозных полей. Там, на самом подходящем из них, и организовали «дежурную» взлётно-посадочную площадку для данного самолёта. Он был пассажирским и никакого отношения к борьбе с вредителями совхозных полей однозначно не имел.
 
Когда мы пришли, красавец «Ан-2» уже бодро стоял посреди поля, опираясь на своё «неубирающееся» шасси. Стройная миловидная девушка, видимо, стюардесса, составляла списки каждой очередной группы, отправляемой в полёт. Наконец подошла и наша очередь. Нас усадили по местам, захлопнули входную дверцу, и мы с волнением услышали, как заработал мотор… Спустя немного времени, наш «Ан-2» при разгоне покачивая крыльями, как боевой петух, сначала слегка попрыгал по кочкам, а потом вдруг плавно оторвался от земли и полетел!.. Удивительное ощущение… Просто удивительное. Раньше мы годами созерцали окружающие нас просторы лишь с высоты своего роста, а теперь перед нами открылась совершенно другая картина. Словно на волшебном корабле, мы поднялись и плавно поплыли над зелёным морем соснового леса. Все пассажиры «нашего корабля» вытянув свои шеи и затаив дыхание, уставились в его потёртые от времени иллюминаторы, которые своим видом наводили на мысль о том, что данное воздушное судно уже довольно-таки изрядно успело потрудиться за свою непростую самолётную жизнь…
 
В те далёкие времена я всегда знал, что самовольно заниматься фотографированием с борта самолёта, пролетая над просторами нашей необъятной Родины, откровенно не приветствовалось. Но во мне не нашлось никаких моральных сил, способных удержать меня от жгучего соблазна прихватить с собой в полёт свой фотоаппарат. Тем более, когда представился такой уникальный случай. Уже на подлёте к нашим местам, я вскочил со своего кресла и подошёл к открытой двери кабины пилотов. Полагая, что через шум работы двигателя они меня всё равно не услышат, жестом показал на свой фотоаппарат и потом на окно иллюминатора, явно вопрошая: «Могу?» Пилот в знак согласия махнул мне рукой, и я, счастливый, быстро вернулся на место, и тут же припал со своим «Зенитом» к выделенному мне, такому же, как и у всех остальных пассажиров, мутному боковому окошку. И вовсе не по этой причине мне поначалу трудно было узнать и разглядеть родные места, а потому, что сверху всё видится совсем иначе. Но я всё-таки успел снять с высоты птичьего полёта не меньше десятка кадров. При этом, само собой в основном стараясь запечатлеть территорию и прилегающие к ней окрестности именно нашего «Мицара». Не ошибусь, если скажу, что не только в моей, но и в его истории подобное событие происходило  впервые.
 
Тем временем самолёт сделал один большой круг вдоль общих владений местных пионерских лагерей и вернулся обратно «на свою базу» за следующей партией пассажиров. Когда мы топали назад в родной лагерь, видели, как наш «Кукурузничек» выполняя очередной рейс, урча своим трудягой-мотором, пролетел над нами. С завистью я проводил его взглядом. Мне действительно было очень жаль, что это счастье полёта было таким коротким… Потом с большим нетерпением я дожидался момента, когда наконец-таки смогу проявить свои цветные фото слайды, чтобы хотя бы с их помощью снова вернутся в это и во многие другие незабываемые моменты ушедшего лета…
 

Да… Замечательное было время! Надо сказать, что работа в «Мицаре» очень способствовала развитию фантазии. Потому что постоянно требовала её применения. Наверное, сейчас стоит упомянуть и о том, что там, в условиях пионерского лагеря мы даже умудрились организовать свой музыкальный ансамбль из числа вожатых, владеющих игрой на музыкальных инструментах. Что положило начало очередной очень хорошей традиции. И такая возможность появилась благодаря нашему с Андреем Пащенко участию в кипучей деятельности институтского вокально-инструментального ансамбля. За эти заслуги нам через Профком под свою ответственность разрешали брать музыкальные инструменты в лагерь на лето. Сначала мы просто аккомпанировали себе на вожатских концертах для детей. Что само по себе подняло качество наших выступлений на более высокий уровень. Да и вообще стало большим плюсом в нашей работе. Но, постепенно, набравшись опыта, однажды мы даже сумели создать и поставить свой эксклюзивный для здешних мест музыкальный рок-спектакль «Муха-Цокотуха», по мотивам одноимённой сказки Корнея Чуковского. И по тем временам это действительно выглядело весьма впечатляюще.
 
