Зелёная фея. Глава 13

— Не знаю. Может быть, не надо было маме врать. Может быть, она была бы не против, — всхлипнула Вика. — У меня хорошая мама…

Разбиться, прямо так, по Skype, на тысячи кусочков.

— Вика, всё хватит — не реви! — вздохнул Серый.— Ничего, дома сегодня посидишь. В понедельник всё равно увидимся.

– А я не хочу! Не хочу в понедельник!— рыдания, такие скорбные, что почти смертельные, задевали слова. – Я сегодня хочу! Я только… А она… Меня никогда не наказывали… Я…

– Блин, ну пожалуйста! Вика! Ну как дитё малое, правда, — взревел Серый. — Давай успокаивайся. Не бойся — до завтра я от тебя никуда не денусь.

Удержать всхлип прямо в горле.

— Вот так. Не плачь…Я сегодня всё равно вечером с пацанами собираюсь. Поэтому буду не в сети.

— Хорошо,— смирилась Вика. — Ладно, давай, я пойду умоюсь.

— Давай. Не кисни.

Ни домашка, ни любимый сериал, ни светины нескончаемые прошкольные мемы откровенно не шли, и она с солёными, окончательно размякшими мыслями заснула, всё ещё злая на Леночку. Впервые злая за все эти годы. На часах было 23:01.



– Ладно, давайте, пацаны, до скорого!

– До скорого!

– До скорого!

Круговорот повсеместных рукопожатий. Шаткие пять силуэтов, отслоившиеся от них и маякообразно, смещаясь то в одну, то в другую сторону, брызнувшие в никуда. Чье-то плюсовое плечо, перекрывающее его минусовые, обманчиво легкие ноги.

– Сеееерый! – затянул Свят; каждое предложение – верхняя нота в конце. – Сееерый. Я! Не вижу дороги!

– Я тоже, – заверил тот. – Да я даже…

В кармане куртки к ладони прильнул телефон и, извлеченный, тут же попытался вырваться вниз, как отпущенный с поводка щенок.

– Да даже экран не вижу… Е-ма…

Несинхронная, ненадежная конструкция, образованная ими, то и дело клонилась в разные стороны, но этот голем – двуглавая нечисть, разгребающая неразбавленную темь в желчном из заспанных двухэтажек, всё же кое-как перемещалась, интуитивно чуя знакомые изгибы пространства. Первая подсказка – разорвавшаяся бомба переполненной мусорки, значит, через двор дом Тохи. Значит, дом… Дом он туда, дальше.

– Надо. Надо идти домой, – заключил Свят. – Я это… Я у вас. У вас останусь. Я… Росомаха поймет.

– Домой? – удивился Серый, и распоясавшийся язык вывернул некое: «Дамауо» – Яяяяя… Не пойду домой. Яяяя… к Вике пойду.

Голем распался, и удерживать равновесие стало взаимно труднее.

– Че? В какой Вике? – проревел Свят. – Да ты на ся посмотри! Тя не пустит никто! Я б тебя не пустил!

– Да пофиг. Я вызываю такси.

Мир, карточно растасованный на миллионы частиц, истерично вращался вокруг своей оси, как гоняющийся за хвостом пес, они оба – единственные друг для друга точки опоры. Такси каким-то чудом вызвалось, правда, адрес, мирно плескающийся где-то на поверхности, выловить было невозможно, и Серый указал как окончательный пункт ближайший к ее дому «Гулливер».

– Ты серьезно что ли?

– Да вызвал уже. Ща уже едет…

– Я с тобой, – подвязался Свят. – Ты ведь назад фиг доедешь.

– А может мне и не надо будет назад! – пьяно рассмеялся Серый.

Беленький «Ситроенчик» нашел их как два не объезжаемых препятствия на узкой полоске односторонки, и они, сочно впечатав двери, прыгнули на заднее. Серый, снова и снова укомплектовывая своей рукой нервно подрагивающее водительское плечо, объяснял про какую-то шахматную доску: зеленый – белый, белый – зеленый – «Ее квадратик точно зелёный, как ты не понимаешь а? Зеленый с панорамной лоджией. Нам туда, короче. Понял, да?»

