Хотя Н. О. Лосский всегда обладал энциклопедической ученостью, главная ценность его трудов заключается не в этом, а в оригинальности, силе и глубине его мысли. Лосский не только прокладывал, но и проложил новые пути в философии. В ряде философских дисциплин он явился обновителем и пионером. Верность лучшим философским традициям сочетается в нем с неустрашимостью мысли. То новое, что Лосский внес в русскую и мировую философию, далеко еще должным образом не усвоено, и условия эмиграции не благоприятствовали тому, чтобы у него образовалась своя школа последователей. Но заслуги Лосского признаются во всех странах с развитой философской культурой.
С.А. Левицкий
Николай Онуфриевич Лосский – одна из самых значительных фигур в плеяде русских мыслителей двадцатого века, он – признанный классик русской философии, вошедший в историю как основоположник интуитивизма и идеал-реализма, он – религиозный мыслитель, преимущественно занимавшийся проблемами теории познания, метафизикой и этикой, но вместе с тем, он рассматривал в своих книгах, статьях и очерках проблему свободы воли и теодицеи, эстетику и аксиологию – обосновывал существование абсолютных духовно-нравственных ценностей, затрагивал вопросы о судьбе России и характере русского народа. В своей книге «Истории русской философии» В.В. Зеньковский отмечал, что Н.О. Лосский – «едва ли не единственный русский философ, построивший систему философии в самом точном смысле слова»; он – создатель целостной философской системы, включающей в себя своеобразную метафизику и гносеологию, теорию ценностей, этику и эстетику, но самое главное, что для него характерны самостоятельность мысли, остроумные и смелые построения, прекрасное знание философской литературы. Анализируя религиозно-философские воззрения Н.О. Лосского, Зеньковский тонко подметил, что хоть Лосский и является создателем целой системы «органического миросозерцания», «интуитивизма» и «идеал-реализма», но она не обладает логической стройностью и органической целостностью, ведь его «синтетический замысел» проистекал из разных источников и находился под влиянием различных исходных идей. Стремясь к «всеобъемлющему синтезу» как князь В. Одоевский и религиозный философ В.С. Соловьев, Н.О. Лосский стремился разработать всеохватывающую метафизику – он был убежден, что «в составе мирового бытия есть первозданная рациональная системность, онтологически ценная в высшей степени», но в отличие от Соловьева, Лосский был далек от соблазна пантеизма – он четко различал надмирную Личность Бога и сотворенный из ничего мир, акцентировал внимание на проблеме теодицее, зла и свободы, нравственной ответственности каждой личности и ее непреходящей ценности. Убежденный в субстанциональности каждого «я» на том основании, что мы осознаем свое отличие от потока психических переживаний, Николай Лосский излагал свою метафизику на языке Лейбница, стремясь ответить на вопрос Канта о том, как возможно познание внешнего мира и разрабатывая не только учение о монадах, но и понятие «интуиции», которое номинально является ключом к его миропониманию, гносеологии и всей его философской системе. По справедливой и глубокомысленной оценке Н.А. Бердяева, высказанной в его великолепной статье «Об онтологической гносеологии», книга Н.О. Лосского «Обоснование интуитивизма» – это выдающееся явление не только русской, но и во всей мировой философии, ведь Лосский не только полемизирует с позитивистами и неокантианцами – с Контом и Спенсером, Авенариусом и Когеном, защищая права метафизики и стремясь преодолеть отвлеченную гносеологию, оторванную от бытия, но и раскрывает целую интуитивную теорию познания. Будучи основоположником оригинальной интуитивистской философии в России и причисляя себя к интуитивистам, Н.О. Лосский разрабатывал теорию интуитивного познания, которая впоследствии переросла в целую метафизику, в основе которой лежит идеал-реалистическое миросозерцание. Стремясь преодолеть односторонность отвлеченного идеализма и вульгарного материализма, Н.О. Лосский обращал внимание на то, что высшая цель философии – это познание Абсолютной Истины, поэтому у каждого великого философа можно найти теорию познания – Платон, считал, что в основе познания лежит «воспоминание» и «идеи», по Канту основа познания – «явления сознания», у сенсуалиста Беркли – «ощущения», у рационалиста Гегеля – «понятия», у Бергсона – «интуиция», но если для Бергсона реальное бытие иррационально, то Лосский был убежден, что рациональная структура бытия – это существенная грань реальности, схватываемая интеллектуальной интуицией. В области гносеологии центральная идея Лосского гласит – «все имманентно всему», это означает, что действительность дана человеку в оригинале – через интуицию он способен созерцать мир и постигать Истину, воспринимать реальную суть вещей и ход событий. По умозаключению В.В. Зеньковского, «не входя в обсуждение и критику гносеологических идей Лосского, мы должны признать исключительную тонкость его анализов и бесспорную творческую силу его построений, открывающих новые перспективы в гносеологии», но «не менее ценны и богаты содержанием основы метафизики у Лосского». Размышляя о своем миросозерцании, творческом пути и основных идеях своей философии Н.О. Лосский признавался, что испытал влияние таких мыслителей, как Лейбниц и Кант, Козлов и Введенский, отсюда – его обращенность к вопросам этики и метафизики, к гносеологии и монадологии: «В моем уме столкнулось влияние метафизики Лейбница и гносеологии Канта, благодаря двум моим учителям – Козлову и Введенскому». «Под влиянием Введенского гносеология выдвинулась для меня в это время на первый план. Я глубоко проникся убеждением, что познанию доступно только то, что имманентно сознанию. В то же время я усматривал отчетливо, что утверждение субстанциальности моего я есть достоверное знание, и глубоко проникся склонностью понимать вселенную как систему монад в духе метафизики Лейбница». В области метафизики Н.О. Лосский был одним из ярчайших и крупнейших представителей неолейбницианства в России – за его метафизику с ее учением о монадах его можно смело именовать русским лебницианцем, здесь – один из корней его философского творчества, но необходимо внести важное уточнение – выступая как убежденный последователь Лейбница и Козлова, Лосский являлся оригинальным и самобытным русским мыслителем синтетического типа – как и Лейбниц, в своей философской системе он переосмыслил и пытался сплавить воедино самые разнообразные идеи – идеал-реалистическое миросозерцание и интуитивизм, переосмысленную монадологию Лейбница и учение о перевоплощении, «координационную теорию восприятия» и христианскую по духу аксиологию, а обращение к творческому наследию русских религиозных мыслителей – к произведениям А.С. Хомякова, В.С. Соловьева, Ф.М. Достоевского совмещалось с великолепным знанием западноевропейской философии – воззрений Декарта и Спинозы, Юма и Беркли, Лейбница и Канта, Гегеля и Шопенгауэра, Бергсона и Гуссерля. Ключевым принципом интуитивизма Николая Онуфриевича Лосского являлось его «органическое миропонимание», разрабатываемое им на протяжении всей земной жизни – критически относясь к материалистическим, механистическим и позитивистским теориям с их «атомизацией мира», Лосский исповедовал веру в нерушимую и органическую целостность всего сущего, а глубочайшее и наивысшее духовное и смысловое средоточие бытия он находил в Боге: «В основе мира и при том выше мира есть Бог не как совершенство, а более того – как Сущее сверхсовершенство. Далее, в основе мира и притом в составе самого мира есть Царство Божие, Царство Духа как осуществленный идеал. Существа, наиболее далекие от него, могут надеяться достигнуть его, потому что это Царство есть, и лучи его хоть в малой мере по благости Божией освещают каждого из нас, помогая переносить бедствия и тягости той несовершенной жизни, на которую мы обрекли себя».
Размышляя о своей своеобразной философской системе идеал-реализма и интуитивизма, Н.О. Лосский признавался, что среди философов ему наиболее близки Лейбниц и Кант, Платон, Аристотель и Плотин, Фихте и Гегель, Шеллинг и Бергсон, а из русских философов – Владимир Соловьев и Козлов, но следует сразу сказать, что Лосский никогда не копировал и не подражал, а всегда творчески переосмысливал философские идеи и учения. В своих «Очерках по истории русской философии» С.А. Левицкий отмечал, что Лосский нашел редкий синтез между монадологией Лейбница и идеалистической метафизикой Платона и Плотина, а также имел склонность к Шеллингу и Гегелю, стремясь не только найти метафизическое обоснование интуитивизма, но и достичь синтеза между монизмом и плюрализмом. В представлении Н.О. Лосского, Платон – величайший древнегреческий идеал-реалист, его царство идей – сверхвременое и сверхпространственное идеальное бытие, а чтобы отвлеченные идеи приобрели значимость для конкретных чувственных вещей, ему «пришлось прибегнуть к учению о Демиурге – существе конкретно-идеальном». Учение о мировой душе в философии Платона импонировало Лосскому, он осмысливал его в духе своего «иерархического персонализма», утверждая, что платоновская мировая душа – это высокоразвитая личность, управляющая вселенной. С точки зрения, Н.О. Лоского, философия Аристотеля с его учением о материи и форме – это «первый образец конкретного идеал-реализма», кроме того, русский мыслитель находил у Аристотеля «конкретно-идеальные формы» бытия – души растений, животных, людей. В лице неоплатоника Плотина Лосский видел одного из величайших мыслителей былых времен, он – философ-мистик, «который ставит во главе мира высший в мире источник творчества, Дух, понимая его, несомненно, как конкретно-идеальное бытие». Разрабатывая теорию «иерархического персонализма» и называя монадологию – «плюралистическим субстанциализмом», а монады – конкретно-идеальным бытием, Лосский в своей метафизике был особенно близок Лейбницу – он воспринял динамическое учение Лейбница о материи, представления о неосознанных душевных состояниях, учение о перевоплощении, но в то же время, Лосский отрицал взаимонепроницаемость и самозамкнутость монад, критиковал рационалистическую теодицею Лейбница и его теологический детерминизм, отрицающий свободу воли человека, находил существенный изъян гносеологии Лейбница в том, что в его философии замкнутая в себе монада воспринимает мир лишь «в виде копии, а вовсе не в оригинале». Изучая философию Шеллинга с его одухотворением природы и человеческого «я», Лосский зачислил немецкого философа в интуитивисты и идеал-реалисты, определяя его гносеологию как онтологическую «гносеологию самого Абсолютного», сближая учение Шеллинга о мировой душе с философией Платона и учением В.С. Соловьева и Павла Флоренского о Софии, придя к мысли, что Шеллинг – «мистический рационалист» с органическим миросозерцанием, отчасти близкий Лейбницу: «Я не есть только пункт пересечения представлений, я есть живой дух; точно так же и природа не есть только объект для субъекта, она есть, по учению Шеллинга, самостоятельный живой организм». «В таком восприятии материальная природа, даже и на низших ее ступенях, предстоит перед нами, выражаясь языком Шеллинга, как совокупность таких деятельных единиц, из которых каждая есть не просто объект, а субъект-объект, - правда, субъект-объект без самосозерцания. Это те субъект-объекты, которых Лейбниц называет сонными монадами». Полагая, что принцип «все имманентно всему» содержится в философии Шеллинга «если не в явно выраженной форме, то хотя бы в скрытом виде», Лосский писал о том, что «мистический рационализм» Шеллинга нужно дополнить учением о свободной воле и любви: «Шеллинг выводит противоположные силы ее из условий возможности наглядного представления, т.е. из условий познавательной деятельности, тогда как я исхожу из конечной цели каждого субъекта достигнуть абсолютной полноты жизни и из возникающей отсюда, в случае отпадения от Бога, коренной противоречивости всех его действий, — с одной стороны, изолированности его вследствие эгоистического самоутверждения, а, с другой стороны, необходимости для него сохранять хотя бы в минимальной степени связь со всем миром. Цель, для свободного достижения которой сотворены субстанциальные деятели, предполагает в их сущности не только наличность Логоса (отвлеченного), но также Воли и Эроса». По признанию самого Лосского: «Точки зрения и методы мышления Лейбница и мистического рационализма Шеллинга и Гегеля, глубоко различны. Несмотря на это, они начинают сближаться в русской философии и обнаруживают склонность к органическому слиянию. Мы полагаем, что это факт знаменательный для русской философии». Во время выработки своих философских идей Н.О. Лосский исходил прежде всего из неоплатонизм, лебницианства и шеллингианства – в то время, за исключением Козлова, он почти не был знаком с русской философией, но по мере изучения произведений Владимира Соловьева и Лопатина, славянофилов, Павла Флоренского и С.Н. Трубецкого, Лосский нашел себе единомышленников среди русских философов – особенно близким ему оказался С.Л. Франк – выдающийся русский мыслитель, в своей докторской диссертации «Предмет знания» пытавшийся дать метафизическое основание интуитивизму и отнести понятие интуиции к «живому знанию», доказать, что бытие в целом металогично. Впоследствии, на страницах своих произведений Н.О. Лосский отмечал свою мировоззренческую близость к русским софиологам: «Система мира, поскольку он сохраняет в себе во всех царствах добро, не может существовать без такого верховного Ангела-Хранителя. Ценные соображения об этом имеются у Владимира Соловьева, у о. Флоренского и у о. Булгакова». Русская философская мысль склонна к интуитивному методу, она опирается не только на анализ и рефлексию, но и на прозрение и религиозную веру – в этом ее близость русской классической поэзии и литературе с которой она глубочайшим образом взаимосвязана, ведь наши писатели и поэты – Пушкин и Лермонтов, Гоголь, Достоевский и Толстой, Тютчев, Баратынский и Фет – были глубокими философами, но именно Н.О. Лосский пытался дать подлинное философское и метафизическое «обоснование интуитивизма». По словам самого Н.О. Лосского: «В русской литературе зародыши учения о знании, как непосредственном постижении самой действительности, восходят к славянофилам И. Киреевскому и А. Хомякову; систематически оно было разработано затем в философии Владимира Соловьева, построившего сложное учение об Истине как результате эмпирического, рационального и мистического (вводящего в сферу самой транссубъективной реальности) познавания. Далее, в начале этого века учение о знании как интуиции подвергнуто разработке мною под именем интуитивизма; труд этот был предпринят мною в связи с учениями Шеллинга и Гегеля, а не Владимира Соловьева, и только тогда, когда я перешел от гносеологии к метафизике, мною были осознаны многие черты родства моих взглядов с учениями Владимира Соловьева. Своеобразная форма интуитивизма развита, далее, в книге Франка «Предмет знания», которую автор рассматривает как систему не только гносеологии, но и онтологии, выясняющей метафизические условия возможности интуиции». Размышляя об интуитивистской гносеологии Николая Онуфриевича Лосского и его системе «органического идеал-реализма», С.А. Левицкий указывал на то, что Лосский был одновременно как продолжателем дела В.С Соловьева с его философией всеединства, так и русского лейбницианства – прежде всего Козлова, но хоть интуитивизм Лосского и уходит своими корням в русский склад мышления, однако, взятая в гносеологическом аспекте его философия скорее ближе западной, чем русской философской мысли – сам замысел его интуитивизма – это попытка найти творческий синтез между эмпиризмом и априоризмом, разрешить гносеологическую проблему, поставленную Кантом, прорваться к реализму наивысшего типа – к «онтологической гносеологии» как скажет Н.А. Бердяев. Характерной чертой Н.О. Лосского как мыслителя является трезвость мысли и ее абстрактное оформление – ему не свойственны романтические метания, столь распространенные среди философов и поэтов Серебряного века, он «не теряет разумного контроля над философским вдохновением» и не ищет «мистических экстазов», его рассуждения спокойны и последовательны – он ставит и разрешает проблемы скорее аналитически-дискурсивным и логическим путем, не отрицания мистического опыта и существования металогического бытия. Как было не раз подмечено в исследовательской литературе – о сверхразумном и металогичном Н.О. Лосский философствует рационально и логично – по складу мысли он диалектик – Левицкий сравнивал своего учителя с Аристотелем и находил в его облике «нечто сократическое», в то же время, отмечая, что «философия Лосского способна удовлетворить не только запросы ума, но и искания человеческого сердца». При всех неоспоримых достоинствах философской мысли Н.О Лосского – особенно в области этики и аксиологии – его философская система и учение о монадах с их метаморфозами имели отвлеченно-умозрительный характер, а на всей его метафизике и гносеологии – в том числе на обосновании интуитивизма – явственно видна неизгладимая печать рационализма. Примечательно, что даже такой рационалист, логик и диалектик как Гегель в книге Н.О. Лосского «Обоснование интуитивизма» был совершенно искусственно зачислен в интуитивисты и «мистические рационалисты» на том основании, что знание Абсолютного Духа о самом себе есть высшая форма непосредственного знания. После выхода в свет книги Ивана Ильина «Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека», Лосский назвал Гегеля конкретным идеал-реалистом, как и Фихте, философию которого изучал Вышеславцев: «Дух конкретного идеал-реализма свойственен русской философии. Поэтому не случайно именно в русской философии появились исследования о Фихте и Гегеле, указывающие на конкретный характер учений этих философов. Вышеславцев исследовал конкретную этику Фихте в последнем периоде его творчества, а Ильин доказал ложность широко распространенного представления о философии Гегеля как системе отвлеченного панлогизма. Он установил, что идея у Гегеля есть конкретное начало, т.е. то, что Н. Лосский обозначает термином конкретно-идеальное бытие; далее, он показал, что конкретная спекуляция Гегеля есть интуиция, направленная на конкретно-идеальное бытие». В интерпретации Лосского, «объективный дух» Гегеля есть конкретно-идеальное начало; это государство – «живое субстанциальное существо, организующее свои элементы»; «метафизика конкретно-спекулятивного бытия покорила себе логику, его логика метафизирована; поэтому философия Гегеля есть подлинный, конкретный идеал-реализм». В том, что абстрактно и схематично мыслящего диалектика и убежденного рационалиста Гегеля Николай Лосский называет интуитивистом и идеал-реалистом нет ничего удивительного, ведь сам Лосский особенно в ранний период своего творчества не преодолел рационализм – он пытается рациональными методами защитить и обосновать интуицию и органическое мировоззрение. Анализируя метафизику и гносеологию Н.О. Лосского, В. Зеньковский тонко и рассудительно подметит, что разрешение философских проблем Лосский ищет не в интуитивных прозрениях и непосредственных созерцаниях Истины, но в различных конструкциях своего ума, а корень его гносеологических воззрений не в метафизике, а в диалектике современных ему гносеологических течений, отсюда – справедливость острых замечаний Аскольдова о связи гносеологии Лосского с кантианством.
