Прекрасная Россия Будущего

Сатирическая Повесть
Иллюстрация
Семёна Скрепецкого



Недавно я прочитал «Сны Веры Павловны» из романа «Что делать?» Н. Г. Чернышевского.
И вот мне тоже приснился сон…

1

Я таскаю за седые усы Никиту Минина, знаменитого российского кинорежиссёра. Таскаю его, треплю из стороны в сторону и удивляюсь своей жестокости. Наконец я бросаю его на дороге, а там уже валяется другой знаменитый российский кинорежиссёр — Владимир Бойко. И хриплым голосом он что-то кричит и ругает всех прохожих. Когда-то я восхищался его фильмами, но теперь мне почему-то очень захотелось и его потрепать за седые усы.
Потом я иду по улицам города, напоминающего Москву, и везде, куда ни брошу взгляд, вижу церкви и людей, которые постоянно крестятся и молча проходят мимо меня. В основном это женщины с детьми. А их головы укутаны платками. Они идут с серьёзными лицами, но все почему-то в разные стороны.
— А где же ваши мужики? — спрашиваю я одну молодую женщину.
— А их нет, — говорит она.
— От кого же столько деток у вас?
— А мы крестимся и рожаем, — отвечает она.
— Вот те на! — удивляюсь я. — Так это и есть Новая Россия, Прекрасная Россия Будущего?
— Ещё нет, — говорит она. — Вот нарожаем от Святого Духа, тогда и посмотрим.
— А что мужики ваши? Они неспособные к этому?
— А мы не хотим от них детей. Мы не хотим больше рожать ордынских варваров.
«Я понял: они хотят изменить российский генофонд», — подумал я и обратил внимание на мужика с толстым задом и бакенбардами, который просил милостыню. Он стоял на ступеньках у самого входа в маленькую церквушку. Прихожанки давали ему деньги, а иногда и еду. Но к моему удивлению, каждая из них с видимым удовольствием пинала его по толстой жопе. И ни одна из прихожанок не заходила в церквушку, не пнув его разок и не перекрестившись.
Из любопытства я решил зайти в эту церквушку. Проходя мимо мужика, взглянул на него и тут же ужаснулся. Я узнал его. В прошлом это был популярный ведущий телевизионных программ Владимир Голубь. Он весь заплыл жиром, и от него воняло за версту. Мне его стало даже жалко.
Я зашёл в открытую дверь церкви. Молодой проповедник что-то читал с увлечением, а все слушали его с невероятным упоением.
Его проповедь была очень странная. И вот что он говорил: «Наш великий наставник Александр Серебровский завещал нам своё учение. И вы все должны знать его. Совокупность всех генов данного вида назвал он генофондом, чтобы подчеркнуть мысль о том, что в лице генофонда мы имеем такое же национальное богатство, как и в лице запасов нефти, запасов золота, угля, скрытых в наших недрах.
Мы стоим у края необъятного моря. Тысячи различных или вредных веществ-генов растворены в этом море. И море это волнуется. Неслышными взрывами ежеминутно взрываются в нём мутации, даря нам новые ценности или отравляя это море новыми ядами. Медленно расползаются диффузионными процессами эти гены, захватывая всё новые и новые зоны. Сложными потоками переливаются, смешиваясь и крутясь, разноцветные струи, рождая новые комбинации генов, часто ещё неведомые человеку, которые мы, не улавливая, теряем… Имя этому морю — генофонд» [1].
Я вышел на улицу и решил прогуляться по этому странному городу, понимая, что нахожусь в другом времени — где-то в будущем. Немного мне было страшновато, но любопытство влекло дальше.

2

Столько одноэтажных домов я никогда не видел в Москве. Другая странность, удивившая меня, — это юный возраст людей, кружащих по улицам. «Куда они идут? — думал я. — Чем они занимаются? И где старшее поколение?» Всё это возбуждало моё любопытство, и я шёл дальше по улицам, с интересом разглядывая лица прохожих и вывески на домах.
Мой взгляд остановился на здании, напоминающем средневековый собор. Оно было построено из светло-голубого, скорее, небесного цвета стекла, по виду — фирмы «Мурано Глас». Я вспомнил, что это самое качественное и дорогое стекло. Естественно, я подошёл к этому необычному зданию и у входа прочитал надпись: «Театр Миши Ефремова».
Я помнил этого замечательного актёра и отважного человека. Помнил, как его спровоцировали на вождение машины, когда он был в нетрезвом состоянии: пытались его погубить. Кремлёвский гитлерёнок Пу пожелал этого. Но вот, я вижу, Миша Ефремов всё-таки выжил. И я с удовольствием купил в кассе театра билет на его спектакль.
До начала оставалось время, и я зашёл в кофейню на другой стороне улицы. Внутри кофейня выглядела в восточном стиле. Персидские ковры на стенах и узбекские чайники на столах. Чай, который разливали, почему-то был белого цвета. Но самое странное, что все посетители были мужчины почтенного возраста и пьяные в доску.
Я подсел к одному старику и спросил его, почему чай белый. Он криво улыбнулся и сказал:
— Это не чай хренов, а водка. Хочешь, тебе налью?
— Нет, во сне не пью, да и вообще предпочитаю коньяк, — ответил я. — А почему водка в чайниках?
— Ты слепой? Написано: «Кофейня», — сказал он.
— Так пусть напишут «Водочная», — предложил я.
— Нельзя! Запрещено водкой торговать. С тех пор как президент Емеля пропил Россию, прошло много лет, и Общественное собрание, помня об этом, ввело запрет на водку пожизненно.
— А что за Общественное собрание? — спросил я. — Кто ваш президент?
— Нет президента. Бабы собираются и решают, как им дальше жить.
— А мужики только чай пьют? — спросил я.
— Мужиков отовсюду гонят. Бабы, суки, не дают им.
Несколько новых посетителей ввалилось в кофейню. Все с пропитыми рожами, но один из них интеллигентного вида.
— Сейчас будет нам проповедь читать. Этот, — мой собеседник кивнул в сторону интеллигента, — называет себя Марком, как евангелист, апостол Марк. Его отовсюду гонят, вот и приходит к нам, к алкашам. Прежде он был либерал, известный правозащитник, сидел несколько лет за то, что боролся с кремлёвскими ворами. А теперь он на хрен никому не нужен.
— А что же такие либералы, как он, не смогли построить Прекрасную Россию Будущего? — спросил я.
— Из кого строить, из этого говна? — он обвёл взглядом посетителей. — Ни хрена у них не вышло. Бабы правы: надо менять генофонд.
Между тем интеллигентного вида посетитель по имени Марк стоял и внимательно рассматривал присутствующих.
— Сейчас зарядит какую-нибудь новую философию. Бабы не дают ему, вот он и ходит сюда, — ухмылялся мой собеседник.
Посетители кофейни пили водку из узбекских пиал для чая и оживлённо о чём-то спорили. Их багровые алкогольные физиономии были цвета солнца, которое проглядывало за окнами между домами. И был виден кусочек горизонта, куда солнце медленно спускалось, освещая этот странный город.
Интеллигентного вида мужик по имени Марк какое-то время стоял и прислушивался к галдежу в кофейне. А потом вдруг обратился ко всем с таким неожиданным вопросом:
— А вы знаете, господа, что такое настоящая любовь?
По аудитории алкоголиков пронёсся негромкий гул смешков и хихиканья.
— Сейчас начнёт! — сказал мой собеседник. — Страдает без бабской ласки.
— Вы все сейчас пьяны от алкоголя, — продолжал Марк. — Но ведь можно опьянеть и от волнующих кровь ножек женщины, от чудесных форм её груди. Можно опьянеть и от её походки. Или можно опьянеть от женщины, даже не зная отчего. Вроде бы так хочет сам Бог.
Волна хохота освежила спёртый воздух.
— Это, вероятно, секс? То, чего тебе не хватает, — вылетела реплика из благодарной аудитории.
— Нет, господа. И даже это не есть истинная любовь. — Марк сделал многозначительную паузу и торжественно произнёс: — Настоящая любовь — это когда две больные души встретились и спасают друг друга.
Все переглянулись разочарованно. Видимо, они ожидали чего-то большего.
Марк продолжал:
— Душа человека долго страдает от непонимания и одиночества, начинает болеть и ищет себе подобную душу. Я говорю вам, друзья мои: обычная любовь способна всего лишь сохранять наше стадо человеческое, она не вечна. Настоящая же любовь сохраняет жизнь души нашей, делает её вечной или же умирает вместе с ней, как умерла любовь Отелло вместе с его душой. Но всё, что я говорю о любви, обращаясь сегодня к вашему высокому собранию, господа алкоголики, лишь мелочь в сравнении с тем, как прекрасно об этом сказал Александр Сергеевич Пушкин.
И Марк, закрыв глаза, начал декламировать:

Безумных лет угасшее веселье
Мне тяжело, как смутное похмелье.
Но, как вино — печаль минувших дней
В моей душе чем старе, тем сильней.
<…>
И ведаю, мне будут наслажденья
Меж горестей, забот и треволненья:
Порой опять гармонией упьюсь,
Над вымыслом слезами обольюсь,
И может быть — на мой закат печальный
Блеснёт любовь улыбкою прощальной [2].

Закончив читать стихи, Марк открыл глаза и увидел, что кофейня опустела, — остались только я и мой собеседник. Марк вышел из кофейни. Я посмотрел в окно, и мне показалось, что солнце, спускаясь к горизонту, улыбалось, может быть, мне, а может быть, и Марку.
Я собирался попрощаться со стариком, но тот заснул прямо за столом. Я не стал будить и направился в театр.

3

Пришёл я как раз к началу спектакля. Театральный зал был небольшой, да и зрителей собралось немного. Как только я сел в свободное кресло, свет погас и началось представление.
Спектакль назывался «Прекрасная Россия Будущего». Ничего кошмарнее этого спектакля я в своей жизни не видел! А увидел я будущее человечества, куда я попал, сам не знаю как. Театральная сцена, зал, публика — всё исчезло в одно мгновение, и я оказался один в странном городе.
Я не понимал, каким режиссёрским приёмом Миша Ефремов смог забросить меня туда, в другую реальность. Театрально-режиссёрская техника, видимо, была на грани фантастики! Я из зрителя стал живым участником событий.
И это было ужасно! Я попал в город, где все дома одноэтажные. Город кишел людьми. Кто на крышах, кто на стенах домов, кто в оконных проёмах — везде, где только можно. Ходили по улицам или просто висели в воздухе.
Город был разделён на две части огромной трещиной в земле. Впечатление, что у неё не было дна, а из этой трещины исходило ужасное зловоние. Частые извержения выбрасывали на поверхность всякие нечистоты, грязь, гниль, разложившиеся трупы или что-то в расплавленном состоянии, похожее на гнойное образование.
Позже мне рассказали, что прежде это был один из самых красивых городов России, построенный на семи холмах в шестнадцатом веке. Золотые купола церквей отражали лучи солнца и своим блеском освещали весь город, а реки текли посреди густых зелёных парков, создавая образ рая. Но теперь его называют Город Большой Задницы, ибо он выглядит в точности как голая задница, где нет растительности, и город разделён на две половинки с вонючей трещиной между ними, извергающей нечистоты.
Я сразу же понял, что прежде на этом месте стоял город Москва.
Я начал заговаривать с прохожими и удивился, что они отвечали на разных языках. Я узнал, что на одной половине Города Большой Задницы живут люди побогаче, на другой — победнее. Это, впрочем, меня интересовало меньше всего. А вот как эти люди выглядели! Совершенно не передать словами! Представьте себе: вы разговариваете с человеком, а у него вместо туловища и головы один гигантский глаз. Когда он моргает, не знаешь, куда деться. Влажный, огромный, с длинными ресницами. Хочешь спрятаться от него — и некуда. Он везде тебя обнаружит. А по краям глаза, как ненужные отростки, болтаются остальные части тела. Их сразу и не заметишь. Или встретил мощное атлетическое тело, прямо, можно сказать, с конкурса мужской красоты. А вместо головы у него бородавка. И странно, что повсюду человеческие уши ходят парами, в обнимку. Но самое неприятное — когда встречаешь огромные половые органы. Мужские, женские — неважно. Они везде. Я понял, что все ненужные части тела у этих людей атрофированы за ненадобностью, а гипертрофированы только те, которые более всего необходимы им для жизни. Видеть все эти человеческие обломки было для меня совершенно невыносимо.
Я зашёл в кафе спросить, где здесь гостиница. А там две задницы, густо обросшие волосами, пили пиво. У одной проглядывались маленькие уши, а другая курила трубку. Ну как морской капитан. Они приветливо улыбнулись мне и сказали: «Зайдите в Дом учёных на другой стороне улицы. Вас там обязательно примут».
Я направился туда и быстро нашёл этот дом. Он был без дверей, и я вошёл внутрь. За столом сидел, видимо, их главный научный сотрудник и что-то писал. У него была огромная голова, и невероятных размеров половой член выглядывал из-под стола, за которым он писал. Это всё, что у него можно было обнаружить. Остальные учёные ползали по стенам, как мураши. У них тоже были огромные головы и миниатюрные муравьиные попки. Выслушав меня, их главный учёный сказал: «Вас сейчас проводят, куда вам надо». И опять окунулся в работу. Его секретарша, а это была милая молодая попочка, предложила мне пройти с ней.
Мы вышли в какой-то красивый сад. Там росли фруктовые деревья, в изобилии усыпанные спелыми плодами. До этого момента я ещё не видел растительности в этом городе. Красивые попугайчики прыгали с ветки на ветку и болтали между собой. В основном они задавали друг другу один и тот же вопрос: «А ты меня любишь? А ты меня любишь?» Потом перепрыгивали на другое дерево, менялись местами — и опять то же самое: «А ты меня любишь?»
Вскоре мы с молодой секретаршей вышли из сада и очутились на пустыре, где уже не было городских строений. Впереди на фоне светлого неба я увидел беседку на вершине холма.
«Вам туда. Это место для туристов», — сказала молодая попочка и очаровательно улыбнулась.
Дойдя до холма, я послушно стал подниматься к беседке, уже один. Часто оборачиваясь, я смотрел вниз с высоты и видел, как этот странный город погружался в темноту и кое-где уже светились огни. Это вызывало у меня чувство страха и одиночества. Я решил больше не смотреть вниз, идти вперёд, всё выше и выше.
Когда я поднялся на вершину, где находилась беседка, перед собой я увидел бесконечное пространство. Подобного я и представить себе не мог! Океан пустоты! Нет ни горных ландшафтов, ни равнин, ни лесных массивов, ни рек. Нет ни звёзд, ни солнца, уходящего за горизонт, ни луны. Нет облаков, неба и земли. Нет ничего, кроме бесконечности. Я вспомнил начальные строки Ветхого Завета: «Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою». В беседке находились какие-то люди, наверное туристы. Они внимательно разглядывали этот библейский океан пустоты. Видно было, что они все под большим впечатлением.
Эти люди выглядели так, как будто они прибыли сюда не только из разных стран, но и из разных эпох.
Я обратил внимание на красивые античные лица. «Скорее всего, они из Греции», — решил я. На мужчине был прямоугольный кусок шерстяной ткани, закреплённый на плечах двумя застёжками и на поясе ремнём. Женщина была завёрнута в хитон. У другой женщины длинная вуаль покрывала голову, в волосах — драгоценности. А византийский костюм у её спутника отличался особой роскошью. Ещё один носил узкие мужские брюки, украшенные золотым шитьём. «Средневековая Франция», — подумал я. Другой красавец, со светлой бородой, с пышными рукавами, в камзоле, — скорее всего, тоже француз. А вот совсем другой стиль одежды, другие манеры и поведение: у мужчин вечерние пиджаки и полосатые брюки. Во Франции такие пиджаки называли смокингом. Скорее всего, это туристы из 1920-х годов. Также я заметил несколько молодых людей, одетых в стиле 2000-х годов.
Это не был маскарад. Эти люди действительно прибыли сюда из разных стран и из разных эпох. Но зачем? Впрочем, видимо, затем же, что и я. Я стал прислушиваться к их разговорам.
В это время в беседку вошёл пожилой мужчина интеллигентного вида, одетый просто: в джинсы и куртку.
— Джеймс Уотсон, — представился он. — Я профессор биологии и руковожу научным институтом Колд-Спринг-Харбор в Нью-Йорке. Я буду вашим гидом сегодня, дамы и господа.
Очень живой, подвижный по натуре человек, он сразу привлёк к себе внимание. И он обратился ко всем гостям:
— Посмотрите сюда, пожалуйста.
Профессор указал на необъятный простор, открывающийся взору с высоты холма, где находилась беседка. У каждого из присутствующих дух захватывало от этой бесконечности и кружилась голова. Трудно было оторвать взор от величественного вида.
— Вот вы видите, — продолжал он, — перед вами вечность! Впереди этот бесконечный океан превращается в то, что мы сами создаём своим воображением, мыслями, действиями и поступками. Позади этого бесконечного пространства лежат эпохи, откуда мы прибыли сюда. Здесь мы встречаемся с будущим!
Молодой человек, по внешнему виду гость из 2000-х, спросил:
— Скажите, профессор, то, что мы видели в этом ужасном городе, который расположен там внизу, эти странные существа — почему это произошло с ними? Неужели это наше будущее?
— Вы где учитесь? — спросил Джеймс Уотсон.
— Я студент-биолог.
— Похвально! — воскликнул профессор. — Здесь присутствуют гости из разных эпох, и их представления о науке не соответствуют вашему уровню знаний. Я постараюсь объяснить проще, чтобы понятно было всем.
Когда-то этот город, который расположен у подножия холма, был одним из крупнейших городов Европы и являлся столицей империи. Сегодня же вы можете наблюдать в нём результат вырождения человеческой цивилизации. Генетический код этого народа разрушен вследствие его многовековой истории, ненависти и насилия. Диктаторские режимы, раболепие и зомбированное сознание этих людей постепенно привели к повреждению их ДНК. Природа естественного отбора иногда совершает подобные негативные изменения в генетике целого народа.
Красавец-француз со светлой бородой спросил:
— A что такое ДНК, профессор?
— Это одна из важнейших для живых существ молекула, в которой содержится вся генетическая информация о них, — начал объяснять Уотсон. — Посредством ДНК информация передаётся от одного поколения другому, но как именно, раньше никто не понимал. И благодаря моему открытию «двойной спирали» мне удалось создать программу по расшифровке полной последовательности человеческой ДНК.
— Скажите, профессор, — спросил студент, — естественный отбор, насколько я знаю, заботится о выживании сильнейших. Из вашего же рассказа напрашивается противоположный вывод: цивилизация, которая когда-то была империей, вырождается.
— Отвечая на ваш вопрос, мне придётся наделить определённым разумом этот процесс. Ибо, как вы видите, естественный отбор заботится не только о выживании сильнейших, но и о выживании разумных цивилизаций. Понимаете, дамы и господа? Генетика не только объясняет, почему мы похожи или не похожи на своих родителей, — она помогает «узнать в лицо» древних врагов человечества. Например, ущербные гены, из-за которых возникают всякого рода нарушения в структуре ДНК. К примеру, то, что вы видели в этом городе, — это результат скопления генов агрессивности и ненависти в народе, изолированном от других культурных цивилизаций. Как результат — коллективное безумие и зомбирование целой нации. В дальнейшем — наследование ущербных генов и даже возникновение несуразных пропорций человеческого тела.
Я занимаюсь моделированием структуры ДНК. Я посвятил этому свою жизнь. Благодаря нашим исследованиям нам удалось приоткрыть некоторые тайны бытия. Теперь мы изучаем язык, посредством которого Бог создал жизнь. Скоро вмешательство учёных в генетическую модификацию эмбриона человека в медицинских целях — чтобы избавить его от будущих болезней — станет общепринятой практикой.
— Господин Уотсон, — обратилась к нему девушка, стоявшая в обнимку с высоким парнем, одетым в стиле 2000-х, — вероятно ли вмешательство учёных в ДНК человека, чтобы сделать его внешне более привлекательным, талантливым, успешным в карьере, да и вообще сделать его счастливее?
— Я полагаю, что пока это утопия, — сказал Уотсон.
— Но почему же? — спросил высокий молодой человек.
— Понимаете, люди должны изменить свои эстетические и жизненные ценности. И только после этого редактирование человеческого генома на уровне эмбриона с целью сделать людей счастливее будет иметь смысл. Быть богатым, талантливым, красивым, знаменитым — это не те ценности, которые должны определять человеческое счастье.
— Но что же это — счастье человека? — спросила удивлённо француженка в длинной вуали, с драгоценными украшениями в волосах и очень красивыми чертами лица.
— Я думаю, это способность любить, — задумчиво ответил профессор. — Я могу не быть религиозным человеком, но это не мешает мне находить много истинного в Священном Писании. Например, в Первом послании к Коринфянам Павел пишет: «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, то я ничто». Я считаю, что апостол Павел очень верно выразил суть гуманизма, ценностей, которые должны лежать в основе счастья человека.
Я уверен, что способность любить закодирована в нашей ДНК. Любовь — тот импульс, который нас заставляет заботиться друг о друге. Вот что позволило нам выжить и добиться процветания на этой планете. Я считаю, что именно этот импульс защитит нас в будущем, когда мы отправимся в путь по территории неизвестной генетики человека. Любовь — это величайший дар человечеству от наших генов. Когда-нибудь наука позволит усилить именно эти гены, чтобы победить ненависть и насилие, которые разрушают целые цивилизации [3].
Результат такого разрушения вы сегодня могли наблюдать в городе, который когда-то был одним из самых красивых и цивилизованных городов Европы. — Джеймс Уотсон сделал короткую паузу. — Теперь я должен покинуть вас, дамы и господа. Мне пора. Буду рад, если чем-то был полезен вам.
Гости бурно зааплодировали. Хотя не многие осознавали значение его открытий, все были под большим впечатлением от встречи с великим учёным. Профессор откланялся и удалился.
Я подошёл ближе к краю беседки и стал всматриваться в бесконечное пространство. Я чувствовал одиночество от этой бездны. «Какими бы люди ни были, я всё-таки принадлежу им», — подумал я и направился вниз, в город, который уже погружался во тьму. Но редкие огоньки обнадёживали меня, пока я спускался с холма…

Бурные овации и яркий свет неожиданно вернули меня в театральный зал, в моё кресло и в моё время. Спектакль закончился. Публика не умолкала, аплодируя очень долго. Я тоже находился под большим впечатлением и молча сидел в кресле. Спектакль был великолепен!

4

Я вышел из театра. Наступил уже вечер. Хотя солнце ещё заливало ярким светом дома, деревья и улицы. Было очень душно. Я захотел пить и увидел на противоположной стороне дороги очередь к бочке с пивом. Это было великолепно! Всего несколько лет прошло, как развалилось Российское государство. Жители столицы в поиске, как построить новую «Прекрасную Россию». А пивом уже торгуют везде: и в ларьках, и из бочек прямо на улице, как и в годы советской власти.
Я перешёл на другую сторону улицы и встал в очередь за пивом. Жёлтая пивная бочка была исписана какими-то странными словами и изречениями. Я стал их читать. «Пиво есть? — Пиво привезут к вечеру». Так это из «Мастера и Маргариты», вспомнил я. А вот ещё надпись: «Жить, как говорится, хорошо!» И рядом: «А хорошо жить — ещё лучше!» А это эпизод из фильма «Кавказская пленница». А вот следующая надпись: «Первое, что мы, россияне, уничтожили — это художественный фильм, шедевр Рязанова „Ирония судьбы“. А затем уничтожили и Россию». «Да! Это действительно так», — согласился я и стал всматриваться в лицо продавца пива. Он был в тёмных очках, с седой бородой, но я его узнал. Известный российский кинорежиссёр Карен Шахян. Он продавал пиво на углу перекрёстка. К этому времени я уже перестал чему-либо удивляться. В прошлом он был ярый пропагандист российского фашизма. Видимо, ему удалось избежать наказания.
— Здравствуйте, Карен, — сказал я фамильярно.
— Здравствуйте, — ответил он удивлённо.
— Я вас помню, но вы меня не знаете, — сказал я.
— Очень жаль! — ответил он.
— О чём вы сожалеете? — удивился я.
— О том, что вы меня помните.
— Но я также помню и вашу творческую биографию, Карен, — ваши фильмы.
— Мы жили в мерзости духовной, теперь живём в мерзости физической. Вот и вся моя биография, — сказал он.
Разубеждать я его не стал, ибо он был прав, и я сам думал так же. Его творческие успехи не могут окупить то варварство, в котором он принял участие. Грехи образованной прослойки российского общества, бывших знаменитостей, артистов и режиссёров, популярных журналистов и писателей, — всех тех, кто предал человеческие ценности на глазах у всего мира, дошли до самого Бога. Но мне было интересно: а что происходит с ними, с творческой интеллигенцией, — со всеми теми, кто поддерживал российское мракобесие и избежал суда? Где они теперь? И этот вопрос я задал ему, пока он наливал мне пиво.
— Они все здесь, — ответил Шахян. — Здесь недалеко, в этом же районе, есть городок. Никита Минин построил в нём цирк и назвал его «Чипито». В этом цирке многие из тех, о ком вы спросили, теперь и работают. Так же назвали и городок, где все они теперь проживают. Избежать наказания им удалось, поскольку они не выезжают никуда за пределы этого города. А здесь, в новом обществе, они на хрен никому не нужны. Молодёжь! Новое поколение…
— А что означает «Чипито»? — спросил я. — Чипирование или цирк шапито?
— И то и другое, — ответил Шахян. — Это Никита развлекается. Он и директор этого цирка. Сходите туда, будет интересно. Видите длинный подземный переход? Вот через него вы и попадёте прямо туда.
— Спасибо! Удачной торговли! — пожелал я ему, допил своё пиво и направился в городок под названием Чипито.
Пиво у Карена было свежее, прохладное. Хорошее пиво! Да и кинофильмы он снимал хорошие. Жаль, что он заблудился в этом мерзком пространстве.
Когда я спустился в подземный переход, я был поражён количеством нищих и всякого рода уличных мошенников, снующих по тоннелю. И запах! Мерзкий коллективный запах исходил от немытых обитателей этого перехода. Какая-то пьяная женщина с побитым лицом визжала от боли. Её бил по голове огромный старик с седой бородой и в грязной церковной митре. К нему подошли двое прохожих, бросили ему деньги в корзину, и он тут же начал играть на старинной русской шарманке. А пьяная женщина прекратила визжать и, бессмысленно потупив взор, опустила голову, стала смотреть куда-то вниз. Будто она замерла в ожидании следующего прохожего.
Я был удивлён и из любопытства тоже подошёл к ним. Старик опять начал бить женщину по голове.
— Почему ты бьёшь её? — спросил я.
— Господь милостиво дал людям покаяние, и покаянием спасаются все без исключения, — ответил старик.
— Прекрати её бить! — потребовал я угрожающе.
— Что касается исповеди, не откладывайте её, — невозмутимо продолжал старик.
Я бросил деньги в его корзину. Он тут же стал крутить шарманку, довольный, что его проповедь возымела успех. И тут я, уже привыкший ничему не удивляться, был ошарашен. Я узнал старика! Тихон, Святейший Патриарх Московский и всея Руси, в миру — Годунов Владимир. Тогда я всмотрелся и в побитое лицо пьяной женщины и узнал её тоже. Это была Екатерина Распутина, бывший директор департамента Министерства иностранных дел.
«Да! Меня тут ждут сюрприз за сюрпризом!» — И, смирившись с этой мыслью, я пошёл дальше по этому фантастическому подземелью.
Вдруг я услышал знакомое библейское изречение: «…Оставьте их: они — слепые вожди слепых; а если слепой ведет слепого, то оба упадут в яму». Я посмотрел в ту сторону, откуда доносились эти слова, и понял: они обращены ко мне. На корточках сидел мужик в грузинской кепке и, хитро прищурившись, смотрел на меня.
— Кто слепой? — спросил я. — Годунов? Да он восемьдесят лет дурачил самого Бога. Если он и ослеп, то от блеска украденного им золота.
— А хотите поиграть со мной? Пять евро в залог.
Этот мужик предлагал мне игру: надо было угадать, в каком из трёх напёрстков маленький шарик. Игра обычных уличных жуликов.
Но мне этот человек тоже показался знакомым, и я дал ему пять евро для игры. Пока он ловко и быстро переставлял напёрстки, я всматривался в его хитрое лицо и всё-таки узнал и его! Яков Кан. По его прежним рассказам о себе, он совершил алию в Израиль, участвовал в Войне Судного дня и занимал руководящие должности в «русском отделе» МИДа Израиля. На самом деле он был вор и профессиональный жулик, проплаченный Кремлём. На телевидении и радио он в основном участвовал в передачах российской фашистской пропаганды.
— А я узнал тебя, Яша, — сказал я.
— Узнал, не узнал! — раздражённо выпалил Яков Кан. — Где шарик? В каком напёрстке?
— У тебя он в кармане, Яша. И фига у тебя там же. Жулик ты был и есть.
— Давай-давай! Иди отсюда! — разозлился Яков Кан. — Пять евро мои!
— Засунь себе в жопу мои деньги. Там как раз находится и твоя совесть, — сказав ему это, я продолжил свой путь.
В тот момент я подумал, что для Данте Алигьери, который путешествовал по девяти кругам ада, путешествие по этому подземному переходу было бы не менее интересно.
Неподалёку от Кана я увидел усатого музыканта: весь в орденах и одет в военную форму советского офицера. Он, надрываясь, пел хриплым козлиным голосом под собственный гитарный аккомпанемент. Его музыкальное сопровождение раздражало примитивной мелодией, но слова песни привлекли моё внимание:

Мне снился город мой — Москва,
Но без людей и без тебя.
И я иду, молчу, и нету слова у меня
О городе, где нет тебя… [4]

«Хорошие стихи! — подумал я. — А кто этот герой в орденах?»
И я узнал его тоже: Лев Розен. Знаменитый бард, любимец советской публики. Я подошёл к нему, вежливо поздоровался и положил в его корзину десять евро: немного больше денег — назло жулику Кану.
— Мне нравятся ваши стихи, — сказал я Льву Розену, — но лучше бы вы свой талант использовали не как поэт, а как врач — на лечение ваших поклонников. Вы же по профессии были врачом. Могучий и великий советский народ нуждался в вашем лечении, но не поэзией, уважаемый Лев, а лекарствами от шизофрении.
— А ты кто такой, чтобы советы мне давать? — обиделся Розен.
— Я путешествую по десятому кругу ада, — сказал я.
— А что, в девяти уже побывал?
— Мой знакомый Данте Алигьери побывал там, — ответил я.
— А не сказал ли тебе твой знакомый, что надо любить Родину и свой народ? — укоризненно спросил Розен.
— Однажды я стоял рядом с его памятником. Это было давно, в итальянском городе Флоренция, где родились Данте Алигьери и Микеланджело. Я стоял рядом с памятником Данте, смотрел на город и думал: какое было бы счастье жить здесь, а не в том говне, где родился я вопреки моему желанию! Ведь никто не спрашивал моего согласия перед тем, как я появился на свет в застенках вашей любимой Родины — Союза Советских Социалистических Республик. И ещё я думал о том, что надо быть полным идиотом, чтобы не стать Микеланджело или Данте Алигьери, родившись в этом чудном городе, излучающем столько энергии творчества и духовной красоты. А эти слова вашей песни:
Мне снился город мой — Москва,
Но без людей и без тебя.
И я иду, молчу, и нету слова у меня
О городе, где нет тебя… —
это прекрасная надгробная эпитафия вашему городу. Поздравляю! Надо было лечить москвичей, а не развлекать их песнями.
Я немного расстроился после беседы с Розеном и быстрым шагом пошёл дальше, в направлении выхода.
Колоритная женщина в ярком платке, чёрной кожаной куртке и платье в пол выросла передо мной неожиданно, словно из ниоткуда.
Цыганка средних лет будто бы и вовсе просто проходила мимо и вдруг обронила, посмотрев на меня:
— Ой, торопишься, мой господин! Это тебя и губит… Тебя ждут плохие люди. Не ходи к ним. Хочешь, избавлю тебя от них?
— А ты сама-то лучше, чем они? — спросил я.
— Ой, обижаешь! — сказала цыганка. — Я к тебе со всем сердцем. Если дашь немного денег, отворочу порчу от тебя.
— Сколько? — спросил я.
— Дай десятку. Всех твоих врагов разгоню.
— Не надо их гнать, — сказал я и дал ей десять евро. — Я как раз к ним иду в гости: в цирк, на представление.
— Ой! Билетов нет! — предупредила она.
— Чтобы у россиян не было что-нибудь под полой? Не поверю! — возразил я.
— Найди там администратора Фёдора Бородина, — посоветовала она, — дай ему взятку — он сделает тебе билеты.
— Это тот самый Фёдор Бородин? — спросил я. — Бывший депутат Государственной думы и дальний родственник великого писателя Льва Толстого?
— Да! Он самый, — подтвердила цыганка. — Сволочь он! Меня на работу не берёт. А прежде постоянно в друзья к нам лез. Хитрый лис.
— Послушай! — воскликнул я. — Я узнал тебя! Так это ты: Маргарита! Саркисянц!..
— Да… Я Маргарита. А вон мой Мастер, подметает лестницу.
Я узнал и его. Это был Сурик Касоян, возлюбленный Маргариты Саркисянц, которая в прошлом многие годы была главным редактором на российском телевидении. Они оба были журналистами на прикорме у Кремля и всю свою жизнь героически сражались за развал российской цивилизации. Теперь они вместе счастливы и награждены тем, чего заслужили. Только гуляют они не в вишнёвом саду, а в вонючем тоннеле. И слушают они не музыку Шуберта, а шарманку Годунова, патриарха Тихона.
— Грудь у тебя выразительная, Маргарита, как и прежде, — сделал я ей комплимент: всё-таки женщина, хотя и редкая ведьма.
— Да! — сказала довольная Маргарита и открыла её ещё больше. — Она у меня всё ещё красивая! — сказала она с гордостью. — Дай ещё десятку — открою больше.
— Насмотрелся я за свою жизнь, Маргарита. Да и интересы у меня здесь немного другие.
Я вышел из подземного перехода на улицу и с наслаждением вдохнул свежего воздуха. После этого подземного смрада — этого десятого круга ада мне легко дышалось. Да и приглянулся мне городок Чипито. Много зелени и чистота вокруг. «Никита хороший бизнесмен», — подумал я.
Узкая улочка со скромными домами привела меня к месту, где находился цирк. Это была широкая площадь, на которой встречались улицы, ведущие с разных сторон городка. Все строения вокруг были новые, из дешёвых материалов.
Моё внимание привлекло небольшое здание в виде терема из русской сказки. Дверь была приоткрыта, и вход свободный. Человек, сидевший у входа, сказал мне: «Пожалуйста, проходите».
Я вошёл внутрь и увидел на стенах репродукции портретов Льва Николаевича Толстого, написанных разными художниками и, видимо, в разные периоды его жизни. А также много его изречений и статей в рамках, вывешенных бессистемно по всему теремку.
«Видимо, это музей Льва Толстого, но очень необычный», — подумал я.
— А почему ваш музей похож на теремок? — спросил я смотрящего за музеем.
— А это ирония: идея Никиты Минина. Он считает Льва Толстого сказочником, — ответил этот человек.
— Тогда зачем ему строить такой музей рядом со своим цирком? — удивился я.
— Чтобы привлечь больше россиян в Чипито. Молодёжь сейчас ищет новые пути для России, и некоторые из них увлечены идеями Льва Толстого. Никита прежде всего бизнесмен, и хороший бизнесмен! Хотя как человек он, впрочем, дерьмо.
— Ну, это знают все, — сказал я. И спросил: — А вас зовут Марк? Я слушал ваши рассуждения о настоящей любви в кофейне рядом с театром Ефремова.
— Да, я иногда выступаю там с идеями, которые, кроме меня, к сожалению, никому не интересны. Молодёжь идёт своим путём. Большинство из нового поколения ищет решение русской проблемы в генетике. Иногда я думаю: возможно, они и правы. Понимаете, в то время как россияне объявили Льва Толстого врагом нации и предали анафеме, идеи Льва Толстого успешно адаптировали западные цивилизации. Они и построили настоящую демократию благодаря его идеям. Но Лев Толстой обращался именно к русскому народу: он болел душой за русский народ. И всё оказалось бесполезно! Русский народ, да и вся Россия не поняли его.
Я поблагодарил за информацию и стал рассматривать музейные экспонаты. Меня заинтересовали изречения Льва Толстого. Они были в красивых бордовых рамочках и представляли собой отрывки из его произведений.
Я стал их читать.

«…Ужаснее всего не материальное положение, не застой промышленности, не земельное неустройство, не пролетариат, не финансовое расстройство, не грабежи, не бунты, не вообще революция. Ужасно то душевное, умственное расстройство, которое лежит в основе всех этих бедствий» [5].

«Они возводят в добродетель патриотизма всякое присвоение чужого для увеличения могущества своего отечества. Разбойничья работа ни на минуту не прекращается» [6].

«И эти люди — христиане, исповедующие один великий закон любви и самоотвержения, глядя на то, что они сделали, с раскаянием не упадут вдруг на колени перед тем, кто, дав им жизнь, вложил в душу каждого, вместе с страхом смерти, любови к добру и прекрасному, и со слезами радости и счастия не обнимутся, как братья? Нет! Белые тряпки спрятаны — и снова свистят орудия смерти и страданий, снова льётся невинная кровь и слышатся стоны и проклятия» [7].

«Самое ужасное при этом то, что люди эти, отказавшись от разумной человеческой жизни, спустившись почти на ступень животных, вполне довольны собою» [8].

Читая эти мысли Льва Толстого, я был поражён: ничего не меняется! В России всё это происходит вечно!
Я прошёл дальше в глубь терема и продолжил чтение. Вот интересно, что писал Ленин о великом писателе Толстом:
«…истасканный, истеричный хлюпик, называемый русским интеллигентом, который, публично бия себя в грудь, говорит: „я скверный, я гадкий, но я занимаюсь нравственным самоусовершенствованием; я не кушаю больше мяса и питаюсь теперь рисовыми котлетками“.
…юродивая проповедь „непротивления злу“ насилием» [9].

А вот и главная идея Льва Толстого:
«Не только русское, но всякое правительство я считаю сложным, освящённым преданием и обычаем учреждением для совершения посредством насилия безнаказанно самых ужасных преступлений, убийств, ограблений, спаивания, одурения, развращения, эксплуатации народа богатыми и властвующими; и потому полагаю, что все усилия людей, желающих улучшить общественную жизнь, должны быть направлены на освобождение себя от правительств, зло и, главное, ненужность которых становятся в наше время всё более и более очевидными. Достигается, по моему мнению, эта цель одним, только одним единственным средством: внутренним религиозно нравственным совершенствованием отдельных лиц» [10].


5

Я вышел из терема «великого мыслителя и сказочника» Льва Толстого и направился к цирку. Он был построен в стиле шапито: разборная конструкция из мачт и натягиваемого на них брезентового полотна красных и жёлтых цветов. Колпак красного цвета покрывал бо;льшую часть сооружения. Шатёр удерживался с помощью четырёх деревянных столбов. Цирк окружала железная ограда.
У входа я стал читать надписи на табличках: «Директор цирка Никита Минин», «Руководство работами по установке и эксплуатации конструкций осуществляет чипитмейстер Андрей Минин-Покровский», «Администратор цирка Фёдор Бородин» и так далее. Я увидел также афиши с фотографиями артистов и животных, участвующих в представлении. Среди них были цирковые лошади, лев, лиса, волк, кенгуру, мартышка, человекообразная обезьяна и другие животные. Я узнал многих известных в прошлом российских певцов, киноактёров, журналистов. Мелькали знакомые лица депутатов Государственной думы. «Всё смешалось в доме Мининых!» — пришло мне на ум. И животные, и люди как одно целое, как нечто однородное собрались вместе: будто бы они вернулись к началу дарвиновского процесса естественного отбора.
Мне показалось всё это настолько интересным, что я поторопился к кассе, чтобы купить билет. В кассе билетов не было, как и предупреждала цыганка Маргарита, и я решил обратиться к администратору Фёдору Бородину.
Найти его было несложно. Его кабинет находился в одном из вагончиков на улице рядом с цирком. В других вагончиках размещались работники цирка, артисты, дрессированные животные, реквизит. Дело в том, что арена и зрительский зал занимали почти всё место под шатром. Только небольшой уголок, отгороженный портьерами, был отведён буфету, где зрители могли перекусить и выпить кофе или чаю.
Я постучал в дверь вагончика и зашёл, не дожидаясь приглашения, так как с этими людьми у меня почему-то не возникало желания быть деликатным.
Фёдор Бородин, сидевший за столом, бросил на меня вопросительный взгляд.
— Здравствуйте, Фёдор Петрович, — сказал я.
— Здравствуйте, — ответил он удивлённо.
— А меня к вам прислали.
— И кто же? — спросил он.
Я немного замялся и сказал:
— Видимо, судьба. Впрочем, мне нужен только один недорогой билет на галёрку. Но я даю шестьдесят евро в качестве пожертвования вашему цирку.
И я положил деньги на стол. Он молча выписал мне билет, а я не выдержал и выпалил:
— Вы, Фёдор Петрович, очень непохожи на вашего великого предка Льва Николаевича Толстого.
Он бросил на меня смешливый взгляд, в котором читалась какая-то высокомерная ирония или даже презрение. А моя бестактность повлекла меня ещё дальше. Такое поведение моё, видимо, было связано с тем шоком, который я испытал, попав прямо из сказочного теремка Льва Николаевича да к его потомку, дальнему родственнику Фёдору Бородину. Его восковые белёсые глаза напоминали мне глаза немецкого гестаповца, только лицо Бородина было явно монголоидного типа. «Видимо, монгольские гены основательно затесались и в толстовское потомство», — подумал я.
— Не все люди похожи на своих предков, — сказал мне сухо Фёдор Бородин.
— Я имею в виду, у вас взгляд совсем другой, — пояснил я.
— И какой же, позвольте узнать?
— Самоуверенный, насмешливый. Простите, но даже что-то гнилое сквозит в нём, — сказал я ему откровенно, в сердцах.
Именно этим взглядом и уставился на меня Фёдор Бородин сразу же после моих слов.
— Извините за откровенность, — продолжал я, — говорят, взгляд Льва Николаевича был совсем другой, да и глаза его часто были на мокром месте ещё с детства.
— Что вы говорите? — сказал Фёдор Бородин с усмешкой.
А я продолжал:
— Говорят, Лев Николаевич часто плакал, вроде бы без причины, но на самом деле потому, что он предчувствовал: русский народ никогда не поймёт его и не пойдёт тем путём, к которому он призывает. Он предвидел будущее вырождение нации и не мог его предотвратить. И что говорить о русском народе, отвергнувшем Толстого, если даже вы, его потомок по крови, Фёдор Петрович, являетесь чем-то непонятным, каким-то глупым осколком великого гения.
Тут Фёдор Бородин не стал отмалчиваться:
— К вашему сведению, мой великий дальний родственник, писатель Толстой Лев Николаевич, решением суда в Ростовской области от 11 сентября 2009 года был признан экстремистом в ходе одного антиэкстремистского процесса в Таганроге. А 18 марта 2010 года Лев Толстой был признан в России по суду экстремистом еще раз — в Кировском суде Екатеринбурга [11]. Также его признали экстремистом и в нашей Государственной думе, и в моей партии единомышленников. И я себя его наследником не считаю!
Я был ошарашен таким мракобесием дальнего родственника Льва Николаевича.
— Ваша партия «Единая Россия» и все ваши судебные учреждения уже давно на свалке истории, и мусор этот давно убрали с глаз долой, — сказал я с возмущением.
— У вас всё? — спросил Фёдор Бородин зло, с раздражением.
— Да, благодарю вас за билет, — сказав это, я быстро вышел из вагончика и отправился осматривать территорию цирка.
Артисты и дрессированные животные заходили в цирк с улицы по одному центральному помосту. Поэтому и смотреть-то было нечего. Везде канаты, перекладины, какие-то конструкции, контейнеры с бутафорией: скульптуры, мебель, посуда, украшения, оружие и другие бессмысленные для меня вещи.
Я решил зайти в буфет и выпить чашечку кофе. Свободных столиков не было. Я купил кофе и подсел за столик к пожилому человеку, который грустно уставился в пустую уже кофейную чашку. Он посмотрел на меня молча, как бы одобряя моё присутствие. Это был Андрей Минин-Покровский. Я прежде очень ценил его творческие работы в кино и в театре, его интеллект и другие достоинства. Но Андрей, к сожалению, не поддержал «богиню света» и остался с теми, кто подчинился «богу тьмы». Много вопросов у меня было к Андрею Минину-Покровскому, ибо я относился к нему иначе, чем к его бесноватому брату Никите или к их глупому довеску Фёдору Бородину.
Андрей взглянул на меня вопросительно, и я понял: он не против беседы.
— Жаль! — сказал я, как бы начав разговор.
— О чём вы? — спросил он.
— О том, что вы здесь и с ними.
Андрей Минин-Покровский грустно ухмыльнулся:
— А что, есть где-то другой мир для меня?
— Когда-то был… Но вы его не выбрали, а последовали за Апофисом, богом тьмы, — сказал я ему [12].
— Мы жили не среди богов Древнего Египта, — ответил Андрей. — Нами руководили другие, не мифологические силы, оставленные нам советским прошлым: человеческие отношения, например, профессиональные связи и вообще общество, частью которого мы были. Законы египетских богов в этом мире уже не действовали: они давно были отменены.
— Но совесть пока никто не отменял? — спросил я.
— Да… — задумался он. — Совесть?.. А вы представляете себе, какими деньгами владели эти люди, у которых вы хотели бы обнаружить совесть? Они могли купить любого из ваших египетских богов. Или канцлера Австрии, или Германии… Президента Венгрии или Италии. А луну с неба не хотите? И её они могли бы вам достать!
— Но вы же, Андрей, таких денег не имели?
— Я имел нечто более ценное… Во всяком случае, для меня.
— И что же это? — поинтересовался я.
— Любовь!.. Этого мало?.. Дружеские связи. Творческие возможности. Все, кто имел отношение ко мне, к моему прошлому, настоящему и будущему, — все пошли за богом тьмы, этим самым вашим Апофисом. Куда идти мне? За каким богом? Я режиссёр и просто человек, но не герой.
— Вы только просчитались в отношении одного, Андрей, — вашего будущего, иначе вы бы не поддакивали и не подкрякивали им в своих интервью. Но совесть у вас болит, я это вижу. Значит, ещё живая, раз болит. Это хорошо!
— Ну а вы что здесь делаете? — спросил Андрей.
— Вот пришёл на ваше цирковое представление. А вообще-то я путешественник.
— И где же вы путешествуете?
— Здесь, в Москве… В десятом круге ада.
— Ну что ж, — Андрей Минин-Покровский, многозначительно покачал головой, — сегодня для вас будет о-очень увлекательное зрелище! Это как раз в сфере ваших интересов. Желаю вам получить удовольствие!
Сказав это, он сразу же ушёл. А я ещё немного посидел, допил кофе и отправился в зал.
По пути я приобрёл программку с описанием цирковых номеров. В ней же были имена артистов и список дрессированных животных, участвующих в спектакле. Пробежав быстрым взглядом программку, я остановился как вкопанный. То, что я прочитал, невозможно было соотнести со здравым смыслом. Российские артисты, чьи имена мне были хорошо знакомы, вместе с животными выполняли разные трюки под управлением дрессировщика. Они, живые люди, выступали в роли дрессированных животных. Но не только это поразило меня. Я прочитал имя главного дрессировщика. Им оказался Владимир Жмых, в прошлом лидер популярной российской Национал-демократической партии. Но я помнил, что Владимир Жмых умер через полтора месяца после нападения России на Украину. Он умер, когда началось то самое событие, о котором он мечтал много лет, к чему призывал россиян и день которого предсказал с невероятной точностью. Владимир Жмых являлся олицетворением хамства и духовной деградации «новых русских» того времени. Он много лет скандалил, брызгал слюной, изрыгал матерные слова в сторону Запада и кричал, что надо бомбить Киев. Но после того как Россия напала на Украину, он исчез — отправился к Богу. И вот теперь он появляется опять, но уже в роли дрессировщика. «Как он всё это проделал?» — думал я. Пока всё это оставалось для меня тайной. Интерес к цирковому представлению у меня невероятно возрос, и я поторопился в зрительный зал.
Места на галёрке не были пронумерованы, и я замешкался, выбирая кресло. Вдруг я услышал знакомый голос:
— Здесь любое место ваше.
Я очень удивился, увидев Марка.
— Мы с вами что-то часто встречаемся, — сказал я.
— Вам это неприятно? — спросил Марк.
— Напротив, — ответил я и сел в соседнее с ним кресло, — посмотрим представление вместе. Хотя, впрочем, вам-то это зачем? — поинтересовался я.
— Мне?.. — задумался Марк. — Это месть моя им, этим нелюдям.
— Я не совсем понимаю вас, — удивился я.
— Всё поймёте после представления, — сказал Марк.
— Но хотя б объясните мне, Марк, с какого перепугу воскрес этот мракобес Жмых?
— Ах этот! — рассмеялся он. — Это я вам сейчас расскажу! Если вы помните, присутствующие на панихиде по Владимиру Жмыху гадали, почему его тело в гробу снимают на видео издалека. Но президент Пу, прощаясь со Жмыхом, подошёл близко и внимательно изучал, как выглядит покойник. Пу понял, а может быть, и знал, что это восковая фигура. Жмых обладал талантом циркового клоуна и фокусника — талантом устраивать различные фарсы. И таким образом он сбежал в Иран, а оттуда в Объединённые Арабские Эмираты. Возможно, он заплатил большие деньги сначала врачам, которые сфальсифицировали его болезнь от вируса, а потом тем, кто создал его восковую фигуру в гробу. Затем они же организовали ему похороны. Президент Пу тогда внимательно изучал фигуру покойного, видимо планируя такой же трюк в случае необходимости: чтобы избежать будущего возмездия. Обладая способностью к предвидению, Жмых хорошо понимал, что ждёт его и российское преступное правительство. Вот он и сымитировал свою болезнь незадолго до вторжения российских войск в Украину. А позже сфальсифицировал и собственную смерть, чтобы скрыться от международного суда. Смешно думать, что он мог заболеть в тот период, когда вирус уже шёл на спад. И с учётом того, что он прививался американской вакциной, следил за своим здоровьем, не курил, не пил, лечился только в Израиле, кстати, — в стране, которую постоянно обливал грязью. Так что не было оснований для болезни, но были причины для бегства, что он и сделал. Великий подлец и хитрец, он остаётся лицедеем до конца.
И сегодня в третьем отделении представления вы увидите Жмыха во всей его красе, в его настоящей роли. Дьявол, видимо, создавая образ Владимира Жмыха, решил создать комичный образ человека со всеми гадкими качествами. Возможно, он хотел посмеяться над нами — над людьми: такова сущность дьявола, и удивляться здесь нечему. Но удивляет меня другое: каким образом российский народ тридцать лет подряд избирал Владимира Жмыха политическим лидером, который без подтасовок, честно на выборах получал достаточное количество голосов, чтобы войти в число кандидатов на пост президента России?
Ответ на этот вопрос прозвучит очень печально, скорее, трагично: большинство российских граждан выбирали лидера себе подобного. То есть Жмых — это и была та Россия, в которой мы жили. Это то, что эволюция простого советского человека с пролетарским происхождением совершила с российским народом и с русской цивилизацией.

