Ночь и туман. С кем поведёшься

09 декабря 1941 года

Берлин, Германская Империя

09:10

Как совершенно справедливо говорят в России, «с кем поведёшься, от того и наберёшься»… если есть чего набираться, конечно. У основных работодателей Михаила Евдокимовича Колокольцева – всё ещё пока оберштурмбанфюрера СС (хотя приказ о присвоении ему звания штандартенфюрера – полковника СС – должен был быть подписан рейхсфюрером СС Гиммлером со дня на день) и пока ещё оберрегирунгс- унд криминальрата набраться можно было очень многого.

Причём за-человеческого. Сверх-человеческого. Ибо эти работодатели его были либо не-совсем-людьми (например, граф Вальтер фон Шёнинг), либо совсем не людьми – как баронесса Элина Ванадис фон Энгельгардт (она же Лилит).

Нет, становиться невидимым и даже читать человеческие мысли Колокольцев пока не научился… но вот очень точно предсказывать ближайшее будущее (своё, по крайней мере), был уже очень даже способен.

Поэтому он вот уже несколько минут чуть ли не сверлил глазами чёрный телефон прямой связи с кабинетом Гейдриха. Ожидая с минуты на минуту вызова пред светлые (реально светлые) очи своего «малого шефа» – «большим шефом» Колокольцева был сам рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер.

Так исторически сложилось, что Колокольцев служил личным помощником по особым поручениям и у того, и у другого… причём удивительным образом ему удавалось быть весьма эффективным «слугой двух господ».

Не в последнюю очередь потому, что, как правило, его задание было в интересах и того, и другого. А нередко – и в интересах двух других его… тоже в некотором роде работодателей. Святого Престола – в лице Его Святейшества Папы Римского Пия XII… и Общества Чёрного Солнца – в лице вышеупомянутой баронессы.

На самом деле, никакой мистики в уверенности Колокольцева в неминуемом – с минуты на минуту – вызове в кабинет Гейдриха, конечно же, не было. Ибо менее двух суток назад Императорские ВМС Японии совершили столь же яркое и эффектное, сколь и стратегически неудачное нападение на базу Тихоокеанского флота США в Жемчужной гавани на Гавайских островах, а вчера США предсказуемо объявили войну Японии.

И ладно бы только США. 8 декабря (то есть, вчера) Стране Восходящего Солнца объявила войну довольно занятная компания, в состав которой вошли Великобритания, Нидерланды (королевское правительство в эмиграции, ибо сами Нидерланды были уже полтора года как оккупированы вермахтом), Канада, Австралия, Новая Зеландия, Южно-Африканский Союз, Куба, Коста-Рика, Доминиканская Республика, Сальвадор, Гондурас и Венесуэла.

Почему Великобритания, понятно – ибо на следующий день после удара по Пёрл-Харбору Императорские Вооружённые Силы Японии блокировали английскую военную базу в Гонконге и начали вторжение в Таиланд, британскую Малайю… ну и до кучи американские Филиппины.

Зачем войну Японии объявило голландское правительство в изгнании, тоже понятно, ибо японцы совершенно конкретно нацелились на оккупацию богатой нефтью Голландской Вест-Индии (она же Индонезия). И надеялись – как вскоре выяснилось, напрасно – на помощь и защиту (своей колонии) со стороны Великобритании и США.

Зачем в этой весёлой компании оказались Канада, Австралия, Новая Зеландия, и Южно-Африканский Союз, тоже было понятно, ибо все эти страны входили в Британское Содружество Наций и потому всегда выступало на международной арене единым военно-дипломатическим фронтом (благо и глава государства был один на всех – король Соединённого Королевства Великобритании и Северной Ирландии и доминионов Британского содружества Георг VI).

А вот зачем в эту мясорубку – а что мясорубка это будет та ещё, у Колокольцева не было ни малейшего сомнения – полезли Куба, Коста-Рика, Доминиканская Республика, Сальвадор, Гондурас и Венесуэла, ему было решительно непонятно.

Хотя он (относительно) свободно владел японским языком – спасибо наставнику и учителю уйгуру Алексу, Колокольцев никогда не считал себя экспертом по тихоокеанским делам (Китая, Японии и Юго-Восточной Азии).

