Стивен Кинг Странный Вилли

Первая публикация - «McSweeney's Issue», # 66, September 2021
Перевод: О.Петров и И.Самойленко, 2023

*******
НЕОБХОДИМОЕ ВВОДНОЕ СЛОВО ОТ ПЕРЕВОДЧИКОВ: долгое время русскоязычная версия этого рассказа была размещена  здесь НЕ ПОЛНОСТЬЮ (около 1/3). Причина всё та же*: деятели с портала flibusta, которые ни с того ни с сего принялись вдруг редактировать наши тексты <переводов!>, закачанные туда одним из нас около года назад. Вышеозначенная правка оказалась не только самоуправной, но и коверкающе-оглупляющей.
В ответ на претензию с предложением компромиссного решения возникшей проблемы администрация сайта никак не прореагировала, более того – был трусливо удалён наш пост-сообщение с ответами как сторонникам, так и хамоватым злопыхателям (если интересно, см. в прилагаемом файле!). Результатом стало наше с соавтором решение в дальнейшем публиковать "львиную" часть своих переводов в сильно усечённом виде.
(рано или поздно, конечно же (!), такие переводные тексты будут соответствующим образом донаполнены; но когда именно сие произойдёт – всё зависит от ряда обстоятельств...)
                ***
Ну вот, звёзды наконец сошлись в нужной конфигурации (ха-ха-ха!) — подошла очередь и для данного кинговского рассказа!..
*******

  Отец и мать Вилли действительно считали, что их сын является немножко странным: и из-за его внимательной сосредоточенности при изучении мёртвых птиц, и из-за старательного сбора коллекции дохлых насекомых, и из-за привычки по часу и более наблюдать за проплывающими облаками. Но только старшая сестрица Рокси не стеснялась сказать этого вслух…
— Странный Вилли, дурачок Вилли, — так она назвала десятилетнего брата однажды вечером за обеденным столом, пока тот рисовал (или пытался нарисовать!) лицо клоуна на тарелке, полной картофельного пюре, используя подливку вместо акварели.
Рокси было двенадцать, её грудь начала уже расти, чем девочка необычайно гордилась. Однако, сей признак взрослости сразу же отходил на второй план, когда братец начинал вести себя странно – это возвращало её во времена пугливого младенчества.
— Не называй его так, - сделала замечание мать. <Её звали Шэрон>
— Но это правда! — Возразила Рокси.
  Отец <его звали Ричард> прокомментировал:
— Я уверен, что ему и так достаточно часто говорят об этом в школе…
  Иногда – а если уж начистоту, то почти всегда – члены семьи говорили о Вилли так, как будто он и не находился рядом. Единственным исключением был старик, сидевший в дальнем конце стола.
— Тебя так называют в школе? — Спросил дедушка.
  И он провёл пальцем между носом и верхней губой, что издавна стало его привычкой, когда пожилой вдовец задавал вопрос (или давал ответ). Дедушку звали Джеймс.
  Обычно во время еды он молчал. Частично потому, что такова была его натура, а частично из-за того, что процесс поглощения пищи с некоторых пор превратился в реально трудную работу. Почти все зубы выпали, и поединок с сегодняшним ростбифом требовал много времени и сил.
— Точно не знаю, — ответил Вилли. — Думаю да, время от времени…
  Он изучал своё творение из картофельного пюре. Клоун широко улыбался, и его зубы были коричневыми и блестящими.
  После ужина Шэрон и Рокси занялись приборкой. Девочке нравилось мыть посуду вместе с матерью. Хотя это было явным проявлением сексистского разделения труда, представительницы лучшей половины человечества могли спокойно и без чужих ушей говорить о важных вопросах. Например, о Вилли.
— Он действительно странный, — сказала Рокси, — признай это! Потому его и определили в коррекционную школу…
  Шэрон огляделась, дабы убедиться, что они действительно одни. Муж ушёл на вечернюю прогулку, а Вилли удалился в комнату дедушки, с тем человеком, которого сам Ричард называл «стариком» или «квартирантом». Никогда не «папа» или «мой отец».
