История одной любви

                Предисловие.

   Автовокзал встретил меня, как дорогого друга: с большим количеством красивых, светящихся светильников, просторными залами, различными цветными баннерами. Он напоминал муравейник с множеством передвигающихся людей в хаотичном, казалось бы, порядке. Все чего-то несли, катили и перемещали.
  Женский голос, периодически доносившийся из громкоговорителя, подстёгивал неторопливых, или наоборот, усаживал кого-то на скамейки в зале ожидания.
   Моя командировка закончилась и я, не зная расписания автобусов, прибыл на автовокзал за полтора часа раньше. Высмотрев свободное место на скамье возле колонны, я уселся и от нечего делать стал наблюдать за происходящим в зале ожидания.
   Рядом на боковой скамье сидел пожилой мужчина. И ничего особенного в нём не было. Тем не менее, я невольно обратил на него своё внимание, может отчасти потому, что взгляд его был устремлён в какую-то одну точку. В нём сквозила такая отрешённость, которая может быть только у человека, столкнувшегося с крайней безысходностью. Минут пятнадцать я молча наблюдал за ним и, не удержавшись, спросил:
      - Мужчина, с вами всё хорошо? Может дать воды?
Он, не спеша повернув ко мне голову, усмехнулся:
      - Я не знаю, хорошо ли со мной, или плохо. Скорее совсем никак: ни мыслей, ни чувств, ни желания — ничего.
В замешательстве я уточнил:
      - С вами что-то случилось? Вы скажите, может я могу быть вам чем-то полезен?
Внимательно посмотрев на меня, словно оценивая, можно ли со мной говорить вообще о чём-то и, помолчав ещё минуты две, он улыбнулся:
      - Конечно можете. А у вас есть совсем немного времени, чтобы меня выслушать? Мне обязательно нужно высказаться, иначе голова моя лопнет от непонимания всего. Вот вы меня понимаете?
Я, не помня, что говорят в таких случаях, торопливо выдал дежурную фразу: 
      - Понимаю, какой разговор — но, увидев его глаза, мне стало так тошно от своей поспешности, что я добавил — Вы просто говорите, а я внимательно послушаю, времени достаточно.
Собеседник молча протянул мне широкую, мозолистую ладонь:
      - Стрельцов Фёдор Матвеевич.

                Матвеич.

