Друзья?

     Друзьями люди не рождаются. На жизненном пути конкретного человека категория друзей возникает, как правило, при прохождении между ними стадий знакомые и приятели. Часто дружеские отношения остаются на всём жизненном пути людей. Каждый человек сам определяет для себя разницу между приятельскими отношениями и дружбой, но все же большинство людей сходятся на том, что различия между этими двумя видами отношений именно в "глубине" доверия и привязанности. Грань между приятельством и дружбой достаточно зыбка, и самые крепкие дружеские отношения начинаются именно с приятельских. Но, возможно и обратное – из-за различных жизненных обстоятельств даже лучшие друзья могут отдалиться друг от друга и остаться просто приятелями или даже полностью прекратить общение. Несмотря на то, что есть люди "одиночки", которые считают, что настоящей дружбы не существует, а люди в любых отношениях ищут выгоду, все же большинство из нас абсолютно уверены, что каждому человеку нужны друзья. Наличие друзей помогает человеку не потерять связь со своим прошлым, а именно, с каким-то периодом деятельности, юностью, детством. Многие поддерживает постоянную связь с университетскими или школьными друзьями, которые были неотъемлемой частью детства и ранней молодости. Известно множество фактов прочной фронтовой дружбы, когда начинал действовать тезис - «сам погибай, а товарища выручай». Как правило, наличие и прочность дружеских отношений проявляются в тяжёлых условиях жизни людей. Но есть отдельная категория людей, связанных дружескими отношениями, в основе которых лежит их общение на охотничьей ниве. Охота – это сложный вид деятельности людей, который требует от человека увлечённости, выдержки, выносливости и готовности к взаимовыручке в любых жизненных обстоятельствах. О дружеских и приятельских отношениях между охотниками-любителями этот рассказ, и который, по-видимому, позволяет оценить способен ли конкретный человек к дружеским отношениям с другими.
                I
     Сегодня на вечернюю прогулку с собакой Александр Петрович вышел немного пораньше. На улице уже стемнело, хотя было только пять часов вечера. В природе всё соответствовало календарю. На дворе стояла зима - 19 января.  Редкие прохожие, подгоняемые морозом и лёгким ветерком, быстрыми шагами спешили в свои квартиры. Снег звучно скрипел у них под ногами. Петрович поёжился и, отворачивая лицо от ветра, медленно побрёл вслед за собакой, помчавшейся метить свои места. Пёс не любил зиму. Шерсть у него хоть и уплотнялась к зиме, но всё равно он быстро замерзал, когда на улице был мороз, особенно мёрзли лапы. Поэтому он оперативно совершил свои дела и уже через несколько минут побежал в сторону своего подъезда. Петрович такое поведение собаки сегодня воспринял положительно и тоже направился домой. Когда он подошёл к подъезду пёс у самого входа нетерпеливо перебирал лапами, не задерживая их долго на холодном бетоне, и маленькими кругами вертелся у двери. Это был белый с чёрными пятнами русский спаниель. Петрович был заядлый охотник и предпочитал охотиться именно со спаниелями. Причём он всем своим собакам давал одну и ту же кличку – Кинг. Жили они вдвоём с собакой в однокомнатной квартире. С женой Петрович развёлся давно на почве отношения к охоте. Та не хотела понимать эти его увлечения. И частые ссоры при его выездах на охоту окончились разводом, хотя у них к этому времени уже была дочь. Но, не смотря на развод, между ними остались хорошие отношения и дочь часто прибегала к Петровичу. Благо жили они не далеко друг от друга. Дочь выросла, вышла замуж и теперь к нему иногда прибегают уже взрослые внуки.
- Ну, что Кинг, холодно? Крещенские морозы в Подмосковье никто не отменял. Синоптики сегодня тоже к ночи градусов пятнадцать обещали, - заговорил он с собакой, открывая входную дверь.
