Затерянные в коридорах времени. Глава шестая

… И вот, когда мы проехали под аркой знакомого моста, раскинувшего свои тяжёлые «бетонные крылья» над дорогой и миновали пост ГАИ «Красного кордона», когда город c непривычным для слуха старшего поколения названием «Семей», со всей его красивой суетной новой жизнью уже остался позади, наша машина легко побежала по знакомому, петляющему среди соснового бора загородному шоссе. Мы словно сразу очутились совсем в другом мире. Под чудотворным его воздействием на душе вдруг, как по волшебству, стало спокойно, комфортно и радостно. По обе стороны бесконечным коридором, выстроившись то в художественном беспорядке, то стройными рядами, стояли величественные сосны. Каждая по внешним очертаниям красовалась в своём неповторимом одеянии, похожем на шубу из зелёных иголок. Я узнавал многие повороты, а в открытое окно машины сразу ворвался ошеломляюще знакомый, тот самый, ни с чем несравнимый чистый, свежий лесной воздух, насыщенный тонкими ароматами сосновый хвои и лета. Что касается самой дороги, то, надо заметить, она находится довольно в приличном состоянии. И это, несомненно, радовало. Потом лес поредел и остался позади. Спустя какое-то время в районе населённого пункта под названием «Ново-Покровка» последовал очень знакомый поворот направо и сразу за ним железнодорожный переезд. Потом пошли поля, поля, поля, засаженные цветущими подсолнухами и ещё какой-то полезной растительностью. Они, то как цветные лоскутки вдали, то как огромные зелёно-жёлтые покрывала, сменяя одно другим, геометрически аккуратно простирались вдоль дороги. В то же время их вид гармонично дополнял собой удивительно красивую картину простора, разделённую пополам устремлённым в зовущую даль асфальтовым полотном загородного шоссе. На горизонте края полей обрамлял своей бесконечной лентой сосновый бор, от этого, наверное, и получивший своё название «Ленточный». Пейзажи вокруг, в какую сторону ни глянь, по-детски, как в первый раз, нас радовали и восхищали. Нам повезло, что в этот день и глубокое августовское небо, своей синевой уже явно намекающее на приближение осени, тоже выглядело необычайно красивым. Эта красота дополнялась и подчёркивалась плывущими по всему небосводу ослепительно-белыми кучевыми облаками. И вот, наконец, слева, как на ладони, появилось долгожданное село Михайловка. Я сразу почувствовал, что сердце учащённо забилось от нахлынувших вдруг воспоминаний и эмоций… Да и как иначе? Ведь свершается реальное прикосновение к нашему прошлому, кажущемуся мне теперь таким далёким и фантастически-прекрасным, которым я долгие годы грезил в своих снах и мыслях…
 
Не доезжая до Михайловки, где-то в районе сорок второго километра от города, нам надо было свернуть направо, в сторону леса, следуя указателю, как говорят в такие минуты: «со знакомым до боли» названием «Камышинское лесничество». Перед поездкой знающие люди нас просветили, предупредив, что по дороге, которой мы обычно всегда добирались до лагеря, а именно: свернув в лес, напротив села Михайловка, уже не проехать. Заросла… Теперь надо заезжать по другому пути, через Лесничество. И в нём необходимо обязательно сделать отметку на Право посещения леса. Иначе можно нарваться на штраф. Заехали, оплатили Путёвку. Недорого, в общем-то. Спросили у егерей, как лучше добраться до «Мицара»? Они предупредили, что там уже ничего нет, но ехать надо вдоль озера, как бы огибая его петлёй. Это, как мне помнится, в том направлении, где раньше между двумя разливами озера стоял небольшой мост из бетонных блоков. Там, по правую сторону когда-то располагались «Солнечный луч» и другие пионерские лагеря. А нам надо налево. И как только мы съехали с асфальтированного участка пути, который пролегал со стороны базы лесничества и свернули в указанном направлении, сразу вспомнилась специфическая езда по дорогам соснового леса. Поперёк колеи, как правило, всегда прорастали «лапы» или ещё можно сказать «щупальца» корней сосен, растущих рядом с обочиной. Они выпирали наружу из песка, каждую секунду заставляя подвеску машины работать в режиме «Бдын-бдын, бдын-бдын»… И так приходится ехать, пока не привыкнешь и не перестанешь замечать. Если получится. Странно, бетонного моста так и не обнаружили… Зато, за одним из ближайших поворотов неожиданно обнаружили настоящую лесную Зону отдыха! По размеру компактную и по своему содержанию явно предназначенную для общенародного пользования. Я бы даже сказал, что перед нами предстал вполне уютный и оборудованный кемпинг для автотуристов. И действительно, на обочине вдоль дороги стояли несколько «легковушек» с настежь открытыми дверцами, поднятыми капотами и крышками багажников. По всему складывалось впечатление, что их хозяева приехали сюда душевно отдохнуть. И никто из них, в отличие от нас, никуда не торопился. По берегу бегала и беспечно резвилась шумная детвора. Кто-то из женщин «колдовал» над привезёнными из дома вкусностями для предстоящего пикника. А мужчины: кто занимался рыбалкой, кто просто сидел и медитировал, наслаждаясь своим счастливым бездельем под пение лесных птиц и созерцание облаков, плывущих в отражении тихой прибрежной озёрной заводи… Недолго раздумывая, мы тоже съехали с дороги, чтобы хотя бы несколько минут постоять тут, подышать и подзарядиться бодрым настроением у царящей вокруг благой атмосферы.
 
И мы не ошиблись. Нежданно повстречавшееся на нашем пути местечко действительно щедро излучало волнующее душу тепло и торжество жизни матушки-природы. Пользуясь моментом, я сразу достал из машины свой фотоаппарат. Решил, не теряя времени, успеть немного пофотографировать. И пока работал, присматривая на ходу наиболее удачные ракурсы здешних красот, мне на ум неожиданно пришло смелое предположение, что Камышинское лесничество сотворило этот маленький уголок людской цивилизации неспроста и не «для галочки» в плане каких-нибудь культурно-оздоровительных мероприятий. Хотя, наверняка не обошлось и без этого. Но, как бы моё умозаключение не прозвучало банально, думаю, что основные усилия были направлены именно ради того, чтобы отдыхающая публика как можно меньше захламляла всю остальную береговую часть озера. И не удивительно, поскольку в нынешние времена тема мусора стала глобальной проблемой всего человечества. А мы тоже, чего уж греха таить, увы, далеко не являемся исключением… Особенно, если всерьёз затронуть темы подобных проявлений, частенько происходящих у нас на лоне природы. Разве теперь удивишь кого-то видом «припрятанных» где-нибудь под кустиком (и это в лучшем случае) залежей пакетиков, пустых пластиковых бутылок, банок из-под пива, консервных жестянок, битого стекла и прочего мусора? Нет. К сожалению, не удивишь. Но, к счастью, вокруг много и неравнодушных людей, кто вопреки всему прикладывает реальные усилия в борьбе с этой бедой, борется со свалками мусора и с теми, кто их создаёт. От всей души, низкий им мой поклон.
 
