Женская месть. Всё хорошо

 Женская месть.Повесть. Автор:ЭЙ АГНЕС ФЛЕМИНГ
Автор книги "Леди Эвелин, королева Островов", "Кто победит?"_,
Муж Эстеллы, наследница Глендауэра и так далее.НЬЮ-ЙОРКю - Йоркская книжная компания.1910 год.Мэй Агнес Флеминг ( Мэй Карлтон, М. А. Эрли; 15 ноября 1840 - 24 марта 1880) - канадская писательница. Она была одной из первых ...
 Всё хорошо.

 Облака, которые поднимаются с громом, утоляют
 Наши жаждущие души дождем;
 Самый страшный удар приходится на то, чтобы разорвать
 С наших конечностей цепь;
 И несправедливости человека к человеку, но сделать
 Любовь Божью более ясной.
 Как сквозь призму даже
 Глаз смотрит вдаль, в небеса
 На отблески звезд и глубины синевы
 Ослепительный солнечный свет никогда не знал!

 ДЖОН Г. УИТТИЕР.

 ТЕНЬ.
 Она падает раньше, она следует за ней,
 Темнее всего, когда день ясен;
 Мы не находим света без тени,
 И никогда тени без света.

 От нашей тени мы не можем убежать;
 Она идет, когда мы идем, она убегает, когда мы бежим;
 Но это говорит о том, в какой стороне искать солнце;
 Мы можем повернуться к нему спиной в любой день.

 Когда-нибудь смешайте вид и тень
 Которые делают этот человеческий мир таким дорогим;
 Из радости всегда получается печаль,
 И что такое надежда без страха?

 Утренняя тень юности отброшена,
 Предупреждение из ослепительной ловушки удовольствия;
 Тень, удлиняющаяся через прошлое,
 Фиксирует там наши самые теплые воспоминания.

 Есть одна тень, такая темная, такая унылая,
 Такая широкая, что мы не видим яркости вокруг нее;
 Но это всего лишь темная сторона сферы
 Переходящая в безграничный свет.

 ИЗА КРЕЙГ-НОКС.

ГЛАВА I.НЕВЕСТА баронета.

"И существует смертельная опасность - для матери и ребенка?"

"Ну, нет, сэр Джаспер ... Нет, сэр; никакой определенной опасности, вы знаете; но в
таких затянувшихся случаях, сэр Джаспер, присутствие священника
здесь не повредит. Он может быть и не нужен, Но твоя добрая женщина очень слаба, я
к сожалению, сэр Джаспер Кингсленд".

"Я пошлю за священником, -" сэр Джаспер Кингсленд сказал. "Сделайте все, что в ваших
силах, доктор Годрой, и, ради Бога, сообщите мне о худшем или лучшем
, как только это возможно. Это ожидание ужасно ".

Доктор Паркер Годрой сочувственно посмотрел на него сквозь свои
очки в золотой оправе.

"Я сделаю все, что в моих силах, сэр Джаспер", - серьезно сказал он. "Результат в
руках Великого Распорядителя жизни и смерти. Пошлите за
священником, ждите и надейтесь ".

С этими словами он вышел из библиотеки. Сэр Джаспер Кингсленд схватил
колокольчик и пронзительно зазвонил.

"Скачи в деревню, скачи, спасая свою жизнь!" - повелительно сказал он
слуге, который ответил: "и приведи сюда преподобного Сайруса Грина
немедленно".

Лакей поклонился и удалился, а сэр Джаспер Кингсленд, баронета, из
Кингсленд суда, был один-только в мрачном величии огромной
библиотека; наедине со своими мыслями и завывающей полуночной бурей.

Немного игрушек-кусок буль на каменном камине пробили музыкально
его рассказ часа, и Сэр Джаспер Кингсленд поднял мрачные глаза
на мгновение на звук. Высокий, худощавый мужчина средних лет, красивый
когда-то - и до сих пор красивый, как говорили некоторые, - с седыми волосами и
гордым патрицианским лицом.

"Двенадцать, - прошептали его пересохшие губы сами собой, - полночь, и целых
три часа я терпел эту сводящую с ума агонию неизвестности! Другое
день дал миру, и до его закрытия всех я люблю больше всего может быть
холодная и застывшая в смерти! О, Боже мой! смилуйся и пощади ее!"

Он поднял сложенные руки в страстном призыве. Напротив была картина
жемчужина Рафаэля - Скорбящий Человек, падающий в обморок под
тяжестью креста, и отблески огня, играющие на нем, казалось,
осветите бледные черты лица насмешливой улыбкой.

"Милосердие, которое ты проявлял к другим, будет проявлено и к тебе. Сердце тигра
В былые дни ты был безжалостен. Пусть твое черное, злое
сердце разобьется, как ты разбивал других!"

Не прозвучало ни одного голоса, но ему ответили. Совесть заговорила в
труба-тонами, и с глухим стоном баронет повернулся и
начал ходить вверх-вниз.

Это было большое и просторное помещение, эта библиотека Кингсленд-Корта,
сейчас она была тускло освещена мерцающими дровами в камине и мягким свечением
восковых светильников. Огромные книжные шкафы, заполненные до отказа, стояли вдоль
четырех стен, и картины, драгоценные своей тяжестью в рубинах,
темнели в своих тяжелых рамах. На
кронштейнах и дверях стояли бюсты и бронзовые статуи; толстый, богатый ковер цвета зеленого мха,
усыпанный дубовыми листьями и желудями, приглушал шаги; объемный
высокие узкие окна были занавешены темно-зелеными шторами. Массивные
стулья и столы, которым было не менее пятидесяти лет, были на тонких ножках и
украшены богатой резьбой, обиты зеленым бархатом и причудливо расшиты,
сделанные вручную, давным-давно превратились в пыль. Все было старым и величественным, и
полным легендарного интереса. И там, на стене, был герб
дома - поднятая рука, сжимающая кинжал, - и девиз на старинном
Норман Френч: "Ударь один раз, и ударь хорошо".

Очень приятно быть баронетом - королем Кингсленда из Кингсленда, с
пятнадцать тысяч в год и самый лучший старый дом в округе; но если
Смерть мрачно переступит ваш порог и заберет жизнь
вы любите ее больше, чем свою собственную, тогда даже эта слава не будет всеведущей.
В эту зимнюю полночь, пока сэр Джаспер Кингсленд угрюмо ходит взад
и вперед - взад и вперед - леди Кингсленд в комнате наверху лежит больная
при смерти.

Проходит час. часы в башне, а буль игрушки на камне
платных каминные торжественно один. Тлеющие угли монотонно падают через
решетку - где-то во дворе внизу заливисто лает собака - вой
ветер наступающего утра жалобно вздыхает в колышущихся ветвях
медных буков, и рев прибоя издалека доносится время от времени
как отдаленный гром. В доме тихо, как в могиле - так ужасно
тихо, что холодные капли выступают на лице замученного человека.
Кто знает? Смерть стояла на пороге этой верхней комнаты всю
ночь, поджидая свою жертву. Эта ужасная тишина может быть песней, которая
провозглашает, что он хозяин!

Стук в дверь. Баронет остановился и повернул в ту сторону свои
налитые кровью глаза. Сам его голос был глухим и неестественным, когда он
сказал:

"Войдите".

Вошел слуга - тот самый, который выполнял его поручение.

"Преподобный Сайрус Грин здесь, сэр. Мне проводить его?"

"Да... нет ... я не могу его видеть. Покажите его в гостиной, пока он
необходимы".

"Ему будут не нужны", - сказал голос у его локтя, и доктор Паркер
Godroy пришел быстро вперед. "Мой дорогой сэр Джаспер, позвольте мне
поздравить вас! Все хорошо, слава Богу, и ... это сын!"

Сэр Джаспер Кингсленд опустился в кресло, дрожа с головы до ног,
его затошнило и он потерял сознание от внезапного перехода от отчаяния к надежде.

"Спасен?" - спросил он задыхающимся шепотом. - Оба?

"И то, и другое, мой дорогой сэр Джаспер!" сердечно ответил доктор. "Ваша
добрая леди очень подавлена ... измучена... Но на это следовало обратить внимание
, вы знаете; и ребенок ... ах! самый прекрасный мальчик, которого я имел удовольствие
представить восхищенному миру за последние десять лет. Приходите и посмотрите
на них!"

"Можно мне?" - воскликнул баронет, вскакивая на ноги.

"Конечно, мой дорогой сэр Джаспер, совершенно определенно. В
мире нет ничего, что могло бы помешать ... Только будьте немного осторожны, знаете ли. Наша добрая
леди должна быть спокойна и оставлена спать; и вы будете
просто взгляни одним глазком и уходи. Преподобный Сайрус нам не понадобится ".

Он шел из библиотеки, потирая руки, как ваш живой, маленький
врачи, до Большой лестницы-пути, где вы, возможно, управляемый тренером
и четыре, и в возвышенных и наиболее пышно обставленные опочивальня.

"Тише, теперь... тише", - предупреждающе прошептал доктор. "Возбудите ее, и
Я не отвечаю за результат".

Сэр Джаспер Кингсленд ответил быстрым жестом и подошел
к кровати. Его собственное лицо было совершенно бесцветным, а губы
подергивания при интенсивном подавленные чувства. Он склонился над еще
форма.

"Оливия, - сказал он, - моя дорогая, моя дорогая!"

Тяжелые веки затрепетали и приподнялись, и на него уставилась пара изможденных темных
глаз. Слабая улыбка тронула эти бледные губы.

"Дорогой Джаспер! Я знал, что ты придешь. Ты видел ребенка? Это
мальчик".

"Мой родной, я думал только о тебе. Моя бедная бледная жена, как ужасно
ты выглядишь, как смерть!

"Но я не собираюсь умирать - так говорит доктор Годрой", - мягко улыбаясь.
"А теперь ты должен уйти, потому что я не могу говорить. Только сначала поцелуй меня и посмотри
на ребенка".

Ее голос был едва слышен как шепот. Он страстно прижался губами к
белому лицу и поднялся. Няня и младенец чинно сидели у камина,
а стройная девушка лет пятнадцати опустилась на колени рядом с ними и с
каким-то восторгом смотрела на вундеркинда.

"Смотри, папа... смотри? Прелестнейшая вещица, и медсестра говорит очень
картину вы!"

Не очень мило, конечно, но глаза сэра Джаспера Кингсленд осветилось
с гордостью и радостью, как он выглядел. Было это не мальчик? Если бы он не по
в прошлом, после того, как уставшие, измученные ожиданием, желание своего сердца-сына
наследование имущества и увековечить древнее название?

"Это так мило, папа!" Мисс Милдред прошептала, ее маленькие, достаточно
болезненное лицо довольно сияющий; "а ее глаза-образ твой. Он
знаешь, сейчас спит, и ты их не видишь. И посмотри на его милые,
любимые маленькие ручки, пальчики и ножки, и носик, и
точка рта! О, папа! разве это не великолепно - иметь ребенка в
доме?

"Очень великолепно", - сказал папа, расплываясь в улыбке. "Замечательный малыш
, няня! Там, снова укрой его и дай ему поспать. Мы должны
позаботиться о наследнике Кингслендского двора. И Милдред, дитя мое,
вы должны быть в постели. Час не час для маленьких девочек
из их гнезд".

"Ох, папа! как бы я мог спать и не видеть ребенка!"

"Ну, ты это видела, а теперь беги в свою комнату. Мама и малыш
оба хотят спать, и я уверен, что няня в тебе не нуждается".

- Этого я не знаю, - сказала медсестра, - и доктор тоже. Так что бегите, мисс
Милли, и ложитесь спать сами. Ребенок будет здесь, в безопасности для
вас, утром ".

Маленькая девочка - светловолосый ребенок с миловидными чертами лица - поцеловала
ребенка, поцеловала папу и послушно удалилась. Сэр Джаспер вышел вслед за ней
из комнаты, вниз по лестнице, и вернулся в библиотеку, с лицом
человека, который только что помиловали от внезапной смерти. Когда он
вернулся в библиотеку, он остановился и сделал шаг назад, пристально глядя
на одно из окон. Тяжелая штора была частично
отдернута, и белое призрачное лицо, приклеенное к стеклу, смотрело
внутрь.

"Кто у нас здесь?" сказал себе баронет: "Это лицо не может принадлежать
никому в доме".

Он подошел прямо к окну - лицо не шелохнулось.
Поднялась рука и постучала по стеклу. Раздался голос снаружи:

"Ради бога, открой и Впусти меня, прежде чем я погибну в этом горьком
шторм".

Сэр Джаспер Кингсленд открыл окно и запустил его в широкое производство.

"Введите! кто бы ты ни был, - сказал он. "Никто не будет просить напрасно в
Кингсленде в эту счастливую ночь".

Он отступил назад, и, весь покрытый снегом, полуночный незваный гость
вошел и встал перед ним. И сэр Джаспер Кингсленд увидел
самое странное существо, которое он когда-либо видел за всю
свою жизнь.




ГЛАВА II.

АХМЕТ-АСТРОЛОГ.

Старик, но высокий и прямой, в развевающемся плаще из тусклого
черные, длинные седые волосы, ниспадающие на плечи, и плотно прилегает к
головы тюбетейку из черного бархата. Патриархальный платок, обильный и
серебристо-белый, струился по его груди, а с унылого белого лица,
изборожденного морщинами, смотрела пара черных глаз, пронзительных.

Сэр Джаспер отступил назад и в изумлении воззрился на это необычное явление
. Старик скрестил руки на груди - и сделал ему
глубокий восточный салам.

"Лорд Кингсленда в изумлении взирает на незваного пришельца. И
Все же я думаю, что судьба послала меня сюда".

"Кто вы такой?" - требовательно спросил баронет. "Что это за фокусы? Вы
одеты как восточный дервиш в мелодраме, и вы пришли сюда
чтобы разыграть розыгрыш? Боюсь, я не смогу оценить юмор
маскарада. Кто ты?" строго.

"Мужчины называют меня Ахмет-Астролог".

"Астролог? Хм! ваше черное искусство, похоже, не смогло защитить вас
от январской бури, - парировал сэр Джаспер с циничной усмешкой. "Но
входите... входите. Астролог или демон, или кем бы вы ни были, вы посмотрите
слишком старый человек, чтобы находиться за рубежом такую ночь, когда мы бы не превратить
собака врага из дома. Двери Кингсленда никогда не закрываются для
усталого путника, и из всех ночей в году они не должны быть
закрыты именно этой ночью."

"Когда рождается наследник древнего имени и княжеского наследства,
ты говоришь правильно, милорд Кингсленд".

"Что ты на это скажешь? Что тебе известно о событиях этой ночи, сэр
Астролог?

"Очень, сэр Джаспер Кингсленд, и именно по той причине, которую вы
высмеиваете - потому что я астролог. Я читаю по звездам, и я приподнимаю
завесу будущего, и, о чудо! Я вижу твою жизнь за годы до того, как ты ее
прожил!"

Сэр Джаспер Кингсленд рассмеялся циничным, недоверчивым смехом.

"Тебе глумиться надо мной издеваться над моими словами", - пробормотал старик, в мягких,
устойчивый тонах", и еще не было никого, чтобы рассказать мне по дороге сюда что
сын и наследник был рожден в дом Кингсленд в прошлом
час."

Он поднял руку и указал на часы, его темные глаза были устремлены на
изменение глянули в лицо.

"Вы высмеиваете силу, которую я исповедую, но при этом каждый день цитируете своего английского
поэта и верите ему, когда он говорит: "На небесах
и на земле есть больше вещей, чем можно вообразить в вашей философии". Но я привык
высмеивать, и это не оскорбляет меня. Позвольте мне доказать свою силу, чтобы
даже самый решительный скептик больше не смел сомневаться. Судите о моем умении
читать будущее по моей способности читать прошлое. Я пришел
сюда - я предпринял долгое путешествие, чтобы заглянуть в будущее вашего
новорожденного сына. Прежде чем я начну, позвольте мне заглянуть в прошлое его отца.
Сэр Джаспер Кингсленд, позвольте мне прочесть по вашей ладони ".

Но сэр Джаспер отступил.

"Вы предприняли долгое путешествие, чтобы заглянуть в будущее моего сына?
Скажите на милость, что для вас значит мой сын?"

"Это мой секрет, сэр Джаспер, и мои секреты я храню. Подойдите, обнимите
протяни руку и проверь мое мастерство ".

"Зачем мне это? Даже если ты сможешь представить мне мою прошлую жизнь, какая
от этого будет польза, поскольку я должен знать все лучше тебя?"

"Моя способность читать прошлое может доказать мою способность читать будущее".

"Нет, ты можешь легко узнать прошлое без магических навыков. Большое
спасибо, мой почтенный друг, но я не буду подвергать твою некромантию
испытанию ".

"Сэр Джаспер Кингсленд боится?" - спросил он. "Конечно, нет, потому что он происходит
из отважной расы. И все же похоже на то ".

"Клянусь Небом! если бы эти слова произнес человек помоложе, я бы швырнул
хватай его за горло вон из того окна. Будь осторожен в своих словах, старик
, иначе даже твои седые волосы могут не спасти тебя ".

астролог снова подобострастно склонился.

"Я взываю к твоему милосердию, мой надменный лорд Кингсленда. Все будет так, как ты
скажешь. Я уйду так же, как и пришел. Я не буду служить вам, ни вашему новорожденному
сын, если ты отказываешься быть подан. Я отправлюсь сразу же. Я боюсь, что нет
земная буря. Спокойной ночи, сэр Джаспер Кингсленд. Присмотрите за наследником
вашего дома сами. Когда "незнающие ангелы" снова посетят вас, относитесь к ним
лучше, чем вы относились ко мне ".

Неописуемо величественным и царственным жестом седовласый старик
повернулся, чтобы уйти, запахивая свой длинный плащ. Но голос
баронета позвал его обратно.

"Останься", - сказал он. "Ты говоришь о служении моему сыну. Какая опасность угрожает
его младенческой жизни, которую ты можешь предотвратить?"

"Я ничего не знаю. Я еще не составил гороскоп ".

"Значит, вы хотите это сделать?"

"С вашего любезного разрешения. Я предпринял долгое путешествие именно с этой
целью, сэр Джаспер ".

- Тогда вы должны, - воскликнул баронет, поддавшись внезапному порыву, - вы
должны составить его гороскоп. Если это и не может предотвратить зло, то, по крайней мере, может,
причины нет. Но, во-первых, нет действия без главного мотива.
Кто я или мое окружение для вас, чтобы заставить вас совершить долгое и трудное
путешествие ради нас? "

Старик сделал паузу, выпрямившись во весь рост, внушительный, как новый Король Лир
его глубокие темные глаза горели внутренним огнем.

"Я расскажу тебе", - сказал он. "Много лет назад, сэр Джаспер, когда вы были
молодым человеком, вы оказали честь и услугу тому, кого я нежно люблю; этого я
никогда не забывал и никогда не забуду! Ты, без сомнения, перестал
помнить об этом много лет назад; но я никогда не помнил и не буду помнить до
своего смертного дня ".

"Услуга! честь! Что бы это могло быть? Я ничего не помню об
этом".

"Я ожидал этого; но у меня хорошая память. Это навсегда запечатлелось в моем
сердце. Великие люди, такие как сэр Джаспер Кингсленд, гранды
страны, забудьте об этих мелочах. Я в большом долгу перед вами, сэр Джаспер,
и я заплачу его до последнего фартинга, да поможет мне Бог!"

Его черные глаза сверкнули, низкий голос повысился, рука яростно поднялась
на мгновение в страшной угрозе. Затем, быстро, как вспышка молнии, все
преобразилось. Глаза были устремлены в ковер, руки сложены на груди,
голос звучал вполголоса, мягко и подобострастно.

"Прости меня!" - прошептал он. "В своей благодарности я забываюсь. Но у вас
есть мой мотив прийти сюда - желание отплатить вам; заглянуть
в будущее вашего сына; увидеть зло, которое может угрожать его юности
и мужественность, и чтобы ты был настороже против них. "Вперед поставленный
значит вперед вооруженный", ты знаешь. Не сомневайся в моей силе. В далеких восточных
землях, под золотыми звездами Сирии, я изучал знания мудрецов
людей Востока. Я научился читать по звездам, как вы, англичане, читаете
свои печатные книги. Верьте и доверяйте, и позвольте мне составить гороскоп
вашего сына ".

"Сначала позволь мне испытать твою хваленую силу. Покажи мне мое прошлое, прежде чем ты
покажи мне будущее моего сына".

Он протянул руку с циничной улыбкой,

"Как пожелаешь. Прошлое и будущее похожи для меня - за исключением того, что прошлое
читать легче. Ах! ладонь, исчерченная, скрещенная и отмеченная беспокойными
линиями. Сорок лет не прошли и не оставили после себя никаких следов ..."

- Сорок лет! - перебил сэр Джаспер с насмешливым акцентом. "Прошу
не напортачьте с самого начала".

"Я не напортачил", - сурово ответил Ахмет. "Сорок лет назад,
третьего числа следующего месяца, ты, Джаспер Саутдаун Кингсленд, родился под
на этой самой крыше".

"Верно!" - сказал он. "Ты знаешь мой возраст. Но продолжай".

"Здесь прошло твое детство - тихие, лишенные событий годы - с
заурядной матерью и скучным, гордым отцом. В десять лет твоя мать сошла
в могилу. В двенадцать, сэр Ноэль последовал за ней. В тринадцать лет,
ты, одинокая сирота, были удалены из этого дома в Лондон
обязанности охранника, которого ты ненавидел. Разве я не прав?"

"Да. Прошу, продолжай".

"В четырнадцать лет ты пошел в школу по регби. С того времени и до твоего
совершеннолетия твоя жизнь проходила в государственных школах и
университеты, достаточно безвредно и монотонно. В двадцать один год ты
покинул Кембридж и отправился в большое турне. Ты был сносно
умен; ты был молод и красив, и унаследовал знатное наследство.
Твоя жизнь должна была стать жизнью великого и хорошего человека - благодетеля
человечества. Ваша память была великолепная память на
весь мир в честь. Ваши мечты были дикие, невнятные, и невыполнимое,
и завершился в ... ничто".

Сэр Джаспер Кингсленд слушал и смотрел, как человек во сне. Ахмет
Астролог продолжал читать по ладони с неподвижным, каменным лицом.

"И теперь границы пересекаются, и начинаются неприятности. Как обычно,
за всем этим стоит женщина. Сэр Джаспер Кингсленд влюблен ".

Последовала пауза. Баронет слегка поморщился.

"Это в Испании - сияющей, великолепной Испании - и она одна из ее
самых прекрасных детей. Воздух наполнен ароматом апельсинов и гранатов
, виноградники сияют под тропическим солнцем, и вечно царит золотое лето
. Но раскаленный южным солнцем не более блестящие, чем
Мигает черная цыганскими глазами, ни гранаты половина
так спелыми и красными, как у нее по щекам. Она - Зенит, Зингара, а ты
люби ее!"

"Во имя дьявола!" Сэр Джаспер Кингсленд воскликнул: "Что это за фокусы
?"

- Еще мгновение, милорд Кингсленд, - сказал он, - и я закончил.
Позволь мне увидеть, чем закончится твоя мечта о любви. Старая-престарая история. Конечно, я
мог бы догадаться. Она прекрасна, как ангелы на небесах, и так же
невинна, и она любит тебя с безумной самоотдачей, которая хуже, чем
идолопоклонство - так, как любят только женщины. А ты? Ты величественный и благородный,
милорд Инглезе, и ты принимаешь ее любовь - ее безумное поклонение - как
полубогиня, с возвышенной грацией, как свое право по рождению; и она
твоя милая игрушка на час. А потом, беспечная и счастливая, ты уходишь.
Солнечная Испания с ее оливками и виноградниками, гранатами и
ее Вершиной Гитаной осталась далеко позади, и вы путешествуете, счастливые
и свободные, по Прекрасной Франции. И вот! Зенит отрекшаяся лежит
ничком на земле и совершенно сходит с ума из-за бога дня, которого она потеряла.
Вот, сэр Джаспер Кингсленд! запись черная. Я не желаю больше читать
.

Он отшвырнул руку баронета, и его глаза снова засверкали, как
глаза демона. Но Сэр Джаспер Кингсленд, бледный как мертвец, видел
это не так.

- Ты человек или дьявол? - сказал он с благоговением в голосе. "Ни один живой
смертный не знает, что ты сказал мне этой ночью".

Астролог Ахмет улыбнулся - зловещей, мрачной улыбкой.

"Человек, в союзе с темным властелином, которого ты назвал, если хочешь.
Кем бы я ни был, я правдиво рассказал вам о прошлом, как и собираюсь
правдиво рассказать о будущем вашего сына ".

"С помощью хиромантии?"

"Нет, по звездам. И смотрите! - раздвинул занавес, - вон там
они сияют!

"Отведите меня в верхнюю комнату", - воскликнул астролог вдохновенным
тоном, - "и оставьте меня. Судьба благосклонна. Судьба, которая управляла вашим
рождение сына осветило Ахмету сияющие звезды. Веди
вперед! "

Словно человек в мечтательном обмороке, сэр Джаспер Кингсленд повиновался. Он повел
астролога вверх по широкой лестнице - все выше и выше, на самый верх
дома - к высоким одиноким зубчатым стенам. Безоблачное расстилалось
широкое ночное небо; бесчисленные и яркие сияли звезды; мирное и
величественное спало пурпурное море; безупречно белая заснеженная земля.
Странная, колдовская сцена.

"Оставь меня, - сказал астролог, - и наблюдай и жди. Когда первое
маленькое розовое облачко восхода покраснеет на небе, приди ко мне. Моя задача
все закончится ".

Он отмахнулся от него царственным жестом. Он стоял там, глядя на
звезды, как король смотрит на своих подданных. И надменный баронет,
не сказав ни слова, повернулся и ушел от него.

Бесконечные часы носили на ... два, три, четыре ... и все-таки баронет
смотрел и ждал, и искал наступлением рассвета. Слабо в
серебряный свет пролился на востоке, радужно вспыхнул первый луч красного цвета. Сэр
Джаспер крепится к стене, все еще как человек с таким растерянным сон.

Астролог Ахмет медленно обернулся. Бледный, морозный восход солнца
у бланшированных его белое лицо с оттенком ярости от смерти. В одном
руке он держал сложенный лист бумаги, в другой карандаш. Он был
письменной форме.

"Ты сделал?" - Спросил баронет.

"Я закончил. Здесь судьба вашего сына".

Он коснулся бумаги.

"Это для меня?" он спросил, ощутимо сокращается, от него даже тогда, когда он
говорил.

"Это для тебя". Астролог протянул ему бумагу, как он говорил.
"Это для вас, прочтите, а после поступайте с этим так, как сочтете нужным. У меня есть только
одно слово, чтобы сказать: не я, но более могущественная сила начертала слова, которые вы будете
читайте - судьба вашего сына безвозвратна. Не надейтесь уклониться от нее. Моя задача
выполнена, и я ухожу. Прощайте!"

"Нет, нет, - закричал баронет, - не так! Останьтесь и позавтракайте здесь.
Утро только начинается".

"И прежде чем вон то солнце поднимется над горизонтом, я буду далеко отсюда. Нет,
Сэр Джаспер Кингсленд, я не преломляю хлеб под вашей крышей. Я выполнил свою
работу и ухожу навсегда. Посмотри на своего сына!"

Последние слова он произнес медленно, с тигриным блеском ненависти, прыгающим
из его глаз, со смертельной угрозой в каждом слоге. Затем он был
спустился по винтовой лестнице, как черный призрак, и так далее и тому подобное.

Сэр Джаспер Кингсленд взял сложенный листок и направился в свою комнату. Там
на бледном рассвете он разорвал его. Одна сторона была покрыта
каббалистическими знаками, восточными символами, любопытными знаками и
иероглифами. Другая сторона была написана по-французски, длинными, четкими,
разборчивыми буквами. Там был заголовок: "Гороскоп наследника
Кингсленда". Сэр Джаспер сел и начал читать.

Почти час спустя вошел слуга, чтобы подбросить дров в угасший камин,
выбежал из комнаты и напугал домочадцев своими воплями. Двое
или трое слуг вбежали в дом. Там лежал сэр Джаспер Кингсленд ничком
его лицо было на полу, неподвижное и застывшее, как у мертвеца. В его
руке он мертвой хваткой сжимал бумагу,
непонятную для всех. Читая эту скомканную бумагу, силач упал там
распластанный на полу в глубоком обмороке.




ГЛАВА III.

ХИЖИНА НА ПУСТОШИ.

Далеко от величественного, укрепленного зубцами родового дома сэра Джаспера
Кингсленд - прямо к морскому берегу отправился Ахмет Астролог. Долгий путь
полоса унылой болотистой местности, простирающаяся вниз по склону холма и спускающаяся к
морю, засушливая летом - сейчас грязная и промокшая - вот
куда он направлялся. Это называлось Пустошь Hunsden это ... несчастным и
пустынное место, пунктирной над коттеджами из самых убогого вида. К
одной из этих жалких лачуг, стоявшей ближе всего к морю и вдалеке
от остальных, Ахмет быстро направился.

Солнце стояло высоко в небесах; под ним во всем блеске лежало море.
Астролог поднялся над землей быстрым, раскачивающимся шагом, и
он ходил пять миль, по крайней мере; но он остановился сейчас, с минимальными признаками
усталости в его странное белое лицо. Сложив руки на
груди, он смотрел на сияющее небо, на сверкающее море с медленной,
мечтательной улыбкой.

"Солнце светит, и море искрится в день рождения наследника
Кингсленда, - сказал он себе, - но, несмотря на все это, это роковой день для
него. "Грехи отца падут на детей вплоть до
третьего и четвертого поколения", - говорится в Книге, в которую верят христиане.
Христиане!" - он рассмеялся резким смехом. "Сэр Джаспер Кингсленд
является христианином! Религия, которая производит таких мужчин, должна быть славной
. Он был христианином, когда лжесвидетельствовал и разбил ей сердце.
Это хорошо. Как христианин, он не может возражать против мести, которой учит
Христианство ".

Он отвернулся, подошел к одинокой хижине и трижды постучал - резко,
отрывисто - в дверь. На третий звонок ответили. Дверь
распахнулась, и оттуда выглянула смуглая девица.

"Это ты, Пьетро?"

"Это я, Зара".

С этими словами он вошел, закрыл дверь, взял ее лицо в свои
ладони и поцеловал в обе загорелые щеки. Смуглое лицо девушки просияло
в великолепие абсолютной красоты, когда она ответила на его ласку.

"А как у тебя, моя Зара, и у твоего малыша?"

"Все хорошо. А ты сам, Пьетро?"

"Очень хорошо. А мать?"

"Ах, мать! Бедная мать! Она лежит такой, какой ты видел ее в последний раз - такой, какой ты
всегда будешь видеть ее в этом нижнем мире - мертвой при жизни! А он, - глаза
девушки Зары яростно вспыхнули, - ты видел его, Пьетро?"

"Я видел его, говорил с ним, говорил ему в прошлом, и ужасала его
на будущее. Есть сын, Зара--новорожденный сын".

"Собака и сын собаки!" Яростно закричала Зара. "Да прольются проклятия на
ему в час его рождения и всем, кто носит его ненавистное имя!
Скажи, Пьетро, почему ты не задушил маленькую гадюку, как сделал бы
любую другую ядовитую рептилию?"

"Моя Зара, я даже не видел его. Он лежит, убаюканный розовыми листьями, без сомнения
, и пение западного ветра недостаточно сладко для его
колыбельной. Не осквернить глаза должны отдохнуть в этот священный клад свежий
в руках богов! Он не наследник Кингсленд? Но Ахмет
астролог составил свой гороскоп, и Ахмет, и Зара, его жена,
проследят, чтобы звездное предначертание исполнилось. Не так ли?"

"Если бы он только был у меня здесь", - закричала Зара, хватая воздух двумя
руками, - "Я бы задушила змееныша и швырнула его мертвым в лицо его
отцу. И этот отец! О, сжечь заживо было бы слишком
милосердно для него!"

Ахмет улыбнулся и нежно пропустил ее длинные черные косы сквозь свои
пальцы.

"Ты умеешь ненавидеть, и ты научишь нашего малыша. Да,
судьба, которую я предсказал, сбудется, и сын сэра Джаспера будет
жить, чтобы проклинать день своего рождения. А теперь я сниму свою маскировку,
умоюсь и позавтракаю, ибо я чувствую зов голода ".

Нижний квартире хижине на пустоши было очень картина
крайняя нищета и тоскливое запустение. Земляной пол был разбитым и
неровным; солнечный свет просачивался сквозь щели в разрушенных
стенах. Дымный костер из мокрого плавника тлел под горшком на
изгибе. Не было ни стола, ни стульев. В углу лежал соломенный тюфяк с
потрепанным покрывалом;
вокруг было разбросано несколько сломанных табуретов; на стене висело несколько предметов одежды. Вот и все.

"Малыш спит", - сказал мужчина, бросив быстрый взгляд на
тюфяк. "Наша прелестная малышка, Зара. Ах, если сэр Джаспер Кингсленд любит
своего первенца так, как мы любим нашего ребенка, или хотя бы наполовину так сильно, мы уже почти
отомщены!"

"Ему нужно было любить это больше, чем свою первенку дочь!" Яростно сказала Зара
. "Лев любит своего детеныша, тигр - своего детеныша; но он,
менее человекоподобный, чем животные, отбрасывает свое потомство в час его
рождения!"

"Ты имеешь в виду себя, моя Зара?" - спросил мужчина со своей медленной, мягкой улыбкой.
"Что бы ты хотела, униженная дочь униженной матери - его игрушку
на час? И есть еще одна дочь - светловолосая, безвкусная
ничтожество десятка лет, не далее, как в нашей красивой здесь чем
пик-светло-фартинг-это как звезды небесные".

Он откинул изодранное одеяло и сияющими от любви глазами
и восхищения посмотрел на спящее личико ребенка, маленькой девочки небольшого роста.
два года, розовое от сна личико херувима, улыбающееся во сне;
длинные, шелковистые черные ресницы, обрамляющие раскрасневшиеся щеки; обильные,
пушистые, черные как смоль локоны свободно развеваются - изысканная картина
цветущего, здорового, прекрасного детства.

Зара подошла к тому месту, где мужчина стоял на коленях.

"Мой прекрасный! мой розовый бутон!" - прошептала она. "Пьетро, солнце светит
ничто и вполовину не так прекрасно в этом нижнем мире!"

"И все же в ее жилах тоже течет черная, дурная кровь гитаны.
Она испанская цыганка, как и ее мать и бабушка до нее. Нет,
не ее мать, поскольку в
ее жилах течет голубая кровь всего Кингсленда ".

"Никогда!" - воскликнула Зара, ее глаза горели. "Если бы я думала, что хоть капля горькой крови этого
человека пульсирует в моем сердце, первый нож, который я встретила, должен был бы
выпустить ее наружу. Посмотри на меня!" - дико закричала она, "посмотри на меня,
Пьетро -Зара, твоя жена! Я хоть раз взглянул на него или на его ненавистную
английскую расу?

"Моя Зара, нет! Ты дочь сэра Джаспера Кингсленда, но в твоем цыганском лице нет
выражения великого сэра Джаспера, как и в лице нашей
любимой. Она вся наша!"

"Я бы задушила ее в колыбели, как бы сильно я ее ни любила, иначе!"
сказала женщина, ее страстное лицо пылало. "Пьетро, моя кровь подобна
жидкому огню, когда я думаю о нем и ошибках моей матери".

"Подожди, Зара, подожди. Колесо повернется, и наше время придет. А теперь перейдем к
завтраку!"

Она вскрыла кастрюлю, сняла крышку, и комната наполнилась аппетитной струей пара
. Мужчина Пьетро рассмеялся.

"Наш запеченный заяц-пашот аппетитно пахнет. Держать кусок отборной для
мать, Зара, и скажи ей, что я буду с ней в настоящее время. Есть!
Achmet астролога лежит в куче".

Он ловко снял свой ниспадающий плащ, свою длинную серебристую бороду и
волосы и швырнул их в угол, и теперь он стоял посреди
в центре комнаты - крепкий молодой человек лет тридцати или около того,
с большими испанскими глазами и густыми вьющимися волосами чернильно-черного цвета.

"Позвольте, но мыть эту белая эмаль с моего лица", - сказал он, давая
встряхнувшись, "Пьетро и сам опять. Сэр Джаспер вряд ли
признать Achmet, мне кажется, если бы он увидел его сейчас."

Он подошел к полке, на которой стояли таз для умывания и полотенце, и
окунул лицо и голову в холодную воду. Пять минут энергичной
брызги и трения, и он вышел, его бледное лицо темное, как
ягода, его черные волосы в клубок четкие локоны.

"А теперь, чтобы удовлетворить внутреннего человека", - сказал он, подходя к кастрюле,
хватая деревянную ложку и вытаскивая сверчка. "Мой последний шаг
ночью и этим утром я ужасно проголодалась, Зара".

"А суп из зайца вкусный", - сказала Зара. "Пока ты завтракаешь, Пьетро,
Я пойду к маме. Поднимайся, когда закончишь ".

Крутая лестница, похожая на стремянку, вела на чердак. Зара
взобралась на вершину с проворной быстротой, и покойный астролог остался
один за своей совсем не магической работой по выскабливанию кастрюли
деревянной ложкой. Один или два раза, а фантазии пересек Его отличие
между Achmet, астролог значение звезды, и Пьетро бродяга
зачистка костей украли зайца, он мрачно рассмеялся про себя.

"И мир состоит именно из таких контрастов, - подумал он, - и
Пьетро за его домашним завтраком следует опасаться больше, чем Ахмета
составляющего гороскоп. Ах! Сэр Джаспер Кингсленд, это очень хорошо
быть баронетом с пятнадцатью тысячами фунтов в год, дворянином
родовое поместье, женой, которую ты любишь, и сыном, которого ты обожаешь. И все же Пьетро,
бродяга-загорелый цыган, у которого есть украденные зайцы, которые он ест,
лохмотья, которые он носит, и хижина, в которой он живет, - не поменялся бы с тобой местами
этот яркий мартовский день. Мы поклялись вендеттой тебе и всей твоей
крови, и мы сдержим нашу клятву!"

Его смуглое лицо потемнело от страстной мстительности, когда он поднялся.

"Как посеешь, так и пожнешь", он бормотал между его стиснутыми
зубы, устанавливая его лицом к Кингсленд суд. "Ты, мой повелитель
Кингсленда, посеял ветер. Ты узнаешь, что значит пожинать
вихрь!"

"Pietro! Пьетро! - радостно пропел тоненький голосок. "Papa Pietro!
возьми Солнечный Луч!"

Маленькая спящая в кровати села, ее светлое, смуглое личико
сияло, две маленькие ручки с ямочками были протянуты вперед.

Мужчина повернулся, его мстительное лицо засияло.

"Дорогая папы Пьетро! его жизнь! его ангел! А как поживает маленькая
Солнечный лучик?"

Он подхватил ее на руки, покрывая поцелуями ее лицо.

"Любовь моя! моя жизнь! моя дорогая! Когда Пьетро умрет, а Зара состарится
и ослабеет, превратившись в пыль и пепел Зенита, ты будешь жить, мой лучезарный ангел,
моя черноглазая красавица, чтобы увековечить проклятие. Когда его сын станет
мужчиной, ты будешь женщиной, со всей утонченной женской силой и более чем
женской красотой, и ты будешь его проклятием, и его бичом, и его
блайт, как и его отец, был нашим! Не так ли, мой маленький Солнечный Лучик?"

"Да, папа... да, папа!" - шепелявил малыш.

"Пьетро!" - позвала его жена, - "если ты приготовил завтрак, поднимайся.
Мама проснулась и хочет тебя видеть".

"Иду, кариссима"!

Он поцеловал малышку, положил ее на тюфяк и легко взбежал
вверх по крутой лестнице.

Чердак был чуть менее убогим, чем квартира внизу.
На полу стояла кровать, более прилично застеленная, два сломанных стула,
стол с какими-то пузырьками и чашками из-под лекарств и белая занавеска на
одном убогом окне.

На кровати лежала женщина, над которой Пьетро благоговейно склонился в тот момент, когда он
вошла в комнату. Это были останки женщины, которая в давно минувшие дни
, должно быть, была восхитительно красива; которая была красива до сих пор,
несмотря на разрушения, причиненные годами, болезнями и нищетой.

Глаза, которые сверкали ярким черным светом, были глазами Зары -
глазами маленького Солнечного Лучика внизу - и эта женщина была матерью одного из них,
бабушкой другого.

Пьетро опустился на колени возле тюфяка и нежно поцеловал прозрачную руку.
Большие черные глаза смотрели на него дико и широко раскрытыми.

"Ты видел его, Пьетро?" - затаив дыхание. "Зара так говорит
".

"Я видел его, мать моя; я говорил с ним. Прошлой ночью я провел несколько часов с
сэром Джаспером Кингслендом".

"Ты это сделала?" Ее слова вырывались с придыханием, в то время как страсть пульсировала в
каждой черточке ее лица. "И есть сын ... наследник?"

"Есть".

Она отдернула руку и вскинула свои иссохшие руки с
мстительным воплем.

"И я лежу здесь, беспомощное бревно, а он торжествует! Я, Зенит, Королева
Племени - я, некогда красивая и могущественная, счастливая и свободная! Я лежу
здесь, иссохшая туша, такой, какой он сделал меня! И у него рождается сын и наследник
!"

Как будто эта мысль довела ее до безумия, она вскочила в постели,
размахивая костлявыми руками и безумно крича:

"Отведи меня к нему, отведи меня к нему! Зара! Pietro! Отведите меня к нему, если вы
мои дети, чтобы я мог обрушить свое жгучее проклятие на него и его
сына, прежде чем умру! "

Она упала на спину с бессильным криком, и Пьетро подхватил ее на руки
. Дрожа в конвульсиях, она корчилась в эпилептическом припадке.

"Она все равно покончит с собой", - сказал Пьетро. "Дай мне капли, Зара".

Зара что-то налил из бутылки в стакан, и Пьетро держал ее в
в ярости больные губы женщины.

Она поперхнулась, сглотнула и, словно по волшебству, замерла в его объятиях.
Он очень нежно уложил ее обратно на кровать.

"Теперь она будет спать, Зара", - сказал он. "Пойдем".

Они спустились по лестнице. Внизу мужчина положил руки на плечи своей
жены и заглянул ей в лицо.

"Смотреть на нее, Зара, - сказал он, - потому что она сумасшедшая, и самый первый
возможность ее бежать и искать сэр Джаспер Кингсленд;
и это последнее, что я хочу. Так что хорошенько следи за своей матерью ".




ГЛАВА IV.

НЕЗВАНЫЙ ГОСТЬ.

Сэр Джаспер Кингсленд угрюмо стоял в одиночестве. Он был в библиотеке,
стоя у окна - того самого окна, через которое одной ненастной
ночью, всего месяц назад, он впустил Ахмеда-Астролога.
Он стоял с лицом такого мрака, что вся яркость
в солнечный апрельский день не мог бросить один манящий блеск.

Он стоял, мрачно насупившись на все это, так был погружен в свои мрачные
мысли, что он не слышал библиотеке, открыть дверь, ни мягкой
шелест женского платья, как она остановилась на пороге.

Прекрасная и статная дама, с гордым, бесцветным лицом, озаренным
бледно-голубые глаза, пряди светло-льняных волос, убранные под
изящный кружевной чепец - дама, которой на вид было едва за тридцать, хотя почти десять
на годы старше, безошибочно красивый, безошибочно гордый. Это была Оливия,
Леди Кингсленд.

"Наедине, сэр Джаспер!" - произнес мелодичный голос. "Могу я войти, или вы
предпочитаете уединение и собственные мысли?"

Нежный голос, мягкий и низкий, как голос девушки должно быть ... сломал
мрачное заклинание, что связал его. Он повернулся, его темные, угрюмые лица
освещение при виде ее, как все чудесное утро солнце никогда не
мог бы зажечь его. Один этот сияющий взгляд сказал бы вам, как
он любил свою жену.

"Ты, Оливия?" - воскликнул он, подходя. "Конечно, это сюрприз! Моя
дорогая, достаточно ли благоразумно с твоей стороны покидать свою комнату?"

Он взял тонкую, белую фигуру в свои объятия, и поцеловал ее, как
нежно, как жених на неделю может быть сделано. Леди Кингсленд
смеялся, мягкий, звонкий смех.

"В месяц вполне достаточно давно, чтобы быть узником, Джаспер, даже несмотря на
государственный преступник. И на празднике крещения моего мальчика - сына и наследника
Я так долго мечтала ... О, конечно, более слабая мать, чем я, могла бы попытаться...
покинуть свою комнату ".

Угрюмый мрак, как ощутима нахмурившись, пронесся над глянули
снова лицо ее слова.

"Он одет?" спросил он.

"Он одет и спит, а леди Хелен и мистер Карлион, его
крестная мать и крестный отец, парят над кроваткой, как близнецы-ангелы-хранители
. И Милдред сидит _en Гранде tenue_ на ее крикет, в
в оцепенении транса, восторга, и медсестра шелестит в ее новый Шелковый
платье и белом кружевном чепце с важным видом и самоуспокоения
почти неописуемо. Домашняя картина хочет только, чтобы папа и мама
довершили ее ".

Она, смеясь, говорит, немного с сарказмом, но Сэр Джаспер
попытка даже улыбка была ужасной неудачей.

Леди Кингсленд положила обе руки ему на плечо и посмотрела
ему в лицо встревоженными, ищущими глазами.

"В чем дело?" спросила она.

Баронет неловко рассмеялся.

"Что есть что?"

"Этот мрак, эта депрессия, это мрачное, загадочное настроение. Джаспер,
что изменило тебя в последнее время?"

"Загадочное настроение! это изменило меня в последнее время! Чепуха, Оливия! Я не
понимаю, что ты имеешь в виду."

Он снова попытался рассмеяться, и снова ему это не удалось.

Светло-голубые глаза леди Кингсленд не отрывались от его лица.

"Я думаю, что да, Джаспер. С той ночи, когда родился наш мальчик, ты
был другим мужчиной. Что это? "

По лицу баронета пробежала судорога; его губы конвульсивно дернулись;
лицо медленно приобрело серый, пепельный оттенок.

"Что это?" - медленно повторила дама. "Неужели у моего мужа после
всех этих лет нет от меня секретов?"

Нежный упрек в ее тоне, в ее глазах задел за живое мужа, который
любил ее.

"Ради Бога, Оливия, не спрашивайте меня!" - горячо воскликнул. "Это
будет чистейший бред в твоих глазах, я знаю. Ты бы только посмеялась
над тем, что наполовину сводит меня с ума!"

Джаспер!"

"Не смотри на меня с таким укоризненным выражением лица, Оливия! Это правда. Говорю вам, вы
сочли бы это величайшей глупостью и посмеялись бы надо мной, как над
легковерной дурочкой.

"Нет", - тихо и немного холодно ответила леди Кингсленд. "Ты знаешь меня
лучше. Я никогда не смогла бы смеяться над тем, что причиняет боль моему мужу".

"Боль! С тех пор я жила в мучениях, и все же - кто знает? - это может
это было бы абсурднейшим жонглерством. Но он так правдиво рассказал мне о прошлом - о моих собственных
мыслях! И никто не мог знать, что произошло в Испании много лет
назад! О, я должна поверить в это - я ничего не могу с этим поделать - и эта вера
сведет меня с ума!

Леди Кингсленд стояла, глядя и слушая в бледном изумлении.

"Я не понимаю ни слова из этого", - медленно произнесла она. "Вы расскажете
мне, сэр Джаспер, или я должна понимать, что у вас есть секреты, которыми ваша жена, возможно,
не поделится?"

"Моя дорогая жена, - сказал он, - моя самая любимая... Видит бог, если у меня и есть
хоть один секрет от тебя, я храню его, чтобы избавить тебя от огорчений. Ни один
облако когда-нибудь затмило бы солнечный свет твоего неба, будь моя воля.
Вы правы, у меня есть такой секрет-секрет ужас, и страх, и
разочарованию--страшную тайну, что иссушает мой мозг и мое сердце!
Оливия, дорогая, ужас не позволяет мне рассказать тебе об этом!

"Это касается нашего мальчика?" - быстро спросила она.

"Да!" - со стоном. "Теперь вы можете понять весь его ужас. Это
угрожает сыну, которого я люблю больше жизни. Я думал скрыть это от вас;
Я пытался казаться неизменным; но, похоже, у меня ничего не вышло ".

- И ты не расскажешь мне, в чем заключается этот секрет?

"Я не смею! Я не хотел бы, чтобы вы страдали так, как страдаю я".

"Минуту назад вы сказали, что я буду смеяться над этим и над вами. Ваши условия
непоследовательны, сэр Джаспер ".

- Пощади меня, Оливия!-- Я едва знаю, что говорю, и не сердись.

Она холодно и надменно высвободила свои руки из его хватки. Она была
тщательно гордая женщина, и его тайны ужалила ее.

"Я не сержусь, сэр Джаспер. Сохраню ваш секрет, если вы будете. Я была
достаточно глупа, чтобы вообразить, что имею право знать о любой опасности, которая угрожает
моему ребенку, но, похоже, я ошибалась. Через полчаса экипажи
мы отправимся в церковь. Вы найдете нас всех в детской ".

Она гордо направилась прочь в молчаливом гневе, но баронет шагнул
за ней и схватил ее за руку.

"Ты узнаешь это!" - сказал он хрипло. "Оливия, Оливия! ты жестока
к себе и ко мне, но ты услышишь ... хотя бы часть. Я предупреждаю тебя,
однако, ты не станешь счастливее, узнав об этом ".

"Продолжай ", - твердо сказала она.

Он отвернулся от нее, подошел к окну и держался к ней спиной
пока говорил.

"Ты не веришь в гадалок, ясновидящих, астрологов и
им подобных, не так ли, Оливия?"

"Совершенно определенно нет!"

"Тогда то, что я должен сказать, вряд ли обеспокоит вас так, как это беспокоит
меня, потому что я верю; и предсказание астролога нарушило мой
покой в течение последнего месяца ".

"Это все? Гора в родах произвела на свет мышь. Мой
дорогой сэр Джаспер, как вы можете быть таким доверчивым?"

- Я знал, что вы будете смеяться, - угрюмо сказал сэр Джаспер. - я так и сказал. Но
смейтесь, если можете. Я верю!

"Значит, предсказание было очень ужасным?" - спросила его жена с улыбкой.
"Пожалуйста, расскажи мне об этом".

"Это было ужасно", - строго ответил ее муж. "Живые ужасаются этому
бросивший меня, мог бы сказать тебе это. Послушай, Оливия! В ту
ночь, когда родился наш мальчик, после того, как я оставила тебя и пришла сюда, я стояла
у этого окна и видела призрачное лицо, мерцающее сквозь стекло. Это
было лицо человека - запоздалого путника, - который заклинал меня, во имя
Спасителя, впустить его ".

"Ну, я полагаю, ты впустил его?"

"Я впустил его - странного вида существо, Оливия, не похожее ни на одно существо, которое я
когда-либо видел прежде, с развевающейся бородой и серебристо-белыми волосами"

"Фальшивое, без сомнения".

- На нем был длинный маскировочный плащ и тюбетейка, - продолжал сэр Джаспер,
"и его лицо побелело до тусклой мертвенной белизны. Он был бы похож
на оживший труп, если бы не пара горящих черных глаз".

"Довольно поразительное видение! До крайности мелодраматично! И это
уникальное существо - кем он был? Ясновидящий, астролог, кто еще?

"Астролог ... восточный астролог... Ахмет по имени".

"И который, вероятно, никогда в жизни не был дальше Лондона.
Без сомнения, преуспевающий шарлатан ".

"Шарлатаном он, возможно, и был; англичанином он не был. Его лицо, его
речь убедили меня в этом. И, Оливия, шарлатан ты или нет, он сказал мне
о моей прошлой жизни так же достоверно, как я знала ее сама ".

Леди Кингсленд слушала со спокойной улыбкой.

"Без сомнения, он разговаривал с добрыми жителями деревни и
со слугами в доме".

"Ни жители деревни, ни слуги в доме не знают
ничего из того, что он мне рассказал. Он показал мне, что произошло двадцать лет
назад.

"Двадцать лет назад?"

"Да, когда я только что окончил Кембридж и совершал свой первый тур.
Он рассказал мне о событиях, произошедших в Испании, о которых никто под небесами, кроме меня, знать не может
".

"Это было странно!"

"Оливия, это было поразительно--непонятно! Я не должен был
начислено одно слово сказал, но для этого. Он сказал мне, что в прошлом, как я знаю
он сам. События, произошедшие в далекой чужой стране двадцать
лет назад, о которых, как я думал, не знает ни одно существо под небесами, он рассказал мне
так, словно они произошли вчера. Те самые мысли, которые я
думал в то ушедшее время, он раскрыл так, как будто мое сердце было открыто перед
ним. Как же тогда я мог сомневаться? Если бы он мог приподнять завесу
невозвратное прошлое, почему не удастся приоткрыть завесу таинственного
будущее? Он выбрал час рождения нашего ребенка и поднялся на
зубчатые стены, и там, наедине со звездами небесными, он составил свой
гороскоп. Оливия, люди во все века верили в силу
астрологии, и я верю так же твердо, как верю в Небеса ".

Леди Кингсленд слушал, и тихая улыбка половину аттракционов, половина
презрение никогда не покидала ее губ.

"Да и гороскоп оказался horrorscope, спору нет", - сказала она, улыбка
углубление. "Я полагаю, вы щедро заплатили своему астрологу, сэр
Джаспер?"

"Я ничего ему не дал. Он ничего не взял - даже чашку воды.
По своей собственной воле он составил гороскоп и, не получив никакого вознаграждения
, пошел своей дорогой, когда закончил ".

"Как, вы сказали, его звали?"

"Ахмет-астролог".

"Опять мелодраматично! А теперь, сэр Джаспер, какая ужасная судьба постигла нашего
мальчика?"

"Не спрашивай меня! Ты не веришь. Что астролог предсказал мне
не говори никому".

"Карета ждет, Миледи," слуга сказал, входя. "Леди Хелен
просила напомнить вам, миледи, что пора отправляться в церковь".

Леди Кингсленд поспешно взглянула на часы.

"Да, так оно и есть! Я чуть не забыл. Пойдемте, сэр Джаспер, и забудем
ваши опасения на этот счастливый день".

Она повела его из зала. Ребенок, в свою крещение-мантия, спал в
руки медсестры, и леди Хелен и Мистер Карлион стоял, нетерпеливо ожидая.

"Мы, конечно, опоздаем!" Леди Хелен, которая была крестной матерью, сказала
суетливо. "Не лучше ли нам отправиться немедленно, сэр Джаспер?"

"Я полностью к услугам вашей светлости. Мы не будем медлить ни минуты
дольше. Продолжайте, сестра".

Сестра со своей драгоценной ношей шла впереди. Сэр Джаспер подвел леди к столу.
Элен в своем, и Мистер Карлайон затем с небольшим
Милдред Кингсленд.

Леди Кингсленд смотрел, как экипаж скрылся из виду, а потом пошел медленно
и задумчиво вернулся к себе в комнату.

"Как чрезвычайно глупо и слабо со стороны сэра Джаспера, - думала она, -
обращать хоть малейшее внимание на вздорную чушь этих
самозванок-гадалок! Если бы я была на его месте, я бы приказала
высечь его кнутом у моих ворот за его старания. Я должна выяснить, в чем
заключалось это ужасное предсказание, и заставить моего мужа посмеяться над ним ".

Тем временем экипаж катился по длинной аллее, под величественным
медь-буки, через высокие ворота, и вдоль ярко освещенной солнцем
дорога, ведущая в деревню.

В ризе и стихаре, в деревенской церкви, преподобный Сайрус
Зеленый, ректор Стонхейвен, стоял у купели, ожидая, чтобы
крестить наследника все Kingslands.

Статный, сэр Джаспер Кингсленд, подошел к алтарю, с леди Хелен по
его рука. Ни следа внутреннего беспокойства не отразилось на его бледном лице, когда он
услышал, как его сына крестили Эверардом Джаспером Кэрью Кингслендом.

Церемония закончилась. Няня снова взяла младенца-баронета; леди Хелен
поправила свою накидку, а преподобный Сайрус Грин вежливо предложил
он поздравлял величайшего человека в приходе, как вдруг
все вздрогнули от шума у двери. Кто-то пытался войти, а
кто-то другой отказывался войти.

"Впусти меня, говорю тебе!" - раздался пронзительный голос - голос
разгневанной женщины. "Отойди в сторону, женщина! Я хочу видеть сэра Джаспера Кингсленда".

С последними звонкими словами незваный гость пронесся мимо открывателя скамей и
дико ворвался в церковь. Странная и неземная фигура - как у одной
из ведьм Макбета - с развевающимися черными волосами, ниспадающими на длинную,
красный плащ, и два черных глаза пламени. Все отшатнулись, как спектральный
фигура бросилась вверх, как сумасшедшая, и столкнулся сэр Джаспер Кингсленд.

"Наконец-то!" - пронзительно воскликнула она голосом, который пронзил даже
разинувших рты слушателей снаружи."Наконец-то, сэр Джаспер Кингсленд! Наконец-то мы
встретились снова!"

Раздался ужасный крик, когда баронет отшатнулся, подняв обе
руки, с выражением невыразимого ужаса на лице.

"Боже милостивый! Зенит!"

"Да, Зенит!" - взвизгнула женщина. "Зенит, красавица, когда-то!
Зенит, ведьма, карга, сумасшедшая, сейчас! Посмотрите на меня хорошенько, сэр
Джаспер Кингсленд - ибо эти руины - дело твоих рук!"

Он стоял как парализованный - безмолвный, ошеломленный - его лицо приобрело мертвенно-бледный
оттенок смерти.

Несчастная женщина стояла перед ним с развевающимися волосами, горящими глазами
и поднятой рукой, воплощенная ярость.

"Посмотри на меня!", она яростно закричала, бросая ее замки старого выкл
ее лицо его пылало. "Похожа ли я на Зенит двадцатилетней давности - молодая и
красивая, и достаточно умная, чтобы даже привередливый англичанин мог
полюбить? Посмотри на меня сейчас - уродливый и старый, морщинистый и жалкий, покинутый
и презираемый - и скажи мне, разве у меня нет большей причины ненавидеть тебя, чем
когда-либо у женщины была причина ненавидеть мужчину?"

Она вскинула руки вверх с криком сумасшедшей, выкрикивая свои
слова долгим, диким воплем.

"Я ненавижу тебя... Я ненавижу тебя! Негодяй! подлец! лжесвидетельствующий негодяй! Я ненавижу
тебя и проклинаю здесь, в церкви, которую ты называешь святой! Я проклинаю тебя
проклятием погубленной женщины, и пусть оно горячим и уничтожающим обрушится на твою
голову и на головы детей твоих детей!"

Последние ужасные слова вывели слушателей из оцепенения
транса. Преподобный Сайрус Грин возвысил свой голос тоном
команда:

"Эта женщина сумасшедшая! Она разъяренная сумасшедшая! Доусон! Хамфриз!
идите сюда и защитите ее!"

"Ребенок! ребенок! - воскликнула она с визгом демонического восторга.;
"отродье гадюки у меня в руках!"

Один окунуться вперед и младенца наследником был на руках, высоко поднятой
наверх. Еще секунда, и его кровь и мозги
забрызгали бы каменный пол, но мистер Карлайон прыгнул вперед и
вырвал его из ее рук.

Двое мужчин, вызванных священником, приблизились к ней и крепко держали
ее отчаянные крики разносились по крыше. Затем внезапно все прекратилось,
и, вся в пене и ярости, она упала между ними в припадке.




ГЛАВА V.

ПРОКЛЯТИЕ ЗЕНИТА.

Мертвая пауза полного оцепенения; лица вокруг - зрелище, на которое стоит посмотреть;
ужас и изумление на каждом лице - больше всего на лице
сэра Джаспера Кингсленда.

Священник заговорил первым.

"Эта женщина совершенно сумасшедшая", - сказал он. "Мы должны разобраться с этим. Таким
буйным сумасшедшим нельзя позволять разгуливать на свободе. Вот, Хамфриз,
вы с Доусоном поднимите ее и отнесите в мой дом. Это
ближайший, и она может быть должным образом присутствовали там".

"Вы знаете ее, сэр Джаспер, не так ли?" - спросила леди Хелен с быстрой
женской интуицией.

"Знаете ее?" Сэр Джаспер ответил: "Знаете Зенит? Великие небеса! Я думал,
она умерла ".

Преподобный Сайрус Грин и леди Хелен обменялись взглядами. Мистер Карлион
с острым удивлением посмотрел на говорившую.

"Значит, она все-таки не сумасшедшая! Я думал, что она принимает вас за кого
еще один. Если вы ее знаете, вы имеете право на сделку с ней.
Эти люди должны взять ее номер?"

"Ни за что на свете!" Порывисто воскликнул сэр Джаспер. "Тот
женщина для меня ничто - меньше, чем ничто. Я знал ее когда-то, много лет
назад. Я думал, что она мертва и похоронена; отсюда шок, который вызвало у меня ее внезапное
появление. Сумасшедший дом - самое подходящее место для таких, как
она. Пусть мистер Грин отправит ее туда, и чем скорее, тем лучше ".

Преподобный Сайрус Грин посмотрел с глубокой, подозрительных глаз
момент на серое лицо говорящего.

"Там не так, и тайна, по этому поводу," он думал, - "темная тайна
чувство вины. Эта женщина сумасшедшая, но ее ошибки свели ее с ума, и вы,,
сэр Джаспер Кингсленд, являетесь ее обидчиком ".

- Будет так, как вы скажете, сэр Джаспер, - сказал он вслух, - то есть, если я
обнаружу, что у этого бедняги нет друзей. Вам известно, есть ли у нее
друзья?

"Я тебе ничего не знаете о ней!" воскликнул баронет, с лютой
нетерпение. "Что я должен знать о такой негодяй, как что?"

"Больше, чем вы смеете сказать, сэр Джаспер Кингсленд!" - раздался высокий, звенящий
голос, когда молодая женщина стремительно ворвалась в церковь и направилась по
проходу. "Трус и лжец! Лживый, клятвопреступный негодяй! Ты слишком
трусливый пес даже для того, чтобы сказать правду! Что ты должен знать о
вот же негодяй! Двуличный предатель и подлец!
Посмотри мне в лицо и скажи, что ты ее не знаешь!"