     Кинг, юркнув в чуть приоткрывшуюся дверь, быстро помчался вверх по лестнице, а за ним степенно, держась за перила, направился и Петрович. Подниматься было не высоко – на третий этаж, но и эта высота для Петровича уже являлась определённым препятствием. Да это и не удивительно – ему сегодня исполнилось восемьдесят лет. И сегодня он возвращался с прогулки пораньше, чтобы заняться подготовкой праздничного ужина. К семи часам должны приехать товарищи. Вот уже тридцать лет подряд они собираются у него в этот день. У него всё уже было закуплено. Нужно только накрыть стол. К этому мероприятию Петрович с каждым годом относился всё серьёзнее: готовил разные блюда, украшал стол, даже салфетки складывал по-особенному – треугольниками. К встрече он надевал костюм, на котором красовались награды и старался выглядеть молодцеватым солдатом. Это был жилистый не высокого роста мужчина, худощавый, весёлый и подвижный, не смотря на возраст.  Ему нравился армейский порядок во всём. В армии он прослужил три года – стрелком-радистом на бомбардировщике. Вернулся домой в звании сержанта. После армии закончил МАИ и работал радиоинженером на Красногорском заводе. Разрабатывал и испытывал танковые прицелы. Особых успехов в карьере у него не было, но тем не менее он постепенно дотянул до должности ведущего инженера. На заводе был мощный охотколлектив и Петрович в нём был один из активных членов. Родился Петрович за два года до войны, но военное время хорошо запомнил. Особенно в памяти остались моменты, когда во время бомбёжек мать его таскала в погреб и там они сидели в темноте, пока немецкие самолёты не улетали. А Красногорск немцы бомбили чуть ли не до сорок третьего года. Поэтому порой, после выпивка в своей компании, он иногда в шутку говорил, что он участник войны и бил фашистов. А на вопрос, как же он бил фашистов отвечал, что, когда мимо их домов проводили пленных немцев, он стрелял по ним из рогатки. Пленные немцы действительно несколько лет жили в городе и строили деревянные двухэтажные дома. В этих домах и сейчас ещё живут люди.  И теперь, когда он вспоминал про это на его губах появлялась усмешка, заметная даже под седыми, но густыми усами.
     Отец Петровича с первых дней войны был призван в армию и всю войну провоевал на Балтике матросом на эсминце. Был ранен, но после войны всё равно ещё прослужил почти три года, так как опытных матросов не хватало. После его возвращения со службы у них с Клавдией через год родился ещё сын, которого назвали Игорь. Игорь с женой тоже должны были прийти сегодня на день рождения. Родословная у Петровича была крепкой: родители прожили каждый более девяноста лет. Надо сказать, что после тридцати лет совместной жизни Пётр с Клавдией развелись. Причиной стали частые загулы Петра. Он мог несколько дней не появляться дома. Развод произошёл без истерик. Мать Петровича переехала жить в город Валдай, где был создан филиал Красногорского завода. Там ей дали квартиру, там она и прожила до своей кончины. А Пётр, выйдя на пенсию, пока жил один, частенько выезжал на отдых в санатории. Ему, как участнику войны несколько раз в году давали бесплатные путёвки. Такая бесшабашная жизнь ему нравилась. Последние несколько лет жизни он прожил с женщиной недалеко от дома Петровича, так что Александр иногда навещал его. Основное общение с отцом было по телефону.  Так получилось, что жить в одиночку в их семействе было обыденно. А у Петровича после развода с женой, конечно, были другие женщины. Их романы порой длились по несколько лет, но как только женщины заводили разговор о совместной жизни, а тем более о замужестве, так он сразу же прекращал с ними отношения. Он не при каких обстоятельствах не хотел менять свою свободу и право жить, не отчитываясь не перед кем.