Что же касается данного места, то, думаю, оно было выбрано вполне обоснованно. Во-первых, мало ли что может случиться, а главная дорога к лесничеству фактически рядом, и всё вроде как бы находится под его охраной и контролем. А во-вторых, само по себе место действительно очень красивое и привлекательное. Если стоять на берегу и окинуть взглядом простор, хоть по левую, хоть по правую его сторону, перед тобой повсюду открывался прекрасный живописный вид. В широте его ясно ощущалась неразрывная взаимосвязь между чудесным нестареющим озером и сосновым лесом, устремлённым всеми макушками своих хвойных красавиц к бездонному голубому небу. А уж, какие по нему в тот день плыли фантастические кучевые облака! Во всей красе своей и сосны, и небеса сливались вместе с озером в единое, завораживающее душу волшебство. Оно творило удивительные живые картины отражений в зеркальной, подёрнутой лёгкой рябью водной глади. Вот она, гармония естества! У меня сложилось впечатление, что наше озеро как было, так и осталось в своих берегах и на протяжении трёх десятков лет почти не утратило былых позиций. Безусловно, это могло нас только порадовать и приободрить наши настроения тёплыми волнами оптимизма.
 
Надо сказать, что берег в районе Зоны отдыха имел удобный подход к воде. И ещё, что немаловажно, он практически был свободным от зарослей кустарников, поскольку те уже довольно основательно успели затянуть всю остальную обозримую береговую линию. Заметив такую неухоженность, в голове сразу мелькнула мысль об аналогии на тему про «запущенный сад»… Видимо, кое-кому всё-таки не мешало бы приложить определённые усилия для очистки водоёма, во избежание превращения его статуса из состояния красивого лесного озера в захолустное болото. Как бы там ни было, а хочется верить в лучшее. Но говорить, что ничего вокруг не делается, было бы совершенно несправедливым. Даже если взять во внимание хотя бы данную облагороженную территорию. Тут сразу стоит отметить, что особой достопримечательностью и заметным её украшением предстал лесной бревенчатый мост. Он соединял берег озера с островом, расположенным в метрах тридцати от него. Весьма впечатляя своим экзотическим видом, мост однозначно служил не просто декоративным украшением, а реально выполнял свою функцию. Кроме того, тут же, на берегу, в стороне от дороги, стояла удобная большая беседка, а по другую сторону дороги, чуть поодаль, было установлено несколько мусорных контейнеров. И, как это ни парадоксально, они, в общем-то, меня и навели на мысль о разумной инициативе лесничества в создании здешней Зоны отдыха. Поскольку все три контейнера стояли  переполненными мусором настолько, что тот уже вовсю вываливался из них наружу… Естественно, бродяга Ветер, как всегда, оказался тут как тут, на «подхвате». А с ним ведь не договоришься… И… Ох, уж эти пакетики… Не понятно было только одно: почему мусор никто не вывозит? Ведь лежит-то он, похоже, уже давно. Или… Неужели контейнера переполняются так быстро, что их даже не успевают очищать? Очередной вопрос, который для нас так и остался без ответа…
 
Но самое главное, что, несомненно, показалось нам очень хорошим признаком, мы увидели, как возле берега, левее моста, в озере купались дети! И вода там была на вид чистая и нормальная. Обычная озёрная вода! Ведь нас предупредили, что озеро сильно «заболотилось»… И данный факт я тоже поспешил запечатлеть в своей фотосессии. Что же касается самого моста, то на нём в тот момент стояли несколько рыбаков с удочками и увлечённо предавались своему занятию. Надо сказать, что их присутствие в кадре очень даже оживляло общую картинку пейзажа, чего я сразу подметил и постарался непременно «ухватить» в своих фотоснимках. Не скрою, что сама конструкция моста поначалу мне не внушала доверия. На первый взгляд она показалась весьма ненадёжной и шаткой. Вероятно, такое ощущение возникало от того, что мост опирался на сваи, изготовленные из хлипких на вид сосновых брёвнышек, выступающих чуть выше, чем на два метра из воды. А как уж они там крепились и держались под её толщей на дне, для меня оставалось полной загадкой. Однако, думаю, что мои поспешные выводы оказались обманчивы, и все связующие элементы конструкции моста наверняка были между собой взаимно и надёжно закреплены. Потому что на самом деле ничего не качалось и не болталось. Тем более было видно, как рыбаки уверенно ходили по мосту и чувствовали себя на нём вполне комфортно. Конечно, и мне очень хотелось бы пройтись-пробежаться по брёвнышкам такого оригинального сооружения и заглянуть, что же скрывается от глаз на другом его конце, за прибрежным буреломом того загадочного участка суши посреди озера. Надеюсь, что не острова «Буяна», усыпанного пустыми бутылками... Но, перехватив взгляд моей жены, многозначительно показавшей пальцем на свои часы, от этой идеи пришлось отказаться. Поскольку время действительно уже начало потихоньку поджимать. На всякий случай, для успокоения души, мы попытались уточнить у отдыхающих, правильно ли мы едем к «Мицару? На что те пожали плечами и не очень уверенно ответили: «Вроде бы - да. Вам туда, в ту сторону. Главное, держитесь дороги вдоль озера»…  Мне подумалось: Всё понятно. Авось дорога сама выведет… Ну что ж, тоже вариант… Мы так и ехали. Но в любом случае, было приятно слышать, что даже спустя три десятка лет «Мицар» всё ещё на слуху и продолжает жить в народной памяти, причём среди совершенно нам незнакомых, случайно повстречавшихся людей.
 
Ну а мы, торопливо захлопнув дверцы своей машины, поспешили отправиться дальше, в манящую неизвестность, на встречу самой важной и желанной цели своего путешествия.
 
…Грунтовая дорога вдоль берега местами была довольно узкой и заросшей. Продвигаться вперёд приходилось,  исключительно доверившись своей интуиции. Там, где дорога раздваивалась, мы старались держаться той, что шла ближе к озеру. Но не раз случалось и так, что наш путь неожиданно преграждала ловушка-тупик, поскольку некоторые старые «грунтовки» позарастали кустарником напрочь. Такие «джунгли» можно было преодолеть не иначе, как только на танке… Попадая в подобную ситуацию, приходилось задним ходом снова возвращаться к развилке и потом ехать параллельной дорогой, которая, кстати, тоже могла привести неизвестно куда… Таким вот образом мы постепенно продвигались вперёд. Но нам пришлось столкнуться и ещё с одним, не менее удручающим фактом: на своём пути мы ничего ожидаемо-знакомого пока так и не повстречали. И потому уже всерьёз забеспокоились…
 
В одном месте, проезжая мимо озера, в зарослях возле дороги заметили двухколёсный мотоцикл. К счастью, его хозяин оказался неподалёку, рыбачил за кустом ивняка. Он стоял в прибрежной воде на глубине, насколько ему позволяли его рыбацкие с высоким голенищем сапоги. В одной руке рыбак держал довольно длинную удочку, прижимая её к себе локтём, а в другой – дымящуюся сигарету и задумчиво курил. Рядом с ним, почти возле берега, в рабочем положении стояли ещё две такие же удочки, смекалисто прикреплённые к пеньку. Мужчина оглянулся. Мы поздоровались. Он в ответ кивнул головой. Поинтересовались: «Как клёв?» На что он ответил: «Не очень…» Потом спросили про «Мицар». Рыбак сказал: «Да, правильно едете, он там дальше». Мы его поблагодарили и поехали дальше. Едем. Но по-прежнему не наблюдаем ничего знакомого, за что можно было бы зацепиться взгляду. Мне казалось, что здесь, в родных местах, я помню каждый поворот дороги, каждое дерево, каждый куст и каждую кочку. Но, увы, на самом деле вокруг ничего не узнаваемо. Смотрю то налево, то направо… Ничего! Едем дальше. Уже не понимаю, куда едем. Уже и дорога ушла от озера. Уже она совсем зажата зарослями… Неужели проехали мимо?! По пути нам вдруг повстречался-таки один жилой лагерь с постройками, как и положено. Данный факт, несмотря ни на что, нас искренне порадовал. Потому что на всём протяжении нашего блуждания по лесу мы наткнулись всего на пару каких-то разрозненных полуразрушенных построек, однозначно не «мицаровских». И всё. Никаких признаков того, что когда-то в здешних местах стояли пионерские лагеря, нет. А здесь вот, обнаружили. Ура!
 