      - Матвеич, а Матвеич, подойди на минутку — звонкий, молодой голос, доносившийся с соседнего гаража, вернул Фёдора Матвеевича в реальность. До этого он полностью был погружён в свои мысли. А подумать было над чем.
   Его любимая жена Настя, которую он любовно называл Настюша, давно уже болела, обезножила. Врачи сказали, что нужно менять оба тазобедренных сустава, иначе ходить она совсем не сможет. А уж кому, как не Фёдору Матвеевичу было знать, что такое — не ходить.
В 1981 году его, раненного в позвоночник, вывезли из-под обстрела в Кандагаре на БТР, а потом перевезли в Ташкент. В госпитале врачи единогласно вынесли вердикт: ходить не будет.
   Там-то молоденькая и смешная медсестра Настя взяла опеку над раненным Фёдором. До знакомства с Настей Фёдор почти смирился с тем, что ему, двадцатидвухлетнему парню придётся стать колясочником (так называли тех, кто передвигался только на коляске).
Настя со своей неуёмной энергией крутилась, как волчок:
      - Я не таких на ноги  поднимала, а тебя уж подавно вытащу!
И почему-то ни у кого не возникало вопроса, когда же эта хрупкая веселушка и кого смогла вытащить в свои восемнадцать лет?
После полугодового лечения Фёдора комиссовали с вручением ему медали «За Отвагу».
Домой в свой родной Казахстан он уезжал не один: его заботливо сопровождала Настюша.
Ей ещё во время лечения очень приглянулся этот своенравный, вихрастый парень. Он никогда ни с кем не разговаривал о боях, в которых ему пришлось участвовать в Афганистане, а все процедуры переносил стойко и молча, улыбаясь лишь Насте, когда та заходила в палату. В наступивший день выписки решение ехать ей с Фёдором было окончательным и непреклонным.
   Следующие три года полностью были посвящены реабилитации Фёдора и его стремлению стать полноценно здоровым человеком. Были задействованы и различные мануальные терапевты, и многочасовые упражнения по Дикулю. И, благодаря своей Настюше, не терявшей веру в выздоровление, произошло долгожданное — Фёдор встал на ноги.
   Ежедневные упражнения приносили уже радость, а не боль. Бабушка Фёдора, единственный родной человек, умерла через год после возвращения внука: сказались потрясения и переживания за него.
   Настя устроилась работать на обогатительную фабрику, так как медсёстрам платили немного, а деньги нужны были на всё. Фёдор очень жалел свою жену, но на его просьбы поменять работу на более лёгкую она всегда отвечала твёрдым отказом.
   Фёдору были запрещены тяжёлые работы, поэтому он устроился в фирму по сборке мебели. Продукция фирмы была востребована, а Фёдор с детства любил запах дерева. Вскоре  за добросовестную работу ему добавили зарплату и жизнь их с Настей наладилась. Потом у них родилась дочка Люда. Это был непоседливый, интересующийся всем ребёнок. С шести лет она пошла в школу, которую закончила с отличием. После окончания школы Людмила поступила учиться в один из российских институтов. Там она вышла замуж и осталась жить в России, лишь раз в год навещая родителей во время отпуска. Внуков своим родителям Люда дарить не торопилась.
   Фёдор с Настей, будучи людьми бережливыми, скопили денег и купили поддержанный автомобиль «Москвич» с небольшой дачей. Так и жили для себя душа в душу.
Незаметно подкрались года. Настя, отработавшая на фабрике много лет, была вынуждена рассчитаться, не доработав до пенсии два года: стали сильно болеть тазобедренные суставы (видимо от постоянного хождения в резиновых сапогах), да и работа на фабрике была не из лёгких.
   У Фёдора  пенсия была не очень большая, но выручала дача. Да и старенький «Москвич» был как нельзя кстати: Настя ходила уже с большим трудом. Врачебная диагностика показала, что оба сустава нужно менять. Настя только махнула рукой:
      - Откуда же взяться таким деньгам? Пятьсот тысяч тенге за один сустав, хотя и второй обещали сделать бесплатно по какой-то там акции. Не выдумывай, Федя.
   Но у Фёдора Матвеевича возникла мысль, которой он не спешил делиться с Настюшей — она бы его не поняла и не разрешила сделать то, что он собирался. А собрался он продать дачу: и на лечение хватит, и деньги ещё останутся. Недавно Фёдор Матвеевич нашёл покупателя и завтра должна состояться сделка. Вот именно от этих мыслей его и оторвал звонкий голос:
      - Матвеич, а Матвеич, подойди на минутку!

                Торжество.

   Фёдор Матвеевич, любовно протиравший свой «Москвич», отложил тряпку, ведёрко с водой и зашёл в рядом стоящий гараж, хозяином которого был Айдар. Это высокий, хорошо сложенный парень, уважительно относился к Фёдору Матвеевичу, старшего его лет на тридцать пять. У казахов по-другому и быть не могло. А Матвеич, как называл его Айдар, всегда готов был помочь и словом, и делом.
Что-то помочь, Айдар?
Нет, Матвеич, ничего помогать не надо. Моя Айгуль приглашает тебя на праздничный обед по случаю рождения нашего сына Дамира. Ему сегодня ровно год, уже пытается чего-то говорить, но только лопочет.
   Фёдор Матвеевич просил Айдара обращаться к нему на «ты», так как не любил высокопарства, хотя Айдар и упирался. Но потом парень принял просьбу Фёдора Матвеевича и считал его своим старшим другом.
Айдар, спасибо конечно, но у меня даже подарка нет твоему сыну и жене я обещал прийти пораньше.
Матвеич, никакой подарок не нужен, только сам будь. Просто посидишь немного с нами и всё, долго я тебя не задержу, уйдёшь, когда захочешь. Пойдём, а?
Так и быть, пошли, гараж вот только закрою.
   Айгуль встретила Фёдора Матвеевича радушно. Среди родственников и гостей Айдара нашлось и почётное место: все знали его боевую биографию и уважали за честность, порядочность.
   Как Айдар и обещал, долго Матвеевича удерживать не стали. У Матвеевича давно пошаливало сердце, поэтому алкоголем он не злоупотреблял. За праздничными поздравлениями и тостами он выпил небольшой бокал вина, хорошо покушал и, попрощавшись со всеми, вышел на улицу. Весеннее солнце стояло высоко в зените и повсюду разносилось радостное пение птиц, с длинных сосулек весело срывалась капель, радужно играя в солнечных лучах.   
Жизнь налаживается — вслух произнёс Матвеич и прямиком направился в неподалёку стоящий дом, где его ждала любимая Настюша.