А началось всё с того, что кто-то из «мицаровских» друзей-старичков приехал к нам в гости и привёз с собой гибкую пластинку из только что вышедшего в свет номера музыкального журнала «Кругозор». На ней были записаны несколько фрагментов первой советской рок-оперы «Орфей и Эвридика». Помню, насколько мы были поражены красотой этого чудесного произведения и тут же мгновенно в него влюбились. Даже по фрагментам уже ощущалась вся его грандиозность, как музыкального явления, абсолютно нового для восприятия нашего советского неискушённого слушателя. И поскольку оно действительно звучало очень свежо и чрезвычайно лирично, его просто невозможно было не заметить. Конечно, мы с Андреем тут же подобрали на гитаре покорившую нас музыку, а после начали петь на два голоса глубоко проникшие нам в душу простые строки: «Орфей полюбил Эвридику… Какая старая история…», а следом и песню Орфея «Капля росы».  Мы пели так увлечённо, что наши друзья стали нас об этом просить каждый вечер, когда мы собирались все вместе в своём вожатском кругу. И, наверное, потому данный музыкальный шедевр постепенно накрепко «застрял у меня в голове»…
 
Однажды в библиотеке пионерской комнаты мой взгляд привлекла книжка со сказкой Корнея Чуковского «Муха–Цокотуха»… Ну кто же не читал её в детстве? Я стал перелистывать потёртые страницы этого гениального творения, с удовольствием разглядывая знакомые иллюстрации. И теперь, уже будучи взрослым вдруг с большим интересом всё перечитал заново, представляя в своём воображении весь яркий сюжет той удивительной сказочной истории. А потом подумал, что неплохо было бы когда-нибудь взяться да самому тоже попробовать проиллюстрировать некоторые описанные в ней эпизоды. Да ещё и в «эдаком» юмористическом стиле, на современный лад. И чем дальше, тем эта идея мне нравилась всё больше и больше. Между делом, я даже уже начал впрок продумывать и прорабатывать кое-какие «почеркушки» в виде карандашных набросков, авось пригодится…
 
И вот, как-то раз во время Тихого часа, когда мне захотелось побыть в тишине родной вожатской «кельи» и продолжить витать  в облаках своих творческих размышлений, я машинально взял в руки гитару и начал отсутствующе перебирать её струны. Вдруг мою голову неожиданно посетила совершенно сумасбродная мысль, и я спел: « Комар полюбил Цокотуху… Какая старая история…». Конечно, это было хулиганством по отношению к гениальному творению Александра Журбина, но в тот момент такой неожиданный поворот мне показался довольно забавным и заставил улыбнуться. Тогда я ещё не знал, что во всех последующих событиях именно это и сыграет свою ключевую роль. Вечером, когда я спел то же самое Андрею, он тоже рассмеялся. Ну, вроде посмеялись и забыли. Но на другой день это «безобразие» почему-то всё навязчивей и навязчивей продолжало крутиться у меня на уме. Я взял книжку с «Мухой-Цокотухой» и стал экспериментировать, пытаясь под размер текста подогнать какую-нибудь подходящую музыку.

Поначалу подобное занятие мне показалось не таким уж и простым, что даже подумалось: «И зачем мне всё это нужно?» Но, рассуждая логически, если я использовал первую же пришедшую мне на ум комичную фразу в сочетании с музыкой из известного произведения и всё это выглядит достаточно забавно, да ещё и поднимает настроение, то значит я на верном пути! Надо обязательно попробовать продолжить. Дело интересное и новое для нас. Но почему-то мне сразу увиделось так, что всё это не должно быть обычной пародией, как таковой. Пусть это будут просто шуточные, легкоузнаваемые заимствования из известных гениальных шедевров, живущих своей великой жизнью, так же, как и сама по себе сказка Корнея Чуковского. Ведь при их взаимной встрече, здесь у нас, может возникнуть и заиграть красками совсем другая, новая интересная жизнь. Всё говорит о том, что наверняка может получиться интересный концертный номер! Или даже целый музыкальный спектакль про приключения Мухи-Цокотухи. А почему бы и нет? Но для этого, значит, требуется как можно удачнее подобрать подходящую по эмоциональному содержанию музыку из числа разных известных музыкальных композиций и песен, собирая их в своеобразное попурри, подчинённое определённой последовательности, сообразно развитию сюжета сказки. Главное - всё надо было чётко уложить по размеру в каждое четверостишие текста. И так дальше по порядку, четверостишие за четверостишием…

Как раз тогда мы с Андреем и нашим вожатским ансамблем между делом, «для разогрева», частенько исполняли знаменитую по тем временам «резвую» песню из репертуара «Песняров» - «Косил Ясь конюшину». И её музыка, как ни странно, сразу чётко уложилась в размер первых строк сказки. И опять получилось забавно. Андрей оценил. И тут меня понесло…
 
