Бонус

- Алло. Так слышно?!
- Ага.
- Я задерживаюсь. На полчасика, наверное. Встретимся на нашем месте, в кафе… Не обижаемс-ся!
Не отрываясь от глянца телефона, Рита буднично произнесла:
- Вика опоздает. На час… Точно. Ну и ладно.
 
В тот солнечный летний день я слонялся без дела в городском парке и, кажется, мог видеть юных беззаботных подружек, нетерпеливо топтавшихся у входа, а затем быстро проскользнувших мимо меня. Нежный бархатцевый аромат девичьего парфюма смешался с терпким еловым солодом размякшей под солнцем хвои и оживил мое воображение. Выточенные приятными иллюзиями фигуры, охваченные летними одеждами, соединялись притяжением смартфона, который взрывами смеха отбрасывал их по разные стороны асфальтовой дорожки, а затем притягивал обратно силой девичьего любопытства. Присутствие в интернете занимало часть их непринуждённой прогулки, и неизвестно, что было в тот момент важнее: живой, наполненный прохожими парк или виртуальное развлечение.

Когда кто-либо сравнивал Риту с «Шамаханской царицей», она шутливо поясняла, и не без неприкрытой степной гордости, что в её венах «бурлят и бьются три стакана татарской крови»: кто-то из её предков, в не столь далёком прошлом, действительно значился тюрком и оставил ей узкий подбородок, высокие выраженные скулы и брови вразлет, развивающие и без того выверенный овал лица. Рита —  слегка смуглая, физически сильная, и сила её ощущалась такой же степной: жилистой, натянутой, гибкой и подвижной и, вместе с тем, женственной и скрытой. Карие, раскосые глаза никогда не трепетали, и взглядом, безжалостным, словно татарская стрела, могли пронзить любого насквозь. Рита не умела лукавить, говорила, что думает, не принимала несерьёзных отношений, но всё равно попадалась; слыла толстокожей, независимой и упрямой, но, как искренний человек, была верной подругой. Она не любила юбок и платьев, предпочитая спортивный стиль, и сегодня получала удовольствие в гармонии свободных брюк и легкой блузки, которая скрадывала от посторонних глаз всё чуть более дозволенного, лишь в движении обозначая остроконечности худых девичьих лопаток.

Перед тем, как начнут развиваться события, а они не заставят себя долго ждать, я должен рассказать и о второй девушке, которая в их дружбе не была противоположностью Риты, не дополняла недостающих звеньев, не была отдушиной, спасательным кругом или дежурной жилеткой. Она была другой.
  Когда Оля появилась на свет, ее родители вступили в пору осознанной зрелости и в тот момент ощущали себя самыми счастливыми людьми, пока детский врач не нарушил их родительский покой: «правый глаз у девочки не видит, и никаким оперативным вмешательством исправить это не получится. С этим нужно смириться». Не прошло и года, как больной глаз сильно отклонился в сторону. Маленькая девочка превратилась в «косенького ребенка». Родители предпринимали всё возможное: устроили в специализированный детский сад (бесплатно — так бывает), а когда Оле исполнилось два года, ей подтянули глазную мышцу. Женщина-хирург, взглянув на девочку, обнадежила: «Я сделаю это в среду, третьей по счету. Это несложная операция». Зрение после хирургического вмешательства не улучшилось, но глаз почти вернулся в исходное положение, и лишь, когда Оля смотрела вправо, он смещался сильнее, чем нужно, смущая собеседников. Оля научилась подбирать ракурс, — здесь «рабочая сторона», в отличие от светских львиц, имела другое значение.

        Я прошу прощения у читателя за медицинские подробности. Но как без них? Сегодня Ольга — главная героиня.

Силы природы устроены таким образом, что в ряду изъянов должно находиться место для утешительных бонусов. Первым оказался цвет радужной оболочки: чернеющая глубина зрачка окаймлялась светлой переливающейся синевой, которая постепенно темнела и на краю превращалась в правильное синее кольцо. Эту особенность сразу отметил отец. Имея цепкий ум, он определил: «Кольчики!» И нежное мамино «Ольчики» превратилось в созвучное папино: «Кольчики».
- (К)Ольчики, береги глаз! Он у тебя — один, — слышала она с обеих сторон. Большие синие глаза отличались невероятной глубиной и были необыкновенной красоты.
 