Однако (чисто из любопытства) узнал об этом регионе достаточно, чтобы сделать три в самом прямом смысле экзистенциальных вывода. Первый вывод состоял в том, что императорская Япония войну, вне всякого сомнения, проиграет.

По совершенно очевидной причине – в силу банальной географии никакой блицкриг в войне на Тихом океане принципиально невозможен. И потому война сразу станет войной на истощение.

В которой у Японии против недоступных для её кораблей и самолётов США, Канады и ЮАС (и даже Австралии и Новой Зеландии) шансов чуть менее, чем никаких. Даже если (а Колокольцев, увы, в этом не сомневался ни на секунду) войну США объявят Германия и Япония. Да хоть в компании с Румынией, Венгрией и Болгарией.

Второй экзистенциальный вывод состоял в том, что даже (формально) победив в войне с Японией (да хоть и с Германией тоже, хотя пока что шансы на это были не очень), Великобритания свою войну тоже проиграет с треском. С грандиозным – на весь мир -треском.

Ибо великая Британская Империя, над которой (пока что) действительно никогда не заходит солнца, всенепременно прикажет долго жить. Не выдержит совместного натиска двух империализмов – советского большевистского и американского бизнес-империализма (американцы ещё с Первой Великой войны точили зубы на колоссальный рынок британских колоний, пока что контролировавшийся метрополией).

У Колокольцева даже появилось почти непреодолимое желание изловчиться, слетать в Дублин на день-два и позвонить напрямую премьеру Великобритании сэру Уинстону Черчиллю (благо техническая возможность для этого у него была).

И задать язвительнейший вопрос: «Ну что, я снова оказался прав?». Вопрос не праздный, ибо чуть более месяца назад, при личной встрече с Черчиллем в Лондоне (были на то причины), Колокольцев прямым текстом заявил, что Великобритания совершила чудовищную ошибку, объявив войну Германии (а Черчилль эту ошибку только усугубил, не заключив мир с Гитлером на весьма почётных для Британии условиях).

Ошибку потому, что у Британии – даже при поддержке США и стран Британского Содружества – элементарно не было сил вести две войны одновременно (в Европе и на Тихом океане). И потому приходилось выбирать что-то одно. Поэтому, объявив крестовый поход против гитлеризма, Черчилль автоматически угробил империю, которую его предшественники создавали два столетия.

Одновременно резко усилив Сталина, который (в отличие от Гитлера, всегда просто обожавшего и боготворившего Великобританию) представлял собой реально экзистенциальную угрозу и для метрополии, и для британских колоний.

Третий вывод состоял в том, что Соединённые Штаты, вопреки распространённейшему заблуждению, в войне на Тихом океане были для Британии отнюдь не союзниками.

А злейшими, экзистенциальными врагами, ибо их стратегическая (конечная) цель состояла ни много ни мало в полной ликвидации Британской империи. И установления контроля над бывшими британскими колониями с помощью «мягкой силы». Относительно мягкой, конечно, ибо ни вооружённые перевороты, ни даже военные интервенции, разумеется, не исключались.

Ровно те же самые цели США преследовали в отношении и других колониальных империй: Франции (Вьетнам, Лаос, Камбоджа) и голландской (Индонезия). В конечном итоге все эти территории должны были войти в состав Pax Americana.  Великой Американской Империи.

И поэтому войну на Тихом океане развязала вовсе не «милитаристская Япония» (по на этот раз точному определению сталинского агитпропа). А самые что ни на есть Американские Соединённые Штаты.

Которые ввели против Японии такой режим экономического эмбарго (официально – за вторжение в Китай), что просто вынудили последнюю начать тихоокеанскую военную экспедицию. Вынудили, прекрасно понимая, что они делают, зачем и почему.

Очень похожие цели США преследовали и в старушке-Европе. Здесь, впрочем, всё было ещё проще, прямолинейнее… и циничнее. Цель Соединённых Штатов в Старом Свете состояла в том, чтобы поставить все – да-да, именно все – страны оного под свой плотный политический, экономический и, да, военный контроль.

А поскольку для последнего необходимо было ввести свои войска в Европу – под предлогом защиты сначала от «нацистских орд», а затем от орд большевистских … в общем, было совершенно очевидно, что США всенепременно – и очень скоро – найдут предлог для того, чтобы вступить в войну в Европе, объявив войну Германии и прочим странам Оси.