— Вилли отличается от других детей, — констатировала Шэрон — но мы все равно его любим. Не так ли?
  Рокси позволила себе пару минут для размышлений.
— Я тоже так думаю, но не могу сказать, что мне это особенно нравится. В комнате дедушки он держит банку, полную дохлых светлячков. Говорит, что ему нравится смотреть, как они оттуда выпрыгивают. И это форменное безумие! Такому самое место в книге «Детство серийных убийц»!..
— Никогда больше не говори так! – Велела ей мать. — Иногда он может быть довольно милым…
  Рокси никогда не ощущала на себе гипотетическую братскую нежность от Вилли, но решила не настаивать на своём. Хотя мысль о мёртвых светлячках, вылетающих из банки один за другим, никак не выходила из головы:
— А ведь дедушка потворствует его странностям. Они целыми днями проводят время вместе, всё болтая и болтая друг с другом. Кроме него, старик почти ни с кем не разговаривает.
— У твоего дедушки была трудная жизнь…
— Но ведь на самом деле он мне не родной дедушка!
— Да, но есть все основания считать его родственником. Дедушка Джеймс и бабушка Элиза усыновили твоего отца, когда тот был ещё младенцем. Ричард НЕ рос в приюте, его НЕ взяли в приёмную семью достаточно взрослым, лет двенадцати или около того.
— Папа как-то раз упоминал, что дедушка почти не разговаривает с ним после смерти бабушки Элизы. Он утверждал, что в некоторые из вечеров они не обменивались более чем пятью-шестью словами. Однако, с тех пор как дедушка перешёл жить на нашу половину дома, они с Вилли постоянно уединяются в той комнате и болтают, болтают, болтают…
— Но ведь это хорошо, что у них сложились такие близкие отношения, — заметила Шэрон, но её брови сошлись на переносице, когда она несколько секунд пристально смотрела на раковину, наполненную водой с моющим средством. – Для твоего дедушки это ведь способ поддерживать связь с окружающим миром. Он очень, очень старый! Ричарда усыновили, когда им с Элизой было за пятьдесят…
— Никогда не думала, что в таком возрасте людям позволяют усыновить ребёнка!..
— На этот счёт я ничего сказать не могу, — ответила мать.
  Она выдернула пробку, и мыльная вода устремилась в сливную трубу с шумом, напоминающим злобный смех. В семье имелась посудомоечная машина, но она была сломана, и Ричард настоял, чтобы тратить деньги на ремонт пока не стали. Средств категорически не хватало с тех пор, как старик перешёл к ним жить. Пенсия его была весьма скромной, и не покрывала всех расходов на содержание пожилого человека. Кроме того, как хорошо было известно Рокси, мама с папой начали откладывать деньги ей на обучение в колледже. А вот на те же цели для Вилли – вряд ли… Он ведь посещал школу для отстающих и умственно неполноценных детей. И его жизненные интересы распространялись на проплывающие облака, мёртвых птиц, подыхающих насекомых, но вовсе не на учёбу.
— Я практически уверена, что папа не любит дедушку, — тихонько произнесла Рокси.
  Мать склонила шею так низко, что её ответ было трудно расслышать на фоне последних булькающих звуков из раковины:
— Это правда. Но… Рокс!..
— Да-да?
— Семейные связи работают по-разному. Помни об этом, когда заведёшь свою собственную…
  Рокси не собиралась рожать детей, а уж тем более – усыновлять чужих, но если она вдруг передумает, и один из них окажется похожим на Вилли, девочка была убеждена: ей будет сложно не поддаться искушению отвести такое «сокровище» в самый глухой лес и там бросить. Как поступила жестокая мачеха из сказки... Рокси на мгновение задумалась, не делают ли её подобные странные идеи похожей на братца, и решила, что нет. Однажды она услышала, как отец говорил матери, что пиком жизненной карьеры для Вилли станет расфасовка продуктов в магазине «Крогер».