Существовал ещё второй бонус, но о нем — немного позже.

  Июль насыщен моментами редкой жары, когда остроугольное солнце будто взрывается в белесых небесах, и блестящие бритвенные осколки устремляются к земле, где к полудню под их проникающими ударами вянут цветы, смолкают птицы и покорно замирают внутренние силы людского моря. День был именно таким — жарким.
- Девушки, спорим, — у кого-то из вас — серые глаза! — один из юношей вдруг повернулся к ним, когда они подошли к киоску за напитками.
- На что? — парировала Рита, уверенная в предстоящей победе. К тому времени подружки, спасаясь от палящего солнца, вооружились солнечными очками, достав их из глубин дамских сумок, и Оля убрала пышные волосы, переметнув их в косу, чтобы было не так жарко.
- Выбирайте, — юноша деловито взмахнул руками.
 - Тогда — на это! —  Рита уверенно указала на один из образцов напитков, расположенных за стеклом.
 -  Вы проиграете, — Оля рассматривала незнакомцев: джинсы и рубашка, бородка - щетиной, усики и темные густые волосы; второй — светловолосый с длинной челкой, в футболке и джинсах; от запястья к локтю в татуировке — оранжево-черные языки пламени.
 -  Да мы и не сомневаемся, — добродушно ответил парень в футболке и поправил съехавшую челку, красуясь татуировкой.
 -  А я — сомнева-аюсь, — растянул слово гласными звуками темноволосый юноша. Его бородка и усики картинно двигались вместе с копной волос, которой он выражал свое наигранное и шутливое недоверие.
 - Придется поверить на слово, — мы не строим глазки незнакомцам, — Рита дала понять, что снимать очки по такому случаю не будет.
 - Пусть так. Разве мы девушек не угостим? Я — Игорь, а он — Кирилл, — парень в футболке кивнул в сторону друга.
- Кирилл, — сухо повторил юноша. Ему не понравилось, что Игорь успел его представить, и он потерял инициативу:
- А мы не со всеми спорим, только с такими…
Он прервал фразу, так как в это время продавец что-то спросила или сказала, и ему пришлось развернуться в ее сторону.
- С какими такими? — допытывалась Рита.
- С необычными, — подхватил Игорь.
- А вы – необычные? — Оля тоже не желала отступать.
- Да. Мы — баскетболисты! Приехали на сборы, — Кирилл ответил мгновенно, и было неясно шутит он или нет.
 Недоверчиво хмыкнув, Рита подумала: «Вот заливает…», но юноши произвели приятное впечатление, и она решила оставить все, как есть. Для Оли не являлось секретом, какой самый редкий цвет глаз, и она рассудила, что парни намеренно запланировали проиграть, и это тронуло ее. Ей понравился Игорь, — его настойчивость и непосредственность напомнили об отце, и она произнесла:
- Рита и Оля. Угадаете, кто есть кто?
Но гадать юноши не стали. Кирилл, взяв два стакана, жестом указал на столик. Игорь, нырнув в окно к продавщице, подхватил ещё пару. И пока они шли до столика, Кирилл рассуждал:
- Если бы твое имя было названо первым… Мы же — на «ты»? — и, поймав утвердительные жесты девушек, продолжил:
- Это было бы очевидно. А потому: вот Рита, а вот Оля!
И он оказался прав.

Пока компания, расположившись в тени за пластиковым столиком отдыхает от жары, я немного расскажу об Олином отце. Надеюсь, читатель догадался, что девушки были студентками, и Оля — единственным ребенком в семье. Отец всегда находился рядом, — и в раннем детстве, и сейчас, живо интересуясь делами, событиями и кругом ее общения. Маленькая, она любила тайком допивать чай, оставленный им на кухне, — мужской и крепкий, он казался невероятно вкусным; боялась, когда отец сердился, и радовалась теплу его надежных рук, когда он подбрасывал ее вверх, кружил с залихватским, громогласным улюлюканьем, обнимал и целовал в макушку. Среднего роста, будучи чрезвычайно сильным от природы, с необъятной спиной, он в детстве занимался борьбой, участвовал в соревнованиях и имел какой-то разряд. Всякий раз, когда дочь оказывалась с правой стороны, отец обнимал ее и подхватывал за талию, затем умело подседал и с одним ему известным борцовским выкриком «Ха!», наклоняясь в другую сторону, приподнимал так, что ее ноги отрывались от опоры, а, когда возвращал обратно, то неизменно завершал рывок фразой: «Кольчики!» Со временем это переросло в традицию, и Оля, став старше, подначивала отца. По дороге домой, на прогулке или, где появлялась уместная возможность, она намеренно путалась в ногах, как это делают кошки, и, утыкаясь плечом, чуть подталкивала его. Ее веселила эта нехитрая семейная забава, которая всякий раз возвращала в детство, — туда, где раздавалось громогласное: «Ха! Кольчики!»