Если надо, состряпают реинкарнацию пресловутой «телеграммы Циммермана», которая стала очень удобным предлогом для вступления США в Первую мировую войну. Та телеграмма был, правда, подлинной (тогдашний МИД Второго рейха Артур Циммерман оказался редкостным идиотом) … ну ничего, найдём ещё одного «полезного идиота», если потребуется.

Колокольцев не сомневался, что не потребуется. Ибо то, что понимал он, прекрасно понимал и Адольф Гитлер. Хорошо зная характер фюрера, Колокольцев ни на секунду не сомневался, что тот «нанесёт превентивный удар» и не только сам объявит войну США, но и вынудит своих союзников сделать то же самое. Причём уже в самые ближайшие дни.

Колокольцев окажется прав (в очередной раз). Ибо уже 11 декабря Германия и Италия, а три дня спустя Румыния, Венгрия и Болгария действительно объявят войну США. Впрочем, к тому времени ему будет уже совсем не до геополитики…

Ибо он будет выполнять очередное задание Гейдриха и Гиммлера. Как очень скоро выяснится, в интересах не только РСХА, СС и Третьего рейха, но и Святого Престола… и Общества Чёрного Солнца.

Задание, которое его удивило – и это очень мягко сказано. Ибо, сверля глазами телефон прямой связи с шефом РСХА, он ожидал, что его новое задание будет связано с «территорией за Большой Лужей» как иронично называли США в VI управлении РСХА. В Аусланд-СД – внешней разведке СС.

Он ошибся – и сильно ошибся. Хотя ещё вчера вечером Гейдрих действительно прилетел в Берлин из Праги (где он постоянно жил и работал с двадцать восьмого сентября). Прилетел буквально через пару часов после того, как был вызвал в Берлин – благо, несмотря на строжайший запрет фюрера, заполучил истребитель Bf-109E с руной Sig («победа») на фюзеляже (точную копию сбитого в Молдавии).

От Берлина до Праги было менее 300 километров, дальность полёта «Эмиля» составляла 660 километров, так что на одной заправке Гейдрих мог легко сгонять туда и обратно. Что он периодически и делал, благо осенью 1941 года Гитлеру было несколько не до отслеживания перемещений рейхспротектора.

На следующее утро Гейдрих собрал совещание по принципу «свистать всех наверх» для обсуждения необходимых изменений в работе РСХА. Необходимых для соответствия новым условиям, новым угрозам и новым задачам.

Гейдрих был назначен рейхспротектором Богемии и Моравии (территории, оставшейся от Чехословакии после того, как Германия отобрала у последней Судеты, Словакия стала независимы государством, а Польша откусила Заользье – западную часть Тешинской области), как говорится, не от хорошей жизни.

А просто потому, что решить важнейшую в условиях войны задачу – максимизацию военного и прочего промышленного производства в протекторате – кроме Рейнгарда Тристана Ойгена Гейдриха, в рейхе не мог никто.

Протекторат Богемии и Моравии (чехи называли оный Протекторатом Чехии и Моравии) был создан, точнее, торжественно провозглашён лично Адольфом Гитлером в Пражском Граде 16 марта 1939 года – на следующий день после молниеносной оккупации Чехии (минус Судеты и Заользье) вермахтом.

Фюрер заявил, что он принял решение о создании протектората… в интересах самих же чехов. Ибо Чехословакия погружается в хаос, поскольку страна распадается по этническим признакам, и потому оккупация Богемии и Моравии (и создание протектората) необходимы для восстановления порядка в регионе.

Верховная власть в протекторате принадлежала рейхспротектору, на должность которого сначала был назначен кадровый дипломат, бывший министр иностранных дел (а затем министр без портфеля) Константин фон Нейрат.

Назначен потому, что Гитлер сначала стремился решить «чешский вопрос» (к внутри, так и вне протектората) относительно мягкими, дипломатическими средствами. Ничего путного из этого не получилось, ибо фон Нейрат оказался совершенно никудышним администратором.

Поэтому в протекторате немедленно воцарился феерический бардак, в котором местное Сопротивление (часть которого ориентировалось на Москву, а другая – на Лондон) чувствовало себя всё более вольготно с каждым днём.