***
  Джеймс Джонас Фидлер – он же дедушка или старик – выходил из своей комнаты (которую Шэрон называла «берлогой», а Ричард – «норой») только для того, чтобы поесть, и ещё время от времени посиживал на задней веранде и выкуривал сигаретку (не более трёх в день), но все остальные часы проводил в маленькой комнатке в задней части дома, которая до прошлого года служила спальней для его супруги. Иногда он смотрел маленький телевизор, стоящий на комоде (всего три канала, без подключения к кабельному TV). Но основными его занятиями было спать или молча сидеть на одном из двух плетёных стульев, глядючи в окно.
 Однако, как только Вилли вошёл в комнату, дедушка закрыл дверь и начал говорить. Внук слушал его и, когда он задавал вопросы, старший родственник неизменно отвечал на каждый из них. Вилли не всегда был убеждён, что эти ответы были правильными – он согласился пойти в коррекционную школу отнюдь не потому, что был глуп, просто занятия там давали ему достаточно времени, чтобы всласть подумать о разных субъективно важных вещах – но в равной степени ценил ответы и советы деда. Тем паче, что если услышанное и отдавало порой сумасшествием, тем веселее!..
  В тот вечер, когда мать и сестра обсуждали их самих на кухне, Вилли ещё раз спросил дедушку – просто чтобы проверить, будет ли соответствовать информация тем сведениям, которые были озвучены ранее – какая погода была в Геттисберге в памятный для всех день[1].
  Старик потёр пальцем под носом, словно собирая выпавшие из ноздрей волосы, и начал размышлять:
— Та-а-ак… Первый день был пасмурным, температура где-то 23 градуса тепла. Нормально! Второй день — переменная облачность и 27 градусов. Всё ещё приемлемо!.. Но на третий день, когда в атаку пошёл Пикетт[2], было не меньше 30 градусов, и складывалось ощущение, что солнце расплавляет камни. А форма-то у нас была из шерсти…
  Мальчик кивнул: метеорологическая картина совпадала. Пока можно верить!..
— Ты действительно был там, дедушка?
— Да. – Ответил тот без малейшего колебания. Провёл при этом пальцем между носом и верхней губой, а затем принялся ковыряться в немногих оставшихся зубах желтоватым ногтем, вытаскивая несколько застрявшие волокон мяса. – И я выжил, в отличие от многих других… Хочешь знать, что произошло 4 июля, в День независимости? Люди нынче склонны забывать об этом, потому что битва окончилась третьего числа… – Не дожидаясь ответа от внука, продолжил: – Проливной дождь, ливень… Сапоги тонут в грязи. Большие мужики плачут словно дети. Ли[3] на своей лошади…
— Травеллер[4].
— Да, Травеллер. Генерал ехал с лицом чернее тучи. Весь мундир и шляпа запачканы кровью… Но это была не его кровь! Ли не получил даже царапины в битве… Он был воплощением самого Дьявола!..
  Вилли взял банку с подоконника («HEINZ RELISH»[5] на выцветшей этикетке) и покачал её сначала в одну сторону, затем в другую, наслаждаясь шуршанием дохлых светлячков. Ему всегда представлялся при этом шум ветра в кладбищенской траве в жаркий июльский полдень.
— Расскажи мне о знаменосце!..
  Старик вновь провёл пальцем между носом и верхней губой.
— Я же рассказывал тебе эту историю раз двадцать, как минимум!
— Повтори хотя бы концовку!.. Это та часть, которая мне нравится больше всего.
— Знаменосцу было лет двенадцать. Он поднялся на холм вместе со мной, флаг Конфедерации высоко реял над головой. Основание древка было воткнуто в небольшой алюминиевый стакан, который крепился на поясе. Кстати, придумал это приспособление мой друг, Мика Леблан… Мы со знаменосцем были уже на полпути к Кладбищенскому холму, когда мальчишке прострелили горло…
— Расскажи о крови, о ране…
— Его прежде сжатые губы приоткрылись, и между зубами выплеснулся кровавый поток.
