Безотцовщина

I

     Молодая женщина, так гордившаяся своей высокой стройностью и красотою, наконец глубоко разочаровалась в некогда, казалось бы, бесконечно счастливой жизни. Разочарование это как бы тяжёлым грузом давило на само существо женщины, причиняя душевную боль. Когда она рыдала на кухне двухкомнатной городской квартиры, тогда, придавленная тем грузом, захлёбывалась воздухом. Она приходила в себя и вытирала слёзы, когда на кухню входил её испуганный ребёнок. Не будь у неё его, мальчонки лет пяти, она бы не пережила, кажется, такую безысходность.
     Ей казалось, что эта квартира, которую она снимала за треть своей зарплаты, теперь являлась причиной её несчастья. Квартиру эту некогда помог найти ей тот молодой человек, которого и полюбила. Он же и оплачивал съём жилья до поры до времени.
     Городская жизнь, которая некогда её так радовала, теперь если не опротивела вообще, то стала невыносимо тяжела. Чтобы сбросить этот груз, нужно было уехать из этого города, несносного и суматошного. За это дело она взялась с большой охотой, что её как-то оживило.
     Взяв остаток отпуска, бережно хранимого для поездки куда-нибудь на южное море, мать-одиночка перебралась в село, разумеется взяв с собою своего нагулянного сына. Они на время поселились у её одинокой родственницы.
     За время отпуска женщина добилась своего перевода, без увольнения, на другое место работы. Об этом уже заранее было уведомлено руководство, и оно с нетерпением дожидалось её выхода на работу: им крайне необходим был специалист по учётно-регистрационной работе, тем более время подходило к окончанию отчётного периода.
     В первый же день на новом месте работы она обратила на себя внимание всего разновозрастного мужского коллектива. А что в этом удивительного? Как-никак новое лицо всегда привлекает к себе внимание, где бы оно ни появилось. Однако её напускная гордость колола глаза любопытствующим, и мало-помалу интерес к новому лицу сошёл до минимума.

II

     История появления нагулянного мальчонки до удивления проста и обыденна. Ещё задолго до его появления красивая влюблённая пара точно сходила с ума от любви. Они клялись в любви и верности друг другу. Меж тем молодая особа всё больше и больше делалась брюхатой. Это не особенно радовало молодого человека, и свою ненадёжную радость он внутренне скрывал. Время от времени у них вспыхивали ссоры. Влюблённые бранятся – что тешатся! Вот оно, удивительное русское представление о любви и согласии между влюблёнными! Но как бы не так!
     Когда она объявила ему о необходимости женитьбы, некогда безумно влюблённый исчез в никуда. А вскоре само появление мальчика несколько успокоило молодую женщину (вернее будет сказать, перенаправило беспокойство с одного предмета обожания на другой), ставшую, казалось бы, самой несчастной матерью... Но обожаемый мальчик, миленький Никитка, рос жизнерадостным. Правда, чем взрослее он становился, тем всё больше осознавал, что ему чего-то, а вернее кого-то, недоставало. И вот о том, кого так недоставало, Никитка узнал, когда начал ходить в детский сад... И однажды, когда мать укладывала сына спать, он поинтересовался:
     – Маменька, а почему у нас нет папки... не так, как у других в детском саду?
     – Козлом наш с тобой папка оказался.
     – А это что такое?..
     – Неважно, – отвечала мать, не дав договорить сыну, – потом сам узнаешь.
     – А когда узнаю?
     – Когда вырастешь.
     – А я долго буду расти?
     – Долго, Никитка, ох как долго...
     – Тогда я буду быстро расти.
     – Незачем, – возразила она и продолжила: – А тогда для этого нужно спать и спать...
     Уложив ребёнка, мать вздохнула, стоя над ним, и ушла на кухню, где долго оставалась в слезах. Заплаканной она ушла в другую комнату, где на диване постелила себе постель. Улеглась спать, но ещё долго оставалась в темноте с открытыми глазами. Вот именно тогда она окончательно решила для себя, что нужно уехать из этого города.