В понимании Николая Онуфриевича Лосского, философия – это прежде всего наука, а наличие у человека интуиции не освобождает от необходимости мыслить и анализировать – от логики и аналитики, отсюда – стремление Лосского создать целостную и связанную философскую систему, но вместе с тем, как интуитивист и религиозный мыслитель, он понимал, что существует металогическое начало – Бог, постичь Которого возможно только через мистическую интуицию – духовное созерцание, которое является как даром Божиим – Откровением, так и зрелым плодом духовной жизни человека. Надо сказать, что Н.О. Лосский не только создал свою оригинальную философскую систему, суть которой, по собственному признанию, сводилась к «органическому идеал-реализму», метко названному Бердяевым «своеобразной формой интуитивизма» и «критическим восстановлением наивного реализма», но и имел свой стиль изложения мыслей, который С.А. Левицкий определил шопенгауэровским выражением «блестящая сухость», а его книги – прекрасный образец русского философского языка – стройного и исполненного благородной сдержанности, спокойного по тону. При этом, Н.О. Лосский не является столь блестящим стилистом как Лев Шестов и Павел Флоренский, он не принадлежит к числу «литературных философов» – Паскалю, Ницше и Бердяеву, которые известны своими афористическими высказываниями, были чутки ко всем проблемам человеческого бытия и являлись великолепными психологами, но принадлежав к числу «академических философов» он излагал свои мысли более доступным и понятным языком, чем Декарт и Спиноза, Кант и Фихте, Гегель и Шеллинг. По характеристике С.А. Левицкого: «Лосский – продолжатель лучших традиций чистой философии, занятой основными проблемами познания и бытия. В противоположность большинству русских философов XX века, которых религиозные и социальные интересы то и дело уводили от чисто философских исследований, Лосский был чуть ли не единственным русским мыслителем, которому удалось создать не только внутренне цельную, но и внешне законченную систему философии. В этом отношении наряду с Лосским можно по калибру поставить только С. Франка. Хотя все труды Лосского характеризуются строгостью мысли и метода и доступны лишь лицам, обладающим хотя бы минимальной философской культурой, он не был только кабинетным мыслителем. Лосский был выразителем определенного мировоззрения, отличающегося органической цельностью и одушевленного как стремлением к истине, так и религиозно-моральной направленностью. Острота анализа дополнялась у него полнотой синтеза. Он создал не только систему философии, но и целостное мировоззрение. Его книги полны пафоса учительства – и недаром на кафедре он имел мало себе равных. Лосский выступил со своими первыми философскими трудами в начале XX века. Труды Лосского сразу обратили на себя внимание глубокой эрудицией, строгостью анализа, полнотой синтеза, смелостью мысли, формально-логическим совершенством выполнения». Как справедливо заметила исследовательница Е.П. Борзова: «Творчество Н. О. Лосского резко выделяется на фоне общей картины Серебряного века русской культуры… Н.О. Лосский – наиболее «объективный» мыслитель русского Ренессанса двадцатого века. Он был полностью предан основательному поиску Истины. Сдержанная манера изложения, высокий уровень абстракции и полное отсутствие популяризаторства требует особого настроя читателя. Среди русских мыслителей, которые нередко выступали и как публицисты, Лосский выделяется четким философским направлением своих размышлений. Философа занимали исконные классические темы русской духовности: человек, бог, бессмертие, христианско-нравственные корни человеческого существования. Раскрывая их, он показывал, что подняться на уровень высокой духовности и обрести силы души можно только за счёт терпеливой работы мысли в процессе приобретения духовного знания. Свой особый метод философствования Лосский назвал умозрением и сделал основой нового направления. Другое отличие Лосского от большинства русских философов – в его сознательном стремлении к системотворчеству, характерному прежде всего для западной мысли. В то же время он до глубины души русский философ, впитавший и отразивший в своих произведениях своеобразие русской культуры». Если для Н.А. Бердяева свойственен полет вдохновенной и огненной мысли с ее афористический изложением, Лев Шестов искусно противопоставлял трагическое начало жизни рациональному мышлению, логике и умозрениям, а Б. Вышеславцев был великолепным диалектиком в самом высоком платоновском смысле слова, то для Н.О. Лосского была характерна фундаментальность – он обладал энциклопедическими знаниями в области и стремился создать философскую систему, которая бы охватила метафизику и логику, онтологию и гносеологию, этику и эстетику, учение о ценностях и свободе. В своих очерках по истории русской философии» С.А. Левицкий – преданный ученик Н.О. Лосского, развивавший идеи «органического миросозерцания» затрагивающий в своих произведениях проблемы гносеологии, онтологии, аксиологии и свободы, видел в лице своего учителя – первого в России мыслителя, «построившего стройную и глубокую систему философского мировоззрения, примирившего разум и веру в своем учении об интуиции». Как философу, исповедующему идеал-реализм, О. Лосскому присуща тенденция к «всеобъемлющему синтезу», а характерные черты его философского дарования – это сочетание глубокого ума, погруженного в вопросы метафизики, этики и гносеологии, и своеобразного литературного дара – умения ясно и четко излагать мысли. В исследовательской литературе Н.О. Лосского обычно характеризуют как корифея «русского духовного ренессанса» и одного из самых глубоких русских умов, обращая внимание на то, что высланный из советской России в числе изгнанных на знаменитых «философских пароходах» религиозных мыслителей, он продолжил заниматься философским творческом в эмиграции, став одним из наиболее выдающихся философов Русского Зарубежья и одной из ярчайших звезд на небосклоне русской философской мысли. По свидетельству В.В. Зеньковского: «Лосский справедливо признается главой современных русских философов, имя его широко известно всюду, где интересуются философией». По признанию русского философа Бориса Яковенко – одного из представителей «чистого трансцендентализма» в России и тонкого критика феноменологии Гуссерля: «Н.О. Лосский является сегодня наиболее значительным представителем русской философии вообще. Он подлинно оригинальный мыслитель, которому – как немногим другим русским философам – удалось приобрести европейскую известность и включиться в общемировой философский труд». Николай Лосский – один из самых знаменитых и плодовитых русских мыслителей, а его перу принадлежат произведения, переведенные на многие европейские языки и широко известные как в нынешней России, так и на Западе – «Обоснование интуитивизма», «Мир как органическое целое», «Свобода воли», «Ценность и бытие. Бог и Царство Божие как основа ценностей», «Типы мировоззрений», «Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция», «Бог и мировое зло», «Условия абсолютного добра», «Достоевский и его христианское миропонимание», «Характер русского народа», «История русской философии».
Николай Лосский признавался, что «очень высоко ценил Достоевского, как художника и мыслителя; также высоко ценил Толстого, как художника, а «философские» произведения Толстого считал стоящими далеко ниже среднего уровня. Владимира Соловьева ценил высоко как философа и поэта». Знаменитая книга Н.О. Лосского «Достоевский и его христианское миропонимание» – это одна из лучших и наиболее глубоких книг, посвященных художественному творчеству Ф.М. Достоевского, ее можно поставить в один ряд с «Миросозерцанием Достоевского» Н.А. Бердяева, «Религией и философией Достоевского» преподобного Иустина Поповича и фундаментальным исследованием Мочульского. Полагая, что эта книга Лосского – зрелый плод его религиозно-философской мысли и одно из лучших исследований миросозерцания Достоевского, С.А. Левицкой писал: «Интересно, что почти все крупнейшие русские философы как бы считали своим долгом писать книги о Достоевском. Именно русским философам более, чем профессиональным литературным критикам, обязаны мы лучшими книгами о величайшем русском художественном гении. Мало того, Достоевский был, по существу, впервые по достоинству понят и оценен именно философами – создателями русского религиозно–философского Ренессанса, т. е. тем поколением, которое было затронуто и пронизано влиянием Достоевского и Владимира Соловьева и в котором после позитивистической духовной летаргии проснулась жажда духовного, в том числе философского, творчества. При этом Розанов и Мережковский, отчасти Лев Шестов почти что начали свою творческую деятельность с исследований о Достоевском, а Бердяев и Булгаков написали свои исследования в процессе становления их философского миросозерцания. В отличие от них Лосский занялся Достоевским значительно позже того, как он написал свои основоположные философские труды. В книге Лосского обращают на себя внимание две черты: ее энциклопедический и синтетический характер. В первых трех главах: «Основные черты характера Достоевского», «Религиозная жизнь Достоевского», «Перерождение убеждений» – дан, вероятно, самый обстоятельный, и притом проникновенный, анализ характера писателя, и прослежена с необычайной тщательностью его духовная биография. Эти главы дают богатейший материал – и больше чем только материал – для понимания и изучения личности писателя. Лосский использовал для своего труда, можно сказать, все материалы, которые только можно было «раскопать» в условиях эмиграции, при этом сам образ Достоевского воссоздан им с большим архитектоническим искусством. В дальнейших главах: «Абсолютное совершенство», «Теодицея Достоевского», «Мировое зло», «Значение страдания» – Лосский дает психологически тонкую и философски глубокую интерпретацию основ религиозного миропонимания писателя.• После трудов Мережковского, Розанова, Бердяева, Иванова трудно как будто сказать что-либо принципиально новое о мировоззрении писателя. Однако можно утверждать, что Лосскому удалось дать наиболее полную панораму мировоззрения Достоевского: его книга свободна от многих односторонностей, в которые соблазнительно впасть при философском анализе его творчества. В противоположность Мережковскому и Розанову, излишне иррационализировавшим и без того иррациональный мир Достоевского и, пожалуй, чересчур подчеркивавшим хаотическое начало в нем, Лосский освещает Достоевского примиряющим в «высшей гармонии духа» светом своего целостного разума. Отнюдь не умаляя трагического характера мироощущения писателя, он не абсолютизирует его «философии трагедии», не стремится сделать из Достоевского стопроцентного экзистенциалиста. Глубоко проникая в темные глубины мира сознания писателя, он не заражается теми «соблазнами свободы», против которых и сам писатель, может быть, не выработал при жизни достаточного иммунитета и которому в известной степени поддавались такие представители трагического мироощущения, как Шестов и Бердяев. Нельзя отрицать, что Бердяев и Вячеслав Иванов, как люди профетического духа, в высшей степени созвучны Достоевскому. С другой стороны, их толкование Достоевского нередко чересчур субъективно и тень их собственного трагического мировоззрения (особенно у Бердяева) иногда заслоняет гармонический катарсис («осанну»), к которому все-таки был устремлен дух писателя». В художественном творчестве Ф.М. Достоевского Лосский находил великолепный образец христианского персонализма: «Личную индивидуальную любовь Достоевский считает высшим, после любви к Богу, проявлением человека. И это понятно: личность, как индивидуальное, т.е. единственное и незаменимое я, есть высшая ценность в мире. Поэтому художественное творчество Достоевского посвящено, главным образом, изображению судеб личности».
Как известно книга Н.О. Лосского «Свобода воли» стала одним из рекомендуемых пособий по изучению проблемы «Свободы воли» в Гарвардском университете, вместе с Н.А. Бердяевы, Г.П. Федотовым и В.В. Зеньковским, он является одним из основоположников историко-философского россиеведения, а его книга «История русской философии» до сих пор широко востребована как на Западе, так и в России среди отечественных и зарубежных специалистов по истории русской философской мысли. По справедливой и глубокомысленной аналитической оценке исследовательницы Е.П. Борзовой: «Н.О. Лосский увидел, что русская философия развивает мировую, являясь в то же время феноменом, отражающим высокую степень зрелости отечественной мысли, внутреннюю потребность многих русских мыслителей в глубокой рефлексии, в изучении и развитии своих собственных национально–исторических традиций и идейных корней. Развиваясь в своей оригинальной, не спекулятивной и не позитивистской форме, а приобретая свою национальную форму выражения, русская философия со своими оригинальными идеями и оригинальным философским языком заняла своё скромное место во всемирной истории философии. Неслучайно Н.О. Лосский первую же главу начинает со слов: «Русская культура XIX и начала XX века имеет всемирное значение». В своем произведении «История русской философии» Н.О. Лосский дает общую характеристику своеобразия русской культуры. Сначала он говорит о появлении философских взглядов в первой половине XIX века. Затем открывает, начиная со славянофилов, свою своеобразную систематизацию различных течений русской философии. Славянофильство Лосский представляет философскими концепциями А.С. Хомякова, К.С. Аксакова и Ю. Ф. Самарина, а затем сравнивает их с западниками, к которым относит П.Я. Чаадаева, Н.В. Станкевича, В.Г. Белинского, А.И. Герцена. Заканчивает систематизацию направлений характеристикой диалектического материализма в России. Он не рассматривает историю русской философии как определенную схему различных направлений, а дает живую картину разнообразных исканий русских мыслителей, соединяя их в направления, которые он выделяет как иррационализм, неогегельянство, неокантианство, логическое направление, интуитивизм, естественнонаучное направление, юристы-философы.... Философию тех мыслителей, которых невозможно причислить к определенному течению, он излагает персонально… В своем произведении «Истории русской философии» производит реконструкцию отечественного историко-философского процесса, рассматривая его как целостное явление внутри развития мировой мысли. Своеобразие его воспроизведения системы возникновения русской философии заключается в том, что он вполне сознательно проецирует свои интуитивистские воззрения на живой процесс развития философии в России, как бы ищет «зерна», которые закладывались отдельными русскими мыслителями в историю для прорастания системной философии идеал-реализма. С этой же целью он неоднократно на страницах своей книги вступает в полемику с другими философскими концепциями и использует этот прием для более доступного изложения своих собственных взглядов на мир, познание и Бога… Следует отметить также в субъективистском подходе Н.О. Лосского к освещению истории русской философии выделение в качестве основной гносеологической проблематики. Проблемам эпистемологии он уделяет много внимания при изложении российских разновидностей неокантианства, интуитивизма, трансцендентально–логического идеализма и другим школам, в которых теория познания имела важное значение». «История русской философии» Николая Лосского отличается рассудительностью, взвешенностью оценок и суждений – будучи систематиком, он стремится внимательно и добросовестно, ясно и четко изложить идеи русских мыслителей, проявляя огромную эрудицию и живую гибкость ума, он не столь резок в суждениях и высказываниях как протоиерей Георгий Флоровской, хотя ему и не хватает строгого догматического сознания, чтобы дать православную оценку творческому наследию философов России, впрочем, Лосский – самобытный мыслитель, метафизик и историк русской философии, а не богослов с безупречным православным миросозерцанием.
Как правило, философские заслуги Н.О. Лосского относят преимущественно к области метафизики, гносеологии, этики и философии ценностей – в самом деле, он выдающийся русский метафизик и создатель великолепной религиозно-философской аксиологии, но его обширное творческое наследие не замыкается в рамках «умозрительно философии», но и затрагивает проблемы социальные, правовые и политические, которым посвящен целый корпус его статей – «В защиту демократии», «Какой идеал противопоставить коммунизму?», «Органическое строение общества и демократия», ««Индустриализм, коммунизм и утрата личности». Несмотря на мнение некоторых зарубежных исследователей, гласящее, что у Н.О. Лосского отсутствовала политическая и социальная философия (его нет среди авторов знаменитых сборников «Вехи и «Из глубины», в которых принимали участие Н.А. Бердяев С.Л. Франк и С.Н. Булгаков), можно со всей уверенностью утверждать, что хоть Лосский и не уделял политическим и социальным проблемам свое основное внимание, но, во-первых, революционные события, разразившиеся в России не оставили его равнодушным – преодолев свою «неприязнь к политической жизни», он вступил в конституционно-демократическую партию, а в 1917 году написал статью «Чего хочет партия «Народной свободы» (конституционно–демократическая)?»; во-вторых, он выступал против революционной борьбы и поддерживал путь постепенных политических реформ и социально-экономических преобразований, которые приведут к более справедливому социальному строю; в-третьих, понимая, что воинствующий атеизм и материализм ведут в бездуховности и утрате нравственных ценностей, к разгулу низменных страстей, Лосский стремился философски развенчать материалистическое миропонимание, оставаясь до 1921 года профессором Петербуржского университета и проводя семинары на темы «Проблема свободы воли» и «Материализм, гилозоизм, витализм», читая курс лекций по классической немецкой философии «Фихте, Шеллинг, Гегель», и являясь редактором журнала «Мысль»; в-четвертых, находясь в эмиграции, Лосский подверг основательной критике «материалистический монизм» Ленина, а в брошюре «Диалектический материализм в СССР» указал на то, что материализм и подлинная диалектика – это две вещи несовместимые, а также выступил с религиозно-философской и нравственной критикой советского строя. Вопросы социальной справедливости и общественного блага, будущее России и судьба русского народа всегда волновали Николая Онуфриевича Лосского, горячо любившего свое отечество и являвшегося ярким представителем русской религиозно-философской мысли. Как многие русские философы Н.О. Лосский стремился разрешить проблему теодицеи, с незапамятных времен волновавшую лучшие умы человечества – страдальца Иова и пророка Иеремию, Плотина и Августина Блаженного, Достоевского и Бердяева, и чем более Лосский пытался ответить на вопрос – «как можно совместить бытии всемогущего, премудрого и всеблагого Бога с тем горестным фактом, что весь мир лежит во зле?», тем более он склонялся к православному миросозерцанию. Жизненный путь философских рефлексий и духовных исканий вел Николая Онуфриевича Лосского от проблем гносеологии – от познания Истины и провозглашения идей интуитивизма – к развертыванию оригинальной метафизики идеал-реализма, затем – обратил его мысль к этике и аксиологии, а далее – к вопросам религиозно-философского характера, нашедшим свое отражение в сочинениях «Бог и мировое зло», «Достоевский и его христианское миропонимание», в статьях «О единстве Церкви», «Преподобный Сергий Радонежский и Серафим Саровский (по поводу книги Б. Зайцева и В. Ильина)». По достоинству занимая почетное место в ряду великих русских и мировых мыслителей, Н.О. Лосский, к сожалению, не смог обрести целостное православное миросозерцание – несмотря на то, что его философское учение содержит много ценных и возвышенных мыслей, его аксиологические идеи и суждения ныне звучат необычайно актуально и провидчески, а его центральная метафизическая мысль о мире как органическом целом проникнута христианским призывом к единству на основе свободы и любви, на страницах своих книг и статей Лосский высказывал идеи, противоречащие православному вероучению, на что в свое время обратили внимание В. Зеньковский и Г. Флоровский. Впрочем, критика слабых мест интуитивистской гносеологии, а также «странных» и «фантастических» идей Н.О. Лосского о монадологии и метемпсихозе, не согласующихся с Православием, не помешала В. Зеньковскому отметить, что «вклад Лосского в русскую философию не только велик и ценен, но в творчестве Лосского русская философия поднялась на высоту, выходящую за пределы русской мысли».
