Иргиз

Иргиз.

Все мы из детства и порой память расшорошивает такие её уголки и так, будто ты только что из него.
Отец у меня, время от времени уезжал в Каменку, так называется деревня в Пугачёвском районе, Саратовской области. Там протекает известная река Большой Иргиз, откуда начинал своё восстание предводитель Крестьянской войны 1773—1775 годов в России. Во всяком случае так говорят Пугачёвцы.

Мальчишками в этой реке мы ловили рыбу самыми простейшими способами, которые в семидесятых были нам доступны. Река была полноводна и красива и полна рыбы.
В один из приездов в деревню, я был удивлён построенной плотине через речку, а в исходе этой плотины бил природный ключ с чистейшей водой. И мы по заданию старших, носили вёдрами воду оттуда.

И как-то в один из таких походов, проходя мимо трёхметровой выемки в берегу реки, я вдруг увидел, аккуратно устроившегося в ней во всю длину своего необычайного роста такой же длины, сома. А тогда их было много. Их подрастающее поколение развлекалось утягиванием под воду утят, плавающих вблизи берега. Взрослые утки на наших глазах, ныряли в глубины атаковывая сомят, спасая таким образом утят, которые словно поплавки вычпокивались на поверхность воды.

Увидев громилу, мы похватали камни, в достатке находящихся здесь и швыряли в этот тёмный «батискаф», чинно, будто величественней его не существует, пошёл от берега.
Впервые в жизни, как и последний раз, увидел на его хвостовом плавнике, красную кайму, шириной в пару сантиметров. Нигде и никогда такого больше, ни то что не видел, даже не слышал.

Сколько помню себя, погода там всегда была солнечной. Временами несильный ветерок поднимался, гоняя по небу белые облака. Жары, чтоб пекло, не было, но и прохлады не помню совсем. Речка была чистенькой, да какой чистенькой, что рыбы было, хоть руками лови.

А по вечерам, вернее ближе к нему, мы с мальчишками развлекались ловлей раков. Устроившись вблизи мостков, оставшихся нам в наследие от наших бабушек, стиравших когда-то на них бельё.

К торцу такого мостка, представляющего из себя две-три длинных доски, связанных между собой поперечными дощечками, упирающиеся на подпорки воткнутые в дно реки, мы прибивали гвоздики. К шляпке гвоздика подвязывали чёрную ниточку с привязанной тушкой речной ракушки мидии.

Купаясь в реке, что мы как и всё дети любили до безумия. Попутно налавливали мидий, оставляя раскрытыми на ночь, чтоб не поклевали вороны. Тушки мидий протухали за ночь, приобретая чудодейственный запах для ловли раков.

А ближе к вечеру, накупавшись и нагулявшись, а что ещё делать детям свободным от домашних забот, которыми время от времени нас обременяли, устраивались на мостках, опускали привязанную тушку во всю длину ниточки, достающей до дна и ждали. И вдруг, как по мановению волшебной палочки, ниточка плавно натягивалась, значит рак вцепился в неё.

Тогда, обождав ещё пару минут, чтоб он покрепче увлёкся наживкой, начинали плавно и медленно поднимать рака со дна. Одно неловкое движение и он отпускал наживку, уходя в глубину.

Потому, с особой осторожностью, поднимали рака, но до того состояния, чтоб длинные его усы не вышли из воды.
Если же хоть один кончик усика касался поверхности воды, он отпускал наживку и удирал. А ему достаточно одного гребка хвоста для быстрого прохождения большого расстояния под водой.

А вот теперь начиналось самое интересное. Ниточка перекладывалась в левую руку, а правая медленным движением опускалась в воду, быстрым движением перехватывая рака посредине тела. Его тут же выбрасывали на берег, замешкаться было нельзя, он ухитрялся ухватить своей клешнёй обидчицу руку и было очень больно, особенно когда рак попадался крупный.

Затем клешнями втыкали в отлогий бережок на травке земли, а те пытаясь вырвать свои рабочие агрегаты, совершали смешные движения, попеременно прокачивая их, словно бицепсы. Из-за этого тельце рака раскачивалось прижимаясь к земле, то правым плечом, то левым, что не могло не вызывать у нас смеха.

По темноте соберём своих раков, кто сколько поймал, распихаем по вёдрам и родителям, чтоб приготовили. Отец у меня всё больше был на работе, а бабушка, милая бабушка, всегда дома была. В покосившейся старой избёнке, даже сейчас её помню.

А вечером, чуть заря распрощается со светом, вывалив звёзды на небо, на завалинку соседнего дома, женщины с ребятнёй выходят. Одни посидеть, да поржать, что малой выкаблучивает. А он, матюкаться научившись, такие перлы выдавал, хоть и стыдно слышать от мальца это, но смешно было до слёз.

А нахохотавшись, мы те вёдра с раками, сваренными с укропчиком, да всякой травой, лишь бабушкам известной, лузгали словно семечки. Излишки бросали тут же, где нипопадя. А на утро куда что девалось? Чистота и порядок, хоть мы и не убирали того за собой. Взрослые якобы тоже. Тогда кто? Так и осталось загадкой.

Одному из нашего мальчишеского коллектива, родители привезли из города спиннинг с блестящей блесной на конце лески. Но не такой как сейчас, но что-то похожее, как мне помнится. И вот мы с ним, пошли на плотину и решили искупаться. Но перед этим, он забросил блесну в воду, недалёко.

А выходя из воды, после купания, увидели что спиннинг отчалил от берега и неспешно от нас уплывает. Бросившись в догонку, удалось выволочить и спиннинг и добычу, так удачно ею полакомившейся.

Это была щука и не малая. Нам было наверное лет так по десять. А когда он взвалил её голову через плечо, толстое брюхо её прилипло к спине мальчугана, хвост по земле волочился. Я тогда смотрел ему вслед с большой мальчишеской завистью. Эх, мне бы такую блесну!
Как вспомнишь, смех разбирает.
Наверное у всех детство «нелёгкое» было ;