В районе развилки дорог, на полянке возле края осиновой рощицы, стояла одинокая машина отдыхающих автотуристов. Хозяева машины вместе со своими детьми дружно и уютно расположились рядом, под ближайшей сосной, расстелив поверх мягкого ковра её старой осыпавшейся хвои своё широкое одеяло. На нём же по-походному родители заботливо раскладывали пакетики с едой, пластиковую посуду и бутылки с лимонадом, намереваясь своей семьёй перекусить на свежем лесном воздухе. Я подъехал, извинился и спросил у них, не знают ли они, как проехать к «Мицару»? Глава семьи мне ответил, что мы едем в правильном направлении. Там дальше будет поворот направо, по той дороге, мол, и выедете к «Мицару». В мою душу закрались сомнения, и я подумал: «Направо?! Это же в другую сторону»… Но всё-таки поехал. Потому что почувствовал, что окончательно заблудился и просто уже не понимаю, куда мне теперь надо ехать. Повернул направо и… Чёрт побери! Мы выехали на асфальтированную дорогу, ту самую, по которой направились в лес со стороны базы лесничества… Оказывается, мы дали круг вокруг озера!.. Ирина сказала: «Ну что ж, не судьба. Поехали домой, времени уже много». Но я с ней не согласился. Как так? Ждал столько лет этого события. Ехали в такую даль, чтобы вот так глупо прокатиться и уехать? Ведь оно вот, где-то рядом! Нет, поедем снова по тому же маршруту и продолжим искать более внимательно. По пути встретили машину егерей. Я сказал им, что заблудился. Правильно ли я ехал к «Мицару»? Они говорят:
– Правильно!
– А есть там какой-нибудь ориентир, чтобы за что-нибудь зацепиться?
– Да, там лежит бетонная лестница со ступеньками между дорогой и берегом озера.
Вот! Ну, хоть что-то! Будем внимательно искать лестницу. И тут вдруг я вспомнил, что когда мы проезжали в первый раз, мне показалось, что в одном месте мы проскочили по участку асфальта, изрядно присыпанному песком. Скорее всего, это и есть главный ориентир! Ведь под давлением нахлынувших на меня разных по настроению эмоций, я совсем забыл, что когда мы прибыли на Юбилей Мицара в 1987 году, то очень поразились тому, что его ворота убрали с главной сквозной дороги, проходившей вдоль озера мимо пляжа, и переместили их выше, на пригорок, вровень с площадкой, куда обычно в «пересменок» заезжали автобусы за детьми. Эта площадка и подъезд к воротам были заасфальтированы. В наше время такой роскоши не было… И вот, когда мы «пошли на второй круг», действительно, я нашёл то место с асфальтом, а потом, немного пройдя вперёд пешком, в зарослях заметил и тот самый бетонный лестничный пролёт.
 
Но радовался я недолго. Потому что вокруг ничего невозможно было узнать. Ничего! Ни то место, где был мицаровский пляж, ни само озеро, ни вид на другой берег. Я прошёл по дороге в ту сторону, где когда-то стояли «наши» ворота. Никаких конкретных следов, кроме какого-то полусгнившего пенька, торчащего из земли и куска бетонной плиты. И вообще, из всего, что я увидел, один только поворот дороги в районе пляжа мне показался знакомым. И всё!!! Весь ландшафт зарос новыми молодыми сосенками, ивняком и ещё какой-то буйной растительностью. А озеро, наше чудесное озеро явно имело вид болота, сплошь затянутого зелёной тиной и водорослями. Почти весь объём когда-то просторной купальной зоны пляжа зарос, сузился и выглядел совершенно неузнаваемым. Ну, разве что «мясистые» и в то же время изящные, лупоглазенькие стрекозы, словно миниатюрные голубые и зелёные вертолётики виртуозно кружили над нашими головами, навевая своей суетой какие-то уже давно почти затёртые в моей памяти картинки тёплых воспоминаний.
 
Мы в полной растерянности сели на берегу. Говорить не хотелось. Я побродил с фотоаппаратом. Сделал наспех несколько снимков. Совсем не понимая, чего надо снимать. Погрустив и поделившись первыми впечатлениями, мы сели в машину, развернулись и стали забираться по косогору дороги через то место, где когда-то стояли новые красивые ворота. Заехали на территорию лагеря. Даже после шока, возникшего на фоне созерцания метаморфоз, произошедших с пляжем, в глубине души всё равно ещё теплилась надежда увидеть хоть что-нибудь знакомое из того, что хранила память. Узнать хоть какие-то уголки нашего «Мицара» хоть как-то, хоть в чём-то.
 
…Когда мы ехали сюда, я думал, что обязательно буду фотографировать, фотографировать и фотографировать. Чтобы привезти домой как можно больше снимков из родных мест, какими-бы они не предстали перед нами спустя сорок лет. Сорок лет, если считать с той поры, когда мне посчастливилось там жить и работать. Однажды я сложил вместе все дни, прожитые мной в этом удивительном и прекрасном лесном краю, включая все поездки в разные времена года, то в сумме получился год. Целый год счастья! Год из пяти, прожитых мной в городе Семипалатинске за время моей учёбы. Конечно, мне очень хотелось бы поделиться «свежими» снимками со своими друзьями по «Мицару». А когда увидел, во что превратился наш лагерь, то от переживаний, под впечатлением всё нарастающего состояния шока, я вдруг понял, что фотографировать здесь, в общем-то и нечего… Всё было намного хуже, чем я мог себе представить. Жалкие груды строительного мусора, даже с глубоким напряжением воображения никак не напоминали о былом, о той простой и притягательной красоте вокруг, о прекрасно и рационально распланированной и компактно застроенной территории лагеря. Ландшафт изменился настолько, что его практически невозможно было узнать. И не только из-за руин. Вся окрестность вокруг видоизменилась из-за пробившейся повсюду молодой поросли. Там, где когда-то стояли корпуса отрядов, через кучки обломков кирпичей и шифера проросли молодые сосны, осины и какой-то непролазный кустарник. Кстати, он своим буреломом затянул нашу Центральную Бетонку – «Главную улицу лагеря», словно тропинку в джунглях, причём практически на всём её протяжении. Из-за подступившего вплотную леса всё пространство центральной площади между корпусами, включая «Линейку» стало казаться каким-то непривычно маленькими и жалким. Видимо, тут, на заброшенном месте, природа сама решила навести свой порядок. Чего, в общем-то, и следовало ожидать.
 