Завершилось облегченным: «Приехали». И они вывалились в пропеченную неспящими окнами стоянку около «Гулливера».

– Гандон, – бросил Серый. – Ниче. Я помню, куда идти. Таааак. Так. Нам – туда.

Через задворки традиционно зелено-желтого здания, через уже леденящую ночь, выгрести к началу громоздкого спального района.

– Да не, – в усмешке над ними скалились неказистые девятиэтажки. – Нам не туда. Нам это… Назад. И вот туда.

В негласное «туда» поднявшийся палец. Пошатнувшись, они встретились плечами – звонко, как две бутылки. Боже… Как бутылки.

– Серый, блин. Ты сфигали ржешь? – возмутился Свят. – Вике своей лучше позвони. Мы ща фиг че найдем сами.

– Не ссы. Я помню всё! – заверил.

44 минуты спустя – заминка на три хмельных, их голосами хохочущих петли по соседним дворам – их встретили устрашающие, но очевидно знакомые электрические ворота.

– Бл***, тут же ключ нужен, – выдал Святослав.

Кажется, начинало трезветь.

– Да пофиг…

– Тут хрен перелезешь, – констатировал.

– Да че-нить придумаем.

Длинная прелюдия выжидательных гудков перед «Абонент не отвечает», пока там, на шестнадцатом этаже, Вика – учебник вместо подушки – перекатывается на другой бок, подальше от истерического вибро телефона.

«Сука!» – взрывается Серый и выдает негодяйским воротам щедрый, оглушительный пинок. И ещё один. И ещё.

– Ну-ка харэ! Да стой ты! – соображает Свят. – Смотри блин! Да справа как нехер делать перелезть!

– Где?

Частицы постепенно укладывались в маслянистую картинку, в приближении всё ещё отчаянно бредовую, и обоим оттого удавалось идти почти ровно, с единичными запинками в подтанцовывающих шагах. Забор поддался слева, на стыке ограждения с другим жилым комплексом. Оп – секундное отступление гравитации – и Серый приземляется на притупленно, замедленно вспыхнувшее колено.

– Кажется, джинсы порвал, – жалуется он Святу.

Почему это так смешно, а?

– Руку давай! – торопит тот.

На миг ещё одна фигура по-лягушачьи умещается на углу забора, прямо под огромной, расширенной, как зрачок употребившего, луной, а потом сигает вниз. На ноги.

– Ну че, звони давай.

Вновь убегающие в никуда гудки под перепачканными пальцами.

– Она не берет.

– Капец, Серый! В домофон звони! – психует Свят.

– Да не знаю я квартиру! – в ответ взрывается Серый.

– Ну и нахрена мы сюда перлись?! Поехали домой давай!

– Ещё чего!

«Вика!»

«Виииииииии-каааа!» – разнеслось среди спящих слева иномарок, плоских черных глазниц дремлющих окон, небесно разукрашенных «грибков» детской площадки.

«Виииии-каааа!»

– ***ть! – восхитился Свят. –Да на нас ща полицию вызовут!

И отчего-то визгливо – мир пошатывался в такт его грудной клетке, словно резво отплясывающий ногами шут – полубезумно рассмеялся. Это же Серый. Как всегда, Серый… И с ним, подогнув колени, вниз с гаражей, с ним – ядреная смесь «Короны» и мятной жвачки – от уроков в туалете. С ним…

«Вииии-кааа!»

«Вииии-кааа!»

– Сдурели совсем! – первым проснулось окно второго этажа, представленное отдаленно-детально бабушкиной, в темное выкрашенной химией и белой сорочкой. – Да я на вас полицию вызову! Вы тут чем занимаетесь? Негодяи! Вандалы!—заголосила бабка.

– Сталина на нас нет! – подхватил Серый.

– Вы чё орете? – активировался седьмой этаж, ещё одна зажженная шахматная клетка: голумно-лысеющая голова, растянутая домашняя «алкоголичка», ядреный бас. – Я вас щас обоих оформлю за хулиганство и в отдел!

