9. Вишневый сад Сугробовых и квартира с секретом

Часть II, Глава 1.9
Вишневый сад Сугробовых и квартира с секретом


         Согласно моему детскому разумению, лучшим и отчего-то самым загадочным помещением в нашем старом доме являлась квартира Сугробовых. Это была единственная квартира в доме, куда не ступала моя детская ножка. Она не отличалась от других больших квартир дома ни метражом, ни планировкой, но имела одно преимущество, зато какое! Этим преимуществом был Фруктовый Сад, раскинувшийся перед входом в их аппартаменты. Вход в квартиру этой семьи находился в дальнем торце дома, в непроходной, обособленной части двора,изогнутой аппендицитом. Земельный участок в три-четыре сотки перед их крыльцом оказался в полном и единоличном распоряжении членов их семейства. Расположенный в дальнем дворовом закутке этот клочок земли являлся вовсе бесполезным и неудобным для нужд других жильцов. Разве что, за редкой надобностью, жильцы наведывались в свои сараи, стоящие за садом, метров в пятнадцати от крыльца Сугробовых. В сараях, принадлежащих жильцам дома,  хранился, покрытый полувековой пылью, всяческий никому не нужный хлам.

         Близлежащим «невостребованным» куском дворовой земли Сугробовы распорядились давным-давно, умно и по-хозяйски. Маленький прямоугольный пустырь, стихийно образовавшийся между крыльцом и строем покосившихся сараев, был благополучно освоен Сугробовыми еще в начале века, в пору постройки дома. На пустыре был высажен и широко раскинулся прекрасный вишневый сад. Планировка сада была хорошо продумана и от этого он казался большим по площади, чем являлся на самом деле. В нем, кроме вишен и грядок, поместилось много всякой-всячины. Не каждый придомовой участок в нашем переулке мог похвастаться такой роскошью как плодовый сад.


Бывшие хозяева

         Каждую весну и лето вишневый сад наполнял наш двор благоуханием. Аромат весенних первоцветов и разноцветья, до самых последних терпких осенних астр вплоть до заморозков распространялось по всему двору, благополучно забивая запахи доносившиеся со стороны дворовой помойки. Было время, когда Сад принадлежал его создателям единолично и на законных основаниях. Принадлежал им также и наш дом, и двор, и оба ряда дворовых сараев, и даже земля, на которой все это располагалось. До 1917 года Сугробовы являлись единоличными владельцами нашего лубяного благополучия. Каким бы стал наш двор, если бы не революционные бури, предугадать невозможно, но в те годы, о которых я повествую он представлял довольно жалкое и безрадостное зрелище. Особенно убого двор выглядел ранней весной и поздней осенью.

         До 1917 года педкитамошних Сугрбовых целенаправлено трудились над развитием своего доходного бизнеса. Ими был приобретен еще один участок земли по соседству, на котором планировалась постройка очередного дома под сдачу внаем. Революция перечеркнула все планы и мечты. Да и саму жизнь, к которой привыкли, разрушила и изничтожила под корень. Историю их домовладения и землевладения поведали мне архивные документы и дореволюционные планы землеотводов северо-восточной части Москвы.
 
         Прежний статус их семейства не являлся секретом ни для кого из жильцов нашего дома. Да и в Справочной книге города Москвы последних предреволюционных лет, в списках домовладельцев можно было с легкостью обнаружить и фамилию "Сугробов", и адрес нашего дома по 3-му Зборовскому переулку. Старые справочные книги города Москвы, в 60-х годах ХХ века все еще находились в личном пользовании граждан, а не только в Публичной библиотеке, как сейчас.

         С годами Сад стал для Сугробовых не только местом, отделяющим их придомовое пространство от хозяйственной части двора, становившейся все более неприглядной, но и символом былого благополучия. Воплощением прошлой сытой и, как сам сад, строго распланированной жизни их предков. Тем невидимым артефактом, который не смогла национализировать новая власть, частичкой мира ушедшего в небытие. Кто знает, возможно, на заре прошлого ХХ века в этом уютном уголке двора, в душистом весеннем саду под свист соловья безжалостно и нервно обламывая рукой молодые цветущие веточки вишневого дерева юноша из их семейства признавался в любви своей избраннице...
 
