Госпожа сочинитель. Главы 4-6

4

Когда Рэмбл, ничего не добившись от телефона, обернулся на зал, где за одним из столиков сидели Даниэль и Экла, то решил, что глаза его обманули. Места пустовали.

— Господи, где они?! — вскричал он во весь голос, ибо вновь предчувствовал что-то дурное.

Рэмбл долго не мог заставить себя поверить в отсутствие этих двоих, ведь внезапный уход не имел под собой никаких оснований. Только что они мирно разговаривали — и вот их уже нет! Тревога Рэмбла усилилась, когда он заметил, что официант, который до того был так заинтересован его разговором по телефону, теперь с отрешенным видом разносит шампанское. Нахмурившись, Рэмбл окликнул слугу:

— Где люди, что сидели вон за тем столом? — Голос его гневно клокотал, а тон не обещал ничего хорошего.

Официант невинно пожал плечами:

— Если не ошибаюсь, они только что ушли.

— Но почему?! И куда?!

— Сожалею, но я не могу этого знать, — ответил слуга, после чего возвратился к своей работе.

Мысли Рэмбла путались. Он совершенно не понимал, что к чему. Это была какая-то новая игра, за основу которой бралось любое правило, кроме уважения к старшим. Подумать только! Они просто взяли да ушли, даже не изволив попрощаться! Но постойте. Куда он мог с ней пойти — он, который едва встал на ноги после двух лет, проведенных в инвалидном кресле? С какой целью? Конечно, здесь не обошлось без участия впечатлительности Даниэля. А Экла… О, да она себе на уме! Рэмбл отчетливо представил госпожу Суаль, ее детскую простоту и приветливое обхождение с новыми друзьями. Сладкие речи плюс максимум внимания — и Даниэль побежал за ней, словно собачонка.

Рэмбл в отчаянии обратился к недавно пришедшим посетителям ресторана:

— Прошу прощения! Вы видели двоих? Мужчину и женщину?

«Мужчину! Женщину! — про себя усмехнулся он. — Да разве могут они быть таковыми после того, что совершили? Они дети, думающие только о себе!» Возмущенный, он вспомнил лицо Даниэля, когда госпожа Суаль держала его за руки: впервые юноша выглядел по-настоящему счастливым, а его лицо словно светилось изнутри… И этот свет сумела вдохнуть в него она, случайная знакомая.

Рэмбл описал внешность своих друзей.

— Точно! На лестнице мы видели именно их! — подтвердила девица, а ее спутник добавил:

— Они так отчаянно спешили, что чуть не сбили нас с ног!

— Действительно, их было трудно не заметить, ведь парень упал! Мы решили, что он пьяный.

— Упал?! — в ужасе переспросил Рэмбл.

— Ну да! Упал и отсчитал несколько ступенек!

Схватившись за голову, старик бросился вон. Как одержимый, он оббежал вокруг ресторана, поочередно заглядывая в окна припаркованных автомобилей, однако не добился ничего, кроме строгого окрика шофера. Самые худшие догадки подтвердились. Они уехали. Рэмбл опоздал на какие-то доли секунд. Теперь оставалось лишь ехать к гостинице, где остановилась Экла. Нужно любой ценой спасать брак, пусть даже такой нелепый, как брак Даниэля и Джоанны. Ведь кто знает, что на уме у одинокой миллионерши? Она может позабавиться чувствами простофили, а после исчезнуть так же внезапно, как и появилась. А Даниэль навсегда потеряет то, что имел до сего дня.

Сил старика хватило бы на погоню до гостиницы; он бы, наверное, даже отважился требовать объяснений, но тут как на грех появилась Джоанна. Она быстро приближалась, всем своим видом демонстрируя праведный гнев. Следом за Джой шествовал рослый молодой человек — Ботвиль, неизменный компаньон и верный друг семьи, — который катил впереди себя опустевшее кресло Даниэля. Вид Джоанны говорил сам за себя: она не намерена тратить время на предисловия.

— Вы обманули меня! — вскричала взбешенная госпожа Элинт. — Я доверилась вам, как порядочному человеку! Вы обещали мне, что Даниэль не подвергнется риску, а сами спрятали это в садовых кустах! — она указала на кресло. — Вы подвергли опасности жизнь моего мужа, потому что не представляете, какого труда мне стоило выходить его. Вы не видели Даниэля таким, каким он был два года назад. Он был слабее котенка!