6

Яркий свет залил цирковую арену. Прожектора в одно мгновение загорелись с разных сторон, как много солнц! И заиграл оркестр!
На арену гордо вышел Никита Минин. Лощёный, в белом костюме, с белыми седыми усами и пышной искусственной шевелюрой. Он торжественно объявил:
— Дамы и господа! Начинаем представление! Прошу вашего внимания! Выступают летающие акробаты-эксцентрики «Кремлёвские дьяволята» под управлением знаменитой Валентины Тумановой, легендарной женщины-космонавта. Ей первой в мире удалось прямо в космосе сходить в туалет по-маленькому в специальную чашу с ручкой, которую сконструировал для неё выдающийся конструктор нашего времени — сам Сергей Павлович Королёв. Сегодня нашей космической принцессе исполнилось девяносто лет. Ваши аплодисменты!
Откуда-то из-под купола, где находился оркестр, зазвучала музыка, создавая ощущение напряжения. Исполняли сочинение Эдварда Грига «В пещере горного короля». Повторялась одна и та же музыкальная тема, исполняемая поначалу очень медленно, таинственно, но постепенно ускорялся темп, громкость и яркость звучания оркестра. Летающие акробаты в одежде дьяволят спускались на парашютах из-под купола цирка. И когда все артисты собрались на арене, оркестр заиграл с максимальной громкостью и в предельно быстром темпе, создавая ощущение бешеного танца — плясок дьяволов. Вспыхнул огонь посредине арены, и акробаты, взявшись за руки, устремились в хоровод вокруг костра. Они летали в воздухе над огнём, создавая образ орбиты космического корабля, в котором когда-то в специальную чашу писала Туманова.
И вдруг огонь исчез и на его месте образовалась избушка на курьих ножках, как из русской народной сказки. Дьяволята прекратили танец и, сбившись в кучу и прижимаясь друг к другу, изображали ужас и испуг в ожидании чего-то опасного. На арену вышел огромного роста Кощей Бессмертный. Это был Дмитрий Константинович Рублёв. Хотя он и был хорошо загримирован, я узнал его! Бывший генеральный директор «Роскосмоса». Он громко крикнул:
— Избушка-избушка! Повернись ко всем жопой, а ко мне…
Рублёв был пьян в доску и забыл текст, который он должен говорить дальше.
— Оставь в покое мою избушку! — заорала Баба-яга и высунула голову из окошка. — Не смей! Все шастают, все избушку туда-сюда вертят. Вот сейчас как выскочу, как выпрыгну…
Баба-яга выглядела настолько страшной и омерзительной, что пьяный Рублёв сам испугался, хотя исполнял роль всемогущего Кощея. Баба-яга вылезла с трудом из избушки, и дети в зале начали плакать. Это была собственной персоной Валентина Туманова. Совершенно без грима, она выглядела так правдоподобно в роли Бабы-яги, что даже мы с Марком слегка перепугались.
Пьяный Кощей Бессмертный полез целовать её руку, перепутав сценарий, и упал прямо у неё между ног. Видимо, запах её ему не очень понравился, так как, лёжа на арене, он стал рукой отгонять от своего носа воздух. Потом он еле встал на ноги и начал орать:
— Где моя невеста?! Ты обещала мне невесту, старая карга!
— Твоя прекрасная царевна сейчас в космосе, она скоро прилетит к тебе. Потерпи немного, старый хрен, — со спокойным самообладанием ответила Баба-яга.
— В космосе не летают, дура ты старая, — пробурчал специалист по космосу Рублёв.
А акробаты-дьяволята в этот момент начали летать над манежем.
— Как они это проделывают? — сказал Марк удивлённо. — Один чёрт их разберёт.
Дьяволята в воздухе имитировали движение планет и совершали при этом умопомрачительные акробатические трюки. Старая Туманова с трудом залезла на метлу и тоже стала подниматься в воздух. Но канаты, которые тащили её вверх, были явно заметны.
Вдруг под куполом все увидели космический спутник, который начал медленно спускаться, а потом совершил мягкую посадку прямо на арену. Из него вышла ожидаемая всеми Царевна-лягушка в костюме жабы. Волосы светлые, вся измазана помадой, огромные щёки, как у бульдога, натёрты румянами. Расплывшаяся толстая баба лет сорока пяти. Та самая царевна, которую возжелал Кощей, была не кто иная, как известная всем в прошлом телеведущая Ольга Белужная. Я вспомнил её в молодости, когда она только начинала вести телевизионные передачи, — очень симпатичная девушка, в то время она могла бы быть и прекрасной царевной. Но позже, когда в своих программах она принялась изрыгать всякую грязь в сторону цивилизованного мира и призывать московскую орду к нашествию на Киев, для меня она превратилась в зелёную ядовитую жабу. А заколдовал её не кто иной, как кремлёвский Кощей, и очень большими, невероятно большими деньгами! Теперь её бульдожья физиономия разочаровала даже пьяного Кощея — Рублёва, ибо он возмутился: почему Баба-яга дарит ему такую уродливую невесту?
— А ты поцелуй её — лягушачья кожа спадёт, и перед тобой предстанет прекрасная царевна, — крикнула Баба-яга, пролетая над ним на метле.
— Да, — сказал Рублёв, — такая же красавица, как и ты. Пусть уж лучше остаётся в своей лягушачьей шкуре, жаба ядовитая.
Рублёв нёс всякую ахинею: видимо, в состоянии опьянения забыл сценарий. Поэтому Баба-яга спустилась вниз, с трудом слезла со своей метлы и перевела внимание зрителей в сторону Ивана-царевича, который в этот момент выезжал из-за кулис на осле с мечом в руке. Оркестр заиграл известную песню Олега Газманова «Эскадрон моих мыслей шальных…»:

…Мои мысли — мои скакуны,
Вас пришпоривать нету нужды…

Темп и характер этой музыки действительно подходили больше к езде на осле, чем на лошади, и наездник степенно гарцевал по арене цирка, как Ходжа Насреддин по дорогам древнего Багдада. Песни Газманова всегда звучали в одном и том же ритме, схожим с ритмом езды на осле. Поэтому, видимо, постановщики и решили следовать музыкальному образу: он казался им правдивее, чем слова.
Пока Иван-царевич гордо вольтижировал на осле под музыку Газманова, я узнал его тоже: это был Михаил Гир. Популярнейший в России исполнитель советских эстрадных песен. Он с улыбкой и большим удовольствием подпрыгивал на осле в такт песне Газманова. Потом вдруг Иван-царевич — Гир размахнулся мечом и ударил Кощея Бессмертного по голове, и тот упал замертво. Царевна-лягушка — Белужная сбросила с себя лягушачью кожу, обнажив свои жирные телеса, и, счастливая, совершенно голая, бросилась в объятия Ивана-царевича.
— В образе жабы она смотрелась лучше, — заметил Марк.
— Она ей всегда и была, — согласился я.
А Иван-царевич — Гир вместе с обнажённой Царевной-лягушкой — Белужной вошли в космический спутник и под песню Газманова «Ты морячка, я моряк, ты рыбачка, я рыбак…» стали медленно подниматься под купол, пока не исчезли из нашего поля зрения. А Баба-яга вернулась в свой терем, который тут же поглотил огонь. Дьяволята-акробаты разлетелись в разные стороны, как будто их сдуло ветром, как во сне.
На сцену вышел Никита Минин и объявил:
— Конец первого отделения! Антракт!
И оркестр заиграл музыку Эдварда Грига, на этот раз «Шествие гномов».
— Хорошо исполняют Грига! А кто дирижёр? — спросил я Марка.
— А вы не узнали его?
Я посмотрел наверх, где находился оркестр. И опешил.
— Так это же обезьяна дирижирует! — поразился я. — Как такое может быть?
— Это знаменитый российский дирижёр Валерий Гизоев, — сказал смеясь Марк. — И он абсолютно без грима. Просто он набросил на себя шкуру орангутанга, а лицо его и так обезьянье. Никита Минин потребовал от него это сделать для развлечения публики.
— Пожалуй, Никита прав, — признал я. — На меня это произвело сильное впечатление!
Во время антракта мы с Марком решили выпить по чашечке кофе в буфете. Кофе был хороший, сварен по-турецки. После первого глотка горячего ароматного напитка Марк сказал:
— В мире существуют два бога: Бог зла и Бог добра.
— А почему один из них не дьявол? — удивился я.
— Дьяволу не молятся, — сказал Марк.
— А Богу зла молятся? — спросил я.
— Конечно молятся. Особенно здесь у нас, в России. В том-то всё и дело! Так вот, — продолжал Марк, — они оба ищут себе приют. И Бог зла навсегда поселился в России. Ему очень понравилось здесь жить.
— Ну а если серьёзно, — сказал я, — вы, прогрессивные российские правозащитники, мечтали о Прекрасной России Будущего. Это замечательно! Но не рано ли было мечтать? Прежде надо было прекратить убивать детей, женщин, стариков, разрушать украинские города, а там уже стало бы видно, какое будущее заслужила Россия. Ваш президент часто погружался в сладкие мечты при мысли о том, что он один может уничтожить весь мир человеческий. Откуда такое «явление народу», как кремлёвский гитлерёнок Пу, могло взяться в наше время? А не мы ли с вами взрастили это ядовитое растение?
Смотрите, как это случилось. Российские политики говорили, что президент Пу в первые годы своей власти обещал россиянам вступление в Евросоюз и в HATO. Но слишком долгий период президентства испортил его как личность. «Какая человеческая драма!» — восклицали российские политики. Господа, где вы увидели здесь «человека»? В юные годы, когда вы мечтали о путешествиях, о любви, о творческих или научных открытиях, о чём мечтал этот «человек»? Он пришёл в КГБ наниматься на эту «творческую» работу. Он мечтал стать чекистом, карателем, убийцей. После этого как вы могли поверить в его демократические устремления? Президент России Емеля назначил полковника КГБ Владимира Пу своим преемником в благодарность за то, что тот спас от суда проворовавшихся его, Емели, детей. Пу подослал Генеральному прокурору Российской Федерации, преследующему детей президента Емели по закону, двух агентов КГБ — профессиональных проституток. Они соблазнили прокурора, и о том, как вместе с ним проститутки кувыркались в постели, полковник Пу смонтировал видео. Прокурор был отстранён от должности после публикации этого видео.
Так полковник КГБ Владимир Пу с холодной головой, горячим сердцем и чистыми руками чекиста выполнил свой патриотический долг перед Родиной. За этот героический поступок Пу был пожалован высшей государственной должностью Президента России и безграничной властью над финансами в российском бюджете. Неиссякаемые потоки денег текли в карманы президента Пу и его друзей. Всех, кто публично говорил правду о нём, о Владимире Пу, он убивал или сажал в тюрьму. Он стал владельцем капитала, не имеющего себе равного в истории человечества. Пу подкупил ведущих политиков и лидеров западных стран, крупных чиновников Европы и Америки, а также большинство российских политиков, журналистов, бизнесменов и артистов. Политическому лидеру, слывшему неподкупным, просто давали такую сумму денег, что он не мог отказаться. Канцлер Германии Ангела Меркель, надев свой пионерский галстук, двадцать лет баюкала на руках бандита Володю Пу. А он продолжал убивать и убивать. И всё ему в Европейском союзе прощалось: слишком он был выгоден экономически для западных стран, а также и для гнойной российской элиты, не по дням, а по часам богатевшей, как в сказке, как в невероятных фантазиях и снах.
Умопомрачение россиян произошло! Плебеи дорвались до немыслимого богатства с болезненным желанием занять привилегированные позиции, которые прежде принадлежали высокородным аристократам, уничтоженным их предками-большевиками в 1917 году. А что вышло из этого? Генетическое дерьмо! Дерьмо мирового масштаба! И гибель русской цивилизации. Мы вместе с вами, с нашими ценностями и приоритетами, создали этого Владимира Пу, этого получеловека с прогнившей генетикой, с самым низким интеллектом, какой можно себе только представить.
Человеческие ценности в России, да и во всём мире, рухнули давно. И вот таким образом мы с вами вырастили гитлерёнка Пу. Дальше идти некуда. Дальше — небытие! Мы должны вернуться к человеческим ценностям. Если, конечно, Бог простит нас и на этот раз.
Марк слушал меня молча.
— Возразить мне нечего, — сказал он, когда я закончил. — А хотите узнать мою версию причины такой агрессивности российского президента?
— Да… пожалуй, — заинтересовался я.
— Причина в российских оппозиционерах, а именно в известном правозащитнике Алексее Невинном, — сказал Марк. — Он подтолкнул Пу и к решению начать войну с Украиной — своим потрясшим весь мир расследованием воровства и коррупции лично Пу, а также его кремлёвской банды. Владимир Пу был с ног до головы измазан дерьмом перед всем миром. И Пу без лишних слов дал знать этому миру: либо вы принимаете меня таким, каков я есть, либо я буду убивать, убивать и убивать! Прямо у вас на глазах! Я нарушу ваш покой, вашу пресловутую демократию, вашу мирную жизнь и «экономический рай», которым вы так гордитесь.
И ему это фактически удалось. Баланс мировой политики и экономики был нарушен. Цивилизацию в России он тоже погубил — так, по ходу дела. Бандит и убийца по призванию и по образованию, из Высшей школы КГБ с давними традициями ненависти и мракобесия, Володя Пу хотел «опустить» Европу, «посадить её у параши». Ему это, конечно, не удалось. Но, к сожалению для Европейского союза, вторгнуться со своими войсками в Россию, схватить Володю Пу за куриное горлышко и придушить, как гадёныша, было невозможно. Он держал под рукой «красную кнопку» от ядерного оружия: Пу — профессиональный террорист! А стокгольмский синдром ещё существует в мире и мешает искоренить подобное зло.
— А что это — стокгольмский синдром? — спросил я.
— Странно, что вы не знаете, — удивился Марк. — Это когда под воздействием сильного переживания заложник начинает сочувствовать своим захватчикам, оправдывать их действия и считать свою жертву необходимой для достижения «общей» цели.
— Да!.. Этой болезнью страдали и многие мои знакомые, — сказал я.
— Именно так! Так вот, — продолжал Марк, — возвращаясь к нашей теме, такая цепочка событий, связавшая Невинного с Пу, даёт мне основание думать, что благодаря Алексею Невинному и произошёл крутой поворот в мировой истории!
На этот раз у Марка был благодарный слушатель — это я.
Мы допили кофе и вернулись в зал.

