Картошечка бабушки Маши

     Сегодня полез в кладовку за какими-то вещами и инструментом кое-что подремонтировать да вдруг на полочках шкафа обнаружил сиротливо стоящие поллитровые стеклянные банки с содержимым белого цвета. Оказалось, что там перетопленный свиной жир, про который мы с супругой напрочь забыли пару лет назад. Достал, занёс в квартиру и так сразу ужасно захотелось побаловать на ужин себя и свою вторую половину жареной картошечкой с коричневой хрустящей корочкой, что аж слюнки потекли. Марина моя уже двадцать лет всем говорит, что лучше её мужа, то есть вашего покорного слуги и писателя в одном флаконе, никто так картошку жарить не умеет. Захотелось, ну значит, и пожарю, покамест подрабатываю домохозяином. Стало быть, приготовил все, как надо, почистил, порезал, поставил на плиту сковородку, открываю баночку, ложкой поддеваю сало и туда его, на раскаленное железо. А обратно со сковороды спустя несколько секунд... Мммм... Поплыл специфический аромат далёких детских воспоминаний...

    ...На дворе стоит прохладный и очень снежный январь. Кругом белым-бело, огромные сугробы пушистого искрящегося снега укутали всеми нами любимое озеро, длинные прямые улицы деревни и её огороды, деревянные и кирпичные частные дома, из труб которых в чистое голубое солнечное небо высокими стройными статуями столбов поднимается печной дым. На голых тонких ветвях яблонь и груш, вишен и малины лежат красивые белые шапки и пуховые накидки. Календарь отсчитывает очень короткие и приятные дни зимних школьных каникул 1980 года. Я, семиклассник, провожу их за Тёплым озером у бабушки Маши и дедушки Коли, со мной двоюродная сестренка первоклассница Ленка и дошколята, двоюродные же мне и родные между собой братики, Димка с Сережкой. Родители этих двух сорванцов четырёх и трех лет отроду где-то на дальних рубежах Горьковской области возводят кооперативные многоэтажные панельные дома и тем самым "строят", как выражается дедушка, в своём СМУ своему же семейству квартиру. Маленькие же "гаврики" пока на ПМЖ в деревне.

     Время неумолимо бежит к обеду, который должна на всех приготовить наша бабушка Маша, после чего малыши в дальней спальне улягутся спать, а мы с Ленкой будем смотреть картинки из новой красочной книжки, которую я привёз с собой. А пока мы, словно зайцы, петляем своими невысокими росточками, а в кого быть высокими-то в нашей семье, глубокими сугробами огорода, пробираясь по пояс в бескрайнем белом "минном поле" от дома к забору с густыми и колючими кустами малины, от них к дедушкиной теплице, от теплицы к бабушкиным парникам под плёнкой. Оттуда уже совсем "рукой подать" и до главного убежища нашего партизанского отряда - деревянной бани, которую в субботу дядя Володя, один из сыновей дедушки Коли, приедет и затопит для всей большой семьи. А пока мы счастливые и довольные, раскрасневшиеся, словно помидорки под осень в бабушкиных парниках, утопаем в сугробах по пояс, а то и глубже, теряем поочерёдно на ходу валенки и варежки, ноем, размазывая по щекам длиннючие сопли и солёные слезы, но не отстаём от "главного партизана", то есть меня, дабы навсегда не остаться в зимнем лесу и не быть пойманными "проклятыми фашистами" или не быть отправленными командиром отряда в обоз, то бишь, домой, на печку. Никто не хочет отставать, никто не хочет раньше времени возвращаться домой к немного сварливой бабушке, терпят все. Вдруг, идущая ползущая за мной Ленка шепчет своим не выговаривающим "ррр" голосом:
     - Там Сележка отстал. Он валенок один потелял. Нам за него от бабушки попадёт.
     Поворачиваюсь на свой отряд и вижу некоторую потерю самого маленького бойца, который уже не только валенок, а и варежку тяжёлую от налипшего снега где-то потерял. Делать нечего, возвращаюсь. И впрямь, Серёжка сидит по пояс в сугробе и нога из него торчит в шерстяном носке, естественно в снегу, и без валенка. Носок уже тоже превратился в сосульку с мелкими прилипшими комочкаии снега. На больших миндалевидных глазках нашего самого младшенького из рода Савиновых наворачиваются слёзки и дрожжит оттопыренная нижняя губа. Ещё момент и он разревется на весь огород то ли от холода, то ли от того, что сейчас командир отряда отправит его домой со словами, которые произнесла бы в передаче нонешнего периода жесткая и строгая Мария Киселева "вы слабое звено, до свидания". С глубоким вздохом разочарования в трёхлетнем бойце, иду по нашему следу и ищу валенок. Вдруг во двор открывается дверь и бабушка Маша, в теплом халате, шерстяном сиреневом платке и неизменно кухонном фартуке, кричит:
     - Стаська, Ленка, Димка, Серёжка, обедать! Живо домой!
     - Хорошо, баба Маш! - кричу на весь огород на правах старшего и главного ответственного за всех. - Сейчас идём!
     Нахожу сережкин валенок, пытаюсь вместе со снегом одеть его на ногу и кричу остальным:
     - Отряд, пошли на обед! Завтра продолжим изучать местность на предмет фашистов!