Каждый сжался в ужасе и смятении; сэр Джаспер стоял как человек может
вдруг встанут ударила молния. И если бы взгляды были молниями,
пылающие глаза молодой женщины могли бы сразить его на месте.
Высокая и красивая молодая женщина с черными, полными огня глазами,
волосами цвета воронова крыла и смуглым цыганским лицом.

"Кто ты, во имя милосердия?" - воскликнул преподобный Сайрус Грин.

- Я дочь этого негодяя, как изволил выразиться вон тот ваш баронет.
позвоните моей безумной матери. Да, мистер Грин, она моя мать. Если вы хотите
знать, кто мой отец, вам лучше спросить сэра Джаспера Кингсленда!"

"Это ложь! - воскликнул баронет. - Я ничего не знаю ни о вас, ни о вашем
отце. Я никогда раньше вас не видел".

"Подождите, подождите, подождите!" - умоляюще воскликнул преподобный Сайрус Грин. "Ради
Бога, молодая женщина, не устраивайте сцену перед всеми этими
слушателями. Мы отправим вашу мать в ризницу, пока она
не поправится; и если она когда-нибудь поправится, нельзя терять времени на то, чтобы ухаживать
за ней. Сэр Джаспер, я думаю, ребенку лучше отправиться домой.
немедленно. Миледи будет интересно по горячим следам".

Слабый стон младенец, лежа на руках у кормилицы поддержал
предложение. Этот слабый крик и упоминание о его жене подействовали на баронета как
магическое заклинание.

"Ваши безумные незваные гости заставили нас забыть обо всем остальном.
Продолжайте, сестра. Леди Хелен, возьмите меня за руку. Мистер Карлион, присмотрите за Милдред.
Ребенок выглядит перепуганным до смерти, и неудивительно!

"Действительно, немного!" вздохнула леди Хелен. "Я не смогу оправиться от
шока в течение месяца. Это было как сцена в мелодраме - как глава
из романа-сенсации. И вы знаете это ужасное существо, сэра Джаспера?

"Я знал ее, - с нажимом произнес баронет, - так много лет
назад, что почти забыл о ее существовании. Она всегда была больше
или меньше ума, мне кажется, и это, кажется, наследственное. Ее дочь - если
это дочь - кажется такой же обезумевшей, как и ее мать ".

- А как ее зовут, сэр Джаспер? Кажется, ты назвал ее каким-то именем ".

"Зенит, я полагаю. По правде говоря, леди Хелен, эта женщина
ни много ни мало, как цыганка-гадалка, помешанная на
злодейской жизни и злодейском алкоголе. Но, ради тех дней
прошло то время, когда она была молодой и хорошенькой и предсказывала мне судьбу, я думаю, что
вернусь и посмотрю, что мистер Грин собирается с ней делать. Таким сумасшедшим
бродягам нельзя позволять разгуливать на свободе ".

Легкий тон был ужасным провалом, а улыбка напоминала оскал мертвой головы
. Он усадил леди Хелен в экипаж - мистер Карлион помогал
няне и маленькой Милдред. Затем сэр Джаспер отдал приказ "Домой", и
величественная карета Кингслендов с украшенным гербом
умчалась в облаке пыли. На мгновение он застыл, глядя после
это.

"Будь она проклята!" - пробормотал он сквозь стиснутые зубы. "После всех этих лет,
неужели эти мертвые деяния должны быть брошены мне в лицо? Я думал, что она мертва и
ушла; и вот! в час моего триумфа она восстает, словно из могилы
чтобы сбить меня с толку. И ее дочь тоже! Я никогда не знал, что у нее есть ребенок!
Боже мой! какой дикий овес мы сеем в молодежь процветает и приумножается
своими горькими, дурными плодами!"

Он повернулся и зашагал в ризницу. На полу лежала несчастная женщина
с закрытыми глазами и отвисшей челюстью. Рядом с ней, поддерживая ее
голову, стояла на коленях молодая женщина, поднося к ее губам стакан с водой.
Преподобный Сайрус Грин стоял, серьезно глядя на нее.

"Она мертва?" - Спросил сэр Джаспер твердым голосом.

Он обращался к священнику, но девушка свирепо посмотрела на него, ее
тон был похож на змеиное шипение.

"Не умер, сэр Джаспер Кингсленд! Спасибо вам не за это!
Убийца - такой же убийца, как если бы ты перерезала ей горло, - посмотри на нее
и гордись тем разрушением, которое ты причинила!

"Замолчи, женщина!" - повелительно приказал мистер Грин. "Мы не потерпим здесь никаких
ваших безумных обвинений. Она не мертва, сэр Джаспер, но я думаю, что она
умирает. Эта молодая женщина хочет увезти ее - куда, я
не знаю, - но это просто невозможно. Этого несчастного создания
не будет в живых, когда наступит завтрашний рассвет ".

"Что вы предлагаете с ней делать?" спокойно спросил баронет.

"Мы отвезем ее в дом могильщика - это совсем рядом. У меня есть
послал Доусона за носилками; он и Хамфриз понесут ее. Эта
молодая женщина отказывается назвать свое имя, или сказать, кто она, или где она
живет ".

"Где я живу, не твое дело, если я не могу отвезти туда свою мать
", - угрюмо ответила молодая женщина. "Кто я, ты знаешь. Я
сказала вам, что я дочь этой женщины ".

"И цыганка, я так понимаю?" - спросил мистер Грин.

"Вы хорошо догадываетесь, сэр, но это только половина правды. Я наполовину цыганка, а
наполовину благородная женщина. Полагаю, это делает меня дворняжкой; и все же хорошо
иметь хорошую кровь в своих жилах, даже по отцовской линии ".

В ее словах слышалась насмешка, а змеиные черные глаза
сверкнули на баронете, как кинжалы.

Но сейчас это гордое лицо было твердым, как камень. Он вернул ей
слушайте с надменным взглядом.

"Жаль, порка-пост был упразднен", - сказал он жестко.
- Ваша дерзость делает вас подходящей темой для этого, госпожа! Берегите себя
мы не отправим вас в тюрьму как публичного бродягу и научим этому
ваш язык немного вежливости при обращении к тем, кто выше вас ".

"Мои лучшие!" - прошипела девушка свирепым, свистящим шепотом. "Почему,
да, я полагаю, дочь должна смотреть на отца в таком свете. Что касается
столба для порки и тюрьмы, попробуйте на свой страх и риск! Попробуйте, если вы
осмелитесь, сэр Джаспер."

Прежде чем он успел что-либо сказать, дверь открылась, и вошел Доусон с
носилками.

"Положите ее на них и немедленно уберите", - сказал священник. "Сюда,,
Хамфриз, с этой стороны. Осторожно, мои люди, осторожно. Будьте очень осторожны в
пути ".

Двое мужчин положили, казалось бы, безжизненное тело Зенит на
носилки и осторожно унесли ее.

Дочь Зара последовала за ними.

- Она не доживет до завтрашнего утра, - сказал священник, - и это
так лучше, бедняжка! Очевидно, она безнадежно сошла с ума ".

"И дочери, похоже, немногим лучше. Кстати, мистер Грин,
Леди Кингсленд просит меня позвать вас обратно к обеду".

Ректор поклонился.

"Ее светлость очень добра. Ваша карета уехала? Я прикажу подать
фаэтон, запряженный пони, если хотите".

Спустя десять минут двое джентльменов были в боулинге по приятным
страна дороге, ведущей ко двору. Поездка была очень тихой, потому что
баронет сидел, угрюмо уставившись в пустоту, его рот был сжат в жесткую, бессловесную
боль.

"Они расскажут Оливии", - мрачно думал он. "Что она скажет
на все это?"

Но его опасения казались беспочвенными. Леди Кингсленд отнеслась к этому вопросу
с холодным безразличием. Конечно, она слышала не совсем все. В церковь ворвалась
сумасшедшая женщина, напугала леди Хелен Претти
почти до смерти своими безумными высказываниями и попыталась отнять
ребенка. Это была скромная история, которую услышала миледи и к которой она была
расположена отнестись со спокойным удивлением. Ребенок был в безопасности, и все закончилось
ничем; о сумасшедшей должным образом заботились. Леди Кингсленд
еще до окончания ужина он спокойно отмахнулся от этого инцидента.

Тянулись вечерние часы - очень долгие часы для лорда Кингсленд-корта
, сидящего во главе своего стола, делающегося своими
любезностями и пытающегося слушать длинные истории мистера Карлайона
и ректор.

Еще хуже было в гостиной, где горел свет и играла музыка, и
его величественная жена играла на пианино, а леди Хелен рядом с ним болтала
с маленькой Милдред над стопкой гравюр. Все время, в
половина-отвлекся каким-то образом, его мысли блуждали в
коттедж Секстона и умирающая в нем женщина - женщина, которую он считал
мертвой много лет назад - умирающая там в запустении и нищете - и вот эти
часы казались нанизанными на розы.

Наконец все закончилось. Гости разошлись, малыш баронет спал
в своей кроватке, а леди Кингсленд ушла в свою комнату. Но, сэр
Джаспер все еще медлил, расхаживая взад и вперед по длинной гостиной, как
беспокойный призрак.

Часы на каминной полке пробили двенадцать. Не успел прозвучать последний звонок, как
в дверях появился заспанный камердинер.

"К вам посыльный, сэр Джаспер, присланный преподобным мистером Грином.
Вот... входите."

Вызванный таким образом, мистер Доусон вошел, дергая себя за челку.

"Пастор, он послал меня, зур. Она делает, она делает".

Он сразу понял, кого имел в виду этот человек.

"И она хочет меня видеть?"

"Она все время зовет тебя, зур. Она делает необычайно усердно.
Пастор попросил меня прийти и рассказать тебе".

"Очень хорошо, дружище", - сказал баронет. "Этого достаточно. Я отправлюсь
немедленно. Томас, прикажи подать мне лошадь и принеси плащ для верховой езды и перчатки".

Камердинер изумленно уставился на него, но пошел повиноваться. Это было нечто
совершенно беспрецедентное, это странное действие со стороны его
учитель, и, взятый в связи с тем другим странным событием в церкви,
выглядел на редкость подозрительно.

Ночь была темной и беззвездной, и ветер дул сырой и унылый, когда
баронет промчался по проспекту и выехал на большую дорогу. Он почти
удивился самому себе за то, что подчинился желанию умирающей женщины, но
какой-то внутренний импульс, неподвластный ему, казалось, вел его дальше.

Он скакал быстро и через четверть часа добрался до домика могильщика
. Слабый свет лился из окна в
черноту ночи. Мгновение спустя он уже стоял внутри, в
присутствии умирающего.

Преподобный Сайрус Грин сидел за столом с Библией в руке.
На коленях у кровати стояла молодая женщина с мертвенно-бледным лицом и горящими черными глазами
сухими и без слез. И, как уже мертвая женщина,
растянувшись на кровати, лежала Зенит.

Но она не была мертва. При звуке открывающейся двери, при звуке
его прихода она открыла глаза, быстро тускнеющие от смерти, и устремила
их на сэра Джаспера.

"Я знала, что ты придешь", - сказала она хриплым шепотом. "Ты не посмеешь
остаться в стороне! Дух умирающего Зенита привел тебя сюда, несмотря на
сам. Подойди ближе, еще ближе! Сэр Джаспер Кингсленд, не стой столбом
отчужденно. Когда-то ты никогда не мог быть достаточно близко. Ах, я был молод и красив
тогда! Теперь я стар и уродлив. Подойди ближе, потому что я не могу говорить вслух,
и послушай. Ты знаешь, почему я послал за тобой?"

Он подошел к кровати. Она поймала его руку и держал ее в
тиски, как сцепление.

- Нет, - сказал он, откатные.

"Чтобы дать вам мое последнее проклятье ... чтобы проклясть тебя мой последний вдох!
Я ненавижу тебя, сэр Джаспер Кингсленд, самый лживый из всех людей! и если
мертвые могут возвращаться и мучить живых, тогда остерегайся меня! "

Она говорила задыхаясь удушье, смерть-погремушки, звучащие в ее тощие
горло. Шокированы и возмущены, ректор вмешался:

"Моя добрая женщина, не... ради всего святого, не говори таких ужасных вещей!"

Но она не обратила на него внимания.

"Я ненавижу тебя!" - сказала она, сделав последнее усилие. "Я умираю, ненавидя тебя, и я
проклинаю тебя проклятием умирающей женщины! Пусть твоя жизнь будет полна
мучений, страданий и раскаяния! Пусть жизнь твоего сына будет омрачена и
разрушена! Пусть он станет изгоем среди людей! Пусть грех и позор преследуют
его вечно и всю его отвратительную расу!"

Ее голос затих. Она беспомощно оторвала взгляд от подушки.
Глубокое, строгое, ужасное "Аминь!" сорвалось с губ ее дочери; затем, с
судорогой, она наполовину вскочила с кровати и упала навзничь с булькающим
криком - мертва!

"Она умерла!" - сказал священник с содроганием. "Да смилуется Небо над
ее грешной душой!"

Баронет отшатнулся от кровати.

"Я никогда не видел более ужасного зрелища!" - продолжал преподобный Сайрус. "Я
никогда не слышал таких ужасных слов! Неудивительно, что это лишило вас мужества, сэр
Джаспер. Прошу вас, сядьте и выпейте это.

Он протянул стакан с водой. Сэр Джаспер схватил его и выпил, его
голова шла кругом.

Со стоическим спокойствием Зара встала и закрыла глаза мертвой женщины,
сложила руки, расправила затекшие конечности и сложила
скромное покрывало. У нее не было слез, она не издала ни звука - ее лицо было
суровым, как камень.

"Лучше не оставайтесь больше в этом ужасном месте, сэр Джаспер", -
предложил священник. "Ты выглядишь совершенно подавленной. Я прослежу, чтобы все
было сделано должным образом. Мы похороним ее завтра ".

Как человек, бредущий в страшном сне, сэр Джаспер встал, вышел из комнаты,
сел на коня и ускакал.

Зара бросила ему вслед мрачный, угрожающий взгляд; затем она с каменным видом опустилась
рядом со своим мертвецом. Всю ту ночь и весь следующий день Зара оставалась на своем посту,
не ела, не пила и не спала. Сухие и бесстрастные,
горящие черные глаза впились в мертвое лицо и не отрывались от него.

Когда мертвую женщину положили в грубый дощатый гроб, она не оказала никакого
сопротивления. Она спокойно смотрела на них винтовой крышкой вниз,--спокойно она увидела
их поднимают на плечи и несут его прочь. Без единого слова или
слез она встала, завернулась в плащ и последовала за ними на
церковный двор.

По одному отставших отошел, и Зара осталась одна на
свежая могила. Нет, не совсем одна, потому что сквозь унылые сумерки
к ней приближалась высокая темная фигура мужчины. Она подняла свои
мрачные глаза и узнала его.

- Вы пришли, сэр Джаспер, - медленно произнесла она, - чтобы увидеть последнюю свою
работу. Вы пришли позлорадствовать над своей мертвой жертвой и порадоваться тому, что она
убралась с вашего пути. Но я говорю вам, будьте осторожны! Зенит в своей могиле
будет для вас в тысячу раз ужаснее, чем Зенит когда-либо была жива!"

Баронет посмотрел на нее с мрачным беспокойством на лице.

"Почему ты так ненавидишь меня?" сказал он. "Что бы плохого я ей ни сделал, я никогда
не причинил зла тебе".

"Ты причинила мне смертельную боль! Обиды моей матери и мои, и здесь,
у ее могилы, я клянусь, что отомщу тебе и твоим! Ее умирающим наследием мне
была ее ненависть к тебе, и я заплачу старый долг с двойными
процентами, мой благородный, надменный, титулованный отец! "

С последними словами она повернулась и умчалась прочь, как злой дух,
растворившись во мраке среди могил.




ГЛАВА VI.

ДВА ПРЕДСМЕРТНЫХ ЗАВЕЩАНИЯ.

Эта летняя ночь была душной и тихой. Темнота была похожа на
тьма Египта, время от времени освещаемая яркими вспышками
молний, с какой стороны небес ни один человек не знал. Чернильное небо
было невидимо - ни малейшее дуновение воздуха не нарушало ужасающего спокойствия.
Ночь летнего солнцестояния была полна тьмы и смертельной угрозы.

Несколько часов назад яростный закат догорал на
бронзовом небе. Солнце, зловещий огненный шар, утонуло в клубах
кроваво-красных облаков, и непроглядная тьма опустилась на землю, небо и
море. Все, что выше и ниже вдохнул скорейшего буря, но
полночь приближается, и в бури еще не лопнул.

И этой черной июньской ночью сэр Джаспер Кингсленд лежал на своей величественной
кровати, умирая.

Высокая комната была слабо освещена. Это была великолепная, просторная комната,
обшитая панелями из черного дуба, увешанная мрачными драпировками и покрытая коврами из богатого
темного Брюсселя.

Три восковые свечи, сделанные белыми пятнами света в торжественной уныния,
дерево-костер прогорит, вернее тлели, в широком очаге, для подавляющего
номера были холодными даже в середине лета; но ни света факелов, ни
Свеча-свет смог озарить светом призрачной глубине палаты. Тени
притаились, как злые твари, в темных углах и вокруг кровати, только
более темные тени среди остальных, встал на колени семьи умирающего--жена и
дочь и сын. А в стороне, с бледными, встревоженными лицами, стояли
ректор, преподобный Сайрус Грин и доктор Паркер Годрой.

Последние надежды, последние молитвы было сказано, последний слабый
вдохи произнес между умирающими губами. С отлив на
берега ниже, жизни баронет был Эббинг.

"Оливия!"

Леди Кингсленд, стоявшая на коленях в бесслезном горе рядом со своим мужем, склонилась
над ним, чтобы уловить слабый шепот.

"Мой дорогой, я здесь. В чем дело?

"Где Эверард?"

Эверард Кингсленд, светловолосый, голубоглазый, красивый мальчик, приподнял
голову с противоположной стороны. Это было красивое, благородное лицо -
лицо предков всех Королевских земель - этого двенадцатилетнего мальчика.

"Вот, папа!"

"Мой мальчик! мой мальчик! кого я ни любил так же, в кого я защищал так
нежно. Мой драгоценный, единственный сын, я должен оставить тебя в прошлом!"

Мальчик подавил рыдание, когда наклонился и поцеловал ледяное лицо. Каким бы молодым
Он ни был, в нем уже были серьезность и самоограничение, присущие взрослости.

"Я любил тебя больше собственной жизни", - слабый, шепчущий голос.
продолжил. "Я бы умер, чтобы избавить тебя от часа боли. Я хорошо сохранил
единственный секрет своей жизни - секрет, который разрушил ее раньше
пришло время - но я не могу встретиться лицом к лицу с ужасной неизвестностью и унести свой секрет с собой
. На смертном одре я должен рассказать все, и мой дорогой мальчик должен понести
удар ".

Эверард Кингсленд слушал хрипло произносимые слова своего отца с
мальчишеским изумлением. О каком секрете он говорил? Он взглянул через стол
на свою мать и увидел, как ее бледные щеки внезапно вспыхнули, а спокойные
глаза загорелись.

- Ни одна живая душа никогда не слышала от меня того, что я должен сказать вам сегодня вечером,
мой Эверард... даже твоя мать. Не покидай меня, Оливия. Ты тоже
должна знать все, что может защитить твоего сына, чтобы ты могла пожалеть и
простить меня. Возможно, я совершил ошибку, сохранив от тебя что-то в секрете, но
правда была слишком ужасной, чтобы ее рассказывать. Были времена, когда
мысль об этом чуть не сводила меня с ума. Как же тогда я мог сказать жене, которую я
любил, сыну, которого я боготворил, об этом жестоком и постыдном поступке?"

Юный Эверард выглядел просто сбитым с толку, леди Кингсленд - взволнованной,
ожидающей, раскрасневшейся.

Она нежно вытерла липкий лоб и поднесла бодрящий напиток к
мертвенно-бледным губам.

"Мой дорогой, не волнуйся", - сказала она. "Мы выслушаем
все, что ты хочешь сказать, и все равно будем любить тебя меньше, пусть будет так, как
будет".

"Моя дорогая жена! половину секрета ты уже знаешь. Ты помнишь
астролога - предсказание?"

"Конечно. Ты никогда не была прежней с той роковой ночи. Это
о предсказании, о котором ты хотел бы рассказать?

"Это так. Я должен рассказать своему сыну. Я должен предупредить его о невыразимом ужасе, который
грядет. О, мой мальчик! мой мальчик! что с тобой будет, когда ты узнаешь
о своей ужасной участи?"

"Папа, - сказал мальчик тихо, но сильно побледнев, - я не
поймите - какой ужас? какая гибель? Скажи мне, и посмотрим, как я это перенесу
. Ты знаешь, что я из Королевской Страны и сын отважной расы.

"Это мой храбрый мальчик! Выведи их из комнаты, Оливия - священника,
доктора, Милдред и всех остальных - затем подойди ко мне поближе, поближе, поближе, потому что мой
голос слабеет - и послушай ".

Леди Кингсленд встала - прекрасная и величественная, как и двенадцать лет назад,
и в высшей степени выдержанная в этот трудный час. Через полминуты она
выгнала священника, врача и дочь и снова опустилась на колени у этого
смертного одра.

"Первая часть моей истории, Оливия, - начал умирающий, - принадлежит
тебе. За много лет до того, как я узнал тебя, когда я был молодым, вспыльчивым, опрометчивым
импульсивным мальчиком, путешествуя по Испании, я попал в банду бродячих
цыган. Я был ограблен и ранен горными разбойниками; эти
цыгане нашли меня, отвели в свои палатки, заботились обо мне, вылечили меня. Но
еще долго после того, как я поправился, я оставался с ними, потому что самое прекрасное, на что светило
солнце, была моя черноглазая медсестра Зенит. Мы оба были так молоды
и с такой пылкой кровью, так что... Ах! зачем вспоминать старое, престарое
основания? Был один час безумного, краткого блаженства, расставания и
забвения. Я забыл. Жизнь была для меня долгим, праздным летним отдыхом.
Но она никогда не забывала - никогда не прощала! Ты помнишь женщину, Оливию,
которая ворвалась в церковь в день крещения нашего мальчика.
женщину, которая умерла в доме могильщика? Той женщиной была Зенит - старая и
увядшая, и обезумевшая от своих обид - та женщина, которая умерла, проклиная меня
и моих близких. Девушка, темная, свирепая и ужасная, как она сама, была рядом с
ней до последнего, задержалась у ее могилы, чтобы поклясться в бессмертной мести - ее
дочери и моей! "

Слабый голос на мгновение смолк. Трепещущий дух собрался с силами и
продолжил:

"У меня есть основания знать, что дочь была замужем. У меня есть основания
знала, что у нее ребенок-будь то мальчик или девочка я не могу сказать. Этому
ребенку достанется наследство ненависти и мести; этот ребенок, подсказывает мне какое-то
внутреннее предвидение, совершит глубокую и ужасную месть за
прошлое. Остерегайся внука Зенита, цыгана... Остерегайся, Оливия,
за себя и своего сына!"

"Это все?" Сказала Оливия сдавленным, жестким голосом.

"Все, что я должен сказать тебе - остальное для Эверарда. Мой сын, на
в ночь вашего рождения восточный астролог пришел в этот дом и составил
ваш гороскоп. Он дал мне этот гороскоп на рассвете и ушел,
и с того часа по сей день я его не видел и не слышал о нем.
Прежде чем прочесть твое будущее по звездам, он посмотрел на мою ладонь и рассказал
мне прошлое - рассказал мне историю Зенит и ее ошибок - рассказал мне то, чего
никто под небесами, кроме меня, не знал. Мой мальчик, откровение о том, что
ночь отняла у меня жизнь ... разбил мне сердце! В невыразимый ужас
ваше будущее принесло мне седых волос, до гробовой доски. О, мой сын! что
с тобой будет, когда меня не станет?"

"Что это было, папа?" - спросил мальчик. "Какое будущее уготовано
мне?"

Судорожный спазм исказила багровое лицо; глаза-шарики закатываются,
смерть-погремушка звучало. Со сдавленным криком ужаса леди Кингсленд
обхватила руками обезумевшую голову.

"Быстрее, Джаспер, гороскоп! Где?"

"Мой сейф...кабинет... потайная пружина ... сзади! О, Боже, помилуй..."

Часы резко пробили двенадцать. Яркая вспышка ослепительной молнии
осветила комнату; ужасный предсмертный хрип прозвучал еще раз.

"Берегись внука Зенита!"

Он произнес эти слова вслух, ясно и отчетливо, и больше никогда не заговаривал.

 * * * * * *

За много миль от Кингсленд-Корта, в ту же самую душную, гнетущую
летнюю ночь маленький третьеразрядный театр на Суррейской стороне
Лондона был переполнен до отказа. Это была грандиозная зрелищная
драма, полная сцен превращения, фей, демонов, духов воздуха,
огня и воды; дул медный оркестр, и пар, и
апельсиновая корка, и вообще удушье.

Среди всех фей и нимф, отметил для краткости
ее тонкой юбки, эластичной красоту ее стройные конечности, ее
ни с чем не сравнимый танец и ее темная, яркая красота высветили Сильфиду
перед огнями рампы.

Лучшие _danseuse_ в королевстве, и самая красивая, и вложил
с волшебным ореолом романтики, Ла Sylphine сиял, как метеор среди
меньшие звезды, и обрушил гром аплодисментов каждый раз, когда она
появился.

Маленькие ножки мелькали и мелькали; длинные, темные волны волос
плавал в сияющей Знамени за ее тонкую талию; бледный,
подняв лицо-глаза горели, как черные звезды! О, конечно, Лос-Анджелес
Сильфина была прекраснее всего в ту жаркую июньскую ночь, когда горел газовый фонарь
!

Волшебное представление закончилось - зеленый занавес опустился. Ла Sylphine
улыбнулся и опустил и поцеловал руки гремят ко
последний раз в ту ночь, и сейчас, за кулисами, быстро
обмен блестками и тонкой fairydom для ветхого и
выцветшие мериносовая шаль и грязной соломенной шляпе повседневной жизни.

"Сегодня вечером вы танцевали лучше, чем когда-либо, мисс Монти", - сказал высокий демон в
хвосте и рогах, неторопливо подходя к ней. "Эти хорошенькие ножки
your'n еще сделают тебе состояние и побьют Фанни Эллслер!"

"Не говоря уже о ее хорошеньком личике", - сказал брат-изверг, снимая свою
маска. "Она уже сколотила состояние, если она не прочь им воспользоваться.
За кулисами вас ждет веселая молодая городская шишка, чтобы проводить вас домой,
Мисс Монти".

"Это Мейнард, сын банкира?" спросила она.

Второй демон кивнул.

"Тогда я должен сбежать через боковой вход. Когда он устанет ждать,
Мистер Смитерс, передайте ему комплименты Сильфиды и отпустите его ".

Она скользнула мимо демонов вниз по темной винтовой лестнице и вышла
на шумную, освещенную улицу.

Девушка на мгновение остановилась под фонарем ... она была только
девочка-пятнадцать или шестнадцать на большинство, хотя и очень высокий, с ярко,
бесстрашный взгляд-тогда рисунок ее внимательно платок вокруг нее, она скользнула
быстро уходит.

Бесчисленные городские часы отбивали сильно-одиннадцать. Ночь была
непроглядная; молния рассекала черноту, и то и дело
то и дело падала большая капля. Тем не менее девушка мчалась вперед, пока не достигла своей
цели.

Это были худшие и мерзкие квартале большого города, среди пропахших
запахи и ужасные звуки, и мерзко так. Дом, в который она
вошла, приходил в упадок - ужасное логово днем и ночью,
переполненное отбросами лондонских улиц. Вверх и вверх по длинному
она взлетела по лестнице, остановилась у двери на третьей площадке, открыла ее
и вошла.

Это была убогая комната - все, что можно было ожидать от улицы
и дома. Там была черная решетка, один или два сломанных стула,
потрепанный стол, и убогую постель в углу. На кровати лежала умирающая
женщина - ужасный скелет женщины.

Появление Сильфины вывело женщину из оцепенения, в
которое она впала. Она открыла свои призрачные глаза и нетерпеливо огляделась
по сторонам.

"Мой солнечный лучик! это ты?"

"Это я, мама... наконец-то. Я не могла прийти раньше. Балет был
очень долго-ночь".

"А мой зайчик был bravoed, и вызывали на бис, и увенчанный цветами, был
она нет?"

"Да, мама, но это не важно. Как ты сегодня?

"Умираю, родная".

Танцовщица упала на колени с пронзительным криком.

"Нет, мама, нет, нет! Не умираю! Очень больна, очень слаба, очень подавлена, но
не умирает. О, не умирает!

"Умирает, дочь моя!" - сказала больная женщина. "Я считаю свою жизнь по минутам
сейчас; Я услышал, как городские часы пробили одиннадцать; Я сосчитал удары, ибо,
мой Солнечный луч, это последний час, который твоя мать когда-либо услышит на земле".

Балерина закрыла лицо руками с тихим криком отчаяния.
Умирающая мать с болезненным усилием подняла свою костлявую руку и
отняла руки девочки.

"Не плачь, но послушай, кариссима. Мне нужно многое сказать тебе, прежде чем
Я иду; я боялся умереть прежде, чем ты пришел, и даже в могиле я не мог
остальные слова я должен сказать недосказанное. У меня в наследство оставлю тебя,
моя дочь".

"Наследство?"

Девушка широко раскрыла свои большие черные глаза от удивления.

"Даже так. Не из земли, или дома, или золото, или почестей, но что-то
тысячу раз больше-удел ненависти и мести!"

"Мать моя!"

"Послушай меня, дочь моя, и мое предсмертное проклятие падет на тебя, если
ты не оправдаешь оказанного доверия. Ты слышала название Кингсленда?"

- Да, часто; от моего отца, прежде чем он умер, и от тебя с тех пор. Разве это не было
его последним приказом мне - эта ненависть к их злому роду? Разве я не
пообещала ему на смертном одре четыре года назад? Неужели моя мать думает, что я
забыла?

"Это моя храбрая дочь. Ты знаешь жестокую историю о предательстве и
несправедливости, причиненной твоей бабушке, Зенит. Ты знаешь предсказание, которое твой отец
сделал моему отцу, сэру Джасперу Кингсленду, в ночь смерти его сына.
рождение. Да будет тебе, моя храбрая дочь, видеть, как это предсказание
исполняется".

"Ты просишь ужасной вещи, мама моя", - медленно произнесла она. Но я
ни в чем не могу тебе отказать, и я ненавижу их всех. Я обещаю - предсказание
сбудется!"

"Мой собственный! мой собственный! Этому сыну сейчас двенадцать лет - тебе предстоит найти
его и свершить возмездие богов. Твоя бабушка, твой
отец, твоя мать смотрят на тебя из своих могил в ожидании мести. Горе
тебе, если ты потерпишь неудачу!

"Я не потерплю неудачу!" - торжественно сказала девушка. "Я могу умереть, но не могу
наруши обещание. Месть, жестокая и ужасная, обрушится на
наследника Кингсленда, и моя рука приведет ее в исполнение. Я клянусь
в этом у твоего смертного одра, мама, и я сдержу свою клятву!"

Мать пожала ей руку. В ее глазах была смертельная пелена. Она
попыталась заговорить; последовала быстрая, ужасная судорога, затем ужасное
спокойствие.

В тот же час, когда их разделяли мили, умерли сэр Джаспер Кингсленд и
Зара, его дочь-изгой.

 * * * * * *

Рассвет другого дня бесшумно поднялся над вершинами Девонских холмов, когда леди
Кингсленд поднялась со смертного одра своего мужа.

Бледная, суровая и окоченевшая, покойный лорд Кингсленд-корта лежала в
ужасающем величии смерти.

Доктор, ректор, сестра, сидела, бледная и мрачная наблюдателей, в
смертельный номер. Более часа назад юного баронета
отправили в его комнату, измученного ночным бдением.

Именно преподобный Сайрус Грин убедил миледи следовать за ним.

"Вы выглядите совершенно измученной, моя дорогая леди Кингсленд", - сказал он. "Прошу вас,
ложитесь и постарайтесь уснуть. Вы не в состоянии выносить такую усталость".

"Я измучена", - сказала она. "Думаю, я прилягу, но у меня такое чувство,
будто я никогда больше не усну".

Она вышла из комнаты, но не для того, чтобы искать свою. У входа в камеру смертников
она на мгновение остановилась, и ее лицо внезапно просветлело.

"Пришло мое время", - сказала она себе под нос. "Еще несколько часов, и
может быть слишком поздно. Он сказал, что в его сейфе - секретный источник!"

Она упорхнула, бледная и с виноватым видом, в кабинет сэра Джаспера.
Разумеется, там было пусто, и там, в углу, стоял сейф grim iron
.

"Теперь о тайнах мертвых! Никакие фокусы с предсказаниями судьбы не помогут
портить жизнь моему дорогому мальчику, пока я могу этому помочь. Он такой же
суеверный, как и его отец ".

С большим трудом она открыла сейф, выдвигала ящик
за ящиком, пока не обнажилась мрачная железная задняя стенка.

"Секретная пружина здесь", - пробормотала она. "Конечно, конечно, я смогу найти
это".

В течение многих минут она тщетно искала; затем ее взгляд упал на крошечную стальную ручку
, вставленную в угол. Она нажала на нее изо всех сил,
уверенная в успехе.

И не обманулась: ручка повернулась, утюг медленно отодвинулся,
открыв крошечный потайной ящичек.

Леди Кингсленд едва подавила крик, когда она увидела бумаги, и по его
сбоку что-то обернутые в серебристую ткань. Она жадно выхватила оба
, нажала на ручку, заперла сейф, выскользнула из кабинета и
поднялась в свою комнату.

Задыхаясь от спешки, миледи опустилась в кресло, нетерпеливо прижимая к себе свои сокровища
. На мгновение она пришла в себя; затем она взяла маленький
сверток, завернутый в серебристую бумагу.

"Он ничего не сказал об этом", - подумала она. "Что бы это могло быть?"

Она сорвала обертку. Когда она упала на пол, длинный локон
шелковистые черные волосы ниспадали вместе с ним, а в руке она держала миниатюру
, написанную на слоновой кости. На нее смотрело девичье лицо изысканной красоты, смуглое, как
лицо индийской королевы, свежее и яркое, как тридцать
лет назад. Не нужно смотреть на надпись на обороте - "Мой
несравненный Зенит", - чтобы понять, кто это был; ревность жены выдала ее с
первого взгляда.

"И все эти годы он держал это", - сказала она, между ее установить
зубы", а он сделал вид, что он любил только меня! Мой несравненный Зенит!'
Да, она прекрасна, как легендарные гурии из мусульманского рая.
Что ж, я оставлю это себе. Кто знает, к какой цели это еще может привести?"

Она подняла прядь волос и снова завернула все в серебристую бумагу
. Затем она подняла сложенный документ и мрачно посмотрела на
надпись:

 "Гороскоп наследника Кингсленда".

"Которого наследник Кингсленда никогда не увидит", - мрачно сказала она.
разворачивая его. "Теперь об этой великой тайне".

Она просто взглянула на мистические символы, каббалистические знаки и
цифры и перевернула страницу на другую сторону. Там, красиво написанное,
длинными, четкими буквами, она увидела судьбу своего сына.

Утро клонилось к вечеру; в доме было тихо, как в могиле.
Розина, горничная миледи, с чашкой чая осмелилась постучать в дверь ее
светлости. Ответа не последовало.

"Она спит", - подумала Розин и повернула ручку.

Но на пороге она остановилась в дикой тревоге. Нет, миледи не
спала. Она сидела в своем кресле, прямая и страшная, как гальванизированный
труп, крепко сжимая в руке исписанный лист бумаги, с выражением
белого ужаса, застывшего на ее лице.




ГЛАВА VII.

СПУСТЯ ДЕСЯТЬ ЛЕТ.

"Я сказал это, и я имею в виду именно это; они должны были бы знать меня достаточно хорошо, чтобы
на этот раз, Годсо. Я бы вывез всех их, браконьеров
негодяев, если бы мог! Сказать, что негодяй Дик мрачно, что первый
раз я ловлю его на его старые трюки он должен следовать брату, что он делает
такой вой по поводу, и разделить его участь."

Говорившим был сэр Эверард Кингсленд. Он стоял, положив одну руку, белую
и стройную, как у леди, на лоснящуюся шею своего гнедого коня,
его светлое, красивое лицо, покрасневшее от гнева, было обращено к егерю.

Петр Godsoe, крепкий егерь, стоя перед своей молодой мастер
со шляпой в руках, посмотрел тот умоляющим голосом.

"Он воспринимает это очень тяжело, сэр Эверард, что вы отправили своего брата, чтобы
Worrel Тюрьму. Его хозяйка была больна, двое детей заболели
корью, а Уилл Мрачно сидел без работы, и они были бедны как
бедные. Поэтому он поворачивается и ставит силки на кроликов, и ...

"Годсо, ты пытаешься оправдать этого осужденного браконьера? Это то, что
ты остановил меня здесь, чтобы сказать?"

"Прошу прощения, сэр Эверард; я только хотел предупредить вас...
чтобы вы были настороже..."

"Предупредить меня... чтобы я был настороже? Что вы имеете в виду? И что
подлый браконьер посмел угрожать мне?"

- Я этого не слышал, сэр, но так говорят другие. И он мрачная,
мстительная скотина; и, говорят, он дал торжественную клятву, когда его
брат попал в тюрьму Уоррел, отомстить вам. Итак, сэр
Эверард, прошу прощения за свободу, я думал, как ты был
скорее всего, будет поздно вечером, возвращаясь домой от моего Господа, и как
Brithlow древесины-одиночество и темнота..."

- Хватит, Годсо! - надменно прервал его молодой баронет. "Ты
смею сказать, желаешь мне добра, и на этот раз я не обращаю внимания на твою самонадеянность; но
никогда больше не давай мне советов. Что касается Даркли, то ему лучше держаться
прочь с моей дороги. Я выпорю его, как только увижу в первый раз, и отправлю
потом знакомиться с лошадиным прудом ".

С этими словами он легко вскочил в седло.

Мускулистый лесничий смотрел ему вслед, как он рысью вниз
Зеленом проспекте.

- Сын своего отца, - сказал он. - самый гордый джентльмен в Девоншире и
самый упрямый. Вы жестоко выпорете Дика, сэр Эверард! Да ведь
он мог бы взять тебя одной рукой за пояс и уложить на дно в
конуре в любой день, когда ему заблагорассудится! И он тоже это сделает! - пробормотал Годсо,
медленно отворачиваясь. "Тебя не предупредят, и ты не примешь
мер предосторожности, и ты не снизойдешь до страха, и ты попадешь в
беду раньше, чем успеешь оглянуться".

Туманные осенние сумерки лежали серебристо-голубым покрывалом над
мирным английским пейзажем; прохладный бриз дул с моря над
золотистыми холмами и холмами вдалеке, и когда сэр Эверард ехал по
через деревню облако покинуло его лицо, и на его месте появилось нежное, мечтательное выражение
.

"Она, конечно, будет присутствовать", - подумал он. "Интересно, найду ли я ее такой, какой оставил в прошлый раз?
Она не из тех, кто играет быстро и..." - подумал он. "Интересно, найду ли я ее такой, какой оставил в прошлый раз?"
распущенная, моя величественная, возвышенная леди Луиза. Как по-королевски она выглядела вчера вечером на
приеме в этих бархатных одеждах и Картерете
в бриллиантах! - "королева роз из розового сада девочек". Она моя
старше ее по меньшей мере на три круглых года, но она статна, как принцесса,
и в двадцать пять лет сохраняет зрелый цвет восемнадцати. Она все
что милостив, когда мы встречаемся, и мама поставила ее сердце на
матч. У меня была мысль предложить эту ночь".

Она была дочерью графа, эта величественная Леди Луиза, но очень
обедневший граф Девонширский, что молодой баронет, с его
древнее имя и его долгая аренда были самым желанным и блестящим совпадением
.

Она была в гостях у своего брата, Лорд Картерет, и сделал
в которой сэр Эверард Кингсленд от часа она встретила его первым.
Он был на пути к теперь Лорд Картерет это. Там был прием,
и он был почетным гостем, и Леди Луиза была блестящая, в
семейные бриллианты и старые точки, кружево еще раз.

Она была в гостиной, когда он вошел ... ее величавую макушку по-царски
подняв в разгар группе менее великолепный Демуазель--это
статная блондинка с обильными локонами светло-льняного цвета, глазами цвета
бирюзы и решительным ртом и подбородком.

Сэр Эверард засвидетельствовал свое почтение хозяину и хозяйке дома и сразу же подошел к ней
.

"Почти поздно", - сказала она, с блестящим, приветливой улыбкой, давая ему
ее маленькие изящные руки; "и Джордж Гросвенор смотрел этот
кстати, и дергая его за усы и покраснел краснее, чем гвоздик
в петлице. Он хочет пригласить меня на ужин, бедняга, и
у него не хватает смелости сделать это".

"С вашего любезного разрешения, леди Луиза, я избавлю его от хлопот".
ответил сэр Эверард Кингсленд. "Гросвенор не одинок в своем
желании, но я никогда раньше не отдавал ему должное за такой хороший вкус".

- Мистер Гросвенор чувствует себя как дома на охоте, а не в
гостиной, я полагаю. Кстати, сэр Эверард, я еду на встречу
завтра. Ты, конечно, будешь присутствовать на своем "бонни бэй", чтобы
продемонстрировать свою доблесть?

"Конечно, охота на лис для меня - предвкушение неземного блаженства. Имея
первоклассную лошадь, отличную свору гончих, "хороший нюх" и прекрасное
утро, мужчина испытывает искушение пожелать, чтобы жизнь длилась вечно. А вы
значит, вы собираетесь ехать только на встречу, леди Луиза?

"Да; я никогда не следовал нашим и вашим, я не знаю этой страны и я не могу
ездить по точкам. Кроме того, я действительно не хватает амазонских понравиться
носиться по всей стране, летающие заборы и рисковать своей драгоценной шеи."

"Я должен признать, что, на мой взгляд, леди никогда не выглядит менее привлекательно, чем на
охоте, среди лающих гончих, криков, приветствий, шнуров
, топов и алых плащей".

"Это приходит от того, что ты поэт и художник; а сэра Эверарда Кингсленда
обвиняют в том, что он и тот, и другой. Ты хочешь представить нас всех ангелами, и ты можешь
не примиряет ангельское существо с боковым седлом и резким галопом.
Я не признаю, что сам принадлежу к линии Di Vernon, и я
не хочу быть таким; но я действительно думаю, что хорошенькая девушка никогда не выглядит и вполовину так
хорошенько, как в хорошей осанке. Видели бы вы Харри Хансден, какой я
видел ее на днях, и вы бы наверняка отреклись от своей ереси о
дамах и конине ".

"Харри Хансден - леди?"

"Конечно. Разве вы ее не знаете? Она единственная дочь капитана Хансдена
Хансден из Хансден-Холла, одной из ваших старейших девонских семей.
Вы найдете их должным образом описанными в книге Берка и Дебретта. Мисс Хансден
едва исполнилось восемнадцать, но она объездила весь мир - от Квебека до
Гибралтар - от Галифакса до Калькутты. Два года своей жизни она провела
в нью-йоркской школе-интернате, уроженкой этого города была ее мать ".

"Действительно!" - Спросил сэр Эверард, чуть приподняв брови. "А мисс
Хансден хорошо ездит верхом?"

"Как инспектор Вернон".

"Ваша мисс Хансден хорошенькая? и увидим ли мы ее на встрече
завтра?"

"Да, на оба вопроса; и, как мне кажется, больше, чем на встрече. Она и
ее чистокровный Вихрь поведет вас всех. Ее алый костюм и
"рыжий чалый скакун" так же хорошо известны в стране, как герцогские гончие,
а ее яркие глаза и лихой стиль штурмом покорили сердца
половина оруженосцев Девоншира, охотящихся на лис.

Она немного ехидно рассмеялась. По правде говоря, не была до конца уверена,
что ее игра прошла благополучно, и боялась этой амазонской промашки
Hunsden как потенциальный соперник, она ничего не хотят наносить ущерб
привередливый молодой баронет заранее, даже при кажущейся ее хвалить.

"Я удивлена, что вы о ней не слышали", - сказала она. "Сэр
Харкорт Хелфорд и мистер Чолмонделей фактически подрались из-за нее на дуэли,
и это закончилось тем, что она прямо в лицо назвала их парой
идиотов и наотрез отказалась от обоих. 'В Hunsden' любимец
страна".

Сэр Эверард вздрогнул.

"Из всех таких богов, избавь нас! Я думаю, вы оказываете честь мисс Хансден своим
глубочайшим интересом, леди Луиза?

"Да, она такая странная. Я полагаю, что ее бродячая жизнь объясняет
это; но она совершенно не похожа ни на одну девушку, которую я когда-либо знал. Я
уверен, - с легким ехидным взглядом, - она будет в вашем стиле, сэр
Эверард".

"И поскольку я ни в малейшей степени не знаю, каков мой стиль, возможно, вы будете
правы".

Леди Луиза закусила губу-это был отпор, она воображала, для нее
умаление. И тогда леди Картерет подала этот таинственный сигнал, и
дамы встали и унеслись в шелковых облаках в гостиную,
а джентльмены беседовали сами с собой "за грецкими орехами и
вино."

Для одного из присутствующих джентльменов перерыв перед возвращением к дамам был
откровенно скучным, даже несмотря на то, что разговор шел о его любимом
темы--- конина и охота. Он был влюблен, самодовольно подумал он
и глаза леди Луизы сегодня заблестели, а ее улыбки
озарили его своей ошеломляющей яркостью ярче, чем
когда-либо прежде.

"Как будет довольна моя мать!" Подумал сэр Эверард. "Я спрошу леди
Луизу сегодня же вечером. Дочь графа, пусть и банкрот, - подходящая пара для королевской семьи.
"

Леди Луиза сидела за роялем, мягкий свет падал на ее бледное полное,
неподвижное лицо, и ореол вокруг ее справедливой, стройные голову.

Сэр Эверард Кингсленд подошел и встал рядом с ней, а лорд и
леди Картерет обменялись многозначительными взглядами и улыбнулись.

Это было действительно очень желанно; они привезли Луизу сюда
ни по какой другой земной причине; и Луиза разыгрывала свои карты, и разыгрывала
их хорошо.

Если сэр Эверард был один вкус сильнее, чем другая, это была его вкус
музыка и Леди Луиза провела его зачарованными сейчас. Она играла, и ее
пальцы казались вдохновенными; она пела, а немногие непрофессионалы пели так, как
это.

Цепь из хрупкого стекла, которая связывала пленника рядом с ней, росла
сильнее. Жена, которая могла бы часами напролет чаровать такой музыкой, как
это не было бы нежелательным приобретением для блаженнейшего мужчины. Он наклонился
к ней, когда она наконец встала из-за пианино.

"Выйди на балкон", - сказал он. "Ночь прекрасна, и добрые
люди вон там полностью поглощены своими картами и своей
светской беседой".

Не говоря ни слова, она вышла вместе с ним из открытого французского окна
в звездную ночь.

Что там Байрон говорит об одиночестве, лунном свете и молодости?
Действительно, опасное сочетание; и так сэр Эверард Кингсленд нашел,
стоять бок о бок с этой бледной дочерью ста графов. Но
этим бесповоротным словам не суждено было быть произнесенными, потому что именно тогда
Джордж Гросвенф, доведенный до отчаяния ревностью, вышел через
открытое окно и присоединился к ним.

Полночная луна поднималась к зениту, когда сэр Эверард возвращался
домой. Его дорога была пустынной через лес Бритлоу, что сократило
его путешествие более чем на милю; но мысли его были приятными, и он
напевал во время езды песни, которые пела леди Луиза.

"Черт бы побрал эту муфту, Гросвенф!" - подумал он. "Если бы не
из-за его дерзкого вторжения вопрос был бы благополучно улажен к
этому времени - и, как я понимаю, улажен приятно; потому что, не будучи
тщеславным болваном, я действительно думаю, что леди Луиза скажет "да". А!что это?
"

Ибо из звездной тьмы, из-за деревьев, появилась
гигантская черная фигура, и его коня схватили под уздцы и швырнули
на задние лапы.

"Ты негодяй, - бесстрашно закричал молодой человек, - отпусти мою уздечку!
Кто ты? Чего ты хочешь?"

"Я Дик Дарк", - ответил низкий, хрипловатый голос, - "и я хочу крови твоего
сердца!"

"Ах ты, негодяй-браконьер!" - воскликнул сэр Эверард быстро, как молния.
он поднял свой хлыст для верховой езды и ударил нападавшего по лицу.
"Отпусти голову моей лошади".

С криком, похожим на рев дикого зверя, мужчина прыгнул назад.
В следующее мгновение, страшно выругавшись, он схватил молодого человека и
вырвал его из седла.

"Я разорву тебя на куски за этот удар, клянусь небесами!" Мрачно крикнул Дик
. "Если бы я не собирался убить тебя раньше, я бы убил тебя за
этот порез твоего хлыста. Я ждал вас, сэр Эверард Кингсленд! Я
поклялся отомстить, и я отомщу! Я убью тебя этой ночью, даже если
завтра меня за это повесят!"

Он держал свою жертву железной хваткой, из которой та отчаянно пыталась вырваться
в то время как лошадь с пронзительным ржанием ужаса пустилась вскачь
без всадника.

"Я поклялся, что убью вас, сэр Эверард Кингсленд", - мрачно прорычал Дик,
"когда вы посадили моего бедного брата в тюрьму Уоррел за то, что он поймал в ловушку несчастного
кролики, чтобы его больная жена и дети не умерли с голоду. Я поклялся в этом,
и я сдержу свою клятву. Сегодня же ты сказал своему егерю, что
набросишься на меня, как на собаку, а потом укроешься. Ага, сэр Эверард!
Где сейчас хлыст и пруд с лошадьми?

- Сюда! - крикнул молодой баронет и, сделав могучее усилие, высвободил
свои руки и, подняв хлыст, во второй раз жестоко хлестнул Дика
по лицу. "Ты, негодяй-убийца, ты поплатишься за это!"

Со слепым ревом боли и ярости убийца сомкнулся со своей
жертвой. Они сцепились и снова и снова перекатывались в объятиях друг друга.

Тяжело дыша и потеряв дар речи, смертельная схватка продолжалась; но сэр Эверард был
не ровня дородному гиганту. С диким криком огромный браконьер
сунул руку в свой пояс, и длинный, сине-лопастной нож поблескивал в
Луны лучи.

"Наконец-то!", он задыхался. "Я выпью кровь из твоего сердца, как я поклялся
получу ее!"

Он поднял нож. Сэр Эверард Кингсленд попытался произнести последнюю
краткую молитву в этот решающий момент.

"Помогите!" - закричал он в последней дикой борьбе. "Помогите! помогите! убийство!"

В деревьях послышался шорох, и кто-то выскочил. Последнее
слово потонуло в резком выстреле пистолета, и с криком
агонии Дик Мрачно выронил нож и упал навзничь на траву.




ГЛАВА VIII.

ТАИНСТВЕННЫЙ МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК.

Баронет вскочил на ноги и встал лицом к лицу со своим
спасителем. Гигантские деревья, вздымавшиеся ввысь, казалось, пронзали
небо, наполовину закрывая лунный свет, но все же сэр Эверард мог видеть
что перед ним стоял стройный юноша в надвинутой шляпе
надвинутый глубоко на глаза.

"Я обязан тебе жизнью", - воскликнул он, хватая юношу за руку. "Мгновение
спустя, и я был бы в вечности. Как мне отблагодарить тебя?"

"Не сделать попытку", ответил парень, спокойно. "Он был маленьким
шанс-работать в мире, который послал меня сюда".

"Не называй это случайностью, мой мальчик. Это Провидение послало тебя, чтобы спасти
жизнь".

"Возможно, Провидение хотело спасти твою жизнь и не было разборчиво
в средствах. Давайте посмотрим на этого парня. Я надеюсь, что мой выстрел не
убил его наповал".

Они оба наклонился над упавшим гигантом. Дик Дарк лежал ничком,
мрачно постанывая, кровь при каждом вздохе хлестала из его груди.

"Это уродливая дыра", - сказал сэр Эверард. "На два дюйма ниже, и
пуля прошла бы прямо через его сердце. Как бы то ни было, я полагаю, это положит
конец его убийственным наклонностям на некоторое время. Лежи спокойно,
ты несравненный негодяй, пока я пытаюсь остановить этот поток крови ".

Он опустился на колени рядом со стонущим мужчиной и попытался остановить кровь,
хлещущую носовым платком. Юноша стоял рядом, спокойно наблюдая за происходящим.

"Что ты собираешься с ним делать?" - спросил он.

"Послать своих людей, чтобы отвезти его к себе домой, и как только он
достаточно оправились, чтобы стоять на своем перед судом за покушение на убийство..."

"Ради Бога, сэр Эверард!" - слабо простонал раненый.

"Ах, ты, дерзкий негодяй, теперь ты можешь умолять! Если я отпущу тебя
на этот раз моя жизнь не будет стоить и часа ".

"Как он тебя назвал?" - спросил мальчик с внезапной, острой тревогой в
голосе. "Чью жизнь я спас?"

"Я сэр Эверард Кингсленд из Кингсленд-корта", - ответил баронет.
"А вы... кто?"

"Сэр Эверард Кингсленд! И я спас тебе жизнь!"

"Хвала небесам за это! Это очень приятный мир, и у меня
пока нет желания покидать его. Умоляю, назови мне имя моего
спасителя!"

"Не обращай внимания на мое имя; не имеет значения, кто я. Мне предстоит долгое
путешествие; я очень устал, у меня натерты ноги, и мне пора
отправляться в путь ".

- Устал и ноги натерты? - Переспросил баронет. - Нет, тогда тем более
нам не следует расставаться. Пойдем со мной домой и отдохнем...
по крайней мере, сегодня вечером. Я в большом долгу перед вами и хотел бы заплатить хотя бы часть
этого".

"Вы мне ничего не должны!" Его глаза сверкнули из-под шляпы, а зубы
сжались, когда он говорил. "Ничего, сэр Эверард Кингсленд! Давайте скажем
"До свидания". Я должен добраться до Уоррела к восходу солнца".

"Так и будет. Самый быстрый скакун в моих конюшнях понесет тебя.
Но приезжай в Кингсленд и отдохни ночь. Если ты не хочешь принять
мою благодарность, прими хотя бы кров под моей крышей ".

Мальчик, казалось, колебался.

Баронет воспользовался этим секундным замешательством и взял его
под руку. Не было более гордого человека во всей Англии, но
этот неизвестный парень спас ему жизнь, а сэру Эверарду было всего
двадцать два года, и он был полон благородных порывов.

"Иди, - сказал он, - не будь упрямым. Вы владеете, чтобы быть, когда натрут ноги а
устал. Кингсленд очень близко, и ночной отдых пойдет тебе на пользу."

"Спасибо! Я принимаю ваше любезное гостеприимство, сэр Эверард, на двух
условиях".

"На любых условиях, которые вы выберете, друг мой". Каковы они?"

"Чтобы никто не знал об этом, кроме тебя, и чтобы я мог уехать до
рассвета".

"Мне очень не нравится это последнее условие; но должно быть так, как ты говоришь.
Спи в безопасности, самый загадочный юноша; никто не узнает, что ты под моей крышей
я приду и разбужу тебя сам при первых проблесках рассвета.
Это подойдет?

"Превосходно. Вы очень добры, что берете на себя все эти хлопоты ради безымянного
бродяги, сэр Эверард ".

"Разве я? Даже когда безымянный бродяга спас мне жизнь?" - и все же сэр Эверард
слегка поморщился, говоря это. "И это напомнило мне, что мы должны поторопиться,
если этот поверженный злодей оправится от своей раны. Его состоянию
в данный момент нельзя позавидовать ".

"Как это произошло?" спросил мальчик.

И молодой баронет повторил историю о провокации Дика Даркли
и клятве отомстить.

Когда он закончил, они проехали через величественные ворота, поднялись по величественной
извилистой аллее к внушительному старому особняку.

"Домой!" Весело сказал сэр Эверард. "Одиночество и тьма царят, вы
видите. Семья уже давно на пенсии, и мы можем пройти на нашу
соответствующих общежития невиданных и неслыханных".

Мальчик поднял свои блестящие, сияющие глаза. Но он ничего не
сказал. В молчании он последовал за сэром Эверардом внутрь, поднялся по благородной мраморной
лестнице, прошел по богато устланным коврами, мягко освещенным коридорам и оказался в
величественном зале.

- Ты будешь спать здесь, - сказал сэр Эверард. "Моя комната рядом, и я
свет шпал. Завтра в пять утра я разбужу вас. До тех пор
прощай, и приятных сновидений ".

Он вышел и закрыл дверь, так ни разу и не увидев лица
своего гостя. Что гость стоял в центре красивого палаты, и
взглянул вокруг.

"Наконец-то!" - шипит он сквозь стиснутые белые зубы. "Наконец-то, после двух
лет томительного ожидания! Наконец-то, о! мать моя, для меня пришло время
сдержать свою клятву!"

Он трагическим жестом поднял руку, снял шляпу с опущенными полями и
стоял с непокрытым лицом в спокойном полумраке.

Лицо было удивительно красивым, по-цыгански смуглым, а глаза
сияли, как черные звезды; но алый платок был туго повязан
вокруг головы и скрывал все остатки волос. С медленной
улыбкой, расползающейся по его губам, мальчик снял носовой платок.

"Завтра он придет и скажет мне, а завтра я буду не оставить
Кингсленд Суд. Нет, мой дорогой юный баронет, я не спас тебе жизнь
ни за что! Я буду иметь честь остаться вашим гостем на некоторое
время ".




ГЛАВА IX.

МИСС СИБИЛЛА СИЛЬВЕР

Тем временем сэр Эверард разбудил своего камердинера и пару рослых лакеев
и отправил их на помощь раненому в лесу. И
затем он отправился в свою комнату и, после часа или двух бесцельного ворочания с боку на бок, погрузился в беспокойный сон.
И во сне сэру Эверарду приснился странный сон.

Он шел по коридору. Он шел по
Brithlow древесины с леди Луизой на его руке, лунный свет просеивания
сквозь высокие деревья, как он видел его последний раз. Внезапно, с шорохом
и шипением, огромная зеленая змея выскользнула наружу, встала на дыбы и
уставилась на них глазами, полными смертельной угрозы. И каким-то образом, хотя он
еще не видел лица парня, он знал, что шипящий змей и
хранитель его жизни - это одно и то же лицо. С ужасным шипением
чудовище окружило его. Его зловонное дыхание ударило ему в лицо, его смертоносные
клыки были готовы нанести смертельный удар, и с душераздирающим криком, сэр
Эверард А. очнулся от своего кошмара и вскочил в постели.

"Боже мой! какая ужасная ночь наяву и во сне! Поистине, самый
неблагодарный сон! Пришло время мне разбудить моего неизвестного спасителя.

Таинственный юноша крепко спал на кровати, одетый так, как он его
оставил, за исключением надвинутой шляпы и красного хлопчатобумажного
носового платка. Они лежали на ковре; и поверх подушек, и поверх
куртки из грубого вельвета струилась такая копна иссиня-черных волос
, какой баронет за всю свою жизнь никогда прежде не видел.

"Силы небесные!" Сэр Эверард ахнул в своем крайнем изумлении: "что это может
в смысле?"

Он, затаив дыхание, наклонился и долго смотрел на спящего
лицо. Один взгляд, и его мелькнувшее первое подозрение превратилось в уверенность.
Это смуглое, юное, безупречно красивое лицо было лицом женщины. Перед ним спала
девушка в вельветовой охотничьей куртке и панталонах, красивая, как какая-нибудь
смуглая индийская принцесса.

Сэр Эверард Кингсленд, на последней стадии замешательства и изумления,
поспешно ретировался и закрыл дверь.

Как только дверь камеры закрылась, таинственный молодой человек приподнялся
на локте, совершенно проснувшись, его красивое лицо осветила
торжествующая улыбка.

"Итак, - сказал он, - шаг второй сделан, и сэр Эверард
узнал пол своего спасителя. Поскольку он слишком деликатен, чтобы потревожить
дремлющую переодетую леди, дремлющая леди должна потревожить его! "

Он, вернее она, слегка подпрыгнул с кровати, взял Скарлет
бандана, скрученная научно обильные черные волосы, связали его
с носовым платком, и раздавил вниз по всему мятой шляпе.
Затем, когда красивое лицо омрачилось, и с него исчезло всякое выражение
, она открыла дверь и увидела, как и ожидала, молодого
баронета в коридоре.

Увидев ее, он сразу остановился. Он шел вверх и вниз,
с чрезвычайно удивлены и озадачены лицом; и сейчас он стоял с
его огромный, Саксон-пронзительно-голубые глаза устремлены на молодого человека в
бархат, чья это куртка и брюки, рассказал одну историю, и чья
потоковое темные волосы говорили совсем другое.

"Уже перевалило за рассвет, сэр Эверард, - начал его спаситель, бросив на него укоризненный взгляд, - а вы нарушили свое обещание.
Вы сказали, что разбудите меня".
Вы сказали, что разбудите меня.

- Прошу прощения, - спокойно возразил сэр Эверард. - я не нарушил никаких
обещай. Я пришел в твою комнату десять минут назад, чтобы разбудить тебя, как я и говорил
Я бы так и сделал. Я трижды постучал, но ответа не получил. Затем я вошел.
Ты должен извинить меня за это. Откуда мне было знать, что я развлекаю
ангелов, не подозревающих?"

С тихим криком ужаса его слушатель поднял руки и закрыл
свое лицо, чтобы скрыть румянец, которого там не было.

- Ваш красный платок и шляпка сослужат вам хорошую службу на вашем маскараде,
мадемуазель. Признаюсь, я никогда бы не заподозрил леди в этом костюме из
вельвета.

С внезапной театральной самоотдачей "дама в вельветовом" бросилась наутек.
на коленях у его ног.

"Прости меня!" - воскликнула она, поднимая сцепленные руки. "Сжалься надо мной!
Не раскрывай мою тайну, ради всего святого". "Прости меня!" - воскликнула она. "Сжалься надо мной!"

- Прощаю вас! - поспешно повторил сэр Эверард. - Что я должен прощать?
Прошу вас, встаньте; нет никаких причин, по которым вы должны преклонять колени и молить меня о пощаде
.

Он властно поднял ее. Ее голова опустилась в женственном замешательстве,
и, спрятав лицо, она зарыдала.

"Что ты должна была подумать? Как ужасно это, должно быть, выглядит! Но, о, сэр
Эверард! если бы вы только знали!