Но вернемся в парк культуры и отдыха.
- Предлагаю пойти к фонтану, — сказал Игорь, поднимаясь из-за столика.
- Алло. Вика, ты скоро? Иди по прямой… Да. Подходи туда... Да-да, увидишь нас, — укладывая телефон, Рита заметила, что юноши перемигиваются, — она понимала в чем дело, и любопытство распирало ее изнутри. На пешеходной дорожке всё быстро прояснилось: Рита и Оля в центре, — что естественно; с левой стороны, рядом с Ритой шёл Кирилл, с другого края — Игорь. Оля, опасаясь, что он может подметить, как «уходит» ее глаз, решила не снимать солнечных очков. История умалчивает, как долго они прогуливались, какое расстояние преодолели, сколько несмешных анекдотов рассказали юноши, развлекаясь неуклюжим и незрелым остроумием, и сколько раз девушки задорно и от души над ними смеялись. День продолжал развиваться в сторону зноя. Алмазная дуга солнца, умножая людскую медлительность, переливалась в ветвях уступами салатового ассорти; прохожие жались в тень, счастливые дети на аттракционах катались по воде внутри больших прозрачных шаров; старушки, петляя, маршировали по-скандинавски, и тут появилась она. На каблуках, в неге летнего сарафана до колен, — сквозь него сияло солнце, и, как бы она ни поворачивалась, солнце неизменно следовало за ней, и солнечные зайчики подсвечивали, просвечивали и проявляли щекочущие воображение формы. Вика: стройная, эффектная, лёгкое пышное каре, естественные контуры полных губ в обязательной помаде. Она всегда находилась в центре внимания, в гуще событий, жонглировала поклонниками по настроению и без него. По слухам, у неё был беспроигрышный вариант: сорокапятилетний владелец какого-то предприятия, который должен вот-вот развестись с женой и сделать предложение Вике.

- Здравствуйте. Виктория, — почти официально, но с неизменным кокетством, произнесла она.
Оля перехватила взгляд Игоря; он не отводил от Вики глаз, и в них читалось нарастающее волнение, вытесняемое плохо контролируемым замешательством.

После короткого знакомства, приветствий и дежурных вопрос-ответов прогулка продолжилась. Вика пристроилась слева, и компания едва помещалась в рамки пешеходной дорожки, но на это мало кто обращал внимания. Оля по лицу Риты определила, что Кирилл не в её вкусе, ее терпения надолго не хватит, и она скоро достанет «колчан с татарскими стрелами». Тем временем, прямая и длинная аллея закончилась. На повороте им встретилась пара молодых мамочек с колясками, и компании, чтобы пропустить их, пришлось отойти в сторону и остановиться. Далее путь был свободен, где-то вдалеке виднелся фонтан. Юноши и девушки снова выстроились от края до края, и Оля с удивлением обнаружила, что шедший справа от неё Игорь исчез, и теперь находится с другой стороны, рядом с Викой. Как ни в чем не бывало, он улыбался и вел непринуждённую беседу. Оля всё поняла: для нее прогулка закончится рядом с фонтаном, где под благовидным надуманным предлогом она развернется и пойдет домой. Острые коготки поддетой гордости впивались всё глубже, оставляя скверные царапины на душе, но Оля не показывала виду, общаясь с Ритой, в то время как «заблаговременно вынутые длинные татарские стрелы с красной шелковой лентой на конце», припасенные для Кирилла, Рита отправляла и отправляла в адрес Вики, взглядом выражая ей свой укор. Но Вика ничего и никого не замечала, — это было не в ее характере.

