Хроники Митинея - ушедший в бездну материк 5

18+

(Текст ОТРЕДАКТИРОВАН, как и предыдущие в книге)


Дальше она стала умолять, чтобы ее убили, а после, разбив маленькую вазу с тарелкой от нервного срыва, убежала. Конечно, ей не понравилось, как ее обсуждают за спиной. Из коридора понеслись рыдания. Да, Аэля не могла держать над ней контроль, тут уже вовсю действовала природа. Она требовала мужчину. Именно так, сама того не осознавая. Никак.

     - Она убежала. – Бабочка опустила крылья вниз. – Нужно что-то сделать. Может, сначала разобраться с дочерью, а потом отложить тот перелет? Если, конечно, та стрекоза еще взлетит. 

     - Аэля все слышала… - Сказала она. – И как теперь бедняга будет к нам относиться? Фактически, она потеряла к нам доверие. – Вот это было самым страшным. Особенно перед полетом, когда нервничать вообще не надо. Особенно это касалось женских истерик, насчет мужчин, любых. 

     - Есть вероятность. – Холодно, металлическим тоном, произнес  Митиней. – Долго придется ее восстанавливать, ее пошатнувшуюся психику, убеждать, что ничего страшного не случилось. Никак. Она завидует, представляя себя на их месте, замужних. Это так. Пока не выйдет замуж, это не кончится. Думаю, и тебе все бабочки завидовали, когда мы поженились. Но не подали вида. Так?

     - Так. – Кивнула жена.

     И тут за окном раздался настороженный, но одновременно спокойный голос: 

     - Какая вероятность, отец? 

     Все. Не только дочь услышала разговор, но и сын. Силий, как всегда, юный и прекрасный, деликатный, любящий все спокойное и красивое, давно уже повзрослевший, сидел на подоконнике. Длинные волосы русого цвета, немного вьющиеся, ниспадали на плечи, по губам бродила улыбка.  Его крылья чуть трепетали. Он сидел спокойно, облокотившись плечом о стену. Видимо, перед тем, как объявиться перед очами родителей, долго летал, делая выводы, а затем присел, ожидая, что будет дальше. Теперь все, тайна раскрыта. Неизвестно, как теперь отреагирует мать. А та спокойно, тихо, почти на цыпочках, подошла к нему, выйдя в коридор, и коснулась ладонью его плеча. Тот даже не обернулся.

     Сына тоже можно было понять. Ему было стыдно, до сих пор. Считал себя виноватым, по полной. Разжег, так сказать, жаркий огонь у сестры в сердце и душе, заставив невольно ее страдать. Еще Милик виноват. Но, благо, жена та давно мертва, к тому же, она была человеком. Долго тот союз все равно бы не просуществовал: Екатерина являлась заместительным элементом вместо Крими, лишь бы муж Силирии не погиб трагически. Не больше и не меньше. Это знали все, но никак не смертная. Исход ясен: сын Минея трагически «погиб» на Титанике, женщину спасли вместе с дочерью. Все. Больше ничего не осталось оттуда.

     Бабочка хотела честно получить ответ на свой вопрос. Силий считался в семье самым кротким и тихим, даже в бою мужчина не был яростным. Но за ближнего - мог включить в себе все эти качества, чтобы не погибнуть. Не больше. Тихоня, скромный, воспитанный полуэльф, так похож на Митинея, когда тот был совсем еще юношей…

     Вылитый, когда, только расцветая, как бутон цветка, возмужал его отец. Лишь одежда другая, да черты лица несколько отличаются. Особенно глаза и губы. Да уж… Вот что значит гены. Зато свой. Сын поежился: спина затекла после стремительного полета. Его также достали истерики сестры. И порой хотелось периодически приласкать ее, чтобы хоть так чувствовала мужскую заботу. Но не позволяли родство с совестью.   

     - Скажи честно: ты целовал Аэлю, Силий? – Спросила мать. На самом деле, внутри ее всю трясло. Она не могла успокоиться. Никак. Для нее такие выходки означали одно: кровосмешение. 