"Признаюсь, я хотел бы знать. Подойдите сюда, в эту нишу у окна, и
скажи мне, не так ли? Подойди, посмотри вверх и не плачь так. Скажи мне, кто ты
такой ".

"Я Сибилла Сильвер, и я сбежала из дома, и я умру
скорее, чем когда-либо вернусь!"

Она подняла глаза, полные страсти, и сэр Эверард увидел
блеск пары сверкающих испанских глаз.

"Я не отправлю вас обратно, будьте уверены. Почему вы убежали, мисс
Сильвер?

"Вы действительно хотите знать?" - спросила она. "О, сэр Эверард Кингсленд,
вы действительно будете моим другом?"

"Твой настоящий и преданный друг, моя бедная девочка!" он ответил, тронутый
жалобный призыв. "Конечно, я едва ли мог быть меньшим для того, кто так
храбро спас мне жизнь".

"Ах! это было пустяком. Я на это не претендую. Служите мне так, как вы бы
служили любой девушке, оставшейся без друзей, попавшей в беду; и вы храбры, великодушны
и благородны, я знаю ".

"Я горжусь вами, мадемуазель. Предположим, вы перестанете делать комплименты и
начнете с самого начала. Кто ваши друзья, и почему вы оставили
их, и куда вы убежали?"

"Из Йоркшира, сэр Эверард... Да, проделал весь путь из Йоркшира в этом
наряде. Ах! это кажется очень смелым и неженственным, не так ли? Но мой
дядя был таким тираном, и у меня не было апелляции. Я сирота, сэр
Эверард. Мои отец и мать были мертвы с самого раннего
воспоминание, и этот дядя, мой единственный земной родственник, был мой
опекун и мучитель. Я не могу сказать вам, как жестоко он обращался с
меня. Я был замурован в заброшенном старом загородном доме, без
друзей или компаньонов моего возраста или пола, и оставлен влачить
бесполезную и бесцельную жизнь. Мой бедный отец оставил мне скудное наследство;
но каким бы оно ни было, мой дядя вложил свое жадное сердце в то, чтобы добавить его к своему
собственному. Для этого он решил жениться на мне своему единственному сыну. Мой
кузен Уильям снова стал его отцом - более подлым, жестоким и коварным
и хладнокровным, если это возможно, - и я испытываю к нему крайнее отвращение. Я бы
скорее умерла десятью тысячами смертей, чем вышла замуж за такого грязного, ненавистного
негодяя! Но выйти за него замуж я, несомненно, должна была, если бы оставалась в их
власти. Поэтому я сбежала. С непостижимым трудом и маневрированием. Я
раздобыл этот костюм. Я знал, что если бы я бежал неприкрытым, меня бы
наверняка преследовали, настигли и вернули обратно. В глухую
ночью я распахнул свое окно палаты и убежала. Я взял заряженный
пистолет моего дяди был со мной; я знал, как им пользоваться, и чувствовал себя в безопасности
с таким защитником. Моя старая няня жила в Плимуте со своей
дочерью, и я собирался поехать к ней. У меня было с собой немного денег, и
я благополучно сбежал. Моя маскировка спасла меня от подозрений и оскорблений.
Прошлой ночью, по пути в Уоррел, я услышал ваш крик о помощи, и мой
пистолет впервые сослужил мне хорошую службу. Ну вот, сэр Эверард,
вы все знаете. Я ненавижу и презираю себя за платье, которое ношу, но
наверняка для меня найдется какое-нибудь оправдание ".

Испанские глаза, полные слез, были умоляюще подняты к его лицу.,
и Сэр Эверард был два-двадцать, и очень падки на красивые
женщины слезы.

- Прошу прощения, моя бедная девочка, - тепло сказал он. "Я последний на
земля виню тебя за полет от ненавистного брака. Но
нет необходимости носить эту маску дольше, не так ли?"

- Нет, в этом нет необходимости. Но у меня не было возможности изменить это; и если мне
не удастся найти мою сиделку в Плимуте, я не знаю, что
будет со мной ".

- Разве у вас нет ее адреса?

- Нет; я тоже не получал от нее вестей уже очень, очень давно. Она жила в
Плимуте много лет назад со своей замужней дочерью, но мы никогда
соответствует ли она сейчас там, или действительно ли она
жизнь вовсе, я не знаю. Я поймал в надежде как утопление
хвататься за соломинку".

Сэр Эверард посмотрел на нее во время этой задумчивой паузы. Какой красивой она
была в своем смуглом, сияющем девичестве - какой одинокой, какой покинутой в этом
мире.

"Это было бы дичайшей погоню за недостижимым, тогда," сказал он, "зная,
как мало о местонахождении вашей сестры, как вы делаете, чтобы искать ее в
Плимут сейчас. Напишите сначала или дайте объявление в местные журналы. Если она
все еще живет там, это поможет ей ".

"Пишите! рекламируйте!" Повторила Сибилла Сильвер с невыразимой
грустью. "Откуда, сэр Эверард?"

"Отсюда", - решительно ответил баронет. "Ты не уйдешь
отсюда, пока не найдешь своих друзей. И ты не должен надевать этот отвратительный
наряд ни на час дольше. Возвращайся в свою комнату и жди ".

"Какой он вопиющий болван!" - презрительно сказала она себе.
"Нет ничего умнее, чем одурачить такого идиота. Я
пока еду на вельвет; Я только надеюсь, что с миледи будет так же легко справиться
как с единственным сыном миледи ".

Единственный сын Миледи пошла прямо к двери в коридор, в
остальные конечности, и открыл ее.

Это была женская раздевалка очевидно. Разложенный, полностью готовый к носке,
утренний туалет леди был завершен, и без лишних слов сэр Эверард
конфисковал все, о чем шла речь. Только при виде белого кашемирового халата он
придрался.

"Это слишком весело; я должна найти более сдержанную одежду. Все
служанки в доме сразу узнали бы это".

Он подошел к одному из шкафов, порылся там и вскоре появился снова
с черным шелковым платьем. Скатав все в кучу, он сразу же начал
со своим призом, внутренне смеясь над фигуркой, которую он вырезал.

"Если бы леди Луиза видела меня сейчас, или моя леди мать, если уж на то пошло!
Что Милдред и ее горничная сказала, Интересно, когда у них найти грабителей
были на работе, и ее утренние туалет украли?"

Он отнес сверток прямо в комнату своей хорошенькой беглянки и
постучал в дверь. Она была осторожно приоткрыта на дюйм или два.

"Вот кое-какая одежда. Когда оденетесь, выходите. Я подожду
в коридоре ".

"Спасибо вам", - послышался мягкий голос мисс Силвер.

Молодая особа, чьи приключения были столь сенсационными, обманула ее
надела вельветовые платья мисс Милдред Кингсленд.

Все вещи были красиво сшиты и расшиты, помечены
инициалами "М. К." и украшены гербом Кингсленда.

"Мисс Милдред Кингсленд, должно быть, высокая и стройная, раз ее платье так хорошо сидит на
мне. Ах, как меняет
внешность даже черное шелковое платье! Он восхищался мной - я видела, что восхищался, в куртке и
трусиках - что я тогда буду делать в этом? Интересно, он влюбится в
меня?"

Один прощальный взгляд в стекло, и она открыла дверь и вышла
перед сэром Эверардом Кингслендом предстало ослепительное видение красоты.

Он стоял и смотрел. Мог ли он поверить своим глазам? Была ли это
великолепно выглядящая женщина с ниспадающими кудрями, смуглая, яркая красавица
и имперской осанкой, парень в вельветовом костюме, который застрелил браконьера прошлой
ночью? Да ведь Клеопатра, возможно, выглядела бы так в расцвете
своего царственного великолепия или царица Семирамида в те славные дни, которые были
в прошлом.

"Это действительно трансформации", - сказал он, подходя ближе. "Ваш
маскировка была совершенной. Я никогда не должен был знать, что для молодежи я
расстались десять минут назад".

"Я никогда не смогу отблагодарить вас достаточно, сэр Эверард. Ах, если бы ты знал, как
Я ненавидел себя в эту ненавистную личину! Ничто земное когда-нибудь
заставит меня надеть его снова".

"Я не доверяю", - сказал он, глубоко; "будем надеяться, что этого никогда не может быть
надо. Вы в безопасности здесь, Мисс Силвер, от тирании
дядя и двоюродный брат. Одинокие и незащищенные никогда не будут изгнаны
из Кингслендского двора ".

Она взяла его руку и поднесла к своим губам, и снова сияющие
глаза наполнились слезами.

- Я бы поблагодарила вас, если бы могла, сэр Эверард, - прошептал приятный голос:
"но ты превзошел меня! Твоя доброта выше всякой благодарности".

В этот момент неприятно раздались шаги по мраморной лестнице.
интересный кризис. Мисс Силвер выпустила руку баронета с диким
инстинктом бегства в ее огромных черных глазах.

"Возвращайся в свою комнату", - прошептал сэр Эверард. "Заприте дверь и
оставайтесь там, пока я не сообщу своей матери о вашем присутствии здесь и
подготовлю ее к приему вас. Быстро! Я не хочу, чтобы эти назойливые придурки из
слуг застали тебя здесь ".

Она исчезла в мгновение ока.

Сэр Эверард спустился по лестнице и прошел мимо своего сонного камердинера
поднимаясь.

"Прошу прощения, сэр Хеверард, - сказал камердинер, - но мы все
очень беспокоились о вас. Сэр Галахад прискакал домой без всадника
и..."

"Этого достаточно, Эдвард. Ты не потревожил леди Кингсленд?"

"Нет, сэр Эверард".

Сэр Эверард резко прошел дальше и сразу же направился к конюшням. Сэр
Галахад был там, где он проходил утренний туалет, и приветствовал его
мастер громко ржут от восторга.

Молодой баронет замешкались далеко отстает утренние часы, для
бесконечные сигары под машут деревья, и ждал того времени, когда мой
леди должна быть на виду. Она редко вставала раньше полудня, но сегодня она
соизволила встать в девять. Сэр Эверард отшвырнул последнюю сигару и
взбежал по парадной лестнице, перепрыгивая через три ступеньки за раз.

Леди Кингсленд завтракала в своем будуаре со своей дочерью.
очаровательная маленькая комната с филигранной работой и рифлеными стенами,
восхитительные маленькие картины Греза, и цветы, и духи - и леди
Кингсленд, в изысканно подобающем ему "robe de matin", в свои пятьдесят пять лет
выглядел светловолосым и привлекательным, и еще не достиг среднего возраста. Время, которое решает
так галантно с этими белокурой красавицы, только поредели волосы
на прощанье, и посадил лакомство ворон-ног о патриций
рот, но не оставил никаких нить серебра в парижском Кружевной чепчик.

Милдред Кингсленд, сидящая напротив своей матери, едва ли могла так грациозно переносить свои тридцать
. У нее был свой маленький роман, и он был
без промедления пресечен в зародыше властной мамой, и она
покорно уступила, несмотря на острую боль в сердце. Но
он был беден, а Милдред слаба, и поэтому единственная
дочь леди Кингсленд безропотно скользнула в старую деву.

Миледи оглянулась через плечо и приветствовала своего сына яркой,
любящей улыбкой. Он был ее любимцем и гордостью - ее земным кумиром -
последним из Королевских земель.

"Доброе утро, Эверард! Я думал, ты окажешь Милдред и
мне честь позавтракать с нами. Возможно, еще не слишком поздно
. Могу я предложить тебе чашечку шоколада?"

"Совсем не поздно, мама моя. Я принимаю твое предложение и твой
шоколад на месте. Милли, доброе утро! Ты такой же белый, как твое
платье! В чем дело?

"В последнее время Милдред превращается в тень", - сказала его мать. "Я должна
отвези ее на берег моря для разнообразия".

"Когда?" - спросил сэр Эверард.

"Дай-ка подумать. Я думаю, когда ты выйдешь замуж. Во сколько вы вернулись домой вчера вечером
и как поживает леди Луиза?

"С леди Луизой все в порядке. Моя добрая матушка" - полушутя: "вы
очень хотите, чтобы в Кингсленде была невестка, с которой можно было бы поссориться?"

"Я не буду ссориться с леди Луизой".

- Значит, волей-неволей это должна быть дочь лорда Картерета, и никто другой?

"Эверард, - искренне сказала его мать, - ты знаешь, что я всем сердцем хочу
увидеть леди Луизу твоей женой; и я знаю, что она любит тебя. А ты, мой
дорогой Эверард, ты не разочаруешь меня?

- Я был бы неблагодарным негодяем, если бы сделал это! Успокойся, мама, Леди
Луиза должна стать леди Кингсленд, или в этом не будет моей вины. Я
думал, что должен был задать этот важный маленький вопрос вчера вечером
если бы не этот незваный гость, Джордж Гросвенор! "

"Ах! ревнует, конечно. Он всегда на высоте, этот великий глупый
Джордж", - сказала миледи. "И был ли званый ужин приятным; и во сколько
вы вернулись домой?"

"Званый ужин был восхитительным, и я вернулся домой вскоре после
полуночи. Во сколько прибыл сэр Галахад, я сказать не могу - через полчаса
по крайней мере, до меня.

Леди Кингсленд вопросительно посмотрела на него.

"Разве вы не ездили верхом на сэре Галахаде?"

"Да, пока меня не вышибли из седла!" Моя дорогая мама, прошлой ночью я пережил
приключение, и ты, казалось, никогда больше не увидишь своего драгоценного сына
".

"Эверард!"

"Совершенно верно. Но для прямого вмешательства Провидения, в
формы симпатичный паренек в бархат, который стрелял в моего обидчика, я бы
сейчас лежит в Brithlow дерево там, как мертвый, как и любой Кингсленд в
семейный склеп".

И затем, пока леди Кингсленд смотрела на него, затаив дыхание, сэр Эверард
рассказал о своем ночном приключении.

"Боже мой!" - воскликнула миледи, заключая его в объятия. "О, подумать только
что могло случиться! Мой мальчик... мой мальчик!"

"Совершенно верно, мама; но промах все равно что миля, ты же знаешь.
Поэтическое правосудие постигло моего обидчика; и вот я здесь, целая и невредимая,
потягиваю шоколад ".

"А спаситель твоей жизни, Эверард, где он?"

"Наверху, ждет, как пейшенс на памятнике; и к тому же,
постился все это время! Но это не он, мама, это она ".

"Что?"

Сэр Эверард рассмеялся.

"Такое озадаченное лицо, мама! О, это в высшей степени сенсационно и
мелодраматично, я вам обещаю! Садитесь и слушайте продолжение ".

А затем сэр Эверард красноречиво и убедительно повторил "Мисс
Невероятная история Сибиллы Сильвер, и леди Кингсленд была должным образом
потрясена.

"Переоделась в мужскую одежду! Мой дорогой Эверард, каким ужасным
созданием она, должно быть!"

"Совсем не страшный, мама. Она такая же чувствительная и женственная молодая
леди, как всегда я видел в своей жизни. И, она очень красивая девочка, тоже".

Леди Кингсленд подозрительно посмотрела на своего сына. Она крайне неодобрительно относилась
к хорошеньким девушкам, когда дело касалось его; но красивое лицо было откровенным
и открыто, как день.

"Теперь не будет подозрительным, Леди Кингсленд. Я не собираюсь падать в
любовь с Мисс Сибилла серебро, я даю вам свое слово и честь. Она спасла
мою жизнь, не забывай. Могу я не приводить ее сюда?

"Что? в мужской одежде и перед твоей сестрой? Эверард, как ты смеешь
ты?"

Сэр Эверард разразился звонким мальчишеским смехом, от которого в комнате зазвенело
.

"Я не верю, что она в мужской одежде!" - внезапно воскликнула Милдред.
"Онорина сказала мне, что грабители, должно быть, были в моей гардеробной прошлой ночью
- половина моих вещей была украдена. Теперь я понимаю это - Эверард был
грабителем ".

- Я иду за ней, мама. Помните, что у нее нет друзей, и что она
спасла жизнь вашему сыну ".

С последними словами он вышел из комнаты. Что требовать, он знал, был один
его мать никогда не отказывалась от ребенка.

"О!" - сказала она, откидываясь на спинку стула, бледная и ослабевшая. "подумать только, что
могло бы случиться!"

Пока она говорила, в комнату вернулся ее сын, а рядом с ним молодая
леди - такая статная, такая величественная в своей темной красоте, что невольно
мать и дочь встали.

- Моя мать, эта юная леди спасла мне жизнь. Попробуй поблагодарить ее от меня.
Леди Кингсленд, мисс Силвер.

Несомненно, некоторые тонкие сила обаяния вложили эту темную дочь
земля. Влажные темные глаза поднялись в немой мольбе к
лицу знатной дамы, и затем самая гордая женщина в Англии, повинуясь внезапному порыву, раскрыла
свои объятия и прижала отверженную к своей груди.

"Я никогда не смогу отблагодарить тебя", - пробормотала она. "Услуга, которую ты мне оказал
, не поддается описанию".

Час спустя Сибилла медленно вернулась в свою комнату. Она
завтракала тет-а-тет с миледи и ее дочерью, в то время как сэр
Эверард, в алом камзоле, корсаже и ботфортах, вскочил на своего красивого гнедого
и ускакал к леди Луизе, на охоту на лис и навстречу своей судьбе, хотя
он этого и не знал.

"В самом деле, Милдред, - сказала миледи, - самая очаровательная молодая особа,
поистине. Знаете ли вы, что если ей не удастся найти своих друзей, я
хотел бы сохранить ее в качестве компаньонки? "

В своей собственной комнате Сибилла Сильвер стояла перед зеркалом и улыбалась
своему собственному изображению.

"Итак, миледи, - сказала она, - вы тоже идете в ловушку с открытыми глазами
вы, кто достаточно взрослый, чтобы знать лучше? Мое красивое лицо и черные
глаза и гладкий язык сослужили мне, как обычно, хорошую службу. И я спас
Жизнь сэра Эверарда Кингсленда! Бедные дураки! В тысячу раз лучше для
вас всех, если бы я позволил этому полуночному убийце пристрелить его, как собаку!"




ГЛАВА X.

СТРЕЛА ИЗ КОЛЧАНА КУПИДОНА.

Было десять часов, и охота-партии были готовы начать,
когда сэр Эверард Кингсленд присоединился к ним, глядя красив и счастлив как
молодой князь, по его лицу охотничий костюм.

Конечно, сначала молодой баронет был для Леди Луиза-он
едва взглянул на остальных. Она просто была оказана помощь в
седло посвященным Джордж Гросвенор, но она повернулась, чтобы сэр Эверард
и грациозно протянула руку в перчатке.

"Еще раз, - сказала она, - чуть не опоздала. Отставший! Я поссорюсь с
тобой на днях, если ты не научишься быть более пунктуальным ".

"Тебе больше никогда не придется упрекать меня", - сказал он. "Если бы я знал, что вы
почтили бы мое отсутствие мыслью, вам не пришлось бы
упрекать меня сейчас".

"Действительно, очень красивая, сэр Эверард. Но не тратьте свое время оплаты
комплименты сегодня утром. Спасибо, Мистер Гросвенор, что будет делать. Для
кого вы ищете, сэр Эверард? Леди Картерет? О, она собирается
посмотрите как можно больше всего интересного из кареты вместе с другими
дамами. Мисс Хансден и я - единственные, кто намерен прокатиться верхом.
Кстати, я надеюсь, что сэр Галахад поддержит репутацию своего хозяина
сегодня. Он должен сделать все, что в его силах, иначе Вихрь победит его ".

В тот же миг красный-покрытием молодой человек присоединился к ним в очевидное
состояние возбуждения.

"Я говорю, Кингсленд, кто эта девушка на великолепном Рон? Она сидит
великолепно и, кроме того, потрясающе красива. Прошу прощения, леди
Луиза, возможно, вы знаете. "

"Лорд Эрнест Стратмор взволнован этим вопросом. Эту молодую леди зовут
Мисс Харриет Хансден. Не теряйте головы, милорд. Один джентльмен
обладает этим сердцем, а все остальные из вас могут вздыхать напрасно ".

"В самом деле! И кто же этот счастливый обладатель?"

"Капитан Хансден, ее отец ".

При первом упоминании ее имени сэр Эверард Кингсленд
резко обернулся и увидел ... свою судьбу. Но он этого не знал. Он только
увидел красивую, энергичную девушку, сидящую на великолепной чалой лошади
так легко, словно это было кресло, и оживленно разговаривающую с
рослый, похожий на солдата мужчина с седыми волосами и усами.

Когда он отвел взгляд от своего затянувшегося разглядывания, он встретился с пронзительным взглядом
Бирюзово-голубых глаз леди Луизы.

"_Et tu, Brute_?" она весело воскликнула. "О, моя пророческая душа! Разве я не
предупреждала вас, сэр Эверард? Разве я не предсказывал, что дерзкая девица в
алом одеянии сыграет злую шутку с вашими сердцами охотников на лис?
Нет, нет! никогда не отвергайте мягкий импичмент! Но я расскажу вам, как я сказал
Лорд Эрнест, это бесполезно. Ей только семнадцать, и питание молодой
жениться еще'".

Прежде чем сэр Эверард успел возразить, раздался крик: "Вот они!"
объявили о прибытии гончих.

Гончих загнали в кустарник, и красномундирники начали выходить
с поля на дорогу, сэр Эверард и леди Луиза вместе с ними.

Громким "Эй!" звенело в воздухе, гончие пришли с прет
рев за забором.

"Вот он!" - закричал хор голосов, как лиса пролетели над
землю.

И в то же мгновение Вихрь пронесся мимо, подобно своему тезке, с
красивой девушкой, прямой, как стрела. Прочь ушел сэр Галахад бок о бок
с чалым. Леди Луиза и ее степенный наг были безнадежно
за.

И как вихрь ветра летали заборы, и Мисс Hunsden СБ
в свое седло, как королева на троне.

Молодой баронет даже в самый разгар охоты мог разглядеть
красивое сияющее лицо, сверкающие серые глаза и искорки света
, мерцающие в золотисто-каштановых волосах. Бок о бок сэр Галахад и
Вихрь добежали до конца четвертого ограждения.

Затем произошла перемена - впереди поднялась стена черного, тяжелого шиповника, с которой никто
не был достаточно безумен, чтобы противостоять.

Баронет резко дернул своего гнедого вправо и посмотрел, чтобы увидеть
лихая охотница следует за мной. Но нет; кровь мисс Хансден и
"красно-чалого скакуна" взыграла, и они понеслись прямо в этом ужасном темпе.

"Ради бога, мисс Хансден!" - раздался голос лорда Эрнеста
Стратмор, "не пытайтесь этого сделать!"

Но с таким же успехом он мог бы разговаривать с Ниагарским водопадом. С
огромной скоростью Вихрь ворвался в это место. Раздался ужасный
грохот - еще один - и падение вниз.

Сэра Эверарда затошнило от ужаса; но Вихрь подстроился под его
шаг, и девушка в тот же миг восстановила равновесие, и
снова понеслась прочь, как ветер.

"Великолепно сделано, ей-богу!" - воскликнул лорд Эрнест. "Я никогда в жизни не видел, чтобы леди
так скакала верхом".

Сэр Эверард помчался дальше. Его лошадь была на его характер; но, делать то, что он
бы, стройную, девичью фигуру, и великолепный Рон остался впереди.
Вихрь взял изгороди и рвы перед ним, брезгуя обратиться к
справа или слева, а после резко побежать часа, Мисс Hunsden было
слава и счастье-быть одним из немногих на финише вовремя
вижу лису, совсем умер, проводится в течение охотнику голову, с гончими
висит будущих вокруг.

Все взгляды обратились к героине часа, и громко запели
гимны в ее честь. Сам хозяин гончих подъехал
, весь сияя от восхищения.

"Мисс Хансден, - сказал он, - я никогда в жизни не видел, чтобы леди ехала верхом так, как вы
ехали сегодня. В Девоншире не найдется и полудюжины мужчин, которые
столкнулись бы с этими препятствиями так, как это сделали вы. Я искренне надеюсь, что вы будете
часто почитать наше поле своим присутствием и непревзойденной ездой ".

Мисс Хансден легко поклонилась и улыбнулась.

И тут подошел ее отец, его старое, как у солдата, лицо сияло.

"Харри, моя дорогая, я горжусь тобой! Ты сегодня руководила всеми нами. Я
сам бы не пошел в это мерзкое заведение, и я не верил даже
Вихрь мог бы это сделать ".

Затем Джордж Гросвенор, лорд Эрнест и остальные мужчины столпились
вокруг, и комплименты посыпались потоком.

Сэр Эверард держался отчужденно - испытывал отвращение, тошноту - по крайней мере, так он говорил
самому себе.

"Такое неженственное проявление! Такой смелый, мужской прыжок! И посмотрите
как она сидит и улыбается этим пустоголовым охотникам на лис, словно
Королева амазонок при своем дворе! Как она отличается от леди Луизы! И
и все же! боже мой! как она по-королевски красива!

"Одна, Кингсленд?" - воскликнул голос у него за спиной; и, оглянувшись,
он увидел лорда Картерета. "Что вы думаете о нашей красотке Ди Вернон? Вы
не часто видите, чтобы леди так ездила верхом. Почему бы вам не засвидетельствовать свое
уважение? Вы ее не знаете, а? Приходите один, я вас представлю ".

Сердце сэра Эверарда внезапно, совершенно необъяснимо екнуло. Без
слово он подъехал к месту, где сероглазый чародейка держала ее магия
круг.

"Харри, мой дорогой", - сказал пожилой дворянин, "я приношу поклонника, который
стоит в стороне и смотрит в безмолвном восхищении. Позвольте мне представить моего
юного друга, сэра Эверарда Кингсленда, мисс Хансден. "

Сэр Эверард снял шляпу и склонился к луке седла.

- Сэр Эверард Кингсленд! - сердечно воскликнул капитан Хансден. "Сын моего
старого друга, сэра Джаспера, приму присягу! Мой дорогой мальчик, как дела? Я
хорошо знал твоего отца. Мы вместе играли в регби и были названы
компаньонами. Гарри, это сын моего самого старого друга ".

"Все папины друзья - мои!"

Голос был чистым и приятным, как и сияющие глаза. Она протянула мне свою
рука с Фрэнком благодать, и Сэр Эверард воспринял это, ее легкое прикосновение
возбуждая в глубине своего сердца.

Сэр Эверард Кингсленд ехал обратно в Картерет-парк рядом с индейцем
офицер и его дочь ехали так, как мог бы ехать мужчина в трансе. Несомненно,
за час изменился весь мир! Он ехал по воздуху
вместо твердой почвы, и солнечный свет небес был и вполовину не таким
ярким, как улыбка Харриет Хансден.

"Признайтесь сейчас, сэр Эверард, - сказала она, - вы были потрясены и
шокированы. Я видела это по вашему лицу. О, не отрицайте этого и не говорите
вежливую ложь! Я всегда шокирую людей и скорее получаю от этого удовольствие, чем
в противном случае".

"Харриет!" с упреком сказал ее отец. "Она избалованная сумасбродка, сэр
Эверард, и я боюсь, что это моя вина. Она была везде
со мной за свои семнадцать лет жизни - замерзала в снегах
Канады и жарилась заживо под палящим солнцем Индии. И
результат - то, что вы видите ".

"Результат - совершенство!"

"Папа", - сказала мисс Хансден, поворачивая сияющее лицо к отцу,
"ради сэра Эверарда, пожалуйста, смени тему. Если вы заговорите обо мне,
он почувствует себя обязанным говорить комплименты; и действительно, после такого
быстрый бег, это слишком много, чтобы ожидать от любого человека. Есть! Я вижу Леди
Луиза через ручей там. Я вас оставлю, господа
развивать друг друга. _Allons, messieurs_!"

Один мимолетный взгляд назад на чарующее лицо, дерзкая улыбка и
взмах руки, и Вихрь перепрыгнул ручей и
неторопливо шагал рядом с невозмутимым конем леди Луизы.

"Все только и говорили о вашей верховой езде, мисс Хансден", - сказала леди Луиза
. "Я почти вне себя от зависти. Лорд Эрнест Стратмор
говорит, что вы самая грациозная наездница, которую он когда-либо видел ".

"Его светлость очень хорош. Я хотел бы ответить на комплимент, но
его гнедой позорно отказался и вернулся домой совершенно разбитым!"

Чистый девичий голос был слышен лорду Эрнесту,
но он только добродушно рассмеялся.

"Поскольку вы сильны, будьте милосердны, мисс Хансден. Мы не можем все творить
чудеса верхом, ты же знаешь. Я, конечно, здорово врезался в эту уродливую
изгородь, и твой рыжий конь перелетел через меня, как вспышка
молнии! Ты должен искупить свою вину передо мной, и... Ты, конечно, пойдешь на
бал сегодня вечером?

"Конечно! Я люблю балы даже больше, чем охоту ".

"И она танцует лучше, чем ездит верхом", - вставил ее отец, подходя ближе.

"Я уверен, что она совершенна во всем, за что берется", господи
Эрнест сказал: "И в качестве искупления, о котором я говорю, мисс Хансден, я требую
первый вальс".

Они вместе поехали в Картерет-парк. Сэр Эверард имел честь
помочь ей спешиться.

"Вы, должно быть, устали, мисс Хансден", - сказал он. "С мячом в руках
в перспективе, после вашего стремительного галопа, я бы порекомендовал длительный отдых ".

"Сэр Эверард, я не знаю значения этого слова "усталость". Я никогда
устал в моей жизни, и я готов за мяч в ночь, и
Стипл-Чейз-завтра".

Она споткнулась, как она говорила, с озорной взгляд. Она хотела
шокировать его, и ей это удалось.

"Бедная девочка!" думал он, медленно поворачивая домой: "она действительно
ужасна. У нее никогда не было матери, я полагаю, и скитания по
миру со своим отцом сделали ее совершенной дикаркой. Ее действительно следует
пожалеть - ведь она к тому же необычайно красива!"

Сэру Эверарду, конечно, было очень жаль эту хулиганку мисс Хансден.
Он думал о ней, переодеваясь к обеду, и говорил о ней все
через эту трапезу "скорей с тоской, чем с гневом."

Сибилла серебро, как уже семьи, выслушал с
жадных ушей и рвутся черные глаза.

- Тебе следовало бы позвонить, мама, - сказал баронет, - тебе и Милдред.
Этого требует обычная вежливость, капитан Хансден был самым
близким другом моего отца, и эта взбалмошная девчонка, к сожалению, нуждается в каком-нибудь
почтенном советчике ".

"Я помню капитана Хансдена, - задумчиво произнесла леди Кингсленд, - и я
тоже помню эту девочку, когда ей было три или четыре года.
Насколько я помню, он был очень красивым мужчиной и женился далеко в Канаде
или Соединенные Штаты. Там была какая-то тайна в том, что
брак-что-то смутно и неприятно-никто не знал, что. Она должна
чтобы быть красивой, эта девочка".

"Довольно!" Сэр Эверард воскликнул: "Она прекрасна, как ангел! Я
никогда в жизни не видел таких глаз и такой улыбки".

"В самом деле!" его мать холодно сказала: "В самом деле! Даже не исключая леди
Луизу?"

"О, леди Луиза совершенно другая! Я не имела в виду никакого
сравнения. Но вы увидите ее сегодня вечером на балу у леди Картерет и
сможете судить сами. Она совсем ребенок - шестнадцати или семнадцати лет, я
полагаю.

- А леди Луизе двадцать пять, - сказала Милдред с ужасающей точностью.

- Она не выглядит на двадцать! - резко воскликнула миледи. "Есть несколько
барышни в наше время половина так элегантно и грациозно, как Леди Луиза."

Большой черный Мисс Силвер глаза скользили от одного к другому с
зловещая улыбка в их сияющей глубине. Ее мягкий голос прервал
этот неприятный момент и мило изменил неспокойное течение
беседы, и сэр Эверард понял и бросил на нее благодарный
взгляд.

Молодой баронет за свою жизнь побывал на многих балах, но никогда
раньше он был таким болезненно разборчивым. Он довел Эдварда, своего камердинера, своими капризами до
грани безумия и, наконец, остановился в полном
отчаянии и совершенно неудовлетворенный результатом.

"Я похож на парня, я знаю", - пробормотал он, сердито: "а что Перт
мало Hunsden как раз такую девушку, чтобы сделать сатирические замечания по
если человек шее-галстук наперекосяк, и его волосы не красит. Не то чтобы меня волновало
что она говорит; но человеку неприятно чувствовать себя посмешищем ".

Мяч-комнатная яркого света, и музыка, и цветы, и
алмазы, и красивые лица, и великолепные туалеты, когда
Вошла компания из Кингсленда.

Леди Картерет в бархатных одеждах стояла, приветствуя своих гостей. Леди
Луиза, с белой азалии в ее волосах и платье, стоял величественный и
изящная, взгляд с головы до ног, что она была потомком расы
"высоко-СР, высоко-кормят, очень воспитанный" аристократов.

Но ни на одну из них сэр Эверард дважды не взглянул. Его глаза блуждали
по сторонам и, наконец, остановились на божестве в туманно-белом облаке,
увенчанном темно-зелеными листьями плюща, переливающимися бриллиантовыми каплями.

Пока он смотрел, подошел лорд Эрнест Стратмор, что-то сказал и
закружил ее в вальсе. Они улетели. Лорд Эрнест вальсировал до
совершенства, и она - только француженка или фея могла так парить
.

Жестокий, ревнивый укол ворчали его сердца; а во-вторых, и они из
зрение. Сэр Эверард очнулся от своего транса и подошел к его
хозяйка, чтобы засвидетельствовать свое почтение.

"Ах!" Леди Картерет говорил, немного злобно, "заклятие снято на
наконец-то! Нет никаких сомнений, послушайте, сэр Эверард! Моя дорогая леди
Кингсленд" - смеющийся, но все еще злой - "позаботься о своем сыне. Я
боюсь, что он влюбится ".




ГЛАВА XI.

"ИБО ЛЮБОВЬ ПО-ПРЕЖНЕМУ БУДЕТ ВЛАДЫЧИЦЕЙ ВСЕГО".

Бал миледи Картерет имел блестящий успех, и Харри Хансден, самая справедливая из всех, кто был справедлив
, превзошла всех соперниц. Как она плавала
по длинному залу, опираясь на руку Лорда Эрнеста, свет в
плавание-спрайт, сотни восхищенных мужских глаз, и сто
ярмарка патриций груди застучало с горькой завистью.

"Малыш Хансден сегодня в полном расцвете сил", - шепелявил Джордж
Гросвенор, подходя со своей обожаемой леди Луизой под руку. "В комнате нет
ничего и вполовину такого красивого, за одним исключением. И только
посмотрите на Кингсленд! О, с ним покончено, это совершенно точно!"

Сэр Эверард встрепенулся довольно смущенно. Он стоял, прислонившись к
колонне, глядя на божество в короне из плюща, с сердцем в
глазах, и леди Луиза была последним человеком во вселенной, о котором он
думал.

"Мы теряем наш вальс, Мистер Гросвенор", - сказала она, холодно", и мы
тревожные сэр Эверард Кингсленд. "Гвардейский вальс" - это очень
слишком восхитительно, чтобы его пропустить ".

"Я думал, что первый вальс будет моим, леди Луиза", - сказал сэр Эверард
с ужасным чувством вины.

Голубые глаза леди Луизы вспыхнули огнем.

"С мисс Хансден, возможно ... Но уж точно не со мной. Пойдемте, мистер
Гросвенор."

Это был первый злобный выпад, который леди Луиза когда-либо снизошла до
запуска, и она сердито прикусила губу мгновение спустя, когда Джордж развернул
ее прочь.

"Какая же я идиотка, - подумала она, - показать ему, что я могу опуститься до того, чтобы быть
задетой, показать ему, что я могу ревновать, показать ему, что он мне небезразличен вот так
! Следующим он вообразит, что я люблю его, а у него... у него не было ни
глаз, ни ушей ни для кого другого с тех пор, как он увидел Харри Хансден этим
утром ".

Острая, быстрая боль пронзила гордую грудь дочери графа,
потому что она действительно любила его, и она знала это - настолько, насколько это было в ее
лимфатической природе вообще любить.

"Я никогда не прощу его, никогда!" она стиснула белые зубы. "
Подлец - разыгрывать из себя преданного мне человека, а потом бросить меня при первом же
виде сумасброда верхом на лошади. Я никогда больше не унижу себя до того, чтобы сказать ему хоть одно вежливое
слово ".

Леди Луиза сдержала свою клятву. Сэр Эверард, раскаивающийся, тщетно пытался
помириться.

Дочь лорда Картерета слушала ледяным тоном, посылала стрелы с зазубренными наконечниками.
яд из ее язык в ответ, танцевала с ним один раз, а постоянно
отказался танцевать.

Сэр Эверард бросил и отправился на поиски Мисс Hunsden, и был
принято, что молодой леди на redowa.

"Я думала, ты попросил бы меня назад возрастов", - сказал Харри, с
вкусные откровенность. "Я увидел, что вы хорошо танцуете, и это больше,
чем я могу сказать о любом другом присутствующем джентльмене, кроме лорда Эрнеста.
Ах, лорд Эрнест умеет вальсировать! Это высота шарика-номер блаженство быть
его партнером. Но ты держался подальше, чтобы ссориться с леди Луизой, я
предположим, что?"

"Я не ссорился с леди Луизой", - ответил сэр Эверард,
все равно чувствуя себя виноватым.

"Нет? Значит, так оно и выглядело. Она оскорбляет тебя самым безжалостным
образом, а ты... О, какое у тебя было раскаивающееся лицо, когда ты в последний раз
подходил к ней! Я думал, она была слишком возвышенной для
флирта, но как это называется с Джорджем Гросвенором?

"Джордж Гросвенор - очень старый друг. Вот наша редова, мисс
Хансден. Не обращайте внимания на леди Луизу ".

Его рука обхватила ее за талию, и они улетели. Сэр Эверард мог
танцевал так же хорошо, как и лорд Эрнест, и столько же восхищенных глаз провожало
его и яркую маленькую красавицу бала. мистер Гросвенор с внутренним восторгом потянул себя за свои
рыжевато-каштановые усы.

"Красивая пара, да, Картер?" он сказал своему хозяину: "это является очевидным
случае есть ложками. Ну, мальчику всего два-двадцать, и на
таком возрасте все мы легко потеряли наши головы".

Два злых красных пятен, совершенно чуждо ее обычный цвет лица, сжигали на
Ярмарка щеки леди Луизы. Она резко повернулась и вышла из группы
джентльменов.

"Малышка Харри достаточно хорошенькая, чтобы извинить пожилого мужчину, потерявшего свою
голова, - ответил лорд Картерет. - но это совсем не подошло бы к книге леди Кингсленд
. Хансдены беднее церковной мыши, и хотя они из
одной из наших лучших старинных семей, их родословная не имеет никакого отношения
к гордости миледи. Дочь герцога, по ее мнению, была бы
не слишком хороша для ее любимого сына ".

Мистер Гросвенор сатирически улыбнулся.

"Она замечательная женщина, моя леди, - но мне кажется, она соответствует наконец.
Если Кингсленд устремляет свое сердце на этой последней фантазии, все полномочия
земли и Ада не будет его двигать. Ты помнишь ту маленькую интрижку
о мисс Кингсленд и бедном Дугласе из...эт? Миледи положила этому конец
и его, беднягу, застрелили перед Балаклавой. Но сын и
наследник - это совсем другая история. Кстати, я должен пригласить малышку Милдред на
танец. Адио, Картерет!"

Бал продолжался - часы пролетали как яркие, стремительные вспышки, и
с момента "редова" для сэра Эверарда Кингсленда это был один
краткий, опьяняющий сон в бреду. Миледи Кингсленд по материнской линии
хмурится, имперский Миледи Луиза с презрением, - все было забыто. Она была
сумасброд и Холден--дикий, половинчата, лисицу-охота на Амазон, все, что
было шокирующе и неженственно, но, в то же время, все это было ярко,
красиво, завораживающе, неотразимо. Его золотоволосый идеал, с
лазурными глазами и серафической улыбкой был забыт, и эта сероглазая
чародейка, одетая в белое, увитая плющом, отчаянно танцующая
всю ночь напролет заставляйте мозг и сердце трепетать в безумной тарантелле о
любви.

Наконец все закончилось. Серый и унылый рассвет ноябрьского утра
сквозь занавешенные окна проникал холод. Наполовину распустившаяся роза из
Букет мисс Хансден расцвел в петлице сэра Эверарда, и это был
Блаженная привилегия сэра Эверарда накинуть меховую мантию мисс Хансден
на эти жемчужные плечи.

Холодный утренний ветерок бросил ее надушенные волосы ему на глаза, когда она
оперлась на его руку, и он помог ей сесть в экипаж.

"Мы будем ожидать вас в зале Hunsden," Индийский офицер сказал:
от души. "Сын своего отца, сэра Эверарда, не будут приветствовать
оценки".

"Да", - кокетливо сказала Харри. "подойди и спроси, как мое здоровье
после того, как я танцевала всю ночь. По этикету много, а я многие
сторонник этикета".

"Я уверен, моя дорогая, сэр Эверард никогда бы не узнал об этом, если бы
ты не сказала ему".

"Тысяча благодарностей! Я буду только рад воспользоваться
обоими приглашениями".

Сэр Эверард отправился домой, в Кингсленд-корт, как никогда раньше
. Весь мир был _couleur de rose_ - холодным ноябрьским утром
и пустынной большой дорогой - слаще, ярче, чем Елисейские поля
.

Как она была прекрасна! как сияли ее звездные глаза! как улыбались розовые
губы! Половина мужчин на балу были влюблены в нее, он
знал; и она... она дважды танцевала с ним всю ночь, впервые с
кем-то еще.

Это была очень тихая поездка. Леди Кингсленд откинулась на спинку стула, закутавшись в
недовольное молчание; Милдред никогда много не говорила, а молодой баронет
погрузился в блаженный экстаз, слишком глубокий, чтобы его можно было выразить словами. Он может
даже не видел его мать была злой ... он не дал одной бедной мысли
Леди Луиза. Весь мир был ограничен Hunsden Харриет.

Сибилла серебро, и ждет. Яркий огонь в камине, чашка бодрящего чая
и улыбающееся лицо приветствовали ее светлость.

"В самом деле, мисс Силвер, - сказала она томно, - это очень заботливо с вашей стороны.
 Где моя горничная?"

"Спит, миледи. Прошу, позвольте мне на этот раз исполнить ее обязанности. Надеюсь,
вам понравился бал?"

"Никогда в жизни я так не наслаждался балом. Прошу вас, поторопитесь - я не в
настроении для разговоров".

Быстрые, ловкие пальцы Сибиллы раздели капризную леди, распустили
сложную структуру волос, расчесали их, и все это время она сидела,
сердито хмурясь на огонь.

"Одна юная леди в зале ... Мисс Hunsden", - сказала она, на
последний, вырвавшись, несмотря на себя, - "и на выставке она сделала
это было совершенно позорно. Мисс Силвер, если вы видите, сын мой, прежде чем я получаю
на сегодняшний день, скажите ему, что я хочу, особенно для его компанию за завтраком."

"Да, Миледи" Мисс Силвер сказала, покорно; и миледи не видел
улыбка, которая исчезла со словами.

Она все прекрасно поняла. Сэр Эверард порвал с материнским передником
, покинул знамя леди Луизы и переметнулся к
"дерзкой, отвратительной" мисс Хансден.

Сибилла послушно передала сообщение при первой встрече с
баронетом. Грум держал сэра Галахада на руках, а его хозяин как раз
вскочив в седло. Он отвернулся от смуглого лица и сладкого
голоса.

"Сегодня утром это невозможно", - сказал он. "Передайте леди Кингсленд, что я
встречусь с ней за ужином".

С этими словами он уехал, внезапно осознав, что это было
первое столкновение между ним и этой преданной матерью. Думая о
ней, он подумал о ее любимом.

"Я полагаю, она хочет прочесть мне тираду о своей любимице, леди Луизе",
сказал он себе. "Они бы уговорили меня жениться на ней, если бы
могли. Меня никогда ничуть не волновала дочь графа Картерета; она
ужасно скучная, и она на три года старше меня. Я
рад, что не взял на себя обязательство угодить своей матери ".

Сэр Эверард прибыл в Хансден-холл как раз к обеду. Старое заведение
выглядело заброшенным и разрушенным. Бедность индийского офицера на половинном жалованье была
видна повсюду - в потрепанной временем мебели, запущенной территории,
пустых конюшнях и скудном штате старых слуг.

"Капитан Хансден настолько беден, что будет рад выдать свою дочь замуж
за первого богача, который сделает ей предложение. Поместье Хансденов строго охраняется
переходит к следующему наследнику мужского пола; у него есть только его жалованье, а она
останется буквально нищей после его смерти ".

Его глаза торжествующе вспыхнули при этой мысли. Харри Хансден стояла на
залитой солнцем лужайке, с полудюжиной собак, больших и маленьких,
прыгающих вокруг нее, еще более очаровательная, как показалось влюбленному юноше
баронета, в своем простом домашнем платье, более чем когда-либо. Ни следа вчерашней
утомительной охоты или вчерашних ночных танцев не было видно на этом
сияющем лице.

Но как раз в этот момент капитан Хансден выступил ему навстречу с
Рядом с ним лорд Эрнест Стратмор.

"Что привело сюда этого идиота?" Подумал сэр Эверард. "Как нелепо
рано он, должно быть, прискакал!"

Он повернулся к мисс Хансден и произнес вежливую фразу, соответствующую случаю
.

"Я сказал тебе, что я никогда не был изнурен," сказала девушка, играя с
ее собаки, и возвышенно-в ее простоте. "Я готов ко второй охоте
сегодня, и к балу вечером, и к пикнику послезавтра. Мне следовало
быть мальчиком. Это совершенно абсурдно, я нелепая девчонка, когда я
чувствую, что могла бы возглавить "безнадежную надежду" или, как Александр, завоевать
мир. Приходите на ланч ".

"Завоевать мир - приходите на ланч? Хорошенькая подборка тем!" - сказал
ее отец.

"Мисс Hunsden вполне способен завоевывать мир, не имея
родились все так ужасно, как мальчик," сказал лорд Эрнест. "Есть
бескровные завоевания, в которых завоеватели мира побеждают
самих себя".

Баронет нахмурился. Мисс Хансден дерзко парировала. Она и лорд
Эрнест вел блестящую словесную войну.

Он сидел как молчаливый дурак - как слабоумный, сказал он себе,
злобно хмурясь. Он был безумно влюблен, и он был неистово
ревнует. Какое дело понадобилось этому рыжебородому юному лорденышу
вмешиваться сюда? И каким отвратительно уверенным в себе и чувствующим себя как дома он
был! Он попытался поговорить с капитаном, но это была жалкая неудача.

Он почувствовал облегчение, когда вошел слуга с почтовой сумкой.

"Почта приходит к нам поздно", - сказал капитан Хансден, открывая ее. "Я
люблю получать письма с завтраком".

"Что-нибудь для меня, папа?" Спросила Харриет.

"Одно - от вашей гувернантки из Парижа, я думаю, - и полдюжины для меня".

Он небрежно взглянул на надписи, когда раскладывал их. Но
взяв последнюю, он тихо вскрикнул; его лицо побагровело:
он уставился на нее так, словно она превратилась в мертвую голову в его руке.

"О, папа..."

Она остановилась, затаив дыхание от ужаса.

Капитан Хансден поднялся. Он не извинился. Он подошел к окну
и со страстной поспешностью разорвал свое письмо.

Его дочь все еще стояла - бледная, затаившая дыхание.

Внезапно, с хриплым, ужасным криком, он отшвырнул от себя письмо,
пошатнулся вслепую и упал в припадке.

Воздух пронзил пронзительный крик девушки. Она прыгнула вперед, ударила
письмо в ее груди, встал на колени рядом с ней отец, и поднял голову.
Его лицо было темно-фиолетовый, кровь сочилась в капельных потоков от своего
рот и ноздри.

Все смешалось. Они отнесли его в комнату; был послан слуга
в безумной спешке за доктором. Гарриет склонилась над ним, белая как смерть.
Двое молодых людей ждали, бледные, встревоженные, сбитые с толку.

Прошел час, прежде чем пришел врач, и еще один, прежде чем он покинул палату больного
. Когда он уходил, Харриет Хансден скользнула в квартиру
где ждали молодые люди, белые как полотно.

"Он вне опасности, он спит. Прошу вас, оставьте нас сейчас. Завтра он
снова будет самим собой ".

Было совершенно очевидно, что она привыкла к подобным нападкам. Молодые люди
почтительно поклонились и удалились.

Сэр Эверард был не в духе, когда медленно и угрюмо направлялся
домой, на лекцию своей матери.

"В жизни капитана Хансдена есть какая-то тайна, - подумал он, - и его
дочь разделяет ее. Какой-то секрет, возможно, стыда и позора ... некоторые
бар зловещее в их щит; и, боже мой! Я достаточно безумен, чтобы
любить ее - я, Кингсленд, из Кингсленда, чье имя и герб
без единого пятнышка! Что я знаю о ее или его прошлом? Моя мать
говорила о какой-то тайне из его прошлой жизни; и на его лице застыло выражение застывшего
мрака, которое, кажется, ничто не в состоянии рассеять. Лорд Эрнест
Стратмор тоже - он, должно быть, приехал, чтобы все усложнить. Она самое
великолепное создание, на которое светит солнце; и если я не попрошу ее стать моей
женой, она станет миледи Стратмор еще до того, как луна пойдет на убыль!"




ГЛАВА XII.

МИСС ХАНСДЕН ГОВОРИТ "НЕТ".

Сэр Эверард нашел свою мать заряженной; но она сдерживала свой
гнев на протяжении всего ужина, и только когда они оказались в
одна в гостиной, что она ушла. Он был так угрюм и рассеян на протяжении всего
обеда, что даже не заметил тлеющего вулкана, а
Извержение Везувия застало его врасплох.

"Ваше поведение было позорным!" Леди Кингсленд страстно
воскликнула: "недостойно человека чести! Ты уделяешь леди Луизе все
внимание; ты занимаешься с ней любовью в самой простодушной манере, и в
одиннадцатый час ты бросаешь ее ради этого дерзкого маленького варвара ".

Сэр Эверард открыл глаза в холодном удивлении.

"Моя дорогая мама, ты ошибаешься", - сказал он с совершенным хладнокровием.
"Леди Луиза занималась со мной любовью!"

"Эверард!"

Ее голос буквально задыхался от ярости.

"Я знаю, это звучит самодовольно и щегольски", - продолжал молодой джентльмен;
"но ты вынуждаешь меня к этому в целях самозащиты. Я никогда не занимался любовью с леди
Луизой, как леди Луиза может тебе сказать, если ты решишь спросить ".

"Возможно, ты никогда не просил ее так многословно стать твоей женой. Короче
ты ничего не оставил незавершенным".

Сэр Эверард подумал о званом обеде, о залитом лунным светом балконе, о
Джордже Гросвеноре и виновато замолчал.

"Должно быть, Провидение послало его, - подумал он, - чтобы спасти меня в последний момент.
высший момент. Поклялся леди Луизе и безумно влюблен в Харриет
Хансден, мне следовало бы вышибить себе мозги еще до захода солнца!"

"Ты молчишь", - настаивала его мать. "Твоя нечистая совесть не
позволит тебе ответить. Ты сам сказал мне всего два дня назад, что, если бы не
Джордж Гросвенор, ты попросил бы ее стать твоей женой ".

"Совершенно верно", ответил ее сын: "но кто знает, что в день может принести
далее? Два дня назад я был готов жениться на Леди Луизе, - просить ее, по
бы. Так вот, не все богатства Индии, не корону
мир мог бы соблазнить меня".

"Боже мой! - воскликнула миледи, доведенная до предела своим терпением. - только
послушайте его! Ты хочешь сказать мне, абсурдный, полоумный мальчишка, что за
один день ты безнадежно влюбился в эту безрассудную,
мужеподобную Харриет Хансден?"

"Я не скажу тебе ничего подобного, мадам; вывод самостоятельно.
Но об этом я скажу-я бы предпочел жениться на Харриет Hunsden, чем любой
другая женщина под небесами! Пусть леди Луиза возьмет Джорджа Гросвенора. Он
влюблен в нее, чего я никогда не был; и у него в
перспективе графская корона, которой у меня нет. Что касается меня, то я покончил с этим
подчиняюсь сразу и навсегда. Даже тебе, моя мать, я не могу
доверить свой выбор жены ".

"Я никогда не приму Гарриет Хансден!" Леди Кингсленд страстно воскликнула
.

"Возможно, у вас никогда не будет такой возможности. Возможно, она предпочтет стать
хозяйкой замка Стратмор. Лорд Эрнест - ее самый преданный поклонник.
Я так и не спросил ее. Шансы-тысяча к одному, что она будет
отказать, когда я делаю".

Его мать засмеялась презрительно, но ее глаза горели.

"Значит, ты хочешь спросить ее?"

"Совершенно верно".

Она снова рассмеялась - горьким, невеселым смехом.

"Мы идем быстро, мой друг! И ты едва ли познал эту божественность
двадцать четыре часа".

"Любовь - это не растение, которое медленно растет. Как тыква Джона, она прорастает
полностью созревшей за час ".

"Правда? Мой сын лучше разбирается в любовном цветоводстве, чем я.
Но прежде чем просить мисс Хансден стать леди Кингсленд, не лучше ли вам узнать, кто была ее мать?
Баронет вспомнил о письме и сильно побледнел.

"Ее мать?" - спросил я.

"Ее мать? Я не понимаю. Что насчет ее матери?

"Только это", - леди Кингсленд встала, когда говорила, ее лицо было смертельно бледным,
ее светлые глаза блестели: "мать - это миф и загадка. В отчете
говорится, что капитан Хансден женился в Америке - никто не знает, где именно, - а
Америка - это большое место. Никто никогда не видел жену; никто никогда не слышал
Мисс Хансден говорила о своей матери; никто никогда не слышал о
смерти этой матери. Я оставляю сэра Эверарда Кингсленда делать свои собственные выводы ".

Она вышла из комнаты, громко шурша шелком. Темная фигура
присев на ковер, с его ухом к замочной скважине, едва успел
венчик-за высокого Индийского кабинета, как дверь открылась.

Это была мисс Сибилла Сильвер, которая уже заявляла о своей прерогативе
горничной-любительницы.

Миледи заперлась в своей комнате до конца
вечера, слишком злая и униженная, чтобы выразить это словами. Это был первый
ссора, которую она когда-либо испытывала со своим обожаемым сыном, и крушение
всех ее честолюбивых надежд сделали ее достаточно несчастной.

Но вряд ли настолько несчастной, как сэр Эверард. Быть безнадежно влюбленным в
такой короткий срок было достаточно плохо; испытывать страх быть отвергнутым
, нависший над ним, было еще хуже; но иметь эту мрачную тайну, нависшую
ужасным образом на горизонте, было хуже всего.

Намеки матери сами по себе не обеспокоили бы его; но эти
намеки, взятые в унисон с загадочной болезнью капитана Хансдена
, случившейся утром, свели его с ума.

"А я даже не осмеливаюсь спросить, - подумал он, - или рассеять свои сомнения. Любой
вопрос с моей стороны, прежде чем сделать предложение, был бы дерзким; а после
предложения было бы слишком поздно. Но в одном я уверен - если я
потеряю Харри Хансдена, я сойду с ума!"

Пока он метался вверх-вниз, как тигр в клетке, дверь тихо приоткрылась
и заглянула его сестра.

"Эверард, ты один?" - Я думала, мама с тобой, - робко сказала она.

"Мама только что ушла в свою комнату в блаженном настроении", - свирепо ответил ее
брат. "Входи, Милли, и помоги мне в этой ужасной
передряге, если сможешь".

"Это что-то насчет... мисс Хансден?" нерешительно. "Мне показалось, что мама
выглядела недовольной за ужином".

"Недоволен!" - воскликнул молодой человек, с коротко смеется; "это
слабая постановка. Мама склонна играть роль Великого магната в
моем случае, как она это делала с тобой и бедным Фредом Дугласом ".

"О, брат!"

"Прости меня, Милли. Я зверь, а ты ангел, если это когда-либо было
один на земле! Но меня третировали, читали лекции, изводили и
беспокоили до тех пор, пока я не вышел из себя. Она хочет, чтобы я женился на леди
Луиза, и я не женился бы на леди Луизе, даже если бы она была последней женщиной в живых.
Милли, кто была матерью мисс Хансден?

"Ее мать? Я уверен, что не знаю. Я была совсем маленькой, когда
Капитан Хансден был здесь раньше, а Харри была хорошенькой малышкой
кудрявой феей трех лет. Я так хорошо ее помню. Капитан
Хансден обедал здесь раз или два, и я прекрасно помню, каким мрачным
и угрюмым было его поведение. Я очень испугался его. Вы были в
Этоне значит, вы знаете".

"Я знаю!" - нетерпеливо. "Жаль, что в рай меня не было. Мальчик, как я
был, я должен был что-то узнал. Вы никогда не слышали о причине
мрачности капитана?

"Нет; папа и мама ничего не знали, а у капитана Хансдена были свои
секреты. Они слышали о его женитьбе четыре или пять лет
назад - по слухам, низкой женитьбе - на актрисе или что-то в этом роде
не менее предосудительное. Маленькая Гарри ничего не знала - в три года это
было маловероятно; но она никогда не болтала о своей матери, как обычно делают дети
этого возраста. В поведении капитана Хансдена есть какая-то тайна.
жена, и ... прошу прощения-если вам нравится, Мисс Hunsden, вы должны иметь это
прояснилось".

Эверард засмеялся--суровый, резкий смех.

- Если мне понравится мисс Хансден, моя дорогая маленькая ни к чему не обязывающая Милли. Должен ли я
пойти в Хансден-холл и сказать его хозяину: "Послушайте, капитан Хансден,
дайте мне доказательства вашего брака - расскажите мне все о вашей таинственной
жене. У вас очень красивая, энергичная дочь, но прежде чем я
возьму на себя обязательства и влюблюсь в нее, я хочу убедиться, что
на покойной миссис не было никаких пятен. Обручальное кольцо Хансдена. - Капитан
Гарольд Хансден - гордый человек. Как ты думаешь, понравится ли ему стиль
этого?"

Милдред стояла молча, выглядя расстроенной.

"Лучше бы я женился на леди Луизе месяц назад и уехал из
страны!" яростно выпалил он. "Лучше бы я никогда не видел эту
девушку. Она воплощает в себе все, что вызывает отвращение - полуцивилизованная
сумасбродка, окутанная тайной и нищетой, проехавшаяся по миру в
багажном вагоне. Я впервые поссорился со своей матерью из-за
нее. Но я люблю ее - я люблю ее всем своим сердцем - и я
сойду с ума или застрелюсь, если не сделаю ее своей женой!"

Он бросился стремительно, лицом вниз, на диван. Милдред
стоял бледный, испуганный в середине пола. Как только он поднял его
голову и посмотрел на нее.

"Уходи, Милли!" сказал он хрипло. "Я дикарь, раз так пугаю тебя!
Оставь меня; мне будет лучше одному".

И Милдред, не зная, что делать, пошел.

На следующее утро, за несколько часов до Леди Кингсленд была в постели, Леди
Сын Кингсленд было галопом по воздушной холмы и Золотые дюны.
Час тяжелой пробежки, и он направился прямо в Хансден-холл.

Мисс Хансден совершала конституциональную прогулку взад-вперед по террасе
с видом на море, с тремя большими собаками. Она обернулась при приближении сэра
Эверарда и довольно сердечно поприветствовала его.

"Папе сегодня утром настолько лучше, - сказала она, - что он спускается
к завтраку. Он подвержен этим приступам, и они никогда не длятся
долго. Любая волнующая новость совершенно выбивает его из колеи".

"Значит, в том письме содержались захватывающие новости?" Сэр Эверард не смог удержаться от
вопроса.

"Полагаю, что так - я не читал его. Как Безмятежное море выглядит это
утром, сияющий в солнечном свете. И еще я был в середине
Атлантического океана, когда волны побежали горы Высокой".

"Вы довольно героини, Мисс Hunsden, и замечательного путешественника на
семнадцать-летний молодой леди. Видите ли, я знаю ваш возраст; но, полагаю, в
семнадцать лет молодая леди не возражает. Как долго вы
пробыли в Англии на этот раз?"

Он говорил с небрежной ловкостью; мисс Хансден ответила откровенно
достаточно:

"Пять месяцев. Я думаю, в то время вы были за границей".

"Да. И теперь, я надеюсь, вы приехали навсегда - как будто мисс Хансден могла
приехать за чем-то другим".

"Все зависит от здоровья папы", - ответила Гарриет, спокойно игнорируя
комплимент. "Признаюсь, я хотел бы остаться. Я очень, очень
люблю Англию".

"Конечно, как и вы должны любить свою родину". Он стрелял
ближе к цели.

"Англия не моя родина", - спокойно сказала Харриет. "Я родился в
Гибралтаре".

"В Гибралтаре! Ты меня удивляешь. Конечно, твоя мать не была
уроженкой Гибралтара?"

"Конечно, нет. Моя мать была американкой - родилась, выросла и вышла замуж
в Нью-Йорке".

"Полагаю, вы ее едва помните?"

"Едва ли", - сухо повторила молодая леди, - "поскольку я никогда ее не видела".

"Действительно! Она умерла тогда".

"При моем рождении - да. А теперь, сэр Эверард" - яркие, ясные глаза
внезапно его осенило: "катехизис почти закончился?"

Он буквально отшатнулся. Если когда-либо на человеческом лице и было написано чувство вины, то это
было написано на его лице.

"Ах!" Мисс Hunsden сказал с презрением: "Ты думал, я не мог вас найти
выходит ... ты думала, что я не мог видеть твою мысль. Были лучшего мнения о
мои возможности проникновения в следующий раз, сэр Эверард. Мой бедный отец,
обнищавший в кошельке, подорванный здоровьем, чувствительный духом, предпочитает
скрывать свои раны - предпочитает не скрывать своего сердца ради
Девонширские галки, которых можно поклевать, предпочитают никогда не говорить о своих потерянных
жена - и, о чудо! все сплетники страны с разинутыми ртами ждут этой новости.
Она была актрисой, не так ли, сэр Эверард? И когда я еду через
страну по пятам за гончими, это только блестки, и
блеск, и театральный блик, вспыхивающий снова. Я могу презирать его в
другим, но я думаю, что лучше вещи для сына моего отца старый
друг! Доброе утро, сэр Эверард."

Она гордо отвернулась.