Николай Онуфриевич Лосский родился 6 декабря 1870 года в деревне Креславке в многодетной семье лесничего Витебской губернии. У семьи Лосского – польские корни, его отцом был обрусевший поляк, а матерью была католичка, но их дети выросли православными и считали себя русскими людьми. В 1881 году Лосский поступил в гимназию, но вынужден был покинуть ее «за пропаганду социализма и атеизма». На страницах своих «Воспоминаний», охватывающих целую эпоху – почти столетие, Н.О. Лосский признавался, что в пятом классе Витебской гимназии он пережил глубокий душевный кризис «из-за осознания несправедливости нашего политического строя», а в возрасте пятнадцати лет познакомился с идеями социализма, которые привели к кризису веры и отчислению из гимназии с формулировкой «за пропаганду атеизма и социализма». Но в автобиографическом очерке, хранящемся в парижском архиве, Лосский пояснял: «В действительности Лосский никогда не принадлежал к революционным партиям; преступление его состояло лишь в том, что он высказывался в пользу социализма и атеизма, а также читал с товарищами «изъятые из библиотек» сочинения Писарева, Добролюбова, Михайловского, перевод на русский язык первого издания «Души человека и животных» Вундта». После отчисления из гимназии Н.О. Лосский уехал за границу – в Швейцарию, где в 1888 году поступил на философский факультет Бернского университета и изучал естественные науки. Находясь в бедственном положении – порой голодая по нескольку дней – Лосский уехал в Алжир в 1889 году, но и здесь его ждала тяжелая жизнь, полная лишений – вступив в Иностранный легион, но, не выдержав тягот военной службы, он попал в госпиталь, откуда сбежал в Швейцарию, а затем вернулся в Россию. Вернувшись в Россию, Лосский поступил в гимназию при Историко-филологическом институте и успешно закончил ее, а затем он поступил в Петербуржский университет, где параллельно обучался на двух факультетах – физико-математическом и историко-филологическом. Во время обучения в Петербуржском университете, Н.О. Лосской зачитывался философской литературой – произведениями Декарта и Спинозы, Канта и Спенсера, изучил «Систему логики» Миля, слушал лекции по философии профессора Введенского, многократно беседовал на философские темы с Козловым – русским лейбницианцем и бывшим профессором философии Киевского университета. На некоторое время Лосский вновь уехал за границу, где учился в Страсбурге у неокантианца В. Виндельбальда и иррационалиста Л. Циглера, в Лейпциге у психолога, физиолога В. Вундта, в Женеве у профессора Флурнда, исследующего сложные и загадочные явления душевной жизни, а в Геттингене у психолога Г. Э. Мюллера. Размышляя о становлении своего философского миропонимания, Н.О. Лосский писал: «Моему уму присуща была склонность к эмпиризму и вместе с тем к рационализму. Первая выразилась в моей любви к Миллю и Спенсеру, вторая требовала приведения всего признанного за истину в стройную логически связанную систему... в моем, уме столкнулось влияние метафизики Лейбница и Гносеологии Канта, благодаря двум моим учителям – Козлову и Введенскому… все рассуждения об онтологическом строении мира представлялись мне висящими в воздухе, пока не был решен основной вопрос: как доказать существование внешнего мира и познавательность его свойств». Сын А.А. Козлова и друг Н.О. Лосского философ С.А. Алексеев, писавший под фамилией Аскольдов, прекрасно описал влияние идей Козлова на мировоззрение Лосского в ранний период его творчества: «Лосский воспринял монадологический панпсихизм Козлова и использовал его лишь в качестве метафизического базиса для своего интуитивизма. Но дальнейшее развитие этих начал в том или ином направлении у Н.О. Лосского как философа, не вышедшего пока из сферы гносеологии, совершенно еще не определилось». Известно, что под влиянием Козлова Николай Лосский перешел от материализма и позитивизма к панпсихизму, метафизическому миропониманию и учению о монадах, но в дальнейшем – особенно в зрелом и позднем периоде своего творчества – Лосский стал более самостоятелен как мыслитель и перенес свое внимание на религиозно-философские и богословские проблемы – на учение о нравственных ценностях и теодицею. Философский путь Николая Онуфриевича Лосского начался с проблем гносеологии – с анализа эмпиризма, рационализма и мистицизма, а от увлечения позитивизмом и занятий естествознанием он постепенно шел к метафизике и постижению тайн человеческой души. Если во дни увлечения эмпиризмом и позитивизмом Лосскому казалось, что все внутреннее содержание души человека – это совокупность ощущений, чувств и мыслей, то после изучения произведений Платона и Плотина, Декарта и Лейбница он становится метафизиком, убежденным в духовной и метафизической сущности человеческой души и нашей душевной жизни. В это время в мировоззрении Н.О. Лосского произошли резкие изменения – он освободился от материализма и позитивизма, обратившись к философии Канта и Лейбница и сформулировав для себя задачу «преодолеть Юма и Канта, именно развить теорию знания, которая объяснила бы, как возможно знание о вещах в себе, и оправдала бы занятия метафизикою». В 1903 году Лосский получит степень магистра философии за диссертацию «Основные учения психологии с точки зрения волюнтаризма», а в 1907 году – степень доктора за диссертацию «Обоснование интуитивизма». На защите докторской диссертации Н.О. Лосского «Обоснование интуитивизма» в Московском университете 10 апреля 1907 года в качестве оппонента выступал Л.П. Лопатин, упрекнувший Лосского в сочетании наивного реализма и имманентизма, а также в том, что он превратил задачи гносеологии в метафизическую проблему, но в своей ответной речи Лосский указал на то, что гносеология нуждается в метафизическом основании и не может быть отделена от онтологии – нужна «онтологическая гносеология», ибо «все стороны мира связаны друг с другом настолько тесно, что решение вопроса об одной из них содержит в себе также некоторые элементы решения остальных вопросов».
С 1904 года Николай Онуфриевич Лосский преподавал в Петербуржском университете, а после революции 1905 года вступил в партию кадетов: «В партии конституционно-демократической я принадлежал к левому крылу ее, которое сочувствовало глубокому изменению социально-экономических отношений, но не примыкало к социалистам, полагая, что постепенные социально-экономические реформы вернее приведут к социальной справедливости, чем интегральный социализм». До революционных событий 1917 года Н.О. Лосский был участником, а затем членом правления Религиозно-философского общества, занимался проблемами теории познания и бессмертия души, а в области социальной и политической философии он пришел к отрицанию революционных потрясений за их трагический характер, полагая и предрекая, что «революционный переворот, сполна опрокидывающий историческую государственную власть, есть величайшее бедствие в жизни народа». Когда разразилась революция 1917 года, то Николай Лосский признавался, что испытал чувство мистического ужаса: «у меня было мистическое восприятие исчезновения государственной организующей силы, социальной пустоты на ее месте». В 1917 году Лосский написал статью «О социализме», в которой выразил свое сочувствие фабианскому социализму с его идеей мирного и эволюционного, а не революционного пути осуществления социализма, полагая, что путь мирных и поэтапных реформ приведет к новому экономическому строю, сочетающему «ценные стороны индивидуалистического хозяйства с ценными сторонами коллективистического идеала социалистов». Стремясь осмыслить духовные истоки, вникнуть в глубинный смысл и постичь всемирно-историческое значение грандиозного революционного потрясения в судьбе России и всего мира, Лосский написал статью «О возникновении русской революции и смысле ее», охарактеризовав русскую революцию 1917 года как национальную трагедию, которая есть результат рокового стечения обстоятельств, а не внутренней необходимости российской истории «в жизни русского государства и общества было много внутренних затруднений и недостатков, но те из них, которые могли бы стать причиною революции, постепенно преодолевались естественным путем развития, и если бы не было тяжелой мировой войны 1914-1918 годах революция в России не произошла бы». Ужасаясь обилию жертв и крушению Российской империи, с горечью констатируя, что в результате революционных событий к власти пришли большевики и возникло деспотическое государство с атеистической идеологией, где население лишилось гражданской свободы, Николай Лосский писал: «кто знает характер русского народа, тот понимает, что он несчастная жертва фанатиков марксизма, воспитавшихся в подпольи, а не творец коммунистической деспотии. По природе своей русский народ склонен к осуществлению демократического строя». За свои религиозно-философские убеждения Н.О. Лосский был уволен из университета в 1921 году, а 1922 году он в числе выдающихся русских писателей, ученых, общественных деятелей и философов, отказавшихся принять марксистскую идеологию, был выслан из советской России. В статье «Коммунизм и философское мировоззрение» Н.О. Лосский вспоминал «В ноябре 1922 года правительство РСФСР изгнало меня из России несмотря на то, что с момента октябрьской революции я не совершил ни одного политического акта и даже номинально не состоял членом ни одной политической партии. Поводом к изгнанию поэтому могло служить только мое мировоззрение, именно религиозный характер моих философских взглядов». Начался эмигрантский период в жизни Н.О. Лосского – период сложный, пестрый и полный скитаний – высланный из России, побывав в Берлине, а затем по приглашению П.Б. Струве уехав в Прагу и прожив там до 1942 году, читая лекции в университетах и получив кафедру философии в Братиславе, после освобождения Чехословакии советской армией Лосский с семьей уехал в Париж, где продолжил заниматься философским творчеством и читал лекции в Религиозно-философской академии Н.А. Бердяева. В 1947 году Николай Лосский уехал в Америку, где в течение многих лет преподавал в Свято-Владимирской Духовной Академии в Нью-Йорке, в восьмидесятилетнем возрасте получив американское гражданство. В эмиграции Н.О. Лосский написал свои лучшие философские произведения – «Свобода воли», «Ценность и бытие. Бог и Царство Божие как основа ценностей», «Бог и мировое зло», «Условия Абсолютного Добра», «Достоевский и его христианское миропонимание», Мир как осуществление красоты», «История русской философии», «Характер русского народа».
Как и многие русские религиозные мыслители – князь Владимир Одоевский, славянофилы и В.С. Соловьев – Н.О. Лосский пришел к идее синтеза естественнонаучных, философских и религиозных знаний – он стремился преодолеть односторонность эмпиризма и волюнтаризма и рационализма, разрабатывая интуитивистскую гносеологию и стремясь ответить на кантовский вопрос о том, как возможно познание: «Я присоединил главное, в котором рассмотрел зародыши интуитивизма в кантовской новейшей философии и особенно старался показать, что после Канта развитие философии необходимо вело к интуитивизму, что обнаружилось особенно ясно в метафизическом идеализме Фейербаха, Шеллинга, и, главным образом, Гегеля, а также дальше в неокантианстве». Долгое время Николая Оуфриевича Лосского мучила загадка познания мира, но однажды его душу посетило философское прозрение – однажды осенью 1896 года он ехал в экипаже по Петербургу – в туманной дымке сливались городские дома, и философ с изумлением нашел разгадку во внезапно блеснувшей мысли – «все имманентно всему», которая стала краеугольным камнем всей его метафизики и гносеологии: «Я посмотрел перед собою на мглистую улицу, и вдруг у меня блеснула мысль: «все имманентно всему». Я сразу почувствовал, что задача решена, что разработка этой идеи даст ответ на все вопросы, волнующие меня, повернулся к своему другу и произнес эти три слова вслух. Помню я, с каким выражением недоумения посмотрел он на меня. С тех пор идея всепроникающего мирового единства стала руководящей моей мыслью. Разработка ее привела меня в гносеологии к интуитивизму, в метафизике - к органическому мировоззрению». Весь мир – это органическое целое, все взаимосвязано – наше сознание и наша жизнь связаны с окружающей нас действительностью, наше «я» - «некое сверхпространственное и сверхвременное бытие, тесно связанное с целым миром», оно не закрыто, а открыто миру – человек может познать не только свою внутреннюю душевную жизнь, но и внешний мир. В своей книге «Обоснование интуитивизма» Н.О. Лосский стремился преодолеет гносеологию Канта с ее субъективизмом и метафизику Лейбница с его замкнутыми в себе монадами, а также объяснить возможность познания и основы мироздания, исходя из единства идеального и реального бытия – здесь закладывалось основание системе идеал-реализма, которое он впоследствии изложит в своем фундаментальном труде «Мир как органическое целое». В органическом идеал-реализме Н.О. Лосского интуитивизм «теряет исключительную связь с философиею Лейбница и вступает в такую же и даже еще более тесную связь с философиею Шеллинга и Гегеля, а следовательно, с мистическим идеализмом Соловьева и профессора С.Н. Трубецкого». Находя в «Критике отвлеченных начал» Владимира Соловьева динамическое учение о монадах, Лосский считал, что «первый опыт обстоятельной разработки» философии в России принадлежит именно В.С. Соловьеву, но, вместе с тем, критикуя «Теоретическую философию» Соловьева с его отрицанием субстанциональности «я», Лосский заявлял, что в споре Соловьева с Лопатиным, стоял на стороне последнего: «Владимир Соловьев полагает, что в сознании не наличествует «я» как субстанция, а имеется только мысль о «я», причем эту мысль он понимает как процесс, и самое большее, что он находит в сознании, есть только форма сочетания множества переживаний в виде единства сознания, т.е. форма, подобная той, о которой говорит Кант, формулируя понятие трансцендентального единства апперцепции». «И в самом деле, в статье «Теоретическая философия» Соловьев решительно отрицает сверхвременность я, в пользу которой Л. Лопатин привел убедительные доказательства. Соловьев ошибочно думает, будто поток временного процесса был бы заторможен сверхвременностью субстанций». По справедливому и проницательному суждению Н.О. Лосского, отрицание субстанциальности нашего «я» привело Соловьева к отрицанию нашей свободы: «Без признания идеального бытия, особенно без признания сверхвременности я нельзя выработать учение о свободе воли. И в самом деле, до конца жизни Соловьев не успел сделать ничего для защиты индетерминизма, хотя вся его система, как и вообще христианская философия, требует признания свободы воли». Высоко ценя Владимира Соловьева как самобытного религиозного мыслителя и мистика, как русского идеал-реалиста, конгениального Платону, Плотину и Шеллингу, как борца с «отвлеченными начала» в философии, ищущего «цельное знание» и исповедующего веру в Логос – не как в совокупность отвлеченно-идеальных начал, математических принципов, категориальных форм, а как в живого и личного Бога – Второе Лицо Святой Троицы, воплотившегося в Иисусе Христе, Лосский замечал, что «русская философия в лице Владимира Соловьева и его преемников особенно дорожит учением о конкретно-идеальных живых началах (таких как Логос-Богочеловек, София, Адам Кадмон и всякая индивидуальная человеческая душа) и воплощении их». Сожалея, что В.С. Соловьев не развил своих гносеологических идей до их стройного и логического завершения, Лосский воспринял соловьевское учение о мистическом восприятии и познании как конечных вещей, так и Бога, разделял его понимание христианства как «религии жизни и абсолютной полноты бытия, не только духовного, но и телесного», и признавал глубоко верной мысль «о преображении плоти, о создании духоносной, обоженной телесности и воскресении во плоти». Высоко оценивая «конкретный идеализм» князя Сергея Трубецкого и его христианское признание абсолютной ценности каждой личности и ее свободы, Лосский хвалил его учение о Всеобщем Разуме «не как о совокупности отвлеченных идей, форм, категорий», а как о конкретном субъекте – живом Логосе, Втором Лице Святой Троицы.
