Ифрит из ЖКХ 8

часть 8. О том, что в радость нам, и что для джинна в гибель...

… Иван Сергеевич проснулся от шума. По его жилплощади тихонько скользили две чернокожие девушки, прибирались. Увидев их, он невольно застонал, вспомнив о вчерашних событиях. «Лучше бы это было сном! Дурным, кошмарным сном!» - подумал он, ощупывая отупевшую от похмельной боли голову.

Люська мирно спала, укрывшись тонким покрывалом. Друга Митрича – не было. «Когда он ушел? И где Ифрит?» - застрадал от нехорошего предчувствия Иван Сергеевич.

Верного раба он увидел спящим, только под потолком. В закутке было мало места, и находчивый Ифрит «всплыл» к самому верху. Он крепко спал, паря в воздухе, словно на невидимой кровати: подложив под щетинистую щеку кулачки, посапывал, постанывал во сне.

- Совсем как человек! – пробормотал Иван Сергеевич: - Ифри-и-т! Или, как там тебя еще… Просыпайся!

Но, парящее под потолком тело, на призывы своего повелителя никак не реагировало.

- Вот турок! – усмехнулся Иван Сергеевич: - Или араб… Впрочем, какая разница, сам слепил, «из того что было!». А чего он так крепко спит, халвы переел?

Он с силой потянулся. Еще вчера, сам себе дал зарок: хватит с него пьянства и бомжевания. Надо возвращаться в жизнь! Самому, и Людмилке, тоже! Точнее им обоим, так как вчерашний день и вечер, наконец, убедили его: он, Люську – не оставит! Это его женщина, и нужно сделать все, чтобы она не пожалела о принятом им решении. В том, что девушка согласится на его предложение, Иван Сергеевич не сомневался. Оставалось дело за малым…

…За ковровой стеной закутка гулко забухали торопливые шаги и донеслось тяжелое дыхание. Парчовая занавесь откинулась.

- Ванька, здорово! – вовнутрь просунулся натужно сопящий Митрич, воровато бегая глазами по каморке: - Проснулся? А где наш друг, «дух нечистый», араб? Куда ты его отослал?

Иван Сергеевич поднял голову к потолку. Митрич, проследив за его взглядом, присвистнул:

- Ни фига себе! А на чем он там висит?

- Не знаю! Наверно, ему так удобнее спать! – пожал плечом хозяин.

- Н-да! У них все не по нашему! Глянь, на потолке спать приловчились! Видать, теснота  них там, в Аравии. Народу как песка!  Пришлось бедолагам адаптироваться!  Эй, дух! Просыпайся- я! – ласково окликнул спящего джинна слесарь.

Ифрит перевернулся в воздухе на другой бок и снова, тонко засвистал носом.

- Не просыпается, змей! – шепотом ругнулся Митрич: - Щас, я тебя достану!

Он попытался дотянуться до джина. Подпрыгнул…

- Не достать, высоко! Ванька, давай, тащи стол…

На шум проснулась Люська.

- А чё вы делаете? – спросила она, хлопая заспанными глазками.

- Не видишь? Джина будим! – ответил ей Митрич.

- Слушай, Митрич! А чего он так крепко спит? – полюбопытствовал Иван Сергеевич, с подозрением посмотрев на друга.

- Не знаю! Устал, наверное! Намаялся с нами! – Митрич блудливо вильнул глазами, старательно избегая прямого взгляда с хозяином закутка. Взобрался на стол, легонько тряхнул спящего Ифрита: - Друг! Просыпайся-я-я! – еще ласковее пропел он, покосившись при этом на Ивана Сергеевича…

- Вы что, пили? – ахнул от страшной догадки бомж.

- Какой там! – отмахнулся Митрич: - Разве так пьют! Я следил: он больше чем грамм четыреста не выпил…Ну, может – пятьсот! Больше я ему не давал…Не-не! Чё, я, не понимаю!

- Какие граммы! Митрич, родной! Это же – бутылка водки! Для араба почти смерть!

Митрич не отвечал. Джинн, наконец то проснулся. Он спланировал на кушетку, сел на нее и жалобно посмотрел на Ивана Сергеевича.

- Господин! – простонал Ифрит и умолк, свесив на грудь седую голову.

- Эт точно! Правильно ты сказал! Что нам в радость, то им в смерть! – слесарь бережно приподнял обессиленного старичка, заботливо заглядывая в его глаза: - Оклемается! Жить будет! – облегченно вздохнул, удовлетворенный проведенным обследованием пациента.

- Щас мы…Щас! – суетился Митрич: - Я пивка прихватил, минералочку, аспиринчик… Вся похмельная аптека у нас…Вот так! Пей, родимый, пей!

- Ты что ему, пиво даешь? Помрет ведь!