"Останьтесь, Харриет, мисс Хансден! Остановитесь, ради всего святого, остановитесь и выслушайте меня!
Я был самонадеянным ... дерзким. Я заслужил ваш выговор ".

"У тебя есть", - надменно сказала она.

"Но я задавал эти вопросы, потому что безымянные инсинуации, которые я слышал,
сводили меня с ума - потому что я люблю тебя, я боготворю тебя всем своим сердцем и
душой".

Подобно стремительному потоку, слова вырвались наружу. Он действительно бросился
на колени перед ней.

"Моя прекрасная, царственная, великолепная Харриет! Я люблю тебя так, как мужчина никогда раньше
не любил женщину!"

Мисс Хансден стояла ошеломленная, уставившись на меня, совершенно сбитая с толку. Одно
мгновение она стояла так; затем все было забыто в ее ощущении
смешного. Она прислонилась к дереву и разразилась смехом
долгим и звонким.

"Боже милостивый!" воскликнула Мисс Hunsden, как только она смогла
говорить; "кто-нибудь слышал подобное? Сэр Эверард Кингсленд, вам
вверх. Я прощаю тебе все за эту нечеловеческую шутку. Я уже месяц не смеялся так
. Ради бога, вставай и не будь
гусыней!"

Молодой баронет вскочил на ноги, вне себя от унижения и
ярости.

"Мисс Хансден..."

"О, не надо!" - воскликнула Гарриет во втором приступе. "Не заставляй меня
разрывать артерию. Любишь меня? - боготворишь меня? Что за нелепость!
ты не знаешь меня и двух дней!"

Он отвернулся, не сказав ни слова.

"И потом, ты помолвлен с леди Луизой! Все так говорят, и я
уверен, что так оно и выглядит".

"Я не помолвлен с леди Луизой".

Он произнес эти слова хрипло и больше ничего не мог сказать.

Мисс Хансден пыталась выглядеть серьезной, но ее губы дрогнули. Чувство
нелепости пересилило ее чувство приличия, и она снова засмеялась
пока слезы не выступили у нее на глазах.

"О, я умру!" - еле слышным шепотом. "У меня болят бока. Я прошу у вас
прощения, сэр Эверард, но я действительно ничего не могу с этим поделать. Это так забавно!"

"Я так понимаю. Доброе утро, мисс Хансден.

"И теперь ты сердишься. Почему, сэр Эверард!" ловить впервые
взгляд его белых мертвенное лицо, "я не думал, что ты чувствовал
это. Ой! Я прошу у вас прощения от всего сердца смеялись. Я
считаю, что я должен смеяться на эшафоте. Это ужасно вульгарно, но это
родился со мной, я боюсь. Неужели я наскакал прямо на
лучшие чувства твоего сердца во время охоты на лис? Я думал, что шокировал тебя
ужасно. Я знаю, что пытался. Не хотите ли пожать друг другу руки, сэр Эверард,
и расстаться друзьями?

"Мисс Хансден всегда найдет во мне своего друга, если он ей когда-нибудь понадобится.
Прощайте!"

Он снова отворачивался. Он не хотел прикасаться к протянутой ладони. Он
был так смертельно бледен, а голос его так дрожал, что горячие слезы навернулись
на глаза порывистой Харри.

"Мне так жаль", - сказала она с простым смирением маленького ребенка.
"Пожалуйста, простите меня, сэр Эверард. Я знаю, что с моей стороны было ужасно смеяться;
но на самом деле я тебе безразлична, ты знаешь. Ты только думаешь, что безразлична; и
Я... о! Я всего лишь взбалмошная семнадцатилетняя девчонка, и я не люблю
никого на свете, кроме папы, и я никогда не собираюсь выходить замуж...
по крайней мере, в ближайшие годы. Пожалуйста, прости меня.

Он низко поклонился, но не ответил и не взял ее за руку. Он был
слишком глубоко ранен.

Прежде чем она смогла заговорить снова, он ушел.

"И он безумен, как шляпник!" - печально сказала Гарри. "О боже, боже мой!
какие мучители мужчины и как скучно влюбляться! И он мне тоже понравился
больше, чем кто-либо из них, и я думал, что мы станем
братьями по оружию - Деймон и... как там его зовут? - и все такое
прочее! Бесполезно надеяться на друга. У меня никогда не будет друга
в этом нижнем мире, это так же верно, как то, что человек мне нравится,
этот человек должен пойти и влюбиться в меня, а потом мы поссоримся и
расстанемся. Это тяжело ".

Мисс Хансден глубоко вздохнула и пошла в дом. И сэр Эверард
поскакал домой, как будто за ним гнался дьявол, как человек, сошедший с ума, бросил
поводья покрытой пеной лошади изумленному груму, бросился к своему
он заперся в своей комнате и отказался от завтрака и ужина.

Когда на следующее утро он спустился к завтраку с белым, диким лицом
и багровыми кругами вокруг глаз, он наэлектризовал семью своим резким
заявлением:

"Завтра я отправляюсь в Константинополь. Оттуда я совершу экскурсию
с Востока. Я не вернусь в Англию в ближайшие три года".




ГЛАВА XIII.

ЛЕЖУ В ЛЕСУ БРИТЛОУ.

Молния падает на ноги от безоблачное летнее небо должно быть
скорее поражают своей неожиданностью, но не поразил громом, когда-либо
половина ожесточенные объявление в сообщениях сэр Эверард сделал.

"Уезжаю!" - прошептала его мать. "уезжаю в Константинополь. Мой дорогой
Эверард, ты же не серьезно?"

"Разве нет?" - яростно спросил он. "Разве я не выгляжу так, будто говорю серьезно?"

"Но что же произошло? О, Эверард, что все это значит?"

"Это значит, мама, что я сумасшедший, отчаявшийся и безрассудный человек; что мне
все равно, вернусь ли я когда-нибудь снова в Англию или нет".

Властный дух леди Кингсленд начал подниматься. Ее щеки
вспыхнули, а глаза вспыхнули.

"Это значит, что ты своевольный, эгоистичный, жестокий мальчишка! Вы не внимательность
ни на какую боль вы нанесли другим, если вы не сорвали когда-нибудь так
немного себе. Я баловал с детства. У тебя
не было ни одного неудовлетворенного желания, которое я мог бы удовлетворить, и
это моя награда!"

Он сидел в угрюмом молчании. Он остро почувствовал упрек в его простой
правда; но его сердце было слишком изранено, боль слишком горька, чтобы позволить ему
уступить.

"Ты обещаешь мне послушание в самое заветное желание моего сердца", ее
светлость пошел дальше, не обращая внимания на присутствие Милдред и Сибилла, "и
ты нарушишь это обещание на первый взгляд дикий молодой Холден в
охота-поле. Это из-за нее ты пугаешь меня до смерти таким
бессердечным образом, потому что я отказываюсь дать свое согласие на то, чтобы ты довершила свой
собственный позор ".

"Мой позор? Береги себя, мама!"

"Ты смеешь говорить со мной в таком тоне?" Она встала из-за стола,
вне себя от гнева. "Я повторяю это, сэр Эверард Кингсленд - ваш
позор! Тайна окутывает рождение этой девочки и брак ее отца
если он когда-либо был женат - а там, где есть тайна, есть и
чувство вины ".

- Огульное утверждение! - сказал баронет с подчеркнутым презрением. - но
в данном случае, моя добрая матушка, это несколько неуместно.
Тайну вы создали сами. Покойная миссис Гарольд Хансден была
уроженкой Нью-Йорка. Там она вышла замуж и умерла при рождении своей
дочери. Капитан Хансден слишком глубоко хранит память о ней
чтобы об этом заговорил весь город, поэтому вся округа разинула рты, изобретая
клевету. Надеюсь, вы удовлетворены?"

Леди Кингсленд замер, удивленно глядя на него.

"Кто тебе все это рассказал?" - спросила она.

"Та, кто имела наибольшее право знать - дочь оклеветанной женщины".

- В самом деле... В самом деле! - медленно и испытующе. - Значит, ты разговаривал с
ней? И твое сердце действительно настроено на это, Эверард?

Она подошла на шаг ближе; ее голос смягчился;
с бесконечной нежностью она положила тонкую руку ему на плечо.

"Какое это имеет значение?" нетерпеливо возразил он. "Ради всего святого,
оставь меня в покое, мама!"

"Мой мальчик, если ты действительно так сильно любишь эту дикую девушку, если всем своим сердцем
если я настроен против нее, я должен снять свои возражения. Я ни в чем не могу отказать моей дорогой
. Добейся расположения Харриет Хансден, женись на ней и привези ее сюда. Я постараюсь
и приму ее по-доброму ради тебя ".

Сэр Эверард Кингсленд стряхнул прекрасную, белую, ласкающую руку и
поднялся на ноги с резким смехом. "Ты очень добра, моя
мама, но уже немного поздно. Мисс Хансден оказала мне честь,
отказав мне вчера".

"Отказать тебе?"

"Даже если так - как бы невероятно это ни звучало! Видите ли, этот маленький варвар
не так остро осознает великолепную честь союза с
дом Кингсленда, как и некоторые другие, и она решительно отказалась, когда я
попросил ее стать моей женой ".

Снова раздался этот резкий смех, и с последним словом он
вышел из комнаты, с громким стуком захлопнув за собой дверь.

Леди Кингсленд опустилась в ближайшее кресло, совершенно подавленная.
Сибилла Сильвер подняла чашку с чаем и спрятала в ней злобную улыбку.

"Отказала ему!" - беспомощно пробормотала миледи. "Милдред, ты слышала
что он сказал?"

"Да, мама", - ответила Милдред в отчаянии. "Она очень гордая
девушка - Харриет Хансден".

"Гордый! Святые небеса!" миледи вскочила на ноги, подстрекаемая этим словом.
"Жалкий маленький нищий! необразованная, нецивилизованная, ужасная
маленькая негодница! Какое ей дело до гордости - ей нечем под
солнцем гордиться? Откажи моему сыну! О, она, должно быть, сумасшедшая, или
дура, или и то, и другое вместе! Я никогда в жизни не прощу ее; и его
тоже за то, что он сделал ей предложение!"

С которой моя дама бросилась из квартиры, с бешеной яростью, и
поднялась к себе в комнату и упала в истерике, а руки ее горничной на
месте.

Это был день скорби при Кингсленд-корте - царили мрак и отчаяние.
Леди Кингсленд, закрылась в своей собственной квартиры, не будет
утешение--и Сэр Эверард, возясь с его подготовкой, был упрямо
решив осуществить свои замыслы. Сибилла была единственной, кто
наслаждался ситуацией.

Ранним вечером, когда она стояла на переднем портике, напевая
оперную мелодию, к ней подъехал слуга в ливрее Хансдена и
произнес искаженную ноту.

"Для сэра Эверарда", - сказал мужчина и уехал.

Мисс Силвер взяла его, посмотрела на него с одной из своих странных маленьких
улыбок, подумала мгновение, повернулась и отнесла его прямо миледи.
Миледи осмотрела его сердитым взглядом.

"От мисс Хансден", - сказала она презрительно. "Она, без сомнения, раскаивается в своем поспешном
решении и посылает сказать ему об этом. Смелый, проектирование
тварь! Найти сэра Эверарда это услуга, Мисс Сильвер, и отдай ему".

Сэр Эверард был в своей гардеробной, и его бледное лицо сильно покраснело
, когда он получил записку. Он разорвал ее и буквально проглотил
содержимое.


ДОРОГОЙ СЭР ЭВЕРАРД, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, простите меня! О, мне так жаль,
Что я рассмеялась и разозлила вас! Но на самом деле я думала, что вы только
я хотел пошутить. Два дня - это такой небольшой срок, чтобы познакомиться,
прежде чем делать предложение, ты знаешь. Ты не придешь к нам снова? Папа
спрашивал о тебе несколько раз. Умоляю, простите меня. Вы бы простили, если бы знали
насколько я раскаиваюсь.

 Искренне ваш,
 ХАРРИ ХАНСДЕН.

Хансден Холл, 15 ноября, 18....


Он перечитывал жалостливое, детское письмецо снова и снова, пока
его лицо не засияло. Хоуп еще раз наступила своей сияющей ногой на сердце
баронета.

"Я сейчас же уйду", - сказал он, пряча маленькую записку совсем рядом с собой.
сердце. "Обычная вежливость требует, чтобы я попрощался перед отплытием в
Константинополь. И я нравлюсь капитану, и его влияние на нее
всемогуще, и кто знает..."

Он не закончил мысленную фразу. Он быстро завершил свой
туалет, приказал подать лошадь и пустился в путь по горячим следам.

Конечно, потребовались все короткие пути. Путь через
Бритлоу-Вуд был тропой, по которой он мчался полным галопом. Погруженный в грезы, полные
восхитительной надежды, он был на полпути, когда глухой
стон со стороны дороги донесся до его слуха.

"Ради Бога, помогите умирающему человеку!"

Баронет в ужасе огляделся. Прямо перед ним, под деревьями,
лежала распростертая фигура поверженного человека. Перескочить с коня, чтобы
склонился над ним, был всего лишь один миг. Судья ужасу
когда он увидел мертвенно бледные, обесцвеченные лицо капитана Hunsden.

"Великие небеса! Капитан Хансден! Что это за ужасный несчастный случай?"

"Сэр Эверард, - пробормотал он хриплым, задыхающимся голосом, - идите... расскажите
Харри... бедный Харри...

Его голос затих.

"Тебя сбросили с лошади? Тебя подстерегли?" - спросил молодой человек
думая о своем недавнем приключении.

"Один из тех апоплексических ударов. Меня отбросило. Скажи Харри..."

Снова грубый гортанный акцент не удался.

Сэр Эверард поднял голову и на мгновение опустился на колени, сбитый с толку. Как
он должен был оставить его здесь одного, пока тот отправлялся на поиски транспорта?

Как раз в этот момент, словно посланный Провидением, преподобный Сайрус Грин в своей
карете въехал на лесную тропинку.

"Хвала Небесам!" - воскликнул баронет. "Я думал, что мне делать
. Произошел ужасный несчастный случай, мистер Грин. Капитан Хансден
упал и очень болен".

Священник в ужасе выбрался наружу и склонился над распростертым человеком.
Лицо капитана приобрело тусклый, мертвенно-бледный оттенок, глаза закрылись,
дыхание стало хриплым и хриплым.

"Очень плохо, действительно", - сказал священник,--"так плохо, что я боюсь, что он будет
никогда не будет лучше. Давайте ему место в карете, сэр Эверард. Я буду
ехать медленно, а ты поезжай в Хансден-Холл, чтобы подготовить его
дочь к потрясению ".

Индийский офицер был крепким, властным человеком. Это было все, что они могли сделать, чтобы поднять его в шезлонг.
их объединенные силы

"Скачите, скачите, спасая свою жизнь!" - сказал священник. "и пошлите слугу
за семейным врачом. Я боюсь, что результат этого падения будет фатальным ".

Ему не нужно было повторять; он понесся как ветер. Сэр Галахад
взлетел над землей и достиг Хансдена за невероятно короткое
время. Какая-то летящая фигура в дикой тревоге мчалась по аллее ему навстречу.

"О, сэр Эверард!" Харри испуганно задыхалась: "где папа?" Он уехал
чтобы отправиться в Кингсленд-корт, а Старлайт прискакала обратно
без всадника. Случилось что-то ужасное, я знаю!"

Его мужское сердце горело в нем. Он хотел заключить ее в свои объятия,
держать ее там вечно - защитить ее от всего мира и всех
мирских печалей.

Что-то из того, что он чувствовал, должно быть, отразилось в его пылких глазах. Ее взгляд
опустился, и яркий, девственный румянец впервые окрасил щеки и
лоб. Он спрыгнул с лошади и встал перед ней без одежды.

"Дорогая мисс Хансден, - мягко сказал он, - произошел несчастный случай. Я
очень жаль быть носителем плохие новости, но не пугайтесь-все может
все же было хорошо".

"Папа", она с трудом выдохнула.

"С ним произошел несчастный случай - второй апоплексический удар. Я нашел его
лежащим в лесу Бритлоу. Он упал с лошади. Мистер Грин
доставит его сюда в своей карете. Они приедут в настоящее время. Ты
лучше есть его номер, и я ... я буду ехать за врачом
себя?"

Она прислонилась к дереву, больной и слабый. Он сделал шаг к ней,
но она взяла себя в руки и жестом отослала его.

"Нет, - сказала она, - оставьте меня в покое! Не уходите, сэр Эверард, оставайтесь здесь. Я
пошлю слугу за доктором. О, я боялась этого! Я предупредила его
когда он уходил сегодня днем, но он так хотел тебя увидеть ".

Она оставила его и поспешила в дом, послала человека за
доктором и приготовила комнату для отца.

Через пятнадцать минут подъехала запряженная пони карета доктора. Он,
баронет и дворецкий помогли пораженному и бесчувственному мужчине подняться в
его комнату и положили его на кровать, с которой ему уже никогда не суждено было
подняться.




ГЛАВА XIV.

ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ КАПИТАНА.

Молодой полумесяц взошел в мрачном небе; на берегу хрипло отбивал свой припев прилив
, а в своей комнате Гарольд Годфри
Хансден лежал при смерти.

Они знали это - молчаливые наблюдатели в этой мрачной комнате - его дочь,
и все. Она опустилась на колени у кровати, спрятав лицо, неподвижная, без слез,
ошеломленная. Сэр Эверард, доктор, священник, молчаливый и печальный, стоял
вокруг.

Умирающий, наконец, пришел в себя. Одна рука
слабо покоилась на юной головке его дочери, другая
неподвижно лежала на покрывале. Его притупив взор ушел куда глаза глядят
скитания.

"Доктор!"

Старый врач склонился над ним.

"Как долго?" он сделал паузу, - "как долго я смогу продержаться?"

"Мой дорогой друг..."

"Как долго? Быстро! правду! как долго?"

"До завтра".

"Ах!"

Рука, лежащая на темные кудри Харри лежал в большей степени, пожалуй,--что
все.

"Ты ничего не хочешь? все, что вы хотите сделать? любое лицо вам
хотели бы видеть?"

"Да, - ответил умирающий, - да, сэр Эверард Кингсленд".

"Сэр Эверард Кингсленд здесь".

Он жестом пригласил баронета подойти.

Сэр Эверард склонился над ним.

"Отошлите их", - сказал больной. "Обоих. Я хочу поговорить с вами
наедине".

Хо доставлено сообщение, и ректор и доктор вошел в
прохождение ждать.

- Сядь поближе, - сказал капитан, и молодой баронет опустился на колени
у кровати, напротив Харри: "и скажи правду умирающему человеку. Харри,
моя дорогая, ты слушаешь?"

"Да, папа".

Она подняла свое бледное юное лицо, застывшее в бесстрастном отчаянии.

"Моя дорогая девочка, я собираюсь уехать немного раньше, чем думала.
Я знал, что моя смерть будет быстрой и внезапной, но я не ожидал ее так
скоро, так ужасно внезапно, как эта!" Его губы судорожно дернулись, и
последовала короткая пауза. "Я надеялся не оставить тебя одну и
без друзей в этом мире, без гроша в кармане и без защиты. Я надеялся дожить до того, чтобы
увидеть тебя женой какого-нибудь хорошего человека, но этому не суждено сбыться. Бог желает, чтобы
самый лучший, мой дорогой, и Ему я оставляю тебя".

Сухое, сдавленное рыдание было ответом девушки. Ее глаза горели и
блестели. Капитан повернулся к нетерпеливому молодому баронету.

"Сэр Эверард Кингсленд", - сказал он, с болезненным усилием "ты
сын мой старый и очень близкий друг, поэтому я говорю. Мое близкое
приближение к вечности поднимает меня над второстепенными соображениями времени.
Вчера утром вон из того окна я увидел тебя на террасе с моей
дочерью ".

Баронет схватил его за руку, его лицо покраснело, глаза загорелись. О,
несомненно, настал час его награды!

"Вы сделали ей предложение руки и сердца?"

"На что она ответила отказом", - сказал молодой человек, бросив на него взгляд, полный невыразимого
упрека. "Да, сэр; и я люблю ее всем сердцем!"

"Я так и думал", - очень слабо. "Почему ты отказалась, Гарри?"

"О, папа! Почему мы говорим об этом сейчас?"

"Потому что я собираюсь покинуть тебя, дочь моя. Потому что я бы не оставил тебя одну.
Почему ты отказала сэру Эверарду?" - спросил я. "Потому что я бы не оставил тебя одну".

"Папа, я... я знала его совсем недолго".

"И это все? Он тебе не нравится, правда?"

"Нет-нет, папа".

"И больше тебе никто не нравится?"

"Папа, ты же знаешь, что я не люблю".

"Моя безупречная дорогая! И ты позволишь сэру Эверарду любить тебя и
быть твоим верным и нежным мужем?"

"О, папа, не надо!"

Она бросилась на землю с отчаянным криком. Но сэр Эверард обратил свое
сияющее, полное надежды, страстное лицо к индийскому офицеру.

"Ради Бога, вступитесь за меня, сэр! Она послушает тебя. Я люблю
ее всем сердцем и душой. Я буду несчастен всю жизнь без
нее ".

"Ты слышишь, Харри? Этот пылкий молодой ухажер ... сделай его счастливым. Сделай меня
счастливой, сказав "Да ".

Она подняла голову с диким взглядом загнанного оленя. На мгновение
ее безумной идеей было сбежать.

"Моя любовь... моя жизнь!" Сэр Эверард схватил ее за обе руки поперек кровати,
и его голос был хриплым от переполнявших его эмоций. "Ты не представляешь,
как я люблю тебя. Если ты откажешься, я сойду с ума. Я буду самым
верным, нежнейшим мужем, каким когда-либо мужчина был для женщины ".

"Я умираю, Харри," - сказал отец, печально: "и будет у вас все
в одиночку в этом большом, жестоком мире. Но если твое сердце говорит "Нет", мой лучший
возлюбленный, сыну моего старого друга, тогда без колебаний отказывай. За всю
свою жизнь я никогда не перечил тебе. На смертном одре я не начну".

"Что мне делать?" - воскликнула она. "Что мне делать?"

"Согласись!" - прошептал ее возлюбленный.

"Согласись!" Тревожные глаза отца красноречиво говорит слово.

Она переводила взгляд с одного на другого-умирающего отца, красавца,
надеемся, пылкий молодой любовник. Какой-то слабый трепет в ее сердце
ответил на его. Девушкам нравятся смелые любовники.

Она высвободила руки из его объятий, мгновение колебалась, пока этот
прекрасный, чувственный румянец появлялся и исчезал, затем внезапно отдала их обратно по
своей собственной воле.

Он крепко сжал их с нечленораздельным криком экстаза. Во имя миров
он не мог вымолвить ни слова. Лицо умирающего выражало невыразимое облегчение.

"Это значит "Да", Гарри?"

"Да, папа".

"Слава Богу!"

Он соединил их руки, серьезно глядя на молодого человека.

"Она твоя, Кингсленд. Пусть Бог поступит с тобой так же, как ты поступаешь с моим
ребенком-сиротой!"

"Аминь!"

Сэр Эверард Кингсленд торжественно произнес свое собственное осуждение с помощью
слова. С ужасом вспомнилось это заклятие в грядущие ужасные
дни.

"Она очень молода, - сказал капитан Хансден после паузы, - слишком молода, чтобы
выходить замуж. Вы должны подождать год".

"Год!"

Сэр Эверард повторил это слово в ужасе, как будто прошло уже
столетие.

"Да", - твердо сказал капитан. "Год - это не так уж много, и тогда ей будет
всего восемнадцать. Пусть она вернется в свое старое пансион в Париже.
К сожалению, ей нужна помощь в школе для заканчивающих, моя бедная маленькая девочка!
Мое завещание составлено. Того немногого, что я оставлю, будет достаточно для ее нужд. Мистер
Грин - ее опекун - он понимает мои желания. О, мой мальчик! вы
быть очень хорошим, чтобы мой одинокий маленький Харри! Она есть, но вы в
широкий мир".

"Клянусь, капитан Hunsden! Для меня будет счастьем и честью сделать
она моя счастливая жена".

"Я верю тебе. А теперь идите... идите оба и оставьте меня в покое, потому что я очень
устал".

Сэр Эверард встал, но Харри в ужасе вцепилась в холодную руку отца.

"Нет, нет, папа! Я не оставлю тебя. Позволь мне остаться. Я буду очень
тише, я не буду тебе мешать".

"Как хочешь, моя дорогая. Со временем она позовет тебя, Кингсленд".

Молодой человек вышел из комнаты. Затем Гарриет подняла бледное, укоризненное
лицо к отцу.

"Папа, как ты мог?"

"Мой дорогой, ты не сожалеешь? Ты очень полюбишь этого молодого человека,
и он любит тебя ".

"Но его мать, Леди Кингсленд, ненавидит меня. И я хочу поступить нет
дом человек нежеланен".

"Мой дорогой, Не спеши. Откуда ты знаешь, что леди Кингсленд тебя ненавидит?
Я думаю, это невозможно. Она будет доброй матерью моей маленькой
девочке, оставшейся без матери. Ах, жалкие Небеса! эта агония еще впереди!"

Спазм боли исказил черты его лица, брови нахмурились, глаза
заблестели.

"Харри", - сказал он, хриплым голосом, схватив ее за руки, "у меня есть секрет
расскажу тебе страшную тайну чувства вины и позора! Это разрушило мою
жизнь, разрушило все надежды, превратило весь мир в черноту и
гноящаяся масса коррупции! И, о! хуже всего то, что вы должны это вынести
ваша жизнь, должно быть, тоже омрачена. Но не до могилы
закрытые из-за меня. Дитя мое, посмотри сюда."

Он с болезненным усилием вытащил что-то из-под подушки
и протянул ей. Это было письмо, адресованное ей самой и
плотно запечатанное.

"Мой секрет есть", - прошептал он--"секрет это бы блистер мой
губы, чтобы сказать вам. Когда вы будете в безопасности с мадам Бофор в Париже,
откройте и прочтите это - не раньше. Ты обещаешь, Харри?

- Все, что угодно, папа, абсолютно все! Она спрятала его у себя на груди. "А теперь
постарайся заснуть; ты слишком много болтаешь".

- Тогда спой для меня.

Она подчинилась странной просьбе - ему всегда нравилось слушать, как она поет.
Она завела жалобную песенку, и прежде чем она закончилась, он
заснул.

Всю ночь напролет она бодрствовала у его постели. Теперь он спал, сейчас он проснулся
до урывками, сейчас он впал в летаргический сон. Доктор и сэр
Эверард нес вахту в соседней комнате, в пределах видимости этой
девичьей фигуры.

Однажды, перед рассветом, больной ясно посмотрел на нее и сказал
вслух:

"Разбуди меня на рассвете, Гарри".

"Да, папа".

А потом он снова заснул. Медленно тянулись часы -
приближалось утро. Она подошла к окну, отдернула занавеску и выглянула наружу.
Тусклый жемчужный свет расползался по небу, освещая фиолетовое,
спящее море, становясь все ярче с каждой секундой.

Она не могла ослушаться его. Она отошла от окна и склонилась над кроватью.
Как тихо он лежал!

"Папа", - сказала она, нежно целуя его, - "рассветает".

Но капитан не пошевелился и не произнес ни слова. И тогда Харриет Хансден поняла
для него наступил вечный день.




ГЛАВА XV.

ТАЙНА МЕРТВЕЦА.

Это была очень величественная церемония, которая прошла через ворота
Хансден-холла, чтобы возложить прах Гарольда Годфри Хансдена к праху многих
десятков Хансденов, ушедших раньше.

Наследник по закону---нищей Лондонской набухают ... были там в соболях и
потрясающий хет-группа, ликуя в душе, что старик ушел, наконец,
и "король опять свое".

Там был сэр Эверард Кингсленд, заметный и интересный в своем новом
качестве обрученного с дочерью покойного.

И сама дочь покойного, в развевающемся крепе и соболях,
мертвенно-бледная и все еще, был же там, холодным и жестоким, почти как
сам труп.

Ибо она ни разу не проронила ни слезинки с того ужасного момента, когда с диким,
жалобным криком сиротства она бросилась на грудь мертвеца
когда забрезжил новый день.

День похорон был полон призрачного мрака. Ноябрьский ветер
ледяным воем пронесся над морем с тоскливым зимним воем; холодный дождь
меланхолично барабанил, барабанил; небо, земля и море были размыты.
в липком тумане.

Белая и дикая, Харриет Хансден повисла на руке своего возлюбленного, в то время как
Преподобный Сайрус Грин торжественно прочитал трогательную заупокойную службу, и
Гарольд Хансден был погружен в вечный сон.

А потом она возвращалась в заброшенный старый дом - о, это было так ужасно
теперь заброшено! Она посмотрела на его пустую комнату, на его пустое кресло, на
его покинутую кровать. Ее лицо исказилось; с долгим, мучительным криком она бросилась
на грудь своему возлюбленному и заплакала бурными, страстными слезами
семнадцати лет, которые не дают разбиться юным сердцам.

Он держал ее так благоговейно, так нежно, как мог бы держать покойный отец
я сделал это, дав ей выплакаться досыта, приглаживая блестящие волосы, целуя
тонкие руки, называя ее по именам, которые никогда не забудутся.

"Моя дорогая ... моя дорогая! моя невеста ... моя жена!"

Наконец она подняла лицо и посмотрела на него так, как никогда раньше не смотрела на
смертного мужчину. В этот момент он получил свою бесконечную награду. Она
любила его так, как могут любить только эти сильные сердцем, страстные женщины - один раз
и навсегда.

"Люби меня, Эверард", - прошептала она, крепко прижимая его к себе. "У меня нет никого в
сейчас в мире, кроме тебя."

 * * * * *

В ту ночь Харри Хансден навсегда покинула старый дом. Преподобный Сайрус
отвез ее в дом священника в дождливых сумерках, и все еще ее возлюбленный сидел
рядом с ней, поскольку сидеть было его блаженной привилегией. Она цеплялась за него
сейчас, в своем новом отчаянии, так, как, возможно, никогда не научилась цепляться в
более счастливые времена.

Жена священника приняла молодую девушку с распростертыми объятиями и обняла
с материнской сердечностью.

"Моя бедная, бледная дорогая!" - сказала она, целуя холодные щеки. "Ты должна
остаться с нами, пока не вернутся твои потерянные розы".

Но Харриет покачала головой.

"Пожалуйста, я немедленно уезжаю во Францию", - печально сказала она. "Мадам
Бофор всегда была добра ко мне, и это было его последним желанием".

Ее голос дрогнул. Она отвернулась.

"Будет так, как ты говоришь, моя дорогая. Но кто отвезет тебя?"

"Миссис Хиллиард и, я думаю, сэр Эверард Кингсленд".

Миссис Хиллиард работала экономкой в Хансден-холле и была дальней
родственницей семьи. При новой династии она уезжала, и ей пришлось
предложить свои услуги по сопровождению своей молодой госпожи в Париж.

Преподобный Сайрус, который ненавидел пересекать ла-Манш, закрыл с
сделайте предложение немедленно, и сэр Эверард должен будет выступить в роли защитника.

Неделю мисс Хансден оставалась в доме священника, к счастью, настолько занятая
приготовлениями к отъезду, что не оставалось времени на размышления о
своей тяжелой утрате.

И тогда, несмотря на эту большую беду, сладкое, новорожденное
блаженство наполнило ее сердце.

Как он был добр к ней - ее красивый молодой любовник - каким заботливым, каким
нежным, каким преданным! Она могла бы застенчиво положить руку ему на плечо в
этих спокойных сумерках, уютно устроиться в его объятиях и почувствовать, что жизнь
все еще таит в себе что-то невыразимо сладкое и блаженное для нее.

Что касается Эверарда, то он жил в доме священника. Каждый вечер он возвращался домой верхом и
в основном завтракал при дворе; но по сути дела он
жил в доме священника.

"Где сокровище, там будет и сердце тоже"; и миледи, теперь
что дела были улажены, и путешествие в Константинополь отложено
бесконечно, погрузился в состояние угрюмого недовольства, и
сатирический, и презрение и презрительное, и статный, и вообще
изысканно неприятным.

Леди Луиза покинула Девоншир, и вернулся блестяще светит в
Лондонское общество еще раз.

Мисс Hunsden отправился во Францию с дородный старый дом-хранитель и
преданный молодой баронет. Mme. Бофор получил ее бывший ученик с очень
Французский выпот.

"Ах, мой ангел! такая бледная, такая печальная, такая красивая! Я сбит с толку твоим
внешним видом! Но мы восстановим тебя. Перемены, ассоциации - все
пройдет со временем".

Одинокое юное создание страстно прильнуло к своему возлюбленному.

"Не возвращайся пока, Эверард", - умоляла она. "Дай мне привыкнуть к
одиночеству. Когда ты со мной, я доволен, но когда вы идете, и я
я один среди этих незнакомцев--"

Но он не нуждался в мольбах - он любил ее беззаветно. Он
обещал все - абсолютно все! Он остался бы в Париже на весь год
испытательного срока, если бы она пожелала, чтобы он мог видеться с ней по крайней мере каждую неделю.

Она отпустила его, наконец, и похитили в тусклом сумраке ее
отведено мало места. Она заперла дверь, села за стол, опустила
лицо на сложенные руки и омочила их слезами.

"Я так любила его!" - подумала она. "Мой драгоценный отец! О, это было тяжело
отпустить его!"

Она плакала до тех пор, пока буквально не перестала плакать. Затем она встала. IT
было уже совсем темно, и она зажгла лампу.

"Я прочту его письмо, - сказала она себе, - письмо, которое он оставил для
меня. Я узнаю эту ужасную тайну, которая разрушила его жизнь ".

На столе стоял ее письменный стол. Она открыла его и достала
письмо. Она с грустью посмотрела на подпись, затем открыла ее
и начала читать.

"Это будет похоже на его голос, говорящий со мной из могилы", - подумала она.
"Мой собственный преданный отец!"

Прошло полчаса. Письмо было длинным и тщательно написанным, и
девушка медленно прочитала его от начала до конца.

Он упал ей на колени. Она сидела, уставившись прямо перед собой,
неподвижным, пустым взглядом. Затем она медленно встала, положила его в
письменный ящик, смущенно поднесла руку к голове и обернулась с
растерянным видом.

Ее лицо покраснело; комната закружилась, стены закачались
у нее закружилась голова. Она сделала шаг вперед, слепо вытянув вперед обе руки,
и упала головой на пол.

На следующее утро сэр Эверард Кингсленд, спустившись к завтраку в отеле,
обнаружил рядом со своей тарелкой запечатанную записку. Он открыл его и увидел, что оно от
директрисы Пансиона дам.


МЕСЬЕ, с сожалением сообщаю вам, что мадемуазель Хансден очень
больна. Когда вы ушли от нее вчера вечером, она сразу поднялась в свою комнату.
Час спустя, сидя в квартире внизу, я услышал тяжелое падение.
Я сразу же побежал наверх. Мадемуазель лежала на полу в глубоком обмороке. Я
позвонил в колокольчик; я поднял ее; я послал за доктором. Это был очень долгий
обморок - ее было очень трудно привести в чувство. Мадемуазель была очень больна
всю ночь - не в себе - бредила. Доктор опасается за мозг.
Ah, _mon Dieu_! это очень печально, это достойно сожаления! Мы все оплакиваем
бедная мадемуазель Хансден. Я, месье, с самыми глубокими чувствами
приношу свои соболезнования МАРИИ ЖЮСТИНЕ СЕЛЕСТЕ БОФОР.


Молодой баронет не дождался завтрака. Он схватил шляпу, выскочил
из гостиницы, вскочил в фиакр и был немедленно доставлен в
пансион.

Мадам пришла к нему в гостиную, прижимая к глазам кружевной платочек.
Мадемуазель была очень больна. Месье, конечно, не мог ее видеть, но
он не должен отчаиваться.

У доктора Пилюле были надежды. Она была так молода, так сильна; но потрясение от
смерти отца, должно быть, не давало ей покоя. Мадам
сочувствие было невыразимым.

Харриет много дней лежала больная - часто в бреду, что-то бормоча
жалостливо, взывая к своему отцу, к своему возлюбленному, иногда к ней
лошадям и собакам. Врач был искусен, и жизнь выиграла битву.
Но прошло немало времени, прежде чем ей позволили спуститься в гостиную, чтобы повидать
своего нетерпеливого любовника.

Приближалось Рождество, и на земле лежал снег, когда однажды вечером она
медленно спустилась вниз, чтобы навестить его. Он сидел один в роскошной
гостиной, где стояла фарфоровая плита с пригоршней огня,
мрачно глядя на пушистые хлопья, кружащиеся в свинцовых
сумерках. Он обернулся, когда она скользнула внутрь, такая непохожая на себя, так похожая
на дух, что его сердце замерло.

"Любовь моя! любовь моя!"

Это было все, что он мог сказать. Он заключил ее в объятия, такую измученную, такую опустошенную,
такую печальную; бледную, как трепещущий снег снаружи. Все его мужское сердце
переполнялось бесконечной любовью и жалостью, когда он держал это хрупкое тело в своих
сильных объятиях.

"Дорогой Эверард, я был так болен и так одинок; я так сильно хотел тебя!"

Он привлек ее к себе так, словно никогда больше не отпустит.

"Если бы я только мог быть с тобой всегда, дорогой мой. Это жестоко держать нам
только за год".

"Это был бы бедный папа, Эверард."

В настоящее время мадам пришел, и там были огни, и суетой, и
разделение. Mme. Хансден не должна оставаться слишком долго, не должна волновать себя
. Месье должен уйти и прийти снова завтра.

"Я позволю ей видеться с тобой каждый день, бедное, тоскующее по дому дитя, пока она
не поправится настолько, чтобы пойти в класс и начать учебу. Потом, не
так часто. Но месье уедет задолго до этого!

"Нет", - отчетливо произнес сэр Эверард. "Я остаюсь в Париже на зиму.
Я надеюсь, что доброе сердце мадам позволит мне часто видеться с мисс Хансден ".

"Часто! Ah, _mon Dieu_! какие вы, англичане, порывистые! итак... Как вы его называете?
неразумный! Месье может видеться с мадемуазель в салоне
каждую субботу днем ... не чаще ".

"Так будет лучше, Эверард. Я хочу учиться - видит Бог, мне это нужно! и
ваши частые визиты отвлекли бы меня. Пусть будет достаточно одного раза в неделю ".

Сэр Эверард смирился с неизбежным с максимально возможной грацией. Он
попрощался, поднеся руку Харриет к своим губам.

Харри на мгновение задержался у окна, с тоской глядя вслед
стройная фигура и медленная, грациозная походка.

"Если бы он только знал!" - прошептала она. "Если бы он только знал ужасную тайну
, которая сразила меня той ночью! Но я не смею сказать... Я не смею, даже
если бы этот голос из мертвых не запретил мне. Я люблю его так
нежно - так нежно! Ах, жалкий Господь! пусть он никогда не узнает!"




ГЛАВА XVI.

НЕВЕСТА баронета.

Проходили зимние месяцы. Пришла весна, а самый преданный из
влюбленных, сэр Эверард Кингсленд, все еще оставался в Париже, рядом со своей сероглазой
божественностью. Его жизнь в самой веселой столице Европы не была скучной.
У него были хозяева, друзья, на кошелек Фортуната, молодость и красоту
полубогом. Блистательные парижские красавицы, сверкающие старинными
бриллиантами, с голубой кровью старого регима в их нежных
венах, дарили свои самые яркие улыбки, свои самые чарующие взгляды,
напрасно давила на красивого молодого англичанина. Его преданное сердце никогда
не изменяло своей верности его сероглазой королеве - свету любви, который
освещал ее дорогое лицо, теплому, приветственному поцелую ее вишневых губ,
они стоили сотни парижских красавиц с их герцогскими гербами.
"Верный и правдивый" - таков был девиз на его печати; верный и правдивый в
каждом слове и мысли - верный, как игла Полярной звезде, - был он по отношению к
даме своей любви.

Недели пролетели быстро и достаточно приятно; но его знаменательным днем
был субботний полдень, который привел его к любимой. И она,
похороненная среди своих сухих, как пыль, школьных учебников и классических знаний, - как она
с нетерпением ждала еженедельного дня милосердия, словами не передать.

Но с первыми погожими апрельскими днями произошли перемены. Он собирался
вернуться в Англию, сказал он ей однажды субботним днем, когда они сидели,
как влюбленные, бок о бок, в чопорном салоне. Она тихо вскрикнула при этих
словах и посмотрела на него дикими, широко раскрытыми глазами.

"Уезжаешь в Англию! Собираешься бросить меня!"

"Моя дорогая, я ухожу ради тебя, и меня не будет совсем недолго
. В конце октября наш долгий год ожидания заканчивается, и
прежде чем рождественский снег летит, моя дорогая, должно быть все свое. Это
чтобы подготовить для нашего брака я иду".

Она спрятала свое сияющее лицо у него на плече.

"Я бы превратила Кингсленд-корт в настоящий Рай, если бы могла, для моей
умной маленькой королевы. Поскольку я не могу сделать это настоящим Раем, я сделаю
что смогу ".

"Любое место - мой рай, лишь бы ты был там, Эверард!"

"Садоводы-ландшафтники и обойщики взмахнут своими волшебными палочками и
сотворят чудеса девятнадцатого века", - сказал он, возвращаясь
к своему проекту. "Будущий дом моей дорогой девочки должен быть полон
прелестей. И, кроме того, я хочу увидеть свою маму. Она чувствует себя
немного ущемленным, я боюсь, после этой зимы."

"Ах, твою мать!" с небольшим вздохом. "Я когда-нибудь понравлюсь ей, как ты
думаешь, Эверард? Ее письмо было таким холодным, таким формальным, таким леденящим душу!"

Потому что эта юная леди высокого роста, которая участвовала в охоте на лис с
безрассудной отвагой, которая была такой царственно возвышенной и властной, выросла
очень скромной в своей новой любви.

Харри написала миледи скромное, девичье, умоляющее маленькое
письмо и получила холоднейший из вежливых ответов с "кровавым
рука" и гордо украшенный герб Кингсленда, а также девиз дома
на добром старом нормандском французском "Ударь один раз, и ударь хорошо".

С тех пор не было переписки. Мисс Hunsden был слишком
гордиться судиться за ее благосклонность, и Сэр Эверард любил ее слишком чутко
чтобы подвергнуть ее возможному отпору.

Миледи была невыразимо оскорблена тем, что ее сын покинул ее на целую
зиму. Теперь она была для него никем. Эта смелая, мужественная девушка с именем
ужасного мальчика теперь полностью принадлежала ему.

По возвращении в Девоншир сэр Эверард Кингсленд встретил очень холодный прием со стороны своей леди
матери. Она по-прежнему с презрением слушала
его восторженные рассказы о чудесах, которые сотворит лето в "гранд
олд Плейс".

"И все это ради нищей дочери капитана на половинном жалованье; и
Леди Луиза могла бы быть его женой ".

Сэр Эверард беспечно бежал дальше.

"Вы с Милли, конечно, сохраните свои старые комнаты, - сказал он, - и
переделаете их или нет, как вам будет угодно. Номер Харри должен быть
в южном крыле-она любит солнечное, Южный проспект--и зиму
и летом гостиных должны быть полностью отремонтированы; и
консерватории, к сожалению, забыты, и дубовые панели в
столовую хочет касаясь. Не лучше ли вам дать все
заказы на вашей собственной квартиры самостоятельно? Остальным я займусь".

"Мои распоряжения уже даны," Леди Кингсленд сказал, с фригидной
hauteur. "Мой совместный дом должен быть оборудован. Прежде чем ты вернешься
со своего медового месяца, я покину Кингсленд-корт вместе со своей
дочерью. Разрешение Милдред и я, чтобы сохранить наши нынешние апартаменты
в неизмененном виде до этого времени; затем будущая леди Кингсленд может иметь
старые номера обезображено настолько, позолотой и лепниной и золоченой бронзы, как она
радует".

Светлое лицо молодого человека почернело от сердитой гримасы, когда он слушал
язвительную речь. Но он сдержался.

"Вам нет необходимости покидать свой старый дом. Если вы
уходи, это будет против моего желания. Ни моя жена, ни я никогда не смогли бы
желать такого шага ".

"Твоя жена! Она уже взяла на себя управление государством? Вам и вашей
жене, сэр Эверард Кингсленд, я приношу свою скромную благодарность, но даже
Кингсленд-корт недостаточно велик для двух любовниц. Я никогда не буду
стоять в стороне и смотреть, как нищая дочь капитана на половинном окладе правит
там, где когда-то правил я ".

Она величественно вышла из комнаты, выпустив свою последнюю
обжигающую стрелу, оставив своего сына с выражением подавленной ярости на лице, который должен был
взять себя в руки, насколько это было возможно.

"Он никогда не будет спрашивать", - подумала она. "Я тоже знаю его характер
хорошо".

И он этого не сделал. Он выполнял свою работу со строгой решимостью, никогда
не советуясь с ней, никогда не спрашивая совета и не информируя ее о каком-либо
проекте - всегда почтительный, всегда старательно вежливый.

Однако при Дворе был один человек, который компенсировал теплотой
своего приветствия и пылкостью своего сочувствия любой недостаток со стороны его
матери. Это была Мисс Сибилла серебра, которые каким-то образом превратился в
как же приспособление есть как мраморные и бронзовые статуи.

Она написала, чтобы найти своих друзей в Плимуте, по крайней мере, так она сказала, и
потерпела неудачу, и ей удалось стать настолько полезной миледи, что
миледи была очень рада оставить ее у себя. Она могла шить чепчики, как парижанка
модистка; она могла изысканно одевать ее; она могла часами читать в
нежнейшим и чистым голосом, без единого зевка, самым скучным из
скучные романы о Высшей Церкви. Она могла отвечать на ноты и петь, как сирена,
и она могла вышивать дорогие стулья и скатерти, и
тапочки и носовые платки, и штопать остроконечные кружева, как волшебные пальчики
она сама.

Она была сокровищем, этот экс-парень в бархат, и миледи посчитал это
счастливый день привел ее в Кингсленд. Но Мисс Сибилла принадлежал
сын моей госпожи, а не Миледи. Молодому лорду Кингсленда полагалась ее
верность, и по его приказу она была готова в любой момент
отказаться от женских стандартов.

Сэр Эверард, который проявил добрый интерес к лихой девушке с
угольно-черными волосами и глазами, застрелившей браконьера, однажды задал вопрос
пухлая:

"Моя мать и сестра уезжают до конца года, Сибилла.
Ты тоже бросишь меня?"

"Никогда, сэр Эверард! Я никогда не покину вас, пока вы хотите, чтобы я
остался".

"Признаюсь, мне бы этого хотелось. Моей невесте будет ужасно тоскливо
возвращаться домой, где ее некому приветствовать, кроме
слуг. Если моя мать может избавить вас, Сибилла, я бы хотел, чтобы вы остались ".

Как и прежде, она поднесла его руку к своим губам.

"Сибилла принадлежит вам, сэр Эверард! Прикажи, и она подчинится ".

Он рассмеялся, но при этом покраснел и поспешно отдернул руку.

"О, пух! не будь мелодраматичным! О том , чтобы командовать , не может быть и речи
и повинуетесь этому. Вы вольны поступать, как вам заблагорассудится. Если вы решите
остаться, должным образом уведомите леди Кингсленд. Если ты предпочитаешь уйти,
что ж, я должен поискать кого-нибудь на твое место. Не торопись
у нас полно времени, чтобы решить ".

Он повернулся и оставил ее.

"Уйма времени, чтобы решить", - повторила она, и улыбка тронула ее тонкие
губы. "Мой добрый сэр Эверард, я давно решила! Женись на своей
невесте, которая охотится на лис - приведи ее домой. Сибилла Сильвер будет здесь, чтобы
поприветствовать ее, не бойся!"

Баронет пробыл в Англии три недели, а затем нетерпеливо вернулся в
Париж. Конечно, восторг от встречи с лихвой окупил боль
расставания.

С каждым днем она становилась все красивее, думал влюбленный молодой человек
над своими книгами; и солнце Франции не освещало ничего и вполовину столь
прекрасного, как эта высокая, стройная девушка в серой школьной форме и
строгий черный шелковый фартук.

Лето шло. Сэр Эверард мотался взад-вперед по Ла-Маншу,
как безумный человеческий маятник, и работа храбро продолжалась! Кингсленд
был трансформируется--пейзажист и Лондон
обойщиков было _carte blanche_, и это была история Аладдина
Дворец заново. Сэр Эверард потер золотых светильников, и, о чудо! могучий
Джин встал и творил чудеса.

Сентябрь пришел ... чудеса прекратились. Даже деньги и мужчин не
больше. Наступил октябрь.

Сэр Эверард года испытательный срок был просрочен. Преподобный Сайрус Зеленый
героически преодолели свой ужас от морской болезни, и пароходы, и пошел
Париж лично для своего прихода. Как обычный Мисс Hunsden, без
Шиллинг, чтобы благословить себя, преподобный Сайрус не будет по любому
значит, считал, что это крайний шаг необходимо; но для будущей леди
О том, чтобы отправиться в Кингсленд одному, нельзя было и помыслить. Итак,
он поехал и в первую неделю ноября привез ее домой.

Мисс Хансден - более высокая, статная, более красивая, чем когда-либо, - была очень
тихой и печальной в эту первую годовщину смерти своего отца. Леди
Кингсленд, когда они с Милдред зашли - а они, конечно, зашли, - был
весьма впечатлен статной девушкой в трауре, чьи светлые, гордые
лицо и спокойные серые глаза так непоколебимо встретились с ее взглядом. Здесь было "Греческое
встречается с греческим"; ни тот, ни другой не уступили ни на дюйм.

Свадьба должна была состояться в начале декабря - сэр Эверард не захотел
подождите, а у Харри, казалось, не осталось другой воли, кроме его. Однажды она
слабо возразила, но он повелительно прервал ее
.

Так что у этого молодого тирана все было по-своему. Приготовления велись
с поразительной поспешностью; был назначен день, назначены служанки невесты и
приглашены гости.

Юные подруги мисс Хансден были немногочисленны, и Милдред
Кингсленд, сестра священника и двенадцатилетняя дочь должны были
составлять весь список.

Наступил день свадьбы - угрюмый, пасмурный, угрожающий декабрьский день.
Водянистое солнце выглянуло из-за низкого неба, а затем и вовсе скрылось
и свинцовая серость разлилась по всему небосводу.
От ледяного ветра у тебя стыла кровь и щипало в носу, а пушистые
снежинки уныло кружились в непроницаемом мраке.

Церковь была полна, шелестели шелка, яркие глаза сверкали
с любопытством, и люди задавались вопросом, кто бы мог быть этим высоким человеком иностранного вида
рядом с миледи.

Это была Сибилла Сильвер, великолепная в золотистом шелке, с ее черными глазами,
светившимися жестоким внутренним ликованием, и которая почти свирепо смотрела
на прекрасную невесту.

Миледи, великолепный в ее превосходным презрение всех этих по-детски
дела, стоял и признал в ее душе, что если
красота и грация быть никаких оправданий глупости, ее сын этих оправданий.

Прекрасный, как видение, с ее чистым, бледным, бесстрастным лицом, ее ясные,
сладкие глаза, Hunsden Харриет пронеслась по проходу в ее богатой невесты
мантия, ее плавающей кружева, и девственная оранжевого цветов.

Глаза жениха загорелись восхищением и гордостью, когда он занял свое
место рядом с ней, он выглядел самым благородным и галантным джентльменом, каким
могла похвастаться Англия.

Все было кончено - она была его женой! Они зарегистрировали свои имена, они
поехали обратно в дом священника, были произнесены поздравления, завтрак
съеден, тосты выпиты. Она была наверху, переодеваясь в дорогу;
карета и жених нетерпеливо ждали внизу.

Миссис Грин хлопотала вокруг нее с материнской заботой, и в последний
момент Гарриет порывисто бросилась ей на шею и разразилась
истерическим плачем.

"Простите меня!" - всхлипнула она. "О, миссис Грин, у меня никогда не было матери!"

Затем она опустила вуаль и выбежала из комнаты, пока добрый
женщина могла говорить. Сэр Эверард ждал в холле. Он взял ее
под руку и поспешил прочь. Миссис Грин спустилась по лестнице
как раз вовремя, чтобы увидеть ее в экипаже.

Затем жених легко запрыгнул в карету рядом с ней, дверца
закрылась, лошади тронулись, и счастливая пара тронулась в путь.

 * * * * *

Сибилла Сильвер вернулась ко двору одна. Миледи с угрюмым
достоинством взяла свою дочь и направилась прямиком в свой совместный дом на
другом конце деревни.

Она стояла посреди длинных апартаментов - новая леди
--Открытие Кингсленд один в другом в длинную анфиладу великолепием.
Она взяла портрет из груди, и смотрел на нее с ярко
сверкающие глаза.

"Прошел целый год, мама моя, - медленно произнесла она, - и ничего
не было сделано. Но Сибилла сдержит свою клятву. Единственный сын сэра Джаспера Кингсленда
встретит свою судьбу. Именно через нее я нанесу удар; этот
удар будет вдвойне горьким. До сего дня, через двенадцать месяцев, эти двое
расстанутся более ужасно, чем когда-либо расставались муж и жена!"




ГЛАВА XVII.

МАЛЕНЬКАЯ ТАЙНА МИСТЕРА ПАРМАЛИ.

Кингсленд-корт с незапамятных времен был одним из зрелищных мест графства
Четверг всегда был выделен как день приема посетителей.

Дородную экономку привыкли играть чичероне, но дородный старый
домработница, растет portlier и старше каждый день, попал в довольно
можете получить ковыляют вверх и вниз, и брюки из-задыхаясь объяснения
незнакомцы.

Итак, мисс Сибилла Сильвер, со своим обычным добродушием, пришла на помощь,
раздобыла историю старого дома, и старые фотографии, и шкафы,
и диковинки, и доспехи, и прочее наизусть, и взяла миссис
Заведение Комфита.

В первый четверг после женитьбы сэра Эверарда
после полудня ко двору неторопливо подошел высокий
молодой джентльмен, куривший сигару и глубоко засунувший руки в карманы
карманы брюк.

Он был не просто высоким, но необычайно высоким, необычайно долговязым и
ширококостным, а его одежда имела такой вид, словно на него набросили
вилы.

На нем был избыток украшений в виде двухметровой
часовой цепочки, по огромному кольцу с печаткой на каждом мизинце и сверкающей
бриллиантовой заколки сомнительного качества.

Его одежда была светлой, волосы светлыми, глаза светлыми. Он
был совершенно лишен волосяных отростков, и при этом он был довольно
хорош собой и безошибочно бодрствовал.

Подойдя к дому, он выбросил свою сигару и удивил
уборщицу, которая впустила его, предъявив свою визитку с
изысканным поклоном.

"Шутка ли, передай это боссу, дружище", - хладнокровно сказал этот персонаж. "Я
понимаю, что вы позволяете незнакомым людям исследовать этот ваш старый замок,
и я проделал немалый путь именно с этой целью ".

Лакей посмотрел на него, потом на карточку, а затем отыскал взглядом мисс
Сильвер.

"Будь благословен, если это не тот американец, который остановился в "Вайн", и
который задавал так много вопросов о сэре Эверарде и миледи из Доусона
прошлой ночью", - сказал он.

Сибилла с любопытством взяла карточку. Это был добросовестный кусок
картона, исписанный маленькими заглавными буквами:

 ДЖОРДЖ ВАШИНГТОН ПАРМАЛИ,
 ФОТОХУДОЖНИК,
 Дом № 1060 по БРОДВЕЮ,
 НАВЕРХУ.


Мисс Силвер рассмеялась.

"Джентльмен хочет посмотреть дом, не так ли? Конечно, он должен увидеть
тогда, Хиггинс. И он задавал вопросы Доусону прошлой ночью в
гостинице?"

"Куча вопросов, мисс Силвер, дерзких, как медь, все о сэре
Эверарде и миледи - нашей юной леди, вы знаете. Мне позвать его наверх?"

"Конечно".

Других посетителей при дворе не было, и Сибилла приняла
Мистера Пармали с бесконечными улыбками и снисхождением.

"Прошу прощения, мисс", - сказал он, вежливо; "жаль, что вас так
много неприятностей, но я подсчитал, увидев эту груду, прежде чем я ушел
эти части, и, как они сказали мне, что в таверне это был день..."

- Уверяю вас, это не доставит ни малейшего беспокойства, - сказала мисс Силвер.
вмешался. "Я только рад, что пришел незнакомец и нарушил
тихое однообразие нашей здешней жизни. И, кроме того, мне доставляет двойное
удовольствие познакомиться с американцами - людьми, которыми я глубоко
восхищаюсь. Вы первые, с кем я когда-либо имел счастье познакомиться ".

"Хочу знать!" - сказал мистер Пармали тоном, не выражающим никаких земных
эмоций вообще. "Это тоже странно. В нашем районе много людей проезжает
через реку; но я полагаю, что здесь они не появлялись. Великолепное
место; кругом прекрасная растущая земля; но я вижу, что большая ее часть сдана в аренду
одичать. Если бы всю эту древесину вырубили, а пни выжгли
и земля превратилась в пастбище, вы даже не представляете, каким
улучшением это было бы. Но вы, британцы, не стремитесь к прогрессу
и тому подобным вещам. Теперь этому старому замку... ему двести лет
клянусь! "

"Более того - в два раза старше. Ты придешь и посмотришь на картины
сейчас? Будучи художником, ты, конечно, захочешь сначала посмотреть на картины
".

Г-н Parmalee последовал за молодой леди в длинной картинной галерее, его
руки все еще в карманах, тихо насвистывая про себя, и Эин
все.

"Должно быть, все эти украшения стоили уйму денег", - заметил он. "Я
знаю, как подсчитываются те статуи и бюсты. Этот баронет, должно быть,
могущественный богач?"

"Так и есть", - тихо ответила мисс Силвер.

"Прошу прощения, мисс, но я считаю вас членом семьи?"

"Нет, сэр. Я компаньонка леди Кингсленд".

"О, домашняя прислуга!" - сказал мистер Пармали, как бы про себя. "Кто бы
это мог подумать? Компаньонка леди Кингсленд? Кто из них? Их двое,
не так ли?"

"Мать сэра Эверарда покинула Кингсленд-корт. Я компаньонка жены сэра
Эверарда ".

"Ах! Шутка ли! Недавно женился, не так ли? Могу я спросить ваше имя,
мисс?"

"Я Сибилла Сильвер".

"Спасибо", - сказал мистер Пармали, удовлетворенно кивнув. "Так намного проще
ладить, когда знаешь имя человека. Женился на мисс Хансден,
не так ли, баронет?

"Да. Мисс Харриет Хансден".

"Это она. Жила со своим отцом, старым офицером армии, не так ли
она? Раньше жила там, в Америке?

"Да. Вы знали ее?"

"Ва-аль, нет", - ответил Г-н Parmalee, со странной косой взгляд на
дама: "я не могу сказать, что я и сделал. Они сказали мне, что вниз к таверне все о
IT. Красивая молодая леди, не так ли? Одна из ваших высоких,
решительных?

"Да".

"И ее отец умер, и он ничего ей не оставил? Был беден, как
церковь-мышки, старый офицер, не так ли?"

"Капитан Hunsden только его оплатить".

"И они отправились на башню для новобрачных? Итак, когда вы ожидаете их
возвращения?

"Через месяц. Вы особенно желаете увидеть сэра Эверарда или
Леди Кингсленд?" - внезапно и резко спросила Сибилла.

"Ну, да, - медленно сказал он, - я здесь. Я собираю фотографические виды
всех ваших главных зданий здесь, и я собираюсь спросить сэра
Эверарда за то, что позволил мне осмотреть это место внутри и снаружи. Эти номера -
самые вкусные из всех, что я видел за последнее время, и отель на Пятой авеню
тоже с тыквами. О, это фотографии, не так ли? Что за
веселая компания!"

Мистер Пармали сразу же увлекся хозяевами dead-and-gone
Кингслендс смотрел вниз с обшитых дубовыми панелями стен. Мисс Силвер
бегло назвала ему имена, даты и историю.

"Сдается мне, - сказал мистер Пармали, - что эти старики умерли не в
своих постелях - многие из них. Что за битвы, дуэли и высокие
измена и сеча, все они закончились неприятно. Где
нынешний Кингсленд?

"Портрет сэра Эверарда находится в библиотеке ".

"А ее светлость... его жена?"

"У нас пока нет фотографии леди Кингсленд".

Непроницаемое лицо мистера Пармали ничего не выражало - был ли он
разочарован или нет. Он следовал за мисс Силвер по всему дому, видел
все, что стоило увидеть, и воспринял "заботу о корпусе", как он выразился
, как нечто само собой разумеющееся.

"Хотел бы прийти снова", - сказал мистер Пармали. "Парень не смог увидеть
все, что стоит увидеть здесь, меньше чем за месяц. Могу я зайти
завтра снова наверху, мисс Силвер?

Мисс Силвер покачала головой.

"Боюсь, что нет. Четверг - день посетителей, и я не смею нарушать
правила. Вы можете приходить каждый четверг, пока остаетесь, а пока
садовники проведут вас по территории, когда вы пожелаете. Как
надолго вы останетесь, мистер Пармали?"

"Вот некоторые", - ответил художник, осторожно. "Может быть, не долго,
возможно, больше. Я много обязан вам, Мисс, за все время беспокоит меня
сделали вы".

"Вовсе нет", - вежливо ответила Сибилла. "Я буду счастлива в любое время
предоставить вам любую информацию, которая в моих силах".

"Спасибо. Добрый вечер".

Высокий американец направился прочь широкими шагами. Молодая леди смотрела
как он скрывается из виду.

"В этом есть нечто большее, чем кажется на первый взгляд", - подумала она. "Этот человек
кое-что знает о Харриет, леди Кингсленд. Я буду воспитывать его ради моей
леди".

После этого мистер Пармали и мисс Силвер часто встречались. Во время ее прогулок
в деревню для американца стало обычным делом
сопровождать ее.

Он был довольно искусен в рисовании карандашом и сделал множество набросков
дома и сделал портреты всех слуг. Он даже создал
фотографировался в деревне и объявил, что готов
"захватить" все население по "полдоллара" с человека.

"Нет ничего лучше, чем заготавливать сено, пока светит солнце", - заметил мистер
Пармали про себя. "Я, пожалуй, займусь небольшим делом, чтобы
держать руку на пульсе, пока жду свою даму. Никто не знает, чем
в конце концов, может обернуться это мое маленькое предположение ".