В душе Николая Онуфриевича Лосского была фаустовская жажда бесконечной широты жизни и прометеевская жажда познания Истины, о чем свидетельствуют его волнующие строки – великолепный образец философской прозы, предваряющие его «Обоснование интуитивизма»: «В душе каждого человека, не слишком забитого судьбой, не слишком оттесненного на низшие ступени духовного существования, пылает фаустовская жажда бесконечной широты жизни. Кто из нас не испытывал желания жить одновременно и в своем отечестве, волнуясь всеми интересами своей родины, и в то же время где-нибудь в Париже, Лондоне или Швейцарии в кругу других, но тоже близких интересов и людей? Как тяжело думать, что вот «может быть» в эту самую минуту в Москве поет великий певец-артист, в Париже обсуждается доклад замечательного ученого, в Германии талантливые вожаки грандиозных политических партий ведут агитацию в пользу идей, мощно затрагивающих существенные интересы общественной жизни всех народов, в Италии, в этом краю, «где сладостный ветер под небом лазоревым веет, где скромная мирта и лавр горделивый растут», где-нибудь в Венеции в чудную лунную ночь целая флотилия гондол собралась вокруг красавцев-певцов и музыкантов, исполняющих так гармонирующие с этой обстановкой серенады, или, наконец, где-нибудь на Кавказе «Терек воет, дик и злобен, меж утесистых громад, буре плач его подобен, слезы брызгами летят», и все это живет и движется без меня, я не могу слиться со всей этой бесконечной жизнью. Высшего удовлетворения достигли бы мы, если бы могли так отождествиться со всем этим миром, что всякое другое «я» было бы также и моим «я». Однако всем этим желаниям полагает конец жалкая ограниченность индивидуального бытия, приковывающая меня к ничтожному комку материи, моему телу, замыкающая меня в душную комнату и предоставляющая мне лишь тесный круг деятельности». Ключевая гносеологическая и метафизическая идея Н.О. Лосского о том, что «все имманентно всему» – о глубинной духовной взаимосвязанности сознания человека с окружающим миром, была изложена в его книге «Обоснование интуитивизма», которую Н.А. Бердяев охарактеризовал как «вполне оригинальное творение философа», подчеркивая, что по манере мышления Лосский сам критицист – он прошел чрез школу Канта, но он обратил орудие аналитической мысли против рационализма, эмпиризма и психологизма, призывая не разделять мышление и бытие, а борясь за «онтологическую гносеологию», понимая, что акт познания есть акт целостной жизни. Замечая, что вслед за русскими религиозными мыслителями – славянофилами и С.Н. Трубецким – Н.О. Лосский верит в разумную первооснову бытия мира – в Божественный Логос, и разрабатывает интуитивную теорию познания, Бердяев отмечает, что философия Лосского органична по тенденциям, но отвлеченна по своему рациональному методу – он не хочет интуитивно обосновывать интуитивизм. Интуиция – это ключевое понятие в гносеологии Н.О. Лосского, дословно интуиция есть способность непосредственного постижения Истины через созерцание. В истории философии в слово «интуиция» вкладывали разное значение – в философии Платона интуиция – это сверхчувственное прозрение царства идей, у Декарта интуиция – «понятие ясного и внимательного ума», у Фейербаха – чувственная интуиция есть чувственное созерцание мира, у Бергсона интуиция – непосредственное восприятие непостижимого разумом бытия. Если Бергсон отделял ум от интуиции, считая, что ум имеет только служебную роль, а истинный орган познания – это лишенная рациональности интуиция, «схватывающая» жизненный поток изменяющегося мира, то Лосский полагал, что ум и интуиция взаимосвязаны, а действительность постигается через чувственную, интеллектуальную и мистическую интуицию. В отличие от Бергсона, для Лосского «словом разум следует обозначать способность ставить и осуществлять высшие, т. е. мировые цели. Обладание этой способностью в ее высших степенях придает своеобразный, возвышенный и многозначительный характер всем деятельностям, между прочим, также познанию». Как поясняет С.А. Левицкий: «под интуицией Лосский понимает непосредственное созерцание предметов в подлиннике. Предмет познания, по Лосскому, - это не психическая копия его, не субъективное отражение или конструкция, а само бытие, как оно существует независимо от познавательного акта. Этими предметами могут быть как материальное, так и нематериальное бытие». Критикуя гносеологическое учение Канта и его концепцию априорности и непостижимых «вещей в себе», Лосский утверждал, что мы в состоянии познавать «вещи в себе» – постигать смысл и духовные сущности – идеи и ноумены, метафизика возможна, а наше сознание – это не замкнутое в себе вместилище психологических грез, ощущений, мыслей и переживаний, а луч света, освещающий действительность своим познавательным вниманием. По определению Н.О. Лосского, «интуитивизм есть учение о том, что познаваемый предмет, даже в случае знания о внешнем мире, вступает в сознание познающего индивидуума в подлиннике самолично и потому познаётся так, как он существует независимо от акта Познания, а интуиция – непосредственное видение, непосредственное созерцание предмета познающим субъектом... непосредственное имение в виду предмета в подлиннике, а не посредством копии, символа, конструкции». В концепции «гносеологической координации» Н.О. Лосского провозглашается, что всякое воздействие внешнего мира на наши органы чувств – это «только стимул, подстрекающий познающее я направить свое внимание и акты различения на сам предмет внешнего мира». Опираясь на идею всеобщей взаимосвязи всего сущего, Лосский утверждал, что интуиция возможна поскольку «предметы внешнего мира координированы с познающим индивидуумом целиком со всем бесконечным множеством своих содержаний, но все это богатство предмета связано с человеческим я лишь подсознательно». «Знания есть не копия, не символ, не явление действительности в познающем субъекте, а сама действительность, сама жизнь. Все содержание знания складывается из самой мировой действительности, познавательная деятельность только подвергает ее внешней обработке путем сравнения, не внося в неё новых по содержанию элементов; ей не нужно ни создавать ни... воссоздавать действительность; она сама дана в оригинале... Поэтому интуитивизм (мистический эмпиризм) не имеет оснований переоценивать в познавательной деятельности роль ощущений... или роль субъективного разума». Не скрывая родства своей гносеологии с метафизикой Платона, Лейбница и Шеллинга, Лосский утверждает, что всякая истинная гносеология онтологична: «Наш мистический эмпиризм особенно подчеркивает органическое, живое единство мира, а потому на почве нашей теории знания должна вырасти онтология, близкая по содержанию к онтологии древних или новейших рационалистов». Разрешение гносеологических вопросов глубочайшим образом связано и зависит от разрешения метафизических и онтологических вопросов. В своей метафизике Лосский выделяет реальное бытие – данное в пространственной и временной форме – предмет чувственной интуиции, идеальное бытие в платоновском смысле – пребывающее выше пространства и времени – предмет интеллектуальной интуиции, а выше реального и идеального находится металогическое бытие Абсолютного – Бога, являющегося предметом мистической интуиции, лежащей в основе религиозного опыта. Онтологическую гносеологию Н.О. Лосского можно охарактеризовать как «абсолютный интуитивизм», причем Лосский убежден, что «мистическая интуиция, подобно другим видам интуиции, не может вести к представлениям насквозь ошибочным». Понятием «интуиция» Лосский охватывает опыт, разум и веру, а мысль о том, что интуиция не может вести к ошибочным представлениям и всегда познает не копию и символ, а вещь в ее подлинности и оригинале – наивный гносеологический оптимизм Лосского, справедливо подвергнутый критике как Аскольдовым и Зеньковским, так и Бердяевым, писавшим о том, что Лосский совершенно не замечает, что в нашем восприятии мира и познании есть дефект, внесенный трагедией грехопадения Адама, описанной в Библии: «Если бы Лосский строил сознательно онтологическую гносеологию, он не впал бы в тот гносеологический оптимизм, который составляет основной дефект его книги, он дал бы верное освещение проблемы лжи в восприятии мира и познании мира, что составляет для него главный камень преткновения... Лосский как бы не чувствует драмы познания, оторванности субъекта от бытия. Гносеология Лосского не в силах объяснить факта разрыва между вещами и существами; с его точки зрения непонятна ложь, которой принадлежит так много места в нашем познании. В механизме нашего восприятия мира есть какой-то дефект, который смущал всех философов, есть застарелая болезнь. Для Лосского дефекта нет никакого, восприятие наше вполне здоровое. Почему же мы чувствуем себя со всех сторон скованными, почему знание наше так ограничено? С точки зрения Лосского, мир должен быть воспринят в абсолютной полноте, знание должно было бы достигнуть своей вожделенной цели. Лосский считает всякое познание интуитивным и мистическим, даже самое элементарное. Вся положительная наука для него интуитивна… Дефект нашего знания есть дефект самого бытия, результат греховности, отпадения от Бога. Первоначальное сознание греха должно стать основной, исходной точкой онтологической гносеологии. Грех есть источник всех категорий, над которыми рефлектирует гносеология, не понимая первоисточника всего того, с чем имели дело… Спрашивается, всякое ли знание охватывает бытие, преодолевая пространство и время, или только высшее знание, знание метафизическое, всякое ли восприятие – мистическое или только высшее восприятие, восприятие квалифицированное? Лосский полагает, что всякое восприятие – мистическое, что всякое знание заключает в себе бытие вневременное и внепространственное, и этим ослабляет свою позицию, не может сознать и осмыслить нашей болезненной ограниченности. Бытие греховно, все мы участвуем в грехе, и потому мы не можем отождествиться со всем миром и всякое другое «я» не может быть и моим «я». Рационализм со всеми своими разновидностями не есть только ложная теория знания, он есть болезненный факт самого бытия. Рационализм нельзя победить новым истолкованием знания, новой гносеологией, его можно победить лишь переходом к новому бытию… Непосредственное познание Бога заслуживается всей жизнью, а не усилием одного ума; непосредственное видение Бога есть удел святых. Истина есть обладание реальным предметом, и знание Бога есть присутствие Его в нас». Глубокомысленны и справедливы критические суждения Бердяева о том, что гносеологический оптимизм не дает Н.О. Лосскому осмыслить проблему лжи и дефектов познания, а рационалистическая манера философствования показывает, что он не в полной мере освободился от «предрассудка» современного сознания, считающего, что философская мысль должна быть наукообразной, наконец, бесценны замечания о том, что Абсолютная Истина есть Сам Бог, а непосредственное Боговидение – это удел святых и Откровение, Бог открывает Себя подвижникам Своим, а потому мистическая и онтологическая гносеология предполагает не только метафизическое основание и логико-диалектическое обоснование, но и личную аскезу, опыт религиозной, духовной и молитвенной жизни. Прислушавшись к критическим замечаниям Н.А. Бердяева, в дальнейших своих книгах и статьях Н.О. Лосский, ссылаясь на духовный и религиозный опыт Богообщения великих христианских мистиков как в католичестве, так и в Православии – на мистический опыт святого Дионисия Ареопагита, преподобного Серафима Саровского и Бернара Клервосского – пояснит, что для мистической интуиции «необходима хотя бы некоторая ступень очищения души, по крайней мере, настойчивое усилие выйти из ограниченности психо-материального царства, приобщение к Божественному миру и через связь с ним идти к восстановлению целости духа».
В основе философии лежит умозрение – способность мыслить сверхчувственное начало, отсюда – метафизика как наука о сверхчувственном мире. По мысли Лосского, все философские системы, отрицающие метафизику, стоят на весьма низком культурном уровне – они не достигают высот умозрения, замыкаясь в круге преходящих явлений чувственного мира. Как религиозный мыслитель и идеалист, Н.О. Лосский был убежден, что «идеальное бытие есть условие единства и связности мира, условие системности и осмысленности его». Для того, чтобы воспринять мир как органическое целое во всей полноте чувственного и духовного бытия нужно признать, что существует не только реальное бытие – объект чувственной интуиции, и идеальное бытие – объект интеллектуальной интуиции, но и металогическое бытие – Абсолютное, являющееся объектом мистической интуиции. По воззрению Лосского, «последнее высшее начало есть начало Сверхсистемное, Сверхмировое. Оно – металогично, так как стоит выше системы логических определенностей. Хотя Оно стоит выше всех остальных начал, Оно не есть Всеединство; наоборот, оно четко отграничено от мира как начало, несоизмеримое с миром, обосновывающее мир, но само никем и ничем необоснованное». В своем произведении «Мир как органическое целое» Н.О. Лосский определяет Абсолютное как сверхвременное и сверхпространственное начало, стоящее над чувственным и духовным бытием: «Прежде всего, очевидно, что Абсолютное есть основание мира. К идее Абсолютного мы как раз с этой стороны и подошли, когда усмотрели, что мир не может существовать самостоятельно, потому что он есть единство многого... В отличие от причинности это творение совершается не во времени, и следствием его является бытие сверхвременных конкретно-идеальных начал, субстанций, образующих систему мира». В философской системе Лосского Абсолютное – это высшая мировая субстанция и надмирная Личность – единый и сущий в трех Лицах Бог, Он – наивысшее Добро, Истина и Красота, непричастный злу источник первозданной гармонии бытия и Творец субстанциальных деятелей: «Абсолютное есть Творец множества субстанций, которые, будучи свободными в своей деятельности, могут добровольно, по собственному почину употребить свои силы на то, чтобы жить в своём творческом первоисточнике, в Абсолютном, или, выражая эту мысль языком религии: «жить в Боге». Отсюда возникает царство мира, исполненное высшего единства и совершенства гармонии: все члены его, живя жизнью единого своего центра, живут не только в нем и для него, но также и друг в друге и ради друг друга. Это не отвлеченно-идеальное, а конкретно-идеальное единство. Это Царство гармонии есть подлинное Царство Божие». В основе возникновения мира лежит не диалектическое развитие Гегеля и не эманации Плотина, а акт сотворения Богом бытия из ничего – в полном согласии с библейским учением Н.О. Лосский утверждает, что «для сотворения мира Бог не нуждался в том, чтобы брать какой-либо материал как из Себя, так и извне – Он сотворил мир как совершенное новое бытие, иное, чем Он Сам», но в противоречии с боговдохновенными стихами Библии, Лосский не применяет идею творения к миру в целом. Если в книге Бытия сказано, что Бог создал небо и землю – духовный и материальный миры, то Лосский утверждает, что Бог создал только «основные единицы бытия» – субстанциальных деятелей, а их деятельность лежит в основе всех психических и материальных процессов, разворачивающихся во времени и пространстве. Стремясь избежать уклона в пантеизм, Н.О. Лосский учил, что между Богом Творцом и миром лежит онтологическая пропасть, которая преодолевается в порядке благодати, а не в порядке непосредственной причастности мира Богу, Его сущности и жизни. В философской системе Лосского Бог сотворил мир как совокупность субстанциальных деятелей, обладающих свободой, все более раскрывающейся индивидуальностью и способностью к творчеству собственной жизни. Критикуя субстанциальный спиритуализм Н.О. Лосского, Бердяев справедливо отметит, что субстанция – это природа, а свобода – это печать Богоподобия и способность личности самоопределяться и властвовать над собой – возвыситься над своей природой, поэтому «учение о свободе должно быть освобождено от субстанциализма, потому что субстанция есть природа, природа же определяется необходимостью». Но по воззрению Лосского, субстанциональный деятель – это идеальная и метапсихофизическая сущность, сотворенная Самим Богом, они способны творить многочисленные системы пространственно-временных отношений, психические и материальные процессы, являясь субъектами познания: «Познавательные акты совершает сверхвременный и сверхпространственный деятель, субъект. Это не гносеологическое я Риккерта, не трансцендентальное я Гуссерля, а индивидуальное человеческое я, творящее свои индивидуальные психические акты внимания, припоминания, желания... Будучи сверхвременным и сверхпространственным, человеческое я есть идеальное бытие и может быть обозначено термином «субстанция» или лучше для большей ясности термином «субстанциальный деятель». Не только познавательные акты, также и все другие деятельности, все события, т. е. всякое реальное бытие творится субстанциальными деятелями: пение мелодии, переживание чувств, желаний есть проявление какого-либо я». Занимаясь проблемами теории познания и логикой, пытаясь создать онтологическую гносеологию, основанную на органическом миросозерцании, Николай Лосский жаловался, что испытывал серьезные затруднения в разработке своей метафизической системы: «Как только я приступал к обдумыванию какого-либо метафизического вопроса и начинал набрасывать заметки на бумаге, оказывалось, что я более занимаюсь условиями познаваемости того или иного предмета, чем самим предметом. К счастью, я давно уже был сторонником определенной метафизической системы, именно лейбницианского персонализма. Но мне предстояло глубоко переработать его в связи с моим интуитивизмом: нужно было выяснить интимную связь всех частей мира друг с другом, связь, благодаря которой познающее существо может нескромно заглядывать прямо в недра чужого бытия». «В своих поисках соотношения между высшими и низшими этажами бытия я приходил к очень странным гипотезам. Например, некоторое время я носился с мыслью о двух или нескольких этажах времени: акт, совершающийся во времени высшего порядка, может, согласно этой гипотезе охватывать, как нечто подчиненное себе, множество актов, протекающих во времени низшего порядка. Вскоре однако я отказался от этой хитроумной конструкции, поняв, что загадки бытия приводившие меня к ним, решаются просто и естественно сверхвременностью субстанциональных деятелей: отвлеченные идеи, носимые ими, непременны, а действиям своим они придают временную форму и охватывают их сверхвременно, как целое». Вслед за русским философом Козловым, Н.О. Лосский переосмысливает монадологию Лейбница – в отличие от монад Лейбница, замкнутых в себе – «не имеющих дверей и окон» в окружающее их мироздание, но содержащие в себе весь мир в форме представления, «субстанциальные деятели» Лосского находятся во взаимодействии друг с другом. Ключевое различие между иерархическим персонализмом Лосского и монадологией Лейбница заключается в том, что в отличие от замкнутых в себе монад Лейбница субстанциальные деятели у Лосского консубстанциональны, а их творческое сотрудничество обеспечивает симфоническое единство мироздания. В умозрениях Н.О. Лосского, абстрактная консубстанциальность – это условие космического процесса и достижения абсолютной полноты жизни через свободное принятие и осуществление абсолютных ценностей, через творческое сотрудничество субстанциальных деятелей, благодаря которому «космос не превращается в хаос», а всюду в бытии проявляется «отвлеченный Логос», вносящий порядок во вселенную и хранящий ее от распада. Абстрактная консубстанциальность субстанциальных деятелей и их возможность непосредственного общения в любви и симпатии в шелеровском смысле этого слова, служит залогом того, что универсум не распадается на отдельные миры, а составляет единую симфоническую систему мироздания, во главе которой стоит высокоразвитый субстанциальный деятель – Мировой Дух. В качестве всеобщей субстанции и высшего субстанциального деятеля Лосский называет не мировую душу Платона и Софию Владимира Соловьева, а Мировой Дух, обосновывая это тем, что термин «мировая душа» вносит недоразумение, ведь душевное и психическое связано с материальным телом, и чтобы избежать пантеистического представления о том, что вселенная это – «космическое тело» Бога, Лосский называет высшего субстанциального деятеля и верховного хранителя мирового единства – Мировым Духом: «Это неверно, будто верховный хранитель мирового единства может быть назван душою, а мир его телом. В самом деле, душа, правда, объединяет тело, но вместе с тем является и виновницею материальности этого тела, иными словами, ее активность всегда более или менее сохраняет характер исключительности, враждебной к тем или другим существам остального мира. Наоборот, Дух свободен от такой исключительности и потому не может иметь материального тела. Даже и в роли мировой субстанции он обеспечивает единство и порядок мира, не становясь, однако в низшей сфере его в отношении того интимного взаимоопределения, которое существует между душой и материальным телом». В метафизическом учении Н.О. Лосского, Мировой Дух – это не Творец мира, а посредник между Богом и космосом, он – высший и сотворенный субстанциальный деятель, организующий вселенную, аналогичный Нусу – мировому уму у Плотина, всеобщему сознанию у князя Сергея Трубецкого и Софии как Ангелу-Хранителю всей твари в софиологии Павла Флоренского. В метафизике Н.О. Лосского, во многом носящей умозрительный характер, есть черты трагического реализма – он понимает, что симфоническая гармония мироздания и органическое единство мира «существует более в замысле, чем в исполнении», ведь обладающие величайшим Божьим даром – свободой, субстанциальные деятели могут использовать ее как в добрых, так и в злых целях – они могут сотрудничать, а могут и враждовать между собой, они могут любить, а могут ненавидеть: «Бог творит мир не как множество событий, а как совокупность существ, которые сами, независимо от Бога и друг друга, творят события, вступая друг с другом в отношения любви или вражды».