7

Второе отделение началось сразу же, как только мы сели на свои места.
Никита Минин вышел на арену в одежде турецкого султана: шёлковый белый кафтан с ложными рукавами, подпоясанный кушаком, и шаровары, тюрбан на голове и широкие полусапожки из толстого красного сафьяна. Минин протяжным голосом торжественно объявил:
— Выступа-ает группа иллюзионистов «Кремлёвские волшебники»! Под управлением знаменитого из знаменитейших мага и чародея Рашида ад-Дина Фадл Аллаха ибн Имада ад-давла Абу-ль-Хаира аль-Амина, великого заклинателя, профессора Беклемишева-Питерского! Прошу любить и жаловать, дамы и господа!
Аплодисменты заполнили пространство цирка, а затем зрители замерли в ожидании чудес. И в напряженной тишине обезьяний дирижёр Гизоев взмахнул дирижёрской палочкой. Оркестр тихо заиграл проникновенную восточную мелодию.
— Так это тот самый Беклемишев-Питерский? — спросил я шёпотом.
— Да, тот самый, — сказал Марк приглушённым голосом, — бывший директор Эрмитажа. Многие годы исполнял роль интеллигента, образцового интеллектуала. А по сути фашист, мракобес, ничтожество. Испортил мнение людей всего мира о русской культуре.
— Теперь он занялся, видимо, своим делом, — сказал я.
Свет погас, и перед нами возникли тени сказочных улиц и зданий ночного древнего города Багдада. Купол цирка превратился в звёздное небо. Мы услышали стук колотушки ночного сторожа, и он неожиданно появился на арене. Сторож в халате и чалме певучим голосом монотонно повторял: «В Багдаде всё спокойно, в Багдаде всё спокойно».
Сделав круг по арене, он куда-то исчез, и появился другой сказочный герой — в чёрном одеянии, в белой чалме, с седыми усами и злым взглядом, похожий на древневосточного колдуна. Он стал смотреть на звёзды и читать заклинание:
— Ауюха алнуджум гул ли асм алшакш аладхи сауюсаеидни.
Потом заговорил со звёздами:
— О мои добрейшие звёзды! Я обращаюсь к вам! Я в поисках волшебного горшка, который принадлежал Великому из Великих, Мудрейшему из Мудрейших, Справедливейшему из Справедливейших Повелителю аль-Фадль Аллаху Владимиру Московскому. Этот горшок из чистого золота, и то, жидкое, что там спрятано, — это священный Раствор. Это тот золотой горшок, который носили за Великим Повелителем Владимиром Московским его слуги, когда он путешествовал по разным землям и благословенно испражнялся в этот горшок. Я держал в руках своих этот священный горшок однажды и горжусь этим всю мою жизнь. Но знайте, мои добрейшие звёзды: этот горшок волшебный. Если его прижать к своему сердцу и притронуться к нему губами, то исполнится любое желание. Если пожелаете, о мудрейшие звёзды, укажите мне того человека, кто поможет достать священный горшок из подземелья, где он хранится среди сокровищ Великого Повелителя Московского!
Звёзды ответили отдалённым тихим женским голосом:
— Его ты встретишь на ярмарке завтра. И его имя — Ала ад-Дин ад-Филипп Московский.
 — Благодарю вас, о добрейшие звёзды!
Марк наклонился к моему уху и сказал шёпотом:
— Выражение его лица в реальной жизни всегда было очень глупое. Но как он хорошо играет роль колдуна, поменяв его на злое! Талантливый актёр, хотя и редкая сволочь.
— А кто это? — спросил я.
— Вы не узнали? Это Михаил Барский, известный киноактёр.
— А кто такой этот Ала ад-Дин ад-Филипп Московский?
— О! Это очень известный певец Филипп Петросов. Скорее всего, мы увидим его в роли Аладдина, героя восточных сказок.
— А он-то что делает здесь? — спросил я. — Хотя… Впрочем, кому он теперь нужен? Тоже, видно, здесь… при деле.
На несколько секунд цирк погрузился в полную темноту, а затем под куполом загорелись прожектора, имитируя солнце в небе. Арена преобразилась в восточный рынок. Выбежали канатоходцы и в мгновение оказались высоко на натянутых канатах, где исполняли опасные номера, будто артисты, развлекающие народ на ярмарке. Акробаты делали сальто и кувыркались без остановки, а фокусники глотали шпаги и ножи.
Посетители рынка выглядели нарядными. Два богато разодетых щёголя прогуливались в обнимку и пробовали сладости у разных торговцев. Один — в жёлтом шёлковом халате с зелёными полосами, красной шапочке, шитой золотом, и высоких сафьяновых сапогах. Второй — в тюрбане и турецком кафтане с ложными рукавами, подпоясанный кушаком.
— Я узнал их обоих, — сказал я шёпотом Марку.
— Известные поп-певцы Филипп Петросов и Николай Беленький, — представил Марк. — Им, видимо, стыдно давать сольные концерты после того, как они искупались в дерьме русского фашизма, и теперь их прибежище здесь, среди отверженных.
— А меня давно тошнило от них, ещё задолго до того, как они оба стали кремлёвскими шутами, — сказал я.
Вдруг в оркестре загремели, зазвучали карнаи, сурнаи, дойра и другие восточные духовые и ударные инструменты. И все посетители рынка, торговцы, покупатели, носильщики, уличные артисты — все замерли в ожидании важного события.
На арену вышел ночной сторож Багдада и, исполняя роль глашатая, закричал:
— О люди! Заприте свои лавки и войдите в дома! И пусть никто не смотрит из окон! Сейчас царевна Будур, дочь султана, пойдёт в баню, и никто не должен видеть её! Два раза в году наша благословенная принцесса ходит в баню, и любой, кто увидит лицо её, будет казнён.
Все артисты, торговцы и посетители рынка, толкаясь, побежали за кулисы. Остались лишь Ала ад-Дин ад-Филипп и его возлюбленный друг.
На арену выехала на серых мулах с золотыми сёдлами группа девушек. У каждой был в руках меч. Одна девушка среди них была одета пышнее и наряднее других. Это и была царевна Будур. Обезьяний оркестр Гизоева заиграл весёлую музыку с зажигательными восточными ритмами. Девушки оказались воздушными акробатками. Они перелетали с одного мула на другого, играли в воздухе блестящими мечами, создавая впечатление рассыпающихся над головой у царевны цветов.
— Старовата царевна, — сказал я Марку, — хотя, впрочем, красивая женщина.
— Так это Алиса Бессонова, — сказал Марк, — любовница президента Пу.
— И она здесь?
— Ещё много сюрпризов впереди. Берегите эмоции, мой друг, — посоветовал Марк.
В это время Ала ад-Дин закрыл глаза, как было предписано законом султана. А царевна спрыгнула с мула, подошла к возлюбленному другу Ала ад-Дина и сказала:
— О прекрасный Мубарак, сын великого визиря ибн Бу-Али Симджура, кто этот высокий мужчина рядом с тобой? Пусть откроет глаза и увидит, как я прекрасна.
— Его имя Ала ад-Дин ад-Филипп, — сказал Мубарак-Беленький и нежно дотронулся до Ала ад-Дина, и тот открыл лицо.
— Как ты красив, Ала ад-Дин ад-Филипп! — восхитилась царевна Будур. — Позовите сюда немедленно моего отца и его палача! — топнула ногой царевна.
— Я здесь, моё сокровище, — Минин вышел на арену в образе турецкого султана. Все присутствующие пали ниц.
— Пусть этот мужчина женится на мне! — потребовала Будур.
— Он незнатного происхождения. Нельзя, моя брильянтовая царевна, нашему знатному роду смешиваться с простолюдинами. Я могу приказать отрубить ему голову, если хочешь.
— Нет! Тогда пусть живёт у меня под кроватью. И когда я захочу его, то призову к себе в постель.
— Ах бесстыдница! Ах шалунья! Вся в мою тёщу-змею. Ну ладно, будь по-твоему. Но дай слово, что будешь ходить в баню не дважды, а трижды в год!
— Даю! — сказала капризная Будур и снова топнула ногой.
Тогда султан обратился к Ала ад-Дину:
— Завтра моя свита придёт за тобой. Будь готов. А ты, Мубарак, чтобы больше к Ала ад-Дину не прикасался. Ты понял меня?
— Слушаюсь и повинуюсь, мой повелитель! — сказал Мубарак — Беленький и горько заплакал. Ала ад-Дин обнял Мубарака и горько заплакал вместе с ним.
Вдруг опять загремели, зазвучали карнаи, сурнаи, дойра и ударные инструменты. Царевна и султан вместе со свитой удалились с арены. Рыночная площадь опустела. Прожектора погасли — наступила ночь в сказочном Багдаде. Сторож с колотушкой возглашал: «В Багдаде всё спокойно. Спите, жители Багдада. В Багдаде всё спокойно».
— Прекрасные иллюзионисты, — сказал я.
— Пожалуй, да, — согласился Марк.
— И всё-таки она стерва!
— Кто, Бессонова?
— Да, она! Была молода, красива и подарила столько счастья человеку, который сотворил ужаснейший грех.
— Насколько я помню, Владимир Пу сотворил много грехов, — заметил Марк.
— Я говорю о том грехе, за который попадают в особое место девятого круга ада, — пояснил я. — Вчера, перечитывая кое-что у Гоголя, я наткнулся на его слова о Пушкине. Вот что он писал: «В Пушкине, как будто в лексиконе, заключилось всё богатство, гибкость и сила нашего языка». Обратите внимание, Марк: несмотря на то что творчество Гоголя проникнуто украинским фольклором и он истинно национальный украинский писатель, мыслил и писал он на русском языке. Теперь представьте себе, какая духовная близость роднила два этих народа — русский и украинский. И представьте себе степень того надругательства над человеческими душами, которое совершил Пу, уничтожив эту духовную близость. И его прекрасная «царевна Будур», дарившая своему повелителю московскому ночные ласки счастья и чувство мужского самоутверждения, благодаря которому он уверенно совершал свои преступления, — она тоже в ответе!
— Да! Пожалуй, вы правы, — снова согласился Марк, — стерва!
А в сказочном Багдаде и на арене цирка уже наступило утро. Новая сцена начиналась в доме Ала ад-Дина, где во дворе под оливковым деревом за столом сидели его мать, ночной сторож и сам Ала ад-Дин. Иллюзионисты создали очень реалистичную картину уютного восточного дворика.
Все плакали и причитали, прощаясь с Ала ад-Дином и его свободой.
— Она в баню ходит только дважды в год, — плакал и причитал бедный Ала ад-Дин.
— Что скажешь, брат мой Абд-аль-Кадир Гена-Хасан? — спросила мать Ала ад-Дина ночного сторожа.
— Моя возлюбленная сестра Элла-Зубейда, — сказал он, — когда я надевал корону на голову Великого Повелителя аль-Фадль Аллаха Владимира Московского…
— Да оставь ты это. Надоел! Я тебя о другом спрашиваю!
— Моя любимая драгоценная Зубейда, о чём печалиться? Ведь царевна Будур обещала великому султану теперь ходить в баню трижды в год!
— Ну и болван же ты, мой любимый брат Гена-Хасан.
Но Ала ад-Дин всё продолжал плакать и причитать:
— Мне всё равно, сколько раз в году она ходит в баню. Я люблю Мубарака. Хочу жениться на нём!
— Это тебе не светит, мой глупый сын. Твой Мубарак — сын великого визиря Бу-Али Симджура.
Я наклонился к уху Марка и спросил:
— Не Геннадий ли Касановский, популярный российский артист и комик, этот ночной сторож Гена-Хасан?
— Он самый, — улыбнулся Марк.
— А мать Ала ад-Дина — Элла-Зубейда?
— А это Элла Пономарёва. Прошу любить и жаловать: бывшая председатель комиссии по выборам вечного Президента России.
— С возрастом она стала похожа на жабу. Слава богу, и ей здесь работу нашли.
В это время все услышали звуки, похожие на стук в калитку. И на арене во дворе дома появился древневосточный колдун, который ночью разговаривал со звёздами. Обратившись к матери Ала ад-Дина, он приветствовал её, низко поклонившись, и сказал:
— О жена моего брата, не удивляйся, что ты меня никогда не видела. Я покинул этот город сорок лет назад. Я был в Индии, в арабских землях, в землях Дальнего Запада и в Египте и провёл в путешествиях тридцать лет. Я житель Магриба… — А потом он обратился к Ала ад-Дину: — Не ты ли сын Хасана, брата моего?
— Я, — ответил Ала ад-Дин, — но мой отец давно умер.
Услышав это, магрибинец — Барский обнял Ала ад-Дина и стал громко плакать и бить себя в грудь, крича:
— Знай, о дитя моё, что твой отец — мой брат. Я пришёл в этот город после долгой отлучки и радовался, что увижу моего брата Хасана, и вот он умер. Прошу вас, покажите мне место, где сидел за ужином мой брат.
Ему показали. И магрибинец принялся так громко стонать и плакать, что все тоже присоединились к нему. И вместе плакали и били себя в грудь очень долго, пока Михаил Барский, колдун-магрибинец, так не вошёл в раж, что разорвал на себе одежды.
— И вот я вижу, что брат мой умер, — сказал магрибинец, немного успокоившись, — но после него остался сын, который будет работать вместо него и прокормит себя и свою мать.
— Как бы не так! На свете нет большего бездельника, чем этот скверный мальчишка! Целый день он проводит время со своим возлюбленным Мубараком, сыном визиря Бу-Али Симджура. Хоть бы ты его заставил помогать матери. Но теперь и это поздно! Его забирает от нас великий повелитель наш султан для развлечений своей дочери, царевны Будур. — И Элла-Зубейда снова начала горько плакать.
— Не горюй, о жена моего брата, — успокоил её магрибинец, — завтра утром мы с Ала ад-Дином отправимся на поиски сокровищ Великого Повелителя Владимира Московского. И когда мы вернёмся, Ала ад-Дин станет самым богатым человеком Багдада и сможет жениться по собственному выбору.
Стол был накрыт восточными яствами, и Элла-Зубейда предложила колдуну из Магриба отведать их угощения.
Ночной сторож, брат Зубейды, начал было опять рассказывать свою историю:
— А вот когда я надевал корону на голову Великого Повелителя аль-Фадль Аллаха Владимира Московского…
— Да оставь ты это, Гена-Хасан! Надоел! — прервала его Зубейда.
А Ала ад-Дин сидел весь красный от радости и только кивал:
— Да!.. Да!..
Вдруг колдун из Магриба встал, вежливо откланялся, попрощался со всеми и удалился. Ала ад-Дин сказал:
— Я лягу спать, чтобы скорее пришло утро.
После слов Ала ад-Дина в пространстве цирка мгновенно возникла картина звёздной ночи. На арене появились странные существа — полуптицы-полулюди. Они поднялись по канатам под купол — под звёзды и исполняли там акробатические номера. Эти артисты, воздушные гимнасты, изображали летающих волшебных птиц, которые снятся Ала ад-Дину.
— Иллюзия сна удалась на славу! — восхитился я.
— Великолепная сцена! — поддержал Марк.
Постепенно загорались прожектора, изображая рассвет. Возникла новая сцена: иллюзия пустыни, караван верблюдов, реально выплывающих из-за кулис и строем плавно передвигающихся по арене. Ала ад-Дин и колдун из Магриба стоят возле большого камня.
— О, Ала ад-Дин, — говорит колдун, — я хочу сделать из тебя мужчину и помочь тебе. Не прекословь же мне и исполняй всё, что я тебе скажу. А теперь — смотри!
Он разжёг огонь, раскрыл коробочку и высыпал из неё в костёр желтоватый порошок. И сейчас же из костра поднялись огромные столбы пламени — жёлтые, красные и зелёные. Камень опрокинулся, и на помосте арены будто бы образовалась пещера в земле.
Колдун сказал Ала ад-Дину:
— Ты увидишь лестницу, которая ведёт вниз, под землю. Спустись по ней. Тебе будут грозить разные звери и чудовища, но ты смело иди прямо на них. Ты увидишь большой сад, заполненный золотом, драгоценными камнями, оружием и одеждой. Возьми для себя что хочешь, а мне принеси только золотой горшок, он находится под стеклянным колпаком в правом углу сада. На горшке из драгоценных камней выложена буква Z.
Ала ад-Дин без лишних слов и вопросов послушно подошёл к краю подземной пещеры, осторожно спрыгнул в неё и исчез под манежем. Свет в зале мгновенно погас.
В оркестре зазвучала музыка, создающая образ ужаса. В низком регистре один и тот же диссонирующий аккорд тянулся без паузы, вызывая ощущение опасности, напряжения, страха.
Ала ад-Дин пробирался по манежу в кромешной темноте. Вдруг вокруг него вспыхнули огни, и страшного вида оборотни с окровавленными ртами — полулюди-полузвери — окружили его. Арена заполнилась всякими уродливыми помесями хищников, больших собак, гиен, сочетающих человеческие и звериные черты. В воздухе возник устрашающий шум крыльев летучих мышей. С горящими глазами они летали над сценой и над головой Ала ад-Дина, напоминая огромных вампиров с крыльями. А вообще-то это были акробаты, которые на невидимых канатах мастерски исполняли свои рискованные трюки.
— Иллюзии становятся всё реальнее, — сказал я тихо Марку, — нет предела их мастерству.
— Да! Главный иллюзионист Беклемишев-Питерский мог бы и прежде использовать свой талант, созидая, а не развращая души россиян, — ответил Марк.
Невзирая на устрашающие звуки, крики и угрозы оборотней и чудовищ, Ала ад-Дин упорно продвигался вперёд, пока вся нечисть не исчезла.
И перед ним, и перед нами, и перед всеми зрителями в зале непонятно откуда возник прекрасный, ярко освещённый сад, где росли густые деревья, благоухали цветы и фонтаны высоко били над бассейнами. На деревьях громко щебетали пёстрые птички. Они не могли далеко улететь, потому что им мешала тонкая золотая сетка, растянутая над садом. Все дорожки были усыпаны драгоценными камнями и алмазами, они ослепительно сверкали при свете ярких светильников и фонарей, развешанных на ветвях деревьев.
В правом углу сада Ала ад-Дин увидел под стеклянным колпаком золотой горшок с буквой Z, выложенной драгоценными камнями. Он взял этот горшок, и по выражению его лица можно было понять, что он почувствовал какой-то мерзкий запах. Удивлённо он оглянулся по сторонам, не понимая, откуда этот запах исходит. А потом решил понюхать сам горшок. Этот горшок был из чистого золота и довольно тяжёлый. Видимо, поэтому Ала ад-Дину пришлось крепко обнять его и прижать к груди. Приблизив к горшку нос, Ала ад-Дин случайно коснулся губами этого волшебного сосуда. И тут произошло невероятное! Ала ад-Дин от испуга закрыл глаза и упал на пол, а весь зал, да и мы с Марком были в шоке.
Из горшка наружу вырвался чёрный дым и окутал манеж. Ужасное зловоние распространилось вокруг. А когда дым рассеялся, все увидели странное существо: верхняя часть его туловища была как у старика, остальная часть — как у одногорбого верблюда, а лицо — профессора Беклемишева, бывшего директора Эрмитажа. Это чудище выглядело настолько реально, что нам с Марком стало не по себе.
— Это, конечно, иллюзия, — сказал Марк не совсем уверенно, испуганным голосом.
— Кто ты? Чего тебе надо от меня? — дрожащим голосом спросил Ала ад-дин ад-Филипп.
— Не пугайся меня, мой господин, — сказало чудище с телом человека и верблюда, — я джинн Маймун, сын Шамхураша, глава всех джиннов. Я раб золотого горшка и того, кто им владеет. Требуй от меня чего хочешь.
Ала ад-Дин ад-Филипп начал немного приходить в себя, но, видимо ещё не совсем доверяя джинну Маймуну, испуганным голосом спросил:
— Я слышал, что Бог сотворил джиннов для того, чтобы они поклонялись ему одному, но почему ты поклоняешься золотому горшку?
— Не только я, но и люди, которых Бог сотворил из грязи, смешанной с райской водой, и наделил их самой прекрасной внешностью на зависть нам, джиннам, поклоняются не их Создателю, а этому золотому горшку.
— А почему ты так выглядишь — получеловек и полуверблюд?
— Джинны способны представать перед человеком в облике животного или растения. А могут принимать облик человека, чтобы ввести в заблуждение людей. Мы способны овладевать разумом и телом живых существ, и иногда делаем это, если влюбляемся в человека.
— Если ты хочешь влюбиться в меня, то знай: я люблю другого мужчину, — поторопился предупредить его испуганный Ала ад-Дин ад-Филипп.
— Не беспокойся, я всего лишь твой раб. Если пожелаешь, я могу разрушить город или построить для тебя дворец, богаче и прекрасней дворца великого султана.
— А скажи мне, чудище, тебе не противно жить в этом золотом горшке с говном? — спросил Ала ад-Дин ад-Филипп.
— Великий Повелитель аль-Фадль Аллах Владимир Московский заточил меня в этот горшок со своими испражнениями в наказание за то, что я его ослушался, — сказал джинн. — Я разрушал города и строил дворцы по его желанию и по его приказу. Но вот однажды он захотел адским пламенем — смертельным красным, белым и чёрным огнём уничтожить всех джиннов на земле, добрых и злых, и даже самых могущественных джиннов — ифритов, и кровожадных гулей, которые могут превращаться в красивых женщин и поедать трупы и людей, и сильных мудрых духов воздуха и воды маридов, и летающих селатов, и хумаев — птиц счастья, которые приносят богатство, славу и удачу. Он приказал выжечь адским пламенем растения, моря, реки, горы и всех вас — людей, которых Всевышний сотворил из грязи, смешав её с райской водой. Но я отказался выполнить его приказ! И теперь я раб этого горшка. Но не беспокойся, мой владыка Ала ад-Дин ад-Филипп: джинны могут жить на костях, воссоздав плоть, или питаться навозом; джинны могут есть слонов и крокодилов и жить под землёй; они могут выглядеть как труп или как привлекательная женщина, заманивающая в логово продажной любви; или могут помогать еретикам в достижении могущества и в интригах; могут, используя доброту человека, и поработить его; а некоторые джинны с чёрными женскими глазами и мягкими душами могут всех праведников вознести в рай. Приказывай, мой господин! Я готов и выполню любое твоё желание!
Тогда Ала ад-Дин ад-Филипп почувствовал себя увереннее и сказал джинну-верблюду:
— Мой верный и добрый раб Маймун, сын Шамхураша и глава всех джиннов, я не хочу разрушать города и строить замки или иметь власть над людьми, и мне не нужны богатство, слава и прекрасные наложницы. Я ненавижу людей! Они надоели мне! — И Ала ад-Дин ад-Филипп даже топнул ногой, как капризная девушка. — Род людей, который произвёл на свет человека, приказавшего всё это истребить красным, белым и чёрным пламенем, создан Богом не из грязи, как говоришь ты, и тем более не из райской воды, хотя Бог и наделил их самой прекрасной внешностью.
— А из чего же? — удивился джинн.
— Из дерьма, в котором ты живёшь! — сказал Ала ад-Дин ад-Филипп и с отвращением сморщил лицо. — Ты живёшь в испражнениях повелителя аль-Фадль Аллаха Владимира Московского. И все люди, которых Бог создал, чтобы они поклонялись ему одному — Всевышнему, живут в таких же испражнениях и поклоняются им же. Ты сам мне говорил об этом. Ещё они поклоняются и золоту, и власти, и грабежу, и похоти. И ненавидят, и предают друг друга, и разрушают города. Нет! Я не хочу больше жить среди людей и быть человеком.
— Чего же ты хочешь? Приказывай! Может быть, ты хочешь стать джинном, одним из нас?
— Нет, не хочу! Я люблю добрых и красивых животных, которых создал Всевышний. Слушай меня! Я приказываю тебе, мой верный раб джинн Маймун, сын Шамхураша и глава всех джиннов! Подними меня на поверхность земли и преврати в красивого павлина. А моего возлюбленного Мубарака, сына великого визиря ибн Бу-Али Симджура, преврати в белого пушистого кролика. И чтобы мы всегда были вместе и никто и никогда не посмел разлучить нас. И чтобы у меня был самый красивый павлиний хвост. Я хочу, чтобы перья были синего цвета по краям, а в середине такие красненькие пёрышки. Или, знаешь, лучше сделай мне все цвета радуги и красивый красный хохолок на голове и с таким белым отливом. А у моего Мубарака-кролика ушки должны быть маленькие, аккуратные. Я их буду целовать иногда клювиком. И хвостик сделай ему небольшой, чтобы не мешал нашей любви. И если исполнишь все мои пожелания, я освобожу тебя от рабства и от этого вонючего горшка. Ты будешь свободен!
— О мой властитель! Благодарю тебя! — сказал джинн- верблюд. И у него от радости потекли слюни изо рта.
— Тогда слушай дальше мой приказ, — продолжал Ала ад-Дин ад-Филипп, — мы будем жить не в Багдаде, где много лживых, нечистых и похотливых людей. Мы будем жить где-нибудь в другом, более тихом и спокойном месте, похожем на этот чудесный сад. Ну, например, в Гефсиманском саду у подножия Масличной горы, недалеко от Восточной стены Иерусалима, куда будет приходить Сын Человеческий Иешуа со своими учениками помолиться. А мы с моим Мубараком-кроликом будем благоговеть и слушать их мудрые беседы, как музыку.
— Если ты готов… — сказал джинн.
— Нет, постой! — остановил его Ала ад-Дин ад-Филипп. — А колдун из Магриба, который обманул меня и сказал, что он брат отца моего? А царевна Будур, которая хотела надругаться надо мной? А что мне делать с моими родственниками?
— Как прикажешь, мой повелитель, — сказал джинн. — Обидчиков твоих могу утопить в огненном озере на самой высокой вершине Огненной горы. А доброжелателей твоих могу сделать знатными вельможами.
— Вот что! Раб мой, джинн Маймун, сын Шамхураша, — сказал Ала ад-Дин ад-Филипп, — мою мать Зубейду возьму-ка я с собой. Преврати её в лягушку, и пусть она квакает целый день где-нибудь в нашем саду, в лужице или в овраге, и приносит мне всяких мошек и комариков. Так будет теплее рядом с ней.
А дядю моего, брата её Абд-аль-Кадира Гену-Хасана, ночного сторожа, преврати в большого разноцветного попугая. И пусть живёт в нашем саду триста лет и повторяет одно и то же: как он надевал корону повелителю Владимиру Московскому. Или что в Багдаде всё спокойно. Или то, что он услышит из мудрых изречений учеников Сына Человеческого, когда они придут к нам в сад побеседовать и помолиться.
А колдуна этого из Магриба сделай индюком. Пусть курлычет и бегает по саду, и мы будем клевать и пинать его в задницу для развлечения, пока ученики Иешуа не зажарят его на костре на какой-нибудь религиозный праздник.
А царевну Будур преврати в красивую обезьянку. Хорошо бы в павиана. Она должна быть самой красивой из всех обезьян и с самой большой красной задницей. Она будет гулять по всему Гефсиманскому саду, и мы будем любоваться её прекрасными глазами и большим красным задом.
— Это всё, мой повелитель? — спросил джинн-верблюд.
— Да! — уверенно сказал Ала ад-Дин ад-Филипп.
Мгновенно свет погас и через несколько секунд снова зажёгся. И арена преобразилась в сад с высокими оливковыми деревьями. Массивные узловатые стволы олив казались настолько стары, что создавалось впечатление реального легендарного Гефсиманского сада; кое-где зеленела трава, цвели ирисы и кусты роз, вился по рыжеватой земле барвинок. По саду тянулась невысокая оградка, а под нею аккуратно высаженный самшит чередовался с цветочными вазонами.
— Всё выглядит так мило и правдоподобно, что и мне захотелось пожить в этом саду, — сказал Марк.
Но то, что мы с Марком и все зрители в зале увидели дальше, превзошло наши ожидания. Иллюзионисты достигли фантастических высот в своём искусстве.
Мы увидели Ала ад-Дина ад-Филиппа с туловищем павлина, но вместо павлиньей головы у него на тонкой шее сидела огромная голова с лицом певца Филиппа Петросова. Голову его украшал изящный хохолок. Шея была насыщенного синего оттенка, а спина — золотистая с зеленоватым отливом, крылья — ярко-оранжевые. Великолепный хвост придавал ему роскошный вид; каждое перо хвоста было украшено узором в виде разноцветного глазка. Так ярко и эффектно Филипп Петросов не наряжался даже на сольных концертах в прежние годы своей славы.
А рядом с ним стоял на задних лапках белый пушистый кролик, и вместо кроличьей головы у него была голова певца Коли Беленького.
Зелёная лягушка размером с большого поросёнка и с головой Эллы Пономарёвой находилась в другом конце сада.
А индюк с головой Михаила Барского носился по саду и курлыкал песню из кинофильма про мушкетёров:

Пора-пора-порадуемся на своём веку
Красавице и кубку, счастливому клинку.
Пока-пока-покачивая перьями на шляпах,
Судьбе не раз шепнём: «Мерси боку!»

Правда, тембр его голоса, как всегда, был козлиный, но интонировал очень чисто и пел хорошо. Усы его гармонировали с индюшачьими перьями на его хвосте и с такими же перьями на его шляпе с широкими полями. Он бегал по саду — по арене цирка, и каждый из присутствующих в саду пинал или клевал его в задницу.
Вдруг все замерли! Появилась долгожданная красавица царевна Будур с головой Алисы Бессоновой и с мохнатым телом павиана. Правда, её огромная красная задница была без единого волоска, как будто выбрита специально. А глаза красивые, восточные, миндалевидные — настоящая царевна Будур, правда с большой красной жопой павиана. Её ягодицы набухли от возбуждения и стали пунцовыми. Она гордо расхаживала по саду, зная, что все любуются её красотой.
Петросов-павлин тоже величественно расхаживал по саду, демонстрируя свою красоту, распускал великолепный хвост веером и от удовольствия выпускал из задницы дым: то синий, то красный, то фиолетовый.
Его возлюбленный кролик Коля Беленький скромно стоял на задних лапках и с восхищённым выражением лица не мог наглядеться.
А большая зелёная лягушка Элла-Зубейда скромно и тихо сидела в углу под деревом и счастливо наблюдала, как радуется её сын своему новому наряду. Её глаза, как всегда, выражали смирение, скромность, честность, а лягушачья шея учащённо вздувалась, видимо, от радостного волнения.
На древнем оливковом дереве, которое видел ещё Иисус, сидел красно-синий попугай огромного размера с головой Геннадия Касановского.
— Он и в жизни в молодости выглядел как попугай, — сказал Марк, — но теперь он очень постарел.
— Чего молчишь, мой брат Абд-аль-Кадир Гена-Хасан? — спросила Зубейда-лягушка брата своего, попугая Касановского.
— Вот когда я надевал корону на голову Великого Повелителя аль-Фадль Аллаха Владимира Московского, — начал попугай Гена-Хасан, — он посмотрел мне прямо в лицо, и его двигающиеся сжатые челюсти, его горящие глаза выражали решимость. Я понял — он настоящий патриот! И тогда он надел корону на меня! А потом…
— Да где ты мог увидеть его малюсенькие мышиные глазки? — перебила его лягушка Пономарёва. — У него, кроме кукиша, на лице ничего нельзя было увидеть.
— Оставь, дядя, этих патриотов, — возмутился красавец-павлин Петросов, — не порть мне настроение в этом райском уголке.
— Теперь он триста лет будет морочить нам голову со своим коронованным Владимиром Московским, — сказал кролик Коля Беленький. И нежно прижался головой к красивым пёрышкам павлина Филиппа Петросова.
— А в Багдаде всё спокойно! — начал было опять надоедать всем попугай Касановский, как вдруг на арене — в Гефсиманском саду появилась группа людей в белых одеждах, настолько ярких своей белизной, что ослепили всех зрителей.
Они организованно молча присели на камни в саду и начали смиренно молиться. Все обитатели сада притихли, наблюдая за ними.
— Это апостолы, ученики Сына Человеческого, — сказал приглушённым тихим голосом кролик Коля, благоговея.
— Бог един, и любые Его посланники к нам — блаженство для нас, — сказал Филипп Петросов. — Кто вы? И откуда вы пришли? — спросил их почтительно красавец-павлин. От волнения и восторга у него из-под распустившегося веером хвоста повалил голубой, а затем розовый дым.
И обитатели Гефсиманского сада, и мы с Марком, и все зрители в зале услышали тихий голос, будто бы исходящий откуда-то с небес: «…это те, которые пришли от великой скорби; они омыли одежды свои и убелили одежды свои Кровию Агнца» [13].
Сверху полил золотой дождь, и над ареной — над Гефсиманским садом стали летать ангелы. Оркестр исполнял чудесную музыку Баха — Гуно Аве Мария.
— Это воздушные гимнасты на невидимых канатах? — спросил я. — Впечатление, будто они летают так, без страховки.
— Я думаю, что всё это иллюзии, — сказал Марк, — но сценарий великолепный. Минин хитрый мужик — видимо, нашёл талантливого сценариста.
— А кстати, о музыкальном сопровождении: Иоганн Себастьян Бах и Шарль Гуно ещё не родились в то время, когда всё это происходило.
— Это аллегория, — сказал Марк, — а она без времени.
Свет постепенно угасал. Золотой дождь продолжал осыпать всех артистов и зрителей в зале. Голос, исходящий откуда-то издалека, имитирующий голос Сына Человеческого, ненавязчиво и мягко цитировал его изречения:
— «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное. Блаженны плачущие, ибо они утешатся. Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю», «Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное» [14].
В полной темноте на мгновение воцарилась тишина. Вдруг одновременно вспыхнули все прожектора, ярко осветив арену, где уже не было Гефсиманского сада и его обитателей — героев древневосточной сказки.
Зал взорвался аплодисментами. Артисты, вышли на арену без грима, в своём естественном виде. Вышли и другие работники цирка, кто участвовал в организации этого представления. Они кланялись и с удовольствием принимали восторг зрителей.
— Все знакомые лица, но заметно постарели, — сказал я.
Вдруг вторая волна аплодисментов оглушила зал, и на манеж вышел сам Беклемишев-Питерский в элегантном бежевом костюме, руководитель группы иллюзионистов.
— Он, конечно, талант, но редкая сволочь! — сказал я. — Как всё это сочетается в одном человеке? Я, наверное, никогда этого не пойму.
Марк задумался и сказал:
— Видимо, Беклемишев лишён другого таланта — осознавать свои грехи и своё несовершенство. Знаю по себе: с возрастом всё тяжелее и тяжелее становится это делать; всё больше и больше грехов приходят из прошлого и собираются в памяти; и всё больше осознаёшь своё несовершенство, несбывшиеся мечты, недостигнутые из-за отсутствия способностей или характера вершины; и вспоминать и осознавать это становится всё мучительнее. Для того чтобы допускать это до своего сознания, необходим талант, способность быть «кроткими» или, как мы слышали сейчас слова, произнесённые голосом, будто бы нисходящим с небес, — «нищими духом».
К зрителям вышел Никита Минин и объявил:
— Конец второго отделения! На время антракта прошу освободить помещение. Будут проводиться работы по подготовке сцены для продолжения нашего представления.

8

Во время антракта мы с Марком решили прогуляться по цирку и ради любопытства заглянуть в его укромные уголки. Но перед этим мы оба при молчаливом согласии дружно направились в туалет, чтобы совершить там то, что Валентина Туманова много лет назад первой в мире совершила в космосе. Туалет был платный, и мы заплатили два евро за двоих бородатому мужчине, который мыл там пол. Когда мужчина протянул нам салфетки для рук, я взглянул ему в лицо. Его больные глаза, смотрящие куда-то внутрь себя, показались мне знакомыми.
Когда мы вышли, я спросил Марка:
— Вам не показался весьма странным этот человек — туалетный работник?
— А вы не узнали его? Это ведь Долидуда! Александр Долидуда — духовный близнец президента Владимира Пу. Певец и философ русского фашизма.
— Как же он оказался в такой ситуации? Насколько я помню, он читал лекции в МГУ. Философ, поэт, вроде образованный человек; говорили, что он владеет несколькими иностранными языками.
— Время другое — другие ценности. Россия была больна из-за таких, как Долидуда, из-за их гнойной философии.
— А литературные способности Долидуды? Он ведь поэт.
— Понимаете, под прикрытием легенды Долидуды — интеллектуала и поэта скрывался мелкий ядовитый зверёк, который должен был рано или поздно обнаружить свою сущность. И тайное стало явным: это то, что с ним и произошло, — объяснил Марк. — Теперь он занимается непосредственно прямым своим делом, соответственно своей духовной сущности. А его литературные способности, которые выскочили у него, как прыщ на жопе? Ну что ж, этот прыщ надо лечить.
Прогуливаясь по открытой территории цирка, мы с Марком проходили мимо клеток с животными. Там были львы, волки, кабаны и много других экзотических зверюшек. Но у всех у них чувствовалась какая-то тоска в глазах. Неволя и безрадостное будущее — это то, что они выражали своим видом. И я сказал Марку:
— Если бы долидудоподобным человеческим особям научиться понимать этих животных и немного жалеть их, то так можно было бы научиться понимать и жалеть человека, а может, даже и вылечиться.
— Не думаю, — возразил Марк, — слишком глубоко проникли в российское общество метастазы этой отравленной философии ненависти и зависти.
Мы прошли дальше и увидели, как в довольно тесных вагончиках привезли слонов и лошадей, а те послушно по одному вышли на помост и строем, организованно сами направились дальше к шатру. Я представил себе фантастическую страшную картину, где духовные близнецы Владимиры Пу и Долидуды захватили власть на планете. Тогда всё население земного шара так же послушно, строем входило и выходило бы из таких же вагончиков. И они, Владимиры Пу и Долидуды, не так давно попытались это сделать — захватить нашу свободу: готовы были нажать «красную кнопку» пуска ядерного оружия, чтобы всё пошло по их сценарию. Но получилось совсем иначе. И вот теперь один из них моет туалеты. Другие развлекают публику. Приносят какую-то пользу. Думаю, это справедливо.
Мы зашли в ту часть цирка, где репетировали акробаты, эквилибристы и жонглёры. Они по много раз повторяли одни и те же движения и трюки, отрабатывая технику исполнения. Видно было, как они живут этим и наслаждаются своей работой. Они могут репетировать по много часов в день и получать удовольствие от этого не меньше, чем зрители получают удовольствие от их выступлений; так же как и джазовый пианист наслаждается собственной импровизацией не меньше, чем слушатели на его концертах. «Вероятно, такое же удовольствие от процесса собственного творчества испытывали и такие „творцы будущего“, как Владимир Пу и Александр Долидуда, создавая свои бесчеловечные проекты, — подумал я. — В чём же тогда предназначение и критерии творчества?»
Мы с Марком уже минут пять молча прогуливались по территории цирка, и каждый из нас думал о своём. Вдруг он прервал молчание и сказал:
— Вы знаете, друг мой, я всё-таки нахожу более глубокие мотивы в их идеологии ненависти и беспричинных массовых убийствах.
— И что же это? — спросил я.
— Это скорее психологические мотивы: месть за собственное несовершенство, за духовную красоту, которой эти люди были лишены. Владимир Пу, Александр Долидуда и им подобные ощущали собственное плебейство с рождения, и они не могли простить это неравенство людям, духовно совершеннее их. Это то же самое, как змея жалит человека без причины: не может простить ему его человеческое совершенство в сравнении с ней — с пресмыкающимся гадом, приговорённым судьбой ползать по земле.
Несколько раз я посетил собрания Национал-большевистской партии, — продолжал Марк, — которую организовали писатель Эдуард Лимонов, Александр Долидуда и другие идейные борцы за Новую Россию. Все они были противниками социалистического строя, пока он существовал. Когда рухнула империя СССР, они тут же создали свою политическую партию и из конъюнктурных соображений полностью поменяли свои взгляды на противоположные. Их интересовала только власть и карьера. Очень образованные болтуны. Талантливые люди, но душевно больное племя. Они красовались, кокетничали в своих политических и философских игрищах с абстракциями. На любую тему у них был ответ: глубокая мысль в каком-то глубоком тумане. То есть позёрство, а не ясность идей являлось стилем их дискуссий. При всей их широкой эрудиции и незаурядной образованности, казалось, что человеческая цивилизация прошла мимо них.
Вы помните главный мотив темы Пятой симфонии Бетховена? Там всего две ноты: соль, повторяемая трижды в быстром темпе, и акцентируемая нота ми-бемоль. Из этого крошечного мотива выросла грандиозная первая часть симфонии, выражающая образ торжества и благородства высоких человеческих стремлений. Основным же мотивом всей идеологии Владимира Пу, Долидуды и многих политических групп и всякого рода сект в России являлась философская парадигма: «Мы русские, и, значит, с нами Бог!» То есть: «Либо мы, либо они — все остальные. Но вместе нам не существовать!» Из этого мотива выросла их «симфония» — симфония ненависти и разрушений, симфония дикой орды.
После посещения их политических сборищ и после пропитанных ядом ненависти бардовских песен этого поэта, философа-шарлатана Долидуды я находился в депрессии долгое время. Если бы я жил в их мире, я бы сожалел только об одном: почему я не умер маленьким.
Так, беседуя, незаметно мы приблизились к входу и вошли в зал. Мы сели на свои места в ожидании начала третьего, последнего отделения.

