Ночь и туман. Звонок другу

09 декабря 1941 года

Берлин, Германская Империя

«Привет» – в высшей степени доброжелательным тоном произнёс Остер. Никакого «Хайль Гитлер!» – в абвере это приветствие считалось чуть ли не ругательством. «Мои поздравления – теперь мы в одном звании…»

«Спасибо» – вздохнул Колокольцев. «Надеюсь, скоро буду поздравлять тебя с генеральским званием…»

«В следующем году обещают… вроде» – неожиданно признался Ханс Остер. «Думаю, и твои генеральские лампасы не за горами…»

«За горами» – усмехнулся Колокольцев. «СС не совсем вермахт в области воинских званий. Мне ещё одно пройти нужно, а на таком уровне через чины перепрыгивать не принято…»

В отличие от вермахта, где следующим после полковника было воинское звание генерал-майор, в СС между штандартенфюрером (полковником СС) и бригадефюрером (генерал-майором СС) существовало ещё одно звание – обер-фюрер (что-то вроде «старшего полковника» СС).

«Я так понимаю, что нам нужно встретиться» – констатировал Остер.

«Очень нужно» – подтвердил Колокольцев. «Причём немедленно – и это нужно тебе уж точно не меньше, чем мне…»

Ханс Остер отличался удивительным для военного вообще и особенно для офицера вермахта человеколюбием и энергией в деле спасения человеческих жизней. Что самое удивительное – в основном еврейских жизней.

Колокольцев, сам этому далеко не чуждый – что могут подтвердить четыре с половиной тысячи евреев, которые два месяца назад отправились не кормить червей, а в Палестину – не раз и не два самым настоятельным образом предупреждал приятеля о необходимости соблюдать осторожность при переправке (под видом агентов абвера) евреев за границу Германии, в безопасные страны (чем Остер занимался, скажем так, существенную часть своего времени).

А поскольку Остер прекрасно понимал, что если не остановить Охотника и Потрошителей в самые ближайшие дни, одни только неизбежные расстрелы заложников унесут многие десятки (а то и сотни) жизней…

«Знаю» – спокойно ответил замглавы абвера. «И потому помогу тебе всем, чем смогу… и кем смогу…»

Мало кто в Берлине знал, что у абвера в Париже были весьма крепкие позиции. Представительство абвера занимало аж целый роскошный отель Лютеция в самом центре Парижа, а одним из ключевых сотрудников оного был некий Альфред Топфер – партнёр ЕМК Гмбх (и, следовательно, Колокольцева) по самым разнообразным деловым операциям.

Кроме того, в Париже абвер был экстерриториальным, ибо подчинялся не военному губернатору оккупированной Франции фон Штюльпнагелю, а шефу абвера адмиралу Канарису. Что делало абвер для Колокольцева просто идеальным дополнительным ходом в запасном выходе.

«Кстати, насчёт кем смогу» – заговорщически (он это умел) произнёс Остер. «Мне одному прийти… или?»

«Или» – усмехнулся Колокольцев. «Точнее, И».

Полковник Ханс Остер был единственным, кто знал о романе Колокольцева с Великой Княжной Анастасией. Известной Остеру как Шарлотта Эссен.

«Тогда будет И» – рассмеялся Остер. Смех у него был… даже не юношеским, а каким-то наивно-неотмирно детским. И вообще он был каким-то… не от мира сего. Что в Третьем рейхе… да, собственно, где угодно, ничего хорошего не сулило.

«Встречаемся У Птицелова?». Это был не вопрос Остера Колокольцеву, а констатация очевидного обоим факта. Ибо за редким исключением – когда нужно было обсуждать совсем уж конфиденциальные вопросы – они всегда встречались именно там.

У Птицелова было неофициальным (официального названия у этого заведения не было вообще) названием закрытого – и весьма секретного – ресторана, находившегося во внешне скромном подвале в соседнем с штаб-квартирой РСХА берлинском квартале.

Заведение это принадлежало Колокольцеву (лично, хотя и через несколько фирм – «прокладок»); право на вход в ресторан имели лишь высшие и (лишь некоторые) старшие офицеры РСХА и вообще СС. Ну, и их гости, конечно.

Ресторан использовался для конфиденциальных встреч и бесед и потому был устроен «по принципу борделя» – так, чтобы вероятность «столкнуться лбами» для посетителей была практически равна нулю.

Вопреки распространённому заблуждению, кабинеты ресторана не прослушивались – Гиммлеру (тем более, Гейдриху или Мюллеру) и в голову не могло бы прийти прослушивать своих боевых товарищей.

Попасть в ресторан было посложнее, чем на приём к рейхсфюреру СС, но, к счастью для Остера и Анастасии, у Колокольцева У Птицелова был свой собственный личный кабинет, недоступный ни для кого другого. Поэтому он мог пользоваться – и пользовался – этим кабинетом в любое время дня и ночи (ресторан работал круглосуточно).