Все мои свободные мысли, помимо работы, каждую свою высвободившуюся от дел минуту, постепенно, с большим воодушевлением я стал всецело посвящать новому, захватившему меня кропотливому и интересному процессу. Понятно, что времени было в обрез, ведь пионерское лето пролетает быстро. И потому поначалу пришлось составить огромный список популярных музыкальных хитов тех лет и потом лихорадочно подбирать из них нужный вариант, максимально подходящий под текст и под смысловое содержание сказки. Когда всё получалось удачно, то с каждым разом общий результат выглядел всё интереснее и забавнее. Если в каком-нибудь месте никак не удавалось подобрать нужный вариант, то тогда попросту приходилось что-то добавлять и сочинять от себя. Но остановить меня уже было невозможно.
 
Попутно, разные идеи сыпались как град, одна за другой, и даже как будто сами стали подгонять начатый процесс к его логическому завершению. И вот, в конце концов, настал день, когда в черновом варианте обрисовалась полностью вся картина. Конечно, тот первый вариант был максимально упрощённым. Но он был реален. Иначе в условиях пионерского лагеря какую-нибудь «навороченную махину» мы попросту и не смогли бы сдвинуть с места. А значит, с большой вероятностью вряд ли получилось бы осуществить задуманное. Я показал проект своим мицаровским друзьям. Они оценили. Все вместе мы его обсудили и почувствовали, что у нас действительно может получиться шикарный спектакль, полностью сыгранный силами вожатского коллектива. Даже с учётом всех наших ограниченных технических возможностей и условий. И началась напряжённая работа.
 
В первую очередь надо было отрепетировать всю музыкальную часть, а потом и всю постановочную. Времени, естественно, катастрофически не хватало. Потому большие надежды, как всегда приходилось возлагать на наш богатейший опыт в области использования экспромта. Сказка «Муха-Цокотуха» по своему содержанию уже сама по себе яркая и остросюжетная. Даже при обычном прочтении. Но кроме музыкального оформления, само собой её можно было прекрасно усилить ещё и игрой, и костюмами персонажей. Что мы в последствие и сделали. Потом был кропотливый процесс репетиций. А в условиях пионерского лагеря это делать было совсем не просто. Все работали на отрядах. Детей нельзя было оставлять ни на минуту. Вожатые ходили по очереди. Репетировать приходилось зачастую после отбоя. Но каждый что-то внёс от себя и в результате получилось очень здорово.
 
К участию в спектакле подключились даже некоторые наши гости-старички. Запомнился жуткий образ паука, сыгранный Виктором Потылицыным. Полумрак, подсвеченный ручным фонариком… Паутина - волейбольная сеть… И Муха была хороша (Надежда Самохвалова), и Комар-грузин, с рапирой в руках (Сергей Самохвалов), и все остальные очень старались и играли убедительно. Даже невзирая на все недоработки в целом, по глазам детей было видно, что они верили во всё происходящее на сцене. Это был первый опыт воплощения нашего спектакля в реальность. И первый успех.

Когда во что-то искренне веришь и всей душой стремишься к тому, то хорошее событие всегда притягивает к себе другое хорошее событие. И в доказательство справедливости сказанного, той же осенью мне посчастливилось увидеть рок-оперу Александра Журбина «Орфей и Эвридика», вживую! Яркое событие, которое мне запомнилось на всю жизнь, состоялось в городе моего детства Алма-Ате, в концертном зале Дворца имени В.И. Ленина (ныне - Дворец Республики). Конечно, тот музыкальный детский спектакль, что мы создали в своём маленьком мирке, находился далеко по своему уровню и смысловому значению в сравнении с тем, что я увидел тогда и почувствовал там, во Дворце. Но сам по себе творческий процесс создания из тишины живого реального образа, достигнутого воплощением своих собственных мыслей и рук – это тоже великое счастье! Пусть оно даже не выходит за рамки такого скромного уровня и масштаба, как пионерский лагерь…
 
На протяжении всех прошедших лет, где-то в самой глубине души меня не то чтобы напрягает, но как-то немного смущает одна интересная история, я бы даже сказал загадочная. Её следы так же ведут в город Алма-Ату. В вышеописанные времена там жила и училась в столичной музыкальной консерватории одна очень хорошая девушка по имени Зоя, любовь моего друга Игоря, с которым мы одним годом ранее вместе играли в нашем институтском рок-ансамбле. Потом он закончил институт и ушёл в армию. Но мы все продолжали дружить. Потому Зоя, конечно, была в курсе всех наших музыкальных дел и достижений, всегда искренне радовалась нашим победам и сопереживала вместе с нами во всех наших неурядицах. «Мицар» для неё, так же, как и для нас, был как дом родной. В той же консерватории училась и другая хорошая девушка - Тамара. Она была алмаатинкой, соседкой по подъезду одного из моих мицаровских друзей - Сани Привалова, тоже алмаатинца. Благодаря рассказам Александра о «Мицаре», о друзьях и обо всём интересном, что происходило в нашей студенческой жизни, она тоже, как и Зоя, вероятно, была наслышана в подробностях и о нашей «Мухе-Цокотухе». Спустя какое-то время девушки познакомились и стали общаться между собой.
 