9

Арена уже была окружена железным ограждением для безопасности зрителей. Из-за кулис на манеж тянулся тоже огороженный коридор, по которому будут выходить животные.
Наконец на арене появился Никита Минин в форме генерал-лейтенанта и торжественно, как на параде, командным голосом объявил:
— Уважаемая публика! Дамы и господа! Представляем вашему вниманию Фантастический парад под управлением легендарного дрессировщика Владимира Жмыха! В представлении принимают участие популярные российские артисты, политики, журналисты, а также дрессированные животные и бывшие депутаты Государственной думы.
И на арену вышел Владимир Жмых в парадной форме военного дирижёра в чине генерал-майора, с красивым золотистым аксельбантом на груди. А вместо дирижёрской полочки в руках у него был арапник — длинный хлыст на коротком кнутовище, который применяется дрессировщиками в номерах с крупными и хищными животными. На Жмыха обрушился шквал аплодисментов. Зрители встали, аплодируя!
— Откуда такой восторг по отношению к этому мракобесу? — удивился я.
— Жмых развлекает зрителей, и они благодарны ему за то удовольствие, которое получают от его фантастических представлений, — сказал Марк. — Зрители заботятся больше о своих развлечениях, а нравственная сторона личности Владимира Жмыха их волнует меньше всего.
Легендарный укротитель со свистом ударил хлыстом по деревянному помосту и скомандовал:
— Выходить по парам! Давайте, давайте, не ленитесь! Выходите на арену. Живее! Чего тянетесь там? Мошонкин… Владимир… Где ваш воспитанник?
На манеж выбежал знаменитый киноактёр, бывший депутат Государственной думы Владимир Мошонкин, одетый в форму военного музыканта, с фанфарой в руке. За ним бежал трусцой огромного размера лев с невероятно пышной гривой. У них обоих бешено горели глаза, как у воина, идущего в атаку. Оба обросшие, только волосы разного цвета.
— Страстный патриотизм Мошонкина не угас до сих пор, — заметил Марк.
— А может быть, он просто хорошо играет свою роль, — сказал я, — он ведь прекрасный актёр.
— А вы не обратили внимания, как они со львом похожи друг на друга? — спросил Марк.
— Да, но лев не выглядит так фанатично, как Мошонкин.
— Лев выглядит даже умнее.
Жмых строго спросил Мошонкина:
— Как зовут вашего воспитанника?
— Лев Гроза, товарищ генерал.
— На каком музыкальном инструменте научили его играть?
— Издаёт звуки для устрашения врага! Рычит, как патриот!
Жмых кряхтит и крякает, прочищая горло.
— Очень хорошо! Будете вместе рычать.
— Но мне выдали фанфару, товарищ генерал, только она почему-то не издаёт звуки, когда я в неё дую.
— Идиот! Капитан, пора знать: на фанфарах не играют — фанфары для манипуляций на параде и для красоты. Корнеты и трубы играют вместо них. Садитесь на свои места. Не задерживайте, не задерживайте! — Жмых кряхтит, крякает, прочищая горло, говорит быстро. — Следующий там. Почему запаздываете?
На арену выбежал Григорий Поттс, в прошлом один из самых популярных певцов. Он тоже был одет в парадную форму музыканта военного оркестра. За ним выбежал серый пятнистый волк с дикими глазами и нервным взглядом.
— Григорий Поттс вроде бы отличался самым оригинальным стилем эстрадного певца, — сказал я Марку, — но мне его манера пения не совсем была понятна.
— А мне была понятна, — сказал Марк. — Волки воют и скулят — это то, что я всегда слышал в его пении.
— Младший лейтенант Поттс! Как зовут вашего воспитанника? — спросил резко Жмых. — И где ваши музыкальные инструменты?
— Мы певцы, товарищ генерал. А кличка моего волка — Старшина.
— Нам ещё певцов не хватало в военном духовом оркестре. Ладно! Людей мало, поэтому зверей вовлекли. На свои места! Живо!
Волк зло посмотрел на Жмыха и на всех зрителей, а потом покорно сел рядом с Поттсом.
Жмых опять кряхтит и крякает, прочищая горло, говорит быстро:
— Следующий… Кто у нас там?
На сцену прыжками выскочила кенгуру, а затем, еле поспевая за ней, выбежал Дмитрий Пипко, бывший пресс-секретарь Президента Российской Федерации. Военная форма оркестрового музыканта очень шла ему. На правой стороне груди у него красовался серебристый аксельбант, а на кожаном ремне через плечо висел военный малый барабан, в руке Пипко держал барабанные палочки. Самое интересное, что такой же барабан держала в лапах и его кенгуру, а барабанные палочки торчали из сумки на её животе, где обычно кенгуру носят детёнышей.
— Вот это я понимаю, — сказал скрипучим голосом Жмых, — оба готовы к репетиции оркестра. — Жмыху явно понравилась кенгуру. — Вот такие военные нам нужны. Здоровое туловище, маленькая головка. Думать будет меньше. На тебя, Пипко, похожа, только умнее. Потом покажете своё умение играть на барабане. Дробь исполнять научил её, лейтенант Пипко?
— Так точно, товарищ военный дирижёр!
— Обращаясь к старшему по чину, надо называть его по воинскому званию — товарищ генерал-майор. Как зовут твою воспитанницу?
— Комсомолка.
— Какого чёрта! Эти коммунисты нам всю державу испоганили.
— Дрочек-Зюзин, председатель КПР, попросил.
— Старый хрен твой Зюзин. Ладно! На места! Не сажай Комсомолку рядом с волком Григория Поттса Старшиной. Не нравятся мне его глаза — похотливец, видно, большой.
Жмых кряхтит, крякает и прочищает горло. А кенгуру Комсомолка бросила скользящий взгляд сначала на него, а потом долго и нежно смотрела на льва Мошонкина. Явно ей понравился лев по имени Гроза. Самое интересное, что и тот обратил на неё внимание и грозно посмотрел в её сторону, что, видимо, ей тоже понравилось.
Тем временем на манеж медленно, с достоинством вышел старый горный козёл с огромными рогами, а за ним, так же степенно, одной рукой придерживая козла за ошейник, шёл Сергей Братишко, в прошлом один из самых талантливых российских киноактёров. В другой руке у него был гобой. Одет по форме военного музыканта в чине сержанта.
— Что это у него такие рога огромные? — спросил Жмых.
— Он старый многоженец. Его подруги нагуляли ему рога, — с улыбкой пошутил Братишко.
— Шутки в сторону! На каком инструменте играете?
— Я давно хотел научиться играть на гобое. Мне очень нравится этот инструмент.
— Вы способный, я знаю. А как ваш воспитанник?
— Поёт… Правда, только одну ноту — ре, и то нечисто, зато звучит, как английский рожок. Также копытами стучит по барабану.
— А зачем ошейник?
— Сексуальный очень. Всё, что движется, его возбуждает.
— Тогда посади его рядом со львом Мошонкина. Какая кличка у твоего козла?
— Коммунист.
— Что за чёрт! Вы что мне здесь, коммунизм решили насаждать? — Жмых опять кряхтит и крякает, прочищая горло. — У нас важная репетиция перед парадом Победы. Людей не хватает. Мы вовлекли в это мероприятие всех вас, любящих Родину, и весь Московский зоопарк. Больше некого. Все, сволочи, сбежали в Израиль и в Арабские Эмираты.
— Я люблю Родину, товарищ генерал! И я верю в коммунизм!
— А твой козёл, он тоже верит? А впрочем… Все вы козлы. Садитесь в оркестр. Скоро начнём…
На сцену выплыл Дмитрий Жукан с глупой и счастливой улыбкой на лице. В красивой форме военного музыканта, он весь был обвешан какими-то орденами и значками. За руку его держала маленькая зелёная мартышка, внешне очень похожая на него, и тоже вроде бы улыбалась.
Я тихо сказал Марку:
— Жукан снимался в весьма хороших фильмах, но, к сожалению, я эти фильмы теперь не смотрю, и именно из-за его участия в них.
— Но здесь вам придётся смотреть, — улыбнулся Марк. Марку явно нравилось представление — об этом говорило выражение его лица.
В одной руке Жукан держал валторну, а его воспитанница в лапке держала маленькую флейту-пикколо. По её весёлой морде было видно, что ей не терпится что-нибудь сыграть для зрителей.
Жмых смотрел на эту симпатичную пару и умилялся, что для его грубой натуры было весьма необычно.
— Как зовут? — спросил Жмых.
— Поэтесса.
— Она тоже, как и вы, пишет стихи?
Жукан продолжал глупо улыбаться.
— Хорошо играет на флейте?
Жукан кивнул, продолжая улыбаться.
— Ну что ж, на репетиции проверим. Сядьте подальше от волка Поттса: подозрительный тип.
— Кто? — спросил Жукан.
— Они оба, — сказал Жмых. — Дальше, дальше! Кто следующий? Выходите на сцену!
Жмых закряхтел и закрякал, прочищая горло. В этот раз на его кряхтение отреагировал лев Мошонкина — коротко прорычал и даже посмотрел на Жмыха.
— Молчать! — крикнул Жмых и слегка щёлкнул хлыстом в воздухе.
Лев вроде бы понял, притих.
— Ба! Какая фемина! — воскликнул вдруг поражённый чем-то Жмых.
Из-за кулис вышла весьма стройная, но достаточно старая дама, рядом с ней ползла огромная королевская кобра. Обе они с высокомерным презрением смотрели на окружающих. Передвигались они медленно, почти плыли в пространстве, окружённом железными решётками. Передняя часть туловища и голова кобры, принявшей вертикальное положение, находились высоко над землёй, и это придавало её осанке королевский вид. Экстравагантная дама и её спутница-кобра выглядели бы как две настоящие аристократки, если бы не их ядовитые и злые физиономии.
Жмых с восхищением наблюдал за выходом на арену этой пары.
— Как они похожи! Как великолепно смотрятся! — восклицал он.
Я спросил Марка:
— Что так восхитило Жмыха?
— Наверное, их невероятная схожесть, а может, и высокомерная манера поведения или, скорее, мерзкая энергия, исходящая от них обеих, которая вполне перекликается с его душой.
— Да, он это уважает. Вернее сказать, только это он и уважает.
— А меня поразило другое, — сказал Марк. — Перед нами Лариса Драндар — знаменитая певица.
— Да? Это она? — удивился я. — Знаю, очень талантлива, но всегда поёт какую-нибудь чепуху, да и вообще мерзкая баба! У меня такое впечатление, Марк, что рядом с ней сейчас ползёт её душа.
В этот момент Жмых строго спросил:
— Почему одеты не по форме?
— Моей кобре Баронессе не нравится, когда на неё что-нибудь примеряют. Она уже одного портного отправила на тот свет, — сказала Лариса Драндар.
— Про тот свет не надо болтать зря, если ничего о нём не знаете. Я как раз оттуда. Повторяю вопрос: вы, лейтенант Драндар, почему одеты не по форме?
— О!.. Я?.. — Драндар кокетливо повращала правой коленкой. — Мне не идёт ваша российская военная форма. Она портит мою фигуру и не подчёркивает мои внешние достоинства.
Жмых кряхтит и крякает.
— А они у вас есть? В вашем-то возрасте? Впрочем, какая военная форма нравится вам?
— Ну, к примеру, немецкая форма времён Второй мировой войны. Женщины-немки так элегантно выглядели тогда! Мне очень, очень бы пошло!
— Да… В этом я как раз не сомневаюсь… Ничего не выйдет у вас. У всех военных должна быть единая форма. А свою мини-юбку оставьте для соблазнения неопытных юнцов — чёрт бы всех вас побрал с вашей вечной молодостью! Вам пора внуков нянчить… Ладно! — Жмых кряхтит и крякает, прочищая горло. — Другой вопрос: чем вы и ваша воспитанница собираетесь заниматься в военном оркестре? Зачем вы нам нужны здесь?
— Я хорошо пою, а Баронесса великолепно шипит.
— Это я знаю… Подойдёт! А Баронесса будет подражать оркестровым тарелкам — глиссандо очень похоже на её шипение. Это хорошо! Чем питается ваша аристократка?
— Она съедает себе подобных — тех змей, кто послабее. Селяви!..
— Нечему тут удивляться. Всё как у людей, — сказал Жмых. — Что ещё?
— Я патриотка России, и мы обе можем пригодиться в бою.
— Что будете делать?
— Раненых военных моя Баронесса будет отправлять на тот свет, чтобы не мучились. Всё равно лечить некому.
— Правильно! Куда их девать? И яду у вас обеих достаточно. А про тот свет чтобы я не слышал больше. Займите свои места в оркестре. Нет… нет, не там! Сядьте рядом с младшим лейтенантом Поттсом и его пятнистым волком Старшиной. Так безопасней для всех остальных.
Кобра Баронесса сама поползла в сторону Поттса, как будто поняла, что сказал генерал Жмых. А волк Поттса Старшина жалобно заскулил, увидев, что Драндар с Баронессой приближаются к ним.
— Дальше! Кто следующий? — торопил Жмых. — Скоро начнём репетицию. А это что за явление?
На арену вышел невероятно огромный бегемот, а за ним, улыбаясь, — Леонид Рыгун, бывший руководитель фракции «Национал-демократическая партия России». Он был назначен на эту должность после инсценированной смерти Владимира Жмыха.
Бегемот шёл очень медленно, но каждое его движение восхищало своей мощью. Леонид Рыгун был одет в парадную форму майора и нёс огромную тубу — медный духовой музыкальный инструмент, самый низкий по регистру. Рыгун, видимо, был горд тем, какое впечатление производит на всех его устрашающий зверь-гигант. А лев Мошонкина Гроза прижался грустно к полу, поняв, что на любого царя зверей найдётся другой царь.
Леонид Рыгун приветливо, по-дружески, с улыбкой смотрел в глаза Жмыху. Видно было, что он очень рад встрече со своим патроном и что их прежде связывали тёплые отношения.
— Рыгун очень похож на Жмыха, такой же мерзавец, — сказал Марк.
— Думаю, он хуже, — выразил своё мнение я. — Прелюбодей, нет такой харизмы и творческой фантазии, как у Жмыха. В общем, он такой же, как и большинство бывших депутатов Государственной думы или как эти партийные пропагандисты — проститутки из бывшего СССР.
Понимая, что Рыгун своим фамильярным взглядом намекает на их прежние отношения, Жмых скомандовал:
— Кумовство отставить, майор Рыгун! Кличка вашего воспитанника?
— Апостол, товарищ генерал.
— Чем он питается?
— За день может съесть целый вагон свежих трав, овощей, фруктов и всякой растительности. Специалист войскового хозяйства, оленевод Шаалы подбрасывает ему даже иногда оленя — он и его сожрёт не глядя.
— Что же получается, — возмутился Жмых, — один бегемот в день съедает столько продуктов, сколько целая рота солдат за месяц?
— Да, — подтвердил Рыгун, — да ещё подавай ему всё свежее. Вот и капитан Мошонкин тоже требует свежего оленя для своего льва. Наши российские солдаты были настоящие патриоты: они ели любые пайки без учёта срока годности, в отличие от этих зверей-эгоистов. Им бы только нажраться. Спасибо оленеводу Шаалы, бывшему министру обороны, — выручает всех зверей, кормит свежей олениной и травой.
— Ну, значит, теперь Сергей Шаалы не ворует. Это хорошо! — отметил Жмых. — Не хватает людей, поэтому приходится тратиться на животных. А у них требования — как у наших бывших депутатов. Ладно, теперь о другом. На чём играет ваш Апостол?
— Когда он рычит, издаёт мощный басовый звук до. Если его разозлить, то орёт как теноровый тромбон, но тогда опасен, может всех порвать на части. По моему опыту лучше его накормить олениной — он начинает испражняться, громко пукать и разбрасывать дерьмо по сторонам. Так он помечает свою территорию. Звуки, исходящие из его зада, напоминают контрафагот и получаются мягкие, глубокие. Хорошо бы использовать такие басовые звуки в репертуаре для жмуриков.
— А это кто такие? — спросил Жмых.
— Покойники.
— Какие здесь жмурики? Что за ерунда?! — возмутился Жмых. — У нас на носу парад Победы! Музыка должна вызывать у всех патриотизм и любовь к Родине! Итак, когда ваш Апостол пукает или рычит, может ли он чисто интонировать тон до и в ритме?
— Да, может! Дрессировщик Эдгар Блях помог, научил его. За две тысячи евро.
— Деньги получите из казны у бухгалтера Морана.
— Блях расписку не выдал. Хотел получить наличными, чтобы налог не платить. Я ему сказал: для Отечества стараемся. А он рукой махнул.
— Вот сволочь! Ладно. Вы, майор Рыгун, что сможете на тубе сыграть?
— Я научился исполнять две ноты: до и соль.
— Большой прогресс в сравнении с вашим Апостолом! И с такими способностями вы управляли нашей фракцией НЛДП? — Жмых кряхтит и крякает, прочищая горло. — Из-за вас теперь придётся весь наш музыкальный репертуар транспонировать в тональность до мажор: басовая партия — это фундамент гармонии. Ладно… Всё остальное оркестр Гизоева подыграет нам. Теперь о другом. Проведите своего Апостола по кругу манежа, чтобы все звери, наши воспитанники, как говорится, наши «дети полка», успокоились. А потом посадите вашего бегемота подальше от всех животных, чтобы не вызывать у них всяких комплексов. Пусть наши воспитанники чувствуют себя уверенно. Кураж нужен всем: и людям, и зверям.
— У вас, товарищ генерал-майор, всегда был завидный кураж: врождённый!
— Никакой фамильярности! И комплиментов тоже! Вам ясно?
— Слушаюсь, товарищ генерал!
И Рыгун пнул своего бегемота ногой, чтобы тот двинулся с места. Апостол медленно вышел на центр манежа. Жмых подал рукой знак Гизоеву, чтобы оркестр исполнил что-нибудь подходящее образу такого мощного хищника. Оркестр стал играть отрывок из второй части Седьмой симфонии Бетховена. Тема началась в очень медленном темпе и в низком регистре, в постепенном драматичном движении и звучала поначалу угрожающе, а потом разворачивалась всё громче и громче, и всё больше инструментов и голосов вовлекались в оркестр. Временно зазвучала красивая музыка — лирический образ, контрастирующий с главной темой. И в конце всё опять вернулось к медленному драматичному движению и превратилось в грандиозный то ли марш, то ли танец. Как будто последний мамонт на планете танцует в последний раз свой героический полонез на балу у Сатаны.
Эта драматичная музыка Бетховена вполне соответствовала фарсу, который на сцене разыгрывали российские шуты-патриоты на похоронах своей Российской империи, уходящей в небытие.
Когда Апостол-бегемот двигался по манежу под эту гениальную музыку, за каждым его шагом внимательно следили все зрители, восхищаясь его мощной угрожающей поступью. Казалось, каждое его движение способно было разнести арену цирка в щепки вместе с её железными заграждениями.
Сделав круг по манежу, бегемот Апостол вместе с его талантливым учителем Леонидом Рыгуном устроились поодаль от других участников оркестра, как и рекомендовал генерал-майор Жмых.
И вдруг до боли знакомое лицо — в прошлом самого агрессивного пропагандиста российского телевидения — появилось на арене цирка: это был Валерий Кисель, за ним, виляя хвостом, бежала рыжая лисица. В парадной форме музыканта военного оркестра, Кисель держал в руке начищенный до блеска, сверкающий, как его лысина, медный духовой инструмент — корнет.
— Где ваш головной убор? — спросил Жмых.
— Не выдали, товарищ генерал.
— Кто ответственный за снабжение?
— Майор Куреня.
— Вот… Ещё один пустобрёх из ток-шоу Голубя. Ладно, разберусь. Давно вы научились играть на корнете?
— В детстве играл на трубе. Участвовал в концертах, исполнял произведения Баха.
— Интересно, какие сочинения Баха вы исполняли?
— Прелюдии, например. Из ХТК первого тома.
Марк наклонился к моему уху и тихо сказал:
— Кстати, о Бахе. «Не „ручей“ — „море“ должно быть имя ему!» — говорил Людвиг ван Бетховен о Бахе: с немецкого языка «бах» переводится как «ручей».
— К чему вы это? — спросил я удивлённо.
— А к тому, что очень хочется это выражение Бетховена перефразировать в отношении Киселя, который любит музыку Баха.
— И как же?
— Не «кисель» — «яд кремлёвский» должно быть имя ему! — продекламировал Марк со злостью.
Жмых тем временем был очень доволен ответами Валерия Киселя:
— Отлично, отлично, майор! А что может Мадам Лисица, ваша рыжая воспитанница?
— О! Моя лисица очень музыкально кричит: звучит как корнет сопрано, правда, с сурдиной и в строе ми-бемоль. Поэтому я выбрал для себя корнет в строе си-бемоль, чтобы исполнять с ней вместе в два голоса.
— Отлично! Хорошая работа! Вы, вероятно, и произведения Баха играли хорошо?
— Я получал призы на детских фестивалях музыки.
— Почему же вы не выбрали эту замечательную карьеру и занялись всякой хреновиной?
— Деньги! Деньги, товарищ генерал.
Жмых опять кряхтит и крякает, прочищает горло.
— Теперь послужите Отечеству. Садитесь там, рядом с волком Поттса; я вижу, ваша Мадам Лисица понравилась ему, но, я уверен, в обиду рыжая себя не даст.
Ну! Кто у нас ещё там? Кисель был последний?
Итак, оркестр у нас небольшой, товарищи патриоты. Смешанный состав. Да и не по уставу военно-оркестровой службы укомплектован. А что делать? Все бегут!.. Берём к себе кого попало: весь Московский зоопарк задействовали. Так! Сколько у нас набралось солистов? — И Жмых начал считать: — Вокалисты. Капитан Мошонкин вместе со львом Грозой — оба рычат. Прекрасно! Младший лейтенант Поттс вместе с волком завывают в два голоса и заполняют альтовый и баритоновый диапазоны. Лейтенант Драндар — женский голос меццо-сопрано. Великолепная певица! Все партии споёт, если надо. Теперь солисты, играющие на духовых инструментах. Майор Кисель со своей рыжей Мадам Лисицей — два солирующих корнета. Профессиональные ребята. Не подведут! Дальше… Лейтенант Жукан с мартышкой Поэтессой — флейта-пикколо и валторна заполнят сопрановый, альтовый и теноровый регистры. Отлично! Теперь Братишко с козлом — два гобоиста; правда, один из них звучит как английский рожок, который не должен входить в состав инструментов военного оркестра… Да хрен с ним! Теперь заполняем весь оркестровый диапазон: майор Рыгун с тубой и Апостол-бегемот — оба звучат в басовом регистре. Ударные инструменты: лейтенант Пипко и кенгуру играют на малых барабанах. И королевская кобра Ларисы Драндар имитирует звуковые эффекты — шипение при затухании оркестровых тарелок после удара. Остаётся незаполненным низкий регистр — нам нужен тромбон и большой барабан. Все остальные инструменты оркестр Гизоева дополнит во время парада.