         К тому моменту, о котором идет речь, саду насчитывалось не менее шестидесяти лет. Иметь такой сад у своего крыльца и под своими окнами казалось мне, маленькой девочке, большим и недоступным счастьем. Но, как говорится, "бойтесь своих желаний - они сбываются!",правда не всегда своевременно. Похоже, что и мечта имеет срок годности. Только вот доставку просроченной мечты, уже не очень нужного "товара", заказчик, порою забывает отменить. Вот и получается...

         Изначально, порядок, заведенный Сугробовыми на том клочке дворовой земли, поддерживался ими «до самого конца». На свободном пространстве раскинулись вишневые деревья, цветочные клумбы и овощные грядки. Кроме того, умелая планировка сада позволила разместить в нем и детские качели, и большой гамак, закрепленный на стволах старых вишен. Между стеной дома, окаймленной полисадом и самим Садом бежала узенькая дорожка в два кирпича - неслыханная рокошь для нашего двора. Кирпичи были старые, крупные и имели темный коричнево-бордовый цвет. Дорожка смотрелась непривычно богато на фоне  убогой панорамы нашего двора. Кроме сугробовского жасмина, трех кустов жирной сирени и старого покосившегосятополя, ничто больше не радовало глаз прохожего, случайно забредшего в наш двор, да и то только в летнее время.


Вишневый сад

         На дореволюционном плане города Москвы все сады, посаженные в окрестных дворах, были отмечены буквами «Ф.» и «С.», что означало «Фруктовый сад». Сады во дворах произрастали именно в тех местах, что были указаны на старом плане. Свой «ФС» Сугробовы холили и лелеяли и ввиду расположения сада в дальнем уголке двора, у входа в свою квартиру, наслаждались им в завидном одиночестве. Это было справедливо. Возможность создать свой «райский уголок» - огород или клумбу, имелась у каждого из жильцов. Свободной земли для того во дворе было предостаточно. Но даже Косыревы, имеющие в своем распоряжении, как и Сугробовы, под окнами палисад, не воспользовались предоставленной им возможностью. Их жалкий цветник каждое лето хирел на глазах, борясь за жизнь в тени, падающей от старого тополя.

         Отдавая должное Сугробовым, скажу, что свой сад они содержали в идеальном порядке до самого последнего своего дня проживания в нашем доме. Заслуга в том, несомненно, принадлежала матери семейства - тете Шуре. Она и хозяйством занималась, и внука-молчуна нянчила, и за садом следила. Ее я  хорошо запомнила, пропалывающей в саду грядки с опущенной до земли головой, будто сложенную вдвое.
 
         Однажды в конце лета, вернувшись в наш московский двор из пионерского лагеря, я увидела тетю Шуру, развешивающую во дворе белье. Она показалась мне очень постаревшей и утомленной за тот небольшой период моего отсутствия во дворе. Седая старость как-то молниеносно наступила на нее всего лишь за один летний жаркий месяц. Это изменение сразу бросилось в глаза и поразило меня. Стоял жара и первая мысль, пришедшая в мою детскую головку была о том, что это случилось именно от жары и осенью наверняка пройдет. Но это не прошло, тетя Шура не помолодела, а эпизод с измученной жизнью пожилой соседкой, еще долгие годы всплывал в памяти и остался где-то на поверхности бесчисленных кладовых мозга, так и не стершись за прошедшие десятилетия. Зачем мне эта картинка с малознакомой, почти чужой тетей Шурой? Непонятно и необъяснимо. В детстве все, и вещи, и люди - все казалось стабильным, нерушимым, вечным, и  вдруг так…

         Несмотря на подкравшуюся старость, тетя Шура продолжала трудиться в своем саду. В ответ на ее старания сад щедро плодоносил и цвел. Начинал он свое цветение ранней весной и заканчивал поздней осенью. В саду росло небольшое количество плодоносных вишневых деревьев, две-три грядки овощей, какой-то зелени и большое множество цветов. Первыми весной прорезались из-под земли изумительные садовые подснежники и крокусы. Следом за ними вспыхивали яркие огоньки тюльпанов. Чуть позже - душистые очаровательно-розовые пионы и гордые нарцисы. В разгар весны по двору разливался густой аромат сирени.
 