Теперь уже не помню от кого я узнал, что однажды во время своих гастролей их консерваторию посетили ребята из грузинского вокально-инструментального ансамбля «Иверия». По тем годам уже довольно известного в Советском Союзе. Я их хорошо помню по скопированной ими шикарной музыкальной композиции «Sunrise» группы «Uriah Heep». Кто-то из девушек в разговоре наверняка мог рассказать, что у них есть знакомые парни в далёком Семипалатинске, которые очень увлечены рок-музыкой, играют в ансамбле, даже свою рок-оперу для детей создали и т. д. Ничего в этом странного и скверного нет. Ну, сказали и сказали... Но спустя какое-то время кто-то из моих «мицаровских» друзей неожиданно с сочувствием в голосе мне сообщил: Знаешь, Макар, что ВИА «Иверия» тоже создали свою, такую же шуточную рок-оперу «Муха Цокотуха» и их даже показали по телевидению? Конечно, почему-то я не очень обрадовался подобной новости… Потом и мне тоже удалось  послушать их произведение. Естественно, что при сложившихся обстоятельствах невольно начинаешь всё ревностно сопоставлять, сравнивать… Понимаю, идеи витают в воздухе. Вполне возможно, что всё это чистой воды совпадение, даже невзирая на то, что и многие наши идеи тоже совпали. И то, что именно «Муха Цокотуха», а не «Айболит» например. И то, что они свою работу тоже называют рок-оперой. И сам принцип линии музыкального построения на основе попурри, сложенного из известных хитов того времени. И в том числе: частичное заимствование одних и тех же фрагментов известной во всём мире рок-оперы «Jesus Christ – Superstar», авторов Эндрю Ллойда Уэббера и Тима Райса. Ну, а то, что их Комар тоже грузин, это в принципе, не вызывает вопросов. Но не слишком ли много совпадений? Хотя, в целом, всё остальное у них своё, а у нас своё. Что у кого получилось лучше, что хуже, судить было не нам, а скорее тем, кто слышал то и другое.
 
Скажу с уверенностью: наш спектакль своё предназначение выполнил полностью. О чём остаётся сожалеть, так это лишь о том, что качественную запись нам сделать не удалось. Сырую, рабочую фонограмму, записанную в пионерском лагере через микрофон с помощью катушечного магнитофона, выставлять на всеобщее обозрение рука не поднялась. Хотя, может и зря… Но собирать потом чьи-то желчные плевки в отношении качества и содержания материала, как-то не хочется. Уж больно много желающих развелось нынче в Интернете, которые сами, кроме того, как раздавать налево и направо эти самые плевки, ничего больше делать не научились. Не будем им доставлять удовольствие. Кто знает, о чём я, тот меня поймёт. Ну а мой вопрос так и остался открытым. И даже не потому, что кто-то то же самое сделал лучше тебя или хуже, хотя, в нашем случае мы сделали не хуже, это точно. Просто на фоне опубликованного неопубликованный материал начинает выглядеть как-то так, как будто мы у кого-то чего-то «слизали», в смысле идей, однако, на самом деле ничего подобного даже и близко не стояло. У меня ни к кому никаких претензий нет и быть не может, тем более к Зое и Тамаре. Наоборот, девушки с гордостью о нас рассказывали другим людям, что есть, мол, у них такие друзья, которые что-то могут и к чему-то стремятся. Это абсолютно нормально с их стороны и вызывает у меня лишь приятные чувства и благодарность. И ещё раз спасибо им за это! Я думаю, что если бы мы тоже были знакомы с ребятами из «Иверии», то наверняка бы с ними подружились. У нас было много общего и в музыкальных предпочтениях, и во взглядах.
 
Спустя год мы решили снова воссоздать наш спектакль. Только теперь с того времени уже и музыка, и инсценировка обросли новыми идеями, и всё стало гораздо сложнее и интереснее. Особенно то, что касалось звука. Поскольку речь в этой широко известной сказочной истории условно идёт о жизни насекомых, соответственно, значит, всё должно было выглядеть необычным, если даже не из ряда вон, то, по крайней мере, где-то в том направлении.
 