Название У Птицелова приклеилось к заведению потому, что оформлен ресторан был в (весьма популярном в рейхе) средневековом стиле. А среди украшавших фойе ресторана портретов великих германских королей наиболее заметным был портрет Генриха I Птицелова.

Это получилось в некотором роде случайно, однако рейхсфюреру очень понравилось – ибо Генрих Гиммлер на полном серьёзе считал себя… реинкарнацией этого действительно великого германского короля. Поэтому, когда он пару раз упомянул, что с кем-то встречается У Птицелова… почти сразу же все посвящённые стали называть заведение именно так и никак иначе.

«Буду минут через двадцать» – пообещал Остер. «Максимум через полчаса»

Поскольку до ресторана ходьбы было минут пять от силы, Колокольцеву «времени ожидания Остера» – и Анастасии – должно было вполне хватить, чтобы ознакомиться с главным прикреплённым к делу досье.

Досье Французского государства и оккупированной Франции. Он поместил все экземпляры дел в сейф – за исключением одного экземпляра дела Охотника и дела Потрошителей, которые он поместил в служебный портфель (ничего особенного, обычный ширпотреб, как и положено офицеру СС), запер сейф, надел пальто (он по-прежнему был в цивильном), вышел из кабинета, запер дверь… и менее чем через пять минут материализовался в фойе У Птицелова.

Где его тепло и искренне приветствовал метрдотель Ганс. Ганс Майер, если быть более точным. Обершарфюрер СС Ганс Майер, если быть совсем уж точным.

В прошлой (в смысле, довоенной) жизни Ганс Майер был… правильно, метрдотелем одного из самых элитных берлинских ресторанов. И настолько фанатичным наци, что после начала Второй Великой войны он всеми правдами и неправдами (в основном, конечно, через приобретённые на работе связи в высших эшелонах СС), добился зачисления… в дивизию СС «Мёртвая голова».

Эта дивизия была сформирована во второй половине октября 1939 года в учебном лагере СС в Дахау… правильно, на основе одноимённого подразделения СС, отвечавшее за охрану концентрационных лагерей Третьего рейха.

Командиром дивизии (вполне предсказуемо) стал создатель и первый комендант Дахау – а затем основатель и руководитель всей системы нацистских концлагерей группенфюрер СС Теодор Эйке.

После основательной – как это принято в ваффен-СС подготовки дивизия были переброшены в западную часть Германии, а в марте 1940 года в район города Падерборн. К началу Операции Гельб («Жёлтый план») – молниеносной кампании по оккупации Франции и стран Бенилюкса, «Мёртвая голова» была переброшена к французской границе.

В начале вторжения во Францию дивизия находилась в резерве Главного командования вермахта, но 17 мая она была отправлена на соединение с 15-м танковым корпусом, оголившим свой фланг.

Через три дня части дивизии вступили в бой за Камбре. После Камбре дивизия в течение семи дней сражалась в районе канала Ла Бассе и городка Бетюн. К концу мая она потеряла около 300 офицеров и более 850 солдат и унтер-офицеров только убитыми – и примерно столько же тяжелоранеными.

Одним из тяжелораненых оказался и шарфюрер Ганс Майер. После (относительного) выздоровления был награждён Железным крестом 2-го класса, повышен в звании… и отправлен в запас. Ибо был признан совершенно негодным к воинской службе – даже на штабных должностях.

По протекции лично комдива Теодора Эйке, известного заботой о своих солдатах (и вообще подчинённых), вернувшийся на «гражданку» Ганс Майер нашёл (точнее, ему нашли) работу даже лучшую, чем до войны. Ибо условия закрытого «клубного» ресторана СС были несопоставимо лучше, чем в любом «гражданском» ресторане Берлина военного времени.

«Добрый… уже день, оберштурмбанфюрер…» – приветствовал гостя Ганс Майер.

«Штандартенфюрер» – поправил его Колокольцев. «Добрый день, Ганс»

«Поздравляю» – искренне улыбнулся метрдотель. «Очень рад за Вас…»

«Спасибо» – улыбнулся в ответ Колокольцев. И объявил: «Праздничный обед… или ужин будет потом. Сейчас пиво и бутерброды с ветчиной, сыром и солёной рыбой. Быстрый холодный обед на троих. Я, полковник Остер… и одна женщина, тоже из абвера. Они появятся минут через двадцать…»

«Слушаюсь, штандартенфюрер!» – чисто по-военному рявкнул метрдотель. Колокольцев кивнул, прошёл в свой кабинет, снял пальто, повесил на крючок, опустился на удобнейший диван (в своё время лично заказывал), добыл из портфеля дело Охотника (несколько тоньше и потому удобнее), раскрыл на «французском досье» – и приступил к чтению.