III

     Первое время, переехав на новое место жительства, молодая мать никак не могла устроить ребёнка в детский сад. Только тогда, когда вышла на работу и получила временную прописку, она с великой радостью привела ребёнка в группу. Разумеется, дети группы с любопытством обратили внимание на новое лицо. Любопытство оказалось коротким: в тот же день завязалась дружба, и новенький как будто совсем даже не был новеньким.
     Детский сад же находился от нового места работы в нескольких шагах, через дорогу. Да и жили они, мать и ребёнок, совсем рядом.
     Итак, молодая женщина – Ольга, или Ольга Сергеевна, кому как удобно было обращаться, – быстро адаптировалась в новом коллективе. Она перестала притворяться гордой особой, да и само притворство выглядело не иначе как недоразумением. Несмотря на свою статность, она очень любила ходить на высоких каблуках и постукивать ими по коридорам двух этажей большого здания.
     Ольге Сергеевне по долгу своей служебной деятельности приходилось засиживаться на рабочем месте: все результаты работы за сутки непременно сходились в одном месте – в рабочем кабинете, причём, как правило, к окончанию рабочего дня.
     Из детского сада ребёнка нужно было забирать раньше, чем оканчивался рабочий день, а этого мать никак сделать не могла из-за специфики своей работы. Вот это обстоятельство и выводило её из себя больше всего. Случалось, что она впопыхах прибегала в детский сад и забирала своего ребёнка самым последним, выслушивая неодобрение когда от няни, а когда и от воспитательницы. Мать, конечно, робко извинялась и быстро уводила готовившегося вот-вот заплакать сына.
     Это было лишь временное неудобство, к которому волей-неволей подстраивается всякий родитель не в угоду кому-либо, а именно из-за личных обстоятельств. Так и Ольга Сергеевна приучила своих коллег по работе не являться к ней с такого-то по такое-то время, на это с пониманием смотрели коллеги и снисходительно – само руководство. Так, наведя свой личный порядок в порядке рабочем, она несколько успокоилась.
     Теперь, забрав ребёнка из детского сада, мать приводила его к себе на работу и размещала сына на свободном месте. Сидя на своём месте, Никитка внимательно рассматривал входивших в кабинет новых людей, прислушивался к их разговорам.
     Ребёнок оказался наблюдательным: сын (казалось бы, был ещё несмышлёным) обращал внимание на то, как мать разговаривала с собеседником. Доброжелательный, с улыбкой и весельем разговор особенно отпечатывался в сознании наблюдательного Никитки. Затем такое же доброжелательное отношение ребёнка передавалось взрослым. Вскоре он уже знал, с кем нужно здороваться с улыбкой, а с кем оставаться молчаливым, изображая из себя самого угрюмого человека. Разумеется, это не могло не смешить взрослых и саму мать. Когда это особенно смешило её, он по-настоящему на какие-то мгновения становился угрюмым – это ему досталось от отцовской породы.

IV

     Никитка теперь раз за разом всё с большим нетерпением дожидался, когда его заберёт из детского сада мать, чтобы вновь оказаться у неё на работе. Он по-прежнему не прекращал своих наблюдений и поиска кого-то так ему нужного. Всех женщин, в одной из которых он мог бы видеть мать в случае её отсутствия, как отсутствие отца, он мысленно отвергал: его интересовали мужчины, в одном из которых он мог бы увидеть отца.
     И вот тот, с кем так мило общалась мать, как воображалось Никитке, непременно мог бы оказаться тем таким нужным – отцом. Вот именно это больше всего на свете занимало его светлое и счастливое воображение – то самое, что никак не могло прийти в голову взрослому человеку. Разумеется, ему-то это без нужды. А вот ребёнку каково?!
     Таким образом Никитка вскоре вычислил человека, которого, по его воображению, так недоставало. Однако все свои чувства раскрывать не торопился и великую тайну глубоко хранил в себе. Некая замкнутость ребёнка испугала и насторожила мать.