В новой постановке «Мухи» мы играли уже другим составом нашего вокально-инструментального ансамбля. И, поскольку само существование его, как ансамбля, планировалось в рамках только одной лагерной смены, то между нами он и получил своё шуточное название: Лагерная срок-группа «Дуст»… И музыканты на премьере выступали не во фраках или джинсах, а в модных и экстравагантных в те времена спортивных труселях «а-ля Волк из «Ну, погоди!» Ведь наша сказка были поставлена в эпоху абстрактных анекдотов и чрезвычайной популярности того самого мультика…
 
Все действующие лица сказки продумывали свои костюмы самостоятельно, проявляя чудеса собственной фантазии. Главным условием было, чтобы костюм, насколько это возможно, напоминал образ своего персонажа. Но на всякий случай для всех артистов ещё дополнительно были предусмотрены и соответствующие надписи на груди: «Муха», «Комар», «Клоп», «Муравей», «Кузнечик» и т.д. Чтобы никто из детей не путался и чётко определял персонажей, кто есть кто. Кстати, помимо всего прочего, эта деталь ещё придавала и дополнительную комичность каждому образу… Премьера новой постановки состоялась на закрытие лагерной смены. Дети были в восторге! Они, стоя, нам долго аплодировали и скандировали СПА-СИ-БО! СПА-СИ-БО! МО-ЛОД-ЦЫ! МО-ЛОД-ЦЫ! И надо сказать, для нас это было самой большой наградой!
 
Среди гостей из администрации, шефов и наших «старичков» на премьере ещё присутствовали и вожатые из соседних пионерлагерей. Слух о нашем необыкновенном спектакле разлетелся по округе быстро. Что ж, конечно, нам было приятно. Но всё когда-нибудь кончается. Хотя, нет. Слух о нашем спектакле дошёл ещё и до нашего пединститута, где нам предложили показать свою постановку на сцене родного учебного заведения. Мы с удовольствием согласились и осуществили её той же осенью. И снова имели успех.
 
А на следующий год по ряду объективных обстоятельств я решил покинуть институтский ансамбль. И в этой связи, и по разным другим причинам повторить спектакль для наших мицарят теперь мы смогли только под фонограмму записи прошлогодней постановки. Эффект, конечно же, уже был далеко не тот, если сравнивать с живой музыкой, но всё равно получилось тоже неплохо. Интересная деталь. Во всех четырёх постановках нашей «Мухи-Цокотухи» главную роль исполняла Самохвалова Надежда, а в трёх последних, роль её спасителя и жениха, «Комара» исполнял Гусев Александр. И в результате, спустя какое-то время они таки поженились взаправду… Судьба…
 
Несомненно, каждый из тех, кто когда-то работал в пионерском лагере «Мицар» принёс в него что-то своё. Наш музыкальный спектакль, или, как мы тогда его называли рок-опера «Муха-Цокотуха», для меня стал если не главным, то ощутимо весомым и любимым детищем из всего того, что мне удалось воплотить за всю мою трудовую и творческую деятельность в солнечной стране Пионерии. Кроме того, он во многом сформировал мои музыкальные предпочтения и творческие устремления в будущее.

Даже в нашем дипломном проекте по завершению учёбы в институте исполнилась ещё одна моя мечта: мы с моей женой Ириной всё-таки проиллюстрировали данную сказку и самостоятельно изготовили настоящий диафильм для детей. Можно считать, что и этот наш проект под названием «Муха-Цокотуха» получился удачным, если судить по тому, что во время демонстрации и защиты нашей дипломной работы аудитория нам зааплодировала. И до сих пор многие мои друзья вспоминают о нём с теплотой. С уверенностью могу сказать, что во многом это была заслуга «Мицара». Но изначально, конечно, это всё же заслуга гениального творения Корнея Чуковского, которое, невзирая на годы, по-прежнему продолжает и продолжает вдохновлять все последующие поколения на новые идеи и воплощения.
 
Что же касается самого «Мицара», то он многому меня научил, и в том числе самому главному: верить в себя, верить в своих друзей и всегда стремиться доводить начатое дело до конца.