По воззрению Н.О. Лосского, определившего свое метафизическое учение о монадах как «иерархический персонализм», каждый субстанциальный деятель – это потенциальная личность, в процессе своей жизнедеятельности, реализующая свою свободную волю и становящаяся реальной личностью. Если все субстанциальные деятели консубстанциальны и тождественны между собой и образуют органическое единство бытия как носители «абстрактно-идеальных форм», то каждый субстанциальный деятель обладает индивидуальностью и независимостью как носитель свободной воли и творческих сил. Излагая свою оригинальную философию свободы, Н.О. Лосский полагал, что свобода – это первозданное свойство каждой личности, она присуща всем субстанциальным деятелям как обладателям «сверхкачественной творческой силы», поэтому каждая личность свободна от предопределенности внешней средой – природной и социокультурной, от своего прошлого и даже от Бога, Который сотворил нас свободными, при этом «из рук Божиих тварь выходит лишь как потенция личности, но еще не действительная личность». В исследовательской литературе философию Н.О. Лосского иногда именуют метафизическим плюрализмом, но это не совсем верно – она является синтезом монизма и плюрализма, ведь субстанциальные деятели – это не первичная реальность, они сотворены предвечным и всемогущим Богом, но в рамках мирового бытия они – конкретно-идеальные и метафизические монады, более глубинные, чем наша чувственная реальность, черпающая свою бытие из их деятельности. По учению Н.О. Лосского, существует «два слоя бытия» – глубинный метафизический слой представляют сами субстанциальные деятели, а поверхностный слой – это материальное бытие, которое есть процесс, разворачивающийся во времени пространстве, и возникающий в ходе взаимодействия и жизнедеятельности субстанциальных деятелей. Называя свое учение о материи «динамистическим атомизмом» и полагая, что сила однородна с волей, а атом и электрон – это живые существа, Лосский утверждал, что «материя есть не застывшее бытие, а процесс, и притом процесс, совершающийся по типу органического строения, так как все стороны его существуют не сами по себе, а в отношении к целому». «Мало того, и вся материальная природа целиком не первоначальна; она есть некоторое производное бытие, обусловленное более высокою сверхматериальною основою, силами субстанциальных деятелей. Эти силы можно назвать материирующими». Охарактеризовав свою философскую систему как «иерархический персонализм», Лосский поясняет, что в бытии существует иерархия субстанциальных деятелей – она проявляется от низших ступеней бытия – материи, и возвышается до наивысшего – до высот «Царства Духа». Субстанциальные деятели были сотворены равными, но в ходе своего развития, они могли достичь как высшей степени осуществления своей свободы, так и низвергнуться на низшую степень. В фантастическом представлении Н.О. Лосского, весь наш мир – это результат жизнедеятельности множества субстанциальных деятелей, каждый субстанциальный деятель – это «духовный атом» и монада, объединяясь под руководством субстанциального деятеля более высокого ранга, иные монады образуют «иерархическую систему» различной сложности – человеческий организм есть такая «система», управляемая тем субстанциальным деятелем, который является нашим человеческим «я», а ему подчинены менее развитые субстанциальные деятели, которые отвечают за работу разных органов нашего тела. Когда наступает смерть, то «я» утрачивает контроль над подчиненными ему субстанциальными деятелями и происходит «распад системы», после которого субстанциальные деятели скитаются во вселенной, пока не найдут другое «я» – руководящего субстанциального деятеля, чтобы присоединиться к нему и образовать новую «иерархическую систему»: «Смерть есть расторжение союза между главным деятелем и подчиненными ему деятелями. Чаще всего она наступает тогда, когда по тем или другим причинам жизнь главного деятеля перестает удовлетворять подчиненных ему деятелей или наоборот. Субстанциальные деятели сверхвременны; следовательно, смерть не уничтожает ни главного деятеля, ни подчиненных ему деятелей; она есть только разрушение того, что временно, т. е. распад союза этих существ». «После смерти главный деятель может начать привлекать к себе новых союзников и строить новое тело, соответствующее степени его развития и его интересам, возникшим в предыдущей жизни. Такой переход от жизни с одним телом к жизни с другим телом может быть назван словом перевоплощение». Рисуя фантастическую и грандиозную картину жизнедеятельности субстанциальных деятелей с их иерархией, которую можно обозначить как натуралистически-эволюционный и монадологический панвитализм, несовместимый с православным миросозерцанием, Н.О. Лосский писал: «каждый субстанциальный деятель может развиваться и подниматься на все более высокие ступени бытия, отчасти творчески вырабатывая, отчасти подражательно усваивая все более сложные типы жизни. Так, человеческое я есть деятель, который, может быть, биллионы лет назад вел жизнь протона, потом, объединив вокруг себя несколько электронов, усвоил тип жизни кислорода, затем, усложнив еще более свое тело, поднялся до типа жизни, например, кристалла воды, далее перешел к жизни одноклеточного животного, - после ряда перевоплощений или, лучше выражаясь термином Лейбница, после ряда метаморфоз – стал человеческим я». По воззрению Н.О. Лосского, цель мирового процесса перевоплощений – непрерывная творческая эволюция всех субстанциальных деятелей и достижение вершины совершенства – вступление в «Царство Духа», где обретается полнота бытия, при этом в процессе развития субстанциальных деятелей исчезают преходящие формы их воплощений – электронность, муравьиность, человечность, а это означает, что эволюционная метафизика Лосского с его монадологией и «иерархическим персонализмом» враждебна христианской антропологии, ибо если в христианстве человек имеет непреходящее значение, он – образ и подобие Божие, а человеческое естество – его неотъемлемое свойство, то для Лосского человек – это лишь «земная тварь, восходящая от животности к духовности», здесь как у Ницше человек есть то, что следует преодолеть, чтобы взойти к более «высокому» сверхчеловеческому состоянию. Предложив свою версию доктрины перевоплощения душ, восходящей к Лейбницу и называя ее не реинкарнацией на восточно-индийский манер, а метаморфозой, Николай Лосский разрабатывал концепцию духовной эволюции каждой монады – каждого субстанциального деятеля, как «переход монады от животности к разумной человечности совершается благодаря дополнительному творческому акту Бога, который Лейбниц называет словом «транскреация» Такое учение о происхождении человека есть сочетание теории предсуществования души с теориею креационизма». Учение о перевоплощении – метемпсихозе и метаморфозе в лейбницианском значении этого слова, является одним из самых существенных изъянов философии Н.О. Лосского, ведь оно не только противоречит православной догматике и нравственному богословию Церкви, но и вообще христианскому миросозерцанию – оно не согласуется с молитвенной и литургической жизнью Церкви, духовным опытом ее подвижников и книгами двух Заветов – Ветхого и Нового, оно противоречит христианскому представлению о загробном бытии и христианской антропологии с ее учение об исключительности человека как образа и подобия Божия, занимающего срединное, между двумя мирами – духовным и материальным. В своей книге «История русской философии» Н.О. Лосский сообщает, что учение о перевоплощении явилось причиной внутренней душевной и религиозной драмы философа С.А. Аскольдова – написав в конце жизни книгу о перевоплощении, он сжег ее, так, как «молясь о. Иоанну Кронштадтскому и святому Серафиму Саровскому, почувствовал, что они отвергли бы ее». Возможно, учение Н.О. Лосского о перевоплощении проистекало не столько из чисто метафизических и гносеологических, сколько из этических и религиозных мотивов – полагая, что если признать, что лишь немногие спасутся, а остальные погибнут, то «творение мира Богу не удалось, и теодицея была бы невозможна», Лосский указывал на то, что большинству людей не хватает времени их скоротечной земной жизни, чтобы достичь Царствия Божия, а если признать, что после смерти человек продолжает творчески жить и восходить на новые ступени бытия, то становится возможным всеобщее спасение. Во всей своей метафизике с ее своеобразной гностической космологией и учением о монадах как субстанциальных деятелях Николай Онуфриевич Лосский исходит не из православного миросозерцания и Библии, не из теоцентризма и христианского персонализма, а скорее из языческого панвитализма и панпсихизма, что роднит его философию более с Платоном, Плотином и Лейбницем, чем с патристикой и учением Православной Церкви, а его стремление «сочетать теорию предсуществования души с теориею креационизма», совершенно фантастическое учение о метемпсихозе и метаморфозе субстанциальных деятелей в духе лейбницианской философии, оптимистическая вера во всеобщее спасение и мнение о том, что Бог Сам практически не занимался творением мира и промышлением о вселенной, перепоручив выполнить это субстанциальным деятелям, возглавляемым Мировым Духом – идеи, глубоко чуждые догматическому и нравственному учению Православной Церкви, равно как и всему христианскому миропониманию.
В книге «Бог и мировое зло» и в статье «Творение мира Богом» Лосский утверждает, что субстанциальные деятели творятся Богом «неопределенными», они обладают независимостью и свободой, «на пороге бытия» – совсем как в философии Шеллинга – осуществляя свою свободу выбора – избирая бытие с Богом и в Боге или бытие вне Бога – материальный мир. В акте первозданной свободы одни субстанциальные деятели устремляются к Богу и образуют «Царство Духа» – «живую мудрость, Софию», как говорит Лосский под явным влиянием софиологических идей В.С. Соловьева, а иные субстанциальные деятели утверждают свою самость и избирают жизнь вне Бога и без Бога – они остаются вне «Царства Духа» и заключают себя как в темницу в «производном слое» материальной действительности – (здесь наблюдается явное созвучие Лосского с его спиритуализмом идеям Платона и отчасти древним гностикам, но никак не христианству, где небо и земля – творения Самого Бога) – кроме того, между эгоистически утверждающими свою самость субстанциальными деятелями разворачивается отчаянная борьба – их взаимная борьба и приводит к «возникновению материального бытия», «нашего царства грешного бытия», несущего на себе неизгладимый след неправды, суеты и вражды. Размышляя о свободном избрании субстанциальных деятелей, Н.О. Лосский разделил их на три категории: 1) первые – это те, которые возлюбили Бога и образовали гармоничное и идеальное Царство Духа, где нет взаимной вражды и эгоизма; 2) вторые – занялись самоутверждением земного характера и образовали сообщество тех, кто влачит свое существование в материальном в мире пространства и времени, где протекает борьба между эгоизмом и альтруизмом – борьба, разворачивающаяся как во внешнем мире, так и в душе каждого человека; 3) третьи – отдались яростному и отчаянному богоборческому бунту, став демонами во главе с дьяволом и образовав преисподнюю. Эта схема разделения субстанциальных деятелей в метафизике Н.О. Лосского которые все консубстанциональны, не учитывает видовое различие между людьми и Ангелами, напоминая учение Оригена о трех видах разумных духов – первые образуют ангельский мир, они любят Бога до самозабвения, вторые – образуют мир человеческих душ, охладевших к любви к Богу, а третьи – образую мир демонов, возненавидевших Бога в своей безумной гордости и богоборческом бунте. Для Лосского, весь наш мир – это мир, отпавший от Абсолютного – от Бога, это – «психоматериальное царство вражды», которая есть физическое следствие взаимоотталкивания субстанциальных деятелей, это – мир, где царят время и смерть, и все же весь наш загадочный, грандиозный и противоречивый мир является органическим целым, и поддерживаемым в единстве Мировым Духом, иначе – космос бы распался и обратился в хаос. По разъяснению исследовательницы Е.П. Борзовой: «Мир для Лосского представляет собой органически взаимосвязанную целостную систему. Всеобщим этой системы является отношение, которое есть субстанциональный деятель. Он есть то, что является основой и, пронизывающей весь мир сущностью, он есть и то, что объемлет мир как целое – мировой дух. Деятели, являясь внутренней творческой силой, из самих себя творят мир. Будучи идеальными сами по себе, они своим активным действием придают форму в соответствии с тождественными принципами. Они создают многочисленные системы пространственно-временных отношений, не распадающиеся в своем многообразии, а напротив, составляющие единую, целостную систему космоса. Основой и связующим целым этой системы является высокоразвитый мировой субстанциальный деятель – дух». Весь наш мир как грандиозная иерархическая система не мог бы существовать как стройный и упорядоченный космос, как органическое целое, если бы не существовал Бог: «Система мира, состоящая из целого ряда творчески независимых деятелей, объединенных вместе абстрактной консубстанциальностью, которая устанавливает единую систему космоса, не может рассматриваться как система, которая содержит в себе основу собственного существования. Оно необходимо указывает на то, что существует принцип, не принадлежащий системе мира и не являющийся ни в каком смысле системой многочисленных элементов, потому что система отношений предполагала бы существование другого, еще более высокого принципа, который бы и со¬ставил ее основу. Таким образом, основой системы мира может быть только принцип, который находится над миром, по ту сторону мира, и возвышается над всеми системами. Этот принцип несоизмерим с миром, а поэтому, говоря о нем, его следует характеризовать только отрицательными предикатами («негативная теология») или предикатами, обозна¬чаемыми словом «вне». Это – не разум, но вне разума, это – не личное, но вне личности, и т. д. Даже термин абсолют к нему неприменим, ибо абсолют соотносителен с относительным, т. е. с космическим бытием. Иными словами, это значит, что сверхкосмический принцип свободен от мира: нет совершенно никакой необходимости для него быть основой мира. Мир не может существовать без сверхкосмического принципа, но сверхкосмический принцип мог бы существовать без мира. Философия открывает его посредством умозрения мира, т. е. посредством интеллектуальной интуиции, направленной на мир и ведущей к мистической интуиции, которая уже направлена по ту сторону мира, к сверхкосмическому, металогическому принципу. Сверхкосмический принцип несоизмерим с миром; следовательно, он становится основой мира не через посредство диалектического развития, или эманации, или какого-либо другого вида отношения, допускаемого пантеизмом, но через посредство абсолютного творчества, иначе говоря, творче¬ства или творения из ничто… Это чисто философская концепция верховного принципа. Его следует дополнить данными религиозного опыта. В ин¬тимном и особенно благочестивом общении этот принцип раскрывается как живой Бог, как личность. Дополняя религиозный опыт, философии следовало бы также принять во внимание откровение, которое говорит нам, что Бог един в субстанции в Трех Лицах: Он – Бог-Отец, Бог-Сын и Бог – Дух Святой. Философия имеет право использовать догму о Троице, потому что она придает возвышенный смысл, связность и последовательность всему нашему мировоззрению. В живом религиозном опыте, основанном на откровении, человек открывает Бога как абсолютную полноту жизни в трех Ипостасях, конкретно консубстанциальных в их совершенной взаимной любви». Защищая учение о Триедином Боге, Н.О. Лосский провозглашал, что Бог – сверхличное, сверхмировое и сверхистемное начало, от вечности Он един в трех Лицах, не замкнутый в Себе Абсолют, а Сверх-Абсолютное и металогическое бытие – превосходящее законы аристотелевской логики и гегелевской диалектики: «Учение о Триедином Боге некоторые люди считают противоречивым и потому отвергают его: они находят в нем невыносимую для нашего ума нелепость, именно утверждение, что три есть вместе с тем не три, а единица. В действительности противоречия в христианском догмате Троичности нет. Бог в своей невыразимой человеческими понятиями глубине есть существо сверхличное: поэтому нет никакого противоречия в мысли, что откровение Его осуществляется и для мира, и в Нем Самом, как жизнь Трех Лиц. В учении о Едином Трехличном Боге заключается утверждение, что каждое Лицо Святой Троицы не замкнуто в Себе, но единодушно с двумя другими Лицами. И мы, земные ограниченные личности, до некоторой степени сходны с Божественным бытием, созданы по образу Божию. Так, наши личности тоже не замкнуты в отношении друг к другу; человечество и все существа в мире до некоторой степени единосущны друг с другом». «Мысль, что мир существует не сам по себе, а сотворен Сверхмировым существом, есть истина абсолютно достоверная, строго и точно доказуемая. В самом деле, мир есть система многих существ, соотнесённых друг с другом; вне этой взаимной соотнесённости бытие их не только неосуществимо, но и немыслимо. Поэтому размышление о системе мира необходимо выводит за пределы мира и обязывает усмотреть стоящий над миром источник его – Сверхсистемное начало. Это начало глубоко отличается от мира: оно не может быть выражено никакими понятиями, заимствованными из состава мира. Действительно, если бы Оно подходило под какое–либо понятие, применимое также и к мировым существам, Оно было бы членом мировой системы и было бы взаимно связано с миром отношениями. Чтобы служить объяснением системы мира и отношений в нем, оно должно быть сверхотносительным, сверхсистемным источником мира». В своих метафизических рассуждениях Н.О. Лосский возвышается до богословия – он провозглашает, что конкретное и личное Абсолютное – есть Сам Господь Бог, Сам по Себе Он сверхсубстанционален, но по отношению к миру – Он есть наивысшая и надмирная субстанция – запредельная и иносущная всему сотворенному миру, Он – металогическое и абсолютно свободное начало, Он всемогущий Творец, не нуждавшийся ни в каком материале для сотворения мира – Он создал мир из ничего как совершенно новое бытие, Он не только содержит в Себе всю полноту вечной жизни и безмерную свободу, но и является Абсолютной Сверхценностью – наивысшим Благом, Любовью, Силой, Добром, Красотой и Истиной, Которые являются Божественными именами, характеризующими вечные свойства Божии – Его всемогущество, премудрость, всеведение, великолепие, то, что Он вечен и вездесущ как сверхсовершенный Абсолютный Дух, но запредельная и невыразимая Сущность Его остается непостижимой – сверхразумной и металогичной. «Бог открывается в религиозном опыте не только как абсолютная полнота бытия, но и как высшая абсолютно совершенная ценность, как само Добро, вернее Сверхдобро, именно – Любовь, Нравственное Добро, Истина, Свобода, Абсолютная полнота бытия и жизни, Красота. Важнейшие стороны совершенства Бога выражаются в таких атрибутах, как Всемогущий, Всеблагой, Всеведущий, Вездесущий».