         Через изгородь палисада под окнами Сугобовых склонялись тяжелые соцветия золотых шаров и веселых разноцветных космей. Куст жасмина на изломе дома благоухал на весь двор подобно аромату французских духов. Эстафету цветения подхватывали розы. Очередь высоких бордовых георгинов подходила на исходе лета.  Ближе к осени, аккутат под первое сентября, подходил черед астр и гладиолусов. Цветами я любовалась все лето и осень, чаще издалека. На остальной территории двора, кроме унылой растительности в палисаднике Косыревых и трех кустов сирени, ничего интересного не наблюдалось. Сирень, неприхотливое растение, не требующая о себе особой заботы, щедро цвела каждую весну, радуя жильцов жирными душистыми соцветиями. Каждую весну эти соцветия кем-то беспощадно обламывались, что не мешало им расцветать буйным цветом на следующий год, вселяя оптимизм в души жильцов.

         Спрятанный в глубине двора, вишневый сад Сугробовых не просматривался с переулка. Окруженный по периметру безродными деревьями, кустами и высокими растениями с крепкими круглыми стеблями, сад был скрыт от посторонних глаз. Необычайно густая поросль высотой в человеческий рост, напоминающая одновременно лопухи и бамбук, окружала сад по периметру. В непролазных зарослях из твердых цилиндрических стеблей, росло множество шампиньонов. Жители дома относились к этим грибам с брезгливой опаской и считали их погаными. Ни о каком употреблении в пищу не могло быть и речи - такие деликатесы в середине прошлого века были не в ходу.

         За зарослями прятался дальний ряд подсобных строений, а попросту старых полуразвалившихся сараев. Из всего ряда только два сарая привлекали внимание. Одной диковинкой была голубятня моего деда. Второй достопримечатльностью было жилище Андрона по прозвищу "сапожник". Андрон был изгнан своей женой, полоумной Машкой-кошатницей, из квартиры, жил в сарае и пил горькую

         Шестидесятые годы бодро шагали навстречу чему-то новому и неизведанному, манящему, как огни Нового Арбата. Наш же дом как старый корабль, давший течь, не подлежал капитальному ремонту, но уверенно держался на плаву. Он отчего-то быстро состарился, накренился на бок и начал гибнуть не смотря на многочисленные заплаты в виде холодного водоснабжения и канализации в каждой его отдельно взятой квартире. И лишь вишневый сад Сугробовых с каждым годом становился все краше и краше. Сроки обоим, и дому, и саду, были давно отмерены. Круглые, оптимистических цветов часы с золотыми стрелками, висевшие на стене в нашей квартире, тикали, с каждой минутой приближая неминуемый конец уже и этой прежней жизни.


Их семья


         До революции лучшие квартиры в домах всегда принадлежали семьям домовладельцев, что было вполне естественно. Но после революции, что было уже удивительно, бывшие домовладельцы в наших переулках оставались жить в своих квартирах, не подвергаясь уплотнению или какой-либо другой напасти. "Бывшим" Сугробовым также крупно повезло - после 1917 года новая власть оставила их проживать в семейном гнезде. Еще им несказанно повезло в том, что волна репрессий, прокатившаяся по всей стране, не затронула никого из членов их семейства. В списках репрессированных их фамилия не значилась.

         Владельцы Сада, Сугробовы, держали себя обособленнно от остальных жильцов. С соседями по дому они общались только в случае крайней необходимости, особой дружбы ни с кем не водили, будто опасались. В компании теток, собравшихся посплетничать во дворе, никогда не было тети Шуры. Ее дочь Рита также никогда не была замечена в компании дворовых девчат. В общемкК другим в душу не заглядывали, но и к себе никого не пускали. Возможно благодаря этой отстраненности или даже высокомерию, Сугробывам удалось не испортить отношений ни с кем из соседей, что случалось постоянно промеж других жильцов.
 