Серые глаза Джоанны гневно сверкали в темноте. Ее выкрики врезались в душу, от резкого звука ее голоса начинала звенеть голова. Рэмбл стоял перед обвинительницей, словно нерадивый школьник, и с тревогой отмечал растущее жжение в груди.

— Брось, Джой! — сказал Ботвиль. — Господин Рэмбл не при чем. Сама посуди: перевозить эту штуку в машине очень проблематично. Да и потом, Дэни, кажется, сам уже неплохо ходит!

— «Кажется»! — свирепо передразнила его она.

И Джой ринулась к дверям ресторана, веля приятелю следовать за ней со своим грузом.

— Его там нет, — бесцветным голосом остановил их Рэмбл. Прислонившись к стене, он тяжело дышал и вытирал со лба пот. — Даниэль уехал вместе с госпожой Суаль… Стоило мне отвернуться, как они сбежали… Ведь вы звонили мне?

Джоанна замерла.

— Нет, — тихо промолвила она. — Я вам не звонила. Я была слишком зла на вас, чтобы тратить время на звонки. Но... где Даниэль?

Слова Рэмбла только сейчас начинали обретать в ее понимании смысл, однако старик молчал: он всё понял — его вероломно подставили… Не сказав ни слова, Джой вихрем взвилась по лестнице в твердом намерении увидеть отсутствие мужа своими глазами. Через минуту она вновь была на улице, еще более злая, чем прежде. Ее лицо побледнело, глаза зловеще сузились, губы подрагивали в судорожной улыбке.

— Предатели! Вы все предатели! — истерично кричала госпожа Элинт. — Признайтесь же, Рэмбл, что вы намеренно свели вместе эту парочку! Вы целенаправленно разрушили наше счастье!

— Перестань. Не стоит убиваться из-за сопливого мальчишки, который предпочел тебе другую, — безуспешно подсказал Ботвиль.

— Она похитила его! — не унималась Джоанна. — Черт возьми, кто такая эта ваша Экла Суаль?! Старая дева, крадущая чужих мужей?

— Боюсь, что Даниэля похитили не без его согласия, — хмыкнул Ботвиль, который был посвящен в странные взаимоотношения супругов.

Неизвестно, сколько бы еще продолжалась односторонняя атака, если бы Рэмблу вдруг не стало плохо. Исчезновение Даниэля и упреки Джоанны настолько потрясли его, что вмиг отняли все силы. Мир закружился перед его взором со скоростью света. Неужели Даниэль, этот милый мальчик — почти сын! — мог так гадко обойтись со своим другом? Другом, который искренне любил его?..

Лишь когда старик начал медленно оседать, Джоанна пришла в себя.

— Ботвиль! Скорее врача! — вне себя от ужаса закричала она.

Подхватив под руки обмякшее тело, они вдвоем усадили Рэмбла в освободившееся кресло Даниэля…


5

Нельзя сказать, что Даниэль сильно мучился угрызениями совести. Но и то, что он не испытывал их совсем, тоже было неправдой. Поначалу, пока они ехали в автомобиле по спящим улицам города, смутная тревога тяготила его; когда же полутемный салон сменился светлыми помещениями гостиничного зала, Элинт вовсе будто потерял самого себя. Он попал в сказку, где его уважали и любили. Лишь здесь молодой человек смог по-настоящему осознать, насколько богата и могущественна эта чудаковатая леди. Несмотря на скромность в выборе одежды, при желании она могла кутаться в парчу и шелка, украшать себя золотом и жемчугами. Из распахнувшейся двери номера навстречу новоприбывшим выскочил персиковый кокер-спаниель, который принялся вертеться под ногами хозяйки и с любопытством обнюхивать незнакомца.

— Бесси, прекрати! — смеясь, воскликнула женщина. — Когда-нибудь я растянусь на полу по твоей милости!

Сказав это, она будто о чем-то вспомнила, и тень печали коснулась ее черт.

— Мне нужно тебя осмотреть, — озадаченно промолвила Экла, памятуя о падении Даниэля.