     Вернувшись с прогулки, Петрович приступил к сервировке стола. Принёс вазу с фруктами, салфетки, стал раскладывать тарелки и задумался: «На сколько человек сегодня накрывать стол? Все приедут, или нет?». Вопрос был не праздный; не всегда все звонили. Житейские проблемы, выбывание из строя товарищей затрудняли эту задачку. Раздумывая над этим, он присел на стул и стал вспоминать, как отмечали его первый юбилей – пятьдесят лет и, что было потом. Перед глазами пронеслись лица тех, с кем они встречались у него на дне рождения за эти тридцать лет. Почему-то сегодня он стал анализировать: «Кто они, его товарищи? Как он с ними познакомился? Как сложились их судьбы? И почему их становится всё меньше?» Получалось, что среди этих людей были в основном те, с кем он познакомился на охоте во время работы в оборонном институте в Москве. В этот институт его пригласили работать в середине семидесятых. Там создавался уникальный артиллерийский снаряд, а именно, управляемая 203-миллиметровая мина с вызывающим названием «Смельчак». Под создание этого изделия в институте было организовано целое направление. Специалистов туда набирали оперативно с других предприятий. В их число попал и Петрович. В институте работало несколько человек, проживающих в Красногорске. А Красногорский завод славился своими специалистами в области оптики и механики. Петровича направили работать во вновь созданный отдел испытаний. Ему эта работа была понятна, и он успешно с нею справлялся. Со временем он выяснил, что в институте действует свой охотколлектив, причём не маленький, хотя намного меньше, чем на Красногорском заводе. Постепенно он познакомился с некоторыми его члена, но из своего Красногорского коллектива так и не вышел и остаётся его членом до сегодняшнего дня. Институтские ребята охотники не испытывали особого желания привлекать новых членов, так как рост количества сопровождался увеличением объёма задания на коллектив на проведение природоохранных мероприятий. Это задание выдавало Межрайонное охотничье общество, куда входил коллектив. Там же члены общества получали и путёвки на охоту. Объём выполненных мероприятий и количество путёвок увязывались. Но со временем Петрович всё-таки познакомился со многими его активными членами, и они стали его приглашать на совместную охоту, в том числе на копытных. В основном это были молодые люди – моложе Петровича на десять, а то и двадцать лет. Петрович поддерживал с ними приятельские отношения, не приближая кого-либо. Охота на копытных стояла особняком. В ней участвовали только «заслуженные» члены. Их формировал, как правило, председатель охотколлектива под руководством заместителя директора института. При упоминании о председателе охотколлектива на Петровича нахлынули старые воспоминания о драматических событиях тридцатилетней давности, когда их отношения с председателем охладели до просто знакомых, хотя раньше он их считал приятельскими и даже дружескими.
- Да, многое, к сожалению, познаётся в беде, - вслух пробормотал он.
- Сегодня мы, наверняка, будем будировать эту тему, - продолжил он свои размышления.
     Действительно, на всех его днях рождения участники вспоминают события 1988 года, когда команда охотников, в которой был Петрович попала в автомобильную аварию и Петрович очень сильно пострадал. Но к своему пятидесятилетию, через девять месяцев после этой аварии, он смог восстановится и организовал у себя дома празднование своего юбилея. Этот юбилей и стал точкой отсчёта, с которой начались ежегодные сборы у него дома товарищей по охоте. Сегодня был тридцатый. Не смотря на страдания, которые он перенёс после этой аварии Петрович вспоминает этот период жизни, как определяющий в выборе друзей и приятелей. Именно тогда он подружился с Жилиным Женей, который также как и он получил при аварии серьёзную травму, и вместе с Петровичем лечился в небольшой районной больнице Калужской области. Там, в больнице, «лежачий» Петрович в первые самые трудные дни после аварии чувствовал дружескую руку Жилина, хотя у того самого было непростое состояние – травма черепа и сотрясение мозга. Жилин часами сидел у кровати Петровича и организовывал выполнение всех его просьб.
     Жилина привёл в коллектив охотников предприятия Лёха Сидоров. Он были приятели: учились в одной школе, потом в МАИ. Играли в институтской команде по регби. Жилин был мастер спорта по регби. После института его пригласили работать на Московский часовой завод «Слава». Там была хорошая команда по регби и Жилин, находясь на должности заместителя начальника цеха, основное время занимался спортивными выступлениями по регби за заводскую команду. Это был среднего роста, симпатичный, крепкий и спортивный молодой человек. В нём чувствовалась уверенность и сила. Над своими травмами он постоянно шутил, но к травмам Петровича относился очень серьёзно. Его через три дня выписали из больницы, и он уехал в Москву, пообещав Петровичу озаботиться его лечением и реабилитацией, так как было понятно, что восстановить былую подвижность Петровичу будет не просто. И он свои обещания выполнил. Петрович пробыл в больнице более трёх недель. После его выписки и возвращения домой Жилин организовал продолжение его лечения в одном из центров по реабилитации спортсменов после различных травм. Именно благодаря этому, тот через несколько месяцев уже вышел на работу и стал подумывать о выезде на охоту. В этот период Петрович с Жилиным часто общались и это общение привило их к крепким дружеским отношениям, которые длились до преждевременной кончины Евгения. Три года назад в результате сердечного инфаркта Жилин умер. Петрович по поводу этой кончины сильно переживал. Жилин до этого практически каждый год приезжал к Петровичу на день рождения.
