Полковник Васин прибыл на фронт

     Дженерал Моторс, покончив с вьетнамской войной Вьетминя и Чингачгука, ясно осознавал, что выведя на следующем этапе из войны фашистскую Италию, он непременно встретит посреди столицы лангобардов рыжую Ландер. " Иду такой, - мирно мечтал Моторс под мерный перестук колес чугунки, убывая, бля, с Сицилии на Север, в розовых галифе Паттона, а навстречу мне - она. С титьками, самоуверенная и глупая " . Неожиданно он подскочил. Он понял, что цивилизационный разрыв между выросшими при колхозах товарищами женщинами и рожденными свободными мужчинами зашел уже так далеко, что второй раз  " что " незаметно по русской грамоте стало третьим.
    - С ней надо орудовать капитаном Копейкиным или Колбаскиным ! - осенило находчивого тактика Второй мировой. - В край, Моторс, будь мужиком, простым зольдатом Зуйком.
    Он торопливо переодевался в тесном купе, невольно пошатываясь в чотком ритме явно иешиботнической чугунки. Как и все американцы крайне наивный, Моторс не мог и представить, что изобретатели паровоза Стеффенсон и Черепанов были на самом деле Гершензоном и Круевичем, двумя братьями анальными акробатами, сбежавшими из цирка Барнума в сорок втором. Под Бобруйском.
    - Вредительство, Ёсьсарионыч, - доложил фельдмаршал потешных войск Райкин, задумчиво рассматривая дарственную фотографию вождя народов, - хочут наш советский цирк заменить на мелкобуржуазное насыщение скучающих от зажратости зрителей.
    - Расстрелять, - шепнула фотография, опадая усами, - как собак.
    Райкин, понимая, что просто расовым происхождением он сам не лучше собаки, сделал вид, что не слышит второго Ильича, загримировался и пошел на арену гладиаторить малехо. А в зале присутствовал Шариков. Он и выкрикни :
    - Какое главное событие в моей жизни ?
    Фельдмаршал знал, кто такой Шариков, потому промолчал, благоразумно не намекая себе на абсолютную невозможность стать человеком. " Уж лучше оставаться еврейским псом, - мыслил Райкин, привычно ломаясь и гримасничая на потребу трудящихся, тяжким алкогольным духом отравлявших и так херовую, скажем прямо, атмосферу советского цирка, - чем таким вот человеком ".
    - Дичь какая, - потряс ошеломленной головой Моторс, стремительно сбрасывая с себя только что надетое шмутье, - я ж ведь и имен таких не знаю ! Какого хера ?
    Фуфайка зольдата Зуйка неприятно ухмыльнулась в бакенбарды и, наклонившись к чуткому уху дженерала, шепнула, кривя губы :
    - Тише, приятель.
    Дженерал Моторс заорал от ужаса, бросаясь в двери блиндажа.
    - Какой блиндаж ? - спросил он себя, несясь по шатающемуся и качающемуся вагону чугунки. - Я ж в Милан качу чугункой, там меня Ландер ожидает гражданкой Никаноровой, какого хера блиндаж - то ?
    Из заднего вагона донесся протяжный вопль.
    - А, мамыньки, ухойдакали !
    Моторс притормозил, нащупывая в набедренной кобуре армейский сорок пятый. " Так только Дитушка взгайкивала, - быстро думал он, разворачиваясь и беря под прицел весь вагон, - но здесь, в блиндаже, не может быть никакой Диты фон Тиз ".
    - Какой блиндаж, мужик ?
    Навстречу Моторсу брел, спотыкаясь, окровавленный старик, деловито похрустывая протезом. Заметив улыбку узнавания на широком лице дженерала, предупредил :
    - Не, не Сильвер. Генрих Иванович Штаубе, милостисдарь.
    А я об чем ?! Мать вашу. Уже и не культурный, а натурально цивилизационный разрыв, объясни вот канадке или американскому фембою все тонкости российской жизни, никаких слов не хватит, а сволочь Ландер затихарилась и играть не хочет, паскуда. Ей, б...дь, сказочки и целые истории рассказывают, а она игнорирует, гнида. Смотри, рыжая, вернусь вот к Машке говноеднице или вообще Курникову вспомню, да та же Карпенко по - нашему сечет, как и гарна дивчина Хоткинкиджо, свободные уши легко найти, а нам, татарам, все равно : была бы баба подходящая, а плеть найдется.