Что в условиях войны (тем более, на два фронта) было, разумеется, совершенно недопустимо. Некоторое время Гитлеру было слегка не до Богемии и Моравии, но, в конце концов, его терпение лопнуло (было от чего).

26 сентября 1941 года Гитлер вызвал к себе фон Нейрата и сообщил, что решил назначить Гейдриха его заместителем – что фактически означало, что фон Нейрат будет рейхспротектором чисто номинально, а вся реальная власть в протекторате будет сосредоточена в руках шефа РСХА.

Фон Нейрата это, разумеется, категорически не устроило, ибо в бюрократической иерархии Германии министр иностранных дел находился на две ступени выше Гейдриха. Который подчинялся даже не напрямую министру внутренних дел, а начальнику полиции Германии Гиммлеру (который формально подчинялся МВД). И потому он немедленно подал в отставку с поста рейхспротектора.

Это не устроило уже Гитлера, ибо официальное назначение уже заработавшего себе вполне инфернальную репутацию шефа РСХА на должность рейхспротектора было бы воспринято (и нейтралами, и союзниками, мягко говоря, негативно).

Поэтому Гитлер принял в некотором роде Соломоново решение. Отправил фон Нейрата в «бессрочный отпуск» и назначил Гейдриха «исполняющим обязанности» рейхспротектора Богемии и Моравии.

Поскольку фон Нейрат к исполнению своих обязанностей так и не вернулся (собственно, это и не предполагалось), Гейдрих стал де-факто полновластным имперским протектором (фактически, военным диктатором Богемии и Моравии). При этом сохранив за собой должность начальника Главного управления РСХА. Последнее оказалось весьма полезным в борьбе с Сопротивлением в протекторате.

Уже на следующий день, 27 сентября 1941 года Гейдрих занял резиденцию в Градчанах. Свою загородную резиденцию он устроил в так называемом «Нижнем дворце» в местечке Паненске-Бржежани в 15 км к северу от Праги, конфискованном (вполне в духе времени) у сахаропромышленника еврейского происхождения Фердинанда Блох-Бауэра, и немедленно перевёз туда свою семью.

И, как говорится, сразу взял чешского быка за рога. Ввёл военное положение, в соответствии с которым уже в первые дни его пребывания в Праге были расстреляны 142 арестованных члена сопротивления.

Чем немедленно и заработал себе прозвище Пражский мясник. Которое его немало позабавило, ибо он (стараниями Колокольцева) был осведомлён о «подвигах» палачей батыра Ежова.

Которые во время лишь недавно закончившегося Большого террора в СССР отправляли столько несчастных в мир иной в час. Каждый час – на протяжении полутора лет. Как говорится, почувствуйте разницу…

В последующие два с небольшим месяца были арестованы пять тысяч участников Сопротивления. Каждый десятый был расстрелян; остальные были отправлены в концлагерь Маутхаузен, условия в котором были… малоприятные.

Гейдрих не был бы Гейдрихом, если бы не взялся всерьёз и за чешских евреев тоже. Одним из первых приказов Гейдриха стало распоряжение о закрытии всех синагог на территории протектората, а в ноябре 1941 года по его приказу был создан концентрационный лагерь Терезиенштадт.

Последнее, впрочем, было скорее пропагандистским ходом, ибо Терезиенштадт (чехи называли его Терезин) с самого начала был спроектирован и создан как «образцовый» концлагерь, в который постоянно возили и представителей Международного Красного Креста, и журналистов… да почти что со всего света.

Лагерь был построен на основе крепости Терезин, построенную в конце XVIII века на берегу Огрже и одноимённого т.н. гарнизонного города чешской армии, созданного вскоре после обретения Чехословакией независимости в 1918 году.

Терезиенштадт был действительно образцовым концлагерем: отличался очень высоким образовательным и профессиональным уровнем заключённых, среди которых было немало учёных, литераторов, музыкантов, политиков с международной известностью.

В лагере действовали синагоги (к тому времени закрытые по всему протекторату) и христианские молитвенные дома. Были лекционные залы, выпускались журналы, проводились спектакли и выставки.

Представителям Красного Креста показали школу, больницу, театр, кафе, бассейн и детский сад. Дети сыграли перед гостями оперу «Брундибар» («Шмель», в переводе с идиша), написанную заключённым в Терезиенштадте чешским композитором Гансом Красой.