— Кровь была яркой, правильно?
— Да. – Палец снова проделал привычный путь под носом, а затем вернулся к зубам, где ещё оставался раздражающий малюсенький кусочек ростбифа. – Капли крови блестели на солнце, словно рубины.
— И ты стоял совсем рядом?!
— Конечно. Я был тем, кто поднял флаг, когда тот мальчуган упал мёртвым на землю. Пронёс знамя шагов двадцать на бегу, пока мы не упёрлись вплотную в каменную ограду, за которой укрылись «синие куртки»[6]. Отстреляв все патроны, мы отошли. Флаг по-прежнему находился при мне, на всём пути вниз с холма. Помню, что прилагал максимум усилий, чтобы не споткнуться о многочисленные трупы…
— А теперь расскажи о толстяке!..
  Дедушка почесал щёку и, в который уже раз провёл пальцем под носом:
— Когда я всё-таки оступился и упал ему на живот, он пёрнул.
  Лицо Вилли искажается в безмолвном смехе, он обхватывает себя руками. Это типичная его реакция, когда парнишке становится весело. Каждый раз при виде у брата искажённого смехом лица и обнимающих себя рук, Рокси утверждается во мнении, что тот окончательно свихнулся.
— Зацепил! – Восклицает дед, которому наконец-то удалось вытащить из межзубного пространства продолговатое волоконце мяса. – Скорми это своим насекомым!
Он передаёт объедки внуку, который бросает их поверх трупиков светлячков в банке.
— А теперь расскажи мне о Клеопатре!
— Какую часть истории?
— Ту, что случилась на барже.
— А-а-а, на барже, да?.. – Старик проводит пальцем привычную борозду над верхней губой. – Хорошо, почему бы и нет? Нил тогда разлился столь широко, что мы едва могли видеть противоположный берег. Я был у руля, водная гладь за бортом не нарушалась даже намёком на рябь…
  Вилли наклоняется чуть вперёд, он в полном восторге…
***
  Пару-тройку дней спустя после ужина с ростбифом, картофельным пюре и неудачной попыткой нарисовать лицо клоуна, Вилли сидит на тротуарном бордюре, рядом с решёткой ливневой канализации. Он снова опоздал на школьный автобус, но это - сущая ерунда! Парнишка наблюдает за трупом крота в ливнёвке, ожидая, смоет того в решётку или нет. В сторону Вилли движется парочка соседских ребят-здоровяков, которые периодически обмениваются одобрительными хлопками «дай пять» и смехом над пошлыми шутками друг друга. Поравнявшись с сидящим на тротуаре десятилеткой, останавливаются.
— Взгляни-ка на этого маленького слюнтяя, любящего обнимать и ласкать себя руками! – Говорит один из них.
— А что ему остаётся делать, коли ни одна девушка, находящаяся в здравом уме, не согласится обжиматься с ним? – Подхватывает другой.
— Какой же он редкостный урод! Посмотри-ка на эти его маленькие розовые глазки!
— И волосики тоже! Кто-то явно остриг их садовыми ножницами… Эй, недомерок!..
Вилли перестал обнимать себя руками и поднял глаза, чтобы посмотреть на соседских мальчишек.
— Твоя рожа подозрительно похожа на мою задницу! – Гогочет первый, протягиваю ладонь другу, чтобы тот хлопнул по ней.
  Вилли снова сосредотачивает внимание на дохлом кроте. Тот под напором воды постепенно смещается к решётке, но очень медленно. Наблюдатель сомневается, что ожидаемое событие таки случится… Разве что снова пойдёт дождь!..
  Первый из соседских мальчуганов пинает Вилли ногой в бок и предлагает своему приятелю отмудохать мелкого урода.