Услужливый шофер довел юношу до ближайшего стула и, пользуясь моментом, поспешил прошептать ему на ухо:

— Вижу, вы бежите не от хорошей жизни… Мой вам совет: держитесь отныне госпожи Суаль. Она ши-ирокий человек!

Даниэль плохо понимал, что говорит ему этот полный мужичок с кустистыми бровями. Роскошная обстановка номера и присутствие Эклы заставляли его трепетать от восторга. Экла тем временем услышала хвалебную речь шофера. Ничуть не смутившись, она обратилась к нему с лаской, какой останавливают фантазии детей:

— Густав, позволь мне самой всё объяснить Даниэлю. Своими стараниями ты меня пересластишь.

Несмотря на возраст, она сама выглядела ребенком. Одно только согласие Даниэля вселило в старую деву больше энергии, чем что-либо на свете.

О, она отнюдь не была старой девой — по крайней мере, Даниэль не хотел так считать. Для него Экла стала волшебницей, которая помогла ему вырваться из будничной жизни. Элинт был одинок так же, как и она — быть может, это поняла Экла. На первый взгляд раскованная и смелая дама решилась сделать то, что прежде доверяла лишь страницам своего дневника: пойти наперерез законам морали. Она осмелилась позвать за собой мужчину, к которому сразу прониклась глубокой симпатией. Пусть ей исполнилось тридцать два, а ему пошел двадцать первый. Госпожа Суаль не стремилась к плотской любви. Она нуждалась в друге. Да, для своего возраста Экла мыслила весьма своеобразно. Выхоленное в атмосфере достатка дитя совсем не знало жизни. Высокие стены родительского дома оградили ее от реальности, только вот от одиночества они ее не спасли. Окружение слуг да невинные забавы — это всё, чем располагала госпожа Суаль.

Собачка скакала вокруг Даниэля, игриво облизывая ему руки.

— Бесси разделяет мои симпатии, — заметила Экла и заглянула Элинту в глаза, после чего виновато осведомилась, не испытывает ли он боли после падения. Опьяненный переменами, Даниэль вряд ли помнил, что такое боль. Он был счастлив. Счастлив вопреки чувству вины. Джоанна и господин Рэмбл по-своему любят его, однако с ними он никогда не будет самим собой.

В нерешительности остановившись подле Даниэля, Экла выглядела смущенной, как и он. Было очевидно, что ее самоуверенность есть не что иное, как действие самовнушения и выпитого вина. Она тоже боялась сделать что-то не так, нечаянно отвратив от себя нового друга.

— Брюки нужно заштопать, — послышался рядом чей-то голос. Подняв взгляд, а затем посмотрев на свою одежду, Даниэль увидел сначала блеклое лицо девушки со строго убранными в косу волосами, а после — дыру на одной из штанин.

— Познакомься: моя горничная Люси, — со счастливой улыбкой пояснила Экла. — Она очень усердна… А это господин Элинт. С этой минуты он твой хозяин наравне со мной.

На непроницаемом лице служанки промелькнуло удивление — но только на секунду. Уж слишком счастлива была сегодня госпожа, и это доставляло преданным ей людям не меньшую радость.

Даниэль же был поражен. Ему и в голову не приходило, что он может кем-то повелевать. Слуги в доме Джоанны привили Элинту чувство опаски. Они вечно следили за ним по приказу жены, докладывая ей о малейшем его проступке. Эти же люди охотно стали бы его друзьями, ибо в услужении у Эклы не могло быть иначе.
— Забудь о штопке, — сказала Экла Люси. — Нашему очаровательному денди мы купим новый костюм, — она задорно подмигнула Даниэлю. — Вернее, он сам выберет себе то, что ему понравится. Пусть даже это будет малиновый пиджак.

Невзирая на горячие протесты Даниэля, госпожа Суаль опустилась на пушистый коврик у его ног и изловчилась засучить до колен изрядно пострадавшие брюки. Даже когда смоченный йодом ватный тампон осторожно скользил по свежим ссадинам, это не доставляло пострадавшему дискомфорта. Лишь одно повергало его в грусть: он не хотел, чтобы Экла питала к нему жалость, как многие другие до нее. Еще он не хотел выглядеть в ее глазах нахлебником.