Единственное, что меня радовало из окружающей «атмосферы», так это всё та же неописуемая лесная тишина вокруг. Совсем как тогда, из моих воспоминаний. В неё всегда погружаешься, словно в какую-то неправдоподобную реальность. Потом наступает момент, когда вдруг замечаешь, что она с непривычки тебе, как жителю городскому, начинает давить на уши. Кажется, что и твои шаги стали звучать глухо и неестественно, словно ты оказался на другой планете. Но эти обманчивые впечатления быстро проходят. Иногда состояние тишины нарушает шум в кронах сосен, возникающий всякий раз при порывах ветра. Кажется, будто сосны шёпотом переговариваются между собой, что ещё более придаёт открывшемуся перед тобой сказочному миру волнующей воображение таинственности… Конечно, и запах хвои, царящий здесь повсюду, он по-прежнему кружит голову и всегда неразлучен со всем остальным чудесным букетом ощущений. Не знаю, у кого как, но у меня под их впечатлением на душе сразу возникает состояние какого-то счастливого блаженства и покоя. Хочется схватить краски и кисти, чтобы на холсте поскорее передать всю окружающую тебя наполненную жизнью картину вечного лета и счастья. Мне кажется, что сосновый бор – лучший лекарь душевных ран. Но, наверное, только не сегодня. Конечно, на самом деле они ни в чём не виноваты. Ни «джунгли», что заплетали год за годом нашу Бетонку, ни эти молодые трёхметровые сосенки, что так возмутительно бесцеремонно «оккупировали» места, где когда-то стояли корпуса наших отрядов. Но стоит ли скрывать, что в данные минуты они своим видом невольно раздражали мой взгляд, пробуждая в душе ноющее чувство тоски, а с ним состояние глубокого огорчения и отчаяния в виду своей беспомощности перед сложившимися обстоятельствами. Хотя, справедливости ради, нельзя не заметить, что взрослые красавицы сосны, вокруг, во все времена украшавшие территорию лагеря, были прекрасны как тогда, так и теперь. Просто они стали старше на 40 лет…
 
Ноги сами меня повели к одной из них, той, что всегда была видна практически с любой точки лагеря. Стояла эта сосна возле входа в наш кинозал-эстраду. Как стояла, так поныне и стоит. Только теперь давно уже нет ни того входа, ни самого кинозала… Здесь теперь пустырь. Выглядит он удручающе. И жутко. Пустота всегда выглядит жутко, особенно когда ты знаешь, что на этом самом месте когда-то стоял милый твоему сердцу дом. Пусть даже он был и простенькой летней постройкой, но для тебя он во сто крат был дороже любых самых дорогих и шикарных дворцов. Потому что дом тот был полон твоих друзей и жизнью, насыщенной интересными делами. В нём горел добрый свет, и бурлили чудесные эмоции. Много эмоций… Там всё лето были слышны вожатские и детские голоса. В тех стенах звучали всеми любимые песни под гитару и под баян музрука. Разве можно забыть, как переполненный мицаровской детворой зал всякий раз погружался в светлую грусть и тишину, когда их «полководцы» и «ангелы хранители» исполняли свой легендарный «Вожатский вальс»? А уж когда вожатые начинали петь Гимн «Мицара», все мицарята без команды сразу поднимались со своих мест и вдохновенно подпевали им… Пусть нестройно, невпопад, но это было и не важно, главное что искренне, от души. Обычно после концертов стены и потолок нашего маленького клуба сотрясались от аплодисментов благодарной ребятни, от их дружного «Спа-си-бо!»… Здесь же каждую смену проводила свои торжественные и рабочие сборы Мицаровская Дружина, решая свои важные вопросы и непременно чествуя своих победителей в конкурсах, отмечая всё новые и новые юные дарования, которыми всегда были полны мицаровские отряды.
 
Внезапно нахлынувшее чувство овладело мною. Я вдруг со всей жгучей пронзительностью осознал, что сейчас здесь, передо мной стоит пусть и немой, но реальный свидетель моей ушедшей юности. Эта сосна. Она - живая частица теперь уже обречённой кануть в Лету нашей маленькой, но священной и горячо любимой Родины под названием «Мицар»… «Привет, сосна! Вот и я… Ты помнишь меня? Нет?... Не узнаёшь?... Понимаю… Много нас здесь перебывало. И детей, и моих друзей, и совсем незнакомых мне парней и девушек - вожатых, всех, что были до нас и после. Меня уже, наверное, трудно узнать. А ты всё такая же, какой я тебя и запомнил»… Она молча слушала… Я провёл рукой по тёплому шершавому стволу сосны. Мой взгляд скользнул вдоль её ствола вверх. Сразу вспомнилось, как однажды я высоко взобрался по мощным её оранжевым ветвям туда, почти на самую макушку, с намерением сделать несколько фотоснимков в сторону корпусов лагеря. Идею эту вынашивал, в общем-то, недолго. И осуществил почти сразу. Уж очень она была заманчива. Ведь ракурс обещал быть непривычным… «Помнишь, как там, наверху, балансируя ногами, стоя на ветке, я обхватил руками твой ствол, чтобы не свалиться, и фотографировал?… Ты, наверное, тоже переживала за меня, за мой бесшабашный поступок и по-своему мне помогала. И всё нам с тобой удалось. Теперь вспомнила? Да, это был я. Знаешь, а те снимки до сих пор хранятся в моём фотоархиве. Удивительно. Они выглядят так, как будто были сделаны вчера… Спасибо тебе!
 
А ты не забыла, что на том дальнем конце этого пустыря когда-то стояла «кинобудка»?… От зрительного зала её отделяла стена с двумя таинственными окнами – «амбразурами». Через них летними вечерами над головами зрителей светили волшебные лучи дяди Володиных кинопроекторов. В затишье, если прислушаться, то за спиной можно было уловить специфическое ровное «тарахтение» работающих механизмов, прокручивающих катушки легендарных советских кинолент. Многие из них мы даже уже знали наизусть…
 
Впереди, по обеим сторонам сцены обычно надрывались громкоговорители. В их художественном шуме безнадёжно тонули и все механические звуки киноустановки, и остальные звуки вокруг. Они вовлекали каждого зрителя в захватывающий эффект достоверности и воображаемого присутствия в повествуемых на экране событиях. И мы искренне сопереживали своим киногероям... На длинных узких лавочках, тянувшихся почти во всю ширину зала, по отрядно, плечом к плечу теснилась вся наша любимая детвора. Не отрывая глаз, и они, и мы вместе с ними созерцали удивительное таинство под названием «кино». Таинство же это происходило на обычном, можно сказать, самодельном экране, свисавшем с потолка возле переднего края сцены…
 
А здесь, чуть левее главного входа в зрительный зал, на углу здания нашего «дворца культуры» имелась маленькая пристройка. Помню, что надо было преодолеть несколько деревянных ступенек, чтобы подняться на её высокое крылечко. Там был вход в радиорубку. Мимо неё, внутри пристройки, проходил небольшой коридорчик, который заканчивался дверью, а за дверью находилась она – царица эмоций. Сцена. Перед всеми нашими выступлениями мы, вожатые, обычно толпились в том тесном коридорчике, поправляя свои пионерские галстуки и причёски, всегда волнуясь, как в первый раз, в ожидании каждого своего выхода… Это незабываемо.
 
Ну, а про нашу-то «Муху-Цокотуху» ты наверняка помнишь! Столько лихих песен и воплей под шум и грохот нашего рок-ансамбля почти целый месяц беспокоили и сотрясали всю округу! Вероятно, даже и тебе, уже много чего повидавшей на своём веку, досталось от нашего творчества в виде твоих пожелтевших и опавших иголок на почве стресса… Прости уж нас, хулиганов двуногих… А потом, после премьеры спектакля, бурные овации наших мицарят распугали остатки сверчков и летучих мышей, которые не успели сбежать ещё до того, в период наших репетиций. Наверное, они потом долго из поколения в поколение передавали своим потомкам легенды о Великом бардаке, который учинили здесь жуткие чудища своими электрогитарами и барабанами… Зато комары, если с начала наших репетиций вовсе забыли сюда дорогу, то вдруг на премьеру вместе с гостями-сородичами, поналетевшими из соседских пионерлагерей, облепили весь потолок зрительного зала, да так, что места свободного было не найти. Сидели, не дыша, свернув свои «кровососательные» хоботы, слушали и созерцали красивую историю о героизме и любви их великого сородича Комара, влюбившегося с первого взгляда в красавицу Муху, освобождённую им из страшных лап жестокого паука, тиранившего всё их насекомое братство... И после спектакля эта туча комарья на радостях кинулось целовать взасос всех артистов, музыкантов, а заодно и слушателей. И те, и другие, и третьи – тоже все были счастливы и полны прекрасного настроения, потому что в нашей остросюжетной музыкальной истории добро и любовь победили зло, а сама премьера прошла ярко и успешно. Чудесное было время!… Чу-дес-ное!
 