         В В тов время, в конце 60-х годов, семья Сугробовых состояла из трех человек. Незаметной и вечно усталой тети Шуры, ее мужа - отца семейства, для меня безымянного и совершенно незнакомого энергичного гражданина. Во дворе его не встречала никогда и не узнала бы его, встретив случайно на улице. В семье росла дочь Маргирита, Ритка, как ее звали моя тетушка и мать, дружившие с ней с детства. Рита училась в медицинском институте. Вскоре дочка Сугробовых вышла замуж и привела своего мужа в дом к родителям. На свет появился мальчик по имена Максимка. Их стало пятеро. До трех лет Максимка совсем ничего не говорил. Однако немота не мешала ему вовсю вредничать и, самое удивительное, каким-то непостижимым образом ябедничать на старших товарищей по двору. По поводу его безмолвия семья очень беспокоилась. Когда мальчонке минуло три года, он вдруг заговорил и выдал им все, о чем узнал за годы молчания. Его родственники облегченно вздохнули и принялись его перевоспитывать.

         Судьба благоволила этой семье. Так бывает. Как задастся лет так двести-триста назад у предков, так и идет по накатанной. Да и сами они «не лыком были шиты», не на печи все предыдущие тревожные годы пролежали, видать. Соседи уважали трудолюбивое, зажиточное, по советским меркам, и образованное семейство Сугробовых. Вишневый сад и палисад под окнами их квартиры были единственными цветущими оазисами нашего двора. Соседи все замечали, видели, знали и некоторые конечно завидовали. Лучше достаток свой было не показвать, а то и старое могут припомнить. Но куда тут денешся, вся жизнь происходила на глазах у соседей по дому, а сплетни молниеносно разлетались по всему переулку. Кажется и в деревнях такого не бывает. Там каждый в своем доме, обособленно существует, а у нас будто в общежитии. Муха не пролетит, чтобы кто-нибудь не услышал. А если на другом конце переулка кто чихнет, так на дугом уже знают кто и по какой причине.

      

Отъезд Сугробовых

 
         Когда началось расселение квартир с последующим сносом гучковских домов, первыми в нашем доме в новую квартиру съехали Сугробовы. Они будто бежали с национализированной у них более пол века назад земли и частной собственности. Побыстрее и подальше от дома, где все напоминало о свершившейся давным-давно несправедливости, подальше от греха. Бежали, бросив на погибель свой прекрасный сад, куст жасмина, сирень и все, что нельзя было забрать с собой. Но все, что было возможно, они забрали не церемонясь и по-хозяйски.

         Отец-Сугробов проявил небывалую рачительность, не дав пропасть даже малому добру. Старый, истертый за многие годы линолеум был содран во всех комнатах его бывшего жилища, на что он, конечно, имел полное право. Все бы ничего, но часть нашей разросщейся семьи рассчитывала перекантоваться в их бывшей квартире до получение ордера в новом доме.
 
         На несколько лет часть нашего многочисленного семейства, состоящего к тому времени из десяти человек, перебралась, на законных основаниях, жить в их освободившуюся квартиру. Ободранные полы нам  пришлось покрывать заново. Ведь жить в их квартире нам предстояло еще как минимум  два-три года до окончательного расселения и слома нашего теремка. Так я оказалась в квартире Сугробовых. Так их Сад стал моим, но радости я отчего то не испытала. Он стоял по осеннему непригляден, брошенный и порядком одичавший, как выгнанная из дома собака. Неуютно мокрые вишневые деревья под осенними дождями будто плакали без своих прежних хозяев. И хотя моя мечта сбылась, но я уже и не знала зачем мне это нужно. Хотелось того, солнечного цветущего сада, а вокруг было мрачно и дождливо. А может и нев погоде было дела, а я просто немного подрасла. Было тревожно оттого, что наш уютный двор был разорен, лишен одной стенки, открыт на всеобщее обозрение полупустынных улиц и продувался всеми ветрами. Становилось похоже, что мечты имеют особенность сбываться, но к сожалению это происходит слишком поздно и несвоевременно.