V

     В очередной раз, когда большинство сотрудников ушли домой, тот, на кого обратил своё внимание Никитка, задержался на рабочем месте под предлогом, что ещё не всё успел сделать. Выбрал момент и вошёл в кабинет к Ольге, где находился и Никитка. Ребёнок вновь несказанно обрадовался вошедшему молодому человеку, которым оказался не кто иной, как начальник отдела обеспечения – грамотный и перспективный специалист.
     – Владимир! – обрадовалась Ольга. – И где это ты сегодня пропадал весь день? – заботливо спросила она у него.
     – Да вот... пришлось побывать... задержаться в одном месте, – запинаясь, ответил он и подмигнул засиявшему улыбкой Никитке.
     – Давай чаю попьём, – заботливо предложила хозяйка кабинета.
     – Это хорошее дело.
     – Это хорошее дело, – с восторгом повторил Никитка за Владимиром.
     Пока пили чай, Никитка время от времени пристально вглядывался в лицо Владимира, а Ольга же с подозрительной пугливостью быстро переводила взгляд от одного обожаемого лица на другое и с испугом ждала какой-нибудь выходки от Никитки.
     – А мама у меня красивая? – спросил он.
     Владимир, отпивая глоток чая, чуть было не захлебнулся тем глотком. Откашлявшись, он хотел что-то сказать, но обдуманно промолчал.
     Ольга уже успела покраснеть до ушей. Прикрывая опустевшей широкой чайной кружкой свою стыдливость, она уставилась на Владимира округлёнными выразительными глазами. Молодая особа с внутренним нетерпением ждала ответа друга. Он как бы испуганно взглянул на неё. Ольга продолжала смотреть на Владимира из-за чайной чашки.
     – Единственная красивая, Никитка, – наконец ответил Владимир.
     Ольгу этот ответ устроил не совсем: он ей показался неоткровенным. Насчёт красавицы она очень даже согласилась, а вот насчёт единственной, конечно, не поверила. Зато сам Никитка засиял своей самой радостной улыбкой.
     – Я ещё хочу, – сказал он, протягивая матери пустую чашку.
     Она налила полную чашку чая и поставила её на стол перед ним.
     – А тебе? – обратилась Ольга к Владимиру. – Давай подолью? – позаботилась она, заметив, что у друга полчашки чая.
     – Д... нет, наверное, – запнулся он.
     Несмотря на отказ, она всё же с охотой позаботилась о друге.
     – Спасибо, моя хорошая, – вырвалось у него.
     – Никитка, – обратилась мать, – а ты где научился такому?
     – Какому такому? – испугался он.
     – Задавать такие вопросы.
     – Ну, маменька, – весело отвечал он, – это меня научила в детском саду одна девчонка.
     – Удивительно!
     – Она каждый день, – продолжал ребёнок, – меня спрашивает: «А я красивая, Никитушка?»
     – Да это так скоро и любовью начнут заниматься у вас там, в детском саду, – шутя заметил Владимир.
     – И что ты ей отвечаешь?
     – Что красивая, всё время говорю ей.
     – А она что?
     – Нравится ей.
     – А она красивая? – спрашивал Владимир. – Или говорил ей, чтобы от неё отвязаться?
     – После этого уже трудно отвязаться, – заметила Владимиру Ольга.
     – Она красивая, только ещё маленькая.
     – А ты большой? – пошутил Владимир.
     Ребёнок посмотрел на мать непонимающе, и она вместо него начала говорить:
     – Скоро станет большим. Дети, к сожалению, быстро вырастают.
     – Ты, маменька, не сожалей, ты всё равно красивее всех.
     – Вот так! – с восторгом отозвалась мама.
     – Вот только у неё папы нет, – сожалел Никитка.
     После этого установилось неловкое молчание.
     – А когда мы станем большими, мы вместе с ней станем папой и мамой, – со всей серьёзностью заявил ребёнок.
     Это только усилило молчание, которое, казалось, могло длиться вечно, если бы его не прервал вошедший в кабинет руководитель организации.
     – Ольга Сергеевна, – строго обратился он к ней, – мне срочно сводку за сегодняшний день.
     – Хорошо, – испуганно сказала она, – минут через десять я вам её занесу.
     – И прошу не забывать про это и в другие дни.
     Он молча вышел, оставив за собой дверь кабинета о крытой. Слышались удаляющиеся шаги по коридору в сторону его служебного кабинета.
     – Ну всё, мужики, – обратилась Ольга, – вымётывайтесь отсюда: мне работать надо.
     Владимир вместе с Никиткой вышли и направились в противоположную сторону по коридору, в конце которого находился кабинет начальника отдела обеспечения. В этом помещении они, Владимир и Никитка, как-то по-особенному сдружились...
     Теперь же, когда Никитку приводили из детского сада, он прямиком убегал к Владимиру. Случалось, что его в кабинете не оказывалось, и тогда Никитка с разочарованием приходил к матери.
     – Ну что, Никитка, – говорила Ольга, – опять его нет на месте?
     – Да, – отвечал он несловоохотливо.
     Владимир в последнее время часто был в разъездах на своих участках и, как правило, возвращался только к самому окончанию рабочего дня или ещё позже. Это огорчало и Ольгу, и в особенности Никитку.