- Не-е-т! Видишь, глаза у него просветлели. Вот если бы краснота пошла, тогда – да! Давление, значит поднялось! А тут… Светлеют, светлеют наши глазки… Не помрет! Рано ему еще, дел не впроворот…. А теперь – минералочкой, запей…

- Митрич! – похолодел в предчувствии беды Иван Сергеевич: - Я что-то пропустил? Какие, мать вашу – дела?

- Отстань! Не до тебя! – отмахнулся Митрич: - Оживлять духа надо! По моему вопрос серьезней чем я думал! Нам человечество спасать надо!

Ифрит порозовел. Осмысленным взглядом глянул на хозяина и виновато вздохнул. И вдруг, он испарился, растаял... Люська ошеломленно уставилась на мужиков
.
Джин «вернулся» через минуту. Бодрый, подтянутый, побритый. Пряча взгляд от хозяина, почтительно склонился.

- Приказывай, повелитель!

- Ты почему…- взвился Иван Сергеевич, но тут неожиданно встрял Митрич.

- Не трожь, бестелесного! Не виноват он!

- Но зачем он пил с тобой?

- Ты сам сказал ему, я слышал! «Бытовые вопросы решать самостоятельно!» Было? Было! А водку пить, что по твоему, мировое событие? Нет, чисто – бытовой, жизненный вопрос! А что мне было делать? Ты отрубился, Люська спит, а  я? Убедил я его, не устоял он передо мной! И потом, откуда я знал, что он такой хлипкий на выпивку? С виду то, он – наш, русский! А внутри, оказался – арабом! Вот и повело его маленько…

- Ладно!- пробормотал Иван Сергеевич: - На улицу надо его! На морозец, да и мы проветримся! Все, завязываем с праздниками… Одевайтесь, пошли…

- Ты это, Ваня! Не шуми! – замялся почти оправданный Митрич: - Не надо на улицу! Плохо там!

- Что, метель?

- Хуже! Народу там-м-м, не продыхнуть! Опасно, задавить могут! Особенно женщину!

- Ми-и-и-трич! – свистящим шепотом произнес Иван Сергеевич: - Не томи! Говори, что натворили?

- Так я и говорю! – быстро забормотал слесарь: - Вышел на двор, а там – народу-у… Еле к вам пробился! Много их… Вроде как – арабы, мигранты!

- Какие арабы? Ты сам знаешь, на Россию квоты по мигрантам не распространяются! Может мы сейчас не дома, не в России? Ты ничего не путаешь?

- Не! – мотнул головой Митрич: - Дома мы! Мигранты  только – не дома! Говорят что фрау Меркель с нашими договорилась и всех беженцев к нам отправила…

- Как? – ахнул политически грамотный хозяин и Господин: - Всех? Разом? Да это же – гуманитарная катастрофа! Что они жрать будут?

- Вот и я, тоже, так думаю! Куда правительство смотрит? – угодливо поддакнул смутившийся слесарь.

…Минут через десять, они смотрели на все происходящее, только - не правительственными, своими глазами. На улице творилось нечто невообразимое. Множество людей, смуглых и черноглазых, толпилось на тротуарах, на проезжей части. На всех их  были одеты оранжевые жилеты работников ЖКХ. Полотняными рукавицами, какие обычно шьют в исправительных учреждениях, они сжимали – кто лом, кто лопату, а кто - жесткую метлу. Все  возмущенно галдели, кричали, воинственно потрясая дворницким инвентарем. В основном это были мужчины, но за их спинами, Иван Сергеевич сумел рассмотреть заплаканных  женщин, укутанных по самые глаза в платки.

Вдоль бурлящей негодованием толпы инородцев, жидкой линией вытягивалось оцепление МВД. Одна спина Ивану Сергеевичу показалась знакомой. Он подошел и тронул эмвэдэшника за форменный бушлат.

- А, это вы, отцы! – обернулся к ним молодой офицер. Это был их участковый: - Шли бы вы к себе, от греха подальше…

- Что происходит, Саша? – стараясь перекричать гул толпы, спросил Иван Сергеевич.

- А кто его знает! – ругнулся лейтенант: - Подняли по тревоге! Кто эти люди, откуда - не понятно! Похоже – арабы! Приказано сдерживать их, вот и стоим… Пока – держим!

Арабы загалдели еще громче. На высокие ступени здания коммерческого банка вышла группа представительных мужчин. При виде их жители Востока  стали дружно скандировать одно и тоже слово: «Дойчлянд! Дойчлянд!»

- Во, дела! – весело прокричал знакомцам участковый: - Сам мэр пожаловал!

- Чего они орут? – возмутился Митрич:- Что им не так? Причем тут – фатерлянд! Это что, прогерманский митинг?