         Говорят что важно загадать желание «правильно». Возможно по молодости я допустила ошибку и надо было просто загадать дачу, а не чужой сад. Ведь только то, что сделано твоими собственными руками и то, во что вложена твоя душа, приносит счастье и радость.
 
         Кроме Сада меня ждал еще один неожиданный сюрприз, о котором я не думала и даже не мечтала. В бывшей  квартире Сугробовых у меня появилась своя отдельная комната. И этот факт стал очень важным для меня. Пришло время в тишине подумать о жизни. Мне было уже одиннадцать лет.


Клад
 
        Последними жильцами, покинувшими дом, оказались мы. Сразу после нашего отъезда в нем стали хозяйничать собиратели антиквариата и добытчики бесхозных стройматериалов. Затем остатки дома стали разбирать рабочие. Через какое-то время после этого до нас дошло «радостное» известие. Оказалось, что под полом квартиры Сугробовых, в которой мы жили последние два года, обнаружили целых три ведра серебряных монет. Кем точно и когда был устроен этот схрон, можно было только предположить. Вероятно, схрон был устроен представителями старшего поколения Сугробовых, давно ушедших в мир иной и, почему-то, забывших оповестить о том своих потомков. Опускание ведер в подполье произошло предположительно между 1912 (год постройки дома) и 1918 годами, когда ближайшее будущее было уже предопределено. Несомненно, что предки наших домовладельцев держали, как говорится, «нос по ветру». Все сделали вовремя и спрятали надежно. А сын их, тот самый отец семейства – Сугробов, что сдирал линолеум, был на тот момент слишком мал. Да и к смерти своей люди не всегда готовы бывают. Вот и не успел сына предупредить. А может знали родители о его прижимистости, не дали совершить роковую ошибку, прогорет на продаже серебра. Не исключено также, верили, что рано или поздно все вернется " на круги своя". Видно не дождались. Да и времена были такие, что и сын на отца мог донести. Так и остался безымянный клад в подполе на долгие пол века. А потому, что известие о кладе было на слуху, можно сделать вывод, что находку, вероятнее всего, передали государству.

         Помню только, что никто из моей семьи особо не возбудился в связи с этой новостью. Нумизматов среди моих родственников не водилось, да и податься советскому человеку с таким богатством было совсем некуда. Тогда не то, что теперь. Никто не предполагал, что нас ожидает через десяток-другой лет, какие вихри перемен пронесутся над нашими головами. Любопытнее всего, конечно, было бы увидеть лицо главы семейства Сугробовых  в тот момент, когда он услышал о трех ведрах серебра, на которых он сидел всю жизнь, не ведая о том. Лицо того самого рачительного хозяина, который, покидая старый дом, сдирал полусгнивший линолеум с пола, не потрудившись заглянуть в собственное подполье. Думаю известие дошло и до него и было ему наказанием за жадность!

         Когда моя прабабушка на досуге погружаясь в ностальгические воспоминания о прежней жизни, вообще, и на Гучках в частности, то непременно вспоминала семью домовладельцев Сугробовых. Воспоминания ее были наполнены глубоким уважением и сочувствием к ним.


Конец

         Снесли дом, сломали сад, выкорчевали старый дворовый тополь. Сейчас то место, где все это стояло и росло, кажется совсем маленьким по сравнению с возведенными рядом многоэтажным домом и зданием Московского городского суда.  Участок земли, на котором стоял наш старый дом, двор, где рос тополь и благоухал сад Сугробовых, покрыт мелкой сорниковой растительностью и уныло пуст. Но все-таки хорошо, что есть на Земле место, куда можно положить купленный неподалеку на Преображенском рынке букетик веселых садовых цветиков и которое приходится тебе Родиной.