VI

     Ольга теперь вынуждена была снимать квартиру – это сделало молодую женщину несколько независимой от родственницы-подруги (впрочем, это и нужно было сделать ей ещё раньше). Этому, конечно, обрадовался Владимир. Их встречи большей частью стали проходить на съёмной квартире. Коллегам по работе, разумеется, это было известно; впрочем, ни Ольга, ни Владимир не делали из всего происходящего тайны. Что ж, дело молодое и житейское!
     В первое время Владимир приходил в квартиру только на обеды (когда не находился в разъездах), потом по вечерам, иногда засиживался допоздна. Наконец пришло время оставаться ему и на ночь.
     Никитка же стал называть Владимира папой. Ольга же и не запрещала, и не разрешала так обращаться к нему. Она уже верила своему счастью, и уже этим счастьем жил Никитка.
     Однако мать по-прежнему приводила ребёнка из детского сада на своё рабочее место. Он продолжал свои наблюдения за всеми, кто как вёл себя с матерью. Доброжелательные отношения, с весёлыми разговорами и улыбками, теперь пугали мальчишку, а в некоторых случаях даже приводили в состояние ревнивого непонимания. Только из-за этого ему перестало нравиться находиться на работе матери, но не от него зависело, где бывать, а где не бывать. Главное, чего теперь хотел Никитка от Владимира, – чтобы тот назвал его сыном. Но этого всё ещё не происходило, а ребёнок не терял надежды на это счастье.
     Однажды Владимир пришёл домой в хорошем настроении: работа у него в тот день как никогда ладилась.
     – А как твоя красавица? – спрашивал он Никитку. – Ну та, что в детском саду?
     – Теперь она хочет, чтобы я сказал ей, что её люблю.
     – Разве не сказал ещё?
     – Не-а.
     – А скажешь?
     – Когда вырасту.
     – Ну расти тогда побыстрее...
     Ольга не дала им договорить – позвала их на кухню, на ужин. Никитка встал первым и побежал занимать место за столом.

VII

     На работе подтрунивали над Ольгой и Владимиром, намекая, а то и открыто говоря им о свадьбе. Тот невозмутимо отшучивался, а та подозрительно отмалчивалась.
     Из-за шуточных разговоров о свадьбе Владимир стал избегать открытых встреч с Ольгой на работе. Это молодую особу не на шутку напугало, и она стала капризно злиться на него. Владимира это раздражало, и он порой умышленно возвращался, когда уже никого не оставалось на рабочем месте, и, сдавая наработанные материалы за день дежурному администратору, приходил домой, когда Никитка уже спал (так думали и она, и он).
     – Слушай, Владимир, – с робкой улыбкой обратилась Ольга, – Никитка к тебе уже так привык...
     – Что считает меня уже своим отцом, – подыграл ей Владимир.
     – А ты... – задумалась она. – А ты не хочешь считать его... — она снова задумалась, – его своим... как бы своим сыном?
     – Всему своё время...
     – Да-да, конечно...
     Владимир заглянул в комнату к Никитке.
     – Пойдём, – шептала Владимиру хозяйка, – он спит.
     Но Никитка не спал, он лежал с открытыми глазами и боялся пошевелиться.

VIII

     Прошло несколько дней и ночей в каком-то неясном ожидании, а дальше время понеслось стремительно, как будто норовило разорвать все прежние связи. Так оно и происходило.
     Вскоре Владимир уволился с работы, вернее ему предложили в административном порядке, и он быстро перебрался жить в город, из которого некогда убежала Ольга вместе с Никиткой...
     А через полгода и Ольга, взяв очередной отпуск, перевелась в город, где так надеялась отыскать Владимира... Однако вскоре она встретилась, опять же на работе, с другим молодым человеком – отцом четырёхгодовалой дочурки. Мать же от них убежала года два тому назад...
     Они, Владимир и Ольга, с тех пор друг друга так и не видели. Но, как говорится, земля круглая.