Пока Экла была занята перевязкой, Даниэль изучал содержание комнаты, чтобы как-то отвлечься. Стены здесь были бирюзовых тонов, способствующих успокоению. Под ногами лежал толстый мягкий ковер, гармонирующий по цвету со стенами и поглощающий звуки шагов. Украшенный инкрустацией диван уместно пристроился в уголке перед входом в спальные апартаменты. На столе, рядом с окном, громоздилась ваза с роскошными цветами.

— В гостях у моих родственников будет хорошо. Просто и хорошо, — уверенно сказала Экла, проследив за направлением его взгляда. — Настало время познакомиться с ними, ведь я почти ничего о них не знаю. Да и они обо мне тоже.

Даниэль зачарованно наблюдал, как она суетится, собираясь в дорогу, а Люси со знанием дела помогает ей в этом. Черное обтягивающее платье из атласной ткани приятно шуршало и лоснилось в мягком освещении комнаты. Растрепавшиеся волосы госпожи Суаль были длиной чуть ниже плеч. В каждом жесте этой женщины не обходилось без грации и некой кошачьей мягкости. Она была дружелюбна и внимательна, и всё же, когда восторженный пыл поостыл, Даниэль возвратился мыслями к тем, кого оставил. Как он будет смотреть им в глаза? Что за безумие! Где была его голова, когда он давал свое согласие на авантюру?

Один вопрос мучил нашего героя. Когда Экла остановилась возле зеркала, чтобы поправить прическу, он не удержался:

— Зачем вам я?

Экла вздрогнула. Ее рука застыла в воздухе в тот самый миг, когда вправляла в прическу непокорные пряди. Не оборачиваясь, так как видела Даниэля в зеркале, она тихо ответила:

— Каждой даме нужно сопровождение. Ты не представляешь, как это для меня важно!
Она обернулась. Когда их взгляды пересеклись, Даниэль почувствовал вину — настолько грустным показалось ему лицо Эклы.

— Одиночество утомляет, — пожаловалась она с кислой улыбкой, которая совсем не шла к ее облику, в коем радость была единственным украшением.

Даниэль молчал. Она же, по всей видимости, покорно ждала его окончательного решения.

— Нам следует поторопиться, пока за тобой не пришли, — напомнила Экла. — В случае чего всю вину я возьму на себя, и если тебе дорог твой брак, ты сохранишь его… Обещаю.

Ее доброта и кротость умиляли. Она умела подобрать слова, чтобы расположить к себе даже закоренелого упрямца. И теперь, увидев Эклу — такую хрупкую, беззащитную, одну среди холодного великолепия роскоши, — перед глазами Даниэля будто промелькнула вся ее жизнь. Он впервые узнал, что значит сострадать кому-то…

Воцарившееся молчание прервал стук в дверь. Люси, которая до этого делала вид, будто совсем не интересуется разговором господ, вопросительно взглянула на Эклу. Та растерялась. Пожалуй, она только сейчас поняла, сколь дика ее затея. Черное пятно интриги надолго заклеймит ее имя, ведь Экла, немного-немало, увезла с собой чужого мужа; более того — больного человека, чье шаткое здоровье висит на волоске.

Даниэль судорожно вздохнул. Он так и знал, что это невозможно… Джоанна найдет его и воротит назад — она так просто не расстанется со своей властью! Однако гордость не позволила госпоже Суаль прятать голову в песок. Кивнув служанке, она приготовилась достойно встретить скандал, ведь это, конечно же, явился кто-то из опекунов Даниэля.

Четко отрепетированным жестом Люси распахнула дверь. Не обременяя себя вопросом о позволении войти, в номер ввалился неопрятный господин, от которого явственно пахло перегаром. Его пиджак был вывернут наизнанку, измятая рубашка — частично заправлена в брюки, шарф рисковал угодить хмельному джентльмену под пятки. Его физиономия не поддавалась описанию: это была смесь свеклы и карнавальной маски.