В этот момент я находился у фонтана и, как заправский баскетболист, — впрочем, такой же «липовый», как юноши, целился окурком в рядом стоящую урну (и попал!). Кажется, я слышал, как девушки, собравшись втроём, что-то обсуждали, в то время как ребята ожидали их неподалеку. Затем одна из них скрылась из виду, а оставшиеся вернулись к юношам.

  Тропинка привела Олю на одну из узких дорожек. Не замечая никого и ничего, она, погруженная в себя, в какой-то момент подняла голову и уткнулась в вынесенный указатель с надписью: «ТИР, НАЛЕВО 50 МЕТРОВ. ПОПАДИ И НЕ ПРОПАДЕШЬ!»
«Пропади оно... Всё!», — в глубине души давящая мысль надломила какую-то опору, и слабо удерживающийся стержень самообладания выскочил и со звоном отлетел в сторону.

  В тире было душно и тесно.  Словно заправский бармен, за стойкой мелькал крепкий парень с быстрыми глазами и ловкими руками. Он технично, уверенно и точно под счёт выдавал маленькие шарики и свинцовые пульки; останавливал стрельбу по необходимости и давал «добро», когда было возможно; скороговоркой произносил фразу: «Тринадцать выстрелов, три пробных, десять — в зачёт. Победителю — приз. Оплатить можно переводом». Посетители, укрывшиеся здесь от жары, образовали очередь. Стрельба велась по трем направлениям. Крайнее левое — укороченная пневматическая винтовка со сменным магазином и баллончиком со сжатым газом. В центре — тоже самое, но пистолет. И крайнее правое — классическая однозарядная пневматическая винтовка. Оля решила, что будет стрелять слева, из укороченной винтовки, — она легче и без перезарядки. Очередь продвинулась, кто-то оставил винтовку, «бармен» отсчитал шарики, произнес дежурную фразу, и стрельбу начала худая девушка с бледным и печальным лицом, в такой же бледной блузке. Рядом из пистолета стрелял высокий грузный потный мужчина, — как выяснилось, в паре с бледной девушкой. Закончив стрельбу и изрядно промахнувшись, потный гражданин затеял спор с «барменом»:
- Мишени неисправны, я попадаю, — они не падают.
В качестве мишеней использовался металлический пятак с поворотным механизмом, который при попадании шарика опрокидывался и обратной стороной сбивал стоящую на опоре фигурку.
- Всё в полном порядке, — возразил «бармен».
- Нет, это — обман!
 Оля не услышала, что ему ответил «бармен». Они решительно препирались, затем терпение «бармена» лопнуло, он вышел из-за стойки и, заняв место недовольного мужчины, поразил мишени, к которым были претензии. Бледная девушка, тем временем, отстреляв три пробных шарика, вела борьбу за приз. Победой, в её понимании, после семи следующих выстрелов являлась мечта попасть хотя бы раз. В итоге она промахнулась совершенно. Раздраженный грузный мужчина оплатил стрельбу из винтовки и, весомо заявив бледной девушке: «Смотри», взялся за дело. Четыре цели из десяти стали его результатом. Снова начались бурные распри по вопросам «мишеней, обмана и несправедливости», но бледная девушка взяла грузного за руку, и они удалились.

Пришёл черед Оли. Взяв заряженную винтовку в руки, она почувствовала, как ее ладони заскользили, — пот грузного мужчины не испарился, он был повсюду. Оля достала салфетку из сумочки и тщательно вытерла руки, винтовку и смахнула невидимые капли с места на стойке. «Мерзко, но сейчас не до того», — мелькнула мысль, когда она начала. Из трёх пробных выстрелов она попала два.