В тот момент, когда генерал Жмых закончил анализ состава оркестра и произнёс последние слова о недостающих оркестровых инструментах, на манеже появился знаменитый на весь мир и самый трагичный персонаж в истории человечества с большим военным барабаном, висевшим у него на плечах. Это был не Отелло и не Гамлет, принц датский, — это был Серго Логун, бывший министр иностранных дел Российской Федерации. А за ним полз гигантский нильский крокодил.
Теперь трудно было представить, кто мощнее из участников парада, так как бегемот Апостол, увидев нового члена их группы, потупив голову, застенчиво смотрел исподлобья. А лев Мошонкина вообще прижался к своему учителю, как щенок. И волк Поттса лёг на пол, признав своё полное поражение. Только королевская кобра Ларисы Драндар находилась в приподнятом положении; высоко держа голову, она с достоинством наблюдала за всеми. Баронесса хорошо понимала, в чём её превосходство: только она одна из присутствующих могла бы позволить себе такой изысканный деликатес, как полакомиться себе подобным существом.
— Подполковник Логун, мы ждём вас, — обратился к последнему пришедшему Жмых, — у нас по плану сегодня ещё политинформация. Сам министр пропаганды Владимир Глистовский будет выступать. Вы выучили свою партию на большом барабане?
— Так точно, товарищ генерал-майор, — ответил Логун.
— А что умеет ваш гигант? И как величать ваше чудовище?
— Я, товарищ генерал, дал ему кличку Модернист. Поскольку он рычит в самом низком басовом регистре и у него звучит не один определённый тон, а сразу много тонов одновременно, как кластерное созвучие. Он может исполнять басовую партию и быть фундаментом для любой тональности, так как в этот кластерный аккорд входят все двенадцать тонов контроктавы. И в таком низком регистре эти музыкальные тона не очень-то и распознаваемы ухом, товарищ генерал.
— Действительно модернист, — сказал Жмых. — И у вас хороший слух, я вижу, подполковник!
— Да, в детстве я играл на фортепиано, и говорили, что у меня абсолютный слух.
— Прекрасно! Какого рожна вы все полезли в эту сраную политику? Ведь могли заниматься чем-то полезным. Ладно! У нас нет выхода, и мы должны смириться, что ваш воспитанник не только нильский гигант, но он же ещё и модернист. Ещё нам нужен тромбонист. Сможете освоить? С вашим-то слухом!
— Смогу, товарищ генерал.
— А чем питается ваш Модернист?
— Шаалы кормит его кошерной свежей олениной.
— Ваш Модернист, что, еврей?
— Да нет, товарищ генерал, вроде всё ест, даже людей — крокодил-людоед. Говорят, в древние времена нильский крокодил являлся объектом поклонения. Способен справиться с чёрным носорогом, африканским буйволом и даже львом.
— Отлично! — Жмых кряхтит и крякает, прочищая горло. — Итак, военный оркестр укомплектован, товарищи! Поздравляю! А сейчас кормление животных — воспитанников нашего штатного военного оркестра. Обращаться с ними деликатно. Животные — не люди, они более впечатлительные. — Жмых кряхтит, крякает, прочищая горло. — Подполковник Логун! Кто сейчас начальник службы моей безопасности? Сюда его! Немедленно!
На арену вышел военный в форме полковника, с неприятной физиономией, напоминающей гиену.
— Мандзюк, гвардии полковник, бывший директор Национальной гвардии Российской Федерации, по вашему приказанию явился! — отрапортовал Виктор Мандзюк.
— Являются, товарищ полковник, только черти в аду или привидения. Мне уж можете поверить на этот счёт! Доложите, как положено по уставу!
— Виноват, товарищ генерал-майор! Гвардии полковник Мандзюк по вашему приказанию прибыл!
— Это другое дело! Каковы ваши обязанности? — спросил Жмых.
— Начальник службы безопасности генерал-майора Владимира Жмыха, дирижёра военного оркестра! То есть вашей безопасности, товарищ генерал! — чётко отрапортовал Мандзюк.
— Хорошо, — одобрил Жмых. — Приказываю, всех бывших депутатов Государственной думы, кто не смог и неспособен освоить музыкальные инструменты военного оркестра и кто не успел уехать в Израиль и Эмираты, — пригласите сюда. Организуйте их помощь в кормлении наших воспитанников, а потом — их участие в параде. Вам ясно, товарищ полковник? А животных надо срочно покормить перед политинформацией. Шаалы один не справится.
— Слушаюсь, товарищ генерал! — отчеканил Мандзюк.
В этот момент на манеже появился Сергей Шаалы, бывший министр обороны Российской Федерации.
— А, вы, Шаалы! Начинайте кормление! — приказал Жмых. — Не задерживайте, не задерживайте! — Жмых кряхтит и крякает, прочищая горло.
На арене все засуетились. Забегали с полными корзинами фруктов, овощей, мелких животных, грызунов, лягушек, банок с пиявками и другими «яствами» для воспитанников оркестра.
Понятно было, что это только спектакль, игра актёров, но выглядело всё очень правдоподобно. И несмотря на то что многие из участников циркового представления были не профессиональные актёры — бывшие журналисты, политики, депутаты, активные участники телевизионных ток-шоу, политологи и авторы книг о русской особой миссии в истории человечества, — всё выглядело очень естественно. Впрочем, теперь это и была их реальная жизнь, которую они изображали, правда, в пародийной сюрреалистической манере, придуманной легендарным автором различных фарсов Владимиром Жмыхом специально для этого циркового представления и развлечения публики.
— Неужели с их образованием и опытом они не смогли найти для себя что-нибудь получше в этой новой России? — спросил я Марка, наблюдая за тем, как участники спектакля старательно выполняют грязную работу обслуживающего персонала.
— Да в том-то и дело, друг мой, что новой-то России ещё нет. Россияне только ищут себя, — объяснил Марк. — Всё разрушено! А эти бывшие патриоты теперь как прокажённые: их нигде не принимают в своё сообщество. Они ведь уничтожили Россию. Более способные из них участвуют в цирковых представлениях Никиты Минина. И кстати, пользуются успехом. Они изображают свою собственную историю, издевательски пародируют самих себя, как шуты, которые ради увеселения публики готовы унизиться. И вообще, им же надо как-то зарабатывать. Мне их даже иногда становится жалко.
— Они заслуживают жалости?
— Не знаю… Люди ведь…
— А где их наворованные миллионные капиталы?
— О! Давно всё конфисковали.
На арене в это время Шаалы уже тащил на телеге двух оленей, а ему помогал бывший депутат Государственной думы, известный в прошлом журналист и политик, автор десяти книг Лев Херштейн.
Артём Шурло, бывший самый высокооплачиваемый российский телеведущий, чистил задницу Апостолу-бегемоту: тот успел уже нагадить и разбросать дерьмо вокруг себя. Рыгун давал Артёму Шурло инструкции, с какой стороны лучше подойти к Апостолу, чтобы бегемот не лягнул его. Артём Шурло на собственных телевизионных ток-шоу много лет разыгрывал образ урки-хулигана, который в любой момент может дать в глаз оппоненту за не так сказанное слово, и этим очень нравился умственно отсталой публике. Теперь ему надо было самому в реальности иметь дело с мощным хищником, хоть и дрессированным и даже во много раз умнее его, но очень опасным. Одно неправильное движение в момент чистки задницы Апостолу или какая-нибудь хамская выходка Артёма в его адрес — и бравый Шурло может оказаться в больнице.
А политолог Сергей Пасюк, один из бывших проповедников ненависти и самых ярких и эмоциональных выступающих на политических ток-шоу российского телевидения, который был готов отстаивать национальные интересы и честь Родины не только посредством логики и собственной эрудиции, но и с помощью кулаков, убирал манеж, испачканный дерьмом Апостола. Вечно злое лицо Пасюка и врождённая ненависть, как сущность его натуры, на этот раз были вполне оправданны и объяснимы. Волк Поттса Старшина в сравнении с Пасюком в этот момент казался добрым малым.
— Что ж, каждому по вере его! — сказал Марк.
— Но ведь Пасюк — образованный человек, — сказал я Марку, — неужто он не мог найти себя в чём-то другом?
— Да кому он теперь нужен! Впрочем, как и все они, кто здесь… Пусть развлекают нас… Загадили всю Россию, теперь хоть здесь почистят.
На манеже в это время Жмых отчитывал Рыгуна:
— А что это, майор, ваш бегемот Апостол уже успел так нагадить? Что же получается, Эдгар Блях взял деньги и не научил его, как себя вести в приличном обществе?
— Это невозможно сделать, товарищ генерал, — возразил Рыгун.
— Почему?
— Бегемоты так помечают территорию, которую они занимают. Они захватывают какой-нибудь участок и разбрасывают свои испражнения вокруг себя. В результате другие животные или люди избегают этот участок: слишком много вони, да и небезопасно — бегемот может задавить и льва.
— Так-так… — задумался Жмых. — Значит, вот чей метод мы переняли, захватывая соседние территории. Значит… гениальная идея бегемота пришла в голову нашему гениальному президенту?
— Да нет, товарищ генерал, — сказал Рыгун, — это великие традиции Российской империи: особый русский путь, за который мы и боролись.
Жмых кряхтит и крякает, прочищая горло.
— Что ж, в таком случае готовьтесь к параду Победы! Как говорили в русской присяге при царе-батюшке, не щадя живота своего! — И Жмых закатился хохотом, полагая, что его шутка очень остроумная.
— Он всегда любил чёрный юмор, — сказал я Марку.
— Да, только юмор Жмыха всегда плоский, и, кроме него, обычно никто не смеётся.
— А мне кажется, шутка удалась, — заметил я. — Ведь Россия, так же как и бегемот Апостол, захватывая чужие территории, сразу же гадит там.
Марк, видно было, расстроился после этой шутки Жмыха. «Он переживает за Россию», — подумал я.
— А вы слышали, Марк, о кольце иудейского царя Соломона? — спросил я. — Он носил на пальце кольцо с драгоценным камнем, а на обратной стороне кольца была выгравирована надпись. Когда царь Соломон испытывал трудности в жизни, он поворачивал кольцо обратной стороной вверх, чтобы надпись была видна. И там были выгравированы слова: «Всё пройдёт». Я думаю, Марк, это временное падение российской цивилизации. Не переживайте… Когда-нибудь, правда, очень, очень нескоро, но всё изменится. Россия воспрянет! Встанет из гроба, как когда-то встал из гроба воскресший из мёртвых библейский Лазарь. Но это будет совсем другая цивилизация. Она оставит только самое ценное, что было и есть в её великой культуре. А пока всё ценное, что есть там, зарыто глубоко в землю. Но рано или поздно этот клад обнаружат и эти сокровища, что спрятаны там, повернутся опять драгоценным камнем вверх, как кольцо Соломона!
— Спасибо, мой друг! — искренне поблагодарил Марк.
Жмых попросил Гизоева исполнить какое-нибудь музыкальное сочинение, чтобы оживить атмосферу во время кормления воспитанников. Оркестр исполнял вальс Шопена, оркестрованный Гизоевым. Музыка живая, очень красивая, как на балу, где когда-то развлекались свободные и счастливые люди, где царила атмосфера благородства и ощущение высокого предназначения человека. Эти образы пришли из прошлых веков, когда люди ещё не опустились так низко в их моральных ценностях. И это произведение Шопена, как брильянт из прошлого, подчёркивало драматичность духовной деградации современных россиян, контрастировало с ней.
Жмых обратился к Минину, который вышел на арену, чтобы проверить, как проходит подготовка к параду:
— Товарищ генерал-лейтенант, пусть выйдут клоуны и развлекают. Зрителям неинтересно смотреть, как чистят дерьмо наших воспитанников.
Минин тихо что-то сказал униформисту, стоящему у выхода на манеж, и через минуту на сцену вприпрыжку выскочил очень старый клоун на длинных ногах с коротким туловищем и короткой шеей. Несмотря на возраст, он лихо отплясывал чечётку, думая, что этим развлекает публику. Зрители не обращали на него никакого внимания, но кенгуру Пипко Комсомолка смотрела на клоуна во все глаза. Ей понравилось, как он ловко подпрыгивает на своих длинных ногах, и она неожиданно подскакала к нему и стала танцевать рядом. Зал взорвался восторженными аплодисментами. К танцующим присоединилась мартышка Жукана, а козёл Братишко и волк Поттса смотрели на них с изумлением и завистью, не отрывая взгляда. Лев Мошонкина встал на задние лапы и хлопал передними совсем не в ритм, что было довольно стыдно для музыканта-профессионала; хотя его роль в оркестре в общем-то заключалась в другом — героически и патриотично рычать вместе со своим наставником Владимиром Мошонкиным.
Лисица Киселя нервно бегала взад-вперёд, видимо обиженная, что её не пригласили в весёлую компанию танцующих. А кобра Баронесса и её наставница Драндар с презрением смотрели на всех с ядовитым выражением морды у одной и злым выражением лица у другой, как сёстры-близняшки. Только бегемот Апостол и крокодил Модернист ни на кого не обращали внимания и продолжали без остановки жевать и жевать. Им чужды были любые романтические тонкости. Их интересы — это власть, сила и жировые отложения, то есть их капитал.
Зрители были в восторге! Оркестр Гизоева прекратил исполнять вальс Шопена и перешёл на вальс Штрауса. Старый клоун в обнимку с кенгуру легко кружили по манежу. Мартышка прыгала рядом с ними из стороны в сторону в ритме вальса. А кенгуру была счастливая; клоун вёл в танце, показывая ей правильные движения, и кенгуру быстро, на лету схватывала танцевальные па и тут же повторяла всё в точности.
— Кто этот замечательный клоун? — спросил восхищённый этим зрелищем Жмых.
Клоун на секунду снял маску, подмигнул публике и опять надел. Все узнали в нём Евгения Поносяна, легендарного советского комика, который когда-то выступал вместе с Леонидом Утёсовым, учился у Рины Зелёной, был звездой советской эстрады.
Когда в вальсе Штрауса прозвучали заключительные аккорды, дрессированные животные послушно разошлись по своим местам. Жмых обратился к Поносяну, который тяжело дышал после такой физической активности:
— Евгений Абрамович, это было великолепно! Но где ваши юмористические репризы? Почему вы всё время молчите?
— Владимир Моисеевич, — сказал Поносян, — мне уже восемьдесят два года.
— Ну и что же?
— Я уже всё сказал, — ответил Поносян с хитрой улыбкой.
— Ну и ладно! — махнул рукой Жмых. — А скажите, Евгений Абрамович, я слышал, что вы являлись большим фанатом нашего бывшего президента и вы настоящий патриот России. Но у вас в Америке есть родственники. Это нехорошо, Евгений Абрамович, если это правда!
— В Америке ждут вас, товарищ генерал, когда вы придёте к ним на помощь и освободите всех русских от дискриминации американских националистов.
— А интересно, кто эти американские националисты по национальности? — спросил Жмых.
— В общем-то… — замялся Поносян, — видимо… американцы, — неуверенно ответил он.
Жмых кряхтит и крякает, прочищая горло.
— Ладно… Скоро! Скоро! Вот тренировочный парад Победы проведём на Красной площади у Мавзолея, а следующий, настоящий парад Победы будет в Вашингтоне, на Капитолийском холме.
Вдруг шум и скандал привлекли внимание Жмыха. Лисица Киселя сцепилась с волком Поттса.
— В чём там дело? — повысил голос Жмых.
— Дерутся из-за кролика, товарищ генерал, — объяснил Кисель, — один кролик на двоих. Шаалы сказал, что ответственный по снабжению Сергей Куреня подвёл их.
— Позвать сюда Куреню!
Появился на арене великий демагог Сергей Куреня — политолог, философ и историк, постоянный участник ток-шоу Владимира Голубя, один из духовных гуру и отравителей сознания россиян.
— Чем вы занимаетесь, ответственный по снабжению майор Куреня? Даже Валерий Кисель без головного убора ходит. К пустой голове руку прикладывает, чтобы честь мне отдать.
— Но она у него пустая и в головном уборе, товарищ генерал, — сказал Куреня виновато.
— Где кролики? Опять всё разворовали? На кроликов уже перешли? — кричал Жмых.
— Товарищ генерал, я в своей жизни и мышонка не украл, — обиженно оправдывался Куреня почти со слезами на глазах. — Я человек чести! Я мыслитель, философ — это моё призвание. А сейчас я увлечён новыми идеями, и у меня в данный момент появилось вдохновение писать.
— И что же вы написали за это время, когда воспитанники голодные ждут кроликов на обед?
— Могу почитать, если позволите.
— Читайте!
Куреня достал из кармана блокнот и стал читать:
— «Россия не существует, чтобы вписываться в мировые стандарты! Россия существует для того, чтобы задавать мировые стандарты!»
— Правильная мысль! — сказал Жмых. — Что ещё?
— «Что отличает солдата от бандита? — продолжал Куреня. — Не профессия же. Они одинаково стреляют, одинаково бегают. Отличает идея служения. Если есть идея служения — это солдат. Если нет такой идеи — это бандит».
— Хм… — Жмых кряхтит и крякает, прочищая горло. — Насколько я понимаю, у Адольфа Гитлера и у украинских националистов было немало всяких идей. По-вашему, они не бандиты? Подумайте ещё, майор Куреня. А направление ваших мыслей мне нравится. Правильно мыслите! Работайте! А кроликов я попрошу добыть Шаалы. Он всё равно бегает по тайге и ловит оленей.
— А вот ещё, — оживился вдохновлённый Куреня, — моё обращение к президенту Америки: «Мой друг, нельзя ль для воровских прогулок подальше выбрать закоулок?»
— Замечательно! — похвалил Жмых раскрасневшегося от гордости Куреню. — Продолжайте работать! Гвардии полковник Мандзюк, — командным голосом крикнул Жмых, — майора Куреню — в творческий отпуск, пусть творит. У него сейчас «болдинская осень»! — И Жмых разразился хохотом, но, как обычно, смеялся только он один.
— Никогда не пойму, — сказал я Марку, — когда Жмых серьёзен, а когда нет.
— Да он сам не знает. Скорее всего, он никогда не бывает серьёзен.
На манеже появился Сергей Моран, бывший руководитель фракции «Новая Россия».
— Владимир Моисеевич, — обратился он к Жмыху, — я не военный человек, я главный экономист. Но на ваших воспитанников тратятся слишком большие средства. Конечно, зверушки производят впечатление на окружающих, но в оркестр можно взять и наших бывших депутатов, и членов партии «Единая Россия». Все они прозябают без дела и на всё согласны ради заработка.
— Ни один из них не прошёл экзамен по музыкальным способностям для участия в военном оркестре, — сказал Жмых. — Ни чувства ритма, ни слуха, ни мозгов — ни хрена у них нет. Просрали Россию! Теперь чего хотят? Оркестр испортить? Где члены вашей партии «Новая Россия — За правду»? Почему они не участвуют в нашем мероприятии?
— Все уехали, кто в Турцию, кто в Эмираты.
— Предатели! «Новая Россия — За правду» — это и есть их хреновая правда? На животных больше надежды: их кормишь — они верны тебе. А ваших патриотов… кормили, кормили. Дали им возможность воровать. И где их благодарность? Вот что!.. Сергей Сергеевич, не говорите мне больше о ваших депутатах и партийцах. У нас теперь новая партия — «Кремлёвский зоопарк». — И Жмых вновь закатился хохотом.
Смеялся опять только он один, но очень искренне, заразительно и долго. А Сергей Сергеевич Моран поплёлся прочь грустный и одинокий.
— Капитан Мошонкин, почему всё время целуете льва в губы, что за отношения у вас с животным? — возмутился вдруг Жмых.
— Дрессировщики братья Блях сказали мне обращаться с ним нежно, с любовью. Говорят, что приручать его надо лаской, а не кормом. Любовь, говорят они, для льва важнее, чем пропитание.
— Хм… — Жмых кряхтит и крякает, прочищая горло. — Ну что ж… Братьям Блях можно верить. Какие дрессировщики замечательные, а! Какая профессия! Мужественные люди! Русские богатыри! Только не пойму, чем в Кремле этих богатырей самих приручили?
— Тоже лаской, наверное, — с ироничной улыбкой сказал Мошонкин.
Опять шум и скандал на арене цирка! Неугомонный волк Поттса и рыжая лисица Киселя снова сцепились.
— Что там ещё? — возмутился Жмых.
— Волк Поттса и моя Мадам Лисица влюбились друг в друга, товарищ генерал, — пожаловался Кисель.
— А почему шум?
— Их пытаются растащить, но они слились в сексуальном экстазе.
— Вам что здесь — дворец бракосочетаний? — возмутился Жмых. — Немедленно разъедините их.
— Не получится, товарищ генерал, — сказал Поттс, — да и я не хочу портить отношения с моим воспитанником и вмешиваться в его волчьи сексуальные дела.
— А что Валерий Кисель?
— А он со своей рыжей Мадам справиться не может. Говорит, когда она в экстазе — любого загрызёт в этот момент.
— Хм?.. — Жмых кряхтит и крякает, прочищая горло. — Позовите сюда Путислава Долбню, бывшего председателя Госдумы, бездельника этого. Пусть займётся волком Поттса. Эта работа как раз для него. Охотник был заядлый. Любил пострелять животных, на которых охота была запрещена. Все они в Госдуме охотники были хреновы. — Жмых кряхтит и крякает, прочищая горло. — А бывший депутат Лев Херштейн пусть займётся Мадам Лисицей. Он такой же, как она, хитрый, изворотливый — они поймут друг друга.
Пришёл Путислав Долбня и стал возиться с волком. Но вскоре доложил:
— Не получается, товарищ генерал. Надо ждать, когда удовлетворятся.
— Как долго?
— У людей это всё быстро происходит, товарищ генерал, а у волков — чёрт их разберёт.
— Ну, это у тебя быстро происходит, а у тех, кто знает толк в этом деле, — не хуже, чем у волков. — И Жмых опять захохотал.
— Товарищ генерал! Херштейн лисицу оттащил от волка. Как-то уговорил её, — сообщил Валерий Кисель.
— Ну, слава богу! Херштейну объявим благодарность. Молодой… Справился! Готовьтесь к репетиции. Скоро начнём…