— Добрый вечер! — заплетающимся языком промямлил незнакомец, делая косолапое подобие книксена, что Бесси не преминула прокомментировать возмущенным лаем. — О, вы не одни…

— Господин Райд, прошу побыстрее. Мы опаздываем, — железным тоном объявила Экла. Вид алкоголика привел ее в негодование, но она продолжала держаться достойно, и Элинт в который раз почувствовал гордость за то, что эта женщина — его друг.
Пьяный напряг извилины. Он говорил невнятно, впрочем, его намерения были просты: он остался должен, играя в карты, и теперь просил у щедрой дамы взаймы.

— Это вопрос жизни и смерти! — оттопырив нижнюю губу, заверил он. — Мы виделись с вами всего однажды, но даже одной встречи хватило, чтобы вы признали во мне приятеля. «Отныне мы друзья! Ваши беды всегда найдут отклик в моей душе!» — говорили вы. Нет-нет! Не отпирайтесь! Вы говорили это при свидетелях! — развязно пригрозил новоявленный «друг».

Экла отвернулась к зеркалу. Она держалась превосходно, но всё-таки Элинт заметил, как дрожат ее плечи и брезгливо кривится лицо. Госпожа Суаль вынула из расшитого бисером кошелька несколько бумажек и безучастно положила их на край столика.

— Я отвечаю за свои слова, — сказала она с видом величайшего одолжения. — А теперь уходите. В следующий раз идите куда угодно — только не ко мне.
Было видно, насколько неприятна ей эта сцена, насколько пьяный человек ей омерзителен. Никогда прежде Даниэлю не случалось видеть столь мертвенно-сухого выражения лица, какими стали добрые черты Эклы.

Незваный гость приблизился к столу и жадно сгреб добычу растопыренными пальцами. Деньги обжигали ему руки: даже не пересчитав полученной суммы, он исчез, чтобы продолжить кутить вплоть до опустошения карманов. С его уходом Экла вздохнула свободно. Она расправила поникшие плечи и с прежней улыбкой обратилась к Даниэлю — невольному свидетелю ее переживаний.

— Подумать только, ведь еще утром я разговаривала с этим человеком так же, как сейчас разговариваю с тобой! — воскликнула она. — Сейчас я понимаю, почему на протяжении всей нашей беседы его так упорно интересовали доходы моих фабрик… Я видела в нем друга — он видел во мне источник легкого обогащения.

Погруженная в свои мысли, Экла на цыпочках прошлась по мягкому ковру.

— Довольно одной этой причины, чтобы никогда не выходить замуж, — тихо призналась госпожа Суаль. — Претендентов было предостаточно, среди них были люди разных социальных слоев. Только всех их одинаково интересовал размер моего приданого, количество комнат в моем доме, расходы и прибыль. Но почему-то никто не интересовался состоянием моей души! Никто из них не утруждал себя любовью! Никто из них не любил меня! А это отвратительно…

Даниэль почувствовал себя неловко. Он не знал, что ответить на откровения едва знакомой женщины, ибо сам презирал браки по расчету. Элинт вспомнил день своей женитьбы на Джой. Свадьбу играли скромно, прямо в больничной палате, которая до отказа наполнилась любопытствующими пациентами и медперсоналом. Кто-то был с перебинтованной головой, кто-то — на костылях, кто-то улыбался беззубым ртом, наблюдая чудаков, которые решились на подобный спектакль…

Даниэль хотел рассказать Экле о своем случае, когда брак был заключен не по денежному, а по иному расчету, но она уже наспех сочиняла послание господину Рэмблу.

— Ты хочешь добавить что-нибудь от себя? — спросила женщина после того, как кончила вслух читать записку.

Даниэль плохо слушал. В тот момент он думал о горькой участи богатой дамы и о склонности некоторых людей везде искать наживу — пусть даже в связи с таким чудесным существом, как Экла. Элинт понял: если она усомнится в его честности, если решит, что он также заинтересован лишь вымоганием денег, то ни секунды не раздумывая укажет ему на дверь. Она не простит ему своего сомнения, ведь в настоящих друзьях сомневаться нельзя.

— Даниэль!

Когда Элинт очнулся от размышлений, то снова увидел ее сидящей на ковре у своих ног. С тревогой в зеленых глазах, которые казались сейчас огромными, Экла смотрела ему в лицо, надеясь выяснить, что случилось.

— Я в порядке, — смущенно отмахнулся юноша.