И всегда для общего поднятия настроения, здесь, в стенах нашего маленького клуба, все программы вожатских концертов обязательно включали в себя номера, связанные с жизнерадостными шутками и юмором в разных его проявлениях. Стоит заметить, что во многих отношениях это весьма тонкий вопрос. Важно, чтобы юмор был достаточно прост и понятен для всех возрастных групп наших детей. И уж тем более, чтобы после наших шуток ни дети, ни сами вожатые не выглядели глупо. Потому номера подобных наших выступлений были по возможности незамысловатыми, но смешными и остроумными. Много хороших и забавных из них остались в моей памяти и до сих пор, при воспоминании вызывают светлую улыбку»…
 
В своих концертах и театральных выступлениях мы всегда использовали в основном традиционные жанры. Но одним из самых любимых для нас был жанр пантомимы, основанный на языке жестов. Естественно, как и положено, мы предварительно продумывали любую мелочь, придавая смысл каждому движению и мимике лица. Для усиления выразительности действа применяли ещё и язык забавных междометий в виде разнообразных возгласов, имитации звуков в виде: Ух! Ба-бах! А-ну! Уря!!! Ой, фу… Больше всего мне запомнилась наша сценка, где Михаил Ситуда, Татьяна Медведева и я сыграли эпизоды из жизни молодой семьи. Папа, мама и маленькая дочка. Причём роль мамы довелось сыграть мне. Мама оказалась ростом выше папы на голову, имела усы и неидеальной формы женскую фигуру и такие же неидеальные, к тому же ещё и волосатые ноги… Кто-то из наших девчат на выступление пожертвовал мне свой более-менее подходящий по размеру сарафанчик. Мама являлась знатоком во всех домашних вопросах и потому явно претендовала на пост главы семьи. Вне всяких сомнений, в деталях мы изрядно «поизощрялись». А уж идей-то на подобные темы - «хоть пруд пруди»… Татьяна прекрасно сыграла роль капризного малыша. Мама с головой вечно занята домашними хлопотами. Молодой папа – неумеха. Зато у мамы на такой случай, ко всем её прочим достоинствам, была ещё и тяжёлая рука. Папа знал об этом… Когда он пытался заявить о себе «кто в доме хозяин» и стукнул кулаком по столу, в ответ, мама тоже треснула кулаком по столу, да так, что затряслись стены, и папа упал в обморок, дрыгая ножкой. Мама бросилась его энергично откачивать, делая искусственное дыхание. И только когда окатила его водой, он очнулся и с ошалелым взглядом сразу поднял руки вверх, смиренно покорившись своей судьбе... А потом понеслось… Папе, само собой, поручалось помогать не только по уборке дома, с мытьём посуды, но и, самое главное, помогать ухаживать за дочкой. Тут вам эпизоды и с пеленанием ребёнка, и с кормлением, и с купанием, и с укладыванием спать, и с «горшковыми» темами «по маленькому» и «по большому», где папа метался с горшком, зажимая пальцами свой нос. Но в любых трудных ситуациях на помощь к беспомощному папе всегда приходит всезнающая и всё умеющая мама. Потом они с папой совместно решают все трудности, которые им всякий раз нежданно преподносит их капризный малыш.  В общем, получился целый мини спектакль. Всё происходившее на сцене детям было понятно и без слов. Видимо с подобными ситуациями им тоже нередко приходилось сталкиваться в своей жизни… Действительно, дела-то житейские. Ну а кто, по каким то причинам не сталкивался, то им просто была смешна вся абсурдность происходящего на сцене. Трудно было не заметить реакцию детей, сидящих в зале. Одни держались за животы и просто падали со своих мест, у других до икоты сводило скулы от смеха. Похоже, мы даже перестарались… Наверное, потому, что каждый из нас с удовольствием вжился в роль своего персонажа и работал, как полагается, абсолютно с серьёзным видом, изображая «полную озабоченность своими житейскими проблемами». Да ещё, в придачу, и коляски у нас на весь лагерь не нашлось никакой иной, кроме хозяйственной тележки из столовой… Её мы позаимствовали напрокат у кухонных работников. Вид у нашей колясочки был чрезвычайно экзотический, под стать всем действующим персонажам... Громче всех, мне кажется, смеялась Эмма Самуиловна, наш директор. Она потом часто вспоминала про этот номер и про наше «звёздное», с её слов, исполнение. Конечно, было приятно. Несомненно, это вдохновляло нас сотворить что-нибудь ещё интересней. И мы дерзали. Тем более, что такое дело нам и самим было в большое удовольствие.
 
Но сейчас мне вдруг подумалось, что если бы всё обстояло так же, как в наши нынешние прекрасные «высоконравственные времена», то тогда бы я ни за что не согласился выйти на сцену и сыграть роль мамы. Думаю, да и дети бы уже нашу пантомиму, наверное, восприняли ни как иначе, кроме как весёлые приключения семьи геев или семьи в духе: «Папа №1 + папа №2». Наше «мЫшление», следуя призывам пестреющего множества наших новоявленных вождей времён предшествующих перестройке и самой перестройки, постепенно действительно претерпело серьёзные изменения. И теперь приходится признать, что в некоторых вещах и вопросах извращённый ум современного обывателя явно перегнул палку, что особенно заметно отразилось в подростковой среде. Многие свободы вызывают многие брожения, особенно в неокрепших здравым рассудком юных умах. Мода на внешний вид и поведение определённой части современных парней придала им немало женоподобных черт. А среди  девушек, наоборот, и во внешности, и в характере замечается больше мужественности и независимости. Особенно ярко это отмечалось в перестроечные времена. Не предвестники ли это наступающей эпохи матриархата? Не заигрались ли большие мальчики в свои игры в «войнушку», в машинки и в «крутых мачо»? Не увлеклись ли «понтами» – кто круче? Конечно, несправедливости, жестокости, войн и хаоса во все времена хватало с лихвой, а человечество вроде и умнеет, и становится мудрее, набравшись исторического опыта. Тогда почему же мир не меняется к лучшему? А может, к лучшему будет, если большие девочки вдруг решат взять всё хозяйство дряхлеющей мировой цивилизации в свои нежные руки?… Может, тогда в мире будет больше доброты, любви, милосердия и порядка? Хороший вопрос…  Что касается молодёжи, то она у нас красивая, ничего не скажу. Но сейчас иной раз, проходя по улице, не понимаешь, кто идёт навстречу: парень или девушка. Ни по внешности, ни по одежде. И это не шутки. Не могу сказать, нормально ли это. Пусть это только мода. Она приходит и уходит. Будем надеяться.
 