Условия в Терезиенштадте были настолько… приемлемыми – и даже, наверное, комфортными – что организованное сопротивление отсутствовало от слова совсем. Побеги случались, но их число за всё время существования лагеря можно было пересчитать по пальцам одной руки.

Колокольцев, всегда крайне негативно относившийся к методам «окончательного решения еврейского вопроса» на подконтрольных Германии территориях, и в этот раз не промолчал. Без обиняков заявив Гейдриху, что его «еврейская политика» в протекторате всенепременно выйдет боком – причём не только ему.

И как в воду глядел – в середине ноября всю Прагу (и далеко не только Прагу – и даже не только протекторат) потрясло «дело Големов». Справиться с этим делом поручили, как обычно, Колокольцеву и он (как обычно) справился с оным в течение (как обычно) считанных дней.

После чего – в устном виде, ибо никакой письменной документации по «делу Големов» не велось, настолько секретным было это дело – высказал Гейдриху всё, что он думал и думает по поводу антиеврейского террора и репрессий. Не преминув, как говориться, ткнуть носом своего шефа: «А я Вас предупреждал…»

Гейдрих, по обыкновению, его проигнорировал, а в отношении евреев… правильно, продолжил ровно в том же духе. Впрочем, досталось и всем остальным «врагам рейха». Причём основательно досталось.

Через неделю после назначения Гейдрих инициировал процесс против чешского премьер-министра генерала Алоиса Элиаша, подозревавшегося в связях с Сопротивлением. Процесс под председательством Отто Тирака (президента Народной судебной палаты) длился четыре часа.

Элиашу был вынесен смертный приговор – надо отметить, вполне заслуженный, ибо он совершенно не скрывал своих связей с Сопротивлением внутри страны – и чехословацким правительством в изгнании Лондоне.

Правда, рачительный и прагматичный Гейдрих отложил приведение смертного приговора в исполнение, ибо счёл, что Элиаш будет куда полезнее в качестве заложника, чем на виселице (а потом в могиле).

Колокольцев со смертным приговором в отношении Элиаша был категорически не согласен, о чём и проинформировал Гейдриха (тот мнение своего подчинённого, как обычно в таких случаях, проигнорировал).

По мнению Колокольцева, место Элиаша было вовсе не на виселице, не в могиле и даже не в камере смертников в качестве заложника. А в пражской психушке. Ибо генерал (по мнению не только Колокольцева, но и его друга, психиатра Вернера Блоха-Шварцкопфа) был реально болен на всю голову. В самом что ни на есть психиатрическом смысле.

Что подтвердило не только самоубийственное поведение в отношении внутреннего и внешнего Сопротивления, но и так называемое «дело бутербродов» (за которое, собственно, его и приговорили к смертной казни – шашни с Сопротивлением пошли «довеском»).

18 сентября 1941 года генерал задумал… отравить видных чешских журналистов, сотрудничавших с нацистским режимом (а сотрудничали лишь чуть менее чем все), и официально пригласил их к себе.

На этом приёме Элиаш угостил журналистов бутербродами, которые он при содействии своего уролога отравил, впрыснув туда ботулинический токсин, туберкулёзные микобактерии и вызывающую тиф риккетсию. Тот ещё коктейльчик, прости Господи.

Однако «добрый доктор» переусердствовал – компоненты «коктейля» не усилили, а ослабили друг друга. Поэтому единственным, кто умер после употребления бутербродов, был главный редактор журнала «Чешское слово» Карел Лажновский. Прочие журналисты лишь заболели, но вскоре поправились.

Жёсткие меры Гейдриха (которые злые языки немедленно окрестили «Гейдрихиадой») в считанные месяцы практически полностью парализовали Сопротивление – как «буржуазное», ориентировавшееся на Лондон, так и коммунистическое, подконтрольное Москве.

Что практически полностью устранило угрозу военному и прочему производству в протекторате – на тот момент второй оружейной кузнице в Европе (после Германии, разумеется). А после того, как проблема безопасности производства была решена, нужно было это самое производство резко увеличить, при этом не менее резко повысить его эффективность.