«Бармен» отсчитал десять шариков, снарядил магазин и кивнул:
- Готово. Можно.
Он снисходительно ухмыльнулся, увидев, как Оля прижимает приклад винтовки к левому плечу, прицеливается левым глазом, а на спуске лежит указательный палец правой руки. «Бармен», работающий здесь не первый день и повидавший множество стрелков, наблюдал такое впервые, и он, равнодушно улыбаясь, был уверен, что приза ей, конечно, не видать. Оля взглянула на мишени и прицелилась. Справа из пистолета теперь стрелял стройный мужчина с сильными руками. Он был старше грузного, но выглядел веселей и опрятней. Ещё правее кто-то, тоже из мужчин, вел стрельбу из классической винтовки, периодически скрипя, щёлкая и громыхая ею при перезарядке. Оля выстрелила, затем ещё. Необъяснимые, но чрезвычайно сильные ощущения живого азарта, спортивной злости и внутренней уверенности вдруг охватили её. Когда она попадала в цель, металлический механизм переворачивался, издавая один и тот же стальной хрустящий звук, а поскольку Оля стреляла аккуратно и равномерно, то этот звук возникал через равные промежутки времени, и, когда она попала в шестой раз подряд, «бармен», отсчитывающий шарики, уловив монотонную мелодику, недоуменно покосился на нее, а мужчина с пистолетом бросил быстрый взгляд на ее мишени. После седьмого попадания «бармен» остановил счет и развернулся в сторону Оли: глаза сузились, а его озадаченное лицо застыло в форме вытянутого остроконечного конуса.
Мужчина с пистолетом стал внимательно рассматривать до сих пор неизвестный ему способ изготовки к стрельбе. Они оба не понимали, что происходит, впрочем, как и Оля. Она нажала на спусковой крючок, и восьмая фигурка упала. Сзади, среди зрителей почувствовалось оживление, — все, кто находился в тире, оставили свои дела и принялись наблюдать за хрупкой девушкой в светлой футболке и джинсовых шортах, которая необычно, неумело и весьма странно удерживала винтовку. Оля попала и в девятый раз, — отскочив от мишени, шарик срикошетил и замер где-то в углу. Оглушительная тишина сковала присутствующих, чьи взгляды в этот момент сфокусировались на маленьком металлическом круге, на заветном пятачке, одиноко маячившем вдали. Наводящая винтовку Оля слышала, что происходит рядом и за спиной; казалось, она видит каждого, и, представив, что промажет, ей стало настолько страшно, что захотелось отступить, закончить стрельбу, убежать без оглядки и никогда больше сюда не возвращаться. Но вовремя вернувшееся чувство спортивного азарта разметало все сомнения. Она задержала дыхание перед последним выстрелом, и каждый находящийся в тире повторил за ней. Десятая фигурка со звоном и мягким стрекотанием упала на дощатый пол. Доли секунды сохранялось молчание. Затем кто-то мужским басом громко выкрикнул: «Да! Круто!» Слева и справа захлопали в ладоши. Короткая радость посетителей была общей, — повеселевший равнодушный «бармен» невыразительно крякнул: «Поздравляю, выбирайте приз».

Оля ликовала. Ей хотелось, как маленькой девочке, прыгать, хлопать в ладоши и смеяться, но рядом не было никого, с кем она могла бы разделить свою удачу, и она сдержалась: сердце трепетало в пламени восторга, в то время как в глазах царила счастливая растерянность. В этот миг я случайно поймал ее взгляд, и в моей голове закружились ее «кольчики».

Она улыбнулась лишь тогда, когда, рассматривая дешёвые мягкие игрушки, увидела его: «Бонифаций»! Действительно, вымышленный неуклюжий герой походил на «Бонифация» (что молодежь знает о нем?), которого в детстве открыл для нее папа. Отец обожал этот мультфильм, напевал незатейливую мелодию и влюбил в него маленькую Ольгу:
- Я возьму его.

Как непосредственный свидетель событий, находившийся позади в очереди, заявляю читателю искренне, открыто и по совести: я готов переживать этот момент вместе с моей героиней раз за разом, снова и снова, опять и опять, пока не забудутся мелкие детали, но боюсь (почему боюсь? Радуюсь!), что они не уйдут из моей памяти никогда.

Идущая домой разгорячённая Оля в то время не понимала, что это и был её второй бонус. Только позднее, побывав в тире много раз, она, ее родные, подруги и друзья, выяснили, что упираясь пневматической винтовкой в левое плечо, прицеливаясь левым глазом и нажимая на спуск пальцем правой руки (стоит попробовать, как это неудобно), она мастерски и раз за разом попадает в цель. Это был её природный дар, это были ее «кольчики».