  Когда-то нам и в голову не могло прийти такое словосочетание как «гей-парад», что такое явление вообще возможно. Зато нашим «тёмным» «совковым» поколениям были хорошо знакомы понятия: Парад Победы, Военные парады Защитников нашего Отечества, глядя на которые мы с гордостью и уверенностью знали, что наша Родина находится в надёжных руках. А коллективный Запад верещал: Что вы нас пугаете?! Что вы нас пугаете?! Мол, мы вас не боимся! А лезть, однако, к нам не смели. Так, кусали из-за угла… Теперь же… Теперь же я промолчу. Слава Всевышнему, хотя бы уже за то, что оберёг нас от того, что всякие нездоровые явления у нас пока ещё имеют лишь частный характер. Они всё ещё нетерпимы и осуждаемы в нашем обществе, не смотря на наши слепые порой подражания моральным ценностям «западной» цивилизации. Но повышенное внимание к затронутой теме довольно неприятно «замусорило» и нашу речь. И самое досадное, что не оказалось это просто творением нравов очередного отрезка времени, а во всём как оно пришло, да так и укрепилось… Теперь уже никто не рискнёт дать своему Вокально-инструментальному ансамблю название «Голубые гитары», или «Голубая звезда». Никто не назовёт подводную лодку «Голубая стрела». Дело доходит до того, что даже произношение словосочетания «голубое небо» уже начинает вызывать на устах иных подростков многозначительную ухмылку. Может, да и фиг с ними, балбесами? Но что ждёт дальше этот и без того безумный мир? Кто-то же должен им объяснить, что это глупая безнравственность. Как её теперь можно «вытравить» из всеобщего сознания? Голубое небо - это неотъемлемая часть нашей жизни. И голубой цвет не должен ассоциироваться с половым извращением. Чего ещё я не могу простить нынешнему поколению, особенно западному, откуда всё это докатилось и до нас, так это использование в подобном контексте в качестве своего символа Радугу. С раннего детства, в моём понимании Радуга всегда была и остаётся божественно-красивым природным явлением и только. Подмена этого понятия, применяемого в пользу сексуальных меньшинств, однополых браков или чего-то подобного, не представляется ли кощунственным? Тем более, что подобное вряд ли приемлет Бог. Поскольку это даже не только с точки зрения морали, а ещё и естественным образом противоречит природе. Разве всё это не говорит о падении нравов, в том числе и в нашем обществе? Я не говорю о какой-то отдельной стране, я говорю в целом и о нашем общем нынешнем пространстве, которое мы когда-то назвали Советским Союзом. Нас всех уже пора лечить. Весь мир. Толерантность – толерантностью. И всё-таки, люди, давайте называть вещи своими именами. Вы заигрались в ваши взрослые игры. Если вам нужно, то придумывайте новые слова и словосочетания, чтобы они были достойны вашего понимания, не унижали вашего достоинства и выражали адекватное отношения к вопросу. А Радугу оставьте, пожалуйста, в покое. Не забирайте её у детей, потому что они наше будущее. Пусть они будут адекватными и нормальными. Лучше и чище всех нас, своих предшественников. Пусть живут не с пустыми головами и не с поломанными крыльями, а совершенствуют себя, как здравомыслящие, не только на словах ведущие здоровый образ жизни люди.
 
…Да, мир переменчив. Что есть, то есть. Очень много чего изменилось с того далёкого времени. Достаточно поглядеть вокруг. Чего не скажешь про сосновый лес. Он продолжает жить своей жизнью. Только теперь уже без всех нас и без нашего «Мицара». Наверное, точно так же, как жил и до него. Нам же, сознавая это, остаётся только сожалеть. Конечно, лес тоже и стареет, и обновляется. Цикличность заложена во всём. Она и есть предусмотренный природой секрет бесконечности продолжения каждого вида. Это то, что всех нас объединяет и в этом, при всём нашем многообразии, мы все схожи. Вся наша планета наполнена жизнью. Она – олицетворение жизни, потому что сама жива. А мы, «человеки», каждый считающий себя центром Вселенной, на самом деле – еле заметные былинки в общем круговороте вещей.
 
Сосновый лес, безусловно, удивительное творение природы. Для меня сосна теперь дерево знаковое. Каждая. А уж тем более та, что сейчас стоит передо мной. Та самая, что стояла передо мной четыре десятка лет назад, в счастливую пору моей жизни. «Спасибо тебе, Сосна, за твой добрый свет и тепло, что ты излучаешь собой, за твоё понимающее молчание. Нам есть о чём помолчать с тобой, правда? Знаешь, мне хочется обнять тебя на прощанье. Увидимся ли мы с тобой ещё когда-нибудь? Сердце-то никак не хочет смириться с понятием «никогда»… Ты уж не поминай нас лихом… ЧТО тебе ещё предстоит увидеть за ТВОЮ долгую жизнь?… Не ты, ни я не знаем. Каких хозяев ещё обретёшь себе? А людская жизнь так хрупка и непредсказуема… Интересно, сколько тебе сейчас? Ведь вы, сосны, живёте по 350 лет… Спасибо тебе и твоим сёстрам за наше ощущение сказки наяву, нам дарованное вами. А судьбе спасибо за то, что мы были здесь. Храни вас Всевышний от пожаров и от какой-нибудь предательской вырубки, чтобы мы доживали свой век со спокойной душой за вас»…
 
Я благодарно обнял руками мощный, согретый солнечными лучами ствол сосны и прижался к нему своей, уже давно начавшей седеть головой... На душе сразу вдруг стало светло и хорошо. Только немного грустно и почему-то неспокойно… А потом я как будто почувствовал какую-то лёгкую вибрацию, исходившую из самой глубины её ствола. Показалось? Возможно. Возможно, что причиной был обычный порыв ветра, задевший на своём пути её пышную крону. А может, нет? Может и нет…
 
Потом мы с Ириной продолжили свою печальную экскурсию вдоль Бетонки, спотыкаясь о куски битых кирпичей, пробираясь через густые заросли и переплетение веток разросшегося кустарника. Где-то там, за ними, находились некогда хорошо знакомые нам места. Многое узнавалось с большим трудом, коверкая и разрушая в сознании привычные картинки того, что упрямо рисовала память. Вот валяется залитый в глыбу бетона кусок ржавеющего остова нашего флагштока на Линейке. Ужасное зрелище… Вот полуистлевшая, высушенная солнцем, кем-то забытая детская обувь. Надо же… А вот заросшее молодыми сосенками футбольное поле… Когда-то здесь мицаровские отряды собирались на утреннюю зарядку… Здесь же мы проводили наши яркие мероприятия, соревнования, шумные и весёлые праздники… Взрослые сосны служили красивыми живыми стенами и украшением нашей спортивной площадке. Возможно, они всё ещё помнят о том удивительном времени, до сих пор…
 
В те давние годы я обратил внимание, что стройные стволы сосен, словно сами по себе излучают живое тепло. Видимо, причина подобного эффекта заключается в их коре, которая в верхнем ярусе имеет золотисто-оранжевый, янтарный цвет. Но иногда на рассвете она вдруг насыщается розовыми тонами, а на закате солнца обретает яркую, красно-оранжевую окраску. И, что ни говори, по колориту стволы сосен всегда удивительно красиво сочетаются со своим сложным по оттенку, но невероятно приятным для глаз вечнозелёным игольчатым одеянием. Вокруг каждой сосны за годы её жизни собирается целый настил из осыпавшихся старых, пожелтевших от времени иголок. Поваляться на таком мягком душистом ковре – настоящее удовольствие. Если оглядеться вокруг, кажется, что Вселенский Покой, вся его мудрость и уравновешенность отобразились в этом маленьком уголке зелёного мира, где каждый «персонаж» его живёт в гармоничном взаимодействии друг с другом. Да, действительно, в данном смысле ничего здесь не изменилось. И тот же самый безмятежный покой по-прежнему весьма контрастировал с той уже далёкой бурной жизнью, которая под звуки горнов и детских голосов когда-то кипела в здешнем сосновом краю. Причём тогда, как ни странно, два этих разных мира прекрасно между собой уживались и сочетались.
 