Оглядываясь назад, становится очевидным, что наша «Муха-Цокотуха» – это яркий пример того, как много мы в то время могли, когда мы были вместе. Если было надо, то создали и рок-спектакль. Можно даже сказать, практически почти в походно-лагерных условиях. Один бы я ничего не смог, это однозначно. Потому я по сей день благодарен всем, кто принимал активное участие в спектакле и в первый, и последующие разы, кто просто как-то, чем-то помогал. Спасибо родному Пединституту, что помог нам с музыкальными инструментами и аппаратурой! Но особую благодарность я испытываю к музыкантам, моим друзьям, которые услышали меня и поддержали. Спасибо и первому составу нашего вокально-инструментального ансамбля, и особенно второму, выполнившему в кротчайший срок ещё более сложные задачи, которые мы поставили перед собой, невзирая на все трудности и условия, связанные со спецификой работы и жизнью пионерского лагеря. Потому что было непросто, совсем непросто выкраивать время на репетиции, тем более, работая над таким достаточно объёмным материалом.
 
И как бы не было трудно, всё-таки не подвели друг друга друзья: Михаил Ситуда (гитара, вокал), Вячеслав Сушенцов (соло-гитара, вокал), Сергей Стецов (ударные, вокал), ну… и я вместе с ними - «ваш покорный слуга» (бас-гитара, вокал).
 
Никто из нас не был профессионалом, но мне кажется, что все проявили довольно высокий уровень мастерства, если смотреть на сложность и разноплановость музыкального произведения. Тем более, учитывая тот факт, что готовился наш спектакль практически с ноля в течение трёх недель обычной лагерной смены! Большим открытием и подарком судьбы для нас был паренёк из моего «Первого» отряда, он же и его строевой командир - Славик Сушенцов. Он проявил незаурядные способности и усидчивость, подбирая и заучивая все необходимые нам партии на соло-гитаре, которую, в виду сложившихся обстоятельств, пришлось доверить его рукам. И он со всем этим справился! Не мог «старый мицарёнок» подвести своих вожатых! Мне было довольно трудно исполнять ведущую вокальную партию и параллельно играть на соло-гитаре. Ранее, так поневоле и приходилось делать в предыдущих версиях «Мухи». Потому пришлось взять в руки бас-гитару. Это тоже было непросто, но зато во время выступления отвлекающих моментов для меня стало меньше. Да и вообще, если честно, с ранней юности люблю играть на бас-гитаре. Спасибо Полу Маккартни!
 
И ещё очень хочется выразить отдельную благодарность Стецову Сергею. Я знал его до этого уже пару лет. Хороший парень, мой друг и сосед по комнате в общежитии. Учился на физмате. Увлекался современной музыкой и любил возиться с аппаратурой. В то время он был ещё и звукооператором нашего институтского рок-ансамбля, где я уже третий год с большим удовольствием продолжал участвовать в качестве соло-гитариста. Однажды он обратил на себя внимание тем, что неплохо освоил и ударные инструменты. А я, как раз вынашивал замысел, как бы снова повторить нашу «Муху-Цокотуху» в «Мицаре», и ломал голову кого посадить за ударные… И возникла идея пригласить нашего Серёгу. Но он, как и я, когда-то, ни в какую не соглашался ехать работать в пионерский лагерь. Не понимал, зачем ему это надо. Долго я его уговаривал, обещал, что только на одну смену. Договорюсь с нашими и они поймут, если ему это сложно, то он не будет работать на отряде, а займёт должность физрука. Мы его всему научим, всё подскажем и если надо, всегда поможем. Еле-еле, скрепя, он всё-таки дал своё согласие. Я сразу загорелся. У меня появилась надежда! Теперь можно было смело договариваться с Профкомом о том, чтобы опять взять институтскую аппаратуру и инструменты в лагерь на лето. Так и поступили. Согласно нашему уговору, Серёга приехал на третью смену. И закрутилось всё, завертелось… Об этом я уже рассказал выше. Но самое важное, что Сергей впоследствии тоже полюбил «Мицар». И потом ещё не одну смену работал отрядным вожатым, даже после того, как я по окончании института уже сам вынужден был покинуть наш лагерь…

P.S. Мало кто из моих друзей по «Мицару» знает, что практически был прописан и второй, ещё более сложный музыкальный спектакль, так же по сказкам К. Чуковского. Его рабочее название было «А+Б», о приключениях доброго Доктора Айболита и ужасного злодея Бармалея. Но, увы, данному проекту уже не дано было осуществиться по целому ряду объективных причин.

На сегодняшний день идея той подборки попурри, что мы использовали в нашем музыкальном спектакле «Муха-Цокотуха» с большой вероятностью уже утратила свою актуальность. Та музыка устарела и теперь либо забыта, либо мало кому известна, а весь расчёт нашей композиции был выстроен именно на её популярности.