Так проходили недели, и каждый четверг американец осматривал
дом. Он был любопытным объектом изучения для Сибиллы, когда он продвигался вперед, его
руки неизменно в карманах, шляпа сдвинута на затылок
тихо и задумчиво насвистывает.

С каждым днем она все больше убеждалась, что он что-то знает о Харри
Американское прошлое Хансден, и с каждым днем она становилась все любезнее.
Но если у мистера Пармали и были свои секреты, он знал, как их хранить.

"Мог ли он когда-нибудь быть ее любовником в Нью-Йорке?" Спросила себя Сибилла
. "Я знаю, что она два года училась там в школе".

Но это казалось невероятным. Харри в то время было не больше тринадцати или
четырнадцати.

Прошел месяц медовой луны - январский день, который должен был принести
счастливая пара прибыла домой. На золотом закате великолепного зимнего дня
карета подкатила к аллее, и сэр Эверард передал леди Кингсленд на руки.
Кингсленд вышел.

Длинная вереница слуг выстроилась в холле во главе с миссис Комфит
и мисс Силвер. Возвышенный и счастливый, как юный принц, сэр
Эверард шагнул к ним под руку со своей невестой. И
она - Сибилла Сильвер - стиснула зубы, глядя на нее, такую великолепную
, сияющую в своем супружеском блаженстве.

Мистер Пармали, прогуливаясь среди деревьев, мельком увидел это
очаровательное лицо, когда оно промелькнуло мимо.

"Клянусь Джорджем! разве она не сногсшибательна? Совсем не похожа на ту, другую, с ее
черными глазами и смоляными волосами. Я видел девушек из квадруна на юге,
они белее мисс Силвер. И, более того, она ни капельки не похожа...
на леди из Лондона, на которую она должна была бы быть похожа ".

В тот вечер Сибилла почти не видела сэра Эверарда и его невесту. Но
на следующее утро за завтраком она затронула тему мистера
Пармали.

"Хочет сфотографировать это место, не так ли?" - небрежно спросил сэр
Эверард. "Он слишком робок, чтобы говорить за себя, Сибилла?"

"Мистер Пармали ни в малейшей степени не застенчив. Он просто пребывает в
заблуждении, что предложенная мной петиция не может быть отклонена ".

"Ох, парень, добро пожаловать!" баронет сказал, равнодушно. "Пусть
сам себя развлекать, всеми силами. Если взгляды хорошо, я буду иметь некоторые
себя".

Мистер Пармали представился в течение дня.

Сэр Эверард вежливо принял его в библиотеке.

"Совершенно верно, мистер... о, Пармали. Примите во внимание, конечно. Я
рад, что вы восхищаетесь Кингслендом. Вы уже сделали несколько набросков,
Мисс Силвер рассказала мне. "

Сама мисс Силвер положила начало джентльмен, и теперь стоял
нерешительно возле двери сторону. Миледи сидела, лениво наблюдая за непрекращающимся дождем
, держа на коленях роман, и выглядела очень безмятежной
и красивой.

"Ну, да", - признал мистер Пармали, скромно взглянув на изобильный портфель
, который он нес под мышкой. "Не будет ли ваша светлость возражать против того, чтобы
взглянуть на них? У меня есть несколько необычно красивых видов нашей Америки
а еще пейзажи - Мамонтовая пещера, водопад Ниагри, Белые горы и так далее.
Может помочь скоротать дождливый день ".

"Совершенно верно, Мистер Parmalee, может. Давайте посмотрим, что ваши американские взгляды,
потом. Принятые по себе, Я полагаю?"

"Да, сэр!", ответил художник, с акцентом. "Каждому из них;
и отдал должное. Взгляните сюда!"

Он открыл свое портфолио и выложил свои "взгляды".

Леди Кингсленд поднялась с томной грацией и подошла. Ее муж
усадил ее рядом с собой с любящей улыбкой. Она была частично повернута спиной
к американцу, с которым она встретилась без малейшей тени
узнавания.

Сибилла Сильвер, нетерпеливая и ожидающая неизвестно чего, задержалась и
посмотрела так же.

"Виды" были действительно очень хороши, и их было в избытке
Пейзажи Белых гор и реки Гудзон, Ниагара, Нахант,
Южные и западные пейзажи. Затем он создал фотографические портреты
всех американских знаменитостей - президентов, государственных деятелей, писателей,
актеров и художников.

Г-н Parmalee смотрел на нее из-под бровей намерениях, как она их брала
изящно в ее стройной, украшенными драгоценными камнями пальцами по одному.

"У меня здесь есть несколько портретов, - сказал он после паузы, - написанных на
слоновой кости, американских леди, замечательных своей красотой. Вот они".

Он достал пять штук и протянул их один за другим сэру Эверарду. Он
не считается выступление Леди Кингсленд напрямую. Первым был
Южное квартерон; второй красивый молодой СКВО.

- Это ваши американские леди, не так ли? Достаточно хорошенькая, чтобы быть леди,
конечно. Смотри, Гарри! Разве это индийское лицо не восхитительно?"

Он передал их своей жене. Третья была актрисой, четвертая -
танцовщицей. Все они были прекрасны. Держа последнюю в руке, мистер
Пармали сделал паузу, и тогда Сибилла впервые увидела, как изменилось его лицо
.

"Эту я ценю больше всего", - сказал он, говоря медленно и
отчетливо и украдкой поглядывая на миледи. "История этой леди была
самой печальной историей, которую я когда-либо слышал".

Сибилла на секунду нетерпеливо заглянула через плечо баронета. Это
было прекрасное лицо, чистое и детское, с большими невинными голубыми глазами
и волнистыми каштановыми волосами - лицо шестнадцатилетней девушки.

"Оно очень красивое", - небрежно сказал баронет и передал его своей
жене.

Леди Кингсленд взяла его довольно небрежно. В следующее мгновение она
резко обернулся и посмотрел Мистер Parmalee в лицо.

Американец, очевидно, ожидал этого, потому что резко отвернулся
и начал запихивать фотографии обратно в портфель.
Сибилла заметила, что он покраснел. Она повернулась к миледи. Она
была смертельно бледна.

"Вы тоже писали эти портреты?" спросила она, впервые заговорив
.

"Нет, мэм... я имею в виду миледи. Я собрал их как раритеты. Один из
них - тот, на который вы смотрите, - был подарен мне самой оригиналкой ".

Фотография выпала из рук миледи, как будто она была раскаленной докрасна. мистер
Пармали подскочил вперед и поднял ее с невозмутимым санг
фроидом.

"Я ценю это больше всего из своей коллекции. Я хорошо знаю леди. Я
не потерял бы это ни за какие деньги ".

Миледи резко встала и подошла к окну, и цвет ее
лица был оттенком смерти. Сверкающие глаза Сибиллы Сильвер перебегали с
лица на лицо.

"Я думаю, я пойду," Мистер Parmalee заметил. "Кажется, после дождя
задержать немного. Я приду завтра, сэр Эверард, чтобы осмотреть
эти виды. Премного благодарен вам за вашу доброту. Всего хорошего."

Он украдкой взглянул на статную женщину, неподвижно стоявшую у окна
словно превратившись в камень. Но она не смотрела, не двигалась и не говорила.




ГЛАВА XVIII.

В КАРТИННОЙ ГАЛЕРЕЕ.

Мистер Пармали, верный своему обещанию, явился на следующий день в самое раннее
допустимое время со всем оборудованием своего искусства.

Действительно, было так рано, что Сибилла как раз наливала баронету
первую чашку чая, пока он неторопливо вскрывал письма, принесенные утренней почтой
.

Леди Кингсленд пожаловалась на сильную головную боль, сказал ее муж, и
не выйдет из своей комнаты до ужина.

Сэр Эверард сделал это заявление, спокойно вскрывая свои письма.
Сибилла посмотрела на него сияющими глазами. Для нее пришло время
начать прокладывать свой путь.

Миледи поднялась в свою комнату сразу после ухода
Американца, накануне, и с тех пор была невидима. Это
удобное женское оправдание, головная боль, объясняло это, но Сибилла
Сильвер знала лучше. Она ожидала ее к завтраку этим утром, и
она начала думать, что маленькая тайна мистера Пармали была большей тайной
, чем даже она мечтала. Появление мужчины дало ей понять, что к чему.

"Похоже, наш американский друг - приверженец искусства", - сказала она с улыбкой.
легкий смех. "Он не позволяет траве расти у себя под ногами. Мне было нелегко
сдерживать его артистический пыл во время вашего отсутствия. Я тоже никогда не знал такого
любознательного человека; он только и делал, что задавал вопросы ".

"Национальная черта", - ответил сэр Эверард, пожав плечами. "Американцы
все любознательны, что, осмелюсь сказать, объясняет их инициативность".

"Вопросы мистера Пармали касались очень узкого круга; они включали только
одну тему - вас и миледи".

Молодой баронет поднял глаза в надменном изумлении.

"Его любопытство по этому поводу было ненасытным; ваша самая минутная
биография его бы не удовлетворила. Что касается леди Кингсленд
в частности, я подумала, что он, должно быть, знал ее в Нью-Йорке
его вопросы были такими острыми, и я спросила его так прямо ".

"И что же он сказал?"

"О, он сказал "нет", - беспечно ответила Сибилла, - "но таким образом, что это привело
меня к выводу "да". Однако вчера было очевидно, что миледи
никогда раньше не видела его в глаза; но на мгновение мне показалось, что она
каким-то образом узнала эту фотографию ".

- Какую картину? - резко спросил баронет.

- Тот последний портрет, который он ей показывал, - ответила мисс Силвер. - И все же это может
это тоже были всего лишь фантазии".

"Тогда, мисс Силвер, будьте добры больше не предаваться подобным
фантазиям. Я не желаю слышать твои подозрения и догадки, и я не
выберите, чтобы моя жена так внимательно смотрел. А для этого слишком любознательный
Янки, ему лучше прекратить свои вопросы, если он хочет покинуть Англию
в здравом уме!"

Он сердито встал из-за стола, собрал свои письма и вышел
из комнаты. Но лицо его носил темно-красный флеш, и его изогнутыми бровями никогда не
услуги. Первая ядовитая подозрительность вошла в его разум, и
спокойствие совершенное доверие никогда больше там княжить.

Сибилла посмотрела ему вслед со своей мрачной, порочной улыбкой.

"Возмущайтесь, сколько вам угодно, мой дорогой сэр Эверард, но это только
посев первого семени. Я буду наблюдать за вашей женой, и я расскажу вам о своих
подозрениях и фантазиях, и вы будете слушать, несмотря на ваше приподнятое
величие сейчас. Ревность укоренилась в вашей натуре, хотя вы и не
знаете этого, и совсем небольшое дуновение раздует крошечный уголек в
неугасимый огонь ".

Она встала, позвонила в колокольчик, чтобы слуга убрал со стола, оправила
свой черный шелковый халат и с улыбкой на красивом лице отправилась выполнять
очаровательная для мистера Пармали.

Она застала этого осторожного джентльмена за тем, что он деловито расставлял свои принадлежности в картинной галерее
, готовясь осмотреть комнату для благородных.
Он серьезно кивнул молодой леди и решительно продолжил свою
работу.

"Вы определенно не теряете времени, мистер Пармали", - сказала мисс Силвер. "Я как раз
отмечал сэру Эверарду за завтраком, что вы были совершенным приверженцем
искусства".

"Как чувствует себя баронет этим утром?" спросил он.

"Как обычно... хорошо".

"А ее светлость?" - очень небрежно.

"Ее светлости нездоровится. Боюсь, ваши красивые фотографии не понравились
с ней, мистер Пармали".

"Эй?" сказал художник, бросив на нее острый, подозрительный взгляд.

"Она была совершенно здорова, пока вы не показали их ей. С тех пор она болеет
. Каждый должен сделать свой собственный вывод ".

Мистер Пармали провел около пяти минут в глубоком молчании.
Затем--

"Где она сегодня?" Разве она не здесь?

"Нет. Я сказал вам, что она заболела. Вчера, после вашего ухода, она пожаловалась на головную боль
и поднялась в свою комнату. С тех пор я ее не видел ".

Г-н Parmalee начал насвистывать мелодию негр, и все-таки поехал
усердно заниматься своим делом.

"Я ничего об этом не думаю", - заметил он после продолжительной паузы.
"У всех прекрасных дам бывают головные боли. Знал их кучу до дома - у всех было
это. Полагаю, ты иногда бываешь сама с собой ".

"Нет, - сказала Сибилла. - Я не утонченная леди. У меня нет времени притворяться.
головные боли, и у меня нет секретов, которые я могла бы раскрыть. Я только прекрасным леди
компаньон, и весь мир свободен знаешь мою историю."

А затем Мисс Силвер посмотрела на Мистера Parmalee, и г-н Parmalee посмотрел на
Мисс Сильвер, с двумя оплаченными дуэлянтов ждет
слово.

"Он такой же острый, как бритва", - подумала леди", - и робкая, как
куропатка. Полумерами с ним не обойдешься. Я должен сражаться с ним на его
своя земля".

- Клянусь джинго! она, как и острый, как североамериканская рысь!" - подумал джентльмен, в
прилив восхищения. "Она станет заслугой мужчины, который женится на ней.
Как жаль, что она не из штата Мэн. Она слишком симпатичная для
прирожденной британки ".

Последовала долгая пауза. Мисс Силвер и мистер Пармали посмотрели друг другу
прямо в глаза, не моргая. Внезапно джентльмен разразился
смехом.

"Убирайся!" - сказал мистер Пармали. "Давай, делай! Ты слишком умна для этого мира
ты и есть, черт возьми! Мисс Сибилла Сильвер".

"Почти достаточно умен для янки, мистер Пармали, и удивительно хорош в
угадывании".

"Да? И что же вы угадали на этот раз?"

"Что у тебя есть тайна леди Кингсленд; что этот портрет - последний из
пяти - и есть ключ к разгадке. Что ты держишь невесту баронета во впадине
своей руки!"

Последние слова она произнесла у самого его уха свирепым, свистящим
шепотом. Американец фактически отшатнулся.

"Продолжай!" - повторил мистер Пармали. "Не смейте так свистеть в
ухо парню, мисс С.; это щекочет. Вам есть что еще сказать?"

- Только одно: что вам лучше подружиться со мной, мистер Пармали.

"И если не я, мисс С.? Если я предпочитаю делать так, как мы делаем в Юкер, - пройдите его
один--что тогда?"

"Затем!" - воскликнула Сибилла, при блеске ее черные глаза, "я возьму
игры из своих рук. Я фольгу с вами вашим же оружием. Я никогда не
пока не удалось. Я и сейчас не подведу. Я подхожу дюжине таких, как вы!"

"Я верю, в душе своей, что это вы!" - воскликнул художник в порыве
восхищенного энтузиазма. "Ты настоящая выдержка, и никакой ошибки. Я действительно
восхищаюсь отважными девушками - я восхищаюсь, клянусь джинго! Я всегда думал, что если я женюсь и
извлечена некая миссис Джордж Вашингтон Parmalee вниз в Мену, она должна
быть чем-то большим, чем обычные. И ты не обычная, мисс С.--Не
долго мел! Я никогда в жизни не встречала такой пары, как вы ".

"Нет?" - спросила Сибилла, - "даже "до Мэна"?

"Нет, клянусь Джорджем! и мы растим там самых умных девочек. Итак,
Мисс Силвер, предположим, мы станем партнерами в этом концерне, были бы вы
готовы стать партнерами с парнем на всю жизнь? Я никогда не думал жениться
на англичанке, но я женюсь на тебе завтра, если ты согласишься. Что
скажешь? По рукам?"

"Вы ведь не серьезно, мистер Пармали?" - как только она смогла заговорить.

"Я так думаю!" - с нажимом сказал мистер Пармали. "Смейтесь, если хотите. Это
немного неожиданно, я полагаю, но я уже давно страстно хочу тебя
. Ты очень умная девушка, и шутишь в моем стиле, и мне нравится
ты тип-топ. То, как ты можешь закатывать свои черные глаза на
парня, является предостережением для гремучих змей. Скажи, так пойдет?"

Сибилла отвернулась. Ее смуглые щеки покраснели. На мгновение возникло
колебание, затем она повернулась и протянула руку.

"Вы не очень романтичны, мистер Пармали. Вы не просите меня о любви,
или о какой-нибудь другой сентиментальной чепухе", - со смехом. "И ты действительно
это серьезно ... ты действительно хочешь сделать бедную компаньонку леди Кингсленд своей
женой?"

"Никогда в жизни ничего большего для меня не значил. Значит, дело сделано?"

- Я выйду за вас замуж, мистер Пармали, если вы желай этого".

"И ты не откажешься от парня?" - подозрительно спросил мистер Пармали.
"Ты же не обманываешь меня только для того, чтобы выведать этот секрет, не так ли?"

Сибилла с оскорбленным видом отдернула руку.

"Думайте обо мне лучше, мистер Пармали! Возможно, я достаточно проницателен, чтобы догадаться о
твоем секрете, но не настолько низок, чтобы сознательно солгать, чтобы узнать
это. Я мог бы выяснить это более простыми способами ".

"Я ничего об этом не знаю", - холодно ответил художник. "Это маловероятно
Леди Кингсленд сказала бы тебе, и ты не смог бы вытянуть это из меня, ты
знаешь, будь ты вдвое умнее, если бы я не захотел. Но я хочу, чтобы ты
помоги мне. Мужчина всегда лучше ладит в этих маленьких закулисных
делах, когда с ним в паре женщина. Я хочу увидеть свою
леди. Я хочу отправить ей записку без ведома баронета.

"Я передам это, - сказала Сибилла, - и если она захочет увидеться с вами, я
позабочусь о том, чтобы сэр Эверард не мешал".

"Она примет меня достаточно быстро. Я думал, она сама захочет увидеться со мной
до этого, но, похоже, она склонна тянуть время; так что я напишу ей
намек в письменном виде. Если гора не придет к как-там-его-там... тебе
понимаете, что я имею в виду, мисс Силвер. Полагаю, теперь я могу называть вас Сибиллой?

"О, несомненно, мистер Пармали! Но на данный момент не кажется ли вам
что - просто чтобы держать языки за зубами, вы знаете - не лучше ли нам
сохранить это маленькое частное соглашение при себе? Я не хочу, чтобы
сплетничающие слуги в доме сплетничали на кухне о тебе и
обо мне ".

"Как тебе будет угодно. Хотя мне абсолютно наплевать на их сплетни.
А теперь насчет той маленькой записки. Я хочу увидеть миледи, прежде чем объясню
тебе кое-что, ты же знаешь ".

"И почему? Ты же не собираешься сказать ей, что я должен быть взят в твою семью.
уверенность, я полагаю?

"Не очень!" - решительно сказал мистер Пармали. "Не обращай внимания, Сибилла.
Прежде чем ты станешь миссис П., ты будешь знать все это достаточно хорошо. Я сейчас же напишу
это ".

Он достал из кармана толстый карандаш, вырвал листок из своей
записной книжки и написал эти слова:

МИЛЕДИ, Вы знали фотографию, и я знаю ваш секрет. Хотел бы
увидеть вас, если это удобно, в ближайшее время. Этот человек в Лондоне и ждет от меня вестей
.

 Ваш покорнейший слуга,
 Г. У. ПАРМАЛИ.

Фотограф протянул каракули Сибилле.

"Прочти это".

"Ну?" сказала она, окинув все это одним взглядом.

"Передай ей это. Она увидит меня до того, как я покину этот дом, или я сильно
ошибаюсь. Она очень гордая леди, невеста этого баронета; но при всем
она будет подчиняться приказам Дж. У. Пармали, или он узнает причину ".




ГЛАВА XIX.

МИСС СИЛВЕР РАЗЫГРЫВАЕТ СВОЮ ПЕРВУЮ КАРТУ.

Со стороны сэра Эверарда Кингсленда было очень хорошо держать себя в руках
в присутствии мисс Сибиллы Силвер и великолепно отчитать ее
подозрения его жены, но ее слова задели их за живое,
тем не менее.

Он любил свою красивую, властную, сероглазую жену с такой всепоглощающей страстью.
такая сильная любовь, что малейшее сомнение в ней было невыразимой мукой.

"Теперь я все это помню, - сказал он себе, стиснув зубы. - она
была взволнована при виде этой картины. Она повернулась к американцу с самым странным
выражением лица, которое я когда-либо видел, и резко встала
сразу после этого из-за стола. С тех пор она сама не своя; она
ни разу не выходила из своей комнаты. Боится ли она встречи с этим мужчиной? Есть ли
в ее жизни какой-нибудь секрет, которым он делится? Что я знаю о ней
прошлой жизни, кроме того, что она была за мир с ее отцом? Хорошо
Небеса! если она и этот человек должен быть тайной между ними, после
все!"

Холодные капли на самом деле стоял на лбу при мысли. Свирепая,
неукротимая гордость его надменной расы и внутренняя ревность этого человека
сделали голое подозрение мучительным. Но немного спустя, и с внезапным
порыв щедрой любви, он отпрянул от собственных мыслей.

"Я негодяй, - подумал он, - предатель лучшей и прекраснейшей
из невест, раз лелею такую недостойную мысль! Что? должен ли я сомневаться в моей
дорогой девочке, потому что Сибилла Сильвер думает, что она это осознала
портрет, или потому, что любознательный незнакомец предпочитает задавать вопросы?
Нет! Я мог бы поставить свою жизнь на ее совершенную правду - мою собственную дорогую жену ".

Импульсивно он повернулся, чтобы уйти; он должен немедленно найти ее и развеять все
сомнения. Он быстро поднялся в ее комнату и тихо постучал в
дверь. Ответа не было. Он постучал еще раз; по-прежнему никакого ответа.
Он повернул ручку и вошел.

Она спала. Она лежала на диване, среди груды подушек, одетая в
белый халат, ее пышные темные волосы были распущены и растрепаны,
Леди Кингсленд спала так крепко, что ее муж постучал в дверь.
я не потревожил ее. Ее лицо было таким же белым, как ее халат, а
ресницы были мокрыми, как будто она плакала, пока не уснула, как
ребенок.

"Любовь моя! моя дорогая!" Он опустился на колени рядом с ней и страстно поцеловал
. "И подумать только, что хоть на секунду я был настолько низок, чтобы
усомниться в тебе! Моя прекрасная, невинная дорогая, дремлющая здесь, как
совсем ребенок! Никакая земная сила никогда не разлучит нас с тобой!"

Пара насмешливых черных глаз сверкнула на него через приоткрытую
дверь - пара жадных ушей впитала тихо произносимые слова.
Сибилла Сильвер, спешившая с небольшой запиской художника,
увидела баронета, входящего в комнату своей жены. Она осторожно постучала
в дверь, держа на виду скрученную записку в своей
руке.

Сэр Эверард встал и открыл ее, и внезапный отскок мисс Силвер был воплощением замешательства и удивления.
"Прошу прощения, сэр Эверард.

Миледи... ее здесь нет?" - спросил я. "Я прошу прощения, сэр Эверард".

"Леди Кингсленд спит. Вы хотите передать эту записку?"

Вторым жестом, выражающим явное замешательство, Сибилла спрятала руку, которая
держала ее, в складках своего платья.

"Да... нет ... это не имеет значения. Осмелюсь сказать, это может подождать. Он не
упоминал, что спешит ".

"Он! О ком ты говоришь, Сибилла?"

"Я... я случайно проходил через картинную галерею пять минут назад, сэр
Эверард, и мистер Пармали попросил меня оказать ему услугу и передать эту
записку миледи".

Лицо сэра Эверарда Кингсленда было лицом человека, совершенно сбитого с толку.

"Мистер Пармали попросил вас передать эту записку леди Кингсленд?"
медленно повторил он. "О чем, ради всего святого, он может писать миледи
?"

"Я действительно не знаю, сэр Эверард, - ответила Сибилла, - я знаю только, что он
попросил меня доставить его. Он смотрел на служанку Миледи, я
необычные, зря. Это, вероятно, что-то о его утомительным фотографии.
Не будете ли вы так любезны взять это, сэр Эверард, или мне подождать, пока миледи
проснется?

"Вы можете оставить это".

Он произнес эти слова механически, совершенно ошеломленный ошеломляющим фактом
что этот дерзкий фотографический человек осмелился написать своей жене.
Мисс Силвер прошла мимо него, положила скрученную бумагу на один из инкрустированных
столиков и вышла из комнаты с торжествующим огоньком в насмешливо-черных
глазах.

"Я провернула свой первый трюк", - подумала Сибилла, уходя,
"и я полагаю, что вскоре игра будет полностью принадлежать мне. Сэр Эверард
откроет и прочтет небольшую брошюру мистера Пармали, как только останется
один".

Но как раз здесь Сибилла ошиблась. Сэр Эверард не стал распечатывать
соблазнительно скрученную записку. Он бросил на нее один взгляд, когда она лежала на столе,
но не сделал попытки взять ее.

"Она покажет это мне, когда проснется, - сказал он, сжав
губы, - и тогда я прикажу вышвырнуть этого дерзкого янки из
дома".

Он сидел рядом с ней, наблюдая за ней, пока она спала, с лицом довольно
бесцветная между конфликтующими любить и мучить сомнения.

Прошел почти час, прежде чем Харриет проснулась. Огромные темные глаза открылись
в широком удивлении при виде этого бледного, напряженного лица, так
преданно склонившегося над ней.

"Ты здесь, Эверард?" она спросила. "Как долго я спала? Как долго
ты здесь?"

"Больше часа, Харри".

"Так долго? Я и не думал засыпать, когда лег; но голова моя
болела тупой, безнадежной болью, и... Что это?"

Она заметила записку, лежавшую на столе.

"Вы едва ли поверите, но этот незнакомец - этот американский художник
- имел наглость адресовать эту записку вам. Сибилла
Сильвер принес его сюда. Мне позвонить вашей горничной и отослать его обратно
нераспечатанным и приказать ему убраться из дома за его стараний?

"Нет!" - порывисто ответила Харриет. "Я должна это прочесть".

Она схватила листок, разорвала его и, подойдя к окну, прочла
каракули.

"Харриет!"

Она медленно обернулась, услышав свое имя, произнесенное мужем так, как этот
обожающий муж никогда раньше его не произносил.

"Дай мне ту записку".

Он протянул руку. Она крепко сжала его в своих руках, глядя ему
прямо в глаза.

"Я не могу".

"Ты не можешь?" медленно повторил он, смертельно побледнев. "Я тебя понимаю
верно, Харриет? Помнишь, я оставил эту записку нетронутой, пока ты спала.
Ни один мужчина не имеет права адресовать записку моей жене, которую я, возможно, не увижу.
Покажи мне эту бумагу, Харриет".

"Это ничего не значит", - у нее перехватило дыхание, быстрое, задыхающееся, испуганное
когда она произносила это, - "это ничего, Эверард! Не спрашивай меня!

"Если это ничего не значит, я, конечно, могу это увидеть. Харриет, я приказываю тебе! Покажи
мне эту записку!"

Глаза дочери капитана Хансдена вспыхнули яростью и блеском при
звуке этого властного слова "приказ".

"И я не хочу, чтобы мной командовали - даже если бы ты был моим королем, а также
мой муж. Теперь ты этого никогда не увидишь!"

В мраморном камине запрыгал огонь.

Она бросила записку стремительно, как она говорит в сердце
пламя. Одна яркая струя пламени, и оно пропало.

Муж и жена стояли лицом друг к другу, он смертельно бледный, она раскрасневшаяся
и дерзкая.

"И это женщина, которую я любил, жена, которой я доверял, моя невеста на один
короткий месяц".

Он повернулся, чтобы выйти из комнаты, но две порывистые руки обвили его
шею, два порывистых рта покрыли его лицо покаянными, умоляющими
поцелуями.

"Прости меня, прости меня!" Гарриет плакала. "Моя дорогая, моя истинная, моя
любимый муж! О, какое я злое, неблагодарное создание! Каким
негодяем ты, должно быть, считаешь меня! И я не могу... я не могу... я не могу сказать
тебе ".

Внезапно она разразилась бурным истерическим плачем, цепляясь за
его шею.

Он обнял ее, сел рядом с ней на диван и позволил ей спокойно всхлипывать
самой.

"А теперь, Харриет, - сказал он, когда истерические рыдания стихли, - кто
этот человек и что он для тебя?"

"Он для меня ничто, меньше, чем ничто! Я ненавижу его!"

"Где ты знал его раньше?"

"Знал его раньше?" Она села и почти сердито посмотрела ему в лицо.
"Я никогда не знал его раньше! Я никогда не видел его в глаза, пока не увидел
здесь ".

Сэр Эверард глубоко вздохнул с облегчением. Никто не мог усомниться в ее
правда, и его худшие подозрения был в состоянии покоя.

"Тогда что это секрет между вами двумя? Потому что есть секрет,
Харриет".

"Нет".

"В чем дело, Харриет?"

"Я не могу тебе сказать".

"Харриет!"

"Я не могу". Она смертельно побледнела, когда произнесла это. "Никогда,
Эверард! Есть секрет, но я никогда не смогу раскрыть его, даже
тебе. Не спрашивай меня - не надо! Если ты когда-нибудь любил меня, попробуй довериться мне сейчас!"

Там был пустой паузы. Она пыталась обхватить его, но он держал ее
строго от.

"Еще один вопрос: Вы знали этот секрет прежде, чем жениться на мне?"

"Я сделал".

"На какой срок?"

"На год".

"А та фотография, которую показал вам американец, - это фотография, которую вы знаете".

Она подняла на него глаза, в ее больших серых глазах был дикий испуганный огонек.

"Откуда вы это знаете?"

"Мне ответили", - сказал он. "Я вижу, что я прав. Еще раз, леди
Кингсленд, - его голос был холоден и ясен, - ты отказываешься рассказать мне?

"Я должен. О, Эверард, ради всего святого, поверь мне! Я не могу сказать
тебе - я не смею!"

"Достаточно, мадам! Это сделает ваш сообщник!"

Он повернулся, чтобы уйти. Она сделала шаг между ним и дверью.

"Что вы собираетесь делать? Скажите мне, потому что я буду знать!"

"Я иду к человеку, который делится вашей постыдной тайной, мадам; и, клянусь
Небом над нами, я вытрясу из него правду, даже если мне придется вырвать
ее у него из глотки! Прочь с дороги, пока я не забыл, что ты женщина, и
не бросил тебя к своим ногам!"

Она отшатнулась с тихим криком, как будто он действительно ударил ее. Он
прошагал мимо, его глаза сверкали, лицо побагровело от ревнивой ярости,
прямо в картинную галерею.

Дверь на противоположной стороне коридора была приоткрыта. Сибилла
Подслушивающие машины Сильвер услышали последние яростные слова,
Сверкающие черные глаза Сибиллы Сильвер увидели этот последний страстный жест отвращения.
Она увидела Гарриет, Леди Кингсленд невеста в месяц ... опускаются на
дубовый пол, дрожа в агонии, с головы до ног, и ее высокая фигура
казалось, башня и расширяются с дьявольским восторгом.

"Не один год, - кричала она своему ликующему сердцу, - не один месяц мне
придется ждать моей мести! Лежи здесь, бедный дурак! страдай и умри,
мне все равно, пока я пойду и помешаю твоему безумно ревнивому мужу
размозжить голову моему драгоценному жениху. На руках должна быть кровь и
клеймо Каина на челе последнего из Королевских земель, иначе моя клятва
не будет сдержана; но это не должна быть позорная кровь Джорджа
Вашингтон Пармали!"




ГЛАВА XX.

МИСТЕР ПАРМАЛИ КЛЯНЕТСЯ ОТОМСТИТЬ.

Сэр Эверард направился прямо в картинную галерею, его лицо было бледным,
глаза сверкали, руки сжаты.

Его шаги звенели, как стальные вдоль полированный дубовый пол, и там был
зловещий сжатия его тонкие губы, что, возможно, предупредил г-н
Пармали о грядущей буре. Но мистер Пармали, прищурившись, смотрел сквозь
свой аппарат на мрачного старого воина на стене и лишь мельком взглянул
чтобы кивнуть в знак признания.

"Доброе утро, сэр Эверард!" - сказал художник, продолжая свою работу. "Прекрасный день
для нашего дела - необычно весенний. У тебя здесь много веселых
предков и прародительниц; и некоторые из них потрясающе красивы
тоже ".

"Запасные ваш подарок, сэр," сказал баронет, в тонах подавлено
ярость "и избавь меня от своего присутствия здесь, за будущее в целом! В
рано ты собирай свои ловушки и уйти, тем вернее вы будете
обнаружить, что у тебя здоровая кожа ".

"Эй?" - изумленно воскликнул мистер Пармали. "Что, черт возьми, ты имеешь в виду?"

"Я имею в виду, что я приказываю тебе покинуть мой дом немедленно, и что я
сломаю каждую косточку в твоем злодейский тушку, если когда-нибудь я поймаю тебя внутри
мои ворота снова!"

Художник бросил свои инструменты и стоял, тупо уставившись на них.

"Клянусь Джинджером! Почему, сэр Эверард Кингсленд, я этого не понимаю!
Вы сами сказали мне, что я могу прийти сюда и сделать снимки. Я называю
это дозированное некрасивое обращение - я называю, возвращаться к такому парню, как
это! "

"Ты дерзкий негодяй!" - взревел разъяренный молодой лорд Кингсленда.
"как ты смеешь отвечать мне? Как ты смеешь стоять там и смотреть
мне в лицо? Если бы я позвал своих слуг и заставил их выпороть тебя за
воротами, я бы только правильно тебе служил! Ты невоспитанный, дерзкий
негодяй, как ты смеешь писать моей жене?"

"Фью!" - он присвистнул, протяжно и пронзительно, - " это все, не так ли? Посмотри сюда,
Сэр Эверард, не тебя так скрутила с ума все зря. Я не
писать никакого неуважения к ее светлость ... я не знал, клянусь Юпитером! Я шутку было
маленькая просьба, и если бы я мог видеть ее светлость я
я бы вообще не стал писать, но она держалась от меня подальше, и...

"Вы негодяй!" - вскричал пылкий молодой баронет, побелев от ярости.
"Вы хотите сказать, что моя жена держалась подальше от вас ... боялась вас?"

"Именно так, сквайр", - ответил невозмутимый иностранец. "Она должна
"а" знала, что мне нужно было кое-что сказать ей вчера, когда я... Ну, она
знала это и держалась подальше от меня - я повторяю это снова ".

"И ты смеешь говорить мне, что между тобой и моей женой есть секрет?
Ты не боишься, что я выброшу тебя вон из того окна?"

Мистер Пармали напряженно выпрямился.

"Нет, если я знаю себя! В эту игру могут играть двое. Что касается
секрета, - с внезапной усмешкой, - у меня нет желания держать это в секрете, если
твоя жена не в секрете. Спросите ее, сэр Эверард, и, если она захочет сказать
Я сартин, кем я и являюсь. Но я не думаю, что она согласится, черт возьми! "

Глумливая насмешка последней колкости была слишком велика для пылкого молодого
принца Кингсленда. С воплем разъяренного тигра он прыгнул на
Мистера Пармали, в мгновение ока швырнул его на землю и скрутил его
левой рукой вцепился в синий хлопковый шейный платок мистера Пармали, нанося удары
правой быстро и яростно.

Атака была настолько стремительной и жестокой, что мистер Пармали лежал совершенно
оглушенный и беспомощный, лицо его неприятно почернело, глаза
вытаращились, хлынула кровь.

Стоя на коленях над своим поверженным врагом, с пылающим лицом и расширенными глазами, сэр
Эверард на мгновение выглядел воплощенным молодым демоном. Это сверкнуло
на него, быстро, как молния, в его внезапном безумии, то, что он задумал.

"Я убью его, если останусь здесь", - подумал он; и как только эта мысль
пришла ему в голову, с визгом и шелестом шелка вбежала мисс
Сильвер и бросилась между ними.

"Боже милостивый! Сэр Эверард, вы что, с ума сошли? Во имя милосердия, остановитесь
пока вы его совсем не убили!"

"Собака!" - закричал он. "Вставай и уходи из моего дома, или, клянусь живым
светом над нами, я вышибу тебе мозги, как вышибла бы мозги бешеной гончей!"

Он развернулся и вышел из картинной галереи, и медленно,
медленно поднялся распростертый герой с окровавленным лицом и подбитыми глазами.

- Вставайте, мистер Пармали, - сказала она, - и немедленно уходите. Женщина в
домике даст вам мыло, воду и полотенце, и вы сможете привести
себя в порядок перед входом в деревню. Если вы не поторопитесь, то
нужен проводник. Твои глаза такие же большие, как у епископа пиппинса, и закрываются
теперь быстро. "

Она снова чуть не рассмеялась, помогая своему зарезанному жениху подняться
Мистер Пармали вытер кровь с глаз и ошеломленно огляделся
вокруг.

"Где он?" - выдохнул он.

"Сэр Эверард? Он ушел, я думаю, он убил бы вас на месте
но я вошел и оторвал его. Что, черт возьми, ты сказала такого, что
привело его в такую ярость?"

"Я говорю?" - яростно воскликнул художник. "Я ничего не сказал, и ты это знаешь
. Это ты, ты, проклятая Далила, ты, коварная обманщица,
показала ему ту воздушную записку!"

"Я протестую, я ничего подобного не делала!" - возмущенно воскликнула Сибилла. "Он
был в комнате миледи, когда я вошла, и увидел записку в моей руке.
Она спала, и я попыталась сбежать и забрать записку с собой, но он
приказал мне оставить ее и уйти. Конечно, я должна была подчиниться. Если он прочитал
это, то это была не моя вина; но я не верю, что он это сделал. У вас нет
права обвинять меня, мистер Пармали ".

"Я поквитаюсь с ним за это, с оскорбительным молодым аристократом! Я
Теперь не пощажу его! Я разнесу новость повсюду; даже птицы
на деревьях будут петь ее, историю о позоре его жены! Я опущу
что проклятая гордость его, прежде чем еще месяц над головой, и
Я его красивая жена на коленях для меня, так точно, как меня зовут
Parmalee! Он сбил меня с ног и избил до полусмерти, не так ли? и
он приказал мне убраться из его дома; и он пристрелит меня, как бешеную собаку, не так ли
он? Но я буду с ним в расчете, я его вылечу! Я заставлю его раскаяться
в тот день, когда он поднял руку на Дж. У . Пармали!

"Так и будет. Мне нравится слышать, как ты так говоришь. Ты замечательный парень
Джордж, и Сибилла поможет тебе, потому что послушай " - она подошла ближе
и прошипел ядовитым шепотом: "Я ненавижу сэра Эверарда
Кингсленд и вся его раса, и я ненавижу его выскочку жену с ее надменным
видом, и я хотел бы видеть их обоих мертвыми у моих ног со всем
удовольствием жизни! "

"Убирайся!" - возразил мистер Пармали, отшатываясь и прижимая руку
к уху. "Я уже говорил тебе, Сибилла, не свисти так в ухо парню
. Это пронзает парня насквозь, как холодная сталь. Что касается твоей
ненависти к ним, я верю в глубине души, что ты ненавидишь большинство людей; и такие женщины, как
ты, с большими, сверкающими черными глазами, склонны быть на редкость хорошими ненавистницами,
тоже. Но что они сделали с тобой? Я всегда считал их хорошими
друзьями для тебя, моя девочка. "

"Вы читали басню, мистер Пармали, о человеке, который нашел замороженную
гадюку, и который согревал и лелеял ее у себя на груди, пока не вернул
ее к жизни? Что ж, сэр Эверард нашел меня, бездомную, без друзей,
без гроша в кармане, и он взял меня с собой, и накормил меня, одел меня, защитил
меня и относился ко мне как к сестре. Сумматор в басне ужалила его
налитая до смерти. Я, мистер Пармали, если вы когда-нибудь почувствуете желание
отравить сэра Эверарда, смешаю зелье, подержу чашу и посмотрю
на его предсмертные муки! "

"Иди с собой!" - сказал американец, начиная собирать свои пожитки.
"Ты плохой парень, вот кто ты такой. Мне не нравится такой жаргон ... Мне не нравится, клянусь
Джорджем! Я не думал, что ты ангел, но я клянусь, я не думал, что ты
были сварливый маленький гаденыш ты! Я сам не собираюсь быть
святым, и если мужчина сбивает меня с ног и выламывает мои внутренности
ни за что, я рассчитываю починить его кремень, если смогу; но ты... кыш!
вы маленький дьяволенок на земле, и это мое мнение о вас ".

"Учитывая столь лестное мнение обо мне, мистер Пармали, я полагаю,
наше недавнее партнерство расторгнуто?"

"Ничего подобного! Я, как песчинка, и если у вас есть то, больше чем
свою долю, почему, когда ты Миссис Parmalee будет занимательно принять
это из тебя. И теперь я ухожу, и все это великий и славный,
будет вой и скрежет зубовный в таком вот старом цехе до
Я не вернусь".

"Значит, вы уезжаете, не повидавшись с миледи?" - спросила Сибилла.

"Миледи должна прийти ко мне!" - угрюмо возразил художник. "
Теперь ее очередь есть скромный пирог, и она доедит блюдо, клянусь Джорджем,
прежде, чем я с ней покончу! Я возвращаюсь в таверну, вниз по улице.
деревня, и поэтому ты можешь сказать ей; и если я ей нужен, она может спрятать свою
гордость в карман и прийти туда и найти меня ".

"И я тоже?" - встревоженно спросила Сибилла. "Помни о своем обещании
рассказать мне все, Джордж. Должен ли я тоже искать тебя в гостинице и
ждать твоего высочайшего соизволения?"

Она положила руки ему на плечи и посмотрела ему в лицо такими глазами,
мало кто из мужчин мог устоять. Они были совсем одни в огромном зале-ни
посторонних глаз, чтобы увидеть, что нежные ласки. Г-н Parmalee был хороший интернет
стоическое и немного циник, но он был из плоти и крови, так как даже
стоики и циники таковы, и не родился мужчина моложе шестидесяти, который смог бы
устоять перед этим смуглым, чарующим, льстивым, красивым лицом.

Американский художник крепко обнял ее своими длинными руками и
наградил звучным поцелуем.

"Я скажу тебе, Сибилла. Будь я повешен, если не поверю, что ты можешь обвести меня вокруг пальца
если захочешь! Ты прекрасна, как картинка
клянусь, ты прекрасна, и я люблю тебя, как все живое; и я
женюсь на тебе, как только это маленькое дельце будет улажено, и я
отвезти тебя в Мэн и посадить в самый высокий сорт клевера. Я никогда
возражал против того, чтобы иметь в жены британку; но ты достаточно красива
и достаточно отважна для леди президента, и мне все равно
черт бы побрал, что говорят об этом люди в нашем отделе. Я скажу тебе,
Сибилла; но ты не должна делиться ни с одной живой душой или с тестом для моего пирога.
Говорят, женщина не может хранить секреты, но ты должен попытаться, если хочешь
лопни от желания. Я думаю, миледи прекрасно спустится вниз еще до того, как я с ней закончу
и мы с тобой, Сибилла, сможем отправиться по хозяйству через
три тысячи миль вечной сырости в стиле "тип-топ". Приходи
сегодня вечером; ты должен прийти ко мне сейчас ".

"Полагаю, я найду вас в гостинице?"

"Полагаю, да. Вряд ли, - сказал мистер Пармали с угрюмым чувством
обиды, - вы увидите, как я расхаживаю взад-вперед по деревне с таким
вот лицом. Я попрошу старуху завернуть это в оберточную бумагу и добавлю
уксуса, когда приду домой, а я останусь в постели и буду курить до темноты. Ты
не придешь до темноты, правда?"

"Нет, я не хочу, чтобы меня узнали; и ты должен быть готов выйти
когда я это сделаю. Я переоденусь. А что, если я переоденусь
в мужскую одежду? Ты ведь не будешь возражать, правда?

"Черт возьми! нет, если вы этого не сделаете. Мужская одежда! Какая же вы ромовая,
Мисс Силвер? Из вас получится очень симпатичный парнишка. Но почему
ты так боишься этого?

"Почему? Тебе нужно спрашивать? Позволил бы мне сэр Эверард остаться в его
доме на час, если бы он подозревал, что я друг его врага? У тебя есть какое-нибудь
сообщение для моей леди, прежде чем мы расстанемся?

"Нет. Она пришлет мне сообщение в течение дня, или я ошибаюсь. Если
она этого не сделает, что ж, я отправлю одного с вами обратно сегодня вечером. До свидания, миссис
Этому суждено случиться. Берегите себя до сегодняшнего вечера ".

Джентльмен в одиночестве спустился по лестнице к боковому входу.
Леди стояла на лестничной площадке наверху, глядя ему вслед с горькой,
насмешливой улыбкой.

"Миссис Пармали, в самом деле! Ты слепой, тщеславный дурак! Обвести тебя вокруг моего
мизинца, можно? Да, ты великий, неуклюжий простофиля и в десять раз
лучший мужчина! Позволь мне вытянуть из тебя твой секрет - позволь мне досуха выжать мою
губку, а потом посмотрим, как я вышвырну тебя в твою родную канаву!"

Мистер Пармали, уходя, остановился у симпатичного деревенского домика и
вымыл свое опухшее и обесцвеченное лицо. Жена сторожа была
сплошное сочувствие и вопросы. Как, черт возьми, это произошло?

- Наткнулся на "электрический телеграф", мэм, - угрюмо ответил мистер Пармали
. - и там на полной скорости пришло сообщение, которое сбило меня с ног
. Доброе утро. Премного благодарен ".

Он ушел. За воротами он остановился и угрожающе погрозил сжатым
кулаком благородному старому дому.

- Я заплачу тебе, мой славный друг, если когда-нибудь у меня будет такая возможность! Вы
очень великий человек и очень гордый человек, сэр Эверард Кингсленд, и у вас
большое состояние и надменная, красивая жена, а у Дж. У. Пармали
не больше, чем грязь под твоими ногами. Очень хорошо - посмотрим! "У каждой
собаки свой день" и "на самой длинной дорожке есть свой поворот", и ты
почти на пределе своих возможностей, а у Джорджа Пармали есть ты и твой
прекрасная леди у него под каблуком... у него под каблуком ... и он раздавит вас,
сэр... да, клянусь Небом, он раздавит вас и нанесет вам ответный удар за
удар!"

Верный своему слову, Хо заказал неограниченные запасы оберточной бумаги и
уксуса, рома и воды, трубок и табака, выругался на тех, кто задавал вопросы,
и удалился в свою спальню, чтобы дождаться наступления темноты и
Сибилла Сильвер.

Короткий зимний день тянулся своим чередом. Чистая совесть, здоровое пищеварение,
ром и дым _ad libitum_ позволили нашему раненому художнику спокойно выспаться
и он все еще храпел, когда миссис Ведж, врач
хозяйка дома подошла к его постели с горящей сальной свечой и разбудила
его.

"Которым я все стучала и стучала", - пронзительно закричала миссис Ведж.
"годится для того, чтобы содрать кожу с моих благословенных костяшек пальцев, мистер Пармали, и
разбудить тебя смог бы не больше, чем мертвого. И он ждет внизу,
на лестницу подниматься не хочет, но говорит, что это очень важно и он должен вас видеть
немедленно ".

"Не шумите!" - прорычал художник, вскакивая с кровати. "Который
час? Оставьте свечу и убирайтесь вон, а молодому парню скажите
Я спущусь через пару минут после встряски.

"Я не смогла его разглядеть, - ответила миссис Ведж, - потому что он так закутан
в длинный плащ и низко надвинутую шапку, что даже его собственная мать
не смогла бы разглядеть его там в темноте. Вы ждали его,
сэр?

"Это не ваше дело, миссис Ведж", - мрачно ответил американец.
"Вы можете идти". "Вы можете идти".

Миссис Ведж недовольно удалилась и снова попыталась разглядеть приглушенный
незнакомец. Но он смотрел в темноту, и добрая
хозяйка квартиры была совершенно сбита с толку.

Она видела, как к нему присоединился ее жилец; она видела, как герой в плаще взял его
за руку, и оба быстро пошли прочь.

"Клянусь Богом! это маскировка!" - воскликнул мистер Пармали. "Я бы не
узнал вас в полдень в таком виде. Вы знаете, за кого я вас принимал
пока вы не заговорили?"

"За кого?"

"Сам сэр Эверард. В этом наряде вы похожи на него как две капли воды, только
не такой высокий.

"Плащ и кепка его, - ответила мисс Силвер, - что, возможно,
объясняет..."

"Нет, - сказал он, - дело не только в этом. Я мог бы надеть эту шляпу и
плащ, но я не был бы похож на баронета. Ваши голоса звучат одинаково,
и в них есть что-то общее - я не могу это описать, но ты понимаешь, что я
имею в виду. Ты ему не родственница, не так ли, Сибилла? "

"Родственница принца Кингсленда - бедняжка Сибилла Сильвер! Мой
добрый мистер Пармали, что за абсурдная идея! Вы делаете мне честь, даже намекая
что голубая кровь всех королевств случайно могла течь в
этих плебейских жилах! О, нет, в самом деле! Я всего лишь высший слуга в
это большой дом, и потеряю место в течение часа, если его барское
мастер снилось, что я сижу здесь и разговариваю с человеком, которого он ненавидит".

"И моя леди, от нее никаких вестей?"

"Не то слово. Она спустилась к обеду, прекрасно одетая, но белая, как
вон тот снег. Они с сэром Эверардом ужинали тет-а-тет. Теперь я
ем с экономкой", - горько улыбаясь. "Миледи
Я не нравлюсь Харриет. Дворецкий сказал мне, что за все время обеда они не произнесли и шести
слов ".

"Оба были недовольны", - сказал мистер Пармали. "Ну, это естественно. Он
умирает от желания узнать, и ее разорвут на куски прежде, чем она произнесет хоть слово.
Она из таких. Но эта застенчивость и воздержание не годятся для меня.
Я уже устал ждать, и... и еще одна вечеринка в Лондоне.
Передай ей это, Сибилла, с наилучшими пожеланиями от G. W. P. и скажи, что я даю
ей всего два дня, и если она не приедет забронировать номер до конца
за это время я продам ее секрет тому, кто больше заплатит.

"Да!" Сказала Сибилла, затаив дыхание, "и теперь за эту тайну, Джордж!"

"Ты не говоришь?" - воскликнул г-н Parmalee, немного встревоженный этим
осадков. - Скажи, что ты этого не сделаешь... никогда... Да поможет тебе бог!

"Никогда, клянусь. А теперь иди!"

 * * * * *

Спустя час, Сибилла серебра, в ее непроницаемое маскировки, вновь вступили
Кингсленд Суд. Никто не видел, как она уходила, никто не видел, как она вернулась. Она
зашла в свою комнату и незаметно сняла маскировку.

Только однажды по пути к нему она остановилась - перед дверью миледи - и
смуглое, красивое лицо, искаженное смертельной улыбкой ненависти и
ликование, было ужасно преобразовано в лицо злобного,
безжалостного демона.




ГЛАВА XXI.

НАДВИГАЛАСЬ БУРЯ.

Сэр Эверард Кингсленд пылал в самом жарком пламени, когда
он насильно оторвался от художника и зарылся в свой
кабинет. Невыразимая деградация всего этого, ужасное унижение
то, что этот человек и его жена - его жена - были связаны какой-то таинственной
тайной, почти свело его с ума.

"Там, где есть тайна, должно быть и чувство вины!" яростно подумал он.
"Ничто под небесами не может исправить то, что у жены есть тайна
от ее мужа. И она знала это, и скрыл ее до замужества
меня, значит, обманывать меня до конца. Через неделю ее имя и фамилию
этого низкородного негодяя будут называть вместе по всему миру.
кантри ".

И затем, как настоящий безумец, он заметался по квартире, его
руки были сжаты в кулаки, лицо искажено ужасом, глаза налиты кровью. И тогда все
сомнения и страхи были сметены, и любовь хлынула обратно стремительным
потоком, и он понял, что потерять ее было в десять тысяч раз хуже
смерти.

"Моя прекрасная! моя родная! моя дорогая! Пусть Небеса сжалятся над нами обоими! какой бы ни была
твоя тайна, я не могу потерять тебя - не могу! Жизнь без
тебя была в десять раз хуже самой горькой смерти! Моя бедная девочка! Я
знаю, что она тоже страдает из-за этой жалкой тайны, этого греха
другие - ибо так оно и должно быть. Она посмотрела мне в лицо правдивыми,
невинными глазами и сказала, что никогда не видела этого человека, пока не встретила его
в тот день в библиотеке, и я знаю, что она говорила правду! Любовь моя, моя
жена! Ты просила меня доверять тебе, а я оттолкнул тебя! Я говорил и
вел себя как скотина! Я буду доверять тебе! Я буду ждать! Я никогда больше не буду
сомневаться в тебе, моя любимая невеста!"

А потом, в пароксизме любви и раскаяние в содеянном, молодой муж шагал
из библиотеки и поднялась в комнату своей жены. Он нашел ее
одну, сидящей у окна, в просторном белом утреннем халате, с книгой
лениво лежать у нее на коленях, сама белее, чем платье, которое она носила. Она
не читал, темные глаза смотрели прямо перед ними, с
невыразимый пафос, что он сжал его сердце.

"Любовь моя! жизнь моя!" Он держал ее в своих сильных руках, прижимая к своей
груди так, словно никогда не собирался отпускать. "Моя дорогая Харри! Может
вы когда-нибудь простить меня за жестокие слова, которые я--за жестокое я
действовал?"

"Мой Эверард! мой любимый муж! Моя дорогая! моя дорогая! Ты
не... ты не будешь сердиться на своего бедного маленького Гарри?"

"Я не мог, жизнь моя! Чего стоит для нас мир, если мы не можем
любишь и доверяешь? Я действительно люблю тебя, одному Богу известно, насколько сильно! Я буду доверять
тебе, даже если весь мир восстанет против тебя!"

"Слава небесам! слава Небесам! Эверард, дорогой, я не могу сказать тебе - я
не могу - как я была несчастна! Если бы я потеряла твою любовь, я бы умерла!
Поверь мне, муж мой, поверь мне! Люби меня! У меня никого не осталось в
широкий мире, кроме тебя!"

Она сломалась в дикую бурю женского плача. Он держал ее в
тишина ... истерика сделал ей хорошо. Он знал только, что любит ее
страстной, всепоглощающей любовью, и никакие десять миллионов секретов не смогли бы
разлучить их.

Наконец она подняла голову и посмотрела на него.

"Эверард, ты... ты видел этого человека?"

Его сердце сжалось от внезапной острой боли, но он постарался
сдержаться и быть спокойным.

"Пармали? Да, Харри; я ушел от него меньше часа назад".

"И он... Эверард... ради Бога..."

"Он мне ничего не сказал, Харри. Вы с ним хорошо храните свои секреты. Он
мне ничего не сказал, и он ушел. Он никогда больше не вернется сюда ".

Говоря это, он смотрел на нее остро, с подозрением. Увы!
перемежающаяся лихорадка снова принимала свой острый характер. Но она уронила
лицо его по плечу и спрятал его.

"Он покинул деревню, Эверард?" очень тихо.

"Я не могу сказать. Я только знаю, что запретил ему это место", - ответил он
. "Харри, Харри, моя маленькая женушка! Ты очень безжалостна!
Ты мучаешь меня, и я... я бы умер, чтобы избавить тебя от минутной боли!"

При этом красноречивом возгласе она выскользнула из его объятий и упала перед ним на колени
закрыв лицо сжатыми руками.

"Пусть Бог дарует мне короткую жизнь!" - был ее неистовый крик, "потому что я никогда не смогу
рассказать тебе - никогда, Эверард, только не на смертном одре - тайну, которую я поклялась
хранить!"

"Поклялся сдержать!" Это осенило его, как откровение. "Поклялся
кому? твоему отцу, Гарри?"

"Не спрашивай меня! Я ничего не могу тебе сказать - я не смею! Я связан
ужасной клятвой! И, я думаю, что я самая несчастная в
большой мир!"

Он поднял ее на руки, он опять поцеловал белый, отчаянное лицо и
снова-дождь восторженные поцелуи. Тонна веса, казалось, вдруг поднял
на его сердце.

"Я все вижу", - крикнул он--"теперь я все понимаю! Дурак, что я был не
рано понимать. Была какая-то тайна, возможно, какое-то чувство вины в
Жизни капитана Хансдена, и он открыл это вам на смертном одре и
заставил вас поклясться хранить его тайну. Разве я не прав?"

Она не подняла глаз. Он чувствовал, как она дрожит с головы до ног.

"Да, Эверард".

"И этот человек каким-то образом узнал об этом и хочет воспользоваться
этим, чтобы вымогать у вас деньги? Я часто слышал о подобных вещах. Я
Снова прав?"

"Да, Эверард", очень слабый и печальный.

"Тогда, мой дорогой, предоставь мне разбираться с ним; увидься с ним и не бойся его
больше. Я разыщу его. Я не стану спрашивать об этом. Я заплачу
ему его цену и отправлю его по своим делам ".

С этими словами он поднялся. Но Харриет прижалась к нему со странным, побелевшим
лицом.

"Нет, нет, нет!" - закричала она. "Так не пойдет. Ты не смогла бы удовлетворить его.
Ты не знаешь..." Она рассеянно замолчала. "О, Эверард, я не могу
объяснить. Ты - сама доброта, само великодушие, само совершенство; но я
должна сама разобраться с этим человеком. Не подходи к нему... не проси о встрече
с ним. Это не приведет ни к чему хорошему ".

"Значит, я все-таки не прав. Секрет твой, а не твоего
отца?"

"Не спрашивай меня! Если грех не мой, то искупление - самое горькое
искупление - это, по крайней мере. Эверард, посмотри на меня - видишь! Я люблю тебя
всем своим сердцем. Я бы не сказал тебе неправду. Я никогда не совершал поступка, я
никогда не допускал собственных мыслей, вы не вольны знать. Я никогда
не видел этого человека до того дня в библиотеке. О, поверьте этому и доверьтесь
мне, и не просите меня нарушить мою клятву!"

"Я не буду! Я верю вам; я доверяю вам. Я больше ничего не прошу. Избавься от
этого человека и снова будь счастлива. Мы даже не будем больше говорить об этом;
и... ты поедешь со мной к моей матери, Харри? Я обедаю там, вы знаете, сегодня".
"У меня болит голова.

Я думаю, не сегодня. Во сколько вы вернетесь?" "До десяти." - спросила я. - "Нет, не сегодня." - спросила она. - "Нет, не сегодня."

- Когда ты вернешься?" И, поскольку мне нужно уладить небольшое судебное дело
там, в деревне, мне пора уходить. Прощай, любовь моя! Забудь
грубые слова и будь моей собственной счастливой, сияющей, прекрасной невестой еще раз
".

Она подняла лицо и улыбнулась-улыбка как WAN и мимолетны, как
лунный свет на снегу.

Сэр Эверард поспешил в свою комнату одеваться, стараясь изо всех сил
все подозрения из головы.

И она ... она бросилась на диван, лицом вниз, и лежал там, как
если она никогда не заботился, чтобы воскреснуть.

"Папа, папа!" - причитала она, "Что ты наделал... что ты наделал?"

Весь тот день леди Кингсленд не выходила из своей комнаты. Ее горничная принесла ей то, что
она хотела. Сэр Эверард вернулся в назначенный час, выглядя мрачным
и подавленным.

Его вечер у матери не был приятным - это было
очевидно. Возможно, какой-то смутный намек на мрачную тайну уже
дошел до Грейнджа.

"Моя мать несколько обижена, Харри, - сказал он несколько холодно, - что
ты не поехала со мной. Она не может навестить вас из-за
сильной простуды. Милдред поглощена обслуживанием и очень хочет
увидеть вас. Я пообещал им, что мы оба поужинаем там завтра
и проведем вечер ".

"Как вам будет угодно, Эдвард", - сказала она устало. "Это все-таки
меня".

На следующее утро она спустилась к завтраку, тщательно одетая, чтобы предстать перед
придирчивым взглядом своего мужа. Но она ничего не ела. Мрачное
предчувствие надвигающегося зла отягощало ее сердце. Ее муж
не приложил особых усилий, чтобы разбудить ее - заразительная мрачность подействовала и на него.

"Это погода, смею сказать", - заметил он, глядя на унылый,
зимний день, свинцовое небо, вой ветра. "Этого февральского мрака
достаточно, чтобы привести человека в бешенство. Я тоже должен посмотреть правде в глаза, потому что сегодня я
отвечают капитаны в цитадели' - то есть, я обещал ездить
на майора Уордена около полудня. Ты будешь готова, Гарри, когда я
вернусь, чтобы проводить меня в Грейндж?

Она пообещала, и он ушел; а затем леди Кингсленд поднялась в свои
собственные апартаменты.

Пока она стояла там, глядя на серое запустение февральского утра
, раздался тихий стук в дверь.

"Войдите!" - сказала она, думая, что это ее горничная; дверь открылась, и
Вошла Сибилла Сильвер.

Леди Кингсленд обернулась и посмотрела на нее. Какой же красивой она была!
Это была ее первая непроизвольная мысль. Ее широкие черные одежды ниспадали
вокруг ее высокой, царственной фигуры с королевской грацией, черные глаза
искрились живым светом, более яркий, чем обычно, алый цвет освещал
каждую смуглую щеку. Она выглядела восхитительно красивой, стоя там. Мистер
Пармали, несомненно, был бы ослеплен, если бы увидел ее.

Последовала минутная пауза. Две женщины смотрели друг на друга, как
выполнена Мечников мая, накануне дуэли. Очень бледная, очень
горжусь, посмотрел Миледи. Она не любила и не доверяла этой блестящей,
черноглазая Мисс Силвер и Мисс Силвер знала, что это хорошо.

"Вы хотите поговорить со мной, мисс Силвер?" произнесла миледи в своей самой
превосходной манере.

"Да, миледи. Самым особенным образом и совершенно наедине. Прошу прощения,
но ваша горничная, я полагаю, вас не слышит?

"Мы совершенно одни", - очень холодно. "Говорите громче, никто не может вас подслушать
".

"Мне плевать на себя", - сказала Сибилла, ее сверкающие черные глаза
встреча гордых серых. - Это ради вашего же блага, миледи.

"Ради меня!" - с надменным изумлением. "Вам нечего мне сказать,
Мисс Силвер, весь мир не может подслушать. Если вы собираетесь быть
дерзкий, я прикажу, чтобы вас из комнаты".

"Одну минуту, Миледи, вы идете слишком быстро. Весь мир не может
подслушать сообщение Мистер Parmalee присылает вам чрез меня".

"Ах!" Миледи отпрянул, как будто аспид ужалил ее - "всегда что
человек! Тогда говори, - она быстро повернулась к протеже своего мужа.
- что за послание этот человек передает мне через тебя?