     Сидоров ни разу не был у него, да Петрович его и не приглашал, после того как узнал, что тот, забыв о товарищах, убежал с места аварии в поисках своей собаки. По-видимому, та была ему дороже, пострадавших коллег. Этот момент жизни стал в их отношениях граничным, когда дружба закончилась. Хотя потом они общались.
     Из той команды охотников, попавших в аварию, теперь приезжал к нему на день рождения только Ковалёв.

                II

     Ковалёв проводил совещание на работе, когда позвонил Костя Веселовский. Обычно он отключал телефон во время совещаний, но сегодня была суббота и он не стал этого делать. Сергей Николаевич Ковалёв работал генеральным директором оборонного предприятия, хотя уже семь лет был на пенсии. Он был подвижен, даже можно сказать стремителен. Решения принимал быстро. Багаж знаний позволял ему это делать практически без ошибок. Поскольку он был высококвалифицированным специалистом в области разработки боеприпасов, то его пока не увольняли, и он продолжал работать, несмотря на тенденцию в отрасли по замене всех руководителей старой школы на новых молодых менеджеров. И руководил он по старинке, как при социализме: проводил совещания с начальниками цехов, отделов, конструкторами, а порой и в цехах с рабочими, со знанием, вникая в каждое дело, но это бывало, как правило, в рабочее время. Сегодняшнее производственное совещание было вызвано необходимостью оперативно организовать работы по утеплению части корпусов и уборке наледи с крыш зданий. Резкое похолодание заставляло это делать оперативно. Своевременно, осенью, всё не успели сделать из-за отсутствия нужных финансов, вот сегодня и приходилось это выполнять в авральном порядке. Прямо перед совещанием Ковалёв сам обошёл практически всю территорию предприятия и сейчас уже давал конкретные поручения исполнителям. Он планировал до конца дня всё успеть сделать.
- Николаич, привет! Не спишь? - жизнерадостно зазвучало приветствие в аппарате.
- Да нет, не сплю, я сегодня на работе: сейчас совещание провожу.
- Ну поговорить минуту можешь? – уже серьёзнее заговорил Костя.
- Да, конечно, тем более я уже заканчиваю. Говори.
- Ты сегодня идёшь на день рожденья к Петровичу?
- Да, я же тебе два дня назад об этом говорил.
- А ты сегодня на работе с водителем?
- Да, Михалыч сегодня со мной целый день, я ему на вторник отгул дал.
- Отлично. Слушай, ты не можешь его прислать к метро «Аэропорт»? Мы с Андрюхой купили на день рожденья Петровичу большой телевизор, а он в обычное такси не влезает. У тебя же «Land Cruiser» в него точно влезет, и вы привезёте его прямо к Петровичу к вечеру.
- Хорошо. А ты где сейчас?
- Мы в магазине.
- Ладно, Михалыч с тобой свяжется и ты скажешь куда ему подъехать.
- Отлично, ждём.
     Михалыч был помоложе Ковалёва, но вёл себя намного степеннее по сравнению с ним. Он мог невозмутимо сидеть часами смотреть телевизор в водительской или в машине, что-нибудь читать, и никогда не возмущался, что ему приходится ждать.  Эти качества «персонального» водителя были очень ценными, и, наверное, в том числе, поэтому Ковалёв работал с Михалычем уже более десяти лет. Тот был посвящен практически во все дела директора и между ними было товарищеское взаимопонимание.
- Михалыч, ты Веселовского помнишь? – спросил Ковалёв водителя, набрав его номер телефона.
- Да, конечно, мы ведь с ним на одной улице живём.
- У тебя есть его телефон?
- Да.
- Позвони ему, пожалуйста, сейчас. Нужно съездить к метро «Аэропорт» и забрать в магазине телевизор. Мы его с тобой отвезём сегодня вечером к Петровичу. Помнишь, что мы едем на день рождения?
- Хорошо, - коротко отреагировал Михалыч.
     Ковалёв закончил совещание и пошёл в котельную, посмотреть, как идут работы по замене двигателя вентилятора. Примерно через час он был у себя в кабинете, когда вновь позвонил Костя.