     - Да, мама. - Спокойно ответил тот. – Не думал, что такой поступок, как поцелуй вызовет такую реакцию. Да, я совершил ошибку, теперь тот момент навсегда засел у нее в сознании. Хочет повтора, с кем-либо, радоваться, но это невозможно. Никак. Сто лет прошло. Если честно, сам бы женился, не будь братом. Вот так. Да, были у меня такие мысли. Сам бы нашел ей жениха, но нет вариантов. Совсем. Сама понимаешь. Сейчас позову ее. Обниму. Если хочешь. Кто ж Аэлю еще пожалеет? У вас свои проблемы, но мы – семья. Не должны бросать друг-друга.

     И тут бабочка выдала такое, от чего у Митинея пересохло горло и глаза вылезли на лоб:

     - Если так, то я хочу видеть, - то, что произошло между вами в тоот день. Пожалуйста. Покажи мне. - Произнесла Аэля Старшая.

     Сын вначале оробел, но, понимая – мать давно так чудит – решил успокоить ее, лишь бы не орала: 

     - Я для своей мамы сделаю все, что угодно. – Он развернулся и улыбнулся, заглянув в ее лучистые большие глаза. Ему нравились всегда оттенки синего и фиолетового цветов на крыльях насекомого. У самого же никогда не присутствовало чешуек на крыльях, и это наводило на мысль: это не родная мать. Следовательно, мать другая, и отец многое чего скрыл от сыновей и дочерей. Знал правду лишь Осмий, и то молчал. Аэля же хотела видеть произошедшее, и все. Почти всю жизнь она просидела у себя на Родине, и потому с ее мнением мало кто считался. Ведь в семье все всегда решали мужчины. Не больше.

     - Аэля Младшая, подойди сюда! Все хорошо, не бойся! – Ласково позвал он, и так, чтобы не вызвать испуг. Та вышла, вытирая слезы. Улыбнулась. Она больше всех братьев любила его. 

     - Что ты здесь делаешь, брат? Что ты хочешь сейчас сделать? Странно, что мы сейчас встретились, в разгар скандала.

     - Вот именно, что в разгар скандала. Подойди, пожалуйста, ко мне, сестренка. Я все слышал. Твою истерику, слезы и все остальное. -  Попросил Силий. Голос его приобрел металлический оттенок. – Нам все равно скоро улетать, и я должен, просто обязан тебя успокоить! Чтобы такое впредь в полете не продолжалось. – Он был настроен серьезно насчет происходящего. Мать иначе не успокоится. 

     Аэля подошла, с неуверенностью, что сейчас случится нечто нехорошее, неприятное. Вся затряслась, почувствовав лед в конечностях, груди. Вот этого еще не хватало… Не надо! 

     - Аэля, не бойся, меня отец попросил поцеловать тебя. Еще раз. Также, как в России в том поле, когда Милик встретил Екатерину и тебе это не понравилось, как они целуются при всех. Помнишь?

     Та побледнела, отшатнувшись, вытаращив глаза. Крылья ее дрогнули. Затряслись. Так, словно в мышцы их всадили толстую иглу, загоняя ее все глубже и глубже. О нет…

     - Поцеловать… - Пролепетала она, дрожащими губами. Вот это да! Но зачем матери это надо!? - Если ты хочешь, то… Повтори это еще раз. И все. Больше я это сделать не посмею. Ведь ты – мой брат! Я не имею права! Хотя сама виновата… - Несчастная продолжала таращиться на сидящего Силия. Который спокойно улыбался. Потом его улыбка исчезла, появился серьезный взгляд, со сдвинутыми слегка бровями. Он откинул локон волос за спину с плеча и повернулся всем телом, встал. Протянул руку. В нем не было ни грамма злобы. Лишь сочувствие, сострадание. Не более. 

     - Ни в коем случае не обижайся на Милика. На своего племянника. Тем более, императора. Он имел право на любовь, даже на влюбленность ту. У него умерла жена. Ты бы знала, как он страдал. Не каждому дано оправиться с такого горя. Иди ко мне… Это получилось случайно. Тот инцидент. С тобой. Я так хочу быть твоим женихом. Но не имею права. Это невозможно. У нас одна кровь. Сама знаешь. – Сын Митинея улыбнулся. Глаза его светились улыбкой, добротой. Стало даже полегче на душе.