- Граждане! – громко заговорил в рупор холеный мэр: - Просьба соблюдать порядок! Все вопросы, связанные с вами, находятся под правительственным контролем. Президент лично ведет переговоры с госпожой канцлером о вашем возвращении в Германию. В ближайшее время все мигранты будут обеспеченны горячим питанием…

Мэр продолжал говорить, но Иван Сергеевич не слушал его. Тяжелым взглядом он смотрел на Митрича и джинна.

- Митрич!

- А чё сразу я? Как чё, так сразу Митрич? – засопел слесарь: - Это все он, дух наш, начудил! А крайний, как всегда я!

- Митрич! Гляди мне в глаза, не юли! Твоя работа? Ты джинна научил?

- Вроде как я! – нехотя признался слесарь: - Только я ему не приказывал мигрантов из Германии депортировать!

- Ясно! – жестко сказал Иван Сергеевич: - Слушать меня! Все назад, в подвал!

В подвале было тихо. Митрич, сидя на стульчике, огорченно поглядывал на Ифрита.

- Было дело! – признавался слесарь: - Выпили мы! За политику заговорили! Сам знаешь, какая выпивка без этого? Тему мигрантов затронули. Я и говорю ему! – Митрич разгорячился, кивнул на джинна: - Чего арабы в Европу поперли? А потому, что – хорошо им там! Тепло – раз, кормят, поят на халяву – два! Бабосы, немеряно – кидают! Баб своих, считай – в пользование, им отдали! Чем не жизнь! Тут я тему и двинул: почему к нам не просятся? А потому как знают, что у нас им ничего не обломится! – Митрич с торжеством поднял палец к потолку: - Мы их быстро к делу приставим! Снега хватает, пусть лед долбят! А замерзнут, пускай еще быстрее лопатами двигают! Денег – накося им! – разошедшийся слесарь сложил пальцы в популярную фигуру: - Самим, денег не хватает! Баб захотят, так мы им хотелки, быстро пообрываем! Баб своих, мы сами – иметь желаем! При таком раскладе, они быстро в свои горячие пустыни умотают! Что, не прав я? Скажи, Ванька, по совести! Прав или нет?

- Только Евгенычу я ничего не приказывал! – продолжал Митрич: - Он сам, видать, моей идеей проникся! Вот и принял ее к исполнению! Откуда я знал, что он земляков своих не любит!

- Хорошо детей не сорвали с места! Не видно в толпе! Куда вы их подевали? – продолжал допрос Иван Сергеевич.

- Детей я оставил немцам, пусть воспитывают! – вздохнул Митрич: - Им грамотные гастарбайтеры нужны! Нам они зачем? Своих хватает: вон, пол Азии, нашей бывшей, к нам прет… Их учить не надо, они из хитрости притворяются «незнайками!» Что им надо – знают, все понимают! А немцам плохо с мигрантами, пожалел я их…

- Кого? Немцев или мигрантов?

- Немцев! – проворчал Митрич: - Они после войны стараются! От Гитлера отреклись, толерантными стали! Если бы не америкосы, мы бы с ними хорошо дружили! Нормальные люди, работящие…

- Так! – подытожил признания слесаря Иван Сергеевич: - С мигрантами прояснилось! О чем вы еще с Ифритом говорили?

- О разном! – развел руками Митрич: - Все не упомнишь! Ваня, похмелиться бы?


Иван Сергеевич поднялся, прошелся по закутку. Митрич с робкой надеждой смотрел на него. Ифрит, демонстративно молчал, сохраняя непринужденный и независимый вид.

- Слушать сюда! – негромко сказал джинновладелец: - Закуток, объявляю штабом по исправлению сложившейся ситуации! С этой минутой, на территорию подвала распространяется сухой закон! – Митрич сокрушенно вздохнул, повесил голову на грудь: - Кто не согласен, может покинуть помещение! Первым делом, считаю необходимым  провести обширный сбор информации, что-бы прояснить ситуацию в целом по стране и за ее пределами! Сбор информации поручаю вам, Людмила! Сергей Дмитриевич! – обратился он к слесарю: - Вы с Евгением Ивановичем, обязаны в кратчайшие сроки, восстановить детали вашей ночной беседы и доложить мне! Анализ информации и принятие решений – оставляю за собой! Вижу, возражений – нет! Тогда – всех попрошу приступить к работе!

Люська с изумлением смотрела на своего дружка. Вместо мягкотелого бомжа, читающего по пьянке стихи, рассуждающего о любви к человечеству, перед ней оказался решительный мужчина, твердо и четко осмысливающий свои действия, преобразовывая их в не менее твердые решения.
Иван Сергеевич остановился перед ней.

- Людмила! Я попрошу вас, сделать мне кофе! Без сахара!

Люська, сглотнув слюну, кивнула. Быстро накинула на плечи курточку и выскочила из закутка. Митрич, бросая на преобразившегося друга опасливые взгляды, зашептался с джинном.