Гейдрих предсказуемо реорганизовал чешский «рабочий класс» по немецкому образцу, фактически распространив на протекторат систему немецких профсоюзов (Германского Трудового Фронта Роберта Лея).

Причём не только организационную структуру, но и нормы снабжения, и праздники, и прочую систему мотивации, фактически уравняв в экономических правах чешский рабочий класс с немецким.

В частности, Гейдрих ввёл в протекторате пособие по безработице а вскоре вообще ликвидировал оную, резко повысил пенсии… а вскоре открыл Германию для чешских рабочих. С начала декабря чехи могли работать в любой точке Большой Германии практически на тех же правах, что и немцы.

Гейдрих безжалостно задавил уличную преступность, загнал в глубочайшее подполье чёрный рынок (что немедленно наполнило полки магазинов дефицитными товарами), в считанные недели построил систему спорта и отдыха для рабочих… в общем, неудивительно, что среди чешского пролетариата рейхспротектор был гораздо популярнее… да любого президента и премьер-министра межвоенной Чехословакии.

Что очень скоро подтвердилось – после того, как уже в октябре 1941 года лично Уинстон Черчилль отдал приказ о ликвидации Гейдриха (видимо, не простив тому попытку организации покушения на него за год до того), британская разведка с изумлением обнаружила, что стрелять в Гейдриха в протекторате не будет никто.

Вообще. Совсем. И это несмотря на то, что Гейдрих каждый Божий день ездил по Праге в открытой автомашине (на кабриолете Мерседес W142) вообще без какой-либо охраны.

Колокольцев ни раз и не два указывал своему «малому шефу», что ничем хорошим для Гейдриха это не закончится – ибо англичане (или Советы) запросто могут киллеров «импортировать», но тот лишь отмахивался.

Тогда Колокольцев обратился к Гиммлеру, попросив его «надавить» на своего подчинённого. Гейдрих проигнорировал и рейхсфюрера СС (не в первый раз, надо отметить). Не помогло и вмешательство лично фюрера – результат был тот же.

В конце концов Колокольцеву всё это надоело – и он просто махнул рукой на своего «малого шефа». Ибо ему было чем заняться – более чем.

Колокольцев служил в СС уже более двенадцати лет – с осени 1928 года. А с Гейдрихом работал с самого основания SD – службы внутренней разведки СС и НСДАП. И с первых же дней начала масштабного нацистского террора после назначения Адольфа Гитлера рейхсканцлером 30 января 1933 года дал чётко и ясно понять, что ни в каких массовых репрессиях участия принимать не будет никогда и ни при каких обстоятельствах.

Ни Гиммлер, ни Гейдрих не возражали, ибо мясников в СС хватало с переизбытком, а таланты Колокольцева лежали в совсем другой области. В умении быстро и эффективно выполнять задания, проходившие по категориям «пойди туда не знаю куда, принеси то, не знаю, что», «сделай невозможное вчера» и всё такое прочее.

Колокольцев справлялся со всеми поручениями. Успешно. Всегда. Везде. Причём в кратчайшие сроки. За одним-единственным исключением… впрочем, на любую старуху однажды бывает проруха.

И потому и наградами рейха был увешан как рождественская ёлка игрушками, и благодарностей рейхсфюрера (и даже самого фюрера) у него было не счесть, и по «табели о рангах» в СС он продвигался с космической скоростью даже по меркам военного времени (впрочем, и в мирное он двигался тоже не черепашьим шагом).

Колокольцев не сомневался, что выполнит и поручение (о характере которого, как обычно, он понятия не имел даже приблизительно), которое получит в ближайшие… наверное, уже несколько минут.

Причём выполнит где угодно… хоть в Северной Америке. Последнего, впрочем, ему категорически не хотелось – ибо для него это была совершеннейшая терра инкогнита, в которой он бывал всего пару раз – и то чисто по гражданским делам (делам торговой фирмы, которой он владел на паях с Генрихом Гиммлером).

Впрочем, великолепно развитое за почти два десятилетия работы спецагентом (сначала ОГПУ, затем СС, НКВД, Святого Престола и Общества Чёрного Солнца) громко, чётко, ясно и недвусмысленно говорило ему, что ни в какую Америку (ни в Северную, ни в Южную, ни в Латинскую) его не отправят. Задание придётся выполнять гораздо ближе к Берлину…