Письма к будущему другу

Письмо 1. Приветствую тебя!

Дружище, приветствую тебя! Нашу переписку хочу начать с разговора о «крохотном» (как тромб в кровотоке человека), но весьма значимом (to be or not to be) обстоятельстве – смысле жизни. И начну, пожалуй, вот с чего. Есть два основных способа жить: осмысленный, имеющий в основе своей некую магистральную идею, и противоположный, основанный на принципе «живи пока дышится», одним словом, – наобум.
Скажу о втором. Отсутствие фундаментальных смысловых ориентиров «приверженцы наобума» компенсируют множеством мелких умозрительных утверждений. К примеру, есть ли смысл в утренней чашке кофе? Безусловно есть: сварил поутру арабику – вышел из дома бодрячком. На следующее утро включил кофемашину, сва… а она не мелет, визжит, как поросёнок. Закончились зёрна? Не беда! Открываем дверцу кухонного шкафчика… а кофе-то нету. Вот растяпа! Вчера шёл с работы, думал: «Надо купить». Подумал и тут же забыл, что без утренней чашечки кофе жизнь не начинается…
И так во всём. Порой кажется: ворох бытовых привычек и есть смысл жизни. Любо-дорого наблюдать крепкую домохозяйку, как ловко она управляется – оркеструет(!) «партитуру» домашнего быта – чем не смысл жизни! Вот только жить с подобной музыкой «не комильфо», непрочен обере;г, сотканный из житейской ловкости и чувственных пристрастий. Рушится он, как карточный домик, а вместе с ним рушится мир наших привычек, исчезает то, на что мы опирались, от чего отталкивались и благодаря чему держались в этой жизни «на плаву».
                * * *
Как гору ни толкай – с места не сдвинуть. А вот малый камень при дороге всяк проходящий пнёт с пристрастием. И полетит гранитный голыш с тёплой, пропитанной солнцем дорожки в сырую канаву, в хмурую бурьян-траву, Марьин чертополох…
Тут-то и наступает момент истины! Как сохранить себя, если большого и прочного, как гора, нет, а уберечь то малое, что есть, – проблема? Стать частью горного склона – духа не хватает, вжаться в дорожное полотно (да так, чтоб заподлицо!) – гордыня не велит. Вот и живёт человек с оглядкой, шаг вперёд два шага назад – куда уж тут до будущего.
С другой стороны, мир, сотканный из столь непрочных соединений, обладает поразительной исторической выносливостью! Тысячелетия сменяют друг друга – а он жив, несмотря на очевидную склонность к случайному разрушению. Закрадывается мысль: может быть, его поддерживают иные более высокие смыслы, не связанные с поверхностной рябью чувственных привычек? Ведь то, что объединяет нас с Источником жизни, не регулируется количеством кофейных зёрен в кухонном шкафчике.
Ты спросишь: что такое высокие смыслы и как отыскать их спасительное нечто? Что ж, прямой вопрос требует столь же прямого ответа! И я готов удовлетворить твой вспыхнувший интерес, но – в следующем письме.
Желаю нашим помыслам мира и согласия с сердцем!
Твой будущий собеседник.