                Сделка.

   Утром следующего дня, плотно позавтракав и поцеловав свою Настюшу, Фёдор Матвеевич уехал решать вопрос по даче. Насте же сказал, что поехал прибраться на даче, пока стоит хорошая погода.
   Покупатель, парень лет тридцати, прибыл на дачный участок вовремя в сопровождении своей жены. Как выяснилось позже, эта дамочка с ярко накрашенными губами была всем недовольна: то участок стоит не рядом с речкой, то крыша дома покрыта шифером, а не профлистом из металла, то забор не очень высокий и так далее.
За сколько конкретно отдадите? - дамочка, словно буравчиком, сверлила взглядом Фёдора Матвеевича.
Ребята, я много не прошу, восемьсот тысяч тенге. В доме две комнаты, летняя кухня, баня, навес под машину, дровник, полный дров, углярка. Жить можно даже зимой. Дом крепкий, построен на совесть вот этими руками. Ему цена — миллион тенге, даже больше. Просто деньги мне нужны очень.
В общем так: пятьсот и мы расходимся — парочка переглянулась, а дамочка поправила висевший на плече шарфик в горошек — А нет, тогда ищите других.
   У Фёдора Матвеевича от такой обдираловки просто перехватило дух. Он чуть было не наговорил резкостей и не послал куда подальше предприимчивую семейку, но представил свою Настюшу, которая без его помощи уже и двух шагов сделать не может:
Забирайте, только деньги все и сейчас, а с оформлением документов поможет моя знакомая нотариус и  расходы ваши.
За этим не заржавеет — глава улыбчивой семейной пары достал приготовленные, заранее посчитанные деньги и протянул их пенсионеру.
   Домой Матвеевич ехал, не торопясь. Перед глазами стояла насмешливая ухмылка покупателя с его беспардонной женой.
Крохоборы! - только и вертелось в голове Фёдора Матвеевича — Ну какие же они крохоборы. Но ничего, Настенька, пробьёмся!

                Взятка.