  Открыв кран в туалетной комнате, Оля подставила руки под прохладную воду, —   наконец-то можно избавиться от ощущения пота грузного человека. Аккуратист и чистюля по натуре, она искренне обрадовалась, что добралась до выхода из парка, где располагались административные здания, и находились благородный умывальник и честный туалет. Одновременно она рассматривала лицо, проверяя, не могла ли разойтись тушь по ненадлежащим ей местам. Поворачивая голову, Оля заметила, что правый глаз от усталости и напряжения сильно сместился к внешнему краю. Гораздо дальше, чем обычно. Тихая ядовитая мысль ужалила ее: для чего ей этот тир, стрельба и эта победа? Ей требовалось совсем иное, и она была готова отдать или обменять этот успех на более важное, — на то, чего ей так не хватало, и о чем она мечтала. Темное отчаяние колючей петлей перехватило шею, Оля пыталась дышать, но резкий натужный выдох обернулся раздирающим и отрывистым ревом. Опираясь руками на видавшую виды раковину, она громко рыдала. Ей стало жаль себя, жаль Игоря, который не нужен Вике; жаль Вику, которая, впрочем, не виновата; жаль Риту, которая обязательно выскажет Вике всё, что думает, и очень жаль было этого жаркого летнего дня и милого «Бонифация», которого она зацепила петлей за край зеркала, и он с сожалением и спокойствием смотрел на неё. Плечи маятником вздымались вверх и падали в пропасть; из глаз, как ей казалось, катились огромные шары слёз (те, в которых резвились дети); было обидно и настолько больно, что хотелось исчезнуть, испариться, забыть и не знать ни Игоря, ни Вику, ни Риту, ни «Бонифация». Опасаясь, что в туалетную комнату может кто-то случайно войти, Оля прошла в кабинку, закрыла дверь и, опершись о стену, продолжила тихо плакать, осторожно и еле слышно всхлипывая.

Но чего стоят девичьи слезы, когда рушится мир?!

     Она добралась до дома на такси, скрывая очками «эффект Панды» на лице, — убежавшую тушь смыть водой полностью не удалось. Отца отправили в командировку, и весь месяц они делили квартиру на двоих с мамой.
    Усадив «Бонифация» на подоконник, Оля остановилась посреди кухни и уткнулась в экран смартфона. Чайник не переставал кипеть, но она не обращала внимания, — в этот миг ей хотелось услышать чей-то голос. Разговор, пусть короткий, с родным или близким человеком требовался, как воздух; тем более в углу экрана трепетала иконка, указывающая на два пропущенных звонка от Риты. Оля набрала ее номер, но абонент был вне зоны доступа; ещё раз — безрезультатно.
Набор номера. Гудок. Пауза. Гудок.
- Мамуля, привет!
- Ольчики, ты где?
- Я — дома.
- Как встретились? Нормально? Извини, не могу сейчас говорить. Вечером. Всё — вечером! Пока. Целую.
- Пока-пока. Целую.

Внезапно перед глазами всплыло сообщение:
«Привет. Это Артем. Я видел, как ты стреляла сегодня в тире. Познакомимся?»

«Неизвестный номер». Задумчиво, не моргая, перебирая варианты ответов, Оля рассматривала экран и размышляла какое-то время: «Откуда у него мой контакт? Ах да, я оплачивала выстрелы переводом с телефона. Может быть». Она ещё помедлила, и всё-таки отправила в ответ смайлик, у которого рот обозначался прямой горизонтальной чертой, а одна бровь высоко подпрыгивала вверх, изображая удивление.

Но незнакомец не отступал:
«И всё же?»

Оля не стала отвечать. Она поняла, что в этот момент не хочет чатов и сообщений, что все это — пустое и бессодержательное; сейчас требуется живое и эмоциональное, чтобы переключиться, отвлечься, угомонить сердечные терзания и восстановить баланс пролитых слез. И она уверенно решила, что позвонит сама, ткнула пальцем в кнопку дозвона, предварительно установив громкую связь. Шел гудок за гудком, но без ответа; наконец, трубка была снята; она видела, как отсчитывается время разговора, молчание продолжалось, потом раздался какой-то шум, и прозвучало то, что так хотелось услышать в этот момент:
«Ха! Кольчики!»

    В это время, уважаемый читатель, я тщетно пытался дозвониться. Номер был долго занят, я звонил и звонил, — настойчивость и упрямство иногда вознаграждаются, — теперь это и мои Кольчики. У каждого должен быть свой бонус.