Письмо 2. Матрица

Дружище, приветствую тебя! Я заметил забавную физиологическую особенность: когда мы собираемся сказать или только подумать о большом, высоком и главном, наши лёгкие непроизвольно раздвигаются, и мы всей грудью, как после долгого пребывания под водой, вдыхаем порцию «спасительного» воздуха, будто хотим надышаться впрок на всю оставшуюся жизнь. Этого не происходит, когда мысли сообщают нам о привычном, регулярном и установленном. Выходит, даже на уровне физиологии мелкое и значительное разделены неким барьером. У одних – это особенный (сладчайший!) глоток воздуха, у других – сорокадневный пост, отсекающий от сознания всё проходящее. У третьих – обет молчания (сокры;ть от пагубы уста), у четвёртых… – человек многообразен в своих проявлениях.
Земные смыслы (утренний кофе и прочее…), даже если их много и они замечательные, напоминают атрибуты аквалангиста (баллон с воздухом, дыхательная трубка, ласты…). Дышать следует размеренно, двигаться плавно (адреналин вырабатывать порционно), восторженные «ахи» купировать работой ума и по соображениям безопасности не углубляться ниже регламента погружения.
Да-а, выжить под водой непросто, требуется алгоритм, некая архитектура смыслов – матрица! Стал членом матрицы, этаким пикселем – и плавай на здоровье!
А теперь представим невозможное: один неуёмный пиксель проделал в матрице дыру, выбрался берег и впервые увидел небо. Ему, привыкшему к инертным матричным диэлектрикам и бесцветным вольфрамовым проводникам, привиделось нечто огромное, иссиня-синее! О-о, теперь, как ни пугай беглеца внесистемными последствиями, назад в матрицу он не вернётся.
«Аннигилировать его, что ли?» – наверняка подумает системный блок, наводя на пиксель лазерный аннигилятор, а потом и вправду нажмёт кнопочку «on» и проаннигилирует беглеца. «Всё, как у людей!» – усмехнётся спикер центрального процессора, глядя, как горит несмышлёныш. И добавит, размазав песочный хрипоток по коммутативным векторам матрицы: «Гений на плахе – случай невыдающийся».
Фантазируем дальше. Пока система латала дырочку в небо, пиксели, кто побойчей, нагляделись на голубень вволю! Кое-кто даже попытался тайком, минуя реставрационные стежки выскочить из матрицы – куда там! Одних беглецов отправили на аннигиляцию. Других («Мы же не звери!») – обесточили на двадцать пять лет. За что? За то, что в глазах у них обнаружилось отражение неба – вот за что. Короче говоря, мало, кто выбрался на свободу. Те же, кто в дырочку не полез, толкуют промеж себя: «Опасно с небом в приглядки играть, не ровен час, споткнёшься на ровной дороге». Невдомёк утробным пикселям: спотыкается идущий, летящему дол не страшен! Слышите голос ветра?
– Дыши;те глубже! Дыши;те глубже! Небо приветствует вас, бывшие пиксели!
 Это проказник борей подтрунивает над радостью беглецов, одолевших переплетение стежков.
– А матрица? – спросишь ты. –Ей какого?
– О, не беспокойся, матрица бодрячком! Синтезировала голубой тон и красит в «небо» все свои проводники и диэлектрики.
– Ближе к небу! – улыбается очаровашка спикер, проверяя прочность голубых стежков на памятной заплате в небо…
                * * *
Прости, дружище, я так и не ответил на твой прямой вопрос. Рассыпал ворох пристрастных «бла-блашек», а о главном ни слова. Обещаю непременно исправиться, но – в следующем письме.
Желаю нашим помыслам мира и согласия с сердцем!
Твой будущий собеседник.


Письмо 3. И снова "вокруг да около"

Дружище, приветствую тебя! Сегодня я хотел бы отложить в сторону начатый текст о смысле жизни и поговорить просто о жизни. Мы не знаем друг друга и, скорее всего, никогда не увидимся, но нас объединяет жизнь! И хотя в этой жизни нам, подобно двум параллельным прямым, не суждено встретиться и насладиться в точке пересечения беседой, посылаю тебе стрелу. Если я правильно рассчитал сопротивление воздуха (нашу забывчивость) и взял верный азимут, стрела вонзится в дверь твоего дома. Её параболическая траектория соединит нас, а нить, которую я привязал к оперенью стрелы, позволит нам (подобно проводу для радиосигнала) услышать друг друга. И ещё. Если встречный ветер не сорвёт записку с острия наконечника, до тебя долетит то, о чём я думал, подготавливая стрелу к полёту. Как видишь, дело за малым, предлагаю тебе поступить также: собраться с силами и немного сойти с ума. Надеюсь, мои слова не покажутся тебе пустой усмешкой разделяющего нас пространства, и мы превратимся из чужаков в возлюбленных собеседников. Ведь это так просто!
Начну свои рассуждения вот с чего. Я часто разговариваю с умершими друзьями и считаю, что согласие, которое испытывали два человека в общении друг с другом, не прерывается со смертью одного из них. Если отпить из стакана глоток воды, разве оставшаяся вода в стакане перестанет быть водой? Так и согласие. Но если про воду можно сказать: «Она изменилась в количестве!», то про согласие нельзя сказать даже этого. Понятие «согласие» не имеет количественного признака. Его единственная бинарная характеристика – факт присутствия: есть или его нет. Конечно, можно дробить согласие на множество компромиссных величин, но это не варианты согласия, а некие договорённости «ты мне – я тебе». Какое же это согласие?
С умершим другом можно говорить более откровенно, чем с самим собой! Когда человек беседует о себе с самим собой, он близорук. Нет ни третейского судьи, ни расстояния, с которого неразличимо второстепенное и видно главное. Друг-собеседник – это то и другое вместе. Тем более друг умерший. Он не способен подмутить представление человека о самом себе качествами собственной личности. Друга нет, вернее, он есть, но превратился в зеркало, в котором человек имеет возможность видеть себя со стороны. И пусть эта сторона – виртуальная придумка. Ведь доказано, что мысль – явление материальное, значит, и всякий виртуальный образ как плод ума и чувственного воображения с момента своего возникновения становится конкретным элементом действительности.
И вот, что ценно. Разговаривая о себе с умершим другом, мы «выслушиваем» мнение доброжелателя. В его «ответах» нет тайных смыслов и подковёрных замыслов. Взаимная доброжелательность, как яхта под белым гриновским парусом, несёт нашу беседу в волнах Житейского моря. Бывает, однако, друг незаметно выпадает из воображения, и мы переходим на разговор с собой, какие мы есть. Эту подмену надо вовремя почувствовать и не позволить лукавому подвести нас к самообольщению – разговор наедине с самим собой всегда пристрастен, и значит, льстив.
На этом рассужденьице я, пожалуй, завершу свой мысленный экспромт. Обещаю непременно вернуться к разговору о главном, но – в следующем письме.
Желаю нашим помыслам мира и согласия с сердцем!
Твой будущий собеседник.

