Дождь в Макондо

      Помню, в одном старом фильме, не помню в каком, маститый писатель грустно думал: «Не о том я пишу, не о том… Всю жизнь лакирую действительность, сочиняю фабрично-заводские романы, заворачиваю г… в фантик, люблю себя в литературе, а не литературу в себе… А ведь мог бы и на Нобеля замахнуться, как Сашка Солженицын! Теперь – поздно… Перегорел святой огонь… Э-эх-х!..»
      Да, это вопрос вопросов для всех пишущих и пописывающих: как писать, а главное, о чем? Я бы еще добавил: «зачем?», но это вопрос темный, туманный, на который искали ответ еще Чехов с Зощенко, но так и не нашли.
О чем же писать, а главное, как?
      Кажется, да мало ли. Если Бог не дал таланта сочинять иронические детективы, то и пиши о чем хочешь, все равно денег не платят.
Старый советский анекдот: «На съезде Союза писателей чукотского делегата спрашивают: «Что вы читали в последнее время?» - Тот отвечает: «Э-э, чукча не читатель, чукча – писатель, однако!»
      Если вы не чукча, можете поучиться у классиков. Как говорит правило бонтона: «Если вы на банкете у английской королевы забыли, как пользоваться ножом или есть омара, не тушуйтесь, а тихонько присмотритесь, как это делают окружающие и потом спокойно себе кушайте».
      Знаменитейший и почтеннейший Кафка, гипермодернист и предтеча «сюра», писал только о себе. Казалось бы, и пишите все как Кафка, бегите себе по протоптанной лыжне. Но не тут-то было, как говорится: «Если бы у бабушки были яйца…»
      На первый взгляд это кажется довольно простым – писать как Кафка. Нужно только пропускать Вселенную через призму своей души – и дело в шляпе. Но в том-то все и дело, что Кафка пропустит, и выходит «Процесс», или в крайнем случае «Превращение». А вы пропустите сквозь волшебный кристалл своего сердца – и польется у вас, забулькает оттуда мутный поток подсознания, цветом и запахом похожий на больную мочу, не только не интересный читателю, но вызывающий отвращение. Как начнут иные Марсели Прусты искать утраченное время и описывать внутренний мир, так и хочется спросить: «А вы не родственник главному редактору, случайно?» И тяжело, почти невозможно, дочитать это до конца.
      Нет, это нужно бросить. В наш гламурный век писать нужно проще, как Лев Толстой для крестьянских детишек. И хорошо бы покороче.
      Не хочу показаться занудой, а так выглядят все, кто знает много цитат /я не имел в виду Дмитрия Быкова, я так, вообще/, но скажу. В редакции «Гудка» у Ильи Арнольдовича Ильфа на стене висели плакатики:
 
                «Гениев и титанов просят
                писать короче!»
 
и:
 
                «Пишите короче, вы не Гоголь!»
 
      Вы что думаете, Ильф, по-вашему, был дурак? Нет, он не был. Говорят вам, нету сейчас времени сидеть барышне на скамейке в имении и читать ваши романы и повести. Ей надо чатиться!
      Это очень хорошо выразил Юрий Олеша: «Размышление или воспоминание в двадцать или тридцать строк – максимально в сто, скажем, строк – это и есть современный роман». Правда, эта фраза взята из толстого «Ни дня без строчки», где Юрий Олеша делится своими впечатлениями от жизни. Так то Олеша! То же была жизнь, и были впечатления! А не эссе о том, как вы ездили с супругой в Крым по горящей путевке.
      Да, скажете вы, очень прекрасно. А самому слабо пропустить Вселенную через свою призму души? Вот тогда и поглядим, что будет, тогда и посмотрим.
Что ж, пожалуйста:
      «Первого июня, в Духов День, когда, как известно, ни в коем случае нельзя купаться, чтобы вас не утопили русалки, Сергей Леонидович проснулся на работе затемно. Он услышал шелест дождевых струй. В полпятого засерело и сквозь шум дождя донеслась нежная песнь птички: «Пись-пись-пись!.. Пись-пись-пись!..»
      Дождь шел уже так давно, что Сергею Леонидовичу поневоле вспомнился дождь в Макондо. Дождь в Макондо шел четыре года, одиннадцать месяцев и два дня. Но дождь в Макондо был вызван сеньором Брауном из банановой компании, здесь же не иначе как Рабиновичем и Кацманом.
      Сергей Леонидович представил птичку, мокрую и иззябшую, и содрогнулся. Зима так плавно перешла в лето, что он до сих пор ходил по ночам в теплых калошах, вязаной шапочке, в бушлате с боярским, морозно пахнущим, воротником и надписью на спине: «Охорона».
      Но, может быть, птичке не было холодно, а было тепло и комфортно, как знать?..»
      Вот как следует писать, пропуская сквозь призму. Не хуже Кафки. И про Макондо недурно вкручено – поди догадайся, откуда это! А как коротко – короче не надо!
      А вы сомневались.