10

— Оркестр, смирно! — скомандовал вдруг Жмых, отдавая честь Владимиру Глистовскому, который неожиданно появился на манеже в джинсах и в бейсболке, как будто он пришёл не на встречу с коллективом музыкантов военного оркестра, а на дружеский пикник.
— Оставьте, оставьте, Владимир Моисеевич, лишние церемонии, — сказал улыбаясь Глистовский, — я не военный человек. Я пришёл к вам как к друзьям, к боевым товарищам. Я лишь забочусь о нашей русской мечте. Соберите всех, пожалуйста, для беседы.
— Слушаюсь! — отчеканил Жмых, вытянувшись по струнке. Он никак не мог прийти в себя от неожиданного появления Глистовского.
Я удивился:
— Что он так лебезит перед ним? Не узнаю бравого Жмыха.
— К Глистовскому у них у всех особое отношение, даже если он принимает участие в их спектакле как актёр, — пояснил Марк. — Глистовский — это душа и кошелёк бывшего президента Владимира Пу. Минин и Глистовский держат в руках все финансовые ресурсы, которые остались после Пу и его олигархов. Они кормят со своих рук всех отверженных жителей этого городка Чипито — бывших единороссов, депутатов, политиков, артистов. Приручили их, как дрессированных животных. Те служат им верой и правдой и стоят на задних лапках, если надо. Как сейчас, к примеру, вёл себя «бравый» Жмых. Если можно таким способом приручить льва Мошонкина, то почему нельзя приручить и самого Мошонкина или даже русских богатырей, дрессировщиков львов братьев Блях?
— Логично, — согласился я.
На манеже образовался круг из музыкантов военного оркестра и их воспитанников. Глистовский подходил к каждой паре и знакомился, протягивая руку сначала воспитаннику, а потом его наставнику. Почти все зверушки были обучены протягивать лапу, если кто-нибудь с ними здоровается. Лев Мошонкина чуть ли не обнял Глистовского. Он уловил энергию своего наставника, который с благоговением смотрел на Глистовского, зная, что в нём покоится душа президента Пу. А кенгуру раскрыла свои короткие лапки, приглашая его на вальс. Глистовский был счастлив такой искренней доброжелательностью животных, которой он никогда не встречал у людей, и даже забыл протянуть руку Дмитрию Пипко, наставнику кенгуру. А мартышка Жукана запрыгнула к нему на руки и полезла целоваться, вытянув губы в трубочку. Но Глистовский только пожал руку её наставнику, с лица которого не сходила глупая улыбка всё представление. Потом Глистовский подошёл к Ларисе Драндар. Он хотел погладить по головке кобру Баронессу, но Драндар предупредила его: «Не надо!» Тогда он деликатно поцеловал Ларисе Драндар руку, она улыбнулась, и он прошёл дальше, к бегемоту Апостолу. Тот смотрел на Глистовского тупым, бессмысленным взглядом и продолжал жевать.
— Он мне кого-то напоминает, — сказал Глистовский Леониду Рыгуну, протягивая ему руку для приветствия. — А! Вспомнил: Фёдора Ивановича Беса, бывшего Генерального прокурора РФ и, прошу заметить, замечательного поэта.
Жмых опять закатился было хохотом, но мгновенно осёкся и стал серьёзен; потом обратился к Рыгуну и вполголоса что-то ему сказал: видимо, обратил его внимание на Апостола, который ел без остановки, — учитывая повадки бегемота, такое обжорство могло негативно отразиться на его поведении.
Тем временем Глистовский подошёл к Григорию Поттсу и Валерию Киселю, которые вынуждены были всё это время находиться рядом друг с другом: их связывал любовный роман воспитанников — рыжей Мадам Лисицы и волка Старшины. Влюблённые не собирались разлучаться и, прижавшись друг к другу, счастливо смотрели в глаза Глистовскому. Тот погладил их обоих, приветливо потрепал счастливого Старшину за шею и сел на стул в центре манежа. А вокруг в ожидании беседы с бывшим министром культуры Российской Федерации собрались все участники парада.
Закинув ногу на ногу, как свой парень, Глистовский начал разговор по-простецки:
— Товарищи военные, музыканты, мои дорогие россияне! Я хочу изменить формат нашей встречи и сделать её менее официальной. Это не политинформация и не научный доклад, а просто дружеская беседа. Давайте поговорим о главной цели моего визита к вам — о нашей русской мечте.
Друзья мои, «ни об одном народе не сложено столько лжи и клеветы, как о народе русском». Вы, вероятно, знаете, кому принадлежат эти слова. Ну, чьи это слова?.. Не знаете?.. Это сказала Екатерина Великая. Вот скажите, какие обвинения выдвигают против нас? Ну, кто скажет?.. Серёжа?
— Обвинения в том, что мы потомки Орды и, кроме как захватывать чужие территории, грабить их и гадить по всему миру, мы ни на что больше не способны, — сказал отличник Братишко.
— Совершенно верно, Серёжа!
— «Правду говорить легко и приятно», — с улыбкой процитировал Михаила Булгакова Братишко.
— За что ещё не любят нас? Ну! Кто?..
— За правду! — выкрикнул Владимир Мошонков с вытаращенными глазами.
— Верно, Володя! — поддержал Глистовский. — А правда — это мы с вами! Это наша великая история, оболганная врагами, это наши земли, которые должны мы себе вернуть. «Люди, львы, орлы и куропатки, рогатые олени, гуси, пауки, молчаливые рыбы, обитавшие в воде, морские звёзды и те, которых нельзя видеть глазом, — словом, все жизни, все жизни…» [15] — это наша правда! Мы великий народ, который многократно показал, что может возрождаться из пепла, как птица Феникс, и побеждать всегда!
Марк заметил:
— Без плагиата не может обойтись, сволочь! На этот раз у Чехова украл.
— Он всегда прятал свои гнилые маленькие интересы за большими значимыми событиями в России или за именами её выдающихся людей. Вечный плагиатор. А вы не обратили внимания: он очень напоминает маленького слизистого червячка?
— Да, — согласился Марк. — Но, как любой маленький прожорливый червячок, он способен сожрать изнутри любой мощный организм, и не только здорового, как бегемот, Жмыха, но и всю Россию.
— Кстати, оба они: Глистовский и червь — очень похожи на бывшего президента Пу.
— Бедная Россия! За что это? — воскликнул Марк, охватив свою голову руками.
— Видно, было за что, друг мой!..
А Глистовский тем временем увлечённо продолжал:
— Проблема в том, что наша история искажена ненавистниками России, псевдоучёными-историками. Вам, товарищи, надо сделать правильный вывод, какие исторические книги читать. Вот, к примеру, скажите, Дима, какие книги вы читали?
Дмитрий Жукан посмотрел на Глистовского и, глупо улыбаясь, сказал:
— «Граф Монте-Кристо», «Барон Мюнхгаузен».
— Ну, положим, это не история России, о чём я спросил, но там больше правды, чем в статьях некоторых наших учёных об Александре Невском, например, или о Великой Отечественной войне. А что вы любите, Дима, из русской литературы?
— Сказку «Колобок» и «Войну и мир» Льва Толстого, — ответил Жукан, продолжая улыбаться.
— Мда… Вкусы, конечно, похожи… — задумался Глистовский. — Впрочем, вы не обязаны следовать во всём нашему гениальному президенту. Бывшему, конечно. Хотя это похвально! Вот что, друзья, вы можете задавать вопросы мне или дискутировать друг с другом. Наш формат встречи это позволяет. Ну! Смелее! А если вы с чем-то не согласны, можете смело поднимать руку и перебивать. У нас с вами будет что-то вроде ток-шоу.
И тут же Глистовского перебил Коммунист — козёл Братишко. Он по-козлиному начал мекать и бекать на одной и той же высоте — ноте ре.
— Что с ним? — спросил Глистовский.
— Хочет тоже участвовать в ток-шоу, товарищ министр.
— Шутки в сторону, сержант Братишко, — строго сказал Жмых.
— Ну почему же, — возразил Глистовский, — мы любим шутки. Чувствуйте себя свободно, товарищи.
— А у меня вопрос, товарищ министр, — обратился Серго Логун, — для чего мы вовлекли в это мероприятие весь Московский зоопарк?
— Этот вопрос не ко мне, а к вашему командиру, генералу Жмыху, это его идея.
— Объясняю, — сказал Жмых, кряхтя и крякая, — все наши депутаты и политики безмозглые, если это касается какого-то полезного дела. Их способности активизируются, только когда они воруют. Поэтому мы привлекли животных из Московского зоопарка и натренировали их с помощью великолепных дрессировщиков Эдгара Бляха и его брата. Мы проведём парад в Вашингтоне, и американский народ увидит, что даже наши звери — патриоты, и участвуют в военном параде, и имеют такие же права, как и все российские граждане. Они там придумывают что-то у себя, изощряются со своей демократией, а такой демократии, как у нас, ещё не видели. Задохнутся от зависти. — И Жмых захохотал, представив себе удивлённых и морально раздавленных американцев. — Мы им покажем! — погрозил пальцем Жмых. — Этим парадом мы привлечём к себе внимание всего американского народа, помешанного на своей демократической шизофрении. И ещё мы поговорим с ними о том, когда они прекратят дискриминацию русского населения в Америке и когда вернут нам Аляску и Калифорнию. Поговорим с ними жёстко, по-русски! Как мы умеем это делать! — Жмых распалялся всё больше и больше. — Я говорил вам «мы будем бомбить Киев»? Сбылось? Я предупреждал вас «выберите меня президентом»? Не выбрали! Не прислушались? Всё было бы иначе!
— Ну, здесь вы не правы, Владимир Моисеевич, — деликатно перебил его Глистовский, — наш бывший президент — гений, и история это докажет. Народы России не смогли подняться до его духовной высоты и патриотизма, поэтому потерпели неудачу.
А подполковника Логуна ответ Жмыха, видимо, удовлетворил. Он слышал и не такое в своей жизни. Иногда он и сам делал такие политические заявления, которым бы позавидовал сам Жмых.
— Тогда у меня вопрос к вам, Владимир Моисеевич, — обратился к Жмыху Глистовский, — что нужно сделать для того, чтобы провести этот парад и где конкретно это будет происходить?
Жмых прочистил горло и сказал:
— Объясняю: первым делом мы должны взять с собой всю необходимую амуницию для проведения парада!
Его корректно, соблюдая субординацию, перебил Леонид Рыгун:
— Однажды уже амуниция для парада в Киеве нам не пригодилась, товарищ генерал, — может быть, лучше начинать не с этого?
— Объясняю: всё разворуют! Надо всё забрать с собой. Наши депутаты, как волки из лесу, выйдут и весь наш «курятник» растащат по своим берлогам. Дальше, — продолжал вдохновлённый Жмых, — парад Победы проходит вдоль Национальной аллеи. В центре Национальной аллеи, на Капитолийском холме, между мемориалом Линкольну и Капитолием расположен монумент Вашингтону. Там проведём митинг против дискриминации и русофобии. Затем снесём этот монумент и установим свой — государю Александру Третьему…
В это время нильский крокодил Модернист закончил свой обед и, то ли услышав идеи Жмыха, то ли обожравшись, начал так рычать и срыгивать, с такими мощными низкими звуковыми частотами, что сотряс все цирковые конструкции. А Логун, восхищённый этим звучанием, обратился к Жмыху:
— Слышите, товарищ генерал, какой замечательный бас-профундо? Шаляпин такого не имел.
— У меня не такой тонкий слух, как у вас, подполковник, но мы используем вашего воспитанника в самом нижнем регистре контроктавы.
— Что ж, я рад, что в нашем ток-шоу участвуют даже зверушки, — сказал Глистовский, — это делает нашу встречу развлекательной и демократичной. Но если серьёзно, то мне хотелось бы услышать от вас, дорогие россияне, какие русские памятники вы предпочитаете увидеть вместо монумента Вашингтону. И если это всё реально, как говорит Жмых, а его предсказания всегда сбывались, то прошу вас подискутировать и на эту тему.
Обезьянка Жукана начала громко гоготать и весело кричать.
— Это она выражает своё восхищение нашим ток-шоу, — сказал Жукан, счастливо улыбаясь.
— Моей лисице тоже очень нравится, — поддержал Кисель, гладя по голове то свою рыжую воспитанницу, то волка Поттса. — Владимир Голубь, мой старый конкурент и недоброжелатель, лопнул бы сейчас от зависти.
— А где он, кстати? — спросил Глистовский.
— Пустобрёх Голубь сейчас в психушке, — сказал Дмитрий Пипко.
— Ваша информация, как всегда, ложная, — ехидно улыбаясь, сказала Лариса Драндар, — его уже выгнали. По церковным приходам он побирается. Весь провонялся.
— Ему хоть подают? — спросил жалостливо Серёжа Братишко.
— Да. Только по жопе пинают при этом, как ритуал, — добавила Драндар с той же ехидной улыбкой на устах и погладила по головке Баронессу. — Я часто в церковь хожу помолиться и вижу его там, у входа в святой храм.
— Ну что ж, друзья, вернёмся к вопросу о русской истории и о наших памятниках, — сказал Глистовский.
— Товарищ министр, — обратился к Глистовскому Жмых, — местный поэт нашего городка Чипито Фёдор Иванович Бес обещал принести сегодня новые стихи, посвящённые параду в Вашингтоне.
— Ну и где же он?
— Он всегда опаздывает: творческая натура!
— Бывший генерал юстиции, председатель Следственного комитета Российской Федерации — опаздывает?!
— А у него есть замечательные стихи о любви, — вмешался в разговор Логун, — я читал.
— Я тоже читал, — сказал Серёжа Братишко.
— Ну и как вам? — спросил Логун. — Правда чудесно?
— Да… Он, конечно, талант! Но не Пушкин.
Фёдор Иванович Бес появился на манеже весь в орденах за заслуги перед Отечеством, но не в форме генерал-лейтенанта, а в гражданской одежде.
— Теперь вы поэт? — спросил Глистовский.
— Я всегда им был, товарищ министр.
— Ну, почитайте, что вы принесли нам.
Фёдор Иванович Бес открыл сборник стихов и стал читать:

Мы рождены великими царями,
Мы рождены для будущих побед,
И мы идём тернистыми путями
Туда, где наш заветный свет, —
Туда, где наши предки жили.
Там наши земли заберём
И всю планету голубую
Святою Русью назовём.
И по велению Великого Петра
Мы в Вашингтоне грянем громкое «ура!» [16].

— Ну, что скажете, товарищи? — спросил Глистовский с брезгливым выражением лица: стихи ему, видимо, не очень понравились. — Ваше мнение? У нас свободная дискуссия, смелее, товарищи.
— Великолепно! — воскликнул Мошонкин с вытаращенными глазами и безумно влюблённым взглядом, как если бы он смотрел на голую Настасью Филипповну из романа Достоевского «Идиот».
— Для митинга на Капитолийском холме у памятника Вашингтону это, возможно, и подойдёт, — сказал Серго Логун, — но не могли бы вы почитать что-нибудь из любовной лирики?
— Могу! — сказал с удовольствием и с явным энтузиазмом поэт Бес. — Я писал эти стихи в ранней молодости, они мне очень дороги.
И Бес начал декламировать стихи по памяти:

Я встретил её на невском просторе
В белом тумане, в белую ночь,
В белом шарфе, с голубыми глазами,
И мы полетели из города прочь.
Мы улетели в лазурные дали
И слушали Шуберта в вешнем саду,
Мы над Россией, как птицы, летали,
И мы искупались в любовном соку.
Мы улетели в библейские дали,
Мы обвенчались в долине Кедрон.
Но я, обнаружив над сердцем медали,
Проснулся… И понял — это был сон [17].

Зал взорвался аплодисментами. Все участники ток-шоу восторженно зааплодировали. Волк Поттса и лисица Киселя смотрели на поэта, не отрывая своих звериных глаз, но почти человеческим, осмысленным взглядом, полным любви. Лев Мошонкина, повторяя за всеми, хлопал передними лапами, правда неритмично. А мартышка Жукана запрыгнула к своему наставнику на руки и, как обычно, полезла целоваться, вытянув губы в трубочку. Кенгуру Дмитрия Пипко гладила короткими лапками свой животик, где вместо барабанных палочек должен был бы находиться её детёныш. А сексуальный козёл Сергея Братишко начал мекать ноту ре, да так громко, что его звучание, напоминающее тембр английского рожка, превысило все естественные возможности этого всегда нежно звучащего инструмента. Даже бегемот Апостол внимательно смотрел на поэта Беса и чем-то даже внешне напоминал его.
— Вы обратили внимание, — сказал Марк, — бегемот Апостол очень похож на Беса. Я думаю, если бы Апостол имел талант поэта, то, вероятно, писал бы такие же замечательные стихи. Но при этом оставался бы всё равно бегемотом, который везде гадит и живёт в грязи. И вообще, я не могу понять! Как можно сочетать такую красоту и поэтичность, то, что мы услышали в ранних стихах Беса, с его душой бегемота: ведь он, бывший генерал-лейтенант, председатель Следственного комитета РФ, погубил столько русских душ и столько лучших людей России лишил свободы и жизни.
— Человек, как растение, может вырасти в прекрасное пышное дерево и цвести, а может и деградировать в гнилой почве и вырасти в какой-нибудь уродливый сучок.
— Да!.. Видимо, его душа, как мотылёк, прожила лишь один день и умерла с этим прекрасным стихотворением.
На манеже тем временем Глистовский удивился:
— Вы плачете, Логун?
— Я вспомнил свою чудесную молодость. Как это было прекрасно! И что же я натворил в своей жизни?.. Как я мог так загадить эту чистоту?
— Не будем об этом, Серго Викторович, перевернём страницу, как говорили наши вожди, — сказал уравновешенный Глистовский.
Тут встрял Жмых:
— Хм… — Кряхтит и крякает, прочищая горло. — Стихи хорошие! Я тоже вспомнил свою молодость. Но почему ваши стихи о Петре Великом не так проникновенны, как эти ваши юношеские стихи? Вы что, когда занимались научной брехнёй о вреде международного права, потеряли весь свой поэтический дар? Или, может, вы верили в любовь к женщине больше, чем в величие нашей державы?
— Любовь всегда выше, — вмешалась в разговор со сладкой улыбкой Лариса Драндар. Её кобра Баронесса повернула к ней голову, видимо, в знак солидарности.
— Оставьте свои сексуальные впечатления для ваших юнцов, — грубо прервал Драндар Жмых и обратился к поэту: — А не могли бы вы, товарищ Бес, написать такие же хорошие стихи, посвящённые…
Но его остановил Глистовский:
— А сейчас мы все вместе и решим, кому посвятить новые стихи, которые напишет Фёдор Иванович, и кому установить монумент в Вашингтоне на Капитолийском холме. У кого будут какие мнения, товарищи военные музыканты? Ну! Какие будут предложения, друзья?
— Я предлагаю воздвигнуть монумент товарищу Иосифу Сталину, — сказал Братишко. — Если бы он был жив, то наша империя не развалилась бы.
Жмых, который терпеть не мог коммунистов, вспылил:
— Если бы Сталин был жив, то вы бы, сержант Братишко, охраняли сейчас зэков на лагерной вышке где-нибудь в Магадане, а капитан Мошонкин пас бы овец в Биробиджане и, вероятнее всего, встретил бы там горящий куст, как Моисей. Заодно поговорил бы с Богом.
И Жмых закатился хохотом, но осёкся, когда Глистовский строго взглянул на него.
— А кого вы предлагаете, Владимир Моисеевич? — спросил Глистовский.
— Я считаю, что памятник должен быть установлен мне! Один я знал, каким путём должна была идти Россия! Не послушали меня? Получили?..
— Но вы-то живы, товарищ генерал, — удивился Логун, — а живым памятник нельзя устанавливать: плохая примета.
Жмых кряхтит и крякает, прочищая горло.
— Я уже был там… Не волнуйтесь, подполковник. И я вернулся к вам, чтобы среди вас больше умных людей было. Помочь вам хочу, прокормить вас надо теперь.
Мошонкин, видимо, обиделся на шутку Жмыха, намекающую на его еврейское происхождение, и сказал:
— Товарищ генерал, вы ведь тоже наполовину еврей?
— Я русский! И я не делал обрезания. Могу показать.
— Не надо, Владимир Моисеевич, мы вам и так верим, — поторопился вмешаться Глистовский. — Ну, какие ещё будут предложения, друзья?
— Я считаю, мы должны воздвигнуть памятник Мэрилин Монро, — неожиданно предложила Лариса Драндар. — Олицетворение женственности, свободной любви и красоты. Это вполне соответствует нашей демократии и нашей цивилизованности. На Западе эта оригинальная идея произведёт ошеломляющее впечатление! И повысится рождаемость на планете от изобилия любви: всё расцветёт, как вишня в весеннем саду!
— Кто о чём, а вшивый о бане, — проворчал Жмых.
— Вы с ума сошли! — смеясь, сказал Глистовский, обращаясь к Драндар.
Баронесса — королевская кобра повернула голову в сторону Глистовского и предупреждающе посмотрела на него. Остальные зверушки тоже занервничали, издавая странные и не совсем обычные для них звуки.
— А вы читали Чернышевского? — спросила Драндар. — Он писал, что цивилизация началась с того момента, когда первобытный человек заметил красоту женщины.
— Читал-читал, только это всё сны и фантазии, уважаемая Лариса.
— А я предлагаю воздвигнуть монумент русскому царю Ивану Четвёртому или князю Александру Невскому, — сказал вдруг Пипко, — самые значимые фигуры в нашей русской истории.
— Объясняю, — вмешался Жмых, — царь Иван Грозный был изверг, а Александр Невский был взяточник, как наши бывшие губернаторы: его монголо-татары — купили.
— Ну что ж, пора и мне вмешаться, — сказал Глистовский. — Вы должны, товарищи, посещать мои лекции по истории России и читать правильные книги, чтобы не болтать всякие глупости. Сейчас я посвящу вас в ход моих рассуждений, и после этого мы вместе примем правильное решение.
В отношении русского царя Ивана Грозного считаю нужным сказать, что иностранцы, порой сами того не подозревая, создали множество мифов о Московии и её царе; и было предпринято немало усилий для формирования образа кровавого тирана Ивана Грозного. Хотя они сами были не менее, а более жестокими правителями и тиранами. Как гениально сказал наш бывший президент, кто как обзывается, тот сам так называется. Но именно князь новгородский Александр Ярославич Невский основал династию московских правителей. И памятник князю в столице российской должен быть! Но в Вашингтоне?.. — И Глистовский задумался. — Вот что, друзья! В Вашингтоне, на Капитолийском холме, мы воздвигнем монумент Владимиру Великому, правителю Святой Руси.
Все удивлённо посмотрели на Глистовского: его неожиданное предложение вызвало недоумение.
— Но позвольте, товарищ министр, какому Владимиру я должен посвятить стихи? — решил уточнить поэт Бес. — Владимиру Святославичу, великому князю киевскому, при котором произошло крещение Руси? Или Владимиру Московскому, нашему гениальному президенту Пу, непонятому и оболганному современниками?
— Вам, товарищ министр! — вскочил с места как ошпаренный Владимир Мошонкин. — Конечно вам! Великому историку и собирателю правды о Великой Руси!
— Не болтайте глупости, товарищи, — поскромничал Владимир Глистовский.
— Владимиру Ульянову! — вмешался Серёжа Братишко с энтузиазмом коммуниста.
— Убийце царя? — проскрипел ворчливо Жмых.
— Владимиру Красное Солнышко! — воскликнул радостно Дима Жукан, счастливо улыбаясь.
— Друзья мои! Владимир Великий — это собирательный образ нашего русского величия, — сказал Глистовский. — А историки-западники намутили всякие мифы о России и пусть расхлёбывают и гадают, какому Владимиру мы воздвигли монумент.
— Правильно! — встрял Жмых, крякая и прочищая горло. — Я тоже Владимир! Это могу быть я! Потомки разберутся!
— А сейчас, Владимир Моисеевич, приступайте к репетиции и подготовке к параду, — распорядился Глистовский. — Но перед этим должен быть исполнен гимн России. — И Глистовский встал со стула.
— Смирно! — скомандовал Жмых. — Всем приготовиться к исполнению Государственного гимна Российской Федерации! Слова выучили все? Зрителей в зале тоже касается, — строго прикрикнул Жмых, — всем встать и принять участие в исполнении гимна России!
В зале никто всерьёз не отнёсся к требованию генерала, кроме нескольких подростков, которые ради развлечения вскочили с места и, посмеиваясь, приготовились к исполнению.
Жмых подал знак Гизоеву, и его оркестр грянул мощными аккордами вступление. Музыка выражала торжество справедливости и величия человеческого духа: о чём мечтал великий романтик Бетховен. Пели все участники Фантастического парада стоя. Пели даже некоторые зрители, кто хотел поразвлечься.
Для исполнения гимна на сцену вышли директор цирка Никита Минин, и остальные участники представления, и работники цирка. Пели жители отверженного городка Чипито вдохновенно:

Россия — священная наша держава,
Россия — любимая наша страна.
Могучая воля, великая слава —
Твоё достоянье на все времена!

От южных морей до полярного края
Раскинулись наши леса и поля.
Одна ты на свете! Одна ты такая —
Хранимая Богом родная земля!

Широкий простор для мечты и для жизни
Грядущие нам открывают года.
Нам силу даёт наша верность Отчизне.
Так было, так есть и так будет всегда! [18]

Дрессированные и всё понимающие зверюшки соблюдали тишину, и во время исполнения гимна некоторые из них даже стояли на задних лапках.
Наконец прозвучали заключительные аккорды гимна, но звук с тембром, похожим на контрафагот, бесконечно длился с каким-то странными вибрато и глиссандо. Дирижёр Гизоев не мог понять, кто играет на контрафаготе в то время, когда оркестр уже закончил исполнение. Но Жмых быстро догадался. Дело в том, что после исполнения гимна России у обожравшегося бегемота Апостола начались спазмы в животе, после чего последовало опорожнение его желудка со звуком, похожим на контрафагот, и выбросом дерьма в окружающую среду. Апостол-бегемот старательно своим хвостом разбрасывал текущий поток кала в разные стороны, чтобы пометить как можно больше территории, которую хотел захватить.
— Я говорил вам, майор, что его обжорство до добра не доведёт! — закричал Жмых на побледневшего Леонида Рыгуна.
Глистовский спокойно спросил:
— Как это понимать, Владимир Моисеевич? По-моему, мы достаточно профинансировали лично вас и Эдгара Бляха для дрессуры этих животных.
— Товарищ министр, — оправдывался Жмых, — таким образом бегемоты помечают свою территорию. Запах их испражнений отпугивает других животных от неё.
— Да? — удивился Глистовский и задумался. — Видите! Даже бегемоты понимают, что надо бороться за свой биологический вид, расширяя территорию, ведь если не он её займёт, то это сделают другие хищники. Это весьма поучительный пример, Владимир Моисеевич! — И Глистовский обернулся к участникам Фантастического парада: — Товарищи! Патриоты! Спасибо вам за верность русской мечте! Успеха вам в проведении парада!
— Смирно! — скомандовал генерал Жмых.
И великий историк Владимир Глистовский направился к выходу и исчез за кулисами.