Итак, выше всего мира как «идеального», так и «реального» стоит сверхпространственный, сверхвременный и металогический Абсолют – Сам всемогущий и всеведущий Бог Творец и Его Царство, члены которого – причастны вечной и блаженной Божественной Жизни – живут Богом, в Боге и для Бога: «Бог есть Творец мира, именно Царства Духа. Но одним лишь отношением творения связь Его с миром не может исчерпываться. В самом деле, область Духа есть Царство Божие, потому что все члены этого Царства живут в Боге и для Бога». Задаваясь богословским вопросом о том, с какой целью Бог сотворил мир – совокупность субстанциальных деятелей, Николай Лосский утверждал, что смысл творения мира состоял в том, чтобы вечной полнотой Божественной Жизни обладал не только Сам Бог, но и иносущные Ему существа – Его творения, но так как они – носители творческой силы и свободы, то это высшая цель бытия может быть достигнута только через их свободное и активное участие – говоря языком православного богословия быть сынами Божиими по благодати возможно только через синергию – содействие Бога и человека. «Время есть условие возможности осуществления миром задачи, ради которой он сотворен, именно оно есть условие свободного тварного творчества, восполняющее первозданную сотворенную сущность деятелей собственною их активностью и активным сопереживанием Божественной полноты бытия». Каждый субстанциальный деятель «сотворен Богом, как носитель творческой металогической силы, и отпущен на свободу для свободной творческой деятельности, которая освещается путеводною звездою Божественной индивидуальной идеи, как индивидуальной нормы, но не закона, стесняющего свободу». Бог сложил в каждого субстанциального деятеля «нормативную индивидуальную идею», составляющую высший смысл и цель его существования, она – путеводная звезда, ведущая в «Царство Духа», но следовать за ней или нет, решает сам субстанциональный деятель. В изображении Н.О. Лосского, Царство Духа есть царство свободы, любви и красоты, там царит вечная гармония и счастье, там нет смерти и раздора, а «отсутствие распадов в Царстве Духа указывает на то, что все члены его живут, как одно существо: силы одного добровольно и безраздельно предоставлены в пользу остальных членов и наоборот, так что для каждого существа здесь возможна полнота творчества без всякого противодействия, приказаний, требований, просьб и угроз». «В Царстве Божием нет взаимоотталкивания, а потому нет и материальных процессов. Тела членов Царства Божия могут состоять только из световых, звуковых, тепловых и т. д. чувственных содержаний, воплощающих абсолютно ценное духовное содержание и обладающих ценностью абсолютной красоты. Эта телесность нематериальная преображенная. Такие тела не обособлены друг от друга, а взаимопроникнуты. К тому же каждый член Царства Божия, будучи связан совершенной любовью со всем миром, обладает и телом космическим, то есть охватывающим весь мир». Высшее назначение каждого человека – стремиться к Царству Духа и через взаимную любовь изгнать вражду из своей жизни, освободиться от уз эгоизма и проникнуться этикой любви и сострадания. Размышляя о том, откуда возникло зло, Н.О. Лосский указывает на то, что зло – горький плод негативного использования свободы тех субстанциальных деятелей, которые уклонились от Бога и попытались найти высшую ценность вне Бога – в этом состояло их грехопадение, в то время как высшая и абсолютная ценность есть Сам Бог – Святая Троицы как вечный образец совершенной Любви. Толкуя зло как следствие негативного свободного акта субстанциальных деятелей, Н.О. Лосский писал: «Вслед за учением о положительных ценностях, т. е. добре, легко уже развить учение об отрицательных ценностях. Отрицательную ценность, т. е. характер зла (в широком, а не этическом лишь значении), имеет все то, что служит препятствием к достижению абсолютной полноты бытия. Это не предполагает, что зло (например, болезнь, эстетическое безобразие, ненависть, предательство и т. п.) как и добро оправданы сами по себе, так как зло есть нечто само в себе недостойное, заслуживающее осуждения; оно само в себе противоположно абсолютной полноте бытия, как абсолютному добру. Но в отличие от абсолютного добра зло не первично и не самостоятельно. Оно существует только в тварном мире, не в первозданной сущности, а, как свободный акт воли субстанциональных деятелей, и производно, как следствие этого акта. Кроме того, злые акты воли совершаются под видом добра, так как направлены всегда на подлинную положительную ценность, однако в таком соотношении с другими ценностями и средствами для достижения ее, что добро подменяется злом». «Жизнь вне Царства Божиего есть результат неверного использования свободы воли. Деятель может направить свою любовь на некоторую ценность, предпочитая ее всему остальному, безотносительно к ее месту в иерархии ценностей. Так, любя совершенство абсолютной полноты жизни, деятель может стремиться к ней ради самого себя, предпочитая себя всем другим существам. Это просто заурядное себялюбие. Оно заслуживает осуждения, потому что себялюбие на¬рушает иерархию ценностей, указанную Иисусом Христом в его двух главных заповедях: люби Бога больше самого себя и своего ближнего, как самого себя. Неисполнение этих заповедей означает грехопадение». Занимаясь проблемами аритмологии – разрывов и распадов в бытии, нарушения целостности, возникающих вследствие отпадения от Бога и эгоизма субстанциальных деятелей, Н.О. Лосский полагал, что разрывы возникают и тогда, «когда субстанциальный деятель осуждает свое прошлое, раскаивается в нем и, отрекшись от него бесповоротно, отказывается не только от неодобренных им поступков, но и от своего характера, обусловливавшего их, вследствие чего осуществляется глубокое перерождение личности». Возможен путь спасения и восхождения в Царство Духа – путь покаяния и осуществления добра, когда «со стороны твари имеется искреннее творческое усилие подняться к добру, но осуществление цели этого усилия производится творческим актом Самого Бога, помогающего твари выработать новое проявление жизни». Если нормальный путь развития субстанциального деятеля согласован с нормами Божественного замысла о мире и есть возрастание в любви и совершенстве – «восхождение к идеалу абсолютного совершенства», альтруизм и любовь к Богу и людям и «к красоте, знанию, свободе, к собственному достоинству», то аномальный путь – это деградация, погружение в себялюбивый эгоизм и вражду во всеми. Нормальный путь развития субстанциального деятеля, ведущий его в «Царство Духа» Н.О. Лосский определяет как прогресс, разъясняя: «Под словом «прогресс» я буду разуметь постепенное поднятие мировых существ на все более высокие ступени совершенства, т.е. более полное осуществление ими все более высоких ценностей, имеющих целью достигнуть порога Царства Божия и вслед за тем удостоиться обожения». Аномальный путь субстанциального деятеля «совершается временно и в обратном направлении, принимая характер возрастания во зле и все совершенствующегося противоборства Богу». Бог воздействует на земной мир Своей любовью и благодатью, побуждая субстанциальных деятелей преодолевать свои эгоистические искушения и восходить к наивысшему миру гармонии и любви – к Царству Духа. Высшая цель жизни каждой личности – возлюбить Абсолютную Святыню – Истину, Добро и Красоту, войти в Царство Духа, а чтобы это было возможным нужно содействие субстанциальных деятелей и Бога – субстанциальные деятели должны устремиться к участию в совершенной полноте вечной жизни Самого Бога, а Бог – с любовью и благодатью снизойти к ним, что совершилось в лице Иисуса Христа: «Богочеловек Иисус Христос интимно ближе к нашей психофизической сфере благодаря его земной жизни в Палестине. Его милостивое влияние на нас распространяется более свободно тогда, когда мы становимся его членами в церкви, возглавляемой им. Таким образом, мы живем под его влиянием в настоящее время и принимаем участие в его жизни на земле, которая столь ярко изображена в евангелиях и продолжает конкретно существовать для нас в Литургии. В руководстве нашей жизнью Иисусу Христу помогают Ангелы и святые, члены царства Божиего. Во главе всего мира, вслед за Христом, как его ближайший сподвижник стоит тварное бытие, Мировой Дух, Святая София, Дева Мария – земное воплощение Святой Софии, которая, таким образом, служила делу воплощения Иисуса Христа. Итак, Лосский принимает софиологию русских религиозных мыслителей, но лишь постольку, поскольку речь идет о тварной Софии, стоящей извечно во главе всех тварей и не принимающей участия в грехопадении». По воззрению Н.О. Лосского, онтологическая пропасть между Богом и миром преодолевается любовью Святой Троицы к Своим творениям, снисхождением в мир Второй Ипостаси – предвечного Бога Слова, единосущного Отцу и Сыну, вочеловечившегося и воплотившегося – ставшего истинным Богочеловеком. Исповедуя метафизический и эсхатологический оптимизм, Н.О. Лосский полагал, что путь деградации и «сатанинской эволюции» субстанциального деятеля не может длиться вечно – настанет час и все вернуться к Богу и спасутся – даже сам дьявол: «Ничтожность зла, наличие имманентных наказаний и заботы Провидения о каждой личности рано или поздно приведут к тому, что даже и осатаневшее существо покается, вступит окончательно на путь добра и удостоится спасения». Вера Лосского во всеобщее спасение – в то, что «все деятели рано или поздно преодолевают свой эгоизм и удостоятся обожения по благодати», напоминает учение александрийского богослова Оригена об апокатастасисе, осужденное Православной Церковью, хотя Лосский и модернизировал его в русле своих идей о духовной эволюции и метаморфозе субстанциальных деятелей. Многие русские религиозные философы – в том числе и Н.О. Лосский – полагали, что признание вечности Ада и адских мук нельзя совместить верой в благость, всемогущество и премудрость Бога, ибо вечность Ада означает его равномощность Царству Божииму и неудачу Бога, стремящегося, чтобы все спаслись и пришли к познанию Истины, но исповедники идеи всеобщего спасении забывают, что оригеновская концепция апокатастасиса противоречит Священному Писанию и Священному Преданию Церкви, ее догматике, этике, эсхатологии и литургическими текстам, а кроме того, неизбежно ведет к скрытому или явному отрицанию свободы и нравственной ответственности разумных существ – Ангелов и людей, к отрицанию достоинства их личности и их свободного права на самоопределение.