     Она стояла перед ним, как маленькая девочка, которая никогда не целовалась, и даже не обнималась. Ни  разу. И девочке просто страшно. До дрожи, что ее бросят. Поигравшись, развлекаясь один раз. Дальше – все. Обычная юношеская наивность. Сохранившаяся до сих пор. Ведь даже мужчины Аэля не знала. Ни эльфа, ни полуэльфа. Никого. Так называемая старая дева. Томимая природой своего существа, выходящего из-под контроля. Окончательно. Просящая ласки, любви, нежности. Хранящая свою мораль, для единственного мужа. Которого не было вовсе.   

     - Да, невозможно. Я бы согласилась на это. Выйти за тебя замуж. Мы бы были отличной парой.

     Митиней продолжал таращить глаза. Это было впервые: сын, его родной сын, не просто так предлагает целоваться, а себя! Как временный вариант! Как?! Что же сейчас будет? Непонятно. Заботу, нежность… но без интима. Без постели и прочего. Но долго такое, понятное дело, не продлится. Рано или поздно Силия замучает совесть. Не более. Но делать нечего. Жена чудит. Сейчас начнутся крики, если они не провернут перед ней этот спектакль. Нужно сделать. А то начнется кошмар, кромешный.   

     - Всё возможно. - Силий обнял Аэлю. Та положила голову ему на плечо, улыбаясь. На самом деле ее колотило нехило, страшно. Перед родной матерью… Ладно там Митиней, но бабочка, которая не знает, что творит… От старости. Мужчина поцеловал ее в лоб, потом пригладил по спине, успокаивая. Обнадеживая. Как бы напоминая: скоро все кончится. Навсегда. Лишь бы мать успокоилась.   

     - Я бы с радостью вышла за тебя замуж, я столько лет девственница… Даже не знаю, что это такое – спать с мужчиной. Как это. Ведь не просто рядом лежать и смотреть друг на друга, в глаза. Это нечто большее. Я хочу узнать близость с мужчиной, хотя бы один раз. В любом виде. Но если я за тебя выйду, то меня станут называть «Аэля-Силиетта». За связь с родным братом. Но не могу. Никак. – Произнесла девушка тихонько. Силий оторопел. Да уж… У него у самого не было женщины, даже женат не был. За столько лет подряд.

     Он повернулся к сестре, обнял еще раз, прижал к себе, и полушепотом произнес, прикрывая глаза, приближая губы: 

     - Твои уста с моих весь грех снимают… - И губы их слились, в долгом поцелуе. Он растворялся в ней, невинной девочке, гладя ее, лаская, успокаивая, запуская пальцы в ее длинные волосы, И она растворилась в нем, сердце неистово забилось. Обнимая его, гладя по спине, слегка нежно царапая между крыльями. Стояла кромешная тишина.

     Брат и сестра. Целуются, как влюбленные, как на свадьбе. Как это возможно?! Неслыханный случай в семье! Лишь бы не переступили черту, за которой позор, чернота, ненависть, и пятно кровосмешения. А здесь – только целовались. Потому что это был единственный способ Аэлю успокоить. Да не только ее.

     Наконец, он отпустил ее, оторвавшись от уст, отойдя в сторону. Девушка стыдливо опустила голову, не в силах взглянуть родителям в глаза. Бабочка оторопела, не в силах поверить в то, что случилось. Ее дети поцеловались. Митиней сдвинул брови. Что поделаешь, по-другому нельзя было. Но дочь, похоже, окончательно успокоилась. Да уж… 

     - Неужели отец и мать хотели видеть это… Ну спасибо, ты меня успокоил. Больше не попрошу такого, никогда. – Тихо, почти шепотом проговорила она. Ей было стыдно за свой поступок.

     Брат серьезно поглядел на нее, отойдя на пару-тройку шагов:

     - Аэля, мы все обещаем тебе: если ты найдешь достойного жениха и выйдешь замуж, мы сделаем тебе настоящую свадьбу. Вот мое слово, как брата. – Он протянул несчастной руку, чтобы пожать. В знак согласия на помощь родни. Та неуверенно ответила рукопожатием. Кусая губы. 

     - Спасибо тебе, Силий… - Произнесла она тем же тоном, испуганным, стыдливым. 