11

— Все садитесь по своим местам! — строго приказал Жмых. — Начнём репетицию. Готовимся исполнять «Славься, славься, ты Русь моя!», музыка Глинки, из оперы «Иван Сусанин».
В руках он уже держал не хлыст дрессировщика, а обычную дирижёрскую палочку.
— Оркестранты расселись не по правилам, товарищ генерал, — сказал Серго Логун, — впереди должны находиться корнеты.
— Так! Сядете в том порядке, в котором я укажу, — сказал жёстко Жмых. — Капитан Мошонкин и лев Гроза, сядьте впереди. Фанфару поднимите, капитан, прижмите её к губам и сделайте вид, что играете. Вместо вас будут играть корнет Валерия Киселя и медные духовые из оркестра Гизоева. А вы вместе со своим львом будете рычать. У вас это хорошо получается. Представьте себе Настасью Филипповну без одежды. — И Жмых закатился хохотом.
— Она не раздевалась никогда в романе Достоевского, товарищ генерал.
— А на что вам ваше воображение актёра?
— А может, вы представите меня? — улыбаясь, спросила Лариса Драндар с издёвкой.
— До вас тоже дойдёт очередь, лейтенант Драндар!
А Мошонкин с воспитанником уже уселись впереди всех. Лев послушно выполнял приказы наставника, и Жмых обратил на это внимание.
— Хорошая работа дрессировщиков братьев Блях, — сказал он.
Но Валерий Кисель неожиданно выразил недовольство:
— Товарищ генерал, они оба своими пышными гривами заслоняют меня и мою лисицу.
— Да, товарищ генерал, они вдвоём заслонили весь оркестр, — подтвердил Рыгун.
— Это музыкальная репетиция, майор, а не показ мод, я буду вас слушать, а не рассматривать. — Жмых кряхтит и крякает, прочищая горло. — Следующий кто? Лейтенант Пипко и кенгуру Комсомолка: малые барабаны впереди! Нам необходимо боевое настроение, товарищи! Так! Младший лейтенант Поттс и лейтенант Драндар, вы выучили слова хоровой песни?
— Выучили, выучили, только рядом с Поттсом я петь не буду, — сказала Драндар, — у них с волком стиль исполнения совсем другой: будут мне мешать своим воем.
— А мне мешает её кобра, — сказал Поттс, — смущает своим ядовитым мерзким видом моего Старшину.
— Это что за оскорбления?! — возмутилась Драндар. — Вы бы лучше усмирили своего Ромео, устроили тут публичный дом.
— А вам что, завидно? — с ухмылкой произнёс Поттс.
— Прекратить! — скомандовал Жмых. — Ваши воспитанники, животные, ведут себя более достойно, чем вы, товарищи военные музыканты. Стыдно!
— Товарищ генерал, — обратился к дирижёру Жмыху Валерий Кисель, — козёл Братишко, этот Коммунист, пристаёт к моей лисице; будет скандал с волком Поттса. Козла надо отсадить подальше; вон пусть пристаёт к кобре Драндар.
Среди оркестрантов послышались смешки.
— Скандал мы имеем пока только между вами, товарищи патриоты, а наши дрессированные звери, как я вижу, не берут с вас дурной пример. Надо отметить прекрасную работу дрессировщиков братьев Блях. Но я, в свою очередь, постараюсь справиться и с вами. Вам тоже нужен хороший дрессировщик. — И Жмых, как всегда, сам же расхохотался свой шутке. — Итак… Оркестр! Смирно! Всем встать! Начнём проверку сольных партий.
Майор Кисель — корнет соло. Покажите, что вы можете в паре с вашей ученицей. А вы, капитан Мошонкин, во время звучания корнета поднимите фанфару выше, чтобы виден был герб Российской Федерации на её флажке, и сделайте вид, что играете. Сами же вы должны рычать, как настоящий патриот, чтобы лев Гроза всё повторял за вами. Майор Кисель, вы готовы? Начали!
Кисель исполнял свою музыкальную партию на корнете, извлекая очень красивый звук, а Мадам Лисица визжала, как будто опять находилась в сексуальном экстазе. Лев с Мошонкиным рычали очень выразительно, как и было задумано, а создавалось впечатление, что именно Мошонкин торжественно играет на фанфаре.
— Великолепно! — воскликнул Жмых. — Только лисица должна звучать немного мягче, чересчур она у вас возбуждена, да ещё в самом высоком регистре, и красивый звук вашего корнета недостаточно хорошо слышно. Следующий — сержант Братишко, — скомандовал дирижёр Жмых.
Братишко заиграл на гобое — раздался красивый нежный звук.
— Талантливый человек во всём, — сказал довольный Жмых. — А почему ваш козёл Коммунист молчит?
— Обижен на меня, товарищ генерал. Я запретил ему смотреть на Мадам Лисицу.
— Что за повадки у вашей рыжей, майор Кисель? Чему вы учили её? Все её хотят! — возмутился Жмых.
— Селяви… — сказала Драндар с улыбкой.
А майор Кисель развёл руками: мол, что я могу сделать?
Вдруг Коммунист как будто понял, что речь идёт именно о нём, начал истерично мекать, а сержант Братишко присоединился к нему, играя на гобое.
— Вы знаете, сержант, вы молодец, хорошо играете, и кличку своему воспитаннику — Коммунист — дали подходящую. Я был не прав, что критиковал вас за это, — сказал вдруг Жмых.
— Правда? — обрадовался Братишко.
— Правда, правда… Сколько его ни дрессируй, он у вас идиотом так навсегда и останется. Одним словом, коммунист. Единственную ноту и ту мекает нечисто, и вообще английский рожок так громко никогда не звучит. Ладно, в оркестре всё сойдёт. Музыканты Гизоева подыграют нам.
Теперь майор Рыгун: пусть ваш бегемот рычит ноту до в нижнем регистре контроктавы, и никаких мне здесь контрафаготов или музыкальных тембров с испражнениями и захватом чужих территорий. Вам ясно, майор?
— Так точно, товарищ генерал!
— Далее: мы используем оркестровую партитуру «Славься» Михаила Глинки в тональности до мажор. Вы можете исполнять две ноты, которые выучили: до и соль, пока идёт экспозиция. Когда начнётся разработка в ре миноре, а потом и в фа мажоре, и после этого следуют несколько хроматических модуляций, вы будете играть только одну ноту до, чтобы не было слишком много диссонансов в басовой партии. Вам понятно? Не развалите нам басовый регистр, майор Рыгун, как развалили нашу политическую фракцию.
— Товарищ генерал, — обратился к Жмыху Серго Логун, восхищённо улыбаясь, — когда вы успели так хорошо освоить музыкальную грамоту и приобрести такой опыт в понимании оркестра?
Жмых кряхтит и крякает, прочищая горло.
— Я говорил вам, что я гений? Не верили мне, подсмеивались. Теперь поняли? Поздно! Где теперь Россия? Нет её!.. Продолжим репетицию, товарищи военные музыканты. Лейтенант Жукан с вашей флейтисткой, показывайте, что вы можете.
Жукан сыграл свою партию на валторне, довольно неплохо.
— Хорошо, — похвалил его Жмых.
Зелёная мартышка Жукана вытянула губы в трубочку для поцелуя, и её наставник был вынужден поцеловать её. После этого она начала с удовольствием свистеть на флейте-пикколо в самом высоком регистре, перебирая все ноты без разбора, напоминая додекафонию.
— Подойдёт, — сказал Жмых, — в басовом регистре у нас тоже есть модернист — крокодил Логуна. Он будет рычать сразу все двенадцать музыкальных тонов вместе, без определённой тональности. После музыки Михаила Глинки обязательно включим в репертуар нашего военного оркестра музыку модерниста Арнольда Шёнберга. Вот американцы с ума сойдут от зависти! — И Жмых опять расхохотался. Потом вдруг громко скомандовал: — Подготовиться к параду! Вынести флаг России с гербом на арену! Начальник охраны гвардии полковник Мандзюк, ко мне! Организовать выход на арену всех участников парада и обслуживающего персонала! Оркестру Гизоева быть готовым к исполнению музыки Глинки «Славься, славься, ты Русь моя!». Исполняете одновременно с нашим военным оркестром «Патриоты России». Всем разобраться по порядку!
Первая шеренга: капитан Мошонкин с фанфарой и лев Гроза — звуковые эффекты «Рычание патриотов»; лейтенант Пипко и кенгуру Комсомолка — малые барабаны.
Вторая шеренга: младший лейтенант Поттс и волк Старшина — вокал; майор Кисель и Мадам Лисица — медные духовые.
Третья шеренга: лейтенант Жукан — валторна и мартышка Поэтесса — флейта-пикколо; сержант Братишко — гобой и козёл Коммунист — чёрт разберёт, на что это похоже, что-то вроде английского рожка.
Четвёртая шеренга: лейтенант Драндар — вокал и кобра Баронесса — звуковые эффекты.
Пятая шеренга: майор Рыгун — туба и бегемот Апостол — бас-профундо; подполковник Логун — большой барабан и нильский крокодил Модернист — рычит звуковой кластер в басовом регистре.
За военным оркестром «Патриоты России» должны построиться все участники парада — работники цирка.
Гвардии полковник Мандзюк, организуйте построение участников в шеренги по четыре. Проходим по манежу с музыкой «Славься».
На арену вышел Никита Минин, чтобы объявить о начале Фантастического парада. Но не успел он открыть рот, как произошло нечто совсем неожиданное: на манеже появился не кто иной, как Дмитрий Елисеевич Гномиков — бывший президент Российской Федерации. Он был в нетрезвом виде, с синяками на лице, небритый, но одет в военную форму со знаками различия полковника и с эмблемой музыканта военного оркестра. В руках бывший президент держал оркестровый жезл тамбуршток — таким машут дирижёры во время военного парада для ритмичного исполнения марша. Одежда Гномикова была вся в пятнах и помята, а позолоченные пуговицы не были вычищены до блеска, как положено по уставу.
Жмых, открыв рот, смотрел на него и несколько секунд от удивления не мог вымолвить ни слова. Наконец он сказал:
— Это что за явление Христа народу?
— Я его не приглашал, — ответил Минин, тоже поражённый увиденным.
Гномиков, глупо улыбаясь, заговорил заплетающимся языком:
— Извините, товарищи, я немного припозднился. — Последнее слово он не смог чётко выговорить.
Марк сказал мне на ухо:
— Это явно не по сценарию, на прошлом представлении я его не видел.
— Наверное, будут импровизировать? — предположил я.
— Да, конечно, у них постоянно какая-нибудь импровизация: традиции античного театра, которые возродились ещё в эпоху модернизма, — модное течение в современном искусстве.
А на арене в это время Минин обратился к бывшему президенту Гномикову:
— Что вы собираетесь здесь делать, Дмитрий Елисеевич? И кто вас приглашал?
— Я его пригласил, — виновато признался Логун, — но тогда он был трезвый. И он должен был прийти к началу, а не к концу репетиции. Меня попросили его родственники где-нибудь его пристроить, помочь ему чем-то заняться. А то, говорят, он пропьёт все свои винные погреба.
— А их разве не конфисковали?
— Его плантации виноградников давно конфисковали, а винные погреба, видимо, ещё остались: они же под землёй где-то спрятаны.
— Хм… — задумчиво сказал Жмых. — Дмитрий Елисеевич, форма ваша помятая и грязная. Это не по уставу военного оркестра. И что вы собираетесь делать? В руках у вас, я вижу, тамбуршток. Но в обязанности тамбурмажора обычно входит обучение оркестра, а этим как раз занимаюсь я. Также тамбурмажор должен быть рослый, выше всех в оркестре, а вы, Дмитрий Елисеевич, извините, карлик, от горшка два вершка. Тамбурмажор даёт команды во время парада для ритмичного исполнения марша. Хотите попробовать? Пожалуйста. Но вы в нетрезвом виде.
— Я сегодня трезвее, чем всегда, Владимир Моисеевич. И я всё смогу. Верьте мне! Я ведь патриот. А таких единомышленников ваших, как я, где вы теперь найдёте в России? Вон вы даже зверушек вовлекли в свой парад. Все наши сбежали… Кого-то посадили… Все нас предали!.. А молодое поколение смеётся над нами и презирает.
— Ну что ж, — покрякал Жмых, — ваша правда, Дмитрий Елисеевич. А зверушек-то мы используем для развлечения публики: привлечь внимание к себе хотим. Дадим ему шанс, товарищ генерал-лейтенант? — обратился Жмых к Минину.
В военном оркестре послышались голоса с интонациями одобрения, и Никита Минин нехотя молча кивнул в знак согласия: куда, мол, деваться — сколько осталось нас таких?
Наконец Минин повернулся к зрительному залу и громким командным голосом торжественно объявил:
— Уважаемая публика! Дамы и господа! Представляем вашему вниманию Фантастический парад под управлением генерал-майора Жмыха. Прохождение по манежу с хоровой песней Михаила Глинки «Славься, славься, ты Русь моя!». В параде принимают участие сводный военный оркестр «Патриоты России» и оркестр цирка «Чипито» под управлением выдающегося дирижёра Валерия Гизоева. В параде участвуют: дрессированные животные Московского зоопарка, бывшие депутаты российской Государственной думы, бывшие известные журналисты, политологи, телеведущие, киноактёры и артисты эстрады. В параде также принимают участие все работники цирка «Чипито».
Желающих присоединиться к Фантастическому параду прошу выйти на арену. Это совершенно безопасно. Смелее, друзья! Ну!.. Это совершенно безопасно! Наши воспитанники — добрые и умные животные, хорошо обученные. Они знают, как себя вести в приличном обществе, любят детей и играют на музыкальных инструментах.
Вы сможете потрепать за гриву красавца-льва Грозу и даже самого Владимира Мошонкина, легендарного киноактёра. В прежние времена вы наслаждались замечательными фильмами с его участием.
Вы сможете взять на руки мартышку Поэтессу, если, конечно, ответите ей взаимным поцелуем. Потом она сыграет что-нибудь для вас на флейте. Она всегда исполняет одно и то же музыкальное сочинение, которое называется «что-нибудь».
Вы также поздороваетесь за лапку с кенгуру Комсомолкой и с её знаменитым наставником Дмитрием Пипко, в прошлом самым честным спикером Кремля. Он всегда говорил только правду, будто каждый раз клал руку на Библию.
Вы познакомитесь также с козлом Коммунистом и подержите его за самые большие рога, какие только бывают у коммунистов. Он очень любвеобильный козёл, поэтому верит и в коммунизм, как и его учитель Сергей Братишко, кстати в прошлом звезда российского кино!
Самые сильные звери на планете — бегемот Апостол и нильский крокодил Модернист любят детей, и вы сможете покататься на них, если вам ещё не исполнилось восемнадцати: они оба против войны и не любят катать на себе юношей призывного возраста. Наставник Модерниста Серго Логун тоже любит детей. Когда-то он был знаменит тем, что всех призывал к миру и любви к детям.
Вы познакомитесь с серым волком Старшиной, известным персонажем русских народных сказок, и с Григорием Поттсом, самым экзотическим певцом эстрады. Оба могут по-волчьи выть и петь в унисон. Но для этого Мадам Лисица и её наставник Валерий Кисель, тоже оба популярные персонажи русских сказок, должны находиться рядом с волком: тогда Старшина будет вести себя достойно, как рыцарь, ведь дама его сердца — рыжая лисица рядом с ним!
К кобре Баронессе и её хозяйке — несравненной Ларисе Драндар подходить нежелательно. На королевскую кобру лучше смотреть с безопасного расстояния, а великолепную певицу Драндар лучше слушать из зрительного зала.
Ита-ак… Дамы и господа! Прошу вас на манеж!
Ограждения были убраны, и на арену с воодушевлением выбежали юные зрители, несмотря на то что некоторые взрослые пытались их удержать: детей привлекла возможность пообщаться с экзотическими зверушками и лично поучаствовать в спектакле, как актёры, что вполне соответствовало стилю театра импровизаций.
Жмых и Минин, и весь военный оркестр патриотов, и весь зал с умилением наблюдали, как счастливые детки знакомились, обнимались, целовались с искренне удивлёнными и благодарными за ласковое отношение к ним зверюшками.
Кенгуру Комсомолка дала палочки мальчику поиграть на малом барабане, висевшем у неё на животе.
Козёл Коммунист имитировал, что бодает другого мальчика в попку, но делал это очень нежно, как бы играючи, и при этом бекал ноту ре, правда опять нечисто. Мальчик смеялся от души, понимая, что козёл играет с ним.
Мартышка Поэтесса запрыгнула на руки к маленькой девочке и целовала её.
А лев Гроза обнял высокого юношу. Но поцелуи, видимо, он дарил только своему учителю Мошонкину.
Двое ребят сели на бегемота Апостола, и он с удовольствием покатал их на себе. Бегемот понимал, что это не враги, а такие же, как и он, живые существа, кто родился совсем недавно для мирной жизни, для радости, для развлечений. Казалось, что если бы он имел такой же дар поэта, как бывший генеральный прокурор Фёдор Иванович Бес, то писал бы стихи о мире, о понимании друг друга, о дружбе. Вряд ли он писал бы о собственной уникальности и поедал бы без разбора всех, кто не похож на него.
Даже нильский гигант Модернист вилял громадным хвостом в разные стороны, выражая таким образом свой восторг от этого потрясающего зрелища.
Маленькая девочка, похожая на Красную Шапочку из сказки Шарля Перро, гладила по голове волка Старшину, а он лизал ей ручку. Его возлюбленная Мадам Лисица сидела рядом, внимательно наблюдала за ними и нежным взглядом выказывала одобрение.
Только кобра Баронесса и Драндар стояли в стороне, обиженные. К ним никто не подошёл.
— Ну что ж, селяви, — сказал Марк, с иронией посмотрев на них.
У Серго Логуна опять текли слёзы, и это заметил Жмых; что-то он ему сказал тихо. Мы с Марком тоже обратили на него внимание.
— У Логуна, по-видимому, ещё остались частички совести, — сказал я, — он всё-таки понимает, для чего человек родился на этот свет.
На манеж вышли и родители детей, которые развлекались, общаясь со зверюшками. Видимо, решили тоже поучаствовать в спектакле. Никита Минин раздавал всем листочки с текстом песни «Славься» для участия в хоровом исполнении во время парада.
— Мы готовы, — сказал вдруг Жмых.
И генерал-лейтенант Минин громко скомандовал:
— Становись! Смирно!
Дрессированные зверушки заняли положенные места, а зрители на манеже стали пристраиваться к шеренгам участников парада.
— Вы, полковник, идёте впереди всех, — обратился генерал-майор Жмых к бывшему президенту Дмитрию Гномикову. — Тамбуршток поднимайте как можно выше, чтобы отдавать команды другим музыкантам, и постарайтесь, чтобы все видели его; поддерживайте ритм!
Капитан Мошонкин, поднимите фанфару выше: вы гордый фанфарист! Патриот!
Лейтенант Пипко, помните: вы задаёте ритм вместе с кенгуру Комсомолкой, играя на малых барабанах. И если этот хренов коротышка Гномиков, наш так называемый тамбурмажор, будет махать невпопад, не обращайте на него внимания.
— Да этого карлика всё равно не видно, товарищ генерал, — сказал Пипко улыбаясь.
— Младший лейтенант Поттс и лейтенант Драндар, — продолжал распоряжаться Жмых, — когда будете петь, интонируйте чисто и без всяких виртуозных штучек, волчьих там завываний или джазовых импровизаций. Американская абстракция нам здесь не нужна. Народ будет петь за вами — нужна мелодия. Подполковник Логун, улыбка! — скомандовал Жмых бывшему министру. — Вон, посмотрите, как улыбается лейтенант Жукан.
— Так это он от глупости, товарищ генерал.
— Ничего, лучше глупость, чем уныние. Взгляните на Мошонкина. Горит! Весь в патриотизме.
— Так он просто бешеный, товарищ генерал. Ему что Настасья Филипповна из романа Достоевского, что патриотизм — всё одно.
— А сержант Братишко? Всегда оптимист. Хоть он и верит во всякую коммунистическую чепуху, зато счастлив. Или взгляните на майора Рыгуна: уверен в себе, всегда доволен жизнью.
— Рыгун — хам от природы, ему легче. А вот вы, товарищ генерал, лучше посмотрите на Драндар и её подругу кобру Баронессу, — уже с шутливой улыбкой сказал Логун.
— Ну вот наконец и вы повеселели, — отметил довольный Жмых и командным голосом громко крикнул: — Всем быть бодрыми, товарищи музыканты! Это парад Победы! Боевой настрой! Готовы? Патриоты идут впереди! Оркестр! Смирно! Шагом… марш!
И грянул сводный духовой оркестр. И под его бравурные звуки все двинулись с места и хором запели:

Славься, славься, ты Русь моя,
Славься, ты русская наша земля!
Да будет во веки веков сильна
Любимая наша родная страна!

Славься, славься из рода в род,
Славься, великий наш русский народ!
Врагов, посягнувших на край родной,
Рази беспощадно могучей рукой!

Слава, слава героям-бойцам,
Родины нашей отважным сынам!
Кто кровь за Отчизну свою прольёт,
Того никогда не забудет народ.

Будь жив, будь здрав
Весь наш край!
Ура! Ура! Ура! [19]

Зрители в зале встали с мест и дружно аплодировали в такт музыке. Кто-то пел вместе с хором. Все были в восторге от великолепного зрелища.
Детишки, довольные, бежали за зверушками, а дрессированные животные организованно шли и прыгали или ползли, соблюдая шеренгу, как их учили дрессировщики.
Впереди шёл тамбурмажор Дмитрий Елисеевич Гномиков, пьяный и глупый; он махал дирижёрским жезлом, но невпопад. Его, впрочем, никто не замечал из-за низкого роста, поэтому он никому и не мешал.
Мошонкин держал фанфару высоко, с торжественным видом и рычал, как бешеный патриот, вместе со львом Грозой. Но их мало кто слышал, так как все зрители ради развлечения пели хором «Славься». Оркестр Гизоева исполнял великолепно: мощно, торжественно, перебивая своим стройным звучанием фальшиво играющий военный оркестр патриотов.
Лишь только красивый звук корнета Валерия Киселя пробивался в высоком регистре в этой могучей звуковой массе. Иногда были слышны и завывания Поттса с его воспитанником Старшиной, так как у них обоих был ярко выраженный индивидуальный стиль пения.
Сквозь мощное звучание сводного оркестра иногда пробивались и звуки флейты-пикколо, когда мартышка Поэтесса исполняла свою импровизацию в самом высоком регистре; или даже был слышен устрашающий басовый голос Модерниста — гиганта-крокодила, рычащего свой мощный двенадцатитоновый аккорд.
Пипко и его кенгуру чётко отбивали ритм на малых барабанах, поддерживая ритмичное исполнение музыки и синхронное движение оркестрантов-патриотов по манежу.
Бравый генерал-майор Жмых бодро командовал парадом и великолепно дирижировал во время движения оркестра по арене. А Никита Минин в позе командующего парадом отдавал честь.
Клоунада удалась на славу! Это действительно был фантастический парад. Публика восторженно аплодировала, стоя в течение всего времени прохождения оркестра по манежу. Сделав несколько кругов, оркестранты-патриоты по команде Жмыха направились за кулисы и с финальными, торжественными аккордами музыки Глинки покинули арену. Публика в зале продолжала овации нескончаемо.
Но вот где-то рядом с нами неожиданно раздались какие-то странные лёгкие смешки, а потом вдруг весь зал разразился гомерическим хохотом. И мы с Марком увидели лежащего на помосте недалеко от выхода с арены за кулисы нашего замечательного тамбурмажора Дмитрия Елисеевича Гномикова. Зрители в зале смеялись, решив, что это задуманная клоунада. Но мы с Марком были уверены, что это произошло незапланированно, не по сценарию. Он упал, потеряв равновесие, и не мог встать. Видимо, ещё не протрезвел. Однако самое впечатляющее было то, что бегемот Апостол всё-таки не выдержал и пометил территорию испражнениями. И даже успел разбросать свои фекальные сокровища по манежу. И именно в этом дерьме, с оркестровым жезлом в руке — тамбурштоком цветов российского триколора — лежал наш бывший президент Дмитрий Елисеевич Гномиков. Если это и была случайность или импровизация, то режиссёром такой импровизации был сам Господь Бог! Ибо Россия лежала теперь в таком же дерьме.
Овации не умолкали. Все аплодировали стоя. Но Марк сидел и даже не смеялся. Я понимал, что для него, кто так любит Россию, это не комедия, а трагедия.
После представления все артисты вышли на арену. С ними вышел и легендарный кремлёвский комедиант Владимир Жмых. Благодарная публика аплодировала без устали.
Наконец Никита Минин торжественно объявил:
— Дамы и господа! Представление окончено! Благодарим вас за внимание и за участие в нашем Фантастическом параде!

12

Мы с Марком направились к выходу. Оба молчали… Находились под большим впечатлением.
— Даже сюрреализм Сальвадора Дали блекнет в сравнении с тем, что мы увидели, — сказал я Марку.
Незаметно мы покинули территорию цирка и оказались в красивом парке с небольшим озером. Было тихо, безлюдно. Солнце уже давно село, и ночь медленно наступала. Тусклые фонари в стиле девятнадцатого века едва освещали аллею парка. На озере не было видно лодок с отдыхающими москвичами. Не плавали ни утки, ни лебеди. Но это место и атмосфера очень напоминали московские Патриаршие пруды, где когда-то герои романа Булгакова встретились с Сатаной.
Я решил поделиться с Марком некоторыми своими мыслями.
— Если отвлечься от этих российских шутов, — сказал я, — и посмотреть в целом, то меня поражает до глубины души, что многие гениальные мыслители и выдающиеся люди также предавали человеческие ценности, к которым мы шли тысячелетия. Например, великий писатель Достоевский в одном из своих дневников выражал негодование или даже презрение в отношении стремления к независимости восточных славян. Он возмущался и тем, что они считают себя племенами образованными, способными к самой высшей европейской культуре, а Россию считают страной варварской, даже не чистой славянской крови, гонителем и ненавистником европейской цивилизации. Он пророчил будущие конфликты с восточными славянами или, по сути, призывал к объединению всех славян с Россией: трудно понять. Достоевский был многогранен, противоречив. Но мы увидели ненависть, жестокость и варварство его великой России совсем недавно и во всей красе.
А прославленный поэт Бродский со своими мерзкими стихами об Украине, полными злобы и ненависти?
Прощевайте, хохлы, пожили вместе — хватит!
Плюнуть, что ли, в Днипро, может, он вспять покатит… [20]
Пусть теперь великий поэт спустится на землю из Царства Небесного, утрёт слюни и посмотрит, куда Днепр течёт!
А сколько талантливых артистов, музыкантов, писателей, режиссёров в России поддержали кремлёвскую орду и варварское нашествие на цивилизацию!
А вот вам другие ужасающие примеры. И уже не из больной России.
Выдающийся швейцарский композитор двадцатого века, модернист, создатель нового направления в музыке Карлхайнц Штокгаузен в сентябре 2001 года, всего через неделю после трагических событий 11 сентября, назвал теракт в Нью-Йорке «величайшим произведением искусства», поскольку, как он выразился, «пять тысяч человек одним махом обрекаются на воскресение» [21]. Вы можете себе такое представить, Марк? И понять? Я — нет!
И вот вам ещё один, пример, — продолжал я. — Один из крупнейших философов двадцатого века, которого некоторые учёные Европы называют «императором философии», Мартин Хайдеггер являлся нацистом и фанатом Адольфа Гитлера. Не так давно Хайдеггер был популярен в России и среди учёных-философов, и среди молодёжи. Его изучали в российских высших школах. Хайдеггера и сегодня считают звездой философии многие учёные западного мира. Не совесть, не мораль человеческая горят звездой на нашем небосклоне, а член партии нацистов Мартин Хайдеггер. Этот философ написал трактат «Бытие и время». Так вот, если мы не изменимся, нас ждёт «небытие». Исчезнем мы все на хрен с этой голубой и прекрасной планеты, вместе со всеми нашими великими гениями!
Я думаю, настало время изменить критерии гениальности человека, его таланта, изменить приоритеты литературы, живописи, поэзии, философии и вообще любого вида творчества в нашей жизни и возвести на пьедестал почёта другие человеческие ценности. И главная ценность одна — совесть! По-моему, именно с этим изменением и открывается новое тысячелетие.
Мы вышли из парка. Марк молчал, хотя было видно, что он согласен со мной. Мы постояли… Каждый думал о своём… Мне хотелось до конца высказаться перед тем, как мы расстанемся, и я продолжал:
— Вы знаете, Марк, что больше всего потрясло меня за прошедшие годы? Это не зверские убийства в Украине. Это не разрушение городов и бомбёжки мирного населения. Всё это ужасает, но я могу понять это своим сознанием: орда, уголовники, зомбированные плебеи реализуют своё призвание, своё предназначение. Меня буквально потрясло другое — продажность людей высокого интеллекта, культуры и образования: российской творческой интеллигенции, музыкантов, режиссёров, артистов, чьим талантом и мастерством я восхищался, жил духовной жизнью вместе с их творчеством, как дерево живёт и питается соками почвы. Моё сознание и подсознание не могли объяснить этого. Зачем тогда дарована нам жизнь, думал я, если такие люди, кто способен составить гордость человечества, могут так дёшево продать свою душу простым уголовникам, уркам, грязному отребью? И напряжение моё спало, когда я понял простую истину: красота не спасёт мир! Они, создатели красоты, предали человеческие ценности, к которым люди шли тысячелетия.
Марк улыбался. И потом сказал:
— А разве не красота сформировала тех украинцев, которые своей грудью, кровью, жизнями защищали эти ценности? А разве не красота сформировала российских правозащитников, кто боролся против кремлёвских мракобесов и мафиози? Я говорю о той русской интеллигенции, кого лишили Родины, свободы и жизни. Нет! Красота уже спасла мир!
— Не знаю… Возможно, вы и правы, — задумался я.
Мы ещё несколько минут постояли рядом… Марк закурил… Потом тепло, по-дружески попрощался со мной, и мы разошлись. Что было дальше, я, к сожалению, уже не могу восстановить в памяти.
————————
Декабрь 2022
Примечания
[1] Цит. по: https://www.wikiwand.com/ru/Генофонд#Происхождение_термина
[2] А. С. Пушкин, «Элегия» (1830).
[3] Подробнее о ДНК см.: Уотсон Дж. Двойная спираль. М. : Мир, 1969.
[4] Стихи автора сатирической повести.
[5] Л. Н. Толстой, «Не убий никого» (1907).
[6] Л. Н. Толстой, «Патриотизм или мир?» (1895).
[7] Л. Н. Толстой, «Севастополь в мае», из цикла «Севастопольские рассказы».
[8] Л. Н. Толстой, «Не убий никого».
[9] В. И. Ленин, «Лев Толстой как зеркало русской революции».
[10] Л. Н. Толстой, «Об общественном движении в России».
[11] https://news2.ru/story/229147/
[12] Апофис — в египетской мифологии огромный змей, олицетворяющий мрак и зло, изначальная сила, олицетворяющая Хаос, извечный враг бога солнца Ра.
[13] Откровение Иоанна, 7:14.
[14] От Матфея, 5:3–5, 10.
[15] А. П. Чехов, «Чайка».
[16], [17] Стихи автора сатирической повести.
[18] Государственный гимн Российской Федерации, слова С. В. Михалкова.
[19] «Славься» — патриотическая песня на музыку М. Глинки из заключительной сцены оперы «Жизнь за царя» («Иван Сусанин») редакции 1836 года. Слова песни приписываются В. Жуковскому и Е. Розеину.
[20] И. Бродский, «На независимость Украины».
[21] «…то, что там произошло… Это величайшее произведение искусства, которое когда-либо существовало во всем космосе. Только представьте себе, что там произошло: это люди, которые были полностью сконцентрированы лишь на одном, на одном исполнении! Одним махом 5000 человек обрекаются на воскресение! Как композитор я не способен ни на что подобное. И близко не способен…» (Странный гений: Карлхайнц Штокхаузен //