"Что, если вы не встретитесь с ним в течение двух дней, он продаст ваш секрет
тому, кто больше заплатит".

Сибилла слово в слово повторила слова американки - жестоко,
медленно, многозначительно, - по-прежнему глядя ей прямо в глаза. Эти
ясные серые глаза вспыхнули яростным, вызывающим светом.

"Ты все знаешь?" - воскликнула она.

Сибилла Сильвер склонила голову.

"Я все знаю", - ответила она.

Воцарилась мертвая тишина. Бледная, как мертвец, леди Кингсленд стояла, ее
глаза горели яростным, всепожирающим огнем. Сибилла сделала шаг вперед,
опустилась перед ней на колени и поднесла ее руку к губам.

"Он рассказал мне все, моя дорогая леди; но я сохраню вашу тайну.
Сибилла будет вашим настоящим и преданным, хотя и скромным другом, если вы
позволите ей. Дорогая леди Кингсленд, не смотрите на меня с таким каменным,
сердитым выражением лица. У меня нет другого желания, кроме как служить вам ".

Милостивый речь была встречена но нелюбезный вернуться. Миледи
схватил ее руку, словно от змеи, и смотрел на нее с
сверкая глазами, презрения и недоверия.

"Кто вы для этого человека, мисс Силвер?" спросила она. "Почему он должен
рассказывать вам?"

"Я его законная жена", - ответила Сибилла, пытаясь вызвать
сознательный румянец.

"А, понятно!" - презрительно сказала миледи. "Позвольте мне поздравить вас
с превосходным исполнением, которого добились ваши черные глаза. Вы
очень умная девушка, мисс Силвер, и я думаю, что прекрасно вас понимаю.
Я только удивлена, что вы не сообщили о своем открытии прямо сэру
Эверарду Кингсленду ".

"Ваша светлость в высшей степени несправедливы, - сказала Сибилла, отворачиваясь, - недобры и
жестоки. Я передала свое послание и ухожу ".

"Подождите минутку", - сказала миледи своим чистым сладким голосом, на ее гордом
лице сияла циничная улыбка. "Завтра вечером для меня будет
невозможно увидеться с мистером Пармали - в
доме будет званый ужин. Днем это еще более невозможно. Поскольку он приказывает мне
увидеться с ним, я сделаю это сегодня вечером и отложу другие свои встречи.
Сегодня в восемь вечера я буду на Бич-Уок, один. Пусть мистер
Пармали придет ко мне туда ".

Блеск дьявольского торжества зажегся в огромных черных глазах
Сибиллы, но глубокий поклон, который она отвесила, скрыл это.

"Я скажу ему, миледи, - сказала она, - и он непременно будет там".
обязательно.

Она вышла из комнаты, закрыла дверь и оглянулась на нее, как сатана
возможно, оглянулся на Эдем после победы над Евой.

"Начинается мой триумф", - сказала она себе. "Я поймал тебя красиво
на этот раз, Миледи. Вы и Мистер Parmalee не будете одиноки в
Бук ходьбы-ночь".

Предоставленная самой себе, Харриет мгновение стояла неподвижно.

"Она тоже, - пробормотала она, - мой заклятый враг! О, мой Бог, помоги мне вынести
это... помоги мне скрыть ужасную правду от мужа, которого я люблю! Она
не скажет ему. Она знает, что он никогда не вынес бы ее с того часа, как
она сделала бы откровение; и только эта мысль удерживает ее.
Это убьет меня - этот мучительный страх и жуть! И лучше так... лучше
умереть сейчас, пока он любит меня, чем жить, вызывая отвращение, когда он
узнает правду! "

Сэр Эверард Кингсленд, возвращаясь домой в желтых лучах зимнего заката, обнаружил
миледи лежит на кушетке в своем будуаре, рядом с ней ее горничная, умывает
ее лоб одеколоном.

"Опять болит голова, Харри?" сказал он. "Вы выращиваете полный мученик
в этой женской болезни поздно. Я надеялся застать вас одеты и
готов сопровождать меня в Грейндж".

- Мне очень жаль, Эверард, но сегодня вечером это невозможно. Сделать мой
оправданий для Ее Светлости, и скажи ей, что я надеюсь вскоре увидеть ее".

Она не смотрела, как она это сказала, и ее муж, нагнувшись,
запечатлел поцелуй на бесцветные щеки.

- Моя бедная, бледная девочка! Я отправлю Эдвардса с извинениями в
Грейндж, и оставаться с тобой дома ".

"Нет!" Гарриет поспешно воскликнула: "Ни в коем случае. Ты не должен
разочаровывать свою мать, Эверард; ты должен идти. Ну вот, до свидания!
Тебе пора одеваться. Не обращай на меня внимания; мне будет лучше, когда ты
вернешься ".

"Я чувствую, что не должен оставлять тебя сегодня вечером", - сказал он. "Это
кажется бессердечным, а ты больна. Я лучше отправлю Эдвардсу и
извинения".

"Ты глупый мальчишка!" Она посмотрела на него и улыбнулась глазами, полными
слез. "Мне будет лучше в одиночестве. Сон и одиночество помогут
достаточно навести меня. Иди! Иди! Вы будете опаздывать, а моя дама не любит
ждать".

Он поцеловал ее и ушел, бросив долгий, томительный взгляд назад, на
жену, которую он любил. И с болью, более горькой, чем смерть, пришло
впоследствии воспоминание о том, как она убеждала его оставить ее той ночью.

Таким образом они разошлись-чтобы посмотреть в глаза друг другу не более, в любви и
доверие какое-то мрачное и трагическое время.

Сибилла серебро, стоя в дверях дома, глядя на
желтый февраля Солнце бледный и водянистый в ярости горизонт
это произошло, когда баронет сбежал вниз по лестнице, натягивая перчатки. Он
остановился со своей обычной вежливостью, чтобы поговорить со своим подчиненным, когда проходил
мимо.

"Небо вон там выглядит зловещим, - сказал он, - и этот воющий ледяной ветер
само запустение из всех опустошений. Надвигается буря".

Черные глаза мисс Силвер сверкнули, и ее белые зубы обнажились в
зловещей улыбке.

"Буря?" - повторила она. "Да, я думаю, что есть, и вы будете
пойманы на этом, сэр Эверард, если задержитесь".




ГЛАВА XXII.

НОЧЬЮ На БУКОВОЙ АЛЛЕЕ.

Как только сэр Эверард скрылся из виду, Сибилла побежала в свою комнату,
и вскоре появился снова, одетый для прогулки.

Даже длинная, ниспадающая мантия, которую она носила, не могла скрыть
изысканной симметрии ее грациозной фигуры, а густая коричневая вуаль не могла
приглушить блеск ее сверкающих ассирийских глаз. Она улыбнулась в ответ,
прежде чем упорхнуть, смуглому, яркому, сверкающему лицу, которое показывало ей зеркало
.

"Вы очень хорошенькая особа, моя дорогая мисс Силвер", - сказала она
. - "красивее даже, чем сама миледи, хотя я и говорю это. Миры
В минувшие дни были потеряны из-за менее красивых лиц, чем это,
и у мистера Пармали будут все основания гордиться своей женой - когда
он заполучил ее ".

Она легко сбежала вниз по лестнице, саркастическая улыбка все еще играла на ее губах. В
нижнем холле стоял мистер Эдвардс, камердинер, безутешно взирая на
угрожающую перспективу. Он обернулся, и его тусклые глаза загорелись
при виде этого мрачного видения красоты - ибо мистер Пармали был
отнюдь не единственным джентльменом с хорошим вкусом, восхищавшимся красавицей
Сибиллой.

"Уходите, мисс Силвер!" - спросил мистер Эдвардс. "У вас, должно быть, какое-то срочное дело
, которое должно забрать вас с такого мероприятия, как это. "Ау
миледи?"

"Миледи совсем нездорова, мистер Эдвардс", - ответила Сибилла. "Сэр
Эверарду пришлось одному ехать к матери, у миледи так сильно болит голова
. Я полагаю, Клодин с ней. У нас будет
гроза, не так ли? Я буду вынужден поспешить обратно.

С этими словами она упорхнула, опустив вуаль и исчезнув
в то время как мистер Эдвардс все еще пытался вяло предложить свои
услуги эскорта. Он непринужденно прислонился к окну, со спокойным восхищением глядя
ей вслед.

"Симпатичный и женственный молодой человек", - подумал
Джентльмен сэра Эверарда. - Я был бы не прочь пригласить ее стать моей женой
на днях. Это ее лицо и лихие манеры заставили бы
ее элегантно выглядеть за стойкой бара в общественном месте ".

Сибилла помчалась по деревне к "Блу Белл ". Незадолго до того, как
она добралась до гостиницы, она столкнулась с самим мистером Пармали, который пил
конституционный, с сигарой во рту и глубоко засунув руки в
карманы брюк. Он встретил и поприветствовал свою прекрасную невесту с естественной
флегмой.

"Как поживаешь, Сибилла?" кивая. "Я вроде как думал, что ты будешь преследовать меня, и
поэтому я вышел. Ты был там и передал то маленькое сообщение
от меня, я полагаю?"

"Да, - сказала Сибилла, - и она встретится с тобой сегодня вечером на Буковой аллее
и выслушает, что ты хочешь сказать".

"Черт возьми, она это сделает!" - сказал художник. "и пусть ее пожирающий огонь
муж поймает нас и натравит на меня лакеев. Нет, если я сам знаю. Если
миледи хочет услышать то, что я хочу сказать, пусть миледи придет ко мне ".

"Она никогда этого не сделает", - ответила Сибилла. "Ты ее не знаешь. Не будь
идиот, Джордж,--сделай, как она просит. Встретиться с ней сегодня вечером в Бука
Прогулка".

"И есть баронет постигло нас в середине нашей встречи! Смотреть
послушай, Сибилла, я, знаешь ли, в общем-то не трусливый парень; но
клянусь Джорджем! неприятно, когда тебя хлещет плетью возмутительный молодой
баронет или вышвыривает за ворота его приспешники ".

"Опасности нет. Сэра Эверарда нет дома и не будет
по крайней мере, до десяти часов. Он уехал обедать в Грейндж со своей
матерью; и миледи тоже должна была уехать, но ваше сообщение напугало
ее, и она солгала ему во спасение и настояла, чтобы он поехал один
. И, старый глупец, если бы у тебя в голове было две идеи,
вы бы увидели, что эта возможность пренебречь его прямым приказом и
проникнуть в логово льва, чтобы встретиться с его женой ночью и тайком, -
самая великолепная возможность отомстить, которая у вас может быть. Сэр Эверард
уже почти сошел с ума от ревности и подозрений. Что с ним будет
когда он узнает, что его жена, с которой он прожил месяц, солгала ему, чтобы встретиться с тобой наедине и
тайно на Буковой аллее? Говорю вам, мистер Пармали, вы будете
великолепно отомщены!"

"Разрази меня гром! - воскликнул художник. - Я никогда об этом не думал. Я сделаю это,
Сибилла, я сделаю это, помоги мне! Скажи миледи, что я буду там прямо сейчас
сию минуту; и позаботься, чтобы этот проклятый баронет узнал об этом.
Я сказал, что рассчитаюсь с ним за каждый удар, и я это сделаю, клянусь Вечностью! "

"И пронзи ее насквозь!" - прошипела Сибилла со сверкающими черными глазами.
"и каждый удар пройдет прямо сквозь сердцевину его гордого сердца.
Мы будем пытать его, Джордж Parmalee, как человек ни разу не пытали, прежде чем."

"Какой маленький дьявол, ты, Сибилла!" - сказал он, с любовником-как
откровенность. "Я слышал, что вы wimmin сбить нас, мужчин, в закидаем
шляпа в сторону ненависти, и теперь я начинаю думать-это правда. Что
это 'баронет, где сделал с тобой, я должен быть рад знать? Вы не
ненавижу его, как старого sarpent даром".

- Что он со мной сделал? - повторила Сибилла со странной, медленной улыбкой.
- Это легко сказать. Он дал мне дом, когда я был бездомным; он был моим
другом, когда у меня не было друзей. Я преломлял его хлеб и пил из его
чаши, и спал под его крышей, и... я ненавижу его, я ненавижу его, я ненавижу его!"

Мистер Пармали достал сигару и в ужасе уставился на нее.

"Вот что я вам скажу, мисс Силвер, - сказал он, - мне не нравятся такие
конечно, я этого не делаю, клянусь Джорджем! Я не удивлен, что человек ненавидит
человека, потому что я сам его ненавижу; но для молодой женщины, которая собирается
стать моей женой, разрезать вот так вот здесь и поклясться в вечности
месть... Ну, мне это не нравится. Видите ли, дикие кошки, конечно, не самая
удобная сортировка домашние животные есть у человека в его доме, и, насколько я знаю
но это может быть моя очередь?"

"Вы дорогой старый дурак! Как будто я могла бы возненавидеть тебя, если бы попыталась. Нет, нет,
Джордж; ты можешь доверять Сибилле. Дикая кошка вложит свои когти в
тройные складки бархата для тебя ".

"Хм!" - сказал мистер Пармали. "Но когти все равно останутся на месте.
Однако я не собираюсь с вами из-за этого ссориться. Мне нравятся смелые
женщины, и я ненавижу его. Сегодня вечером я встречусь со своей леди, и ты увидишь, что муж моей
леди узнает об этом ".

"До тех пор", - ответила Сибилла, плотнее запахиваясь в накидку.
"помни о часе - ровно в восемь - и не заставляй ее ждать. Перед тем, как он
ляжет спать этой ночью, самый гордый баронет в королевстве узнает, почему его
жена намеренно обманула его, чтобы встретиться с незнакомым мужчиной ночью и
скрытность в парке, куда ее муж приказал ему больше никогда не ступать
ногой ".

Она упорхнула в холодные весенние Сумерки с последними словами,
оставив ее жених смотрел ей вслед с таким выражением, что было не
в целом беспримесное восхищение.

"Будь я проклят, если я когда-либо встречал таких, как вы, мисс Силвер, во всех моих
путешествиях. Вы могли бы быть родной сестрой самому Люциферу по злобности и
мстительности. Я выясню, что стоит за всем этим
вздорная злоба, прежде чем сделаю тебя миссис Дж.У. Пармали, или я узнаю
причину почему. Все это прекрасно - иметь красивую жену с большими
черными глазами и отважным духом, но мужчине не нужна жена, которая
вонзит в него разделочный нож, как только он в первый раз ей возразит.

Сибилла была хорошим ходоком; последние желтые линии водного февраля
закат еще не померк, как она подставила долгая поездка по
изможденный, мечутся деревья. Мистер Эдвардс все еще элегантно бездельничал в
холле, беседуя с огромным молодым лакеем, и его рыбьи глаза
вспыхнули во второй раз, когда появилась Сибилла, раскрасневшаяся, яркая и
искрящийся, после ее ветреной сумеречной прогулки.

- Как видишь, я все-таки опередила бурю, - заметила она, когда
проходил мимо. "Я не думаю, что мы управимся раньше полуночи. О,
Клодин! миледи в своей комнате? Я был у нее с поручением
в деревне".

Она столкнулась с бойкой маленькой француженкой на верхней площадке
и остановилась, чтобы задать вопрос.

"Да", - сказала Клодин. "Головная боль мадам прошла. Она читает
у себя в гримерке ".

Сибилла постучала в дверь гримерки, затем повернула ручку и
вошла. Это был прелестный маленький _bijou_ камеры, с рифленым
стены из розового шелка, и вкусные пухлые красавицы с обнаженными плечами
и "тающие глаза" Греза. Дрова мерцали на мраморном камине
и отражались в высоких зеркалах высотой с комнату.

Откинувшись в кресле, с книгой, бесцельно лежащей на коленях, ее
темные, глубокие глаза смотрели прямо перед собой в вечерние сумерки,
миледи сидела одна.

Меланхолия мыть волны на берегу, скорбные вздохи
вечером ветер среди стонущих деревьев, монотонное тиканье в
лакомство буль часы, а свет падения Огарков звучал ненормально
громко в мертвой тишине квартиры.

Леди Кингсленд обернулась, открыв дверь, и на ее лице
появилось то холодное выражение, которое всегда появлялось при виде
блестящей протеже ее мужа.

"Я была в деревне, миледи", - сказала Сибилла. "Я видела мистера
Пармали. Он будет на Бич-Уок ровно в восемь".

Миледи уронила голову в холодную подтверждения. Сибилла приостановлена
немедленный, полный решимости заставить ее говорить.

"Могу ли я быть вам чем-нибудь полезна в этом вопросе, миледи?"
спросила она.

"Вы?" с гордым удивлением. "Конечно, нет. Я хочу побыть одна, мисс
Сильвер. Будь достаточно добр, чтобы уйти.

Маленькая Сибилла коричневый кулак завоевал себе неистово, как только на
посадка на улицу.

"Я не могу усмирить ее!" - подумала она. "Я не могу заставить ее бояться меня. Я не могу
восторжествовать над ней, делать, что хочу. У меня есть ее тайна, и я держу ее в своей власти
но она горда больше, чем сам Люцифер, и она позволила бы мне
выйти вперед и рассказать все, и если одно умоляющее слово остановит меня, она
не стал бы этого говорить. "Храбрый может умереть, но не может сдаться!"
Ей следовало бы быть мужчиной ".

Она подошла к окну и достала часы; на них было без четверти восемь.
восемь.

"Через пятнадцать минут моя леди ходит; в пятнадцать я буду следовать за ней,
и не один. Боюсь, сэр Эверард еще дремлет будет достаточно
нарушается в-ночь".

Последний желтый отблеск умирающего дня не было, и хилый, бледный
Луна тускло мерцали среди сугробов на бегущие черные тучи. Ледяной
порыв ветра донесся с моря, и раскачивающиеся деревья были похожи на корчащихся в агонии призраков дриад
. Далекая Буковая аллея казалась черной и
мрачной и призрачной в этом странном свете.

Большие часы высоко на продуваемой ветрами башне пробили восемь. Мгновение спустя
дверь гардеробной миледи открылась. Появилась темная фигура в саване
быстро промелькнула по длинной галерее, спустилась по лестнице и
исчезла.

Десять минут спустя Эдвардс, все еще безнадежно зевая в прихожей
, увидел мисс Силвер, идущую к нему с озабоченным лицом, в
большой шали, наброшенной на голову.

"Опять уходите?" - воскликнул камердинер. "И к тому же такая отвратительная ночь.
Вы любите прогулки, мисс С., и это не ошибка".

"Я не собираюсь гулять", - сказала Сибилла. "Я собираюсь поискать
медальон, который потеряла сегодня днем. Я была в парке, в том направлении
на Бич-Уок, и там я, должно быть, уронил его ".

"Лучше подождать до завтра", - предложил Эдвардс. "Ветер свистит
в деревьях, и здесь холоднее, чем в арктических регионах. Лучше
подождать".

"Я не могу. Медальон был подарком, и я им чрезвычайно дорожу. Я
думал попросить вас составить мне компанию, но, поскольку сейчас так холодно, возможно, вам
лучше этого не делать. "

"О, я пойду с удовольствием!" - сказал мистер Эдвардс. "Если вы можете выдержать
холодно, я могу, я Дессей. Подождите, пока я надену пальто на воздушной подушке - я не буду
через минуту.

Мисс Силвер подождала. Мистер Эдвардс появился в мгновение ока.

"Не лучше ли мне принести фонарь?" предложил он. "У него будет
возможность увидеть это, даже если оно должно быть там".

"Нет", - сказала Сибилла. "Светит луна, и медальон будет мерцать
на снегу. Пойдем!"

Она взяла его под руку, и они быстрым шагом направились к Буковой аллее.
На земле, обожженной твердой, как железо, звенела под их поступью, и есть ли она
был горький взрыв или нет, мистер Эдвардс не мог бы сказать, но его
лицо товарища была слита с более ярким свечением, в призрачном
лунный свет, чем он никогда прежде не видел там.

Они вышли в длинный роща великолепный медно-буки, и просто
без его вход Мисс Сильвер начала поиск ее потеряла медальон.

"Это не здесь", - сказала Сибилла. "Давайте пройдем дальше ..."

Она остановилась из-за внезапного жеста своего спутника.

"Тише!" - сказал он. "Там кто-то разговаривает на Буковой аллее".

Оба остановились и стояли неподвижно. До них безошибочно донеслись голоса, донесенные ночным
ветром - мягкий голос женщины, более глубокие тона
мужчины.

"Одна из служанок, смею сказать", - сказала Сибилла, небрежно, "холдинг
свидание с любовником".

"Нет, - сказал камердинер, - ни одна из служанок не ступила бы на эту улицу
гулять до наступления темноты ни за что на свете! Говорят, это "тетушкино". Подойди
немного вперед, и давай посмотрим, нельзя ли нам взглянуть на болтунов.
Кто бы это ни был, он ни к чему хорошему не приведет, будь уверен! "

Очень тихо, крадучись на цыпочках, двое приблизились ко входу на
проспект. Водянистый лунный свет, пробившийся сквозь разрыв в
облаках, на мгновение осветил деревья и показал им мужчину
и женщину, стоящих лицом к лицу и серьезно разговаривающих. Мистер Эдвардс
едва сдержал крик ужаса.

"Боже милостивый!" - выдохнул он. "это миледи!"

"Тише!" - воскликнула Сибилла. "Кто этот человек?"

Как будто какой-то внутренней предвидение сказал ему, что они есть, мужчина поднял
шляпу в ту же секунду, и явно показал свое лицо.

- Гамериканец, ей-богу! - ахнул перепуганный камердинер.
Глаза Сибиллы Сильвер сверкали, как горящие угли, а на губах сияла демоническая улыбка, которая делала ее
ослепительную красоту отвратительной.

Она схватила мужчину за руку тонкими железными пальцами и встала,
злорадствуя над происходящим.

Они не могли расслышать ни единого слова - расстояние было слишком велико, - но они
могли видеть страстные жесты миледи; они могли видеть белые руки
, обхватившие и закрывшие ее лицо; они могли видеть, что она дико возбуждена, даже в
этот тусклый свет. И однажды они увидели, как она достает из кармана сумочку,
и высыпал пригоршню сверкающих соверенов в протянутую
руку мистера Пармали.

Почти час они стояли, окаменев, когда их разбудил
словно удар грома. Лошадь бешено неслась по аллее,
так, как только один всадник когда-либо скакал по ней. Сибилла Сильвер едва сдержала
крик ликования - не более.

"Это сэр Эверард Кингсленд!" - воскликнула она шепотом, полным яростного восторга. "Как раз вовремя, чтобы застать свою больную жену на Буковой аллее с человеком, которого
он ненавидит!" - воскликнула она. "Как раз вовремя, чтобы застать его больную жену на Буковой аллее с человеком, которого
он ненавидит!"




ГЛАВА XXIII.

ТАЙНА МИЛЕДИ.

Несмотря на то, что перед благоразумным мистером Пармали было совсем темно
Гарантия Сибилле, что баронет был вдали от дома, отважилась
в большие въездные ворота парка. Он не был, как он сам сказал
, трусом в целом; но у него были живые воспоминания о
побоях, которые он уже получил, и здоровый страх перед
научный наезд этого прижимистого молодого аристократа. Когда он это сделал
предприятие, его куртку-воротник был так задрали, что признание было рядом с
невозможно.

Мистер Пармали, покуривая сигару, направился к Буковой аллее и
прислонившись к гигантскому дереву, уставился на луну и стал ждать. The
громкоголосые башенные часы пробили восемь через мгновение после того, как он занял свою
позицию.

"Время вышло", - подумал фотограф. "Моя леди уже должна быть здесь.
Я дам ей еще четвертак. Если за это время ее не будет со мной, тогда
прощай леди Кингсленд и то, что я сохраняю ее тайну ".

Прошло десять минут. Когда он менял часы, послышались легкие шаги по
замерзшему снегу, тень заслонила вход, и
бледное, гордое лицо леди Кингсленд пристально посмотрело на него в лунном свете. Он снял
шляпу и выбросил наполовину выкуренную сигару.

"Миледи Кингсленд!"

Она надменно поклонилась, держась в стороне.

"Вы хотели видеть меня, мистер Пармали - так, кажется, вас зовут.
Что вы хотели мне сказать?"

"Я не думаю, что вам действительно нужно задавать этот вопрос, миледи. Вы знаете
так же хорошо, как и я, или я ошибаюсь".

"Кто вы?" - спросила она нетерпеливо, порывисто. "Как вы
узнали мою тайну? Как у вас оказалась эта
фотография?"

"Я говорил тебе раньше. Она дала мне его сама".

"Ради Бога, скажи мне правду! Не обманывай меня! Вы действительно
это имел в виду? Вы действительно видели мою...

Она остановилась, содрогнувшись от какого-то ужасного внутреннего отвращения с головы до
ног.

"Я действительно слышал", - ответил мистер Пармали. "Я знаю партию, о которой идет речь
, как книгу. Она рассказала мне свою историю, она дала мне свою фотографию
сама, по собственной воле, и она сказала мне, где тебя найти. Она
сейчас в Лондоне, в полной безопасности, и ждет... Немного потеряв терпение,
хотя, осмелюсь сказать, к этому времени ".

"Ждет!" Леди Кингсленд выдохнула это слово в белом ужасе. "Жду
чего?"

"Увидеть вас, миледи".

Последовала пустая пауза. Миледи закрыла лицо обеими руками, и
снова эта конвульсивная дрожь сотрясла ее с головы до ног.

"Она очень раскаивается, миледи", - сказал мистер Пармали более мягким тоном.
"Она очень бедна, больна и с разбитым сердцем. Даже вы, миледи, могли бы
пожалеть и простить ее, если бы увидели сейчас ".

"Ради всего святого, тише! Я не хочу слышать. Расскажите мне, как вы познакомились
с ней в первый раз. Я никогда не слышал вашего имени до того дня в библиотеке".

"Нет больше тебя не видели", - сказал артист. "Видите ли, Миледи, это был чистый
возможность работы от первого до последнего. Я пришла сюда на чуть
мои собственные домыслы в фотографической линии, и, будучи низким в карман
и, довольно хорошо привыкнув к суровым условиям, я ехал в третьем классе. Есть
был довольно жесткий толпа нас-голландские и ирландские и всякие вперемешку
там-среди них один, который выглядел настолько не в своей стихии, как
рыба, вытащенная из воды. Любой мог бы сказать с первого взгляда она была
дама, несмотря на свой затрапезный прикид и голодным, изможденным лицом. Она была
в одиночку. Ни одна душа не знала ее, ни одной душе не было до нее дела, и на полпути
она заболела и чуть не умерла ".

Мистер Пармали сделал паузу. Миледи стояла перед ним, бледная, с побелевшими губами, слушая с дикими, широко раскрытыми глазами...........
....

- Продолжай, - сказала она почти шепотом.

"Хорошо, Миледи", г-н Parmalee возобновились, скромно: "я довольно жестко
парень, как вы можете видеть, и я не никогда не испытывал
религия или, что и не претендовать на то, чтобы без всякой благости; но для
все, что я старая мать в дом, и ради нее я не мог
стоять и смотреть, как бедные, страдали валочно-существо женского
убеждение и не протянуть руку помощи. Я вынюхивал эту безумную вечеринку
днем и ночью, и если бы не это вынюхивание и не те
мелочи, которые я купил ей поесть, она была бы на дне Атлантического океана
сейчас, однако, я это говорю".

Миледи протянула руку, сверкающую богатыми кольцами.

"Ты лучший мужчина, чем я тебя считала", - тихо сказала она. "Я благодарю
вас от всего сердца".

Мистер Пармали довольно смущенно взял изящную ручку кончиками своих
пальцев, подержал секунду и уронил.

"Однажды ночью, когда она думала, что умирает, она рассказала мне свою
историю - рассказала мне все, миледи - кем она была, кем она была и
с чем ей пришлось столкнуться. Миледи, никто не мог сожалеть больше, чем
она была тогда. Я пожалел ее, клянусь Джорджем, больше, чем когда-либо кого-либо
раньше в моей жизни. Она была несчастна и долго раскаивалась
, но она была в отчаянии. Было слишком поздно для раскаяния, подумала она
. Ему ничего не оставалось, как идти дальше, к ужасному концу.
Иногда, когда она была почти обезумев, она ... ну, она спился, вы
знаю, и он не в коей мере не хороший или добрый протектора
ее ... Торндайк не был".

Миледи с пронзительным криком всплеснула обеими руками.

"Только не это имя, - закричала она, - только не это проклятое имя, если ты не хочешь
свести меня с ума!"

"Прошу прощения!" - сказал мистер Пармали. "Я не буду. Ну, она слышала о
смерть твоего отца - видишь ли, он сказал ей об этом - и это довело ее до полного
отчаяния. Она стала пить все хуже и хуже; она перешла все
границы дозволенного - своего рода безумие, понимаешь. Два раза она пыталась убить
сама когда-то ядом, после утопления; и оба раза он ... вы знаете
кого я имею в виду ... поймал ее и остановил ее. У него даже не хватило милосердия
она говорит, что позволил ей умереть!

"Ради Бога, не рассказывай мне об этих ужасах!" - воскликнула миледи в
агонии. "Я чувствую, что схожу с ума".

"Это тяжело, - сказал художник, - но я ничего не могу с этим поделать - это правда, все
то же самое. Затем она услышала о вашем браке с сэром Эверардом Кингслендом. Это
было последним, чем он когда-либо дразнил ее; ибо, обезумев от его насмешек
и оскорблений, она сбежала от него той ночью, продав все, что у нее было, но
взвалила одежду на спину и отправилась в Англию.

- Чтобы увидеть меня? - хрипло спросила Гарриет.

- Чтобы увидеть вас, миледи, но совершенно неизвестную. У нее не было желания навязывать
себя тебе; она только чувствовала, что умирает, и что если бы она
могла хоть раз взглянуть на твое лицо, прежде чем уйти из жизни, и увидеть тебя
что ж, и красивая, и любимая, и счастливая, она могла бы лечь в
посыпьте пыль у ваших ворот и умрите довольным.

"В тот вечер она заставила меня написать вам пару строк", - продолжил мистер
Пармали: "в ту ночь, которую она считала своей последней... и она умоляла меня
найти тебя и отдать это тебе вместе с ее фотографией. Это все еще у меня; вот
они оба ".

Он достал из кармана фотографию и записку и передал их в руки моей
супруги.

"Она не умерла, - продолжил он, - ей стало лучше, и я отвез ее в
Лондон, оставил ее там и приехал сюда. Итак, миледи, я не делаю
никаких претензий на то, что я лучше, чем я есть; я поднял этот вопрос таким образом
спекуляции, с целью заработать на этом деньги, и ничего больше.
Я сказал себе: "Вот эта молодая леди, невеста богатого баронета;
маловероятно, что она была и рассказала ему все это, и маловероятно, что
ее отец умер и оставил ее в неведении об этом. Итак, что мешает мне
заработать на этом несколько честных фунтов, в то же время я делаю доброе дело
для этого бедного, страдающего. грешное создание здесь? Именно это я и сказал, моя
леди, и именно для этого я здесь. Я бедный человек, и я живу с моей
уму-разуму, и инсульт бизнеса инсульт бизнеса, независимо от того, как
это далеко не обычный забег. Ваш муж не знает этой здешней
истории; вы не хотите, чтобы он знал об этом, и вы приходите красиво, и
Я сохраню ваш секрет ".

"В таком случае, вы изрядно испортили свой товарный вид, мистер Пармали.
Вам заплатили бы больше, если бы вы не делились своим секретом с
Сибиллой Силвер ".

"Она рассказала вам, не так ли?" - спросил художник, несколько удивленный. "Вот это
вот это я и называю подлостью. Вы же не думаете, что она понравится сэру Эверарду,
не так ли?"

"Я думаю, что весьма вероятно, что она так и сделает. Она ненавидит меня, мистер
Пармали и мисс Силвер многое сделали бы для человека, которого она ненавидит.
Вам следовало подождать, пока она не станет миссис Пармали, прежде чем делать ее
хранилищем ваших ценных секретов ".

"Это бесполезно сейчас говорить об этом, однако," сказал г-н Parmalee, а
упрямо. "Я сказал ей, и тут уж ничего не поделаешь. А теперь, миледи, я
не хочу, чтобы меня застали здесь, и уже поздно, и что вы
собираетесь дать парню за все его хлопоты?"

"Что вряд ли вознаградит вас", - сказала миледи, - "поскольку у меня очень мало
своих собственных, как вы, несомненно, уже узнали ранее. То, что у меня есть
вы заслужили и должны получить. На большинство он не будет превышать
триста фунтов. Денег у моего мужа не один фартинг не
один когда-либо получите от меня мой секрет".

"Мне нужно больше", - решительно заявил он. "Триста
фунтов - ничто для такой леди, как вы".

"Это все, что у меня есть, все, что я могу тебе дать, и чтобы дать тебе это, я должен продать
безделушки, которые подарил мне мой дорогой покойный отец. Но я делаю это ради него
чтобы сохранить его тайну. К моим драгоценностям, моим бриллиантам, подаркам моего мужа
Я не прикоснусь, и ты никогда не получишь ни фартинга из его денег.
Вы совершенно ошибаетесь во мне, мистер Пармали. Я буду хранить от него свою тайну
пока смогу; я дал торжественную клятву у смертного одра моего отца сделать это.
Но платить вам его деньгами - подкупать вас, чтобы вы обманули его
золотом - я никогда не буду. Я бы умерла первой ".

Она стояла перед ним прямо, вызывающе, по-королевски.

Мистер Пармали мрачно нахмурился.

"Предположим, я тогда пойду к нему, миледи... Предположим, я расскажу ему на ухо эту милую маленькую
историю... Что тогда?"

"Тогда, - воскликнула она тоном звенящего презрения, - ты не получишь
ничего. Его слуги вышвырнут тебя за ворота. Нет, мистер
Parmalee, если деньги будет ваш объект, вы сделаете лучше сделки с
мной, чем с ним. Все, что принадлежит мне, ты получишь - каждый мой фартинг,
каждую безделушку, которой я владею, - при условии, что ты уйдешь и никогда больше не будешь беспокоить
меня. Это все, что я могу сделать - все, что я сделаю. Решайте, что вы
предпочитаете".

"Выбора нет, - угрюмо ответил американец. - полбуханки
лучше, чем ничего. Я возьму триста фунтов. А теперь, моя
леди, что вы намерены с ней делать? Она хочет вас видеть ".

"Увидьтесь со мной!" Выражение ужаса промелькнуло на лице миледи. "Ни за что на свете!
десять тысяч миров!"

"Ну, теперь я называю это трудным", - сказал мистер Пармали. "Мне все равно, что
она сделала или кем она была, это тяжело! Теперь она сожалеет, и никто
не может быть более того. Я проявляю интерес к этой несчастной компании,
миледи; и если бы вы знали, как она жаждет увидеть вас - как бедна
и она больна, и ее сердце разбито - как же она жаждет услышать, как ты хоть раз скажешь: "Я
прощаю тебя", прежде чем она умрет - что ж, ты не был бы таким суровым ".

"Остановитесь, остановитесь!" Воскликнула леди Кингсленд.

Она отвернулась и прислонилась к дереву, ее лицо было более страшным, чем
лицо мертвой женщины.

Мистер Пармали наблюдал за ней. Он мог видеть жестокую борьбу, которая сотрясала
ее с головы до ног.

"Не будь с ней строг!" - умолял он. "Сейчас она очень скромна и пала
очень низко. Она долго не проживет, и вы сами будете счастливее на смертном одре
миледи, за то, что простили ее бедную душу!"

Она слепо протянула руку и взяла его.

"Я увижу ее", - сказала она хрипло. "Господи, прости ее и жалость,
меня! Приведите ее сюда, мистер Пармали, и я ее увижу ".

"Да, миледи; но поскольку у меня довольно мало средств, возможно..."

Она вытащила свою сумочку и высыпала ее сверкающее содержимое ему на ладонь.

"Это все, что у меня сейчас есть; когда ты вернешься, у меня будут триста
фунтов. Ты должен отвезти ее обратно в Нью-Йорк. Мы с ней никогда не должны встречаться
снова - ради моего мужа ".

"Я понимаю, миледи. Я сделаю все, что смогу. Я заберу ее обратно и
больше не буду вас беспокоить".

Его последние слова потонули в галопе сэра Галахада вверх по аллее.

"Это мой муж", - воскликнула миледи. "Я должна покинуть вас. Когда
вы - и она - вернетесь?"

"Через два дня мы будем здесь. Я скажу, что она моя сестра в
the inn, и сообщу тебе, чтобы договорилась о встрече ".

Мистер Пармали нахлобучил шляпу и зашагал прочь. Слабая, дрожащая, моя
леди прислонилась на несколько мгновений к дереву, пытаясь прийти в себя
затем медленно повернулась и пошла обратно к дому, чтобы встретиться со своим
мужем.




ГЛАВА XXIV.

МИСС СИЛВЕР СООБЩАЕТ НОВОСТИ.

Грейндж, совместный дом вдовствующей леди Кингсленд, стоял,
как и все подобные места, изолированно и уединенно, на самом дальнем конце
деревни. Это было унылое старое здание достаточно, обветренными и
коричневый, с чопорно выложенных основаниям, и ряд за рядом тополей жесткая
развевающийся на зимнем ветру. Одинокое, заброшенное старое место - яркий
контраст с красотой и блеском Кингсленд-корта; и с
первого дня ее появления леди Кингсленд-старшая возненавидела ее
невестка с удвоенной ненавистью и озлобленностью.

"Для наглая нищий половина зарплаты дочь офицера мы должны вытащить
наша жизнь в этом ужасном месте!", она не лопнул, горько. "В то время как
Гарриет Хансден царствует как принцесса среди великолепия нашего родового дома
мы вынуждены прозябать в этом беспорядочном, грязном старом сарае.
Я никогда не прощу твоего брата, Милдред, я никогда не прощу его таким, какой он есть.
пока я жив, я готов жениться на этом создании!"

"Дорогая мама, - умолял нежный голос Милли, - ты не должна винить Эверарда.
Эверард. Он любит ее, и она прекрасна, как ангел. Знаешь, было бы
все равно, если бы он женился на леди Луизе. Нам
все равно пришлось бы покинуть Кингсленд-корт ".

"Кингсленд суд должен был Графскую дочку своей любовницы в
этом случае. Но думать, что этот одиозный, лисицу-охота
Стипл-Чейз-езда, багаж-корзина-следующие _fille дю regiment_ должны
правило есть, а мы ... Да, это делает меня диким, только подумать!"

"Не думай об этом, тогда, мама", уговорил Милдред. "Мы сделаем это
Цветок пустыни 'розы' на следующее лето. Что касается Харри, ты ее еще не
знаешь - она тебе понравится больше, когда узнаешь!

"Она мне никогда не понравится!" Леди Кингсленд ответила с горечью. "Я
не хочу, чтобы она мне нравилась! Она гордая выскочка, и я искренне надеюсь
, что она сможет заставить Эверарда понять, насколько глупо бросать себя до того, как закончится
медовый месяц ".

Это было довольно бесполезно для Милдред, чтобы попытаться бороться с жестокой матери
обида. День за днем она бродила по безлюдной, сумрачной
комнаты, оплакивая свою тяжелую судьбу, сожалея об утраченной славе
Кингсленда и лелея обиду на свою отвратительную
невестку; и когда новобрачные вернулись, а Милли робко
намекнув на уместность визита, миледи наотрез отказалась.

"Я никогда этого не сделаю!" - злобно сказала она. "Я никогда не обращусь к капитану
Дочь Хансдена. Я никогда не одобрял этот брак до того, как он его заключил.
Я не потерплю этого сейчас, когда она узурпировала мое место. Ее
никогда не следовало принимать в обществе - человека, чья мать была
не лучше, чем должна была быть ".

- Но, мама...

"Придержи язык, Милли! Ты всегда была маленькой дурочкой! Говорю тебе, я
не буду навещать жену моего сына, и ты больше не будешь. Пусть она придет
сюда ".

Миледи придерживалась своего решения с железной силой и приняла своего
сына, когда на следующий день после его возвращения он прискакал к ней, с ледяной
официальностью. Но, несмотря на все это, она была тем не менее глубоко недовольна
когда он позвонил, пришел на ужин и оставил свою невесту дома.

"Осмелюсь сказать, что мой скромный дом недостоин присутствия миледи", - заметила она
. "После великолепия казарменной жизни и великолепия
Hunsden зал, я едва ли удивительно, что она не может опускаться до твоей матери
дом jointure. Леди в ее положении надо провести где-то черту".

"Ты несправедлива, мама", - сказал ее сын, стараясь говорить спокойно. "Ты
всегда была несправедлива к Харриет. Если вы позволите нам, мы будем делать
себе в удовольствии обедать с тобой завтра".

"Это должно быть именно так, как принца и принцессы Кингсленд пожалуйста.
Моему бедному пансиону окажут слишком большую честь".

"Полагаю, это естественно", - думал он, возвращаясь домой. "Контраст
между Кингсленд-кортом и Грейнджем разительный. Она ревнует и
сердитая и обиженная - бедная мама! Харри должна пойти со мной завтра и
постарайся доставить ей удовольствие ".

Но когда на другой день пришел Харри заболела голова, и баронет был
обязан идти в одиночку.

Там был зловещий свет в глазах его матери, и взгляд проблемных
идет дознание в лице Милдред, что сказал ему откровением.

Глаза его матери потрясла его, как только он появился.

"Я думал, придет ваша жена?"

"У Харриет ужасно болела голова. Ей было плохо весь день", - поспешно ответил он
. "Для нее было совершенно невозможно выйти из своей комнаты.
Она сожалеет ..."

"Хватит, Эверард!" При этих словах его мать поднялась с коротким
смешком. "Я все понимаю. Не утруждай себя объяснениями. Давайте
пройдем в столовую - ужин ждет ".

"Но, моя дорогая мама, все действительно так, как я сказал. Харри больна ".

"Больна? Да, плохо себя виноватым, что ли! Такой матери ... такой
дочь! Я всегда знал, что этот безумный _m;salliance_ бы конец. Я не
знаете, что меня удивляет. Я не знаю, сожалею ли я об этом. Мне только
жаль, что жена моего сына первой опозорила имя
Кингсленда!

"Опозорить? Береги себя, мама! Это уродливое слово."

"Так и есть. Но, тем не менее некрасиво, это всегда лучше называть эти вещи
своими именами".

"Эти твари! Что, черт возьми, ты имеешь в виду?

"Вам действительно нужно спрашивать?", сказала она, с холодным презрением. "Ты
ведь так слепы, когда эта женщина обеспокоена? Почему, жена моего сына
притчей во языцех, и мой сын сидит тут и спрашивает меня, что я имею в виду?"

"Mamma! mamma!" - Умоляюще произнесла Милдред. "Умоляю, не надо! Ты
жесток! Не говори таких ужасных вещей!"

"Твою мать жестока, и несправедлива, и неестественно!" сказал он тяжело,
хриплый голос. - Ты не могла бы объяснить мне, что она имеет в виду, Милдред?

"Не спрашивай меня, Эверард!" В отчаянии сказала Милдред. "Мы слышали
жестокие, порочные истории - я знаю, ложные - о Харри и... и о
незнакомце - американском джентльмене, - который остановился в гостинице "Блу Белл Инн"."

"Да, Эверард", - сказала его мать, во взгляде и тоне которой странно смешались жалость к нему и ненависть к его жене
. "О твоей невесте месяца говорят
в этом месте. Имена леди Кингсленд и этого неизвестного мужчины произносятся шепотом из уст в уста ".
"Что они говорят?"

"Ничего!" - спрашиваю я. И что же они говорят?

"Ничего!" Милдред возмущенно воскликнула: "ничего, кроме их собственной базы
подозрения! Она чуть не упала в обморок при первом взгляде на него. Он показал ей фотографию
, и она выбежала из комнаты и впала в истерику. С
затем он направил ее, и таинственные персонажи--самки в
маскировка--навестить его в Блу Белл. Это то, что они шепчут,
Эверард; больше ничего нет".

"Больше ничего!" - эхом откликнулась ее мать. "Думаю, вполне достаточно. Что бы вы хотели, мисс Кингсленд?
Эверард, кто этот человек?" - спросила она. "Что бы вы хотели, мисс Кингсленд? Эверард, кто этот человек?"

- Похоже, ты знаешь больше, чем я, мама. Он американец,
путешествующий фотохудожник, и моя жена никогда не видела его, пока
она видела его на следующий день после нашего приезда в библиотеке. Что касается
обмороков и истерик, я случайно находился в библиотеке на протяжении всего
того первого интервью и не видел ни того, ни другого. Мне жаль
портить прелестный роман, от которого ты получаешь такое очевидное удовольствие, моя
хорошая, добрая, милосердная мама; но правда обязывает меня сказать тебе, что это
выдумка от начала до конца. А теперь, если вы будете так добры
назвать мне имя автора этого отчета, вы окажете
мне последнюю услугу, о которой я когда-либо попрошу вас. Честь моей жены
моя; и ни она, ни я никогда не переступим порог дома, где подобным
историям верят - не только верят, но и восторгаются. Назовите мне
имя вашего рассказчика, леди Кингсленд, и позвольте пожелать вам
доброго вечера ".

"Эверард!" - в агонии воскликнула его сестра.

Но он прервал ее нетерпеливым взмахом руки.

"Тише, Милдред; дай моей матери сказать".

"Мне нечего сказать". Она надменно стояла перед ним, и они
смотрели друг другу прямо в лицо, мать и сын. "Мой сказочник -
весь город. Вы не можете наказать их всех, сэр Эверард. Есть
в этой истории есть правда, иначе она никогда бы не появилась; и он
написал ей - в этом нет сомнений. Он рассказал это сам и
показал ее ответ ".

"Это ложь, как в аду!" Его глаза сверкали, как горящие угли. "Моя
жена чиста, как ангел, и любой, кто посмеет усомниться в этой чистоте,
даже если это мать, которая родила меня, является моим смертельным врагом!"

Он выбежал из дома, установленный сэр Галахад, и поехал дальше, как будто
Сатана и его воинство были после него.

"Mamma! mamma!" Милдред плакала, в невыразимый укор: "что ты
сделано?"

"Скажи ему правду, дитя. Лучше, чтобы он знал это, хотя
это знание разлучает нас навсегда ".

Как сумасшедший, молодой баронет поскакал домой. Болезненный
отблеск неровной луны освещал лицо, которое никогда не было более
ужасным в его гробу - напряженные глаза и сжатые губы.
Ему показалось, что с того момента, как он покинул Грейндж, до того, как он
промчался по аллее в Кингсленде, спрыгнул со своего пенящегося гнедого и
зашагал в дом, прошло всего мгновение. Прямо в комнату своей жены он ушел, лютый,
непобедимая решимость в его жесткое лицо.

- Она расскажет мне все... клянусь Небом, она расскажет! - воскликнул он.

Он вошел в ее гардеробную - ее там не было; в ее будуар - ее
там не было; в ее спальню - там тоже было пусто. Он схватился за звонок и
чуть не сорвал его. Клодина, служанка, заглянула в него с испуганным
лицо.

"Где твоя хозяйка?"

Девушка смотрела вокруг с удивлением оглядываться по сторонам.

"Моя леди не здесь, сэр? Она послала меня подальше час назад. Она была
лежа в своей уборной; она сказала, что была больна".

Он посмотрел на нее на мгновение,--видно было, что она говорит
простая истина.

- Пришлите сюда мисс Силвер.

"Я не уверен, что мисс Силвер в доме, сэр Эверард. Я видел
как она некоторое время назад выходила с Эдвардсом, но я пойду и посмотрю".

Клодин ушла. Прошло пять минут... десять; он стоял неподвижно, как камень.
Затем послышались шаги - торопливые, взволнованные - шаги мужчины и женщины.

Он вышел и столкнулся с ними - Эдвардсом, своим камердинером и Сибиллой
Сильвер. Оба были одеты так, словно недавно вышли на прогулку; у обоих были странно
бледные и взволнованные лица.

Эдвардс едва сдержал крик при виде своего хозяина.

"Что это?" Спросил сэр Эверард.

Камердинер в ужасе посмотрел на Сибиллу. Мисс Силвер накрыла ее
закрыл лицо обеими руками и отвернулся.

"Что это?" - повторил баронет глухим, хриплым голосом. "
Где моя жена?"

"Сэр Эверард, я... я не знаю, как ... ее... ее нет в доме".

"Где она?"

"Она ... на территории".

"Где?"

"На Буковой аллее".

"С кем?"

"С мистером Пармали".

Повисла мертвая пауза. Сибилла сложила руки и умоляюще посмотрела
ему в лицо.

"Не сердитесь на нас, сэр Эверард, мы не могли не увидеть их. Я
потеряла медальон, и Эдвардс пришел помочь мне его найти. Он был по
малейший шанс, что мы наткнулись на них в Бук ходьбы".

"Я не сержусь. Они видели вас?"

"Нет, сэр Эверард".

"Вы слышали, что они сказали?"

"Нет, сэр Эверард; мы бы не стали слушать. Они разговаривали; моя
дама казалась ужасно взволнованной, обращаясь к нему, как казалось, с мольбой, в то время как
он был холоден и безразличен. Как раз перед тем, как мы ушли, мы видели, как она отдала
ему все деньги из своего кошелька. Ах, вот и она! Ради бога,
не предаст нас, сэр Эверард!"

Она скользнула прочь, как Свифт, бесшумный призрак, преследуемый по пятам
услуга. И мгновение спустя леди Кингсленд, дикая, бледная и окутанная
в длинной мантии повернулся, чтобы войти в ее гардеробной, и оказалась
лицом к лицу с ее обидел муж.




ГЛАВА XXV.

НАЧАЛО ШТОРМА.

Она посмотрела на него и отпрянула с криком ужаса. Он стоял перед
ней такой страшный, такой ужасный, что слепым, бездумным движением, полным
сильного ужаса, она вытянула обе руки, как бы отгоняя его.

- У тебя есть причины бояться меня! - сказал он хриплым, неестественным голосом.
"Жен убивали и за меньшее, чем это!"

Сибилла и Эдвардс услышали зловещие слова и непонимающе уставились друг на друга.
лица других людей. Больше они ничего не слышали. Баронет железной хваткой схватил жену за
запястье, втащил ее в гардеробную и закрыл
дверь. Он стоял к ней спиной, пристально глядя на нее, его голубые глаза
были полны зловещей ярости.

"Где ты была?"

Он задал этот вопрос голосом, более ужасным из-за его угрожающего спокойствия
, чем любая дикая вспышка ярости.

"На Буковой аллее", - быстро ответила она.

"С кем?"

"С мистером Пармали".

Она не отвела взгляда. Она смотрела на него гордо, непреклонно, прямо
в лицо. Взгляд его пылающих глаз, тон его зловещего
голос был горько оскорбительным, и вместе с оскорблением восстал ее властный дух
.

"И ты смеешь стоять передо мной, ты смеешь смотреть мне в лицо", - сказал он,
"и говорить мне это?"

"Я смею!" - гордо сказала она. "Вам еще предстоит узнать, на что я смею,
сэр Эверард Кингсленд!"

Она выпрямилась во всей своей красоте и гордости, прямая и вызывающая.
Ее длинные волосы были распущены, лицо было бесцветным, как мрамор;
но ее темные глаза вспыхнули гнев и оскорбленная гордость, и в
ее яркая, она никогда не выглядела более красивой, чем она сейчас.

"Такая красивая и такая потерянная!" - сказал он с горечью. "Такая лживая
и порочная! Конечно, то, что они рассказывают о ее матери, должно быть правдой.
Пятно бесчестия у нее в крови!"

Перемена произошла мгновенно. Бледность ее лица сменилась на
жгуче-красный цвет. Она сжала руки, и сердце ее внезапно сжалось.

"Моя мать!" - выдохнула она. "Что вы о ней скажете?"

"То, что они говорят о тебе - что она была неверной и порочной женой. Отрицай это
, если можешь".

"Нет, - сказала она с царственным жестом презрения, - я ничего не отрицаю. Если
мой муж может месяц верить такой гнусной клевете на свою жену, пусть
так и есть. Я презираю отрицать то, что он так легко приписывает ".

"Боюсь, что отрицание этих
очень простых фактов поставило бы под удар даже ваше изобретение, миледи. Я оставляю вас в вашей комнате, слишком болен, чтобы покинуть его, слишком
болен однозначно, чтобы поехать со мной к моей матери, но не слишком болен, чтобы встать
и встречу с любимым человеком--должен ли я это говорить, мадам?--подпольно в
Бук ходить, как только я уйду! Вам следует быть немного осторожнее,
мадам, и, прежде чем держать это в секрете
наедине, убедитесь, что слуги не подслушивают и не подсматривают.
Леди Кингсленд и мистер Пармали уже стали предметом разговоров во всем графстве.
Сегодняшняя встреча станет последним "бонне буш", добавленным к острому
блюду скандала ".

"Ты закончил?" спросила она, побелев как пепел. "У вас есть еще какие-нибудь
оскорбления?"

"Оскорбления!" - повторил баронет, охрипнув от страсти. "Вы правильно делаете,
мадам, что говорите об оскорблениях - вы потерянное, падшее создание! Ты
опозорила честное имя; предала мужа, который любил и
доверял тебе всем сердцем; опозорила и разрушила его жизнь; покрыла
его позором! А ты стоишь здесь и говоришь об оскорблении! Я
любил тебя как мужчина никогда не любил женщину, но Бог помочь вам, Гарриет
Кингсленд, если бы у меня сейчас был пистолет!"

Она упала перед ним на колени.

"Убейте меня!" - закричала она. "Я здесь, у твоих ног - смилуйся и ударь меня
в сердце, но не своди меня с ума своими ужасными упреками!
Пусть Бог простит меня, если я навлек на вас бесчестье, ибо я никогда
не имел этого в виду! Никогда-никогда - да помогут мне Небеса!"

"Встаньте, мадам! Преклони колени перед Тем, кто будет судить тебя за твою низость;
слишком поздно преклонять колени передо мной! О, великий Боже! подумать только, как я любил
эту женщину и как горько она обманула меня!"

Невыразимая мука в его тоне адресована умирающей Харриет Кингсленд
возможно, никогда не забуду.

"Я любил ее и я доверял ей! Я бы умер, чтобы спасти ее на один час
боли, и это моя награда! Обесчещенная... опозоренная... моя жизнь
загублена... мое сердце разбито ... обманута от начала до конца!"

"Нет, нет, нет!" - громко закричала она. "Я клянусь тебе в этом, Эверард! Я
невиновна! Всеми моими надеждами на небеса, я твоя верная,
твоя любящая жена!"

Он повернулся и посмотрел на нее в белом изумлении. Истина, в которой не могло усомниться ни одно живое
существо, была отпечатана агонией на этом обращенном к нему прекрасном
лице.

"Услышь меня, Эверард! - воскликнула она. - мой любимый муж! Я встретила этого человека
сегодня вечером, потому что у него есть тайна, которую я поклялся хранить, и это отдает
меня в его власть. Но, клянусь всем высоким и святым, я рассказал тебе
простую правду о нем! Я никогда не видел его за всю свою жизнь, пока не увидел
в тот день в библиотеке. С тех пор я никогда его не видел,
за исключением часа сегодня вечером. О, поверь мне, Эверард, или я умру
здесь, у твоих ног!"

"И ты никогда не писал ему?" - спросил он.

"Никогда-никогда!"

"И он тебе?"

"Однажды... каракули, которые ты видел, принесла мне Сибилла Сильвер. Я никогда не писала... Я
никогда не отправляла ему даже сообщения ".

"Нет? Как же тогда получилось, что вы двое встретились сегодня вечером?

"Он хотел, чтобы я ... чтобы выкачать с меня деньги за хранение этого
секрет ... и он послал к Сибилле серебро. Моим ответом было: "Я буду
на Бич-Уок в восемь вечера. Если он хочет меня видеть, пусть он
придет ко мне туда ".

"Значит, вы признаете, что намеренно обманули меня? Притворная головная боль
была ... ложью?

"Нет, это была правда. Она болит до сих пор, пока я почти не ослеп от
боли. О, Эверард, будь милосерден! Пожалейте меня, потому что я люблю
вас, а я самое несчастное существо на свете!"

"Вы проявляете свою любовь необычным образом, миледи Кингсленд. Это не путем
скрывая постыдные секреты от своего мужа - встречаясь с другими мужчинами по ночам
и тайком на территории - ты должна убедить меня в своей
любви. Скажи мне, что означает эта тайна. Я приказываю тебе, твоим женским
послушанием, немедленно раскрой мне эту тайну!"

"Я не могу!"

"Ты хочешь сказать, что не будешь".

"Я не могу".

"Это секрет вины и стыда? Скажи мне правду?"

- Так и есть, но вина здесь не моя. Стыд - горький стыд - и
жгучее искупление, помоги мне Боже, таковы!

"И вы отказываетесь сказать мне?"

- Эверард, я поклялась! - дико закричала она. "Ты бы взял меня
нарушить клятву на смертном одре?"

"Я бы хотел, чтобы ты нарушила десять тысяч таких клятв, - воскликнул он, - когда
они стоят между тобой и твоим мужем! Харриет Хансден, твой покойный
отец был негодяем!"

Она вскочила на ноги - все это время она стояла на коленях - и
встала перед ним, как саксонская прорицательница. Ее огромные серые глаза действительно
вспыхнули огнем.

"Уходи!" - закричала она. "Оставь меня сию же минуту! Будь ты хоть десять раз моим
мужем, ты никогда не должен оскорблять память самого лучшего, благороднейшего,
самого преданного из отцов! Я никогда не прощу тебе тех слов, которые ты
произнес до самой моей смерти!"

"Вы прощаете!" он парировал с глумливым презрением, уязвленный всем своим
великодушием. "Прощение - неподходящее слово для таких уст, как ваши, леди
Кингсленд! Храните свою преступную тайну, или тайну вашего отца, или тайну вашей матери,
кто бы это ни был; но не как моя жена! Нет, мадам! когда мир
начнет с презрением указывать пальцем из-за своих собственных злодеяний на
женщину, на которой я женился, тогда с этого часа она больше не моя жена.
Закон о разводе освободит вас и ваши совместные секреты; но до тех пор, пока
эта свобода не наступит, я приказываю вам больше не встречаться с этим человеком! По вашему
рискуешь ли ты написать ему, или поговорить с ним, или встретиться с ним снова. Если ты это сделаешь,
клянусь живым Господом, я убью вас обоих! "

Он вылетел из комнаты, как человек сошел с ума, оставив ее стоять
окаменевших в середине пола.

Одно мгновение она стояла, комната вздымалась, стены сотрясались вокруг нее;
затем, с тихим стонущим криком, она слепо заковыляла вперед и упала
как камень на пол.

Гроза разразилась в полночь. Ураганный ветер пронесся по деревьям с
шумом, похожим на гром; дождь лил потоками. И пока дождь и ветер
яростно сражаясь с землей и ревущим морем, муж
расхаживал взад-вперед по библиотеке, стиснув зубы и сцепив руки, и
мертвенное лицо - на тот момент совершенно безумное - и жена лежала одна в
своей роскошной комнате, глухая и слепая к буре, в глубоком обмороке.




ГЛАВА XXVI.

"ЧЕЛОВЕК В ЛОНДОНЕ".

Февральский день в Лондоне окутывал густой, липкий, желтый туман.
Ни сильный мороз, ни сверкающие звезды не скрашивали холодных весенних сумерек;
небо, там, где его можно было разглядеть, было однородного свинцового оттенка, влажный
туман пронизывал до костей, и долгий, жалобный порыв ветра свистел за поворотами
холод пробирал сквозь самую толстую обертку, и
пассажиры шагали по жирной черной грязи с угрюмыми лицами и
пальто и неизбежный лондонский зонтик.

За окном унылый и грязный отель, там сидела женщина, в этом
темных сумерках, глядя на прохожих. В доме постоянно стоял
запах лука, капусты и ужина, как это свойственно таким
домам, а комната, "первый этаж напротив", находилась на последнем
стадия убожества и дискомфорта в ночлежке.

Женщина была совершенно одна - неподвижная темная фигура, неподвижно сидевшая у
грязного окна. Ее можно было бы высечь из камня, настолько неподвижно она сидела
- настолько неподвижно она сидела более двух часов.

Ее платье было черного цвета, бедного, потертые и потрепанные, и она
вздрогнула под потертый платок приблизился вокруг ее плеч.
И все же, несмотря на бедность и болезни, отчаяние и средний возраст,
женщина все еще была красива, той темной, изможденной и дикой
красотой, которая преследовала бы человека до последнего дня.

В своей юности, в своей первой свежести и невинности она, должно быть, была
прекрасная, как мечта; но теперь от этой красоты не осталось и следа.

Вялые руки лежали неподвижно, большие блестящие темные глаза безучастно смотрели
на грязные дома напротив, на разбредающихся пешеходов, на
сгущающийся мрак. Короткий февральский день уже почти наступил,
уличные фонари горели желтым и тусклым светом сквозь липкий туман.

"Еще один день, - пробормотала женщина, - еще один бесконечный день болезненного отчаяния
прошел. Одинокая и умирающая - самое несчастное существо на всей земле.
О, великий Боже, который простил Магдалину, сжалься надо мной!"

Судорога яростной муки на мгновение пробежала по ее лицу, исчезая,
и оставляя безнадежное отчаяние, еще более безнадежное, чем раньше.

"Я сумасшедшая, хуже, чем сумасшедшая, чтобы надеяться так, как я надеюсь. Она никогда не посмотрит на
мое виноватое лицо - она такая чистая, такая безупречная, такая милая - как я смею спрашивать об этом?
О, какие счастливые женщины есть на свете! Жены, которые любят и остаются
любимыми и верными до конца! И я... подумай, как я тянусь дальше
жить со всем, что делает жизнь стоящей того, чтобы уйти навсегда, в то время как те
счастливые, чья жизнь - один блаженный сон, вырваны смертью из
всем, кто их любит. Подумать только, что у меня когда-то был муж, ребенок,
дом; подумать, кто я сейчас - подумать об этом и не сойти с ума!"

Она прижалась лицом к холодному стеклу с жалобным стоном. "
Сжалься надо мной, о, Господи! и позволь мне умереть!"

Был порыв кареты без, а экипаж кабины домчалась до
дверь, и высокий молодой человек сиганул. Еще две минуты, и
высокий молодой человек стремительно ворвался в темную комнату.

"Совсем один, миссис Деновер", - раздался веселый голос, - "и все в темноте?
Темнота вредна для здоровья - она слишком способствует подавленному настроению и синеве
бесы. Здравствуйте! Джейн Энн, кумир моих юных чувств, воспитывать
газ".

