Я R

Он стоит прямо передо мной, босой, совсем голый. Я только начал засыпать, как он появился. Этот мужчина уже очень стар, хотя на вид ему не больше семнадцати. У него своеобразное, но приятное лицо, торчащие уши и печально-нездешние глаза. Его изогнутая спина служит мостом между светом фонарей, идущим с улицы, и мраком моей узкой комнаты. Он держит своё имя в тайне и просит обращаться к нему "R". Какая у него чистая кожа и как много висит белого жира на груди и животе! Дряблое и душевнобольное животное. Поэтический возглас старых птиц. А ещё... Мыслитель закрытого шкафа. Уже успел изучить всё, что в шкафу есть, но не успел решиться выйти из него. Он вряд-ли сам решится, поэтому просит помочь. Он тащится по полу на локтях, держа кисти рук поднятыми. Он плачет и умоляет не убивать его, но в то же время слова его возвращаются обратно. Вот они уже кувыркаются в темноте и звучат как призывы совершить над бледным и несчастным суд. R хнычет и сжимает мою ногу своими мокрыми пальцами. Он говорит долго и много, но я его не понимаю. Этот гость мне, пожалуй, не нравится. Уже в третий раз вижу я его в своём доме. Скоро он уйдёт. Я кидаю подушку в его лицо. Он кричит и улетает под потолок. Там его брюшко трясётся, а руки промокают от пота настолько, что солёные капли падают на мой стол и кресло. У R под глазами огромные чёрные круги. Они только растут. Его лица уже не разобрать в темноте. Раньше оно светилось белым пятном, а тут даже маленьких грустных глаз не видно. Одна большая чёрная ломаная. Как будто карандаши страдают эпилепсией. Весь комок R ползёт по потолку чёрными зигзагами, усами, щипками, бордюрами, вилками. Вся моя комната оглушена. R вещает из любой точки, где я могу его слышать. Теперь он больше не просит и не говорит, а диктует свой закон. Почему в моём доме? Это могло бы быть везде, но не здесь. Но он продолжает бить меня словами. В них букв уже не осталось. Только треск. Как если бы полукилометровый костёр горел бы прямо у меня в голове. Зря я когда-то пускал R к себе. Он уже сыпет на меня свою пахучую пыль и старость. Неспособный к зачатию и не надеющийся существовать в рамках одного тела. Он запускает мне в рот своих потеющих седых змей. Он давит мне на горло своей большой бронзовой ложкой. Какая же мерзость! Какая же, бл*ть, мерзость! Тошно смотреть, сводит все мышцы. Когда R втыкает мне под рёбра моменты, я цепляюсь за простынку и стараюсь не взлететь вместе с гостем. Моменты кораблей и канатов, трясущихся в шторм, штурвалов и колоколов, ринувшихся в морскую бездну. Это воздействие на мозг и на нервы. Эти чувства, висящие под потолком в сопровождении шума и вооруженной ностальгии сводят с ума и вынуждают хватать простыню зубами. Дёсна желтеют в моём уме. Я сам сейчас, скорее всего, жёлтый и больной. А человечек-R растворен наверху. Выходит, мне пора занять его место?
Я падаю внутрь себя и писаюсь. Горячая моча превращает одеяло в мокрую тяжёлую кучу. Я ору. Мои вопли прокладывают пути к соседям, приводя их души к дисбалансу. Я чувствую свой набухающий анус. Мне страшно, что я могу разорваться или просто исчезнуть, как R. Я подскакиваю и оказываюсь на потолке. Шумовая трясина обволакивает меня. Голоса перестают издеваться и приходят к единому трафарету. Они льются в меня спокойно и приглушённо. Люстра разбита и использована в шторме. Это наводнение. Мои кишки разжимаются как кулак и высмаркиваются через мою плоть. Полное опорожнение. Я очищаюсь. Даже ноздри не отстают и вырабатывают побольше крови. Все сосуды, что есть около носа, глаз и рта - разорваны. Моя морда тяжелеет и кривится. Я намного гаже чем R. Я желтее. Я холоднее. Я опустошён. От R нет и следа, но есть я. Это и служит причиной шторма. Я проклинаю гостя правды. Моя ложь убита, мои таблетки спущены в унитаз, моя надежда подавилась розовым шариком, который надувала, чтобы скрыть хроническое чувство упрятанности и гнили. Оно было здесь всегда. Сегодня я - его проводник и соучастник. Когда я очищен, думаю, можно заливать новый наполнитель. Волны и синева рассеиваются, уступив дорогу чёрной стабильности и той комнате, которая была тут чуть ранее. Я лежу в говне и моче. Все мои волосы в крови. На кровати раскиданы органы, обвитые змеями кишок. Спина прилипает к ним и красится. Я плачу и прошу кого-то мне помочь. Убить меня. Прошу поцеловаться со мной. Во входную дверь барабанят соседи или кто-то там ещё. Слёзы и кровь даруют соленые вкусы, перебивают вонь всего остального. Скоро будет вызвана полиция. Может, её позову я сам. Просто чтобы не находиться здесь ни минуты. Что угодно, но не квартира. Если я пролежу так ещё какое-то время, самым логичным вариантом продолжения ночи будет аутоаннигиляция. Я хочу взять спицы или бритву, хочу достать ручку и опровергнуть себя. Я хочу чувствовать боль, но не тревогу. В моём уме желтизна фонит желудями и плющом. Это означает горечь. Я по-прежнему лежу, не подавая признаков жизни. Кажется, вот-вот тронусь с места - и сожмусь, словно в печи. Углей нет, но подстилка из отходов уже готова. Свои очередные минуты я проживу как свинья. Мой дом свинарником был и им же останется, а вот улица, бывшая скотобойней, станет барокамерой. Я выйду когда-то и меня расплющит. Будет то же, что сейчас, но без воспоминаний, без полёта. Меня прижмёт к земле, мои органы вздуются и лопнут. Смерть будет не лёгкой, но заслуженной. Я заслуживаю разрушения своего тела. За всё его уродство и бестолковость. Это же касается и моей слабой души. Я хочу сломать волю к жизни. Её подпорченные останки. Я не решусь на это сам, а значит буду просить других. Ведь R - это я! Он никуда не ушёл. Он засядет в этой комнате до появления хозяев судьбы: ментов, агентов, продавцов, врачей или вымышленных убийц. Мы  вместе.
Стук в дверь возобновился. Пора открывать замок и улыбаться! А что мне ещё делать? А что ещё делать R?..

(2022)