— Не верю, — строго осекла его она и опять, совсем как в ресторане, завладела его руками, которые начала тискать и гладить. — Я не хочу, чтобы ты меня стеснялся. Мы должны чувствовать себя друг с другом легко, как если бы были знакомы сотню лет.

«Нет, какая же она всё-таки милая!» — подумал Даниэль, и восторг к нему возвратился.

— Вот так-то лучше!

Он слабо улыбнулся в ответ, а она приобняла его за плечи.

— Нам пора. Ты не передумал?

— Нет.

Он смутно понимал, что должен как-то ответить на ее доброту: пожать руку, сказать комплимент, — но не отваживался даже на самую малость.

— Ты не такой, как все. Я сразу поняла это, — сказала Экла. — Ты честный. Ты не станешь преследовать корыстных целей.

Ее проникновенный тон добавил ему уверенности.

— Вам не подходит ваше имя, — чуть слышно признался Даниэль.

— Почему же? — воскликнула она удивленно.

— Потому что осколок острый и бездушный — а у вас есть душа. И она исполнена мягкости и сострадания…

Экла звонко рассмеялась, склонив голову к нему на грудь. Он чувствовал, как трепещут ее плечи, чувствовал счастье, переполняющее всё ее существо от того, что они наконец нашли друг друга.

— При необходимости осколок может и кольнуть! — сказала она, кивнув в сторону двери, в которую несколько минут назад вышел хмельной проситель. — Райд получил от меня деньги сейчас, но вряд ли когда-нибудь он получит их снова.


6

Они отправились в свое странное путешествие глубокой ночью и в пути увлеченно проговорили до утра, пока, уставшие, не прикорнули на плече друг у друга. Экла взяла с собой Люси, которая обязывалась ухаживать за спаниелем. Люси являлась идеальной прислугой: вы не замечали ее присутствия, ибо она была тиха и неразговорчива, зато всегда могли по достоинству оценить ее помощь. Даже самые мелкие поручения Люси исполняла с присущим ей усердием. Но если служанка держала свои симпатии к госпоже Суаль при себе, то шофер, напротив, только и ждал возможности лишний раз выказать ей свое благоговение. А Экла любила простоту. Ей претило пафосное выражение преданности, доходящей до самоуничижения; наверное поэтому Густав не был взят в эту поездку.

Восторженный же Даниэль не переставал радоваться своей удаче. Он до сих пор не верил, что ему нескоро придется возвратиться в дом жены, что впереди его ждет целый месяц упоительной сказки. Рядом с госпожой Суаль жизнь походила на сон, от которого так не хочется пробуждаться… Порой Элинту казалось, что стоит ему открыть глаза — и всё исчезнет. О, он так боялся потерять Эклу из вида! Они были посланы друг другу судьбой, и вряд ли кто-нибудь был юноше ближе, чем эта добрая душа, эта чудо-женщина. В полумраке уютного купе Даниэль с легкостью рассказывал ей свою жизнь, а она внимала ему с чуткостью и сопереживанием.

Нет, Экла не просила о многом. Одинокая дама просто устала от насмешек и косых взглядов. Она устала от того предвзятого мнения, каким обыкновенно встречали ее; устала от того, что каждый пытался отгадать в ней роковой недостаток, способный всё объяснить. Экла хотела предстать перед родственниками (совсем, в сущности, посторонними ей людьми) не в образе старой девы, а в образе счастливой женщины, которая жаждет поделиться своим счастьем с другими. В образе женщины, которую сопровождает молодой муж; в образе женщины, которая довольна жизнью и знает себе цену… Едва ли это большой труд — выдавать себя за супругов в компании малознакомых людей. Пусть это будет игра. Быстротечная игра.

И на сей раз Даниэль ответил согласием. По своему опыту он знал, что играть роль примерного мужа не так уж и трудно, тем более ему не терпелось сделать своей новой знакомой приятное. Как оказалось, перспектива подобного розыгрыша радовала Эклу больше, чем что-либо. Это в самом деле представлялось ей важным.

Итак, решено: в доме родственников Эклы они примут образ семейной пары. Женщина и ее спутник еще много смеялись, делая предположения о том, кто из них будет играть правдоподобней… Тема волнительного притворства одновременно и забавляла, и обжигала им сердца. Словно малые дети, они с возрастающим азартом обсуждали каждую мелочь и при том ни секунды не сомневались, что навсегда останутся друзьями.