Особо щемящее чувство в душе у меня всегда вызывает словосочетание «Последняя смена»… Как ни хотелось верить в это, но всё же такой момент неизбежно настал. Учёба в институте завершилась. Защита дипломного проекта прошла успешно. Вроде и счастье, серьёзная и важная веха пути позади! Впереди вся жизнь и новые горизонты возможностей. Да вот только жизнь студенческая, увы, закончилась… Как быть, если в сердце поселилась эта грусть, и она тихо грызёт тебя изнутри, охлаждая пыл твоей радости от полученной свободы и заслуженной путёвки в будущее? Но осталась ещё одна серьёзная зацепка, чтобы задержать немного то самое время, когда ты окончательно будешь готов сказать себе: Здравствуй, самостоятельная взрослая жизнь! - Это последняя смена работы в «Мицаре»!
 
Мы со Светланой, моей единственной и бессменной напарницей, решили уйти вместе. В июне 1979 года, на торжественной Линейке закрытия нашей «дембельской» смены, весь «Мицар» провожал нас «на заслуженный отдых»… Под трогательные речи наших товарищей и прощальный пионерский салют всей Дружины лагеря мы дали клятву, что всегда будем помнить наш бесконечно любимый «Мицар». Будем помнить наши отряды, все наши пионерские дни и ночи, костры и звёздные походы, концерты, праздники и будни. Навсегда, сохраним в своём сердце чувство благодарности нашему «Мицару», за всё, чему он нас научил, что нам дал. Никогда не забудем о подаренном  нам судьбой великом счастье быть здесь всем вместе, работать, общаться, дружить, любить, заботиться о других,  познавать, испытывать муки творчества, соревноваться, постигать навыки актёрского мастерства, играть, радоваться и грустить, петь наши песни. Мы навсегда запомним наш лагерь, этот чудесный сосновый бор вокруг и наше озеро, рассветы и закаты, звуки горна и бой барабанов на утренней линейке... Мы поблагодарили весь наш вожатский коллектив за совместную работу и в растроганных чувствах произнесли свои самые светлые и лучшие пожелания нашему «Мицару». Потом, под песню «Не печалься, вожатый», спетую всей Дружиной нам на прощанье, мы всё-таки не выдержали и у нас невольно на глаза навернулись слёзы. Потому что сдержать их было просто невозможно. Быть может кто-то из моих коллег в глубине души и подумал мне в след: «Ну, слава Богу! Теперь заживём спокойно… Хоть отоспимся наконец… Не будет всяких мучительных репетиций, всякого хулиганства»… Но, надеюсь, если такие мысли кого-то и посетили, то их обладателей было не так много, если и вообще они были… Потому что пока мы все здесь, в нашем «Мицаре», то покой нам только снится! Так было и до меня, так будет и после. Я в этом был твёрдо убеждён.

Потом, преклонив колено, согласно традиции, мы поцеловали знамя нашей Пионерской Дружины, а после, стоя под ним, отдали честь всему её личному составу своим прощальным пионерским салютом… Ту, памятную для меня Торжественную Линейку профессионально и очень трогательно вела Толстошеева Людмила. Наша соратница и прекрасный человек. Тогда я, к сожалению, ещё не знал, что так распорядится судьба и с большинством из моих «мицаровских» друзей мне не доведётся увидеться уже никогда… Хотя, с некоторыми мы ещё встретимся и по братски обнимемся на 20-летнем юбилее лагеря в 1987 году. Но это будет потом. А тем вечером на Торжественном сборе Дружины нам вручили почётные грамоты с благодарностью за проделанную нами работу и памятные подарки от администрации. Мы все ещё были вместе и в составе нашего вожатского отряда выступали в последний раз на вожатском концерте, где снова звучал наш Гимн и «Вожатский вальс». А потом в финале был исполнен наш музыкальный спектакль «Муха-Цокотуха» и… Всё. Прощай, «Мицар»…
 
Теперь все связанные с ним слова: «наш», «наши», «наше» - стали полноправно принадлежать уже следующим поколениям. А нам, из всех вариантов слова «наши», остаются только два: наши верные друзья и наши добрые, согревающие душу воспоминания…
 
Всего того хорошего и светлого, что было со мной на протяжении тех пяти «золотых» лет, подаренных мне судьбой – перечислить и переоценить просто невозможно. И мне очень хотелось бы знать, что все те беды, что свалились на «Мицар» во времена теперь уже нашей «Новейшей истории» - просто плохой сон, который сразу растает, едва откроешь глаза. Но, увы, напротив, эта реальность оказалась суровой и беспощадной.