- Николаич, спасибо. Телевизор погрузили. Слушай, а ты с работы поедешь к Петровичу или из дома?
- С работы.
- Не будешь против, если мы с Андрюхой подъедем к тебе на работу, а потом вместе поедем в Красногорск к Петровичу?
- Хорошо, жду вас к пяти часам. Пока.
     Ковалёв заварил себе кофе, оценив в очередной раз достоинства кофеварки, и удобно устроился в рабочем кресле.
     Мысль закрутилась вокруг разговора с Веселовским, с событиями вокруг дня рождения Петровича. Он невольно стал анализировать свои отношения с Петровичем, Веселовским и другими, пытаясь дать оценки этим отношениям, а именно, ему вдруг захотелось определить: «Они кто? Друзья, приятели, товарищи? Хотя, с другой стороны, казалось, какая разница? Главное, что общение с ними ему было приятно». И всё-таки он отметил, что с этими людьми близко он познакомился на охоте, когда работал в институте на Ленинградском шоссе. И с Петровичем он познакомился на этом же предприятии, только когда вступил в охотколлектив, хотя они жили в одном городе, на соседних улицах, и каждый день на электричках ездили на работу и домой. Работать в этом институте они стали практически одновременно: Петрович пришёл туда переводом с Красногорского завода, а Ковалёв – по распределению после окончания ВУЗа. Обращаться к Петровичу по отчеству Ковалёв стал сразу же после знакомства с ним, так как разница в возрасте между ними была приличной, да и самому Петровичу нравилось, когда к нему обращались по отчеству, а не по имени.
Петрович любил охоту на пернатых: утку, тетерева, глухаря, вальдшнепа. У него была подружейная собака для такой охоты. Охота на пернатых у него была в приоритете по сравнению с охотой на копытных: она для него была интересней, доступнее и более независимая от воли других людей. А свою независимость в вопросе охоты, да и по жизни, он предпочитал всему остальному.
     Однажды в августе, после открытия охоты на пернатых в Московской области, они вместе ехали домой с работы, и Ковалёв стал расспрашивать Петровича о том, где он охотится на утку. Петровичу нравился этот открытый, бойкий молодой человек, который с неподдельным интересом всегда слушал его рассказы об охоте. И у них завязалась непринуждённая беседа на разные темы, в том числе и об охоте. Разговор они продолжили и уже после того, как вышли с электрички и пешком, не спеша, пошли домой. После этого они уже чаще общались, в основном по дороге на работу. После работы это не получалось, так как Петрович всегда спешил домой, чтобы прогулять собаку, а Ковалёв очень часто задерживался в институте: увлечённо занимался научной работой.
     Охотников-любителей Петрович условно делил на две группы: те, кто имеют ружья и иногда выезжают на охоту – их было большинство, и те, для кого охота является частью жизни. Он был убеждён, что охота – это не прогулка в лес или на озеро, а это серьёзная интересная работа, которая требует от человека вдохновения, выносливости и выдержки. Поэтому, когда Ковалёв стал расспрашивать куда он выезжает охотиться на утку, он подробно стал ему рассказывать. Заодно и решил во время совместного выезда посмотреть к какой категории охотников следует его относить. Место охоты было не очень далеко от Красногорска. На электричке, идущей в сторону Волоколамска, нужно было доехать до станции «Новопетровская», а потом на автобусе до остановки «Брикет».
     Посёлок Брикет располагался на возвышенности, на правом берегу речушки Озерна, которая виляла среди торфяных разработок. Торф там уже не добывали, но квадраты разработок, заполненные водой и заросшие в промежутках осокой и тростником, стали местом для гнездования диких уток и обитания карасей. Не далеко от шоссейной дороги, которая проходила через посёлок, на берегу одного из таких искусственных водоёмов была организована лодочная станция. Там можно было взять на прокат лодку на день или два для рыбалки и охоты. Вот эти торфяные разработки и были излюбленным местом, где Петрович уже охотился много лет.
В ближайшие после того разговора выходные они выехали на охоту на «Брикет». Охота была удачной, Ковалёву понравилась, и Петрович определился с ним: он зачислил его в охотники. С тех пор они вместе часто стали туда ездить: так между ними завязались дружеские отношения. То время совместной охоты Ковалёв всегда вспоминал и вспомнил сейчас с душевной теплотой. Но сильнее всего их связали драматические события, которые произошли уже во второй половине восьмидесятых годов. Ковалёв не любил вспоминать это время, но практически каждый раз, когда они собирались у Петровича, эта тема всплывала снова, обрастая новыми подробностями. А произошло вот что.