Несмотря на все изъяны религиозной философии Н.О. Лосского и умозрительный характер его метафизики с ее спекулятивными конструкциями ума (она более проистекала из ума, а не из сердца и насквозь проникнута гностическими мотивами, ведь даже мистическую интуицию Лосский изображает в интеллектуальных тонах), невозможно отрицать его глубокую личную религиозность, нарастающую с годами и совершенно ошибочно полагать, что в философии Лосского невозможен и не нужен диалог между Богом и Его творениями, что в ней нет места для личностных отношений Я-Ты, напротив – Лосский понимает, что отвлеченное философствование о Боге не есть приобщение к полноте Божественно Жизни, что полнота достигается приобщением к Богу и Его благодати, освобождением от всякого эгоизма и альтруизмом, живой деятельной верой и любовью: «совершенная любовь к Богу, который сотворил мир с любовью, неизбежно включает любовь ко всем сотворенным им существам. Отсюда следует, что творчество всех существ, живущих в Боге, должно быть полностью единодушным, соборным. Каждый член Царства Божиего должен внести свой индивидуальный, т. е. особый, неповторимый и неизменный вклад в общее творчество: только в этом случае деятельность членов будет взаимно дополняющей, создающей единое, исключительно прекрасное целое вместо повторения одних и тех же действий. Это значит, что всякое тварное существо, соответствуя своей идеальной сущностью Божьей воле, является отдельной личностью, единственной в своем роде и незаменимой никакой другой тварной сущностью. Нет смерти в Царстве Божием, потому что его члены связаны вместе совершенной любовью и не совершают актов отталкивания. Таким образом, их преображенные пространственные тела недоступны никаким разрушительным влияниям… Поведение небожителей в нравственном отношении совершенно, ибо оно руководствуется любовью к абсолютным ценностям в соответствии с иерархией ценностей. Бог – высочайшая ценность, и поэтому его необходимо любить больше всего в мире. Затем в иерархии ценностей следует тварная личность как некий индивидуум, неповторимый как существующий и незаменимый никакой иной ценностью, если мы примем во внимание его возможное творчество в Царстве Божием. Следовательно, каждый должен любить ближнего, как самого себя. Далее, мы должны любить безличные абсолютные ценности, такие, как истина, нравственная добродетель, свобода, красота, которые являются составными частями абсолютного блага полноты жизни и подчиняются ценности личностей». По признанию Н.О. Лосского чтение книги священника и богослова Павла Флоренского «Столп и утверждение Истины» оказало огромное значение в его духовной жизни – способствовало переходу от «абстрактной религиозности к конкретной церковности», а главной заслугой Флоренского он считало то, что тот «сознательно использовал понятие единосущия не только в троичном богословии, но и в метафизике, именно в учении о строении тварных личностей». Исследуя религиозно-философские воззрения Павла Флоренского, Лосский особенно акцентировал внимание на его философии любви – у Флоренского «любовь есть основа живого бытия и истины, потому что любовь есть выход существа из уединенной обособленности». Отмечая онтологический характер понимания любви у Павла Флоренского, Н.О. Лосский провозглашал, что христианство – это религия любви и свободы. Как метафизик с рациональным складом мысли Лосский не мог принять крайний антиномизм П. Флоренского: «Под влиянием Канта многие русские философы любят находить при решении основных вопросов миропонимания антиномии, т.е. выражать истину в виде двух противоречащих друг другу суждений и затем искать способов устранения противоречия. И эти антиномии и способы решения их нередко оказываются искусственными». Анализируя рассуждения Флоренского «об идеях Платона как живых конкретных личностях, а не абстрактных понятиях», Николай Лосский полагал, что Флоренский «мыслит при этом преимущественно личности более высокого порядка, чем человеческое я – личность народа, нации, человечества». В этих суждениях явственно прослеживается, что в философии Лосского возрождается средневековый реализм, утверждающий реальность общих понятий, а мысль о том, что существуют коллективные личности более высокого порядка, чем человек – созвучна идеям Л.П. Карсавина и евразийцев о государстве и народе как «симфонической личности», но это учение глубоко противоречит христианскому персонализму, где каждая личность – каждый человек и Ангел – аксиологически выше государства, и столь же цене в очах Бога как все человечество и целая вселенная. Вопрос о бытии Бога – основной вопрос не только богословия, но и философии, это – не отвлеченно-метафизический, а экзистенциально-смысложизненный вопрос, стоящий перед каждым человеком, от разрешения которого будет зависеть все – мировоззрение и жизнь как обычного человека, так и философа – вся его метафизика и онтология, этика и эстетика, антропология и гносеология. Если сквозь призму гносеологии философскую систему Н.О. Лосского можно охарактеризовать как интуитивизм, а сквозь призму метафизики и онтологии – как органическое миросозерцание, идеал реализм и «иерархический персонализм», то в этическом аспекте она может быть названа теономным морализмом, ведь в центре нравственной философии Лосского лежит представление о Боге как Абсолютном Добре – он рассматривает религию с позиции аксиологии и этики, возвышая ум к сфере абсолютных ценностей. По учению Н.О. Лосского, Абсолютная ценность – это Сам Бог, Святая Троица, ибо «Бог есть само Добро во всеобъемлющем значении этого слова: Он есть сама Истина, сама Красота, Нравственное Добро, Жизнь», а каждое Лицо Святой Троицы, есть всеобъемлющая абсолютная самоценность и сверхценность. В тайне Святой Троицы нам дано откровение совершенной и высочайшей Любви – полного единодушия и конкретного единосущия трех Божественных Ипостасей: «Три Лица Святой Троицы на основе совершенной взаимной любви, полного взаимоприятия и взаимоотдачи осуществляют завершенное единодушие, создающее богатство и полноту общей жизни. Состав и содержание этой Божественной жизни есть прообраз всех сторон добра в нашем земном бытии. Богословы опознают это глубокое жизненное значение Троичности путем холодного философского размышления, а святые люди непосредственно переживают животворящий смысл догмата в своем религиозном опыте. Святой Сергий Радонежский построил на месте будущей обители первую церковь, посвятив ее Пресвятому Имени Живоначальной Троицы, как образ единства в любви, дабы, взирая на этот образ, люди побеждали в себе ненавистное разделение мира. Троичность как Любовь и как выражение соборности Абсолютного субъекта была предметом непосредственного созерцания святого». По заветной мысли Н.О. Лосского: «Существует некая иерархия ценностей, в которой Бог – высочайшая ценность, и поэтому его необходимо любить больше всего в мире. Затем в иерархии ценностей следует тварная личность как некий индивидуум, неповторимый как существующий и незаменимый никакой иной ценностью, если мы примем во внимание его возможное творчество в Царстве Божием. Следовательно, каждый должен любить ближнего, как самого себя. Мы должны любить ценности, такие, как истина, нравственная добродетель, свобода, красота, которые являются составными частями абсолютного блага полноты жизни». Если человек избирает верность абсолютным ценностям – верность Богу, то он становится членом Царства Божиему, а если он отвергает абсолютные ценности – склоняется к атеизму и материализму, нигилизму, скептицизму и гедонизму, то он становится членом царства греха и смерти. Если Бог есть Абсолютная Сверхценность, то человек призван возлюбить Бога всем сердцем, волей и умом, равно как и возлюбить духовно-нравственные ценности – Истину, Свободу, Красоту и Добро, чтобы духовно совершенствоваться и осуществить их в своей жизни, кроме того, он призван освободиться от роковых уз эгоизма и возлюбить ближнего своего как самого себя – признать непреходящую ценность каждого человека и увидеть образ Божий в нем. По мысли Н.О. Лосского, образ Божий в человеке не составляет природную основу его личности, а есть «нормативная сущность» человека и его «металогическая творческая сила воли», тем самым Лосский трактует образ Божий узко-волюнтаристически и упускает важное и тонкое смысловое различие между образом Божиим и подобием Божием в человеке, которое проводится в святоотеческой литературе, где образ Божий – это дух и свобода, ум и дар слова, умение любить, творческие таланты и царственное величие человека, а подобие Божие – это способность уподобляться Богу и восходить к наивысшему совершенству, оно указывает на истинное предназначение и высшую цель нашего бытия – обожиться и стать совершенными как Отец наш Небесный. По учению Н.О. Лосского, «мы созданы по образу и подобию Божию и должны стараться сочетать в своем поведении любовь ко всем существам со справедливостью. Что это значит? Как уже был сказано выше, какие бы бедствия не обрушивались на нашу голову, мы должны винить в них самих себя; такое поведение указывает на чуткость человека к своей доле вины в том, что наше царство бытия полно зла и несовершенств, делающих нас легкоуязвимыми». Стремясь избежать двух крайностей – соблазн «крайнего универсализма», исповедники которого считают ценным только Абсолютное и мировое целое, а на личность смотрят как на нечто, не имеющее самостоятельного и непреходящего значения, и соблазн «радикального индивидуализма» – умонастроения, при котором каждый считает только себя и свое бытие абсолютной ценностью, а равнозначимую ценность других отвергает, Лосский стремился на основе идеал-реализма и аксиологии создать «конкретную этику» – не формальную этику долга Канта, а проникнутую христианскими мотивами этику любви и сострадания: «Личная любовь направлена на конкретную индивидуальную ценность личности, как целого, невыразимого ни в каких общих понятиях и правилах. Тонко подмечая индивидуальное своеобразие жизненных положений, имеющих значение для судьбы любимого существа, любовь побуждает к поступкам, на которых также лежит печать индивидуального, так что они не могут быть подведены под общие нормы. Учение о них есть дело конкретной этики. Оно может быть намечено нами лишь в самых общих чертах, потому что область применения конкретной этики во всей полноте есть не наше бытие, а Царство Божие». В своей этике Лосский решительном образом провозглашал, что вся суть нравственной жизни заключена в двух евангельских заповедях Иисуса Христа – в заповедях любви, которые русский философ формулирует следующим образом на манер Канта: «Люби Бога больше, чем себя, люби ближнего как себя, достигай абсолютной полноты жизни для себя и для других существ».
Как известно Николай Онуфриевич Лосский испытал сильное влияние философии В.С. Соловьева и его книги «Оправдание Добра», что столь ярко и заметно сказалось на его теономной этике и аксиологии – отдавая должное этическому пафосу Канта, Лосский, вслед за Соловьевым, выступает против автономной этики и утверждает, что верные и вечные критерии различия добра и зла возможно только если существует совершенный и всеблагой Бог. В своей книге «Бог и мировое зло» Н.О. Лосский излагает аксиологическую теодицею – признавая тот горестный факт, что наш мир лежит во зле и задаваясь вопросом о том, как всемогущий, всеблагой и всеведущий Бог Творец и Промыслитель допустил столь бедственное состояние вселенной – муки и смерти бесчисленных созданий, русский философ указывает на то, что Бог ни в какой мере не причастен злу – Он создал мир из ничего и не для Самого Себя, а для тварных созданий, Сам же Бог является Абсолютной Ценностью, Он заключает в Себе Истину, Любовь, Добро, Свободу и Красоту, отсюда – совершенно понятно, что в Боге нет места злу и несовершенству, Он – совершенен и безупречен во всем: «Абсолютная ценность, сама в себе, безусловно оправданная, следовательно, имеющая характер добра с любой точки зрения, в любом отношении и для любого субъекта; не только сама по себе она всегда есть добро, но и следствия, необходимо вытекающие из нее, никогда не содержат в себе зла. Такое добро есть, например, Божественная абсолютная полнота бытия». По воззрению Лосского, абсолютные ценности – это Любовь, Добро, Свобода, Красота и Истина, они ценны сами по себе, а относительная ценность – это «ценность, имеющая характер добра лишь в каком-либо отношении или для каких-нибудь определенных субъектов; в каком-либо другом отношении или для каких-либо других субъектов такая ценность сама по себе есть зло, или, по крайней мере, необходимо связана со злом. Такие ценности, в которых добро необходимо связано со злом, возможны только в царстве бытия, где деятели относительно изолированы друг от друга своею большею или меньшею эгоистическою замкнутостью в себе». Абсолютные ценности даны человеку через мистическую интуицию – духовное озарение, они – основа всей нравственной и духовной жизни человека и общества, а когда исчезают представления о высших ценностях и идеалах, то люди становятся бездуховными и безнравственными – человек и общество деградируют, происходит нарастание сил разрушения и зла. Если Абсолютное Добро – первозданно и онтологично, то зло не существует само по себе и не совечно Добру, оно возникает в тварном мире как следствие негативного акта свободной воли субстанциального деятеля – акта совершающегося под видом добра, но на само деле вступающими в столкновение с Абсолютным Добром – с Богом, отсюда – корень зла есть жажда самоутверждения, а его суть – богоборчество: «Злые акты воли совершаются под видом добра, так как направлены всегда на подлинную положительную ценность, однако в таком соотношении с другими ценностями и средствами для достижения ее, что добро подменяется злом: так, быть Богом есть высшая положительная ценность, но самочинное присвоение себе этого достоинства тварью есть величайшее зло сатанинское». В исследовательской литературе со времен Левицкого Н.О. Лосского изображают как отличающегося строгостью мысли аналитика и мыслителя академического типа, блестящего лектора, не имеющего себе равных на кафедре и чьи книги полны пафоса учительства, но даже в классических философских трудах Лосского внимательный читатель найдет не только тонкие рассуждения аналитического ума, но и отчетливо звучащие лирические и исповедальные ноты, выражающие не только его философские мысли, но и религиозную веру: «Христианин, любящий Бога и потому обладающий религиозным опытом, твердо знает, что Бог существует, и в такой же мере не нуждается в сложных хитроумных доказательствах Его бытия, в какой зрячий человек, любующийся пейзажем, озаренным светом солнца, не нуждается в умозаключениях, что видимый им свет существует. В живом молитвенном общении с Богом он знает, что Бог есть абсолютно совершенное Существо, так что нельзя и помыслить, чтобы Он был лишен Всемогущества, Всеблагости и Всеведения. Наличие зла в мире нисколько не колеблет этого знания о бытии и абсолютном совершенстве Бога». Эти слова – один из самых замечательных и глубокомысленых фрагментов из религиозно-философского творчества Н.О. Лосского, в них он возвышается до богословской мудрости и обретает теодицею не в тонких диалектических рассуждениях и умозрениях, а в молитве – в опыте живой мистической встречи с Богом. Провозглашая, что Бог есть Абсолютное Добро и сотворенный Богом мир не содержал в себе зла, Николай Лосский обращал внимание на то, что если бы в мире сотворенном Богом было бы зло, то Бог Творец был бы виновником зла, но как известно из Священного Писания, первозданный мир Божий был гармоничен и прекрасен, а зло проистекает из злоупотребления свободой, которая сама по себе есть добро и необходимое условие для духовной и нравственной жизни. Если бы всемогущий Творец не одарил Свои создания – (субстанциальных деятелей в философии Лосского) – свободой, то они бы не могли любить и творить, но наличие свободы предполагает право выбора и самоопределения – существует возможность избрания как пути добра и верности Богу, так и пути зла и отпадения от Бога. В своих рассуждениях о грехопадении субстанциальных деятелей Н.О. Лосский подчеркивал, что зло возникает не как стремление к злу, а как стремление к добру – к абсолютной полноте бытия, но оно неверно понимается и неверно осуществляется. С точки зрения Лосского, причиной падения субстанциальных деятелей является эгоизм: «Эгоизм отделяет нас от Бога, поскольку мы ставим перед собой цели, несовместимые с Божией волей, - что мир должен быть совершенным. Точно таким же образом эгоизм отделяет деятеля в большей или меньшей степени от других деятелей: его цели и действия не могут быть согласованы с действиями других существ и часто ведут к враждебности и взаимной противоположности». По мысли Н.О. Лосского, существует вид эгоизма, «нарушающего иерархию ценностей значительно больше: некоторые деятели, стремящиеся к совершенству, к абсолютной полноте бытия и, более того, к благу всего мира, принимают решение достигнуть своей цели своим собственным путем и занять первое место и возвыситься над всеми другими существами и даже самим господом Богом. У этих людей преобладающей страстью является гордость. Такие люди вступают в соперничество с Богом, считая, что они способны привести в порядок мир лучше, чем его творец. Преследуя недостижимую цель, они терпят поражение на каждом шагу и начинают ненавидеть Бога». Как проницательный мыслитель, тонкий аналитик и психолог Н.О. Лосский метко подметил, что желание создать царство лучшее, чем мир Божий, как правило, мотивируется стремлением к добру, но самые страшные преступления в истории человечества совершались под лозунгами мнимого добра – это относится как к отдельной личности, так и к целым народам, ослепленным гордыней: «Народ, ослепленный гордынею, может проявить в войне чудеса храбрости, стройной организованности, верности долгу, но вся эта кипучая жизнь, чем она интенсивнее, чем более она использовала силы добра ради конечного зла, влечёт в нем более страшную бездну разрушения. Таков путь дьявола: весь насквозь он пропитан лживостью; на словах и в средствах – добро, а в конечной цели – зло или же в конечной цели мнимое добро, а в средствах – зло». Размышляя о вековечной теме преступления и наказания, Н.О. Лосской считал оправданными исправительные колонии и тюрьмы, в отличие от Толстого, Достоевского и Бердяева, он подобном Ивану Ильину допускал возможность смертной казни, указывая на то, что она необходима тогда, когда человек не в силах искупить свои грехи в своей земной жизни. По воззрению Лосского, мера всякого наказания преступника должна осуществляться нравственно чуткими, образованными и совестливыми людьми – в зависимости от степени вины каждого осужденного и учитывая его индивидуальность: «Нужна большая нравственная чуткость, глубокое знание человеческой души и, наконец, большие материальные средства для того, чтобы в достаточной степени индивидуализировать наказания, налагаемые государством на преступников».
Разрешая вопрос о возникновении зла и связывая его с негативным использованием свободы субстанциальными деятелями, впавшими в эгоизм, Лосский писал о том, что эгоизм сочетает в себе жажду самовозвеличивания, а также – пренебрежение к Богу и ближним. Одним из главных понятий нравственной философии Н.О. Лосского является понятие ответственности – ответственности как за мотивы своих поступков, так и за все их последствия: «Каждое лицо ответственно не только за субъективную, но и за объективную сторону своих поступков, а также не только за форму, но и за содержание их». «Подпав всевозможным видам зла, мы не имеем права обвинять Бога или окружающую нас среду; мы должны винить только самих себя». Размышляя о свободе и ответственности человека, Николай Лосский никогда не впадал в этический ригоризм – он говорил, что нам надлежит сострадать всем страждущим людям, быть чуткими к страданиям ближних и четко различать зло в человеке от самого человека, чтобы иметь силы прощать обидчиков своих, молиться за них и желать им спасения. «Человек – существо свободное; ничто не вынуждает его совершать дурные поступки; если человек отклоняется от пути добра и вступает на путь зла, он страдает и не имеет права сваливать вину на других, на среду или на Бога, будто бы плохо сотворившего мир». Как свободная и самоопределяющаяся личность каждый человек может избрать как путь греха и зла, ненависти, мщения, так и путь добра и покаяния, любви и прощения, он может замкнуться в своем эгоистическом обособлении, а может свободно и творчески осуществлять в жизни свою «нормативную идею» – реализовывать свое назначение. Для Н.О. Лосского весь длительный путь субстанциальных деятелей «состоит из свободных действий потенциальных и актуальных личностей; она может быть и возрастанием в добре, и возрастанием в зле, и блужданием по боковым линиям, ведущим в тупики, из которых нелегко выбраться; и возрождение падших существ совершается не с детерминистическою необходимостью, а как ряд свободных актов раскаяния в грехе и свободного возрастания любви к добру». Во всех жизненных ситуациях человек, имеющий свободную волю, несет нравственную ответственность за свои поступки и их последствия – даже влияние демонических сил не лишает человека свободы выбора: «Согласно христианскому миропониманию, соучастие злых духов во всяком дурном деле не снимает ответственности с человека. В мире нет магической силы, способной превратить доброе существо в злое против его воли. Дьявол привлекает человека к злу путем соблазнов, то есть путем образов, планов и создания обстановки, подстрекающей страсти и наклонности, имеющиеся уже у человека». Выступая против детерминистов, отрицающих свободу воли, и стремясь разрешить проблему теодицеи, Лосский полагал, что многие субстанциальные деятели негативно распорядились своей свободой и отпали от Бога – они сами создали мир, лежащий во зле, и являются виновниками своих страданий, но всеведущий Бог от вечности предвидел их падение и сделал возможным для каждого из них путь восхождения к Царству Божиему. Понимая, что наша жизнь полна испытания и скорбей, Лосский напоминает каждому из нас, что мы призваны освободиться от рутины и суеты обыденного существования – совершить свободный выбор в пользу добра: «Кто хочет высвободиться из рутины жизни для восхождения к добру, тому необходимо закалять свою волю и развивать в себе бесстрашие в отношении житейских бедствий – клевете, утрате общественного положения, бедности, смерти. Только при этом условии поведения его будет свободным исканием правды». Путь спасения есть путь внутреннего очищения души и покаяния – в муках совести и стыда человек осознает свою вину и очищается, он сгорает со стыда за содеянный поступок и испытывает «адские муки совести» на земле, спасающие его душу от «горения в посмертном Аду». «Воспоминание о постыдном деянии заставляет человека вскрикнуть, не находя себе покоя, съёжиться или метаться. Резкий внутренний разрыв между настоящим и прошлым вызывает разрывы и нарушения гармонии также и в теле, пособнике души; эти телесные разрушения могут, вероятно, дойти до степени огненного распада. В таком случае, сгорание от стыда есть не метафора выражения действительной огненной муки, более глубокой, тягостной, чем та, которая обусловлена сгоранием тела от внешних причин». Как убежденный противник идеи вечности адских мук, Н.О. Лосский сочувствовал мыслям Оригена о всеобщем спасении, несмотря на то, что они противоречат Библии, святоотеческим писаниям и вероучению Православной Церкви. С точки зрения Николая Лосского, вечность адских мук делает невозможным христианскую теодицею: «Если немногие удостоятся Царства Божия, а бесчисленное множество остальных существ обречено на вечные невыносимые страдания в геенне огненной, то мир не заслуживает творения. Мало того, если хотя бы одно существо будет до скончания века подвергаться мучениям, то нельзя было бы понять, каким образом всеведущий и всеблагой Бог мог сотворить его». «Если окончательный суд состоит в том, что одни удостаиваются вечного блаженства в Царстве Божием, а другие посылаются навеки в Ад, то пришлось бы думать, исходя из наблюдений над нашими несовершенствами в конце жизни, что спасаются очень немногие и бесконечное множество остальных людей обрекаются на вечные адские муки. В таком случае необходимо было бы признать, что творение мира Богу не удалось, и теодицея была бы невозможна». Рассуждения о тайне Царства Божия и вопросах эсхатологического порядка, исповедуя оригеновскую веру во всеобщее спасение и отстаивая учение о перевоплощении – метаморфозе в лейбницианском смысле этого слова – Н.О. Лосский считал, что путь зла бесперспективен, а значит – существует надежда, что каждый субстанциальный деятель в конце концов раскается и вернется к Богу: «Согласно персонализму, не только человек, но и каждый электрон, каждая молекула, всякое растение и животное, даже каждый листок на дереве есть существо, которому открыта возможность, поднимаясь на более высокие ступени жизни, стать действительною личностью и вступить, наконец, в Царство Божие. В этом смысле можно сказать, что никто и ничто не пропадает в мире, все бессмертно и все существа подлежат воскресению». Как убежденный спиритуалист и последователь философов-идеалистов Платона, Плотина и Лейбница, Н.О. Лосский утверждал, что в Царстве Духа нет материи, а это означает, что в эсхатологической перспективе – не будет материального мира – материя навсегда исчезнет, но как замечает рассудительный Зеньковский дематериализация бытия в эсхатологической метафизике Николая Лосского вовсе не означает отсутствия телесности в бытии – телесность сохранится в преображенном виде.