     - Не за что. Я и сам рад. Потому что мне не нужно твоего самоубийства. Успокойся. Я больше так не сделаю. Просто знай – я никогда тебя не брошу. В течение своей жизни. Никто ничего не видел, кроме нас. А своей сестренке я искренне желаю счастья. Правда.

     Митиней, не в силах это все больше выносить, поморщившись, сложив руки на груди, решил закончить представление:   

     - Уже вечер, тебе пора спать, Силий. Благодарю тебя за помощь. Не принимай это так всерьез. Все остается прежним, мы семья.

     Тот кивнул: 

     - Да, отец. Благодарю. Мне пора в свои покои. - Сказал сын и скрылся, прыгнув в окно, полетев к себе. 

     - Выйди к Милику, он просил, Аэля. – Произнес глава семейства. – Вам  нужно поговорить на этот счет, насчет твоих обид на него и тот случай. Милик не виноват. Просто ты так все воспринимаешь, потому что одна. Понимаешь?   

     - Да, Митиней. – Дочь ушла. Милик уже обо всем знал, и реально хотел просто поговорить. Не больше. 



     Наступило, наконец, ясное утро, и туманный, силирийский рассвет возвестил о наступившим двенадцатом марта. Несмотря на девять утра на часах у всех, цветы еще не раскрылись, чтобы поприветствовать пчелок,  мух, ос, бабочек или еще кого-нибудь. Намечался великий день. Для всей страны.

     Осмий пришел на поле первым, с рацией и всем необходимым оборудованием, в военной форме нового типа. Улыбаясь. Оценил обстановку. Потом подошли все остальные – члены его семьи и другие пассажиры на стрекозу. Она стояла, гигантская, абсолютно не двигаясь,  выжидая своего часа. Понятное дело: чтобы поднять в воздух такую громадину, нужно ее сначала разогреть. Нехило. Не только ядерным топливом, чтобы от перепада температур ничего не сгорело и не поломалось. Плюс нужно проверить все датчики, аппаратуру, чтобы машина не рухнула на старте.

     Отец Митинея знал: перед ним стоит ракета-самолет, и нужно будет все равно сесть в кресло пилота, чтобы потянуть за рычаги, и поднять ее в воздух. Без этого она никак не взлетит. Хоть десять или сто компьютеров туда поставь. Плюс строение махины позволяло воздуху ее обтекать, и нести на себе. Двадцать тонн, а то и больше топлива поднимут ее в воздух, плюс ядерная энергия усилит скорость, развив возможности полета до фотонных параметров. Притом, что целым металлом и без всего, пустая, она весила тонн пятнадцать. На четыре года всего было заготовлено, придется привыкать к новому дому. В ракете. Летящей неведомо куда, по неведомой красоты просторам. Где проносятся кометы, астероиды, вся жизнь.   

     - Как тут обстоят дела, Осмий? – Спросил его Митиней, вглядываясь вдаль, туда, где стояла исполинская стрекоза. 

     - Всё в порядке, ничего плохого нет, всё хорошо. Поломок нет. Ни одной. Мы постарались на славу. – Ответил тот, склонив голову слегка набок, прищурив глаза. – На таком расстоянии сигнал она ловит. Радарами, встроенными в голову и усы. Это самое лучшее, что я смог придумать. Пока мы тут, машина работает с пульта управления, который я собрал сам, применив вражескую технологию. Но когда мы туда сядем, джойстик-пульт станет бесполезен. 

     Черная форма начальника экспедиции, подчеркивающая его красоту, придавала ему и окружающим уверенности: ничего не свалится и улетит спокойно в космос.

     - Стрекоза работает? – Вновь спросил его Митиней, а подошедший Милик, вставший рядом, слева, с интересом и удивленно посмотрел на предка. Тот взглянул на него, подняв брови: мол, ты что, за дурака меня считаешь? Нет, раз построили, то обязана работать. 

     - Сейчас проверю. – С этими словами конструктор поднес рацию к губам, нажал на кнопку, затем еще на одну и произнес четко: 

     - Стрекоза! Взлетай!

