Зелёная фея. Глава 12

Ноут в сумку, учебники в рюкзак. Физика? Тоже взять…

– Куда-то собираешься? – спросила Леночка.

– К Лизе. Будем делать проект по обществознанию.

– Надолго?

– Не знаю. Наверное, до вечера.

Мелкий щипок материнского предчувствия заставил Леночку набрать ее в половине четвертого:

Скрип. Звонкий викин смешок. Какой-то удар, шипящее: «Да уйти ты».

– Да, мам.

– Ты скоро домой? Может, тебя забрать?

– Да мы еще не закончили проект, – отозвалась Вика. – Я на автобусе доеду, не переживай.

– Ну хорошо, – успела согласиться Леночка. – А ты…

Серия быстрых холостых гудков.

Что же касается обществоведческого проекта, тот в самом деле имел вещественное обоснование в классном журнале. А в личном учительском списке значился рядом с Полянская В. строкой «Массовая и элитарная культура в современном мире (на прим. лит-ры, кино, музыки)». Вика как раз подтягивала интервалы под процитированный учительницей ГОСТ, когда на телефоне высветилось “Мама”.

– Ты что совсем? – отчитывала она Серого. – Она же могла тебя услышать! Да она, скорее всего, тебя услышала!

– И что? – передразнил он.

– И то! Всё уйди! Не отвлекай! – цыкнула Вика. – Мне это в понедельник сдавать!

Не отв-ле-кай. Она тут с самого утра, непривычно розоватая и чуть припухшая без макияжа, вместе с тяжелым белым ноутом, квадратным ковром учебников – прямо на его диване, вместе с ее тягучими движениями: подтянуться, перевернуться на спину. «Ещё я умею стоять на голове!» «Покажи! Вика, ну раз сказала, то показывай!» «Нет!»- хихикая, завалиться на бок – неспешно, естественно – зацикленное slow more его памяти. Хлоп, и ее нет, она – отпечаток на его сетчатке, раз за разом проигрывающийся фильм.

Не отв-ле-кай. Он – плотоядный коршун. А у нее тощие, по ребрам пересчитать, соблазнительные бока. «Ну нет-нет! Не щекочи! Ну, пожалуйста! Пожалуйста, не надо!»

В копилку лучших дней: 36 минут на трамвае. Двор, как будто идешь на физику. Пожалуйста, Надежда Викторовна, только не выглядывайте в окно!

– Ты как всё это дотащила? Позвонить не судьба?

Монстрообразный, подкошенный временем трельяж в прихожей, где они сходу забыли десятка три поцелуев. «Хватит!», – шепчет, но ее перебивают застигнутые им за ушком, ее собственные «I love love». «Ну правда, харе», — собственные ноги у него на талии определенно ей противоречат. В заляпанном зеркале под спиной – два разгорячённых подростка, над черной кромкой, сдерживаемой всего двумя застежками – кусок обнаженный лопатки, на которой замерла смуглая ладонь.

– Как говорится, я не буду к тебе приставать, – ехидствует Вика.

– Да? Так это ты на меня набросилась.

Беглое знакомство с квартирой: прихожая и коридор, зал, отделенный от кухни микроскопическим порожком, где и жил Серый, деликатно закрытая спальня Росомахи – всё имело тот же грустный оттенок отжитого, что и квартирка Надежды Викторовны. Всё это, впрочем, потом. Всё – мелочи.

– Ты завтракала?

– Нет.

Властвовать среди кухонной утвари под динамичное «I’m so sorry», пока Вика залипает в ноут на ещё теплом ото сна диване. Смешно подпевать, вернее, подкрикивать под сочный говор сковороды…

– Ты че ржешь надо мной?

– Да нет, что ты.

Разговаривать совсем необязательно. Ее присутствие будто ставило всё на свои места.

Увы, день несся с оголтелой скоростью. Под Believer Серый по очереди подступался то к как влитые сидящим джинсам, то к застежке бюстгальтера – ему так и не удалось.

– Долго ты ещё? – изнывал он.

Ему впервые предпочли школьные учебники. Он конкурировал с ними жалкими попытками пристроить изнывающие губы к ее шее. «Ты что делаешь? Не надо… Ну пожалуйста»

После четырех Вика, наконец, завершила всё надоедливое и школьное, и они долго взахлеб целовались, тешась разными ритмами и позами. Оккупировать колени, пальцами растекаться у Серого под футболкой – в попытках насытиться друг другом оба доводили себя до исступления; сосуд был полон – Вика непреклонна.

Когда около восьми Серый передал ее грузно пыхнувшему трамваю, у самого внутри наэлектризовалось каждое нервное окончание – по ним летящими музыкальными касаниями – чисто по клавишам фортепиано – прошелся ее скупой, чуть влажный прощальный поцелуй.

Домой Вика пробиралась, словно пьяная, уже в прихожей отбиваясь от неловких, со всех сторон наступающих вещей. Только бы мама не услышала. Та будто ждала на изготовке – скример из ужасов, самолично задевший выключатель. “Как проект? Закончили?”

“Да ещё немного осталось. Завтра доделаем”.

Что-то не так. Что-то чужеродное в ее душистой сахарной Вике, в ее маленькой девочке. Леночка, будто цербер, принюхалась к пушащемуся локону: “Дочь, ты что курила?”