— Не-е, забудь об этом! – Отказывается «номер два». – Мне нравится его сестра. У неё аппетитная маленькая попка!..
  Обидчики удаляются своим путём. Вилли дожидается, пока они не исчезнут из виду, потом встаёт, отряхивает мусор с влажных на заду штанов, и идёт домой.
Мать и отец в этот час всё ещё на своих работах. Рокси, несомненно, зависает с кем-то из подруг. А вот дедушка – как всегда, сидит в своей комнате и смотрит игровое шоу по телевизору.
  Когда Вилли появился в дверном проёме, старик нажал на кнопку «Выкл.»:
— Вижу, у тебя как-то неестественно замедлилась походка!..
— В каком смысле?
— В том самом смысле, что хромаешь на одну ногу. Пойдём-ка на веранду, я хочу покурить... Так что с тобой случилось?
— Соседский мальчишка пнул меня, когда я наблюдал за кротом. Мёртвым кротом. Очень хотелось выяснить, попадёт ли трупик с потоком воды в канализацию или нет.
— И чем всё закончилось?
— Не знаю. Если он и попал туда, то после того, как я ушёл. Впрочем, не думаю, что попал…
— Но тот мальчик тебя пнул, да?
— Да.
— Ага-а-а… - Задумчиво протянул дедушка, и этого было достаточно, чтобы закрыть тему.
  Вместе они вышли на веранду. Старик закурил, и после первой затяжки выплюнул дым вместе с потоком кашляющих звуков.
— Расскажи мне о вулкане под Йеллоустоуном, – попросил Вилли.
— Снова?!
— Да, пожалуйста!
— Что ж… Он довольно большой. Пожалуй, самый крупный в мире. И однажды он взорвётся и прихватит с собой весь штат Вайоминг, кусок Айдахо и добрую часть Монтаны.
— Но этим всё не ограничится?
— Конечно же, нет. – Дед сделал ещё одну затяжку и снова закашлялся. – Он выбросит в атмосферу миллиард тонн пепла. Урожай во всём мире погибнет. Масса людей от этого вымрет. А интернет, на который все буквально молятся, развалится на тысячу осколков, как разбитое зеркало.
— И те, кто не умрёт от голода, погибнут от удушья. – Добавил Вилли с сияющими от восторга глазами. При этом схватился обеими руками за горло и изобразил что-то вроде рвотных позывов. – Это будет катастрофа наподобие той, что привела к исчезновению динозавров. Только на сей раз будет наша очередь!..
— Правильно! – Покивал головой старик. – И тот мальчишка, который тебя пнул, никогда больше не подумает о возможности кого-то ударить. У него будет только два занятия: ныть и звать мамочку на помощь.
— Но его мать тоже умрёт!..
— Можешь быть уверен в этом! — Подвёл итог дедушка.
***
  Той зимой болезнь, зародившаяся в Китае и воспринятая многими как очередная незначительная новость в вечерних известиях, превратилась в настоящую эпидемию, которая начала убивать людей по всему миру. Больницы и морги стояли переполненными. В Европе люди отсиживались по домам, а выходя на улицу, надевали защитные маски. Даже в Америке солидная часть населения стала носить маски, особенно при посещении супермаркетов.
  Сложившаяся ситуация была далека от глобальной катастрофы, которая воспоследовала бы за извержением супервулкана в Йеллоустонском национальном парке, но, тем не менее, Вилли был доволен. Он следил за возрастающей статистикой жертв на экране своего смартфона. Все школы закрылись на карантин. Рокси расплакалась, когда узнала, что выпускные вечера повсеместно отменили. Вилли же было на это наплевать – для посещающих коррекционную школу выпускных вечеров не проводилось в принципе.