     Тут произошло невероятное и удивительное. Прошло несколько секунд, дальше машина буквально кивнула, загудела, разогреваясь корпусом и моторами, и стала бегать. Поначалу пошевелила лапами, как настоящее насекомое, затем повернула голову в сторону, двинувшись с места. Поделав несколько шагов, побежала, из-под ее хвоста вырвался огонь, словно из гоночной машины или ракеты, и… медленно поднялась в воздух, чтобы сделать круг над полем. Полетав минут пять, медленно села. Толпа ахнула, вытаращив глаза. Всем даже страшно стало подходить к такому изобретению. Казалось, он сожрет всех пассажиров, и останутся лишь останки и ошметки крови. Но нет, Осмий улыбнулся, произнеся: «Кодовое слово для взлета – «Стрекоза». 

     - Взлетаем через тридцать минут! Перед тем, как машина окончательно разогреется для полета в космос за пределы Земли, споём что-нибудь на прощание силирийцам. Ведь вернемся мы, ни много ни мало, через восемь лет. Только так. Может, через десять или девять. Никто из нас не знает, что ждет на той планете.

     Клэя опустила голову. Конечно, ей это стало тяжелым испытанием. Зная, - ведь родной сын мертв. Но душа его жива, в других мирах, на другой планете, которая даже не изучена! Да какой ее изучать. Если силирийцы и Осмий построили первую ракету в своей стране!

     - Я согласен. – Император сказал это спокойно, сдержанно и решительно смотря на своего предка. Он был готов на все, на этот долгий перелет к другим мирам. Подбодрить своих надо, непременно. Чтобы не было плача на всю округу, толпу. По крайней мере, все получилось. 

     - Пой, Милик! – Осмий улыбнулся. 

     Попрощаться пришло много силирийцев, и самодержец начал петь. Выложив всю свою душу, нараспашку, тронув даже своих. 

     - Ты поёшь, как ангел! Никогда не слышал твоих песен, они великолепны! - Честно поразился Митиней.

     Миней подошёл к сыну:

     - Сын мой, спасибо тебе за песню. Крими, вероятно, слушала её. – Он опустил голову, понимая: сейчас будет скандал. И нехилый. Задел за живое. 

     Милик прослезился. Сердце заболело от боли. Да уж…

     - Благодарю, благодарю Господа Бога, за то, что мы вновь встретились!

     - Встретились с кем? – Опешил отец. 

     - С Крими. – Сухо ответил силириец. Точнее, полусилириец. 

     - Ты всё ещё любишь ее, я знаю это. – Миней посмотрел с нотками отчаяния на своего отпрыска. Не понимает он: пора отпустить прошлое. 

     - Да, я люблю её, люблю!!! Так, как никто! – Резко ответил несчастный самодержец. Его эта тема вконец уже достала, и он хотел все закончить. Не хватало скандалов еще на корабле! Лучше сейчас все обсудить и промолчать. Больно, очень больно. Даже слишком. 

     - Ты страдаешь, столько лет! Тебе нужен напарник, наследник. Без этого никак. Рано или поздно придется подчиняться, найти девушку, которая станет твоей женой! Не отсекай голову всей династии Силия! И мне тоже! – Миней вконец психанул, не в силах сдерживаться. 

     И тут сын не выдержал… Блеснув глазами, резко вытянув шею, он заорал истошно:

     - Да, он мне нужен! Еще как! Но я не могу позволить себе собой пользоваться!!! Да, я был женат, несколько раз, и неудачно! Неужели ты думаешь, что я должен родить сам себе сына, наследника?!

     - Ладно, не кипятись, все хорошо на самом деле. – Осмий, подошедший сзади. Положил руку на плечо потомку. - Наследник сам с собой не появится, - для этого нужна супруга, а иначе нельзя.

     Милик хотел ему сначала ответить что-то резкое, напомнив, что тот родил Митинея с помощью Лотоса, да вдобавок не хотелось и предка обижать, к тому же, двоих. Отца и сына. Без которых его рождение не состоялось бы. Он поджал губы и заплакал, опустив голову и утерев слезу с глаз. Все выглядело действительно издевательством. Причем полным. Нельзя так себя вести, если случилось непоправимое горе. Еще хуже будет. 

     - У меня скоро борода посинеет! Как говорят у людей в другом мире! У  меня было три супруги, и все они мертвы! С Вальери я бы вообще никогда детей не делал! Это невозможно! Она другого вида, она человек!



                Продолжение следует.