     В начале апреля его пригласили поехать на охоту на глухаря «на току» в Брянскую область. Ранее он никогда не охотился на глухаря. Петрович много раз рассказывал об этой охоте. Его дед работал лесничим после войны в Истринском районе. На окраине деревни Духанино, практически на опушке леса, у них был большой дом. И всё детство, да и юношеские годы Петрович провёл в этом доме. Дед и стал его учителем по охоте на различную живность, в том числе и на глухаря. Тогда в Подмосковных лесах глухаря было ещё много. И эта охота стала для Петровича одной из любимых. Поэтому, когда в коллективе зашёл разговор о выезде на охоту на глухаря он сразу определился и стал одним из участников формирующейся команды, он же и убедил Ковалёва, также поехать на эту охоту.
     Выехали из Москвы ночью, чтобы к утру приехать в Брянск. Уже под утро на 292 километре Киевского шоссе, не далеко от города Жиздра водитель автомобили, по-видимому, на мгновение уснул за рулём, но этого хватило, чтобы произошла авария. Новенький УАЗик на ровной дороге перевернулся. При перевороте основной удар пришёлся на правую сторону. Ковалёва, который сидел на заднем сидении справа, выбросило из машины, и он, пролетев несколько метров, упал на склон дорожной обочины. УАЗик после переворота также оказался на склоне обочины, но встал на колёса. Правая стороны машины, особенно его передняя часть были смяты.
     При ударе переворачивающейся машины об асфальт Ковалёв потерял сознание, и оно стало возвращаться к нему, только когда он уже лежал на земле. УАЗик стоял от него в нескольких метрах, повернувшись в обратную сторону от направления куда они ехали. В первые мгновения после возвращения сознания Ковалёв не мог дышать, он судорожно пытался проглотить хотя бы маленькую порцию воздуха, но спазмы грудных и брюшных мышц, которые последовали после удара тела о землю, не позволяли ему этого сделать. И всё-таки через какой-то промежуток времени, который показался Сергею вечностью, этот глоток воздуха он смог всё же проглотить. Потом он задышал чаще, жадно хватая воздух открытым ртом, и извергая мычащие звуки. Чувствуя боль в груди, Сергей подумал, что у него сломаны рёбра и они воткнулись в различные участки грудной клетки, а может быть сломан позвоночник. Разные мысли замелькали в его пробудившемся сознании. Он попробовал шевельнуть правой ногой, та послушно подтянулась к животу, тоже произошло и с левой. Руки тоже управлялись по команде мыслей. Сергей попытался встать. Это у него получилось без всяких усилий. Радость заполнило его всего. Ему захотелось закричать, что он жив. Он посмотрел по сторонам. На улице начало только-только светать, и он чётко увидел, что на противоположенной стороне дороги остановился большой автобус, и из него стали выходить люди, которые спешили к месту произошедшей, по-видимому, у них на глазах аварии.  Через какое-то время открылась задняя левая дверца УАЗика и из неё вылез Сидоров, а следом за ним выскочила его собака, которая опрометью понеслась в поле прочь от машины. Сидоров побежал следом за ней, криком пытаясь её остановить. Но спаниель, не слушая хозяина, убегал всё дальше от машины, а следом за ним и Сидоров. Через несколько мгновений через эту же дверь медленно стал выбираться наружу Женя Жилин. Ковалёв подскочил к нему и стал помогать выбраться. Лицо Жилина было в крови, и она продолжала течь, оставляя на куртке красные следы.
- Серёга, это ты, - заговорил Жилин, пошатываясь и держась за руку Ковалёва.
- Да, - коротко ответил Сергей. Он начинал ощущать печальные последствия произошедшей аварии.
- Серёж, посмотри, что у меня с левым глазом, я ничего не вижу, вновь заговорил Жилин. Сергей стал рассматривать его лицо, но ничего не мог понять; было темно, а лицо было всё в крови, особенно сильно кровоточило над левой бровью.
- Жень, ничего не могу разглядеть. Сейчас я тебя чем-нибудь перебинтую.