  В марте того года дедушка стал гораздо чаще кашлять, а иногда и харкать кровью. Сын и невестка отвели его на врачебное обследование, и из-за противовирусного режима им пришлось ждать в машине на стоянке, пока не позовут для оглашения результатов. Родители Вилли были практически уверены, что старик заразился коронавирусом, занесённым в дом кем-то из детей, Рокси или Вилли. По телевидению ведь постоянно говорили, что молодёжь либо вообще не заболевает, либо переносит недуг в лёгкой форме, иногда даже – бессимптомно. А вот когда вирус подхватывали пожилые люди, то они, как правило, умирали. Прошла информация, что в Нью-Йорке для хранения тел скончавшихся от заражения используют даже грузовики- рефрижераторы. Вилли было интересно, как именно хранятся трупы в кузове машин: накрывали ли их простынёй или помещали внутрь больших полиэтиленовых мешков? А что, если кто-то заснул летаргическим сном, а потом замёрз насмерть? Какой идеальный сюжет получился бы для телешоу!
  Выяснилось, что никаким коронавирусом дедушка не заразился. У него был рак. Врач объяснил, что болезнь поразила сначала поджелудочную железу, а затем распространилась на лёгкие. Шэрон рассказала об этом дочери, когда они в очередной раз вместе мыли посуду, а Рокси передала информацию Вилли. В обычной ситуации она бы так не поступила, ибо кухня для женской половины семьи была чем-то сродни Лас-Вегасу: что бы там не происходило (или не было сказано!), там же и оставалось. Но девочка не смогла сдержаться и утаить от братца-дурачка, что его любимый дедушка скоро умрёт.
— Папа спросил, можно ли положить старика в больницу, — завершила она свой рассказ, — и врач ответил, что если семья не хочет, чтобы их патриарх отправился на небеса в течении двух недель, то лучше вернуть его домой. И тогда больной может протянуть от шести месяцев до года. Специалист-медик объяснил, что любое лечебное учреждение – это рассадник микробов; чтобы уберечься от них, нужно носить герметический защитный костюм наподобие тех, что показывают в фантастических фильмах.
— Ага! – Так отреагировал Вилли.
  Рокси пыталась его раздразнить:
— Ты не опечален? Тебе всё равно? Я имею в виду, он же у тебя единственный друг. Или не так? А может ты нашёл приятелей среди полудурков или аутистов в своей школе? Ну, это-то вряд ли, — и девочка издала губами неприличный звук, — ибо твой дурдом находится на карантине. Впрочем, как и мой!..
— Что произойдёт, когда дедушка уже не сможет ходить в туалет?
— Ну, ссать и срать он не перестанет, пока не умрёт. Просто, всё это будет делать, не вставая с постели. Кому-то придётся менять ему подгузники. Мама говорила, что они с отцом с удовольствием бы отправили дедульку в хоспис, но у них нет на это денег.
— Ха-ха! – Вилли по-прежнему был краток.
— Тебе следует хотя бы немного поплакать, — заметила на это Рокси, — но от чёртовых психов нормальной реакции ждать бесполезно.
— Дедушка когда-то служил в полиции, давным-давно, в местечке под названием Сельма. – Неизвестно почему вдруг разоткровенничался Вилли. – Там он избивал чернокожих. Говорил, что это дело не было ему по душе, но приказ есть приказ – и приходилось бить негров как положено, с усердием…
— Да-да-да, конечно!.. – Сестра восприняла эту информацию с насмешливым недоверием. – В давние времена, те, что принято называть стариной, у него были заострённые волосатые уши, он носил сапожки с загнутым носком, и работал на складе у Санты!..
— А вот это неправда! – Флегматично сказал мальчик. – Санта-Клауса не существует.
  Рокси оставалось только обхватила голову руками.
***
  Дедушка не продержался ни года, ни шести месяцев, ни даже четырёх. Его здоровье быстро ухудшалось. К середине весны он уже не вставал с постели и носил подгузники под ночной рубашкой. Замена их на чистые стала ещё одной обязанностью Шэрон. Когда Вилли предложил ей помощь в этом деле – дескать, только научи, как и в какой последовательности выполнять – мать посмотрела на него как на полного безумца:
— Я не понимаю, как ты вообще можешь заходить в эту комнату без крайней необходимости и без маски!..