Окрыленная столь быстрым единодушием, Экла вовсю отдалась мечтам. Она мечтала вслух о том, как в скором будущем Даниэль будет гостить в ее доме, как она покажет ему Сальдаггар — свой родной город; как они вдвоем организуют пикник и покатаются на яхте. О, она была такой дружественной! В ее обращении юноша не заметил ничего предосудительного. Он начал воспринимать Эклу как свою старшую сестру, и она, в свою очередь, относилась к нему, как к брату. Вместе им было покойно и хорошо.

Откровенностью госпожа Суаль отвечала на откровенность. С удивлением Даниэль узнал, что она вовсе не имеет знатного происхождения. Экла была единственной в роду, кому посчастливилось жить в достатке. Ее мать состояла компаньонкой при богатой капризной вдове, а отец был непутевым студентом, который из кожи лез вон в намерении получить благословение госпожи на свадьбу с ее прислужницей. Вскоре он его получил, и молодые сочетались браком. Немного погодя в жизни Робера Суаля наступил «момент истины». Причина его внезапного обогащения крылась в исключительном везении игрока. Суаль и прежде играл увлеченно, что частенько загоняло его в долги, но в один прекрасный день крупный выигрыш заставил его вовремя остановиться, ведь теперь он был женат и ждал прибавления в семействе. Робер понял: такое везение не выпадет дважды. И он сделал всё, чтобы приумножить добытые деньги. Это ему удалось. Отец Эклы крутился, как мог: скупал акции, играл на бирже, экономил и осторожничал, однако больше никогда не полагался на вероломную фортуну. Ему уже однажды повезло — дальше он предпочитал действовать, исходя из трезвых соображений. Даже сделавшись богачом, эдаким коллекционером прибыльных объектов, Робер Суаль не перестал быть любителем «ленивой экстравагантности». Когда родилась дочь и пришло время подумать об имени, счастливый отец схватил с полки одну из книг, открыл ее и ткнул в первое благозвучное слово.

— Назовем ее так! — сказал он обескураженной жене. Поупрямившись, та согласилась, зато их дочь стала обладательницей редкого имени.

В характере Эклы сочетались черты обоих родителей. Мать наделила ее добротой, а отец оставил в наследство кипучую энергию и неукротимую волю. Экла любила мечтать и, на счастье, у нее подчас имелись все возможности, чтобы претворить свои грезы в реальность. Она была свободна в деньгах, а жизнелюбие и подвижность лишь способствовали ей на пути к желанной цели. Госпожа Суаль хотела хотя бы немного пожить в гармонии со своими мечтами. Хотела — чего греха таить — правдиво «поиграть» в замужество. А этот милый юноша оказался единственным, с кем она почувствовала себя легко. Он понимал ее, он восторгался каждой ее невинной ласке и, главное, был бескорыстен. Экла всё сильнее хотела вовлечь его в свой мир, где им было бы так хорошо друг с другом…

Что плохого в том, что они отдохнут на природе и заодно немного подурачат незнакомых людей? Зато никто не будет с укором смотреть вслед одинокой женщине, никто с усмешкой не скажет, что она «старая дева». Да и Даниэль наконец забудет о своей неволе. Нет, в их затее решительно нет ничего дурного!

Прежде, чем сойти на крохотной станции, госпожа Суаль тщательно разъяснила своей служанке подробности «игры», а также дала указания, как следует вести себя Люси. Затем обернулась к Даниэлю с вопросом, которым проверила степень его готовности к предстоящему «спектаклю»:

— Как настроение, милый? — Она спросила это ласково, но тон ее уже был совсем иным. В нем сквозила обволакивающая, интимная нежность. Если Люси встретила затею госпожи терпимо и не выказала возражений, то Даниэль впервые почувствовал сомнения. При мысли, что эта прекрасная женщина — его друг — теперь всегда будет обращаться к нему с такой искусственной слащавостью, он помрачнел и смутился. Даниэля никогда не восторгали идеи Джой, ему претило притворство. Однако согласие уже не раз прозвучало его устами, да и Экла опять заверила, что всё это «несерьезно».