Я много был наслышан, видел те кричащие фотоснимки из репортажей очевидцев, кому довелось созерцать последствия ужасной трагедии, разыгравшейся на песчаных берегах Михайловских озёр. Гибель практически всех пионерских лагерей отозвалась болью во многих сердцах, и особенно среди тех людей, кто в разные годы работал, отдыхал, да и просто каким-то образом был причастен к их деятельности. Конечно, никому из бывших мицаровцев не хотелось верить в чужие рассказы и даже своим собственным глазам, воочию увидев руины «Мицара». Ведь он для всех нас всегда был объектом обожания и беззаветной любви. Ведь мы все в него свято верили и думали, что так будет всегда, и эта вера и любовь будет следовать как эстафета, передаваясь через поколения!
 
С того дня, когда я в последний раз видел его «живым и цветущим», таким, каким он был и в прежние годы - в полном расцвете своих сил, прошло уже более тридцати лет. Но в смутные времена «горбачёвской перестройки» много, кто угодил под каток развала. Не избежал подобной участи и наш любимый пионерский лагерь «Мицар». Все мои друзья, кто побывал там уже после того, когда всё случилось, говорили мне, что не стоит туда ехать. Только расстроишься. Но… всё же ностальгия взяла своё. Я твёрдо настроился на поездку. И к числу самым ярких, незабываемых мест моей студенческой молодости, где мне обязательно хотелось бы снова побывать, вне всяких сомнений «Мицар» стоял на первом месте. Конечно, за прошедшие годы он часто мне снился. И не удивительно, ведь он так глубоко вошёл в моё сознание, что я о нём мгновенно вспоминал при каждом упоминании о городе Семипалатинске, потому что они оба с тех давних пор ассоциировались во мне неразделимо.
 
В последний раз мы с моей женой были в «Мицаре» когда бывших вожатых нашего лагеря пригласили на его 20-летний Юбилей. Празднование этого события состоялось более тридцати лет назад! Ужас, как всё-таки быстро пролетело время… Пусть я повторюсь, но меня никогда не покидало ощущение, что всё, что связывало меня с «Мицаром», было как будто вчера! На этом позитиве моя память зафиксировала его образ, продолжавший жить своей бурной жизнью и в те два праздничных дня. Хотя, конечно, чувства на тот момент изрядно перемешались. Особенно, когда это касалось самой душещипательной темы для нас:  Наш и уже не наш «Мицар». Но теперь это и не важно. Ничего теперь не поделаешь. НАШ остался в сердце у каждого, кто был причастен к НАШЕМУ времени. Это было понятно. Но «Мицар» продолжал жить своей жизнью. И это могло только радовать. Новая смена вожатых достойно несла флаг вожатского отряда «Мицар». Глаза их, как и подобает, горели энтузиазмом, молодецкой удалью и такой же лёгкой, но очень симпатичной бесшабашностью. Совсем как когда-то у нас в таком же возрасте. Это сейчас я по настоящему понимаю, какую на самом деле ношу ответственности все мы несли на себе. Становится страшно даже представить. Но тогда мы были уверены и в себе, и друг в друге, и в системе, да и вообще в том, что всё будет хорошо. А сама система, передаваемая из поколения в поколение, как ей было и положено, работала, словно чётко отлаженный механизм и никак иначе. Случайных людей она не терпела. Они это чувствовали и сами её покидали. К сожалению, в нашей среде имели место и перегибы, в основе которых лежали юношеские амбиции и максимализм… А тогда, в июле 87-го забавно было наблюдать, как новое и старое поколение держались «особнячком». Каждый ревностно оберегая свою священную любовь к «Мицару». Наверное, каждый был уверен, что любил его сильнее и достойнее, чем кто-то другой… Но стоит заметить, что новые хозяева лагеря «не ударили в грязь лицом» и отработали свою роль на высокую оценку. Гостеприимно устроили нам радушный приём, показали свои достижения, связанные со своей профессиональной деятельностью, но, не смотря на это, держали дистанцию и ни на шаг не приблизились к нам, «мамонтам». Ну а мы, в свою очередь, тоже «по стариковски» не подавая виду, тихо ревновали их к объекту нашего общего обожания. И это нормально, поскольку поменяйся мы ролями, всё выглядело бы точно так же…
 
В начале августа 2018 года, тот долгожданный день таки наступил! Видимо, наконец-то звёзды сложились благоприятно, и я сразу понял, что пора отправляться в дорогу. Мне не нужно было долго убеждать Ирину. Она, в общем-то, особо и не сопротивлялась, прекрасно понимая, что для меня значит эта поездка. Хотя равным образом испытывала такое же смятение в душе на счёт вышесказанного о том, стоит ли ехать или нет в теперешний «Мицар». Но, тем не менее, вопреки всему, и ей самой тоже хотелось бы снова побывать в тех местах…