Письмо 4. Мы живые

Дружище, приветствую тебя! В этом письме предлагаю поговорить о способах общения с внешним миром. Мы вступаем в диалог с окружающим нас пространством в двух случаях: когда нам что-то надо (узнать, приобрести, поделиться) и когда мир обращается к нам со своей нуждой (в помощи или насилии). Представим первый вариант диалога. Мы получаем от мира то, предполагали получить, при этом тратим взамен свои силы, время, наконец, просто вежливость, хотя о последней «потере» правильнее сказать не тратим, но делимся, ведь в отличие от сил и времени, вежливость растратить невозможно.
Итак, наш прибыток (то, что мы получаем в результате общения) будет равняться разности: полученное минус затраченное, то есть практически всегда меньше желаемого – того, что мы хотели получить, но без усилий по приобретению. Порой эти усилия так велики, что становятся сравнимы по значимости с самим приобретением, а то и превосходят его. И тогда прибыток уходит в минус. Можно сказать, наши усилия становятся жертвой. Например, герой Отечественной войны 1941-1945 гг. Александр Матросов, закрывший своим телом немецкий пулемётный дот. Теоретически немецкий пулемётчик мог никого не убить (промахнуться, получить ранение), однако русский герой заведомо потратил всю свою будущую жизнь на то, чтобы случилось именно так. Поступок Александра – очевидная жертва, ведь человеческая жизнь бесценна.
Теперь посмотрим на диалог человека с миром со стороны мира. В большинстве случаев диалог, навязанный человеку извне, категоричен – интересы мира и человека не совпадают и часто бывают прямо противоположны.
К примеру, чтобы прокатиться на трамвае от м. Шаболовская до Октябрьской площади (всего две остановки!), вы должны заплатить чуть ли не сторублёвую цену. Ну уж нет! Что ж, на нет и суда нет, если б не одно непредвиденное обстоятельство: на остановке, следующей после м. Шаболовская, в трамвай вошёл… контролёр. Расписывать диалог в лицах, думаю, не обязательно, ситуация знакомая. В подобных случаях ваши траты (материальные психологические, нравственные) часто превышают, собственно, приобретение (устранение бытового конфликта). Но это не жертва! Вы вынуждены потратить ровно столько себя, сколько окружающий мир задумал взыскать с вас за социальный проступок или просто потому, что он (мир) так решил – и будьте любезны!
Подобных ситуаций следует избегать. И дело тут не в скрупулёзном послушании всем мыслимым и немыслимым правилам этого мира. Смотреть на окружающий мир через нагромождение условностей, подобное тюремной решётке, и распевать при этом, как в насмешку: «Я свободен!..», согласись, глупо.
Есть другой способ уберечь себя от насильственного «диалога» с отрицательным прибытком. Каждую минуту мир предлагает человеку сыграть в игру на своих условиях. Сыграть в то, что ему (человеку) суждено проиграть по условиям игры. Предлагает настойчиво, не получается в лоб – пробует исподволь, силком. Разглядеть расставленные силки не всякий может. Самый простой способ не попасться – не играть, не брать на себя роль несмышлёныша, которого добрый дядя захотел покормить с руки. Хочешь добраться до Октябрьской площади – не жди трамвай, иди пешком. Хочешь добраться поскорей – беги, если есть силы. Нет – не желай невозможного. И так во всём. Старайся держать этот мир на расстоянии. Не сближайся с ним особенно там, где его власть репрессивна – один неосторожный шаг и…
Митрополит Анастасий Грибановский говорил: «Тот, кто старается идти во всем в уровень со своим веком, умрет вместе с последним». Ты же, как полагаю я, иноходец – наблюдай мир и будь осторожен.
Как обещал, я приближаюсь к разговору о главном – смысле жизни. О том и продолжим. Но! В следующем письме.
Желаю нашим помыслам мира и согласия с сердцем!
Твой будущий собеседник.