Но вот пришли времена, и нашлись люди, которые умудрились ту возникшую идиллию искалечить и «разбомбить». Наверное, они, пусть даже выкупив всё вокруг за какие-то свои копейки, оправдывали себя тем, что: если это не сделают они, то тогда обязательно сделает кто-нибудь другой. Время, мол, такое. И по-хозяйски решили судьбу лагеря просто. Разобрали его весь на строительные материалы и растащили для использования сообразно своему усмотрению. Мне не хочется знать их имён. Зачем?
 
А поусердствовали они здесь «на славу»… Выдрали все плиты на Линейке и везде, где было возможно, и не побрезговали разобрать даже лагерные туалеты. От корпуса моего любимого «Первого» отряда осталось лишь несколько пеньков, да обломки шифера... На местах, где стояли корпуса остальных отрядов, теперь валяются только кучки битого кирпича. Удивительно и сиротливо выглядит посреди леса прекрасно сохранившийся узорчатый, украшенный мраморной крошкой бетонный пол, единственное, что осталось от здания столовой. Сразу видно – он сделан был на совесть. Глядя на его блеск и абсолютно свежий вид, чувствуется, как чьими-то заботливыми руками хозяйство лагеря в своё время постоянно модернизировалось и развивалось. Пол был монолитный, из качественного бетона, потому его не разобрали, не раздолбали и не растащили. (А в наше время, если мне не изменяет память, пол в столовой был деревянным. Вероятно, с годами, ввиду весеннего таяния снежных покровов, от возникающей по данной причине сырости, лаги под досками прогнили, и пол по этой причине решили заменить на бетонный. Помню, как однажды в одну из наших весенних поездок в лагерь после необычайно снежной зимы, мы были весьма шокированы зрелищем, когда увидели, что впоследствии снежных завалов крыши у некоторых корпусов частично провалились. Но больше всего в тот год пострадала крыша «Пионерской комнаты». Она полностью обрушилась внутрь помещения. К лету, конечно, всё было восстановлено).
 
…В 1987 году, когда по приглашению мы приехали на 20-летний юбилей «Мицара», увидели много произошедших в лагере преобразований. Первое, что хочется отметить, что у вожатского отряда наконец-то появилась своя единая форма одежды. Это то, чего в своё время нам действительно не хватало, и то, о чём мы всегда мечтали. Во всех смыслах – исключительно правильное решение. А когда мы подъезжали к лагерю, сразу бросилось в глаза и несказанно удивило, что появился асфальт, а на въезде стояли «солидные» ворота. В процессе экскурсии по территории мы с радостью заметили, что Линейка снова вернулась на своё прежнее место, на возвышенность вдоль берега озера. Нам показали новую прекрасную «Пионерскую комнату» и прекрасно оборудованный пляж с понтонными мостиками и более комфортабельными раздевалками. Конечно, мы сразу заметили, как грамотно в лагере продумано освещение, да и много чего ещё. Ясно, что «Мицар» и дальше продолжал бы развиваться. Но вот грянул гром перестройки, и всё закончилось. Прекратили свою деятельность структуры, которые финансировали это движение вперёд. Исчезла и сама Пионерская организация, являвшаяся вдохновляющей силой и основой системы деятельности пионерских лагерей. Впоследствии была прекращена и деятельность хорошо известного как в Области, так и за её пределами вожатского отряда «Мицар», собравшего за годы своего существования огромный опыт работы с детьми. Грустный финал…
 
…А тогда, в своё время, с одной стороны, как мне кажется, создание всё новых и новых условий для поднятия уровня комфорта в лагере, несомненно, происходило в стремлении улучшения качества организации отдыха детей в период летних каникул. Все эти свежие новшества и блага цивилизации, безусловно, создавали дополнительные удобства, чем помогали открывать какие-то новые возможности в работе вожатых, но, к сожалению, в какой-то степени, всё-таки, всё больше влияли и на утрату духа романтики. Той романтики, которую подразумевало само понятие «Пионерский ЛАГЕРЬ», когда воображение при данном словосочетании сразу начинает рисовать палаточный городок с развевающимся красным флагом на флагштоке. В идеале – это символ. На деле только и оставшийся таковым. А когда-то давно, поначалу пионерского движения, наверное, всё так и было. И присутствует в том что-то весьма притягательное. В  первые годы создания и развития основной базы пионерского лагеря «Мицар», вплоть до 1976 года, ещё даже не было подведено «цивилизованное» электроснабжение. Хорошо помню, как несколько деревянных столбов с обычными лампочками под металлической «шляпой-колпаком», да и то далеко не по всей территории, светили только до 23 часов вечера. А потом лагерь погружался во тьму, из-за того, что на ночь отключали дизель-генератор. Я уже подробно рассказывал об этом и о том, что нам по той причине постоянно приходилось использовать электрические фонарики и по необходимости зажигать свечи. Но это вовсе никого не смущало, и было привычным делом. Вожатые, как и положено, выполняли свою работу. Ни на минуту не забывая о своих обязанностях и ответственности. Мне очень нравился тот период времени. Дух романтики присутствовал во всём и повсюду, не иссякая все 24 часа в сутки. В тот период для старших отрядов ещё практиковались попытки организации походов с ночёвкой в палатках за территорией лагеря. Правда, как я понимаю, основанные исключительно на инициативе вожатых. А ведь действительно, как бы это было здорово! Если бы организовывались хотя бы двухдневные походы с ночёвкой, где обучают детей, как правильно ставить палатку, разводить костёр, как правильно собирать грибы, как ловить на удочку рыбу. Обязательно, чтобы была каша «с дымком» из котелка, свежезаваренный душистый чай с травами по-походному из железных кружек, чтобы звучали песни под гитару возле костра, под звёздным небом.  Всё это на свежем воздухе, вдали от суетной повседневности, на фоне красоты соснового леса! Подобные воспоминания обязательно оставляли бы впечатления на всю жизнь. К таким же впечатлениям относилась бы и организация ночных звёздных походов. Так же с красивыми песнями возле костра, с легендами и рассказами о созвездиях ночного неба, с последующей встречей рассвета в лесу. Такие звёздные походы мы, кстати, всё-таки совершали с нашим «Первым» отрядом, втайне от директора лагеря. За что, конечно, могли получить серьёзный нагоняй. Но эта страшная тайна ещё больше сплачивала наш отряд. Помню, как мы цепочкой, тихо, без единого звука покидали уснувший лагерь. И с каким восторгом дети потом вспоминали всю оставшуюся смену данное событие! Ведь ради всего этого мы и работали. А ещё можно было организовывать путешествия на лодках по озеру. Да, существует много и других туристических радостей, которые в жизни пионерского лагеря вроде могли бы быть как норма. Но для подготовки подобных мероприятий должна существовать соответствующая материальная база, то есть, закуплены палатки и другое снаряжение. Видимо, по каким-то разным существующим причинам данное направление своего развития не получило. Может быть, даже ещё и потому, что по инструкциям, нормам и предписаниям во время походов в обязательном порядке рядом должно было быть организовано круглосуточное дежурство кареты скорой помощи, наряда милиции, пожарного расчёта и отряда егерей для патрулирования данного района территории лесничества… Вполне может быть… Это, конечно, шутка. Но в каждой шутке есть доля правды. И как бы там ни было, все эти «туристические радости» постепенно заменялись комфортом, который способствовал сокращению различных степеней риска и ответственности. Это понять можно. Но с большим сожалением, потому что все условия для такого активного отдыха были здесь легкодоступны и всегда «под руками». Такова моя субъективная точка зрения. И в те годы это, пожалуй, осталось одной единственной моей частично нереализованной мечтой. Да, думаю, и не только моей. Потому мы постепенно стали загружать лагерную «План-сетку» в основном внутри-лагерными мероприятиями, которые мы постоянно придумывали, разрабатывали и совершенствовали. И у нас, вожатых, всегда хватало разных интересных дел, которыми мы заполняли активный отдых наших детей, делая его ярким и незабываемым. Жаль, конечно, что походы постепенно сократились до трёхчасовых прогулок по окрестностям, которые вполне укладывались в промежуток между завтраком и обедом… А «Звёздные походы», как уже говорилось выше, и вовсе были под категорическим запретом. Это к слову. Но лагерь развивался, что никак не было плохим признаком. Пусть даже само понятие слова «Лагерь» в данном контексте и в моём представлении со временем становилось понятием условным. Тем не менее, не смотря на это, сами по себе живописные места, в которых находился наш «Мицар» и без того с избытком располагали к романтическому состоянию души всех, кому довелось здесь работать или отдыхать. Постепенно время менялось, менялись взгляды, менялся уровень жизни. Просто через другой десяток лет, возможно, лагерь автоматически уже имел бы статус Летнего дома отдыха, пансионата для детей или «Детской здравницы» со всеми условиями для этого. А если помечтать, то можно было бы организовывать и зимний отдых. Конечно, если построить зимний корпус. Как бы это звучало и нереалистично, но, наверное, было бы не менее чудесно отдохнуть и хотя бы однажды в жизни встретить Новый год в лесу! Какая там красота зимой, мне знакомо не понаслышке. Чистейший воздух, ослепительно белый снег и целительная тишина вокруг, белые шапки сосен, лыжные прогулки по округе, катание на коньках, по льду на озере… Какой бы это давало заряд бодрости и энергии хоть кому! Помечтать, конечно, можно, но ведь где-то люди подобные мечты реализуют. Но не у нас. А у нас проще было всё бросить и раскурочить. Зачем возиться? Ну ладно, что поделаешь. В виду развала СССР Пионерская организация была ликвидирована, но дети разве не остались детьми? Почему было бы не продолжить дело по организации их летнего активного отдыха на такой прекрасно оборудованной, отлаженной базе, как лагерь «Мицар»? А потом и продолжать её постепенно совершенствовать. Каким  расточительством было попросту всё взять и погубить! Превратить всё в условную кучку «бэ ушных» стройматериалов, о которой все её обладатели уже давно забыли… И неизвестно, смогла ли она кому-то принести счастья? Зато мы знаем, скольким людям она нанесла невосполнимый моральный урон.
 