Он перегнулся через засаленные перила, крича в невидимые области
внизу, и ему достаточно быстро ответила чумазая служанка с
мерцающей тусклой свечой.

"Это не моя вина и пока не вина хозяйки", - сказала эта чумазая горничная. "Миссис
Деновер будет сидеть в темноте, которую я..."

"Хватит, Джейн Энн", - принимаю участие и бесцеремонно обрываю
ее. "Вамусь! испаряйся! Когда я захочу тебя, я поем ".

Он вернулся в комнату и поставил свечу на стол. Женщина
поднялась и стояла, прижав обе руки к сердцу, с диким,
сверкающим, нетерпеливым светом в черных глазах. Но она старалась сдерживать
себя.

"Я рада видеть вас снова, мистер Пармали", - сказала она. "Я
ждала вас последние два дня".

"И измотать себя до нитки, как я и предполагал, из-за твоего
беспокойства. Что толку так себя вести? Я сказал тебе, что я вернусь, как
быстро, как только мог, и я сделал так. Это не моя вина, что время
было так давно ... это Леди Кингсленд-х".

- Вы ее видели? - спросил я.

- Это у меня есть. И на нее стоит посмотреть, уверяю вас. Она
красива, как картинка, хотя и не так красива, как вы, должно быть, были в
ее возрасте, миссис Деновер. И она говорит, что увидится с вами ".

"О, слава Богу!"

Женщина пошатнулась и опустилась на стул.

"Это верно," сказал г-н Parmalee; "садитесь, и давайте поговорим все
в нашей тарелке".

Он взял один сам, но не обычным способом, а лицом к
спине, скрестив руки на груди, и его длинные ноги изогнулись
по-научному вокруг дна.

"Я видел его, и я видел ее, - сказал фотограф, - и еще
тонкие с виду парочка не отсюда куда угодно. И как сотворил Господь
их он сравнил их всех уволили горжусь пара ты не сможешь встретиться в
летний день ходьбы".

"Она происходит из гордого рода", - слабо пробормотала женщина. "Хансдены
из лучшего и старейшего рода в Англии".

"И она чистокровная, если когда-либо еще была чистокровная,
и кровь проявится как в женщине, так и в лошади. Да, она гордая,
она красива и ужасно расстроена, могу вам сказать, новостями, которые я
ей принес ".

Женщина с тихим стоном закрыла лицо руками. Мистер
Пармали невозмутимо продолжал:

- Она узнала твою фотографию в ту же минуту, как только увидела ее. Я боялся,
она может закричать, как это делаете вы, виммин, при виде этого, и ее муж, и
при этом присутствовали еще одна молодая женщина, но у нее есть выдержка, у этой девушки,
настоящий тип. Она оборачивается, клянусь Джорджем! и бросает на меня такой взгляд, который прошел
сквозь меня, как разделочный нож - и, не сказав ни слова, встает и уходит
прочь. И она никогда не посылала за мной и не задавала вопросов по этому поводу,
хотя я упоминал, что вы дали мне это, пока я не вынудил ее к этому, и
после этого никому не нужно говорить со мной о любопытстве прекрасного пола ".

- А ее муж знает? - спросил я.

- Нет, и он ревнив, как турок. Я написала ей записку - всего лишь
строчку - и отправила ее той другой молодой женщиной, о которой я говорила, и что же
он делает, кроме как приходит ко мне, как рыкающий лев, и любит терзать мои внутренности
вон! Я у него в долгу за это, и я с ним тоже расплачусь. Мне пришлось снова отправить
письмо миледи, прежде чем она снизошла до встречи со мной, но когда она
это сделала, я должен сказать, что она вела себя как козырь. Она дала мне тридцать
полных соверенов, пообещала триста фунтов и велела
взять тебя с собой. Это не так много, как я ожидал заработать на этом
спекуляция; но, в целом, я считаю это довольно сносной ярмаркой
ход дела ".

"Слава Богу!" - прошептала женщина, - "Слава Богу! Я увижу свою потерянную
дорогую хоть раз перед смертью!"

"А теперь не вздумайте идти и браться за дело, миссис Деновер", - заметил мистер Пармали,
"иначе вы израсходуете себя, знаете ли, и тогда не сможете
отправиться в путь завтра. И послезавтра, и после того, как ты увидишь своего----
Что ж, миледи, вам предстоит еще одно маленькое путешествие обратно в владения дяди Сэма
, потому что вы не собираетесь оставаться в Англии
и портить жизнь этой бедной юной леди?"

"Нет", - сказал МР. Деновер, скорбно: "нет, я никогда больше не побеспокою ее
. Только дай мне увидеть ее еще раз, и я вернусь на свою родную
землю и буду ждать, пока милосердный Бог не пошлет мне смерть".

"О, пух!" - сказал художник. "Не смей так говорить.
у меня от этого мурашки по коже, и в этом нет никакого смысла. Вот тетя
Дебора, перейдем к нашей секции - ты напоминаешь мне ее - она всегда
была такой, все время желала оказаться на небесах или еще чего-нибудь ужасного
. Больше всего на свете не хватает еды. Ты не ужинал
готов поклясться!

"Нет, я не смог есть".

"И ужина тоже?"

"Нет, я никогда об этом не думал".

Мистер Пармали встал, вышел из комнаты и в мгновение ока перевесился через
балюстраду.

"А вот и ты, Джейн Энн!"

Появилась Джейн Энн.

- Принеси ужин и будь начеку - ужин на двоих. Зайди за угол
и принеси нам устриц и пинту портвейна, а также запеченный
картофель и горячие бараньи отбивные - и побыстрее ".

"Теперь," сказал г-н Parmalee, появляясь, "я отправил
рабство за провизией, а у тебя есть, когда они приходят. Я не
у людей, живущих на один прием пищи в день, и желая они были на небесах,
когда я рядом."

"Я сделаю все, что вы сочтете нужным, мистер Пармали", - смиренно сказала она.
"Вы были очень добры ко мне".

"Я знаю это", - сказал мистер Пармали. "Я всегда вежливо с
ваш секс. Мать моя женщина. Она в штате Мэн, и может
маслобойки и молока восемь коров, и заниматься делами, и сделать сквош пирог. О!
пироги с кабачками, которые готовит моя старушка, нужно съесть, чтобы в них поверили;
и ради нее я всегда принимаю участие в вечеринках пожилых женщин, попавших в беду.
Вот корм. Заходи, Джейн Энн, возлюбленная моей души, сбрось
их и уходи ".

Джейн Энн так и сделала.

"Теперь, миссис Деновер, садитесь прямо и принимайтесь за еду. Вот устрицы, а
вот бараньи отбивные, очень горячие, и печеный картофель - восхитительно на вид
. А вот бокал портвейна, и ты должен выпить его
не хныкая. Запомни, что я тебе сказала: завтра ты не сдвинешься с места ни на шаг
, если не поужинаешь сегодня плотно".

"Ты очень добр ко мне", - повторила миссис Деновер. "Что бы
стало со мной, если бы не ты?"

Она старалась есть и пить, чтобы угодить ему и поддержать свои слабые
силы, но каждый кусочек, казалось, давился ей. Она оттолкнула свою
наконец взяла тарелку и умоляюще посмотрела на него.

"Я не могу съесть больше ни кусочка. На самом деле, я бы сделала это, если бы могла. В последнее время у меня совсем нет
аппетита".

"Это ясно видно. Ну, если ты не можешь, то, конечно, не можешь.
А сейчас, когда уже больше девяти, лучшее, что ты можешь сделать, это немедленно лечь спать
".

С тем же смирением она выказывала по всему, женщина послушалась в
один раз. Г-н Parmalee, оставшись один, сидел над своими устрицами и его порт,
нежась в тридцати государей в настоящем и три
сто фунтов в перспективе.

"Это было на редкость выгодное вложение средств, - размышлял он, - и превратило
фотобизнес в треуголку. Кроме того, есть Сибилла - она тоже согласна
на сделку. Триста фунтов и красивая черноглазая
жена. Хотел бы я, чтобы у нее не было такого дьявольского характера. Я заберу ее домой
на ферму, и если мама не приструнит ее, это будет первая неудача, с которой она
потерпела неудачу ".

Г-н Parmalee на пенсию рано, спал крепко, а проснулся в серой
день-рассвет. Завтрак, с пылу с жару, копчености на столе, когда миссис Denover
появился.

"Ешьте, пейте и веселитесь", - сказал мистер Пармали. "Идите и выигрывайте. Попробуйте
что сделать стейк, и не брал так много, как призрак
Отца Гамлета, если вы можете помочь ему".

Женщина с трогательным смирением пыталась угодить ему и делала все, что могла,
но это лучшее было жалким провалом.

Такси приехало за ними через полчаса и увезло на первом
этапе их путешествия.

В золотистом свете весеннего полудня мистер Пармали снова
появился в гостинице "Блу Белл Инн" с дамой под вуалью, во всем
черном, которая висела у него на руке.

"Эта леди - моя незамужняя тетя, приехавшая из штата Мэн, чтобы
посмотрите на ваши британские учреждения", - сказал мистер Пармали на беглом художественном языке
угодливой хозяйке квартиры. "Она пишет книгу, и она упомянет в ней
"Голубой колокольчик" в благоприятном свете. Ее зовут мисс Гепзекия Пармали.
Предоставьте ей свою лучшую спальню и всю роскошь, которую может предложить этот отель,
а я оплачу счет ".

Он закурил сигару и вышел вперед.

"Мисс Гепзекия Пармали" поужинала одна в своей комнате; затем села у
окна с белым лицом и напряженными глазами, ожидая
возвращения мистера Пармали.

Было почти темно, когда он пришел. Он вошел поспешно, раскрасневшийся и
взволнованный.

"Удача сопутствует нам этот бой, Миссис Denover, - сказал он, - я встретил старого
чум вниз на причале там--земляк ... и я бы так же скоро
ожидается, что президента Соединенных Штатов в этом мало
в одном захолустном городишке. Его зовут Дэвис - капитан Дэвис со шхуны
"Анджелина Доббс" - и он собирается отплыть в Саутгемптон этой же
ночью. Ему улыбнулась удача. Бесплатный проезд для вас и для меня до
Саутгемптона сегодня вечером".

"Но моя... леди Кингсленд?" она запнулась.

"Я и с этим все уладила. Я встретил одного из лакеев и отправил
скажите Сибилле, что мы были здесь, и что ей лучше увидеться с нами
немедленно. Я жду ответа каждый... Ах, клянусь Джорджем! кстати о ... вот
она здесь! "

Это была мисс Сибилла Сильвер, грациозно плывущая по улице.
Пармали выбежала ей навстречу - потрясающе красивая, ее смуглые щеки
раскраснелись от какого-то внутреннего волнения, черные глаза светились
странным огнем.

"Она здесь?" спросила она, затаив дыхание.

Мистер Пармали кивнул в сторону окна.

Сибилла на мгновение подняла взгляд на бледное, изможденное лицо.

- Они похожи, - пробормотала она себе под нос, - мать и дочь... и
это лицо сейчас едва ли более изможденное, чем другое. У нас была
ужасная ссора, мистер Пармали, с тех пор, как вы ушли, в Суде. "

"Хочешь узнать обо мне?"

"Отчасти. О секрете ... о той встрече на Буковой аллее. Он
абсолютно угрожал ее жизни ".

"Хотел бы я быть там и послушать его", - сказал мистер Пармали. "Это
немного свело бы старые счеты. Как она это восприняла?"

"Она упала в обморок. Ее горничная нашла ее на следующее утро в глубоком обмороке. Она
по моему совету не сказала сэру Эверарду; он был бы за то, чтобы заставить
прямо сейчас. С тех пор они не встречались - и по моей вине тоже. Он думает, что она
дуется в своей комнате. Он наполовину сумасшедший, чтобы быть примирен ... сделать
дурак-сам, прося прощения, и все такое ... но я принял
помощь он не должен. Он думает, что она упрямая и угрюмая; она думает,
что он полон только ярости и мести. Смешно управлять
ними ".

"Тебе весело, а им смерть", - заметил художник. "Ты сурова,
Сибилла, и ошибки быть не может. Я сам довольно жесткий человек, но я бы не смог
так хладнокровно мучить людей. Это не мое дело,
однако, и меня не волнует, насколько сильно вы взваливаете на него агонию.
Вы сказали ей, что здесь были пожилые люди?

"Да. Она не выходила из своей комнаты три дня. Она - тень
себя прежней, и она была ужасно взволнована, услышав это; но
она твердо ответила: "Я увижу ее, и немедленно. Я встречусь с ней
сегодня вечером ". Я спросил, где именно, и тогда, впервые за все время, она была в
растерянности ".

"Береговая аллея", - предложил художник.

"За Буковой аллеей следят. Шпионы сэра Эверарда начеку.
Нет, я знаю место получше. Молодая плантация спускается к
у самой кромки воды; кустарник густой, место мрачное;
туда никто никогда не ходит. Вы можете приплыть по воде и забрать ее на
лодке. Высаживайтесь на берег под каменной террасой около полуночи, и
моя леди встретит вас там ".

"А ты, Сибилла? Пожилая леди и я, мы отплываем с началом
прилива в Саутгемптон, чтобы взять курс на Америку. Я полагаю, ты
не забыл о своем обещании?

"Это вероятно, Джордж? Я последую за тобой в Америку, и мы там
поженимся. Я не могу поехать с тобой сейчас. Ты можешь
подождать пару месяцев, не так ли?

"Но..."

"Ты должен подождать, Джордж. Я люблю тебя, и я последую за тобой и буду твоей
верной и преданной женой. Но ты должен немного подождать. Скажи, что ты согласен, и
давай расстанемся до новой встречи - где? В Нью-Йорке?

"Полагаю, да", - хрипло ответил мистер Пармали. "Похоже, ты главный в этом
бизнесе, и я должен делать то, что ты говоришь. Но это тяжело для
парня; я сомневался, стоит ли брать тебя с собой ".

"Ты бы хотел, чтобы я пришел к тебе без гроша? Я приду к тебе с
состоянием. Верь мне, доверяй мне и жди. Ты будешь на каменной
террасе сегодня в двенадцать ночи?"

"Она согласится", - сказал американец. "Я подожду в лодке. Вряд ли
они хотят, чтобы я присутствовал при их собеседовании. Просто напомни миледи, чтобы
захватила с собой триста фунтов и постаралась, чтобы она не опоздала.
Я хочу отплыть на "Анджелине Доббс" сегодня вечером ".

"Она не подведет. Она придет ".

Ее глаза вспыхнули зловещим огнем, когда она произнесла это.

"Она будет там, - сказала она, - и она принесет триста
фунтов. Ты не подведешь!"

"Я не подведу. Ты тоже будешь там, Сибилла?"

"Я? Конечно, нет. Я тебе не нужен ".

- Значит, мы попрощаемся здесь?

"Да. До свидания, пока мы не встретимся в Нью-Йорке".

"Я напишу тебе оттуда", - сказал он, пожимая ей руку.
"До свидания, Сибилла! Я буду на месте свидания сегодня вечером. Будь уверен,
другая сторона тоже там ".

"Непременно. Прощай, и - навсегда!"

Она махнула рукой и упорхнула, пробормотав последнее слово себе под нос
.

Мистер Пармали проводил ее взглядом, тяжело вздохнул и пошел
обратно в дом.

Сибилла быстро серебро порхали в холодный вечерний ветер, ее
лицо на закатное небо. Но не бледное сияние, которое февраля
закат осветил ее смуглое лицо тем зловещим светом - пламя горело
внутри. Две свирепые красные пятна запылали на щеках: ее глаза светились
как живые угли; руки у нее сжалось под ее шаль.

"Она будет там", - прошептала она себе под нос."Она будет
там, но она никогда не вернется. От обиды из мертвых, по
месть Я поклялся, эта ночь будет ее последней на земле. И он
заплатит наказание - моя клятва будет сдержана,
предсказание астролога сбудется, и цыганка Зенит отомстит!"




ГЛАВА XXVII.

- ТЫ МОЛИЛАСЬ СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ, ДЕЗДЕМОНА?

Солнце зашло - жестокий и гневный закат. Черный и бронзовый
желтое пламя пылало на западе неба; море было стеклянным и бездыханным;
ветер налетал порывистыми порывами, пока не зашло солнце, а затем стих
наступил мертвый и зловещий штиль; ночь наступила на час раньше положенного срока.

Миледи сидела у окна своей комнаты, глядя на черное море и еще более черное
небо. Изысканные картины, чудесные безделушки, инкрустированные
столы и шкафы, богатейшие ковры и занавески, стулья, которые были
цвета слоновой кости, подкрашенной золотом, делали комнату чудом красоты.

Но у самой миледи, сидящей в одиночестве за розовыми занавесками,
безучастно смотрящей в грозное небо, было лицо такое же темное, как само это
небо. Она осунулась, превратившись в тень; темные круги под ее ввалившимися
глазами говорили о бессонных ночах и несчастных днях; ее щеки были
изможденными, губы бескровными.

Белое утреннее платье, которое она все еще носила, свободно облегало ее истощенную
фигуру; все светлые волосы были нетерпеливо убраны с лица и
собраны в сетку.

Никто из тех, кто видел Харри Хансден, сияющую, как Геба, цветущую, как Венера,
дерзкая, как Диана, на памятной охоте на лис немногим более года
назад, никогда бы не узнала в этой изможденной, бледной, несчастного вида
леди Кингсленд ту же самую.

Она сидела неподвижно и одиноко, глядя на унылое запустение земли
и небес. Огромный дом был тих, как могила; суета в помещениях
для прислуги была далеко, за
черными панелями грызлись мыши, мягкое тиканье игрушечных часов звучало неестественно
громко.

"Темнеет", - подумала Гарриет, глядя на свинцовые сумерки.
"Темнеет, как моя жизнь. Не прошло и двух месяцев с момента женитьбы, а его
любовь и доверие ушли навсегда. Пусть Небеса сжалятся надо мной, ибо на
земле их нет!"

Раздался стук в дверь. Леди Кингсленд научилась узнавать этот звук
мягкий, легкий стук.

"Войдите", - сказала она; и Сибилла вошла.

Она не задержалась у закрытой двери, как обычно; она бесшумно скользнула
пересекла комнату и встала рядом с ней. И вот она появилась, как призрак, ее
мертвенно-черные одежды не издавали шороха, ее шаги были бесшумны, ее
белое лицо в призрачном свете казалось ужасно мертвенным, ее черные глаза
светящийся, как у кошки в темноте; миледи съежилась в абсолютном испуге.

"Не подходите ближе!" - закричала она, протягивая руки. "Что
вам нужно?"

"Я видела мистера Пармали, миледи".

Тон ее был таким же, как обычно, - почтительным. Но нежный голос
не успокоил леди Кингсленд.

"Ну?" холодно спросила она.

"Он будет там, миледи. Сегодня вечером в половине двенадцатого ты
найдешь... свою мать, - медленно и отчетливо произнес он, - ожидающей тебя на
террасе внизу, на берегу.

"Половина двенадцатого. Почему так поздно?"

"Миледи, для вас будет небезопасно выходить на улицу раньше. За вами
наблюдают!"

- Наблюдали! - надменно повторила она. - Ты хочешь сказать, Сибилла Сильвер...

- Я имею в виду, миледи, - твердо сказала мисс Силвер, - сэр Эверард приставил
шпионов. За Буковой аллеей следят днем и ночью. Клодин
немногим лучше инструмента в руках Эдвардса, камердинера, в которого
она влюблена. Она рассказывает все Эдвардсу, а Эдвардс повторяет
своему хозяину. В четверть двенадцатого все стихнет - домочадцы
уйдут спать - вы сможете отправиться в путь в безопасности. Ночь будет
темной, путь одиноким и унылым; но вы знаете это насквозь. На
на Стоун-террас, в половине двенадцатого, ты найдешь... свою мать, ожидающую
тебя. Ты можешь разговаривать с ней в полной безопасности и столько, сколько ты
захочешь ".

"Ты ее видел?" - Спросила она.

- У окна гостиницы "Голубой пояс" ... Да, миледи. Это очень опрометчиво для
ей тоже не подвергайте себя, на ее лицо, чтобы ударить внимание на
когда-то, если только за крушение своей красотой, и за его неизреченное смотреть
от безысходности. Но поскольку она скоро снова уедет, я осмелюсь сказать, что из этого ничего не выйдет
.

"Когда они уезжают?"

"Сегодня вечером. Оказывается, друг мистера Пармали - капитан небольшого
судно стоит в гавани, и оно отплывает в Саутгемптон с началом
прилива - где-то после полуночи. Это очень удобная договоренность
для всех сторон. Кстати, мистер Пармали попросил меня напомнить вам, моя
леди, о трехстах фунтах ".

"Мистер Пармали дерзок. Я не нуждаюсь в напоминаниях. Вы что-нибудь
больше скажу, Мисс Сильвер?"

"Только вот что, миледи: вход для прислуги с южной стороны
дома будет для вас самым безопасным путем и ближайшим. Если вы
боитесь долгой прогулки в темноте, миледи, я буду только рад
сопровождать вас ".

"Вы очень добры. Я нисколько этого не боюсь. Когда я захочу, чтобы вы
сопровождали меня куда угодно, я так и скажу ".

Сибилла поклонилась, и темнота скрыла зловещую улыбку.

"Значит, у вас нет для меня никаких распоряжений, миледи?"

"Никаких. Да, вам лучше ознакомиться с Клодин, и сказать не смею
ее услуги-ночь. Сообщите мне, когда все слуги уйдут,
и... - мгновенное колебание, но все же гордо продолжаю: - сэр
Эверард сегодня вечером ужинает дома?

"Сэр Эверард только что уехал, когда я вошел, миледи. Он обедает с майором
Морреллом и офицерами и вернется только после полуночи, очень
вероятно. Он всегда опаздывает на эти военные обеды ".

"Этого достаточно; вы можете идти".

"Мне не зажечь лампу, миледи?"

"Нет, будь так добр, оставь меня".

Сибилла вышла из комнаты, ее белые зубы были стиснуты в змеином
клинче.

"Как она ненавидит меня и как полна решимости показать это! Очень хорошо, моя
леди. Ты не ненавидишь меня и на тысячную долю так сильно, как я ненавижу тебя; и
все же моя ненависть к тебе - всего лишь капля в море по сравнению с моей смертельной
местью твоему мужу. Иди, моя гордая Леди Кингсленд-перейдите по ссылке
ваше свидание, отправляйся к своей смерти!"

Оставшись одна, Харриет просидела в сгущающейся темноте более трех часов,
не двигаясь - неподвижная, словно окаменевшая.

Красивые швейцарские часы заиграли вальс, готовясь пробить одиннадцать.
Она сидела и слушала, пока не затих последний музыкальный перезвон; затем она
встала, ощупью добралась до низкого мраморного камина, нажала на
люцифер и зажгла большую лампу.

Яркий свет залил комнату. В тот же миг раздался стук Сибиллы
в дверь мягко постучали.

"Миледи".

"Я слышу", - сказала миледи, не открывая ее. "Что это?" - спросил я.

"Все ушли; в доме тихо, как в могиле. Южная дверь
не заперта; горизонт чист".

"Все хорошо. Спокойной ночи".

"Спокойной ночи".

Она немного постояла, прислушиваясь к мягкому шороху юбок мисс Силвер
в коридоре, затем медленно и механически начала готовиться к
своей ночной работе.

Она взяла длинную, облегающую мантию, завернулась в нее, натянула на голову капюшон
и сменила тапочки на прочные прогулочные туфли.
Затем она открыла свой письменный стол, достала пачку банкнот,
сунула их за пазуху и приготовилась.

Но она остановилась еще на мгновение. Она стояла перед одним из зеркал в полный рост
, глядя на свое призрачное лицо, такое опустошенное, такое изможденное,
из которого, казалось, исчезли вся молодость и красота.

"И это то, что всего месяц назад он называл ярким и
прекрасным - это истощенное видение с запавшими глазами. Молодость и красота, любовь и
доверие и счастье, дом и муж - все потеряно. О, отец мой, что
ты наделал?"

Она издала один сухой всхлип без слез. Часы пробили четверть второго.
Этот звук разбудил ее.

"Моя мать, - сказала она, - позволь мне думать, что я иду на встречу со своей матерью. Грешная,
униженная, отверженная, но все еще моя мать. Позволь мне подумать об этом и
будь храброй ".

Она открыла дверь; царила тишина смерти. Она скользнула вниз
по коридору, вниз по широкой лестнице, мягкое ковровое покрытие приглушало
каждый шаг - тусклые ночные лампы освещали ее путь.

Ни один человеческий звук не испугал ее. Все в доме мирно
спали - все, кроме этой летящей фигуры и еще одного злого наблюдателя. Она
благополучно добралась до двери. Она поддалась ее прикосновению. Она открыла ее
и оказалась одна в черной, порывистой ночи.

Храброе сердце Харриет Кингсленд дрогнуло лишь на мгновение; затем она
решительно нырнула вперед, во мрак. Поскальзываясь, спотыкаясь,
падая, снова поднимаясь, ветер бил ей в лицо, ветки
цеплялись, как злые руки, за ее одежду - и все же она спешила вперед. Это
был долгий, долгий, извилистый путь, но он подошел к концу. Рев
моря казался ужасно громким, когда оно вздымалось в угрюмом величии, каменные плиты
террасы звенели у нее под ногами. Тяжело дыша, задыхаясь, холодный как
смерть, она прислонилась к железным перилам, прижимая руки за жесткого
ее беспокойное сердце.

Оно было светло-здесь. Прерывистая полуночная луна, бледная и слабая, была
пробивающийся сквозь разрыв в облаках и проливающий свое болезненное мерцание
на черную землю и бушующее море. Ее глазам, привыкшим к
плотной темноте, был отчетливо виден каждый предмет. Она напрягла свой
пристальный взгляд над волнами, чтобы поймать приближающуюся лодку, которая, как она знала, должна была нести тех,
кого она пришла встретить; она, затаив дыхание, прислушивалась к каждому звуку. Но
какое-то томительное время она прислушивалась, наблюдала и тщетно ждала. Что
это было? Шаги, раздающиеся в подлеске совсем рядом.
Она обернулась с бессловесным криком ужаса. Появилась высокая темная фигура
из-за деревьев и направился прямо к ней. Ужасный голос проговорил:

"Я клялся Господом, который сделал меня, я убил бы тебя, если бы ты пришел
снова встретиться с этим мужчиной. Неверная жена, проклятая предательница, навстречу своей
гибели!"

Она издала долгий, низкий крик. Она узнала голос - это был
голос ее мужа; она узнала фигуру - своего мужа, - возвышающегося
над ней с длинным сверкающим кинжалом в руке.




ГЛАВА XXVIII.

НА КАМЕННОЙ ТЕРРАСЕ.

Когда Сибилла Сильвер рассталась с леди Кингсленд за дверью спальни
, она направилась прямо в свою комнату и начала готовиться к
работа на эту ночь.

Пылающие красные пятна, совершенно не свойственные ее обычному цвету лица, пылали на
обеих скулах; ее черные глаза сияли, как глаза тигрицы
, притаившейся в джунглях.

Но она никогда не колебалась - она никогда не колебалась в своей смертоносной цели.
Цель всей ее жизни должна была осуществиться этой ночью - желание
ее умерших родственников было умиротворено.

Ее первым действием было сесть и написать записку. Оно было очень кратким,
небрежно написанным на листе самой грубой бумаги и запечатанным
большим пятном красного воска и отпечатком грязного большого пальца. Это
то, что написала мисс Силвер:


СЮР ХЕВЕРАРД КИНГСЛЕНД:

ДОСТОПОЧТЕННЫЙ СЭР: - Это означает, что миледи обещан гамериканец
Джентльмен, чтобы встретиться с ним этой ночью в полночь на Каменной террасе,
О чем, уважаемый сэр, вам следует знать, поэтому я и пишу.

 Ваш тоже командир, ДРУГ.


"Я думаю, этого хватит. Сэр Эверард посетит каменную террасу
сегодня вечером, перед тем как лечь спать. Когда он вернется домой, будет уже около одиннадцати, возможно, половина
второго. Он найдет это анонимное сообщение
ожидающим его. Он перегара и марку, и отвергнуть его, но когда он уйдет, все
то же самое. И то!"

Она запечатана в записке, направленной ему в том же жестоким кулак
баронет, а затем, поднявшись, продолжил раздевать.

Но чтобы не идти в постель. На стуле лежал большой сверток; она открыла его,
достала полный мужской костюм - вечерний костюм, который молодой
баронет надевал всего несколько раз, и точную копию этого
которое он надел сегодня вечером.

Мисс Силвер встала перед зеркалом и облачилась в них. Она
была такой высокой, что они очень хорошо сидели на ней, а когда ее длинные волосы были
по-научному закручены, а шляпа сэра Эверарда надвинулась на
она, как красивый молодой человек, как вы могли видеть в длинном день
поиск.

Это смутное и призрачное сходство с баронетом, которое однажды заметил мистер Пармали
, стало очень ощутимым и действительно поразительным, когда она накинула
поверх всего длинный плащ для верховой езды, который часто носил сэр Эверард.

"Я думаю, ты подойдешь", - сказала она своему преобразившемуся отражению в
зеркале. "Даже миледи могла бы принять тебя за своего мужа в
неверном лунном свете".

Она отошла от зеркала, пересекла комнату, открыла сундук ключом, который
достала из-за пазухи, и достала сафьяновый футляр для ножен. Тот
герб Королевских земель и монограмма "Е. К." украшали кожаную обивку.

Открыв его, она вытащила длинный сверкающий испанский стилет, не
намного толще грубой иглы, но прочный, сверкающий и смертоносно острый
.

- Сэр Эверард еще не соскучился по своей прелестной игрушке, - пробормотала она. "Если бы он
только мечтал, когда впервые увидел это, а не две недели назад, о том,
что оно совершит этой ночью!"

Она закрыла сундук, сунула кинжал в ножны, ножны
спрятала за пазуху, задула лампу и тихо открыла дверь. Все было
тихо, как в могиле.

Она надежно заперла дверь, положила ключ в карман и прокралась
к комнатам сэра Эверарда. Ее лайковые тапочки падали на ковер легко, как снежинки
. Она открыла дверь гардеробной баронета. В последнее время это была
и его спальня. Его кровать была приготовлена;
на туалетном столике тускло горела лампа. Рядом с лампой мисс Силвер
положила анонимное письмо, затем удалилась так же бесшумно, как и пришла
вошла, закрыла дверь и крадучись проскользнула по коридору, вниз
по лестнице, по коридорам и через ту же дверь, через которую моя госпожа
прошла менее десяти минут назад.

Быстро, как змея, и более смертоносных цели, Сибилла скользнула вдоль
мрачные аллеи из дерева на террасу. Каждый нерв
казалось, натянутые, как стальные, каждая клеточка ее тела дрожала в его
возможное напряжение. Ее глаза сверкали в темноте, как глаза дикой
кошки; она была похожа на существо, одержимое дьяволом.

Она достигла конца лесной тропинки почти сразу же, как и ее
жертва. На мгновение она остановилась, глядя на нее глазами, полными лютой
ненависти, когда она стояла там одна и беззащитная. В следующее мгновение она вытащила
сверкающий стилет. Отбросила ножны и двинулась вперед с ними
в руке и ужасными словами на устах.

"Я поклялся создавшим меня Господом, что убью тебя, если ты когда-нибудь придешь
снова встретиться с этим человеком! Неверная жена, проклятая предательница, навстречу своей
гибели!"

Раздался дикий визг. В тот беспокойный свет, она ни минуты не сомневалась в
но что это был ее муж.

"Помилуй!" - плакала она. "Я невиновен, Эверард! О, ради Бога,
не убивай меня!"

"Негодница... предательница... умри. Ты не годишься больше загрязнять землю!
Уйди в могилу с моей ненавистью и моим проклятием!"

При неожиданном приступе безумной ярости Кинжал был снят ... один лютый
рука схватила горло Харриет. В захлебывающийся визг--Кинжал упал--на
булькающий крик захлебнулся в горле у яростный рывок горячая кровь--барабане
отсталых и тяжелое падение через низкие железные перила-вниз, вниз на
черный берег под-и бледный лунный свет, сверкающие над блистали на
одна фигура, стоящая на каменной террасе, в одиночку, с кинжала капала
кровь в его руку.

Она перегнулась через перила. Внизу - далеко внизу - она могла видеть
стройную фигуру с длинными волосами, развевающимися на ветру, лежащую ужасно
все еще на песке. Не далее чем в пяти футах от нас бушевали огромные волны, поднимаясь,
неуклонно поднимаясь. Еще через пять минут они омоют подножие
террасы - этой стройной фигуры там больше не будет.

"Одно только падение убило бы ее. Прежде чем я пройду половину пути обратно к
дому, эти волны станут ее саваном ".

Она завернулась в плащ и убежала прочь - назад, быстрая, как
ветер, в дом, вверх по лестнице. Оказавшись в безопасности в своей комнате, она сорвала
с себя маскировку. Плащ и брюки были ужасно испачканы
кровью. Она собрала все в один компактный пакет, свернула
спрятав кинжал в узелок, прокрался обратно в гардеробную баронета и
прислушался и заглянул в замочную скважину. Его там не было; комната
была пуста. Она вошла, сунула сверток с глаз долой в самый дальний
угол гардероба и поспешила обратно в свою комнату. Ее письмо
все еще лежало там, где она его оставила. Баронет еще не вернулся.

В своей комнате мисс Силвер заперла дверь изнутри, согласно
обычаю, надела ночную рубашку и легла в постель - наблюдать и ждать.

 * * * * *

Общий ужин был очень утомительным, по крайней мере, для одного гостя. Майор
Моррелл и офицеры рассказывали забавные истории и пели сомнительные песни.
передавали вино и становились веселыми; но сэр Эверард Кингсленд раздражался
ужасно переживал все это и страстно желал часа своего освобождения.

Тупая, ноющая пытка лежала в его сердце; холодное предчувствие зла
было с ним весь день; муки любви, ярости и ревности
довели его почти до безумия.

Иногда любовь заслоняла все перед ним, и он начинал бросаться к
жене, которую любил, прижимать ее к своему сердцу и бросать вызов
земле и Аиду, чтобы разлучить их. Иногда гнев овладевал днем, и он
бы взад и вперед, как сумасшедший, бушевавшая в ней, на себя, на
Parmalee, по всему миру.

Он был изможденным, измученным и необузданным, а его друзья смотрели на него и
пожимали плечами и многозначительно улыбались этому внешнему
свидетельству послебрачного блаженства.

Была почти полночь, когда молодой баронет сел на сэра Галахада и
поехал домой. Кингсленд-корт был темным и тихим под хмурым ночным
небом. Он взглянул на окно комнаты своей жены. Там горел свет
. Страстное желание наполнило его голубые глаза, его руки
непроизвольно вытянувшись, его сердце сильно подпрыгнуло, как будто
оно готово было сорваться с места и полететь к своему кумиру.

"Мой дорогой!" он страстно прошептал: "моя дорогая, моя жизнь, моя любовь,
моя жена! О, Боже мой, подумать только, я должен был бы любить ее, дико, безумно до сих пор,
верить ей - зная, что она лжива! "

Он поднялся в свою гримерную, его сердце было готово разорваться. Безумный,
безумное желание пойти к ней, чтобы сложить ее к груди, простить ее
все, чтобы взять ее, виновен или невиновен, и пусть гордость и честь перейти на
ветры, было на нем. Он любил ее так сильно, так страстно, что
жизнь без нее, отдельно от нее, была ежечасно усиливающейся пыткой.

Вид сложенной записки, одиноко лежащей на столе, остановил его
возбужденные шаги. Он взял его, взглянул на странную надпись,
разорвал конверт, пробежал глазами по его дьявольскому содержимому и пошатнулся, как от
удара.

"Великие небеса! это неправда! это не может быть правдой! это гнусная,
проклятая клевета! Моя жена встречается с этим человеком наедине, причем в полночь, в
этом заброшенном месте! О, это невозможно! Пусть проклятия падут на
трусливого клеветника, который осмелился написать эту адскую ложь!"

В приступе безумной ярости он швырнул его в огонь. Вспышка
пламени, и искусно написанная записка Сибиллы Сильвер исчезла навсегда. Он
вскочил в белой ярости.

"Я пойду в ее комнату; я увижу сам! Я найду ее в безопасности
спящей, я знаю!"

Но ужасное предчувствие наполнило его, даже когда он произносил эти смелые
слова. Он выбежал из своей комнаты и направился к жене. Там было
пусто. Он вошел в спальню. Ее там не было; на кровати не
спали. Он прошел в ее будуар; там тоже было пусто.

Сэр Эверард схватился за веревку звонка и зазвонил, который разнесся с
неземное Эхо, через спящий дом. Пять минут с ума
нетерпение-десять; потом Клодин, испуганный и дрожащий, появился.

"Где твоя хозяйка?"

"_Mon Dieu_! откуда мне знать? Разве миледи не в постели?

"Нет; в ее постели никто не спал этой ночью. Ее нет ни в одной из своих
комнат. Когда вы видели ее в последний раз?

"Около десяти часов. Она отпустила меня на ночь; она сказала, что
разденется сама".

"Где мисс Силвер?"

"Думаю, в постели, месье".

"Идите к ней, скажите, что я хочу ее немедленно видеть. Не теряйте времени".

Клодин исчезла. Мисс Силвер так крепко спала, что
потребовалось пять минут постукивания, чтобы разбудить ее. Однако, как только она возбудилась,
накинула халат, сунула ноги в тапочки и появилась
перед баронетом с бледным, встревоженным, вопрошающим лицом.

"Где моя жена? Где леди Кингсленд?"

"Боже милостивый! ее здесь нет?"

"Нет. Ты знаешь, где она! Скажи мне, я приказываю тебе!"

Сибилла Сильвер закрыла лицо обеими руками и съежилась перед ним
со всеми признаками вины.

"Пощадите меня!" - слабо вскрикнула она. "Я не смею сказать вам!"

Он сделал один шаг вперед, схватил ее за руку, его глаза горели
как глаза тигра.

"Говори!" - прогремел он. "Или, клянусь Небом над нами, я вырву это из
твоего горла! Она с ним?"

"Она", съежившаяся, дрожащая.

"Где?"

"На каменной террасе".

"Откуда ты знаешь?"

"Он вернулся сегодня днем; он послал за мной; он сказал мне передать ей, чтобы она
встретилась с ним там сегодня вечером, около полуночи. Она не знала, что ты бы
возврат до двух или трех---- о, ради всего святого----жалости"

"Я возьму свое сердце!" - прогремел он с ужасным проклятием.

Ужасный голос, страшную клятву, было не похоже на земное. В
две женщины ежились вниз, слишком сильно напуган даже кричать. Один
другой слушатель отпрянул в бессловесном ужасе. Это был Эдвардс, камердинер.

Безумец, доведенный до безумной ярости, выбежал из холла...
из дома. Троица смотрела друг на друга с бескровными лицами и
расширенными от ужаса глазами.

Эдвардс первым обрел дар речи:

"Да смилуется над нами Господь! Этой ночью свершится убийство!"

Две женщины так и не произнесли ни слова. Прижавшись друг к другу, они цеплялись за Эдвардса, словно
женщины цепляются за мужчин в час страха.

Прошло полчаса; они не пошевелились.

Еще десять минут, и сэр Эверард ворвался к ним так же, как он в свое время выскочил
.

"Это ложь!" - закричал он. "Ложная, дьявольская клевета! Ее
там нет!"

Крик Клодин - дикий, неистовый крик. С вытаращенными глазами она
указывала на руки баронета.

Все посмотрели и повторили этот крик ужаса. С них буквально
капала кровь!




ГЛАВА XXIX.

ЗАКЛЕЙМЕННЫЕ.

Баронет поднес руки к свету и уставился на их малиновый
оттенок дикими, расширенными глазами и ужасным лицом.

"Кровь!" - сказал он страшным шепотом. "Кровь ... Боже милостивый, это ее кровь!
Она убита!"

Трое слушателей отпрянули еще дальше, парализованные зрелищем,
словами, ужасной мыслью о том, что перед ними стоит убийца с поличным
.

"Ужасное дело было сделано этой ночью!" - воскликнул он тоном, в котором
позвонил вниз в длинный зал, похожий на взрыв горна. "Убийство есть
помогут! Поднимите дом, принесите свет и следуйте за мной!

Эдвардс поднялся, дрожа всем телом.

"Быстрее!" прогремел его хозяин. "Разве сейчас время стоять разинув рот?
Сибилла, бей тревогу! Пусть все встанут и присоединятся к поискам ".

На мгновение воцарилось замешательство. Клодин, обладавшая чрезвычайно возбудимым
темпераментом, не успела оправиться от оцепенения, вызванного тревогой, как с
пронзительным криком упала в обморок и свалилась кувырком.

Но никто не внял ей. Звонили колокола, вспыхивали огни, слуги, белые и
дикие, носились туда-сюда, и над всем звенел голос хозяина,
отдававшего свои приказы.

"Огни, огни!" - кричал он. "Мужчины, почему вы медлите и пялитесь?
Огни! и следуйте за мной на каменную террасу".

Он шел впереди. Все бросились из дома. Мужчины несли
фонари; женщины цеплялись за мужчин, ужас боролся с любопытством,
но любопытство взяло верх. В мертвой тишине все сделаны их
как на каменную террасу, - все, кроме одного.

Сибилла Сильвер проводила их взглядом, постояла мгновение в нерешительности, затем повернулась
и умчалась в гардеробную сэра Эверарда. Она вытащила компактный
сверток с одеждой из их угла, вынула кинжал, снова завязала
сверток с грузом внутри и поспешно вышла из дома.

- Эти окровавленные одежды не нужны для того, чтобы возлагать вину на кого-то другого.
он", - сказала она себе: "это уже сделано. Появление
всего этого только создало бы путаницу и недоумение - возможно, помогло бы его делу
. Я уничтожу это и выброшу кинжал в лесу.
Они обязательно найдут его через день или два. Они сделают такую
Поиск, что если были утеряны иглы было бы нашли."

В отдаленном конце плантации был старый провалившийся колодец, наполовину заполненный склизкой зеленой водой, грязью
и отбросами. Туда, никем не замеченная,
Сибилла пробралась в призрачном лунном свете и швырнула свой
окровавленный сверток в его мерзкие, ядовитые глубины.

"Лежи здесь!" - пробормотала она. "Ты сделал свою работу, и я выбрасываю тебя
прочь, как выбрасываю все свои инструменты в свое удовольствие. Там, среди зелени
грязи и склизких отбросов, ты не будешь рассказывать сказок ".

Она поспешила прочь и свернула на тропинку, ведущую к каменной террасе.
Она могла видеть фонари, вспыхивающие, как искры светлячков; она могла слышать
чистый голос сэра Эверарда Кингсленда, командующего. Внезапно
огни замерли, в голосе баронета послышалось глубокое восклицание,
дикий хор женских криков, затем полная тишина.

Сибилла бросила серебряный кинжал, самый быстрый, яростный жест, в
древесины, и возник между ними с блестящими, жадными черными глазами.
Они стояли полукругом на террасе в потрясенном молчании.
Свет полудюжины фонарей заливал красным каменный
пол, но еще краснее этого зловещего света была огромная лужа крови
перед ними была запекшаяся кровь. Железные перила, окрашенные кремово-белые, все
запекшаяся со струями крови, и, цепляясь за выступающие ручки,
что-то дрогнули в мрачной взрыв, но не видели его. Все
взгляды были прикованы к ужасному зрелищу, открывшемуся перед ними - все языки были
парализованы. Эдвардс, камердинер, первым нарушил ужасное
молчание.

"Мой хозяин!" он пронзительно закричал: "Он упадет!"

Он выронил фонарь и прыгнул вперед как раз вовремя.
Молодой баронет пошатнулся и тяжело рухнул навзничь. Вид этой
крови - живой крови его невесты - казалось, заморозил само сердце в
его теле. С тихим стоном он лежал на руках своего слуги, как мертвый.

"Он потерял сознание", - сказал голос Сибиллы Сильвер. "Подними его и
отнеси в дом".

"Подождите!" - крикнул кто-то. "Что это?"

Он сорвал развевающееся одеяние с проекции и поднес его к
свету.

"Платок моей госпожи!"

Никто не знал, кто говорит--все признали его. Это было немного кашемир
шаль Леди Кингсленд часто носил. Другой волнующий молчания;
тогда--

"Господи, будь милостив!" - ахнула горничная. "Ее убили, а
мы в наших постелях!"

Сибилла Сильвер, слегка облокотившись на перила, властно повернулась
к Эдвардсу:

"Отведи своего хозяина в его комнату, Эдвардс. Нет смысла задерживаться здесь
итак, мы должны подождать до утра. Совершено какое-то ужасное деяние, но оно
не может быть убийством миледи".

"Тогда откуда здесь ее шаль?" - спросил старый дворецкий. "Почему
ее нельзя найти в доме?"

"Я не знаю. Это ужасно таинственно, но сегодня вечером больше ничего нельзя
сделать".

"Разве там нельзя?" сказал дворецкий. "Джексон и Флетчер отправятся в
виллидж, вызовут полицию и обыщут каждый дюйм парка до
рассвета. Убийца не может быть далеко ".

"Вероятно, нет, мистер Норрис. Делайте с полицией все, что вам заблагорассудится, только если
если вы когда-нибудь захотите, чтобы ваш хозяин оправился от этого смертельного обморока, вы
немедленно отнесете его в дом и нанесете восстанавливающее средство ".

Она отвернулась с самым надменным видом, а мисс Силвер
всегда была высокомерна со слугами. Теперь ее преследовал не один мрачный взгляд
.

"Ты трудный человек, если вообще когда-либо был трудный человек!" - сказал
дворецкий. "Дому не везет с тех пор, как ты впервые ступил в
него".

"Она всегда ненавидела миледи", - вмешалась женщина. "Это мое мнение
она будет скорее рада, чем сожалеет, если с ней покончат. Она хотела
Сэра Эверарда для себя".

"Придержи язык, Сьюзен!" - сердито крикнул Эдвардс. "Ты не посмеешь назвать
свою душу своей, если мисс Силвер слушала. Помогите мне, вы,
ребята, и помогите мне отнести сэра Хеверарда в дом ".

Они отнесли бесчувственного мужчину в дом, в его комнату, где Эдвардс
занялся его выздоровлением. Сибилла помогала ему молча,
умело. Тем временем два огромных лакея скакали как угорелые
в деревню, чтобы разбудить бездействующие власти своими ужасными новостями.
А слуги по-прежнему жались друг к другу, испуганно перешептываясь;
затем, всем скопом, приступили к обыску дома от чердака до подвала.

"Миледи может быть где-то в доме", - предположил кто-то. "Кто
знает? Давайте попробуем".

Итак, они попытались, и, конечно же, потерпели полную неудачу.

Наконец наступило утро. Оно наступило унылое, промокшее под дождем,
ветер безутешно завывал над темным, жалующимся морем. Все
путаницы не только в судебном, но и во всей деревне.
Страшная весть прилетела как дикий огонь, электрификации всех. Миледи
убили! Кто это сделал?

Очень рано, дождливым и унылым утром, мисс Силвер, отважившись на
стихии, направилась в гостиницу "Голубой колокол".

Где был мистер Пармали? Ушла, сказала хозяйка, и ушла навсегда,
никто не знал, куда.

Сибилла стояла и недоверчиво смотрела на нее. Ушла, не сказав ей ни слова
ушла, не увидев убитую женщину! Что это значило?

"Ты уверена, что он действительно ушел?" она спросила. "И как же он уехал?"

"Конечно, как же!" - последовал ответ хозяйки. "на что он оплатил свой счет
до последнего фартинга, как джентльмен. А что касается того, как он ушел, я уверен
Я не могу сказать, поскольку не пользуюсь его доверием; но пожилые люди,
она ушла с ним, и это было вчера поздно вечером ".

Мисс Силвер была сбита с толку, озадачена, сбитая с толку и очень встревожена.
Что имел в виду мистер Пармали? Куда он ушел? Он еще может все испортить
. Она пришла, чтобы увидеть его и обвинить в убийстве -
напугать его и заставить бежать из деревни. Обстоятельства были
решительно против него - то, что он знал о ее тайне; его ночное
свидание; ее исчезновение. Сибилла не сомневалась, что он
сочтет осторожность лучшей частью доблести и сбежит.

Она вернулась в дом, сильно озадаченная. Там царила неразбериха
был в самом разгаре. Ножны были найдены рядом с террасой с
инициалами баронета на них.

Мужчины смотрели в непроницаемые лица друг друга, боясь высказать ужасные
мысли, которые переполняли их умы.

А в своей комнате сэр Эверард лежал в глубоком оцепенении - это был не сон.
Сибилла, при первых слабых признаках сознания, ввела
сильный опиат.

"Он должен поспать", - решительно сказала она Эдвардсу. "Это может спасти ему
жизнь и рассудок. Он совершенно измотан, и каждый нерв в его
теле напряжен до предела. Дай ему поспать, бедняга!"

Он лежал перед ней, так как при смерти, так ужасно, так осунулся, что
каменистой враг, возможно, смягчился--а бледная тень красивый,
счастливый жених два месяца назад.

"Я сдержала свою клятву", - подумала она. "Я свершила месть, в которой
поклялась. Если бы я оставил его сейчас навсегда, человек Зенита-цыгана
мог бы успокоиться. Но предсказание астролога... Ах! работа
должна продолжаться до ужасающего конца ".

Вскоре после полудня прибыли леди Кингсленд и Милдред в
ужасающем состоянии возбуждения. Харриет убита! Полиция
трагическая история шепотом разнеслась по Грейнджу, пока не достигла
их ушей, вызвав ужас в их сердцах.

Мисс Силвер встретила их - спокойная, серьезная, непроницаемая.

"Боюсь, это правда, - сказала она, - каким бы невероятным это ни казалось.
Сэр Эверард упал в обморок, миледи, при виде крови на
террасе".

"Великие небеса! это ужасно! Эта несчастная девушка. И мой сын,
Сибилла, где он?"

"Спит в своей комнате, миледи. Я ввел опиат. Я думаю, от этого зависела сама его
жизнь. Он не проснется еще несколько часов. Сделай
не тревожьте его. Не могли бы вы подняться в свои старые комнаты и забрать свои
вещи?"

Они последовали за ней. Они пришли, чтобы остаться, пока не закончится напряженное ожидание
- позаботиться о сыне и брате.

Леди Кингсленд ломала руки в приступе смертельной тоски в
одиночестве своей собственной комнаты.

"О, Боже мой! - воскликнула она, - смилуйся и пощади! Мой сын, мой сын, мой
сын! Если бы, Боже, я мог умереть, чтобы спасти тебя от худших ужасов, которые грядут! "

Весь этот день, весь следующий, и следующий, и следующий были безрезультатными
поиски убитой невесты. Все напрасно; не удалось найти ни малейшего
следа.

Мистера Пармали искали повсюду. Были предложены огромные вознаграждения
за малейший след от него - были предложены огромные вознаграждения
за тело убитой женщины. Напрасно, напрасно!

Была земля разверзлась и поглотила их, Мистер Parmalee и
потерял невесту баронет не мог еще полностью исчезли.

А, тем временем, мрачный, зловещий шепот розы и распространен от устья
в уста, от которых произошли и никто не знал. Сэр Эверард неистовый
ревность г-на Parmalee, его натиск на фото-галереи,
угрозы он использовал снова и снова, услышала так много, присягу он
поклялся отнять ее жизнь, если она когда-нибудь снова встретились американский художник,
его зловещее поведение в ту ночь, его прет, как сумасшедший с места
звонил его возвращения в крови, белая, дикая, как один
безумие. Затем были найдены ножны, помеченные его инициалами,
и его собственные слова:

"Кровь! Боже милостивый! это ее! Она убита!"

Шепот вырос и становился все громче и громче; мужчины смотрели в темноте
подозрения пали на молодого лорда Кингсленд, и сжался от него
ощутимо. Но пока не нашлось никого, кто мог бы открыто обвинить его.

К концу второй недели тело было выброшено на берег в нескольких
милях вниз по побережью, и местные власти сообщили
властям Уоррела, что труп может принадлежать пропавшей женщине.

Сэр Эверард, его мать и мисс Силвер сразу же ушли. Но зрелище
было слишком ужасным, чтобы смотреть на него дважды.

Рост соответствовал, как и длинные волны ниспадающих волос, и
Сибилла Сильвер, единственная, у кого хватило смелости взглянуть еще раз,
решительно заявила, что это тело Харриет, леди Кингсленд.

Должен был быть вынесен вердикт, и троица осталась; и перед этим
началось с того, что знаменитый детектив из Скотленд-Ярда, с
самого начала нанятый сэром Эверардом, появился на месте происшествия с сокрушительной новостью.
Он поднес к глазам баронета окровавленный кинжал:

"Вам знакомо это маленькое оружие, сэр Эверард?"

Сэр Эверард взглянул на него и сразу узнал.

"Это мое", - ответил он. "Я купил его в прошлом году в Париже. На нем мои
инициалы ".

"Итак, я вижу", - последовал сухой ответ.

"Как оно здесь оказалось? Где вы его нашли?"

Детектив пристально посмотрел на него, почти пораженный его хладнокровием.

- Я нашел его в очень странном месте, сэр Эверард, - он застрял в ветвях
вяза, недалеко от каменной террасы. Это чудо, что его
вообще нашли. Я думаю, что это маленькое оружие было дело. Я пойду и
взгляд на тело".

Он пошел. Да, там, в области сердца зияла рана.

Началось расследование; факты стали известны - таинственно перешептываемые раньше,
теперь произносимые вслух. И впервые истина дошла до
ошеломленного баронета - его подозревали в убийстве жены, которую он любил!

Отвратительная жестокость, неестественный ужас обвинения взволновали его
ничто другое не могло бы этого сделать. Его бледное, гордое лицо стало жестким, как
камень; голубые глаза сверкнули презрительным вызовом; голова поднялась
надменно. Как они посмели обвинить его в столь чудовищное преступление?

Но по косвенным признакам было деформации. Сибилла серебро
только на основании этого факта будет проклят он.

Она дала это с явной неохотой; но давала она это со страшной
силой, и молодой муж, потерявший родных, был ошеломлен ужасной
силой аргументации, которую она выдвинула.

Все говорило против него. Само его стремление найти убийцу
казалось, это только пускало пыль в глаза. Ни малейшего сомнения не осталось в
умах коронера или его присяжных, и до захода солнца того дня, сэр
Эверард Кингсленд направлялся в тюрьму Уоррел, чтобы предстать перед судом на
предстоящих слушаниях по делу об умышленном убийстве Харриет, своей жены.




ГЛАВА XXX.

МИСС СИЛВЕР ПОД ПРИСЯГОЙ.

Настал день суда. Долгие, мучительные недели ожидания - недели
боли, раскаяния и отчаяния прошли раньше, и сэр Эверард
Кингсленд вышел из камеры, чтобы занять свое место на скамье подсудимых
и предстать перед пожизненным судом за величайшее преступление, которое может совершить человек.

Зал суда был переполнен до удушья ... там не было даже стоя
номер. Длинная галерея была одной живой полукруг глаза; дамы, в
блестящие шелка и развевающиеся перья, стекались, как и в опере, и
худенькое горло было вытянул, и светлые глаза глянули жадно ловить
один мимолетный проблеск бледного узником, баронет, который убил
свою невесту до медово-Луны был хорошо закончилось.

Дело было открыто в длинной и красноречивой речи королевского адвоката
, в которой он рассказал о чудовищности преступления, сославшись на сотню
случаи ужасных и противоестественных поступков, на которые ревность заставляла людей
совершать, начиная со времен первого убийцы.

Его выступление было выслушано в глубочайшем молчании. Обвинение, которое он выдвинул
, было ужасно сильным, и когда он сел и был вызван первый
свидетель, сердца друзей сэра Эверарда Кингсленда налились
как свинец.

Он умолял: "не виновен!" с оглядкой, что мелькнуло и голос, который
позвонил, и посмотрел в его бледное, гордое лицо, что никакой человекоубийца не лицо никогда
носил на земле, и с этих двух слов он носил обвинительный приговор
для многих сомневающийся.

- Позвони Сибилле Сильвер.

Все в черном-в продольный крепа и соболей, высокий, статный, и
достойно, как молодой княгини--Сибилла серебро подчинилась зову.

Сначала на ней была глубокая вуаль, а когда она откинула тяжелую черную
вуаль и смуглое, яркое, красивое лицо обратилось прямо к судье и
присяжным, по толпе пронесся тихий шепот.

Те, кто видел ее впервые, с удивлением и восхищением смотрели на
высокую молодую женщину в черном, с лицом и осанкой индианки
королевы и те, кому она была известна мысль, что Мисс Силвер было
никогда, так как они увидели ее, выглядел наполовину так красив, как она это сделала
в этот день.

Ее яркий румянец исчез; она была удивительно бледна, а
ее большие черные глаза были неестественно глубокими и печальными.

"Вас зовут Сибилла Сильвер, и вы проживаете в Кингсленд-Корте. Мая
мы просим во что персонаж-как друг или внутреннее?"

"Как. Сэр Эверард Кингсленд был мой друг и благодетель из
первое. Ко мне относились, как близкие друзья, как купить его
и его мать".

"Умерший Леди Кингсленд также, я делаю вывод?"

"Я пользовался доверием покойной леди Кингсленд - да".

"Вы были последним, кто видел ее живой в ночь на десятое марта...
в ночь убийства?

"Я был".

"Где вы расстались с ней?"

"У двери ее собственной комнаты. Мы пожелали друг другу спокойной ночи, и я немедленно удалился
отдыхать ".

"В котором часу это было?"

"Примерно за десять минут до одиннадцати".

"Какое общение ты Леди Кингсленд в этот час?"

"Я пришел, чтобы рассказать ей весь дом все пенсии-что она могла бы бросить
дом незамеченным, когда она выбрала".

"Значит, вы знали, что у нее было назначено свидание на ту ночь?"

"Я знал. Это я передал ей сообщение. Она должна была встретиться с мистером
Пармали в полночь, на каменной террасе."

"Кто был этот мистер Пармали?"

"Американский джентльмен, путешествующий фотохудожник, между которым
и миледи существовала тайна".

"Тайна, неизвестная ее мужу?"

"Да".

"И эта тайна была причиной их таинственной полуночной встречи?"

"Так и было. мистер Пармали не осмеливался приходить в дом. Сэр Эверард
выгнал его с помощью побоев и оскорблений и запретил входить на
территорию. Миледи знала это и была вынуждена встретиться с ним тайком. "

"Где был сэр Эверард в тот вечер?"

"На военном обеде, который давал майор Моррелл, здесь, в Уорреле".

"Во сколько он вернулся в Кингсленд-корт?"

"Насколько я могу судить, примерно в половине двенадцатого. Я не видела его в течение
десяти или пятнадцати минут после этого; затем пришла Клодин, горничная миледи
и разбудила меня - сказала, что сэр Эверард был в гардеробной миледи и
пожелал видеть меня немедленно.

"Ты пошел?"

"Я немедленно пошел. Я нашел сэра Эверарда в состоянии страстной ярости
никакие слова не могут описать. Каким-то образом он узнал об их
тайном свидании; по его
словам, из анонимной записки, оставленной на его туалетном столике ".

"Вы видели эту записку?"

"Я этого не делал. У него ничего не было в руках, и с тех пор я их не видел".

"Что вам сказал заключенный?"

"Он спросил меня, где его жена - он настаивал, что я знаю. Он потребовал
ответа таким образом, что я не посмел ослушаться ".

"Ты сказал ему?"

"Я сказал. "Она с ним?" - спросил он, схватив меня за руку, и я ответила:
"Да".

"А потом?"

"Он спросил меня:" где? " и я сказал ему, и он бросил меня из него, как
сумасшедший, и бросился вон из дома, клянясь, в ужасный голос, - я
кровь их сердец!'"

- Вы впервые услышали, чтобы он угрожал жизни своей жены?

- Нет, второй. Однажды я слышал, как он сказал ей в конце
ужасной ссоры: "Если ты когда-нибудь снова встретишь этого человека, я убью тебя, клянусь
живым Господом!"

"Что стало причиной ссоры?"

"Она встретилась с мистером Пармали ночью и тайком, в
отсутствие сэра Эверарда, на Буковой аллее".

"И он это обнаружил?"

"Он это сделал. Эдвардс, его камердинер, вышел со мной поискать какую-то
потерянную мной вещь, и мы случайно наткнулись на них. Мы видели, как она давала
ему деньги; мы видели, как она была ужасно напугана; и когда Эдвардс снова встретился со своим
хозяином, его лицо выдало его - нам пришлось рассказать ему все ".

"Кто-нибудь слышал, заключенного использовать эти слова, я возьму их
сердца' кровь!' о ночи убийства, но и себя?"

"Да, Эдвардс, его камердинер, и Клодин, горничная леди. Мы скорчились
вместе в холле, напуганные почти до смерти ".

"Когда заключенный появился снова?"

"Чуть более чем через полчаса. Он ворвался в дом тем же диким способом, каким и
выбежал - как человек, сошедший с ума ".

"Что он сказал?"

"Он кричал: "Это ложь, ложная, дьявольская клевета! Ее нет
там!"

"Ну, а потом?"

"И тогда Клодин громко вскрикнула и указала на его руки. С них
капала кровь!"

"Пытался ли он что-нибудь объяснить?"

"Не тогда. Его первыми словами были, как будто он заговорил вопреки себе:
"Кровь! кровь! Боже милостивый, это ее кровь! Она убита!"

"Вы говорите, что тогда он ничего не объяснил. Объяснил ли он это потом?"

"Я так думаю. Не мне, а другим. Он сказал, что его нога поскользнулась на
каменной террасе, и его рука упала в лужу чего-то... крови его
жены ".

"Можете ли вы рассказать, что последовало?"

"Возникла дичайшая неразбериха. Клодин упала в обморок. Сэр Эверард
позвал свет и людей. "Совершено ужасное убийство".
он сказал. "Принесите фонари и следуйте за мной!" и тогда мы все бросились на
каменную террасу ".

"И там вы увидели... что?"

"Ничего, кроме крови. Он был весь в пятнах и запекшейся крови;
как и перила, как будто окровавленное тело было сброшено
в море. На выступающем шипе, как будто сорванном при падении,
мы нашли индийский шарф миледи ".

"Значит, вы думаете, что он бросил тело после того, как дело было сделано?"

"Я морально уверен, что он это сделал. Другого способа избавиться от
этого не было. Был прилив, течение сильное, и это было унесено
сразу ".

"Как вел себя заключенный на террасе?"