В этот момент к ним стремительно подошла невысокая женщина в тёмном пальто. Она одна из первых вышла из автобуса, который остановился на противоположенной стороне дороги рядом с местом аварии. В руках у неё была медицинская аптечка, которую она, наверное, взяла у водителя автобуса. Она, по-видимому, была медицинский работник, так как, подойдя к Кожину, решительно подняла ему голову, мгновение рассматривала его лицо, потом открыла аптечку, взяла большой кусок ваты и приложила его на всю зону лица со стороны левого глаза.
- Подержите вату, - обратилась она к, стоящему рядом, Ковалёву. Тот тут-же прижал вату к лицу Жилина. Кровь больше не капала. Женщина быстро разорвала бумажную упаковку бинта и умело стала бинтовать голову Жилина. Закончив бинтовать, она помогла Жилину сесть на землю.
- Сидите пока, не двигайтесь. У вас, по-видимому, сильное сотрясение мозга. Вас надо срочно в больницу. А вы как себя чувствуете? – обратилась он уже к Ковалёву. — Это вы вылетели из машины?
- По-видимому, я, - ответил тот.
С этими словами Ковалёв решительно пошёл к машине, к правой передней двери. Дверца была смята, но закрыта. Он рванул её за ручку. Дверца открылась. На сиденье ничком, опустив голову, сидел Петрович. Из-под сиденья выскочила его собака и побежала прочь от машины. Петрович не шевелился, но негромко стонал. Ковалёв осторожно просунул под него руки, вытащил его из машины, потом положил его на землю на обочине дороги и стал осматривать. Внешне никаких ран не было видно, крови тоже. Петрович продолжал стонать. Глаза его были закрыты.
- Петрович, ты меня слышишь? Где болит? – стал его спрашивать Ковалёв, встав возле него на колени.
- Слышу. Всё болит, - тихо ответил тот.
- У него, по-видимому, повреждён позвоночник. Его надо аккуратно везти в больницу, - высказала предположение женщина, которая ранее бинтовала Жилина.
- Да, да, надо. Нужна машина, наша уже никуда не годится, - заговорил скороговоркой Ковалёв, оглядываясь вокруг. Володя Пилипенко – водитель повреждённого УАЗика стоял рядом, не зная, чем помочь.  До него стало доходить какие страдания испытывают товарищи по его вине. Ему самому повезло – он обошёлся без травм, но вид у него был жалко-понурый; на глазах блестели слёзы.
Несколько мужчин из автобуса окружили пострадавших и готовы были чем-нибудь помочь. Один из них подошёл к Ковалёву и спросил:
- Это, наверное, ваши кроссовки? - и протянул их Сергею.
Тот только сейчас заметил, что он без обуви - только в носках.
- Да, мои, спасибо. А, где они были? – спросил он, забирая кроссовки.
- На шоссе. Считайте, что родились заново. Обычно при авариях из обуви выскакивают уже покойники, - прокомментировал он обстановку. Ковалёв ничего не ответил.
- А может вы на автобусе довезёте наших ребят до больницы? Кстати, не знаете, где здесь больница, – обратился Ковалёв к водителю автобуса, после того как обулся.
- Да, нет, мне нужно ехать. У меня график. А больница здесь, по-видимому, в городе Жиздра, в нескольких километрах отсюда, стал объясняться водитель «Икаруса».
- Да, вот вроде бы нужная и идёт и в нужном направлении, - обрадованно заговорил водитель автобуса, решительно выходя на проезжую часть дороги, чтобы остановит машину. Потерпевшим повезло. Остановившаяся машина была УАЗик «буханка». Из неё вышел водитель - молодой парень.
- Что случилось, чем помочь? – участливо заговорил он.
- Надо, вот двоих ребят отвезти в ближайшую больницу. Пострадали во время аварии, - просительно обратился Ковалёв к этому парню.
- Хорошо, давайте грузитесь.
- Ну, мы поехали. Всего вам хорошего, - обрадованно заговорил водитель автобуса, подав команду пассажирам занять свои места в автобусе.
Ковалёв вместе с Володей и водителем «буханки» погрузили раненых в машину.
- Кто поедет сопровождать раненых? – спросил водитель, глядя в сторону Ковалёва и Володи.
- Я, конечно, - отозвался Ковалёв.