По историософским воззрениям Н.О. Лосского, в истории есть два основных пути: альтруистический путь прогресса, приближающий людей к Царству Божиему, и эгоистический путь регресса, удаляющий от Царства Божиего. Если высшая цель и смысл мирового исторического процесса заключается в достижении совершенной полноты бытия и творческой деятельности, вдохновляемой любовью к абсолютным ценностям – Любви, Добру, Красоте и Истине, то самый лучший социально-политический строй – это строй, в котором каждой личности даются все условия для реализации своей творческой свободы и своего высшего призвания, для нормального бытия и полноценной духовной жизни, «ведущей к порогу Царства Божия». Как трезвомыслящий философ, Н.О. Лосский понимал, что на земле невозможно создать идеальный общественный строй – Царство Божие на земле не осуществимо в рамках истории, но можно установить направление, «в котором должно совершаться развитие общества для достижения идеала», в полной мере осуществимого только в Царстве Божием. Размышляя о том, какой социально-политический строй должен быть в России, Николай Лосский высказывал мысль, что «строй демократически-ограниченной монархии или демократической республики есть один из способов созидания соборного, сверхчеловеческого единства власти сверхчеловеческим единством народа». В понимании Н.О. Лосского, демократический строй или демократически-ограниченная монархии есть один из способов созидания соборного единства власти и общества, в котором «погашаются эгоистические, то есть не гармонизирующие с целым, стремления отдельных лиц». Но, замечая, что демократы склонны к атомистически трактуемому миропониманию, Николай Лосский никогда не считал демократию идеальной формой государственного устройства: «Никому, вероятно, в наше время не придет в голову утверждать, что современная демократия с ее избирательной борьбой есть идеально совершенный способ организации государства. Мы отстаиваем демократию не как абсолютный идеал, а только как такую форму, которая в сложном дифференцированном обществе с высокоразвитой человеческой личностью более совершенна, чем абсолютная монархия». Рассматривая демократию как прогрессивный общественный строй, Н.О. Лосский считал, что «идеал хозяйственной демократии есть не социализм и не анархический капитализм, а синтез ценных положительных сторон того и другого строя». Рассуждая об органичном взаимодействии личности и государства и сочетании двух систем хозяйства – государственной и частной, Николай Лосский считал, что в культурно-социальной жизни общества должна быть обеспечена полная духовная свобода человека и его независимость от государства, а в области хозяйственной жизни «нужно так изменить экономику, чтобы промышленность служила удовлетворению нужд общества, а не целям хищнического обогащения и наживы отдельных лиц, но вместе с тем, чтобы инициатива частных лиц, заинтересованность их в труде, дисциплинирующее влияние частной собственности и т.п. ценные стороны капиталистического строя не были утрачены». В статье «Индустриализм, коммунизм и утрата личности», Николай Лосский писал о том, что весь мир стоит на пороге «знаменательной исторической эпохи», предполагающей «переход к новому экономическому порядку» и «новому духовному строю жизни». По суждению Н.О. Лосского, расцвет экономики может быть основой для подъема духовной жизни и взлета творчества – литературного, музыкального, философского и научного, но преобладание экономики над духовностью и односторонний прогресс науки и техники, оторванный от развития в области культуры и нравственности, может привести общество к духовному упадку. «Современная культура содержит в себе много различных условий, таящих в себе тенденцию деперсонализации человека», а «чрезвычайное развитие промышленной деятельности, связанное с преувеличенною оценкою ее значения». Борясь за духовное достоинство личности, за ее свободу и непреходящую ценность, Н.О. Лосский с горечью констатировал, что в социуме человек, как правило, выступает как социальная единица – общее доминирует над индивидуальным, но каждый человек есть уникальная личность, обладающая неповторимой индивидуальностью. «Общество, в котором личность рассматривается не как абсолютно ценный индивидуум, имеющий цель в самом себе, а как только средство для процветания коллектива, утрачивает идею неотъемлемых прав личности: отношения государства к индивидууму определяются в нем не правом, а социальною целесообразностью; любое вмешательство в жизни личности считается допустимым, если оно признано полезным для коллектива». Метафизическое и религиозное обоснование персонализма Николай Лосский находил в христианстве, где каждый человек рассматривается как абсолютно ценная личность, сотворенная по образу и подобию Божиему, а «кроме жизни в биологическом смысле, есть еще более высокие сверхбиологические цели деятельности человека; выше общества, нации, государства оно ставит отношение человека к Богу и к абсолютным ценностям истины, нравственного добра, красоты, вечной и совершенной жизни в Боге». На основе христианства естественным образом возникает признание абсолютной ценности каждой личности, ее свободы и нравственной ответственности, в то время как тоталитарное общество, отвергающее самоценность личности и ее свободу –враждебно христианству. Возвышенно воспринимая христианство как религию любви и свободы, Н.О. Лосккий подчеркивал, что христианское миросозерцание «утверждает абсолютную ценность индивидуальной личности, но открывает, что совершенного осуществления своей индивидуальности личность может достигнуть не иначе, как на основе любви к Богу и ко всем другим личностям, на основе единодушного стремления всех существ к достижению полноты жизни путем соборного творчества». Вслед за святителем Иоанном Златоустом, возвещавшим, что Бог дорожит каждым человеком и любит его как всю вселенную, Николай Лосский провозглашал аксиологическую равноценность личности и всего общества: «Личность, составляющая часть социального целого, поскольку она есть абсолютная ценность, равна социальному целому по своему достоинству и не должна быть низводима на степень только средства, только органа целого». По характеристике Е.П. Борзовой, Николай Лосский как социальный философ, «заботившийся об интеллектуализации общества, считал, что необходимо увеличение числа лиц, занятых интеллектуальным трудом, увеличения числа педагогов, лиц, обладающих средним и высшим образованием. Он думал о сокращении вооружения, о развитии техники и материальных благ, о свободе хозяйственной деятельности и, конечно, о духовной свободе, свободе мысли и слова». В своих многочисленных статьях по социальной и политической философии – «В защиту демократии», «Какой идеал противопоставить коммунизму?», «Индустриализм, коммунизм и утрата личности», «Органическое строение общества и демократия», Н.О. Лосский подверг резкой критики советский строй, называя СССР «рабовладельческим государственным капитализмом» и «тоталитарным полицейским государством». В то же время С.А. Левицкий заметил, что Великая Отечественная Война стала для Николая Лосского личной трагедией – он «тяжело переживал первые громоподобные немецкие победы в России и страдания своего народа, но не стал на позиции «советского патриотизма». Все его симпатии были на стороне западных демократий». В исследовательской литературе, посвященной творчеству Н.О. Лосского, особенно акцентируется внимание на том, что он не только выступал как критик государственного строя в СССР, но и был автором проекта преобразования будущей России – он хотел, чтобы социальная справедливость была достигнута без ломки многовековых духовных устоев и общественной жизни – через мирный путь реформ и преобразований, а каждому человеку была гарантирована свобода мысли и совести, веры и выражения своих воззрений. Обращая внимание на то, что исконные национальные черты русского народа побуждали его к поиску правды и справедливости, к страстному поиску новых форм общественной жизни, Николай Лосский писал о том, что Россия – это страна контрастов и неограниченных возможностей, а русская душа полна крайностей: «большевистская революция есть яркое подтверждение того, до каких крайностей могут дойти русские люди в своем смелом искании новых форм жизни и безжалостном истреблении ценностей прошлого. Поистине Россия есть страна неограниченных возможностей. К тому же русские люди, заметив какой-либо свой недостаток и осудив его, начинают энергично бороться с ним и, благодаря силе своей воли, успешно преодолевают его». Размышляя о национальном характере русского народа и судьбе России, Н.О. Лосский полагал, что русский народ – это народ глубоко религиозный и даровитый, но склонный к крайностям и максимализму – русский человек напоминает «горящий или потухший вулкан», «потухший» – леность, бездеятельность и флегматичность Обломова, а «горящий» – импульсивная страстность. По мысли Н.О. Лосского, большевики захватили власть в России, овладев стихийно-вулканической энергией русского народа, а «у русских революционеров, ставших атеистами, вместо христианской религиозности явилось настроение, которое можно назвать формальной религиозностью, именно страстное, фанатическое стремление осуществить своего рода Царство Божие на земле, без Бога, на основе научного знания». Не потеряв веру в Россию, горячо любя ее и глубоко задумываясь о ее исторической миссии и будущем, Николай Лосской верил, что русский народ преодолеет «безбожную и бесчеловечную коммунистическую власть», а его высшее призвание связано со «всемирной отзывчивостью», о которой говорил Ф.М. Достоевский в своей знаменитой Пушкинской речи – высшее призвание русского человека – «любить другие народы как свой собственный, совместно творить гармоническое единство жизни, сочувственно вживаться в чужие культуры, постигать их, как свою собственную, и, таким образом, воспитывать в себе способность восполнять друг друга своим творчеством». Не теряя надежду на преобразование России и ее духовное возрождение, Н.О. Лосский был убежден, что именно Россия призвана стать ведущей страной, идущей по пути духовно-нравственного прогресса, ее миссия – через православную веру, классическую русскую поэзию и литературу, музыку и философию одухотворить весь человеческий род, погрязший в материализме и испорченный жаждой власти и наживы, а также – вернуть Западу его христианскую душу.
Как выдающийся русский философ Николай Онуфриевич Лосский занимался не только проблемами онтологии и гносеологии, этики и аксиологии, но и проблемами эстетики, изложив свои эстетические воззрения в своих книгах и статьях – особенно в произведении «Мир как осуществление красоты». Размышляя о загадке красоты исходя из своей метафизики идеал-реализма и органического миросозерцания, Лосский мыслил красоту как абсолютную ценность, она – идеал, возвышающий наши души, но в то же время, она не только мечта, влекущая к себе, но и норма бытия в Царстве Божием, вечная и верная спутница полноценной духовной жизни. Красота – неизменный атрибут Царства Духа. «Оправдание и смысл этого Царства Духа заключается в его совершенстве, в том, что его жизнь есть совершенное Добро и Красота». В Царстве Божием всякий момент жизни обладает абсолютной духовной ценностью и прекрасен. Трактовку красоты в эстетической философии Николая Лосского можно справедливо охарактеризовать как онтологическую – красота не привносится в мир созерцающим субъектом и не является результатом эстетического восприятия, она – первозданна и от вечности присуща бытию – металогическому бытию Бога, как великолепие Его бытия и сияние Его славы – ее созерцателями были святые и мистики. «Красота заключается не в субъективной, а в объективной стороне восприятия, т.е. в самом предмете, и, так как предмет вступает в сознание каждого познающего существа в подлиннике, этим тожеством предмета восприятия объясняется общеобязательность эстетических суждений и оценок для всех субъектов». «Конечно, к восприятию объективной ценности красоты в душе каждого наблюдателя присоединяется еще субъективная реакция, чувство красоты, чувство удовольствия, иногда даже чувство счастия и т.п.; эти чувства у различных наблюдателей крайне различны, но они представляют собою нечто сравнительно второстепенное: не они составляют сущность красоты как объективной ценности». Красота непостижима одним рассудком, для ее восприятия нужно сочетание всех трех интуиций – чувственной, интеллектуальной и мистической. Красота высокодуховна, она есть гармония мира – скрытая и явная: «Мир гармонии есть совершенное творение Божие. Красота творится в царстве Духа и Дух творит Красоту». Красота есть в стройности космоса, в мудрости и целесообразности бытия: «Мудрость, разумность во всех ее видах, целесообразность чувственно воплощенного поведения и сотворенных им предметов есть один из важных аспектов красоты». Красота разнообразно проявляется в пестрой ткани жизни, в единстве и многообразии мироздания, в гармонии и целесообразности, в силе и мощи. По учению Лосского, мир есть органическое целое и лучи красоты с разной силой пронизывают все бытие – существует разнообразная красота – красота Ангелов и святых, красота жизни, души и тела, флоры и фауны, существует даже демоническая красота – в мире нет ничего абсолютно безобразного. Вместе с тем, как христианский мыслитель Н.О. Лосский замечает, что «когда душа человека удаляется от Бога, мир для нее тускнеет; стоит ей только шаг сделать в направлении к Богу, и все оживает, наполняется смыслом, поворачивается стороною своего совершенства, своей несказанной красотою». Великое искусство выше философии и науки, когда оно связано с Богом: «Великое искусство, действительно, всегда стоит в связи, сознательной или подсознательной, с проблемами религии и со всеми абсолютными ценностями, с Богом, с Истиною, с нравственным добром, свободою, полнотою жизни». «Особенно значительна красота благоговейного созерцания славы Божией, молитвенного обращения к Богу и прославления Его путем художественного творчества всех видов». С молитвенным изумлением Лосский отмечал «красоту православного и католического культа, красоту богослужения внутри храмов, красоту молебнов и процессий вне храмов». Человек ищет совершенство и восхищается красотой – внутреннее стремление к красоте вложено в его душу Богом, но на земле в полной мере недостижимо сотворение вечной и высшей красоты, существующей вне пространства и времени. В земном мире человеку будет всегда сопутствовать разочарование – никакой шедевр не удовлетворит душу человеческую в ее жажде прекрасного, кроме того, в чувственном мире много безобразного, а наивысшая красота заключена не в природе и не в произведениях искусства, а в Царстве Духа. Критикуя эстетское смакование красоты – «эстетическое гурманство» как отталкивающее извращение художественного чувства и эстетического вкуса, Н.О. Лосский утверждал, что истинная любовь к красоте делает человека духовно благородным, устремленным к высшему – вечному и горнему, к наивысшей ценности и красоте – к Богу. Возвышенная красота присуща «совершенной личности» святых в проявлении их любви к Богу и «ко всем существам всего мира», а также любви к абсолютным ценностям. «Не только людей, всю природу видит святой подвижник в ее первозданной красоте и отсюда рождается у него радостное приятие всего мира». Размышляя об идеале прекрасного, Лосский утверждал, что «идеал красоты осуществлен там, где действительно осуществлена всеобъемлющая абсолютная ценность совершенной полноты бытия, именно этот идеал реализован в Боге и в Царстве Божием». В эстетической философии Н.О. Лосского идеал красоты – онтологичен и персоналистичен, ведь красота в его понимании – это «чувственно воплощенная жизнь личности, осуществляющей во всей полноте свою индивидуальность», а в Царстве Божием каждая личность восходит на «высшую ступень красоты». Рассуждения о проблемах эстетики завершили почти всеобъемлющую философскую систему Лосского, прожившего долгую, полную лишений и тревог, но славную и достойную жизнь. Николай Онуфриевич Лосский скончался в 1965 году во Франции, где проживал последние годы – в историю мировой и отечественной культуры он вошел как один из великих русских философов, а его смерть ознаменовала конец целой эпохи русской культуры – он продолжал жить и творить когда не было уже в живых Н.А. Бердяева и П. Струве, П. Флоренского и С.Н. Булгакова, С.Л. Франка и Л.П. Карсавина, а умер как «последний из могикан» – последний из плеяды корифеев эпохи «русского духовного ренессанса», высокоталантливый мыслитель Русского Зарубежья и один из самых значительных русских философов двадцатого века.
Интуитивизм и идеал-реализм Н. О. Лосского
© Copyright: Руслан Игнашкин, 2023
Свидетельство о публикации №223112800513
Свидетельство о публикации №223112800513
Рецензии