  Она-то всегда надевала медицинскую маску, когда приходилось менять свёкру подгузники или приносить ему еду, теперь состоящую только из протёртых до состояния пюре варёных продуктов. Причём опасалась Шэрон отнюдь не коронавируса, которым, как выяснилось, старик и не заражался. Предохранительные меры были вызваны запахом миазмов. Тем, что она кратко и ёмко именовала «вонью».
  А вот Вилли не беспокоил этот запах. Конечно, концентрированный тяжеловатый дух ему не нравился, но был по-своему интересен – вонючая смесь мочи, кала и немытого старческого тела возбуждала любопытство не в меньшей степени, чем изучение дохлых птиц или водного путешествия трупика крота к его последнему пристанищу – системе канализации. Другими словами, это был своего рода замедленный путь к единственному на свете по-настоящему интересному предмету исследований – таинству смерти.
  Хотя в комнате дедушки всегда стояло два плетеных стула, но использовался теперь только один. Вилли передвинул его поближе к кровати, уселся и завёл разговор с дедом:
— Сколько тебе осталось?
— Почти приехал, – ответил тот и провёл дрожащим пальцем под носом.
  Палец совсем пожелтел. Впрочем, как вся кожа у умирающего: саркома поджелудочной железы и лёгких спровоцировала и появление желтухи.
— Тебе больно?
— Во время кашля. – Голос у старика стал низким и хриплым, напоминающим собачье рычание. – Обезболивающие таблетки действуют хорошо, но когда кашляю – такое ощущение, будто меня разрывает изнутри…
— И когда кашляешь, ты чувствуешь вкус собственных разлагающихся внутренностей, — с непроницаемым выражением лица добавил Вилли.
— Точно!
— Ты грустишь?
— Нет, я спокоен и полностью отстранён…
  В окно было видно, как Шэрон и Рокси копались в саду не разгибаясь, и Вилли мог видеть только их задницы, торчащие кверху. Неплохо!
— Когда смерть подступит вплотную, ты поймешь, что происходит?
— Да, если в этот момент не буду спать.
— О чём подумаешь в последний раз?
— Точно не знаю. Возможно, пожалею о том, что не оказался на месте знаменосца в бою под Геттисбергом.
  Вилли испытал лёгкое разочарование – он полагал, что дедушка будет думать о нём в последнюю минуту.
— Я смогу поприсутствовать?
— Если будешь рядом, то конечно.
— Я хочу видеть момент смерти.
  На это старик ничего не сказал.
— Как думаешь, будет белый свет в тоннеле?
  Дедушка потёр кожу над верхней губой, обдумывая ответ:
— Вероятно, да. Это следствие химической реакции, связанной с дезактивацией мозга. Некоторые люди считают, что это открывается дверь в славную жизнь на небесах, но они заблуждаются…
— Но ведь существует какая-то жизнь после смерти, не так ли, дедушка?
  Джеймс Джонас Фидлер — в который уже раз — провёл длинным жёлтым пальцем по натянутой коже под носом, а затем оскалил немногие оставшиеся зубы в улыбке:
— Ты даже представить себе не можешь, какая именно!
— Расскажи её раз как видел сиськи Клеопатры.
— Нет. Я слишком устал…
***
  На следующей неделе однажды вечером Шэрон подала к столу свиные отбивные и велела собравшимся членам семьи наслаждаться ими как в последний раз («наслаждайтесь каждым кусочком», — вот её точные слова)
— Некоторое время — неизвестно как долго — свиных рёбрышек больше не будет. То же самое касается бекона. Закрываются на карантин окрестные предприятия по переработке свинины. И цены взлетят до небес!
— О-о-о, «День, когда ни одна свинья не умрёт»! — воскликнула Рокси, атакуя свою отбивную.
—Что, прости?.. — Недоумённо спросил отец.