   Дни стояли тёплыми и на дорогах, там где участки её были повреждены, стояли лужи. Фёдор Матвеевич, погружённый  в свои мысли, поздно заметил одну из них и въехал в ямку. Машину тряхнуло, а Матвеевич встрепенулся и более внимательно стал глядеть на дорогу. Повстречавшийся ему автомобиль ПДС, проехал ещё метров сто, а потом, резко развернувшись, догнал Фёдора Матвеевича и засигналил для его остановки. Матвеич, чертыхнувшись, включил поворотник, заехал на обочину и остановился, включив сигнал аварийной остановки.
   Из полицейской «Нивы» вышел коренастый парень в звании сержанта. Подойдя к сидящему в машине Фёдору Матвеевичу, коротко представился заученной фразой. Но мысли пенсионера были заняты другим: они хаотично проносились в голове, рисуя мысленно весь путь, который он проделал от дачного участка до этого места остановки: ехал аккуратно, без всяких нарушений, не считая досадного попадания колеса машины в ямку. Ну а кто от этого застрахован? Не он же виноват, что дороги в таком состоянии.
Пожалуйста, предъявите ваше удостоверение — парень улыбнулся, вызывая какую-то необъяснимую симпатию.
А что случилось? - Фёдор Матвеевич достал из бардачка документы — Дороги поразмыло, вот ямку и не углядел — смущённо добавил — Дальше поеду осторожнее.
   Улыбчивый сержант, взяв документы из рук Матвеича, начал внимательно их изучать, словно пытаясь найти в них что-то изобличающее пенсионера, потом медленно поднял не него взгляд:
Уважаемый, а мне кажется, что дальше вы уже не поедете. Вы же пьяный, дороги не видите. Попрошу вас выйти из машины и пройти к старшему патруля.
   Фёдор Матвеевич едва не задохнулся от возмущения:
Да какой я пьяный, вы чего говорите?
   Сержант, не слушая его объяснения, повернулся и направился к служебной «Ниве». Пенсионеру ничего не оставалось, как последовать за ним. Сев в машину на переднее сидение, Фёдор Матвеевич  услышал обращённый к нему вопрос:
Почему вы ездите за рулём пьяным? От вас пахнет за версту. Вы на аварию торопитесь? Сколько вы выпили?
   От такого морального прессинга у Фёдора Матвеевича задавило где-то в середине груди. Он не понимал, его рассудок просто отказывался понять то, что ему сейчас предъявляли. В молодости он был активным комсомольцем. Он всегда был за правду и честность для него была превыше всех норм морали. Правой рукой Матвеич потёр грудь, затем несильно постучал по ней:
Я вчера на дне рождения сына своего товарища выпил немного вина из уважения, но я хорошо поел, да и было это днём. Какой же я пьяный? Прошло уже часов двадцать.
Сейчас узнаем сколько вы выпили на дне рождения — старший достал какую-то трубку — Дуйте сюда, не торопитесь.
   Фёдор Матвеевич, впервые в жизни столкнувшийся с подобной ситуацией и такой проверкой, подул в трубку, находящуюся в руках полицейского. Высветились какие-то цифры.
Уважаемый, - взглянул снова в удостоверение — Фёдор Матвеевич, вы надули 0,13 промилле. Знать, хорошо вы всё-таки гульнули, а говорите, что много не пили. Этого вполне достаточно, чтобы лишить вас водительских прав на семь лет, дать административный штраф в виде исправительных работ в течение пятнадцати суток и поставить ваш «Москвич» на штрафную стоянку, которая не бесплатна. Это же надо так любить спиртное, чтобы всем этим рисковать. Что скажете Фёдор Матвеевич?
Но как же это возможно, ребята?
Отец, мы вам не ребята, мы при исполнении, а прибор наш не врёт, в отличие от вас — старший подтолкнул удостоверение Фёдора Матвеевича в солнцезащитный козырёк — Сержант поедет с вами.
Куда поедет то? - мужчина обескураженно смотрел на патрульного. В его сознании не укладывалось всё, что сейчас происходило.
Как куда? В психоневрологический диспансер. У вас возьмут кровь на анализ и всё — до свидания права. Хватит уже время терять, поехали.
   Фёдор Матвеевич вышел из «Нивы» и ногами, сразу же ставшими ватными, словно обречённый на казнь, направился к своему «Москвичу». Он совершенно не думал о правах, машине, штрафе, патрульных. Он думал только о своей любимой Настюше: как она будет эти пятнадцать дней без него, как они будут без передвижения на машине? Садясь за руль, он с трудом услышал вопрос сержанта:
Слушай, отец, ты может того, поговоришь со старшим? Вдруг получится решить проблему.
А что, так можно? - Фёдор Матвеевич слышал о таких способах решения проблем на дорогах, но сам столкнулся впервые.
Я подожду вас здесь — сержант поуютнее расположился на сидении.
   Матвеич, не веря в то, что происходит с ним в действительности, вернулся к «Ниве». Открыв дверь, уже спокойнее сел рядом с патрульным:
Может попробуем договориться? - он словно окунулся в зловонную жижу: до такой степени ему стало мерзко и противно от самого себя, от унижения перед людьми, считающими себя вершителями судеб. Но перед глазами стояло лицо его Настеньки и он добавил — Я заплачу вам.
   Старший окинул взглядом Матвеевича, взял в руки электронный планшет и написал на нём число 700000.
Семьсот тысяч? Ну что вы, у меня нет столько, я ведь не работаю — Фёдору Матвеевичу стало трудно дышать — я могу дать двести.
Вы, Фёдор Матвеевич, видимо ещё не осознали всю серьёзность положения, а зря. Хорошо, только из уважения к вашему возрасту — пятьсот и торг дальнейший неуместен. Пятьсот у вас найдётся?
   Мужчина без размышлений сунул руку во внутренний карман куртки и вытащил все пятьсот тысяч тенге, вырученные от продажи своей дачи и аккуратно завёрнутые в чистый носовой платок. Подал их патрульному. Лицо старшего растянулось в улыбке:
Счастливого пути, Фёдор Матвеевич.
Удостоверение-то верните мне — пенсионер даже не взглянул на патрульного.
Конечно, отец, вот возьми и больше не нарушай правила, в следующий раз так не повезёт — добавил выходящему из машины Матвеичу — по дороге аккуратнее там, ямы кругом.
   Удаляясь от патрульной машины, Фёдор Матвеевич услышал слова старшего, обращённые неизвестно к кому:
А ещё говорят, что у пенсионеров денег нет. Врут люди.
   Подходя к своему «Москвичу», Фёдор Матвеевич поравнялся с сержантом, возвращавшегося к напарнику. Тот даже не остановился и не сказал ни слова, как будто ничего такого только что и не произошло.
   Можно было только догадываться, что мог чувствовать пожилой мужчина, прошедший войну, вставший на ноги после тяжёлого ранения. Человека, заработавшего всё своим трудом, только что обобрали, растоптали, унизили своей вседозволенностью. Фёдор Матвеевич сидел в своём стареньком «Москвиче» и ничего не понимал, глядя бездумно в проезжающие мимо машины. Так прошло полчаса. Наконец он поехал. Тихонько, объезжая ямки, через километр увидел ту же патрульную машину, к которой в сопровождении сержанта направлялся следующий «нарушитель».
   Чтобы не сойти с ума после случившегося и принять хоть какое-то решение, он приехал на автовокзал, где были люди, другие, не те, находясь среди которых, он смог бы не натворить каких-либо глупостей. Зайдя в зал ожидания, мужчина выбрал скамейку и стал напряжённо думать о том, как ему теперь поступить и вообще жить.

                Эпилог.

   В таком состоянии я и увидел Фёдора Матвеевича. Женский голос из громкоговорителя известил о готовящейся посадке на мой рейс. Фёдор Матвеевич прервал рассказ:
Спасибо вам большое за разговор, вам уже нужно торопиться на посадку, а то автобус уедет.
Ну какой разговор, я ведь вам даже слова не сказал.
Достаточно, что говорил я, а вы очень хорошо слушали. Мне стало гораздо легче. Я конечно же всё расскажу моей Настюше. Она поймёт меня, она меня любит, а главное — она в меня верит, я не могу подвести её. Я всё равно поставлю её на ноги, «Москвич» продам, на работу снова пойду, меня звали — лицо Матвеича озарилось улыбкой -  По-другому и быть не может! Удачи вам!
   Садясь на своё место в автобусе, я подумал, что такой мужчина действительно по-другому и не сможет. Настя в него верит! А вот сможет ли теперь Фёдор Матвеевич верить людям, подорвавших в нём  веру в честность и справедливость, людям, которым доверили соблюдение той самой законности, за благополучие которых он когда-то получил медаль «За Отвагу»!


                Александр Лях, апрель 2023 года.