– Правильно! – запричитала бабка. – Правильно, Миша!

– Да всё, уходим! – громко сдался Свят; демонстративно поднять руки.

Асинхронно поплелись к выходу, зачем-то толкая друг друга плечами. Подбирая розово-голубые, вчера распустившиеся стараниями детворы, ясного дня, пачки мелков, отяжелевшие, будто разбухшие тату новенького асфальта. Прямо белыми кроссами, мать его. «Тихо ты. Мордас себе разобьешь», – подхватил Серый. «Да херня всё! Просто споткнулся»

«Так, хулиганье! – тряхнуть вскрикнувшей балконной дверью, решительно питбульскими щеками, разом облетевшей майкой. – Мальчишки!»

Разбуженная, разбавленная атласной ночнушкой и лунным светом, она почти такая же, как и 20 лет назад.

«Кошмар какой! – подхватила она.

«Безобразие! – бабке вторил, высоко поднимая щуплый скелет к ее заскорузлым голеням, щурившийся рыжий кот. – Безобразие!»

Вновь пошатывающийся молчаливый забор, на котором всего одна кнопка.

«Чё пошли?»

Одна кнопка.

Гулкое, громогласное «Виии-кааа!» вновь разлетелось над крышами. Оглушительно, как сирена.

– Больной, бл***!- прокомментировал Свят.

Мятая, исполосованная дезодорантом толстовка. Шорты? Шорты пойдут.

Не включать свет. Выбежать раньше, чем встрепенутся пружины леночкиного ложа. Успела. Успела!

Пулей по лестнице, наперегонки с урчащим, как чей-то бесперебойно работающий желудок, лифтом.

«Вот гандоны!» – от одиннадцатого до первого, в легко дышащей хлоркой и вездесущими, в файликах запертыми общедомовыми правилами кабинке ворчал всё тот же мужик.

Вика успела раньше, вниз капало, срываясь, частное «пип» домофона.

– Ты больной что ли!

Затянуть его, безропотно шагнувшего за ней – клянусь, даже если бы в бездну – за рукав в подъезд.

– Совсем сдурел?! Пошли!

Сверху неясная от черного с капюшоном балахона, снизу голоногая, она взлетала над складывающимися треугольниками лестничных пролетов, и впереди, потревоженные, как птицы, цокали оживающие лампочки.

Первый. Второй. Третий. Четвертый. Пятый. За ней тянулся шумный, шаркающий подошвами, икающее-запинающийся след.

– Да тише вы! – шикнула она.

Лифт смолк.

Лампочка шестого этажа заторможено взрыкнула, осеклась и окончательно уже ушла на покой. В градиенте сверху вымываемого света она была нереально, фантастически красивая. Такая красивая. На верхней ступеньке одного из пролетов.

– Тише, – почему-то шепчет Вика. – Тише – молчи.

Разъяренный сосед, смачно обматерив безлюдные парадные, ничего не нашел и теперь его, сжатого до одного только слуха, выдавала звонкая плитка холла.

– Да че ты ссыкуешь, – начал Серый, но Вика перехватила его прямо у влажного, сразу нащупавшего очаровательные пальчики рта.

– Я соскучился, а ты не брала трубку, – это же и правда всё объясняло?

Сесть прямо на бетон: голые ноги уже замерзли. Серый падает рядом, так близко, от него несет, как от бочки самогона, как от той ядреной – в ее горле дотла сгорели пару поселений – дряни, прозрачной, чисто вода, что отец хранил с морозилке. И раньше, чем Вика выдала: «Ты отвратителен» – время раскололось на несколько удушливых кадров, как из ленточной серии фотографий: вот она, приподнятая вверх, прижатая к стене, накрытая сверху широкой спиной; вот ее покорно подставленные скулы, на подбородке – сковывающий ее дракон; голая шея под его губами.

– Ты идиот, – задыхаясь между поцелуями, бормотала Вика. – Просто идиот…

Когда Серый со Святом во всех ног бежали от злополучных ворот, красно-синяя сирена уже брала след до викиного дома. А они бежали, бежали, бежали. И всю дорогу смеялись, как ненормальные.