"Он потерял сознание, не пробыв там и пяти минут. Им пришлось
отнести его бездыханного в дом".

"Разве не тогда были
обнаружены ножны, помеченные его инициалами?"

"Да. Один из мужчин поднял их. Кинжал, спрятанный в
вязе, был найден детективом позже ".

"Вы узнали их обоих? Вы видели их раньше у
заключенного?"

"Часто. Он привез кинжал из Парижа. Она лежала на его
туалетный столик".

"Там, где он сказал, что нашел анонимное письмо?"

"Да".

"Итак, мисс Силвер, - сказал прокурор, - из того, что вы сказали
на следствии, и из того, что вы проговорились сегодня, я делаю вывод, что тайна моей
супруги не была для вас секретом. Я права?

Последовало секундное колебание - вспыхнувший румянец, опущенные
блестящие глаза, затем мисс Силвер ответила:

"Да".

"Как вы этому научились?"

"Мистер Пармали сам сказал мне".

"Значит, вы, по-видимому, были близким другом мистера Пармали?"

"Да-е-е-с".

"Он был только другом? Он был молодой человек и незамужняя, как я
я дал понять, и вы, Мисс Сильвер, - простите мой
смелость... очень красивая молодая леди ".

Красивое лицо мисс Силвер опустилось еще ниже. Она ничего не ответила.

"Отвечайте, пожалуйста", - вежливо намекнул адвокат. "До сих пор вы
давали свои показания с самой неженственной и достойной восхищения
прямотой. Не давайте нам сейчас заминки. Это был мистер
Пармали - твой поклонник?

"Был".

"Принятый, я так понимаю?"

"Да-а-а-с."

"И сейчас вы ничего не знаете о его местонахождении? Это странно".

"Это странно, но не менее верно, чем странно. Я никогда не видел и не
слышал, Мистер Parmalee начиная с полудня предшествующего ту роковую ночь".

- Как же вы тогда его увидели?

"Он был в Лондоне на пару дней по делам, связанным
с миледи; он вернулся в тот день с другим человеком; он
послал за мной, чтобы сообщить миледи. Я встретил его и заговорил с ним на улице,
сразу за гостиницей "Блу Белл Инн ".

"Что он хотел вам сказать?"

"Очень мало. Он велел мне передать миледи, чтобы она встретилась с ним точно в
полночь, на каменной террасе. До полуночи было совершено убийство.
Что с ним стало, почему он не явился на назначенную встречу, я не знаю.
Он покинул гостиницу очень поздно, оплатили его результат, и никогда не был замечен или
слышал.

"Был ли он заинтересован в смерти леди Кингсленд?"

"Напротив, вся его заинтересованность заключалась в том, чтобы она осталась в живых. Пока
она была жива, он хранил тайну, за сохранение которой она намеревалась хорошо заплатить ему.
Ее смерть перечеркивает все его финансовые перспективы, а мистер Пармали любил
деньги ".

"Мисс Силвер, кто была та женщина, которая сопровождала мистера Пармали из
Лондона и которая вышла с ним из гостиницы "Голубой колокол" поздно вечером
десятого?"

Сибилла снова заколебалась, опустила глаза и, казалось, смутилась.

"В этом нет необходимости, не так ли?" - умоляюще спросила она. "Я бы предпочла не
расскажите. Это... это связано с тайной, и я связан
обещанием...

"Которое, я думаю, мы должны убедить вас нарушить", - прервал любезный
адвокат. "Я думаю, что этот секрет может бросить свет на этот вопрос, и
мы должны ее иметь. Крайние случаи требуют крайних мер, мой дорогой молодых
леди. Отбросьте свои благородные угрызения совести, нарушьте свое обещание и
раскройте нам эту тайну, которая привела к убийству ".

Сибилла Сильвер перевела взгляд с судьи на присяжных, с адвоката на адвоката и
всплеснула руками.

- Не спрашивай меня! - воскликнула она. - О, прошу тебя, не проси меня рассказывать это!

"Но мы должны ... это необходимо ... мы должны получить это, мисс Силвер. Пойдемте,
наберитесь мужества. Теперь это никому не повредит, вы знаете... бедная леди мертва.
И сначала - чтобы сразу погрузиться в суть дела - расскажите нам, кто была та
таинственная леди с мистером Пармали?"

Настал час триумфа Сибиллы. Она подняла свои черные глаза,
сверкающие багровым пламенем, и бросила быстрый, косой взгляд на
заключенного. Ужасно бледный, ужасно спокойный, он сидел как каменный человек,
ожидая услышать, что будет стоить ему жизни.

"Кто она была?" - повторил адвокат.

Сибилла повернулась к нему и ответила, в голосе явно слышны за
вдоль и поперек, длинными номер:

"Она называла себя миссис Denover. Г-н Parmalee называл ее сестрой.
Оба были фальшивыми. Она была разведенной женой капитана Гарольда Хансдена, леди
Матерью Кингсленда и потерянной, деградировавшей изгойкой!"




ГЛАВА XXXI.

ПРИЗНАНА ВИНОВНОЙ.

Воцарилась гробовая тишина. Мужчины непонимающе посмотрели друг другу в
лица, затем на заключенного. С ужасно похожим на труп лицом и
дикими, расширенными глазами он сидел, уставившись на свидетеля, онемев.

Тишину нарушил адвокат.

"Это очень необычное заявление, мисс Силвер", - сказал он. "
Вы вполне уверены в его правдивости? Общеизвестно, что
покойный капитан Хансден был вдовцом".

"Он не был таким. То, что о нем так думали, соответствовало его целям.
Капитан Хансден был очень гордым человеком. Вряд ли он стал бы
объявлять о своем горьком позоре всему миру ".

"И его дочь знала об этих фактах?"

"Только с ночи смерти ее отца. В ту ночь он открыл
ей правду под торжественной клятвой хранить тайну. До этого она
верила ее мать мертва. Что смерть-кровать присяга была причина всех
беда между сэр Эверард и его жена. Леди Кингсленд бы
умер, а не нарушать его".

Она опять глянула--Свифт, живой, косой, взгляд дьявольских
триумф-в плен. Но он не видел этого, он только слышал
слова - слова, которые, казалось, жгли до глубины его сердца.

Значит, это и был секрет, и жена, которую он любил, в которой сомневался и
презирал, была верна ему как сама истина; и теперь он познал ее ценность
, чистоту и высокую честь, когда было уже слишком поздно.

"Как случилось, что мистер Пармали овладел секретом? Он был его
родственником?"

"Нет. Он узнал эту историю совершенно случайно. Он уехал из Нью-Йорка
в Англию в своем профессиональном качестве фотохудожника, на
спекуляции. На борту парохода была женщина - пассажир третьего класса
- бедная, больная, без друзей и одинокая. У него было доброе сердце,
по-видимому, под влиянием его страсти к зарабатыванию денег, и когда эта женщина - эта
миссис Деновер - заболела, он ухаживал за ней, как за сыном. Однажды ночью, когда
она думала, что умирает, она позвала его к себе и рассказала
свою историю ".

Чистый и нежный голос Сибиллы Сильвер звенел из конца в конец, каждое слово
безжалостно пронизывало саму душу несчастной узницы.

"Ее девичья фамилия была Мария Denover, и была она родом из Нового
Йорке. В возрасте восемнадцати лет английский офицер встретил ее во время
визита на Ниагару, отчаянно влюбился в нее и женился на ней
без промедления.

"Даже в таком раннем возрасте она была совершенно потерянной и покинутой; и она
вышла замуж за капитана Хансдена только в порыве безумного отчаяния и ярости
потому что Джон Торндайк, ее любовник, презрительно отказался сделать ее своей
женой.

Капитан Хансден взял ее с собой в Гибралтар, где был расквартирован его полк
, совершенно не подозревая о своем ужасном позоре. Прошел год
после рождения дочери, но ни муж, ни ребенок не смогли отвоевать эту
женщину у мужчины, которого она страстно любила.

"Она убедила своего мужа отвезти ее обратно в Нью - Йорк , чтобы повидаться с друзьями;
она умоляла с горячностью, которой он не мог сопротивляться, и в недобрый час
он подчинился.

"Она снова встретила своего возлюбленного. Прошло три недели после того, как оскорбленный муж и
весь мир узнали отвратительную историю ее унижения. Она
сбежала с Торндайком ".

Сибилла сделала паузу, чтобы ее слова возымели действие. Затем она медленно продолжила:

"Конечно, был развод; дело замяли, насколько
это было возможно; капитан Хансден вернулся в свой полк с разбитым сердцем
человека.

"Через два года после того, как он отплыл в Англию, но не для того, чтобы остаться. Как он
скитался по миру, сопровождаемый дочерью, с того времени
и до возвращения в Хансден-Холл, знает каждый. Но за все
это время он не слышал ни единого слова о своей потерянной жене.

"Она осталась с Торндайком - полуголодная, жестоко убитаясъеденный, ужасно
жестоко использовавшийся - над ним насмехались с самого начала, а в конце возненавидели. Но
она цеплялась за него, несмотря ни на что, как цепляются женщины; она отказалась от
всего мира ради него; она должна была терпеть его издевательства до конца. И она
героически это сделала.

"Он умер - его зарезали в пьяной драке - умер, когда она стояла на коленях рядом с ним
, и его последним словом была клятва. Он умер и был похоронен, и она осталась
одна в мире, самая несчастная женщина, какую когда-либо видела земля.

"Единственное желание было сильно в ней - еще раз взглянуть на своего ребенка
перед смертью. У нее не было никакого желания разговаривать с ней, раскрывать себя,
только для того, чтобы еще раз взглянуть на ее лицо, а затем лечь на обочине дороги
и умереть.

"Она знала, что она была замужем и жила здесь; Торндайк злостно
держал ее _au fait_ мужа и ребенка. Она продала все, что у нее
было, кроме лохмотьев на спине, и взяла билет третьим классом до
Англии.

Вот какую историю она рассказала мистеру Пармали. "Вы отправитесь в
Девоншир, - сказала она ему, - ты увидишь мою дочь. Скажи ей, что я умерла
смиренно молись о ее прощении. Она богата; она вознаградит тебя".

"Мистер Пармали немедленно принял решение, что эта больная женщина, которая
была дочь, жена богатого баронета, был слишком многого
ценным, в материальный свет, чтобы быть допущены к сойти с крючка, как
он выразил его, так легко.

"Он отмахнулся от мысли о ее смерти, подбодрил ее, усердно ухаживал за ней
и, наконец, привел ее в чувство. Он оставил ее в Лондоне,
разместился здесь и оставался здесь до возвращения сэра Эверарда и
миледи из их поездки на медовый месяц. На следующий день после того, как он представился
им - показал свои фотографии и среди прочих показал миледи ее
портрет матери, сделанный во время ее замужества. Она узнала
это сразу же... ее отец оставил ей его двойника в ночь своей
смерти. Он знал ее тайну, и она должна была встретиться с ним, если бы он захотел. Он
пригрозил рассказать сэру Эверарду все остальное, и мысль о том, что ее муж
когда-либо узнает о позоре ее матери, была для нее агонией. Она знала, как
он был горд, как гордилась им его мать, и она бы умерла, чтобы избавить
его от боли. И вот почему она встретилась с мистером Пармали ночью и
тайком, почему она дала ему денег, почему произошли все последующие ужасы
".

И снова жестокий, ясный, непоколебимый голос умолк. Раздался стон
молчание--стонами такая невыразимая тоска и отчаяние от
замученный муж, что каждое сердце приятно это слышать.

С этим мучительным стоном он закрыл лицо руками и больше никогда
не поднимал их. Больше он ничего не слышал - он сидел согнувшись, парализованный, раздавленный
страданием и раскаянием. Его жена - его потерянная жена - была чиста и
безупречна, как ангелы, а он... О, жалкий Боже! каким безжалостным он был
!

Сибиллу Сильвер отпустили; были вызваны другие свидетели. Эдвардс и
Клодин были единственными, кого допрашивали в тот день, Сибилла занимала
суд так долго. Они подтвердили все, что она сказала. Заключенная была
заключена под стражу, и суд был отложен.

Ночь агонии, которая последовала за несчастным узником, невозможно описать никакими словами
. Все, что он выстрадал до сих пор, казалось ничем. Люди
в ужасе отшатнулись при виде его на следующий день; это было так, как если бы
оцинкованный труп вошел в зал суда.

Он сидел в немом страдании, не обращая внимания и не слыша. Только однажды его
внимание было смутно привлечено. Это было при виде мальчика - оборванного
юноши лет пятнадцати, который представился как Боб Доусон.

"В тот вечер он гулял допоздна. Было между десятью и
одиннадцатью, когда он крутился возле каменной террасы. Затем он
видит ожидающую леди, на ее лице сияет луна, и он
узнает саму миледи. Он увернулся больше, чем когда-либо, и
выглянул из-за дерева. Как раз в этот момент появился высокий джентльмен в плаще, похожем
Сэр Эверард носит, и миледи визжит при виде него. Сэр
Эверард, он проговорил в глубокой, 'orrid голос, и слова были настолько
ужастно, он-Боб Доусон--помнил их с того дня до этого.

"Я поклялся создавшим меня Господом, что убью тебя, если ты когда-нибудь снова встретишь
этого человека. Неверная жена, проклятая предательница, навстречу своей гибели!"

"И тогда миледи снова вскрикивает и говорит ему... она говорит:

"Смилуйся! Я невиновна, Хеверард! О, ради Бога, не
убивай меня!"

"А сэр Хеверард, - говорит он, - свирепый и "ужасный:

"Негодяй, умри! Ты недостоин осквернять очаг! Отправляйся в свою
могилу с моим "ел и матерился"!

"А потом, - воскликнул Боб Доусон, дрожа всем телом, когда рассказывал это, - я вижу, как
джентльмены, он поднимает вон тот нож и ударяет ее изо всех сил,
и она упала на спину с каким-то стоном, и он поднял ее и швырнул
над морем. И тогда он режет, он делает, и я... я был
ужасно напуган, и я тоже резал ".

"Почему вы не сказали об этом раньше?" спросил судья.

"Потому что я был напуган ... я был напуган", - ответил Боб в слезах. "Я не знал, но
что они могли взять и повесить меня за то, что я это видел. Я рассказала мамушке на днях
вечером, и мамушка, она пришла и рассказала вон тому джентльмену, - указывая пальцем
на королевского адвоката, - и он сказал, что я должна прийти и рассказать это
вот; и это все, что я должен сказать, и мне так же жаль, как и то, что я
поймите это, и все это правда, помогите мне!"

Глаза Сибиллы Сильвер буквально горели торжествующим огнем. Ее хозяин,
архидемон, казалось, явно шел ей на помощь; и самый
несчастный баронет прижал руку к пульсирующей голове.

Было подведение итогов - одна масса обвинений против
заключенного. Было обвинение судьи перед присяжными. Сэр Эверард не слышал
ни слов, ничего не видел. Он впал в ступор ошеломлен, что действительно
как безумие.

Жюри пенсии-смутно он видел, как они пошли. Они вернулись. Это было
через несколько минут или часов они уже уехали? Его потускневшие глаза смотрели на них
без всякого выражения.

"Что скажете вы, господа присяжные заседатели - виновен или невиновен?"

"Виновен!"

Среди мертвой тишины прозвучало это слово. Все сердца затрепетали от благоговения, кроме
одного. Осужденный сидел, уставившись на них ужасным, тусклым, остекленевшим
взглядом.

Судья встал и надел свою черную фуражку, лицо его побелело, губы
дрожали.

Казалось, только последние слова, чтобы ударить его, чтобы врезаться в его вихревой
мозг с такой шум, будто гром.

"И чтобы там тебя повесили за шею до смерти, и пусть Господь
помилует твою душу!"

Он сел. Ужасная тишина была чем-то неописуемым. Один или
две женщины в галерее упала в обморок, затем тишина была нарушена в
леденящие кровь порядке.




ГЛАВА XXXII.

ТРИУМФ СИБИЛЛУ ЭТО.

Это была ночь перед казнью. В слабо освещенной камере
осужденный сидел в одиночестве, пытаясь прочесть по бледные мерцающие лампы.
Новый Завет лежал открытым перед ним, и на этой, последней ночи
его жизнь, он читал рассказ Гефсимании и Голгофы. В эту
последнюю ночь сердце и душа обрели покой, и бесконечное спокойствие озарило
каждую черточку лица.

Прошли недели с того дня, когда был вынесен смертный приговор
приговоренный лежал, сгорая на воле
бред мозговой горячки.

Сибилла Сильвер была его самой бессонной, самой преданной помощницей.
Ее показания ранили его сердце - приговорили его к самой
позорной смерти, какой только может умереть человек; но она сказала только правду, а правда
могущественна и восторжествует. Поэтому она пришла и ухаживала за ним сейчас, забыв
о еде и сне в своем рвении и преданности, и, наконец, вернула его к
жизни и разуму, в то время как те, кто любил его больше всех, молились Богу по ночам
а днем, возможно, он умрет.

Но, а парит в "долину теней" смерть потеряла все
террор для него, он поднялся другим человеком.

"А она есть", - сказал он, его глаза мечтательно, с одной
кусочек голубого неба может он видел между его тюремными решетками - "мой
обидели, меня убили, моя любимая жена! Ах, да, смерть-это высшая
благо, судьи этого мира может дать мне сейчас!"

И вот вчера вечером приехал. Он сидел один. Тюремщик чтобы было с кем разделить
его клетки в этот последний, ужасный бдения были подкуплены, чтобы оставить его под
сам до последнего момента.

"Приходи до полуночи, - сказал он, слегка улыбаясь, - и охраняй меня
пока я сплю, если хочешь. До тех пор я хотел бы, чтобы меня оставили в полном
одиночестве".

И мужчина повиновался, испытывая невыразимый трепет перед возвышенным выражением этого мраморного
лица.

"Он никогда этого не делал", - сказал он своей жене. "Никакой человекоубийца не разу не смотрел с
такие ясные глаза и такая милая улыбка, как и что. Сэр Эверард Кингсленд
простак, как повеса, и завтра будет совершено законное убийство
. Хотел бы я, чтобы это была та дьяволица, которая поклялась лишить его жизни
вместо этого я бы сам с величайшим удовольствием оттолкнул ее ".

Словно его мысли разбудили ее, перед ним возникла высокая темная фигура
это была сама мисс Сибилла Сильвер.

"Боже милостивый!" - в ужасе воскликнул тюремщик. "кто бы мог такое подумать? Чего
вы хотите?

"Увидеть заключенного", - ответила Сибилла.

"Значит, вы не можете его увидеть", - хрипло сказал тюремщик. "Он не будет
смотреть на кого-либо этой ночью, мэм".

"Мистер Маркхэм", - она подошла и положила свою бархатную лапку ему на руку, и
притягивала его своими большими черными глазами, - "подумайте об этом получше. Это его
прошлая ночь. Его мать находится при смерти. Я прихожу сюда с
последнее священное послание умирающей матери умирающему сыну. У вас самих
престарелая мать, мистер Маркхэм. Ах! подумайте еще раз и не будьте к нам суровы
".

Соверен скользнул ему в ладонь.

"Значит, всего на полчаса, - сказал он, - имейте это в виду. Идемте!"

Звякнул ключ; дверь открылась. Бледный узник поднял свои
безмятежные глаза; высокая темная фигура вошла.

"Сибилла!"

"Да, сэр Эверард".

Огромная дверь с грохотом закрылась.

"Имейте в виду, полчаса", - повторил тюремщик.

Ключ повернулся; они были одни в этих массивных стенах.

"Я думал, мы расстались вчера в последний раз в этом нижнем мире",
спокойно сказал баронет.

"Так ли это? Значит, вы ошиблись. Мы встретимся снова, и снова часть
навсегда в эту ночь, в последний раз в этом мире, или, что верхняя
либо, в которые вы верите, и о которых я знаю, очень красивая
маленькая басня."

Она рассмеялась низким, ироничным смехом и подошла к нему вплотную. Он закрыл
свою книгу и удивленно посмотрел на нее.

"Что ты имеешь в виду? Зачем ты пришел сюда сегодня вечером? Почему у тебя такой
вид? Что все это значит?"

"Это то! Что маска, которую я носил два долгих года, вот-вот будет сорвана
. Это значит, что вы должны услышать правду; это значит, что
цель моей жизни достигнута; это значит, что час моего триумфа
настал ".

Он сидел и смотрел на нее, погруженный в изумление.

"Ты не говоришь - ты сидишь и смотришь так, как будто не можешь поверить
своим глазам или ушам. В это трудно поверить, я знаю - смиренный, кроткий
Сибилла изменилась таким образом. Но Сибилла Сильвер, которую ты знала, была
иллюзией. Впервые в своей жизни узри настоящую!"

"Женщина, кто ты? Кто ты такой?"

"Я внучка цыганки Зенит, женщины, которую твой отец
причинил смертельную обиду, и твоего злейшего врага, сэра Эверарда Кингсленда!"

"Внучка цыганки Зенит?" повторил он. "Значит, Сибилла
тебя зовут не Сильвер?"

"Имя такое же фальшивое, как и характер, в котором она проявила
себя - твою подругу".

"И все же, когда мы встретились в первый раз, ты спас мне жизнь".

"Нет, спасибо за это. Я не знаю, если я бы я бы
сохранил его, все же. Это не смерть, вы умрете. Я
спас тебя на виселицу".

- Сибилла, Сибилла!

"Я спасла тебя от виселицы!" - повторила она. "Я пришла сюда сегодня вечером, чтобы
сказать тебе правду, и ты ее услышишь. Разве я не поклялась лишить тебя жизни
? Разве я не выхаживал тебя из пасти смерти? И все ради чего?
Что предсказание астролога может сбыться - что наследник Кингслендского двора может умереть смертью преступника на эшафоте!
"Предсказание астролога?" - спросил я.

"Предсказание астролога?" - воскликнул он, отчасти уловив ее
волнение. "Что ты об этом знаешь?"

"Все-все!" - ликующе воскликнула она. "Гораздо больше, чем
ты, потому что ты только знаешь, что такая вещь существует - ты ничего не знаешь о ее
Содержание. О нет! мама слишком тщательно оберегала своего дорогого мальчика для
этого, несмотря на приказ твоего умирающего отца. Но вопреки ей
это сбылось ".

"Каково было предсказание астролога - то ужасное предсказание, которое
сократило жизнь моего отца?"

"Дело было в том, что его единственный сын и наследник, родившийся в ту ночь, умрет
от руки обычного палача, смертью убийцы на эшафоте.
Достаточно, чтобы испортить жизнь любому отцу, который верил в это, не так ли?"

"Это было дьявольщиной. Мой бедный отец! Назови мне имя дьявола
во плоти, который мог совершить столь дьявольский поступок, ибо ты знаешь?"

"Да. Этот человек был моим отцом".

"Твоим отцом?"

"Да, Ахмет Астролог. Ha! ha! Такой же астролог, как вы или
I. Это была его часть нашей мести - моя часть заключалась в том, чтобы увидеть, как она будет осуществлена
. У постели моей умирающей матери я поклялся посвятить свою жизнь этой
цели. Разве я не сдержала свою клятву?

Она скрестила руки на груди и посмотрела на него с дьявольской
злобой. Он отшатнулся от нее, как от видимого демона.

"Ради Бога, уходи! Ты приносишь дыхание ада в эту тюрьму.
Уходи! Ты выполнил работу своего хозяина. Оставь меня!"

- Еще нет; ты услышал только половину правды. О, могущественный принц
Кингсленда, выслушай меня! Завтра утром ты будешь повешен за
убийство своей жены! Ты не убивал ее, не так ли? Кто вы
предположим, это сделал?"

Он поднялся на ноги, шатаясь, прислонился к стене, его глаза начиная
из их гнезд.

"Великий Бог!"

"Ах, я вижу, ты предвидишь. Да, милорд Кингсленд, я убил твою
хорошенькую женушку! Отойди! У меня есть пистолет, и я прострелю
ваши мозги, если вы подходите на шаг ближе, - если ты и пикнуть! Я
не хочу обманывать Джека Кетча, если смогу. И бесполезно взывать о помощи
здесь некому услышать, а эти каменные стены толстые.
Встань здесь, мой богатый, мой благородный, мой царственный брат, и послушай
правду".

Он стоял, держась за стену, парализованный ужасом.

"Да, я убил ее!" Сибилла повторила с насмешливым торжеством.
"Переодетая в твою одежду, с твоим кинжалом; и она умерла, веря,
что это ты. Все, что я сказал, и все, что мальчик Доусон сказал на суде, было
правдой, как Небеса, в которые вы верите. Ваша жена была правдой, как истина, чистой
как ангелы. Она любила только тебя - она любила тебя всем сердцем
и душой. Клятва, данная у постели умирающего отца, сковала ее
язык. Чтобы избавить вас от стыда и унижения, связанного с узнаванием правды
о своей деградировавшей матери, она тайно встретилась с этим мистером Пармали.
В тот вечер она вышла на каменную террасу, чтобы повидать свою мать, в
первый, последний, единственный раз. Я все это устроил - я заманил ее
туда - я ударил ее ножом и сбросил в море! Я ненавидел ее за
тебя ради - я ненавидел ее за нее саму. И завтра, за мое преступление, ты
умрешь!"

А он все смотрел, парализованный, ошеломленный, потерявший дар речи.

- Бедный дурак! - сказала она с невыразимым презрением. - бедный, слепой, одурманенный
дурак! и это конец всему! Молодой, красивый, богатый, высокородный,
окруженный друзьями, состоятельный и великий, труд одной женщины
привел вас к этому! Я сказал свое слово, и теперь я покидаю вас; здесь мы
расстаемся, сэр Эверард Кингсленд. Позови тюремщика; расскажи ему то, что я тебе сказал
расскажи это по всей стране, если ты
захочешь. Тебе никто не поверит. Это совершенно безумная и невозможная затея
сказка. Мне остается только спокойно и презрительно отрицать это. А завтра,
когда взойдет великолепное солнце, я буду уже далеко. В Испанию, страну
моей матери и моей бабушки, я отправляюсь, чтобы присоединиться к нашей расе - стать
жителем палаток - цыганом, свободным, как дующий ветер. Золото, которое дала мне твоя
щедрая рука, сделает меня и мое племя богатыми на всю жизнь. Я ухожу
чтобы стать их королевой. Прощай, сэр Эверард Кингсленд. Мои полчаса истекли
; приходит тюремщик, чтобы выпустить меня. Но сначала я отправлюсь прямо отсюда в Кингсленд-корт, чтобы рассказать твоей матери то, что я только что сказал.
Но сначала я отправлюсь прямо отсюда в Кингсленд-корт
ты... сказать ей, что ее обожаемый сын погиб из-за моего преступления, и убить ее,
если смогу, с помощью этой новости ".

Дверь распахнулась - мисс Силвер выпорхнула. Это разрушило чары.
Заключенный шагнул вперед, хрипло, тщетно пытаясь заговорить. Ослабленный
долгой болезнью, повторяющимися потрясениями, он сделал, пошатываясь, шаг или два и
упал лицом вперед к ногам тюремщика, как бревно.




ГЛАВА XXXIII.

МЕЖДУ ЖИЗНЬЮ И СМЕРТЬЮ.

И пока сэр Эверард Кингсленд лежал в камере для преступников, обреченный на смерть,
где была та, за убийство которой он должен был отдать свою жизнь? Действительно
убит?

Харриет - леди Кингсленд - не была мертва. Сотни миль моря и
суши отделяли ее от Кингсленд-корта, а из величественного нью-йоркского
особняка она смотрела на сверкающее апрельское солнце, чувствуя, как в ее груди бьются жизнь и
здоровье.

Мистер Джордж Вашингтон Пармали спас ей жизнь. В ту трагическую
ночь десятого марта он вышел из "Блу Белл" вместе с миссис Деновер
и сразу же спустился на берег, где их ждала лодка с "Анджелины
Доббс".

Мистер Пармали взял весла и поплыл в сторону парка.
Хилый лучик Луны показал ему каменную террасу и
одинокая фигура стояла там, ожидая. Но шум прибоя на
пляже и шелест деревьев помешали Гарриет услышать
плеск весел. На море ночь была такой темной, что лодка
скользила незамеченной.

Он приблизился к этому месту и тихо греб под густой тенью
нависающих деревьев, когда заметил вторую фигуру, закутанную в плащ.
она вынырнула и встала лицом к лицу с леди. Он узнал, или подумал, что узнал,
баронета, и зашел в тупик, сдавленно выругавшись.

"В этом поединке все зависит от трехсот фунтов", - подумал он.;
"К черту удачу!"

Он не мог слышать слов - расстояние было слишком велико, - но он мог
видеть их ясно. Дикий вопль леди Кингсленд был бы
повторен ее перепуганной матерью, если бы художник
не зажал ей рот ладонью.

"Проклятие! Успокойся, не можешь? О, Боже милостивый!"

Он в ужасе вскочил, чуть не опрокинув лодку. Он видел, как был нанесен
смертельный удар, он видел, как тело перебросили через перила, и он увидел
лицо убийцы!

Вспышка лунного света ярко осветила его, наклонившегося, и он
узнал в мужской одежде женщину, которая должна была стать его женой.

Убийца скрылся. Когда она исчезла, Дж. У. Пармали поднял голову с
глухим стоном, мгновение постоял в нерешительности, встряхнулся и
взялся за весла.

"Мы должны поднять тело", - сказал он неземным голосом. "Волны
смоют его через пять минут".

Он подплыл к берегу, поднял безжизненное тело, отнес его в лодку
и положил на колени матери.

"Мы поставим за "Анджелину", - заметил он. "Если там еще осталась хоть капля жизни
, мы доставим ее туда".

"Ее сердце бьется", - сказала миссис Деновер, осыпая слезами и поцелуями
холодное лицо. "О, дитя мое, дитя мое! это твоя несчастная мать
сделала это!"

Они добрались до "Анджелины Доббс", где их с нетерпением ждали
, а капитан и команда были ошеломлены видом предполагаемого трупа.

"Вы принимаете "Анджелину Доббс" за кладбище, мистер Пармали?
резко спросил капитан Доббс. "Кто этот воздушный труп?"

"Пойдем в хижину, и я расскажу тебе".

Там он с удивлением и жалостью выслушал эту историю.

"Бедняжка критер! К тому же хорошенькая, как на картинке! Кто это сделал?"

"Это выглядело, как ее муж", - ответил Г-н Parmalee. "Он был ревнивый
как ни крути турка".

"Она не умерла! - воскликнула миссис Деновер. - у нее трепещет сердце. О!
пожалуйста, оставьте меня с ней наедине; кажется, я знаю, что делать".

Мужчины покинули каюту. Миссис Denover удален дочери
одежду и осмотрел рану. Это было глубоко и выглядело опасным,
но не обязательно смертельным - она знала это, и у нее был значительный
опыт во время ее бурной жизни с Джоном Торндайком. Она остановилось
поток крови, умылся и перевязал рану, и, наконец, темные глаза
открыл и рассеянно посмотрел ей в лицо.

"Кто ты? Где я?" - очень слабо.

"Я твоя сиделка, - сказала она дрожащим голосом, - и ты с друзьями, которые
любят тебя".

"Ах! Я помню". Выражение глубокой муки исказило ее лицо. "Ты
моя мать!"

"Твоя самая несчастная мать! О, моя дорогая, я недостоин смотреть в
твое лицо!"

"Ты - все, что у меня теперь осталось... О, Небо, сжалься надо мной!-- поскольку он
считает меня виновным. Я помню все. Он пытался убить меня; он назвал меня
именем, которое я никогда не забуду. Мама, как я сюда попал? Это корабль?"

Очень нежно, нежная, успокаивающая мать рассказала, как мистер Пармали
спас ей жизнь.

"И куда мы теперь направляемся?"

"В Саутгемптон, я думаю. Но мы вернемся, если ты этого захочешь ".

"К человеку, который пытался лишить меня жизни? Ах, нет, мама! Никогда больше в
этом мире к нему! Позови мистера Пармали ".

"Моя дорогая, ты не должна так много говорить, ты не в состоянии".

"Позови мистера Пармали".

Миссис Деновер повиновалась.

Художник явился незамедлительно, вне себя от радости.

"Ну что ж, - сказал мистер Пармали, - я бы предпочел увидеть это, чем потерять
тысячу долларов. Ты выглядишь почти такой же бодрой, как всегда. Как
ты себя чувствуешь?"

"Вы были очень добры ко мне и моей матери. Быть хорошим до конца.
Если я умру, похороните меня там, где он не будет слышать о моей смерти, ни смотреть на меня
могила. Если я выживу, отвези меня обратно в Нью-Йорк - у меня там друзья - и
не говори ему, жив я или мертв ".

"Я сделаю это! Это сработало! Я у него в долгу за этот пинок, и, ей-богу!
вот шанс расплатиться с ним. Шутка ли, не падай духом и поправляйся, и
мы отвезем тебя в Нью-Йорк на "Анджелину Доббс ", и никто не будет
мудрее ".

Мистер Пармали сдержал свое слово. Они лежали на борту судна во время погрузки
в Саутгемптоне, и хирург ежедневно осматривал больную
девушку.

"Приведите ее в чувство", - сказал мистер Пармали. "Она единственная
дочь шкипера - это судно, "Анджелина Доббс", названо в честь
нее - и он оплатит счет, как настоящий луд".

Хирург сделал все возможное, и был щедро оплачивается из трех
сто пудов, что миссис Denover нашли в лоно Харриет
платье. Но в течение нескольких дней и недель она лежала очень плохо плохо--к
смерти, в бреду, бессмысленные. Затем лихорадка дали, и смерть как
слабость последовало.

Это тоже прошло; и к тому времени, когда "Анджелина" достигла Нью-Йорка,
бедная девушка смогла прогуливаться взад и вперед по палубе и вдыхать
живительный морской воздух.

Таким образом, пока велись бесплодные поиски Дж. У. Пармали
по всему Лондону - пока детективы допрашивали каждого пассажира, который плыл
на кораблях для эмигрантов, - он благополучно пересекал Атлантику в "Капитане"
Ракушка Добба.

Надо отдать ему справедливость, он никогда не думал - и Харриет тоже, - о том, что
может последовать за ее исчезновением.
Они оба предполагали, что баронет покинет страну, и ее судьба навсегда останется загадкой.

Итак, предполагаемая мертвая невеста благополучно добралась до Нью-Йорка, а это тело
выброшенное на берег и опознанное Сибиллой Сильвер, в своих собственных целях,
было каким-то безымянным несчастным.

На пирсе в Нью-Йорке мистер Пармали и леди Кингсленд расстались.

"Я еду в дом моего дяди, - сказала она, - брата моей матери. Хью
Деновер - богатый торговец, и я знаю, что он примет нас. Сохрани мою историю
в секрете и приходи ко мне в следующий раз, когда приедешь в Нью-Йорк. Вот мой
адрес дяди, дайте мне ваш, и если это в моих силах, я буду
не забуду, как благородно вы поступили и как неправильно вы были
погашено".

Они пожали друг другу руки и расстались.

Мистер Пармали отправился "на Восток", нисколько не удовлетворенный своими маленькими
английскими спекуляциями. Он потерял солидную награду и еще более красивую
жену. Он едва посмела думать про себя, что Сибилла сделал
мерзкий поступок, и он никогда не дышал своими подозрениями с Харриет.

"Пусть она думает, что это баронет, если хочет. Я не собираюсь
оказывать ему услугу. Но я знаю лучше ".

Харриет и ее мать разыскала Мистера Denover. Он жил в величественном
до-городском особняке, вместе с женой и одним сыном, и получил плохой
беспризорники с распростертыми объятиями. Его потерянная сестра была любимицей его детства;
теперь у него не было к ней ничего, кроме жалости и прощения, когда она смотрела на
него со смертью в глазах.

"Моя бедная Мария, не говори убогого прошлого. Я люблю свою единственную сестру
несмотря на все, и ни она, ни ее ребенок не хочет домой, а
У меня есть один".

Харриет очень кратко рассказала свою историю. Ее отец умер два
года назад. Она была замужем; она не жила счастливо со своим мужем,
и они расстались. Она пришла к дяде Хью; она знала, что он хотел
дать дочь своей сестры дома.

Она рассказала свою историю с сухими глазами и непоколебимым голосом; но мистер
Деновер, глядя на это бледное, застывшее молодое лицо, прочел в ней больше
отчаяния, чем она могла себе представить.

"Ее мужем был какой-нибудь английский вельможа, я полагаю, вроде капитана Хансдена, - подумал он, - гордый, как Люцифер, и когда он обнаружил, что...".
смею сказать, - подумал он, - "гордый, как Люцифер, и когда он обнаружил, что
о ее матери, которая презирала и плохо обращалась с ней."

Жена раскаявшийся капитан Hunsden не долго просуществовать, чтобы наслаждаться ее
новый дом. Через две недели после их приезда она лежала на своем смертном ложе.
Ничто не могло ее спасти. Она была обречена на долгие месяцы - жизнь дала сбой
когда прошло возбуждение, которое поддерживало ее.

Днем и ночью Харриет бодрствовала у ее постели и каялась
Последние часы Магдалины были самыми благословенными в ее жизни.

"Я не заслуживаю такой смерти", - сказала она. "О, мой дорогой, твоя
любовь делает мое смертное ложе таким сладким!"

Они положили ее в Гринвуде, и еще раз Харриет запустение, казалось,
продлен.

"Я обречена потерять все, что люблю, - в отчаянии думала она, - отца,
мужа, мать - всех!"

Она хмурилась день ото дня, несмотря на нежнейшую заботу. Ни разу не улыбнулась
осветило ее бледное лицо, и не рад, свет не сиял от скорбной темноте
глаза.

"Ее сердце разбито", - сказал дядя Хью; "она умрет от до дюймов
на наших глазах!"

И предсказание дяди Хью могло бы сбыться, если бы не возникшее новое
волнение, которое подтолкнуло ее к обновленной жизни и отправило обратно в
Англию.




ГЛАВА XXXIV.

МИСТЕР ПАРМАЛИ ОТКРЫВАЕТ КОЗЫРИ.

Г-н В. Г. Parmalee пошел к Dobbsville, штат Мэн, и снова почил
в лоно своей семьи. Он пошел работать на отцовской соток для
какое-то время, бросил с отвращением, созданной еще раз фото-галерея,
и брал портреты леди и джентльменов Доббсвилла по
пятьдесят центов за штуку.

Мистер Пармали быстро становился мизантропом. Его предположения
потерпели крах, его любовь была потеряна; впереди его ждало лишь долгое и унылое
существование, проведенное за увековечиванием на оловянных машинках красавиц и кавалеров
Доббсвилля.

Иногда в порыве раскаяния настигли его, когда его мысли вернулись к
опустошенные молодые твари, хуже вдовы, влачит жизнь в
НЬЮ-ЙОРК.

"Я должен был бы сказать ей", - подумал мистер Пармали. "Неправильно позволять
она продолжает думать, что ее муж убил ее. Но тогда получается
ужасно противно мужчине приставать к девушке, на которой он собирался
жениться. И все же..."

Той печальной размышления не давали ему покоя, делать то, что он хотел. Он взял в
мечтаете о молодой баронет тоже. Однажды он увидел его в саване,
лежащим мертвым на каменной террасе, и при виде его труп
восстал, ужасный в своих погребальных одеждах, и, указывая дрожащим
ткнув в него пальцем, сказал ужасным голосом:

"Дж. У. Пармали, это ты сделал это!"

И мистер Пармали вскочил в постели, холодный пот выступил на его лице.
лоб, как гороховый дождь.

"Клянусь громом, я этого не вынесу!" - подумал художник на следующее утро в
приступе отчаяния. "Я сегодня же напишу в Нью-Йорк и расскажу
ей все, так что помоги мне, Боб!"

Но "человек делает предложение" - ты знаешь пословицу. Сквайр Браун, который жил
в полумиле отсюда и никогда в жизни не слышал о Харриет, изменил
Планы мистера Пармали.

Почтенный сквайр, возвращаясь трусцой в своей тележке с рынка, наткнулся на
художника, который сидел на верхней перекладине ворот и строгал с
мрачно-удрученным видом.

"Привет! Джордж, мальчик мой! - воскликнул сквайр. - что случилось? Ты
выглядишь мрачно, как на кладбище!

"Ж-а-а-л!" - протянул художник, который не собирался рассказывать о своих проблемах
дом-топы, "не на что тут много говорить не приходится. Это
невыносимая серость этой надоедливой деревушки, состоящей из одной лошади, где
ничто не "шевелится", кроме мух во время перелета, с конца года до
то другое."

"Посмотрите, что получается из путешествий", - сказал сквайр Браун. "Если бы вы остались
дома, вместо того чтобы летать по Англии, вы были бы в полном порядке.
подставка. Моя главная идея в том, что ты был и оставил после себя девушку. Вот тебе
Лондонская газета. Моя жена получает их каждое письмо. Возможно, ты
посмотрите имя вашей девушки в списке браков ".

Мистер Пармали взял брошенную ему газету с томным безразличием.

"Есть новости?" спросил он.

- Много - как раз подходит для вашей жалобы. Угольная шахта в Корнуолле была
обрушена и похоронила заживо пятнадцать рабочих; в Лидсе произошел ужасный
бунт; а баронет в Девоншире приговорен к повешению за
убивает свою жену.

Мистер Пармали издал один вопль - один ужасный вопль, похожий на боевой клич команчей
- и спрыгнул с забора.

"Что ты сказал?" он взревел. "Баронет в Девоншире за убийство
своей жены?"

"Гром!" - воскликнул сквайр Браун. "Вы его не знали, не так ли?
Может быть, вы сфотографировали его, когда были в Англии? Да, баронет, и его
зовут сэр Эверард Кингсленд ".

С неземным стоном мистер Пармали разорвал бумагу.

"Они ведь еще не повесили его, не так ли?" выдохнул он. "О, Боже милостивый
всевышний! что я наделал?"

Сквайр Браун уставился на него, являя собой зрелище крайнего замешательства.

"Надеюсь, вы не совершали убийство?" спросил он.

Сквайр уехал, а мистер Пармали просидел добрых полчаса
ошеломленный рассказом. В документе содержалось резюме судебного процесса,
от начала до конца, особенно останавливаясь на показаниях мисс Силвер,
и заканчивая приговором суда.

Бумага выпала из парализованной руки художницы. Он накрыл его
лицо и сидел в трансе от ужаса и угрызений совести. Его мать пришла, чтобы
позвать его ужинать, и когда он поднял глаза в ответ на ее зов, она
с криком отскочила при виде его неземного лица.

"Привет, Джордж Вашингтон! что с тобой случилось?"

"Мама, собери мои чистые носки и рубашки", - сказал он. "Я возвращаюсь
в Англии первый пароход".

Поздно вечером следующего дня мистер Пармали добрался до Нью-Йорка. На следующий день рано
утром он подошел к особняку мистера Деновера из коричневого камня и
резко позвонил в колокольчик.

"Леди... я имею в виду, племянница мистера Деновера дома?"

Слуга проводил его в гостиную.

"Кому мне сказать?"

Мистер Пармали протянул ей свою визитку.

"Отдай ей это. Скажи ей, что это вопрос жизни и смерти".

Слуга вытаращил глаза, взял картонку и исчез. Прошло десять минут
и Харриет, в белом утреннем халате, бледная и испуганная,
поспешила войти.

"Мистер Пармали, есть что-нибудь... вы слышали... О, что это?"

"Дело вот в чем, леди Кингсленд: ваш муж арестован и предан суду
за ваше убийство!"

Она сцепила руки и опустилась в кресло. Она не вскрикнула
и не воскликнула. Она сидела ошеломленная.

"Его судили и осудили, и ..."

Он не смог закончить фразу из жалости к этому мертвенному лицу.

Но она поняла его, и по дому разнесся крик, который те,
кто слышал его, возможно, никогда не забудут.

"О, Боже мой! он приговорен к повешению!"

"Так и есть, - сказал мистер Пармали, - но мы их остановим. А теперь не ходите и
воодушевитесь, миледи, потому что вам понадобятся все ваши силы и
присутствие духа в этой чрезвычайной ситуации. Завтра отправляется пароход в
Ливерпуль. Я обеспечила наш проезд еще до того, как приехала сюда ".

"Пусть великий Бог даст нам успеть вовремя! О, любовь моя! мой дорогой! мой
муж! Я никогда об этом не думала. Позвольте мне только спасти вас, и я готов
умереть!"

"Вы только послушайте ее! - воскликнул наэлектризованный художник, - она так говорит о
человеке, который, по ее мнению, ударил ее ножом. Я верю, что она все еще любит его ".

"Всем своим сердцем. Я бы умерла в этот момент, чтобы спасти его. Я люблю
его так же нежно, как когда я стоял рядом с ним у алтаря, благословил невесту".

"Ну, будь я проклят," разразился Мистер Parmalee, "если это не превзойдет все
творение! Итак, что бы вы отдали, чтобы узнать, что это не сэр
Эверард ударил вас ножом той ночью?

"Не сэр Эверард? Но я видел его; я слышал, как он говорил. Он сделал это в
момент безумия, мистер Пармали, и только Небеса знают, какие муки и
раскаяние он испытывал с тех пор ".

"Я надеюсь на это", - сказал мистер Пармали. "Надеюсь, он умер через груды
агония, ибо я не как кость в своем теле, если уж на то пошло. Но,
Повторяю, это не ваш муж ударил вас ножом на каменной террасе
той мрачной ночью. Это была... это была Сибилла Сильвер!

"Что?"

"Да, мэм, звучит невероятно, но это факт. Она оделась в
костюм сэра Эверарда, подражала его голосу и сделала свое дело. Я
видел ее лицо, когда она перекинула тебя через перила, так же ясно, как я вижу
твое лицо в эту минуту, и я готов поклясться в этом во всех судах
Христианского мира. Она ненавидела тебя, как пизена, и баронета тоже, и
она думает, что покончила с вами обоими; но если мы не дадим ей
довольно скоро откроется, что меня зовут не Пармали ".

Она опустилась на колени и подняла сцепленные руки.

"Слава Богу! слава Богу! слава Богу!"

На следующий день они отплыли в Англию. Перелет был всем, чего можно было
пожелать, даже несмотря на нетерпение Харриет.

Они прибыли в Ливерпуль. Мистер Пармали и его спутница на полной
скорости направились в Девоншир. В лучистых сумерках мягкого майского вечера
они добрались до Уоррела, плотная вуаль Харриет скрывала ее от всех глаз.

"Мы пойдем сначала г-н Брайсон", - сказал Parmalee, Брайсон будучи сэр
Адвокат по Эверард. "Мы пришли как раз вовремя; завтра утром
на рассвете назначено..."

"О, тише!" - голосом, полным муки. "только не это страшное слово!"

Они добрались до дома мистера Брайсона. Он сидел за своей восьмичасовой
чашкой чая с очень мрачным лицом. Он знал сэра Эверарда всю свою
жизнь - он знал его прекрасную невесту, которую так страстно любил. Он
в тот день в последний раз попрощался с обреченным баронетом.

"Он никогда этого не делал", - сказал он себе. "Где-то здесь кроется ужасная тайна
. Он никогда этого не делал - я мог бы поставить свою жизнь на его
невиновность - и завтра он умрет, бедняга! Это сделал тот пропавший мужчина,
Пармали, и та свирепая молодая женщина с большими черными глазами
и лживый язык был его помощником и подстрекателем. Если бы я только мог найти
этого человека!"

Вошел слуга с карточкой "Дж. У . Пармали". Адвокат поднялся с
криком.

"Боже милостивый! Этого не может быть! Это слишком хорошо, чтобы быть правдой! Он никогда
не бросился бы в логово льва таким образом. Джон Томас, кто дал вам
это?

"Этот джентльмен находится в столовой, сэр", - ответил Джон
Томас, - "как и леди".

Мистер Брайсон бросился в гостиную, широко распахнул дверь и
столкнулся лицом к лицу с мистером Пармали.

"Добрый вечер, сквайр", - сказал американец.

"Вы здесь!" - ахнул Пильщик. "человек, в поисках которого мы прочесали
все королевство!"

"Вам следовало бы прочесать Атлантику", - ответил художник с бесконечным
спокойствием. "Я был дома, чтобы повидать своих родителей. Полагаю, вы хотели, чтобы я
пролил немного света на это ужасное убийство?"

"Я подозреваю, что вы знаете об этом убийстве больше, чем любой другой человек на свете!" - сказал
адвокат.

"Рассказывайте! Что ж, я не собираюсь этого отрицать - я действительно все знаю об
этом, сквайр".

"Что?"

"Именно! Да, сэр. Я видел, как дело было сделано ".

"Ты это сделал? Святые небеса!"

"Не ругайся, сквайр. Да, я видел нанесенный удар, причем совсем недавно
нож; и это тоже сделал не баронет, хотя вы собираетесь
повесить его за это завтра".

"Во имя всего Святого, парень, кто это сделал?"

"Сибилла Сильвер!"

"Я знал это... я думал об этом... я сказал это! Дьяволица! Бедная, бедная леди
Кингсленд!"

"Мэм, - сказал американец, поворачиваясь к своей спутнице под вуалью, - возможно,
это облегчит изливающуюся грудь мистера Брайсона, когда он увидит ваше лицо. Шутка ли
поднимите эту вуаль".

"Всемилостивые небеса! мертвые ожили! Леди Кингсленд!"




ГЛАВА XXXV.

В ВЫСШЕЙ СТЕПЕНИ СЕНСАЦИОННАЯ.

Сибилла Сильвер отправилась прямо из тюремной камеры сэра Эверарда в
комната больной его матери. Было почти одиннадцать, когда она добралась до суда.
но они досидели ночь до конца в этом доме траура.

Оставив "муху" перед главным входом, Сибилла прокралась к той
боковой двери, которой воспользовалась в памятную ночь десятого марта. Она
без труда вошла и сразу направилась к леди
Комната больного Кингсленда.

Она легонько постучала в дверь. Она тут же открылась, и выглянуло бледное
лицо Милдред.

"Ты здесь! Как ты смеешь, ты жестокая, порочная, безжалостная женщина!"
возмущенно воскликнула она.

"Жесткие слова, мисс Кингсленд. Впустите меня, пожалуйста... Я хочу видеть
вашу мать".

"Вы не должны входить! Один ваш вид убьет ее! Разве этого не было
достаточно, чтобы поклясться лишить жизни ее единственного сына? Ты хочешь испортить
ее предсмертные часы видом своего низкого, предательского лица?"

Бросив на нее полный презрения взгляд, Сибилла взяла ее за плечо и
вывела из комнаты.

"Не будь идиоткой, Милдред Кингсленд! Я дал свои показания.
что я мог поделать? Я не виноват в том, что ваш брат убил свою жену. Я
должен увидеть вашу мать на десять минут. Я привез от нее последнее сообщение
son."

"Вы были в тюрьме!" - плакала она. "Тебе, мой брат в
лицо!"

"Так же легко, как и я, его сестра. Увижу ли я леди Кингсленд, или
мне уйти так, как я пришел, с недоставленным посланием сэра Эверарда?

"Один ваш вид убьет ее".

"Мы должны рискнуть".

С этими словами она прошла в комнату.

"Подождите здесь", - сказала она. "Я должна поговорить с ней наедине, но это займет всего
несколько минут".

Она закрыла дверь и осталась одна в комнате больной.

"Это вы, Милдред? Свет слишком яркий".

"Это не Милдред, миледи. Это я".

"Сибилла Сильвер!"

Никакими словами нельзя описать выражение агонии, ужаса, отвращения, которое
промелькнуло на лице миледи. Она подняла обе руки жестом, выражающим
отвращение и жуть.

"Отойди!" - закричала она. "Ты убийца!"

"Да, - закричала она, - это подходящее слово - убийца! - потому что я убила твою
невестку. Вы знаете, леди Кингсленд, она вам никогда не нравилась.
Конечно, тогда, когда я ударил ее ножом и бросил в море, я оказал вам
услугу. Лежите спокойно и слушайте меня. Мне нужно рассказать вам долгую историю
начну с предсказания астролога ".

С дьявольским хладнокровием Сибилла повторила историю, которую рассказала сэру
Эверард, пока леди Кингсленд лежала парализованная и слушала.

Ужасное откровение закончилось, она посмотрела на своего поверженного врага с
дьявольской улыбкой.

"Моя клятва сдержана; предсказание сбылось. Через несколько часов последний
из Королевских земель умрет от руки обычного палача. Я сказал
вам всем, и я вызываю вас на дерзость, если хоть один волос упадет с моей головы. Через час
начинается мое путешествие из Англии. Поищи прошлогодний снег,
куропаток прошлого сентября, и когда ты найдешь их, возможно, ты надеешься
найти Сибиллу Сильвер. Сожги предсказание, уничтожь бабушкино
портрет и прядь волос, так тщательно спрятанные на долгие годы.
Их работа выполнена, и моя месть завершена. Леди Кингсленд,
прощайте!"

"Убийца!" - произнес низкий и ужасный голос. "Убийца! убийца!"

"Ах-х-х-х-х-х!"

С криком бессловесного ужаса Сибилла Сильвер отскочила назад и
прижалась к стене. Ибо мертвые восстали и стояли
перед ней. Призрак медленно приближался.

"Убийца, признай свою вину!"

"Пощади, пощади! пощади!" - взвизгнула Сибилла Сильвер. "Пощади меня! Не прикасайся ко мне
не смей! О Боже! что это?"

"Признавайся!"

"Я признаюсь ... Я убил вас... Я ударил вас ножом! Сэр Эверард невиновен!
Отойдите! Пощадите! Пощадите!"

С неземной крик, в ужасе женщина выбросила вверх обе руки, чтобы
отгоняя ужасное видение, и упал вперед в сильных конвульсиях.

"Отличная работа", - сказал мистер Брайсон, быстро входя. "Я не думаю, что нам
нужны какие-либо дополнительные доказательства вины этой леди. Вы играли духа
какая-то цель, дорогая леди Кингсленд. Входите, джентльмены. Мы будем иметь
никаких проблем ношения с нашей премии".

Он остановился и отступил назад с побледневшим лицом, потому что леди Кингсленд
лежала, корчась в последней агонии.

С диким криком Милдред бросилась на колени рядом с матерью
.

"Мама, дорогая мама, не смотри так! Харриет не умерла. Она
здесь, живая. Это была та ужасная женщина, которая пыталась ее убить. Эверард
невиновен, как мы и знали. Он будет здесь, с нами, через день или
два ".

Умирающая была в сознании. Ее глаза повернулись и остановились на Харриет.
Белая маска была сброшена. Она подошла к кровати,
бледная и прекрасная.

"Мама, - нежно сказала она, - это действительно я. Дорогая мама, благослови меня
один раз".

"Да благословит тебя Бог и простит меня! Скажи Эверарду..." Она так и не закончила
предложение. С именем сына, которого она боготворила на устах,
Леди Кингсленд была мертва.

Присутствие духа не покинуло Харриет. Она благоговейно поцеловала
мертвое лицо, закрыла глаза и встала.

"Мертвые свободны от страданий. Наш первый долг перед живыми.
Отведите меня к моему мужу!"

Констебль бесцеремонно поднял Сибиллу.

Слуги собрались у двери расступилась, и он поместил ее в
перевозки доставившей их к дому.

Г-н Parmalee пошел с ним, и Леди Кингсленд, адвокат взял
владение муху, которая стояла и ждала, пока Мисс Сильвер.

Через минуту они летели, стремительный, как удар и крик могли призвать
их, к Worrel тюрьму.




ГЛАВА XXXVI.

"ПОСЛЕ БУРИ СОЛНЦЕ".

Ранее вечером, когда Харриет рассказала свою историю мистеру Брайсону,
этот джентльмен сразу же отправился в тюрьму, чтобы сообщить
заключенному и должностным лицам, что убитая леди жива.

Там он нашел начальника тюрьмы и священника, которые слушали
с очень озадаченным лицом слушал историю, которую рассказывал заключенный.

"Это самое необычное откровение", - говорил священник.
"Я действительно не знаю, что и думать".

"Что это?" - спросил мистер Брайсон.

"История, которая, какой бы невероятной она ни казалась, все же правдива, как Святое
Писание", - ответил заключенный. "Настоящий убийца найден. Она была здесь
и признала свою вину".

"Что?" - воскликнул адвокат. "Сибилла Сильвер?"

"Почему?" - изумленно воскликнул начальник тюрьмы. "Вы тоже?"

"Совершенно верно, - кивнул мистер Брайсон. "Я все знаю об этом. Большинство
объявился важный свидетель - не кто иной, как пропавший мужчина, мистер
Пармали. Он видел, как было совершено преступление - видел Сибиллу Сильвер, одетую в костюм сэра
Одежда Эверарда, сделай это, и проделал весь этот путь из Америки, чтобы
свидетельствовать против нее. Сэр Эверард, мой дорогой друг, от всей души
поздравляю вас с вашим самым счастливым спасением! "

"Спасибо!" - сказал он. "Если моя жизнь сохранена, то это для какого-то хорошего конца,
без сомнения. Слава Богу! Смерть преступника была бы очень горькой, и
я радуюсь ради моей матери ".

"Не ради твоей собственной?"

"Я потерял все, что делало жизнь сладкой. Моя жена на небесах. Для меня
на земле нет ничего, кроме раскаяния ".

"Я не так уверен в этом. У меня для вас новости даже лучше, чем те
, которые я рассказал. Мой дорогой друг, сможешь ли ты перенести сильное потрясение - потрясение
радости?"

Он подскочил в постели, как наэлектризованный.

"Говори!" - выдохнул он. "О, ради бога ..."

"Ваша жена жива!"

Одновременно раздался крик.

Мистер Брайсон быстро заторопился дальше:

"Сибилла Сильвер ударила ее ножом и выбросила на берег. мистер
Пармали подобрал ее - не мертвую, но тяжело раненую - отнес на борт
судна - и в конце концов увез ее в Америку. Сибилла Сильвер обманула тебя
бедная жена, она обманула нас всех. Леди Кингсленд подумала, что это вы,
Сэр Эверард. Но она жива и здорова, и в этот самый
момент находится в Уорреле. Наше первое дело - посадить птицу в клетку, прежде чем она улетит.
Можете ли вы чем-нибудь помочь нам, сэр Эверард? Где мы, скорее всего, сможем ее найти?

"При дворе", - ответил баронет. "Она ушла отсюда, чтобы отправиться туда...
убить мою мать своими ужасными новостями, если бы могла".

"Сейчас мы вас покидаем", - сказал мистер Брайсон, вставая. "Пойдемте, джентльмены;
Сэр Эверард хочет побыть один. Я отправляюсь охранять своего пленника."

Именно на обратном пути к своему дому мистер Брайсон раскрыл свой
призрачный план запугивания Сибиллы. Насколько он удался, вы знаете.

Она все еще была без сознания, когда они добрались до тюрьмы, и ее передали
соответствующим властям. Харриет повернула умоляющее лицо
к адвокату.

"Позвольте мне пойти к моему мужу! О, дорогой мистер Брайсон, отпустите меня немедленно!"

Они подвели ее к двери. Тюремщик впустил ее и снова закрыл дверь.
Она находилась в тюремной камере своего мужа. Ее руки обвились вокруг его шеи,
ее слезы, ее поцелуи осыпали его лицо дождем.

"О, моя дорогая, моя ненаглядная! моя жизнь, моя любовь, мой муж!"

"Харриет!"

С громким криком он поднялся и прижал ее к своему сердцу.

"Моя жена, моя жена!"

И затем, ослабевший от долгой болезни и повторяющихся потрясений - этого последнего,
величайшего потрясения из всех - он сел, теряя сознание.

"О, любовь моя, жена моя! подумать только, что я должен еще раз сжать тебя в своих
объятиях, еще раз взглянуть в твое живое лицо! Моя жена, моя жена! Каким
жестоким, каким безжалостным я был к тебе! Пусть Бог простит меня! Я
прощу себя - никогда!"

"Ни единого слова! Между нами не может быть такого понятия, как прощение.
Никто из нас не мог поступить иначе, чем мы поступили. Моя клятва связала
я ... твоя честь была под угрозой. Мы оба страдали - Одному Небу известно,
насколько глубоко. Но теперь это в прошлом. Ничто в этом нижнем мире
никогда больше не встанет между нами, моя возлюбленная!"

"Даже смерть", - сказал он, прижимая ее к своему сердцу.

Месяц спустя сэр Эверард Кингсленд, его жена и сестра покинули
Англию и отправились на Континент, но не для того, чтобы совершить большое турне и вернуться, а
чтобы прожить там долгие годы. Англии было слишком много болезненных воспоминаний; под
залитое солнцем небо прекрасной Италии они собирались забывать.

Сибилла Сильвер была мертва. Все ее планы рухнули - ее клятва
мести была нарушена. Сэр Эверард и его невеста торжествовали. Она
потерпела неудачу - ужасную неудачу; она думала об этом, пока не сошла с ума
совершенно безумная. Ее пронзительные крики разносились по каменной
тюрьме весь день и всю ночь напролет, пока однажды ночью, в приступе
безумия, она не ударилась головой о стену. Они нашли ее
утром мертвой.

 * * * * *

В ленивых лучах июньского солнца скользил пароход. С его красивым
держа жену под руку, молодой баронет стоял, в последний раз глядя на родную
землю, и лицо его было бесконечно счастливым.

"На долгие годы, - сказал он с улыбкой, - возможно, на всю жизнь, Харриет. Я
чувствую, что никогда не хотела возвращаться ".

"Но мы вернемся", - сказала она. "Англия - наш дом. Несколько счастливых лет в ярмарке
чужие земли, и тогда Эверард, вернуться к старой земле. Но сначала,
признаюсь, я хотел бы снова увидеть Америку, и дядю Деновера,
и, - с легким смешком, - Джорджа Вашингтона Пармали".

Для мистера Parmalee вернулся к Dobbsville, в мире со всеми
мир, сэр Эверард Кингсленд включены.

"Ты - кирпич, баронет", - была его прощальная речь, когда он пожимал руку этого молодого человека.
"ты воздух, я лебедь! И твоя жена - другая!
Lи пусть ты помашешь мне!"

Сэр Эверард громко рассмеялся при этом воспоминании.

"Деньги никогда не смогут возместить наш долг перед этим достойным художником. Пусть его
тень никогда не будет меньше! Мы должны перейти к Dobbsville и видеть его, и
наши фотографии сделаны в следующем году. Послушай, Харриет! как меловые
скалы тают в синеве выше! Один прощальный взгляд на Англию,
и поэтому долгое прощание со старой землей!" - сказал он, снимая шляпу.
и встал, сияющий и счастливый, с июньским солнцем на своей красивой
голове.