     Спустя несколько или не несколько минут все снежные сугробы детской наружности появляются в сенях, перед дверью в дом. Рядом приставлен к стене старенький веник, которым я поочерёдно освобождаю младшие сугробы от снега и говорю:
     - Валенки здесь вытряхиваем, а то бабуся нам задаст сейчас жару, если в дом снегу принесём.
     Видимо, несколько минут на возвращение отряда, о которых я говорил, шли очень долго, нас заждались и тут неожиданно дверь распахивается, вылетает бабушка, увидела нас белых и замерзших, моментально округлив свои глаза, кричит:
     - Стаська, засранец! Опять все сугробы в огороде собрал! Опять урожая не будет! Смотри, сколь снега в дом принесли! - А сама уже выхватила у меня веник и кружа всех вокруг своей оси, поочерёдно стряхивает снег с нас на половики сеней. Но тут из открытой двери доносится крик дедушки, всегда нас защищающего:
     - Старая! Не кричи! Видишь, какие раскрасневшиеся и довольные пришли. А снега тебе ещё навалит, февраль впереди. - И уже, обращаясь к нам. - Давайте, внучики, скорее кидайте на батареи мокрую одежду и айда обедать. Бабка сегодня картошки вкусной нажарила.
     И только теперь до моих ноздрей доходит едкий и неприятный запах топленого свиного сала, на котором бабушка всегда жарит картошку. Я сморщил носик и ворчу:
     - Фу! Какой противный запах. Картошка на сале не вкусная! Мама дома всегда готовит на растительном масле. У неё вкуснее.
     Следом за мной воротит нос Ленка, во всем мне подражающая и все за мной повторяющая, и только малыши, уже привыкшие к бабушкиной еде, с удовольствием и быстро бегут, развешивают на батареях дома свои мокрые от снега штаны и пальто, кофты, шапки и варежки, моют в рукомойнике с тёплой водой руки и лица, голодными глазами оборачиваясь на обеденный стол. А бабушка, зайдя за нами в дом и прикрыв дверь, спокойно уже отвечает:
     - Хозяин барин, коли не голодный, залезай на печь и сиди там, для тебя у меня ничего больше нет. А мы будет обедать, - и усаживает за большой стол малышей, которые только начинают согреваться, переодевшись в сухую одежду.
     Знает бабушка, что я самый голодный из всех, поэтому так и говорит. Я стою в полоборота к столу, медленно мою руки и лицо, втягивая носом парок от сковородки, на которой ароматно выглядит горка желтоватой жареной картошечки с хрустящей коричневой корочкой и для всех стоят стаканы с деревенским молоком. Рядом со сковородкой плошка с солёными огурцами и помидорами, а близко к ней ещё одна плошка с нарезанной большими кусками буханкой белого мягкого душистого хлеба. Мммм...

