Я стоял в бурой земле

Я стоял в бурой земле. По колено в твёрдой, но опускающейся массе. Под ногами слегка зыбко, рядом стоял Миша Преер, курил трубку. Она набита была чем-то коричневым с прожилками. Содержимое трубки едко пахло и заполняло мои ноздри чёрным дымом. Миша сипло покашлял, отвёл трубку ото рта и сказал мне: "Пойдём, может, в магазинчик сходим?"
Я ответил: "Было уже. Придумай что-то новое, а пока тут постоим."
У Миши загорелся палец. Видимо, когда он отвлёкся, капля варева из трубки, как лава из жерла, упала на ладонь. Это место начало двигаться, вокруг покрылось огоньком, а внутри запузырилось. Фаланга начала терять первоначальную округлую форму, стала уменьшаться и криветь. Ноготь, потрескивая, потемнел. Через 10 минут на улице уже было почти зеленое небо. Мрачный его оттенок и яркие кроны лип создавали в общем ощущение зелености. Палец догорел. Осталась лишь кость. Вонь стояла жуткая. Но мы смотрели. Не отрываясь, потому что было скучно. И даже привычно. У Миши из носа вытекла слизь. Длинная колбаса муконазального секрета повисла до груди и поднялась вверх. Застыла на момент, оборвалась и упала на землю. Миша буркнул: "Быть дождю. Ху*вый, однако, сегодня день! Ну... Прощай, дружок. Увидимся на неделе!" Он протянул мне руку с четырьмя с половиной пальцами. Я пожал ее. Мы разминулись.
Второе десятилетие мёртвой жизни горело над землёй масляной кучей Лун и созвездий. Я пожалел, что не оторвал свои ноги вчера. А ведь сегодня я бы мог не встречаться с Преером и не стоять по колено в грязи. У меня просто не было бы коленей! Но ещё не поздно посмеяться над собой. Ещё не поздно решить отдыхать. До дома мне надо было идти через лес. Я поплёлся в сборище крестообразных деревьев и непроглядной поросли. У меня в мыслях не было ничего. Как и раньше, они пустовали, всё более становясь похожими на грибы-моховики, лопающиеся под ботинком или чьей-то лапой. Когда моховик нарушает свою целостность, он клубами выпускает жирный специфический дым. Так и я. Нажми на моё жёсткое тело - оно выпустит труху стенания и хрустящие мучные суставы. Плюнь мне в лицо - я улыбнусь. Потому что мне всё равно.
Я уже достаточно далеко зашёл и теперь могу отдохнуть от света. Я подобрал лёгкий, но сухой сук и с его помощью отпилил свои бестолковые ноги. Новые вырастут на месте обрубков примерно через два-три месяца. А пока можно полежать в углублении под ветвями. Вокруг тихо.
Мои мысли наполнились постепенно тем моментом, когда я резал ноги. Как скучно и безболезненно они рассыпались и валились вниз! Я помню боль, что была давно. В далёком детстве. Сейчас эмоций не осталось. Тогда я решился на что-то большее, чем обновление своей оболочки. Я оторвал себе сначала пальцы на левой руке, а потом я отрезал всю руку. Мне хватило сил доползти до пня. Я разбил свою голову о его край. И, знаете... Это помогает. Я хотя бы хуже вижу. После себя я оставил такую же коричневую дрянь, как у Миши в трубке. Вероятно, он тоже нашинковал своё старое унылое мясо и забыл о нём. Оно ссохлось и сморщилось окончательно, после чего Преер и растолок его для своей трубки. Вся поляна возле меня воняет останками. Густая жижа, похожая на клей... Ей пропитаны комочки плоти. Они как опилки. Иногда я думаю, что от человека во мне нет ничего. Скорее, всё во мне - от дерева. Однако, я даже не покрываюсь листьями и цветами по весне. Всё, чем я богат - тёмные помои, наполняющие это тело, столь привлекательное для паразитов. Блохи не только живут в людях, но и закатывают там пиры! Туалет у них - ближе к правому глазу, гостиная - у уха, а кухня - над пупком. Идея, что я полезен некоторым насекомым - и впрямь неплохая.
Я отползаю от высыпанного содержимого в сторону. Рядом имеется крупная канава, до которой всего 18-20 метров приблизительно. В ней и заночую. Я-то лес знаю с двенадцати лет.
А пока глаз восстановится после удара, пройдёт несколько недель. В это время у меня будет шанс легонько отключаться и испытывать эффект "тёмных очков". После долгой ночи я попытаюсь выдавить и второй глаз. Нужен лишь солнечный свет, нормальная координация и ещё один острый сучок.