—Это название одной книги. Я писала о ней реферат в школе и получила оценку «В+»[7]. – Девочка засунула в рот очередной кусочек мяса, после чего с улыбкой повернулась к Вилли. – А ты? Осилил хотя бы букварь для первоклашек?
—Я не знаю, что такое «букварь», - ответствовал братец.
— Оставь его в покое! – Слегка прикрикнула мать.
  Отец же давно ушёл мыслями в проблему с дефицитом птичьих клеток. Изготовление их было его хобби, а местный зоомагазин в последнее время завалил выгодными заказами. После ужина Ричард направился в собственную небольшую мастерскую в гараже, чтобы сделать ещё одну клетку. Мать и Рокси перешли на кухню мыть посуду. Обязанность Вилли заключалась в том, чтобы прибрать со стола. Закончив, он направился в комнату дедушки.
  Старик теперь выглядел как скелет с обтянутыми кожей костями. Внук подумал, что если жуки и черви проберутся к нему в гроб, то съедобного найдут там крайне мало. Запахи лекарств всё ещё присутствовали в комнате, но вонь от экскрементов, казалось, полностью исчезла. Дедушка приветственно поднял руку и жестом пригласил Вилли подойти поближе. Когда тот сел на стул рядом с кроватью, Джеймс Джонас жестом пригласил его приблизиться вплотную:
— Он настал! Мой важный день…
— И как? – Вилли придвинул стул на минимальное расстояние и нагнулся к голове деда.
— Хорошо! – Почти счастливо вздохнул тот.
  Любознательный внук задался молчаливым вопросом, станет ли его образ постепенно растворяться в глазах у деда? Он видел нечто подобное в каком-то фильме.
—Придвинься ближе!
  Свободного пространства между кроватью и стулом уже не было, поэтому Вилли ещё ниже склонился к старику, почти коснувшись лицом иссохших губ умирающего.
— Я хочу посмотреть, как ты уходишь!.. Хочу быть последним, что ты увидишь!
— Хочешь посмотреть, как я ухожу? – Повторил за ним дедушка. – Хочешь быть последним, кого я увижу?
  Рука Джеймса Джонаса поднялась и с удивительной силой ухватила Вилли за шею. Ороговевшие ногти впились в мальчишескую плоть. Он притянул приёмного внука к себе вплотную.
— Хочешь увидеть смерть? Ну, так посмотри ей в глаза и почувствуй её на вкус!!
***
  Несколько минут спустя Вилли стоял возле кухонной двери и прислушивался.
— Завтра мы отвезем старика в больницу! – Донёсся голос Шэрон. Казалось, мать была на грани слёз. – Меня не волнует, в какую сумму это обойдётся: я больше не могу этого терпеть!..
  Рокси что-то сочувственно пробормотала.
  Вилли зашёл на кухню.
— Вам не придётся везти его в больницу, — заявил он. – Дедушка только что умер.
Сестра и мать повернулись к нему с одинаковым выражением лиц, где-то между шоком и надеждой. Шэрон спросила:
— Ты уверен?
— Абсолютно! — Ответил Вилли, поглаживая пальцем кожу между носом и верхней губой.

------------------------------------------------------
            

                Примечания:
* обозначалась при публикации здесь предыдущих каттнеровских рассказов, «У смерти есть 3 сестры» (1940) и «Череп не имеет ушей» (1941);
** "Вам нравится потемнее? / You Like It Darke";

[1] Битва при Геттисберге — самое кровопролитное сражение в ходе Гражданской войны в США, произошедшее с 1 по 3 июля 1863 года в округе Адамс, штат Пенсильвания;

[2] Генерал-майор армии конфедератов;

[3] Генерал армии конфедератов, окончивший войну в должности главнокомандующего;

[4] «Странник»; кличка боевого коня генерала Ли;

[5] Популярная торговая марка овощных консервов и соусов;

[6] Прозвище солдат республиканской армии;

[7] Соответствует нашей «четвёрке с плюсом»