     Делать нечего, есть-то охота, медленно подхожу к столу, все ещё сморщив согревшийся нос и смотрю, как малыши и, даже, Ленка, которая повторяет все за мной, уже взяли в руки ложки и хлеб, уплетают вкусную бабушкину жареную на свином сале картошку. Того и гляди, все слопают и я точно останусь голодным! А после обеда бабушка категорически запрещает лазить по холодильнику и кухонным тумбочкам в поисках хлеба и подсолнечного масла, говоря всем и всегда "сопливых вовремя целуют" или "гулящим и спящим у нас не достаётся". Правда, второе изречение бабушки Маши относится больше к уже повзрослевшим внучкам Свете и Иринке, которые, порой, приезжая в гости, гуляют допоздна с парнями по деревне, а потом в темноте ищут в тумбочках и чугунках что-нибудь поесть. Вот бабушка их так и выгоняет с кухни, слыша шорохи из своей спальни. Но, не суть, я о себе. Стою, вздыхаю, сглатывая слюну голода и сажусь за стол рядом с дедушкой, который приготовил мне табуретку.
     - Ладно уж, поем, - словно супротив своей воли делаю всем одолжение.
     Беру самую главную пищу, по словам же деда, хлеб, и начинаю медленно выскребать со сковороды самые поджаристые бруски картошки, закусывая хлебом и соленым огурцом. С каждой секундой понимаю, что большая круглая посудина пустеет и вот уже половина чёрного чугунного днища чиста, начинаю глотать её, "невкусную", не пережевывая.
     - Стаська! Да не части ты! - Увидев моё запоздалое рвение, чуть громче обычного говорит бабушка, а сама улыбается всем своим морщинистым маленьким личиком. - Всем хватит. Вон, Савиновы младшие уже наелись, зевают оба. Нагулялись на морозе, наелись досыта и теперь спать пойдут, - и она ласково гладит ладошкой Серёжку, который и впрямь кивает носом и часто-часто моргает своими красивыми глазками.
     - Свежий зимний воздух придает аппетиту. Вон полсковороды умели, внучики, - так же ласково улыбается в свои седые усы и бороду дед, поглядывая на Димку, ему нравится, когда бабушка упоминает его родовую фамилию.
     Я успокаиваюсь, беру следующий кусок хлеба и хрустящий солёный огурец, надкусываю и то, и другое, и следом запихиваю в рот ложку картошки. Дедушка и бабушка смотрят на меня и улыбаются.
     - Что? И салом не пахнет?
     - Не, баб, не пахнет, улыбаюсь розовыми с мороза, щеками, я.
     - Ну и хорошо, кушай, милый, кушай.

     Только потом я пойму эту бабушкину добрую улыбку, когда однажды застану маму, которая у нас дома будет жарить картошку на таком же топлёном свином сале. Она, оказывается, всегда на нем жарит, потому, что её родители, забивая свинью, всем своим детям потом раздают его домой. Просто, пока меня дозовешься с улицы домой, в форточку весь запах его противный вылетит. И, ведь, я ни разу не говорил маме, что картошка не вкусная...

     Поэтому, растив своих детей, мы с женой старались им, новому поколению жвачек да всяких химических напитков и вкусностей, которые придут в нашу жизнь в конце 90-х и начале 00-х, поменьше рассказывать и показывать что и из чего мы готовим. А однажды на вопрос самого дотошного до приготовления пищи Никитки:
     - А что такого плохого и  невкусного с бяконным запахом вы нам готовите?
     Марина ответит:
     - Неужели ты считаешь, что родители хотят вас отравить? Иди, играй, потом лопать будешь за обе щеки.
     Так и происходило всегда, мы очень с моей супругой любили и до сих пор любим готовить домашнюю пищу, "вкусную, а главное полезную", как теперь выражается наш четырехлетний внук Ромашка, сидя за столом в гостях у бабушки и дедушки, и поглаживая животик, полный дедушкиных блинов или бабушкиных домашних котлет...

     Блин! Напрочь отключился от ужина я с этим воспоминанием! Картошка совсем уж коричневая стала, чуть подгорела! Хотя, нет, немного лукавлю, нынче такая посуда в квартире, что и при желании ничего не испортишь. Если, конечно, не уйдёшь в комнату смотреть кино с захватывающим сюжетом или футбол с любимыми игроками. Но...

     Это уже совсем другая история. А картошечкой своей фирменной я, все-таки, супругу побаловал сегодня. Марина у меня любит её на свином топлёном сале, потому и очень обрадовалась моей находке в кладовке...

     10 ноября 2023 года