Оно, конечно, понятно, проблема пионерских лагерей не вписалась в бизнес-план созидателей новой жизни, от которых всё зависело на тот текущий «перестроечный» момент. Тогда было надёжнее вкладывать деньги в частные банки, бары, сауны, казино, магазины, рынки и т.д. А государственные учреждения, еле сводя концы с концами, как мы помним из недалёкой нашей истории, в основном сдавались на приватизацию заинтересованным субъектам новой экономики, куда наш «Мицар» со своими проблемами плохо вписывался. Таким печальным оказался итог в длинном списке подобных ведомственных заведений. Вероятно, были и исключения в существовавшей ситуации. И более успешные предприятия, которые имели способность быстро перестроить свою экономику на новые капиталистические рельсы, твёрдо прописавшись в бюджете каждого и новообразованных государств, могли себе позволить сохранить и те самые свои подведомственные объекты, обозначившиеся через призму времени из упразднённых Пионерских лагерей в обычные Зоны отдыха. Прошу прощения за каламбур, но в данном смысле и в тот момент наш «Мицар» оказался не под счастливой звездой. Первая и главная беда для тех, кто жил и трудился в той старой системе ценностей, являвшейся основой деятельности вожатских отрядов, подобных нашему «Мицару», это то, что вдруг закончилось её время. С окончанием  времени «Великих романтиков» и энтузиастов советского строя закончилась и миссия вожатского отряда «Мицар», которая по своей основе была чётко ориентирована на принципы морального кодекса строителей социализма и коммунизма в духе: «Один за всех, все за одного», «Кто, если не мы?», «Человек человеку друг, товарищ и брат», «Мы не рабы, рабы - немы». Где общепринятыми правилами, законами и нормой являлись: равенство, справедливость, вклад каждого в общий труд, направленный на процветание и развитие своей многонациональной Родины, честность, доброта, порядочность, мужское братство, взаимовыручка, уважительное отношение к героическому прошлому своей страны и к старшему поколению, которое в то время хорошо знало и помнило, какой дорогой ценой досталась нашему народу Великая Победа над гитлеровской Германией. Потому что ещё свежи были в памяти народной события, когда человеконенавистнические полчища озверевших фашистов набросились на нашу страну, чтобы овладеть ею, чтобы растерзать её и разграбить, унизить и поработить, а то и вовсе методично, как они планировали, истребить её народы. Всё это было настолько очевидным во всей своей ужасающей реальности, что просто не может уложиться в голове нормального человека и по сей день. Эта была битва с самыми, что ни на есть настоящими тёмными силами зла, сумевшими зомбировать, одурманить и подчинить себе чуть ли не все народы Европы и втравить их в свою преступную авантюру ради своих корыстных интересов. И те «потрудились»… Показали во всей своей красе самые ужасные, отвратительные и уродливые стороны человеческой души и всю звериную сущность, на которую способен человеческий разум. Вторая мировая война была самой жестокой, бесчеловечной и кровопролитной за всю историю человечества. Впрочем, власти Тьмы вместе со своими слугами не раз на протяжении веков пытались осуществить всё тот же план, который, по сути своей, практически не менялся. Но наш народ снова нашёл в себе силы, чтобы выстоять в выпавших на его долю нечеловеческих испытаниях, пройдя через кромешный ад, ценой невыносимых страданий и сломанных судеб, через горечь невосполнимых потерь, и он победил. Победил! Потому всем первым послевоенным поколениям нашей советской страны любовь и уважение к своей Родине начали передаваться физически, с молоком матери. Потому глубочайшее уважение к воинам, отстоявшим честь и независимость своей Отчизны, уважение к труженикам Трудового фронта, которые круглыми сутками ковали Победу на военных заводах и фабриках страны, выращивали хлеб, кормили свою армию и свой народ, воспитывалось в сознании советских детей с раннего детства. Светлая память о всех советских солдатах, погибших на полях сражений Великой Отечественной войны, память о всех неисчислимых жертвах среди мирного населения, для нашего народа являлась священной. Потому военно-патриотическое воспитание подрастающего поколения на основе любви к своей героической Родине осуществлялось отнюдь не просто ради красивых слов, а стало естественной основой основ, где Пионерия была одним из начальных звеньев фундамента политической системы  государства, во главе которой стояла Коммунистическая Партия Советского Союза. Да, да. И мы искренне верили в это… Как странно стало произносить эти хорошо знакомые словосочетания в наши дни… И как теперь всё это уже далеко, да и той Великой страны на современных картах, увы, уже не найти…
 
А теперь, всё те же самые, тёмные силы, коварно пытаются перекроить нашу историю, оправдывая себя. Переписывают её для новых поколений и сталкивают между собой наши же, некогда братские народы, всячески стараясь разделить нас и заставить подчинятся их интересам, и их, чуждой для нас воле, чтобы отобрать у нас и присвоить все достижения наших предков, а нас попросту истребить. Разве ещё найдутся те, кто этого до сих пор не почувствовал? Тяжким может оказаться пробуждение после сна разума, отравленного ядом человеческого равнодушия, кому не пошёл впрок горький опыт мировой истории. Прости нас, людей, Отец Всевышний и вразуми…