- А ты Володь, проследи, чтобы оружие не пропало и свяжись с ГАИшниками. Через них попробуй позвонить на работу, чтобы прислали машину для транспортировки нашего УАЗика, - попросил Ковалёв Володю, залезая в машину к раненым ребятам. Петрович лежал на спине на полу машины, а Жилин сидел на откидном сиденье. Ковалёв сел с ним рядом на такое же сиденье, чтобы в случае необходимости ему помочь. Машина медленно тронулась.
Проехав несколько километров по трассе, машина остановилась возле поста ГАИ, который был на повороте в Жиздру. Ковалёв вышел из машины и подошёл к постовому, который стоял рядом с помещением ГАИ. Рассвело.
- Товарищ сержант, несколько километров отсюда мы потерпели аварию. Мы ехали из Москвы в Брянск. Вот двое пострадавших, мы их везём в больницу. А там возле машины остался водитель. Помогите пожалуйста ему связаться с предприятием в Москве, чтобы те забрали машину. Она, наверное, не на ходу, - обратился он к постовому.
- 292-ой километр, - добавил водитель «буханки», также подошедший к милиционеру.
- 292-ой? Но там же прямое, ровное шоссе? Как же вы умудрились? – удивился сержант.
- Не знаю. Я спал, когда это произошло.
- А травмы у пострадавших серьёзные, - снова спросил он Ковалёва.
- По-видимому, да.
- Тогда нужно вызывать и следователя.
- Не знаю. Делайте, как положено. А нам нужно спешить в больницу.
- Хорошо, я сообщу куда надо. Поезжайте.
Через несколько минут машина с ранеными въехала во двор больницы. Входная дверь в здание больницы была заперта. Ковалёв начал стучать в неё кулаком и громко говорить:
- Откройте дверь пожалуйста, раненых привезли.
Через несколько минут женщина в белом халате открыла дверь и вышла на улицу.
- Что случилось? Где раненые? – обратилась она к Ковалёву.
- Автомобильная авария. Раненые в машине. Нужны носилки, - ответил её Ковалёв.
- Пройдите в коридор там у стены стоят носилки и несите их сюда.
     Через несколько минут Ковалёв с водителем занесли Петровича на носилках в приёмную часть больницы и поставили их на пол посредине комнаты. Женщина в белом халате в это время привела, держа под руку, Жилина и усадила его рядом на стул.
- Ну, я поехал, всего вам хорошего, - постояв несколько минут с потерпевшими, сказал водитель, доставившей их машины и вышел из приёмной.
Женщина в белом халате – санитарка больницы, стала звонить по телефону. На том конце провода трубку взяли сразу.
- Мария Александровна, это Вера говорит, тут двоих после аварии привезли. Один лежачий, а один на ногах – лицо забинтовано и в крови, - стала докладывать она обстановку.
- Хорошо. Ждём.
- Мария Александровна — это наш хирург. Она хоть и пенсионерка, но работает. Её не отпускают на пенсию, потому что она очень хороший хирург. Она поможет. Она живёт недалеко от больницы и скоро придёт, - доложила Вера положение дел Ковалёву и Жилину. Все стали с нетерпением ждать.
     В приёмное отделение пришла медсестра и стала ощупывать Петровича. Тот постоянно стонал: то тихо, то громко, короткими фразами, отвечая на вопросы медсестры. Медсестра вышла, потом вернулась со шприцем и сделала Петровичу укол. Через несколько минут тот стал стонать меньше, по-видимому, подействовал укол.
Мария Александровна пришла минут через пятнадцать и сразу же стала осматривать пострадавших. Это было немного полная женщина невысокого роста, но подвижная и решительная.
-  Клава, - обратилась она к медсестре. – Рентгенолог на месте.
- Да. Мы его уже предупредили, - быстро ответила та.
— Вот этого, - показала она Петровича.
 – Несите на рентген. Сделать снимки шейного и грудного отделов.
- А Вы молодой человек, пойдёмте со мной в операционную, - обратилась она к Жилину и, взяв его под руку, повела за собой.
     Ковалёв вместе с санитаркой и медсестрой понесли Петровича в рентгеновский кабинет. Кабинет был на втором этаже и Ковалёву, который шёл сзади пришлось нести носилки, подняв их практически на уровень груди. Выполняя эту работу, Ковалёв почувствовал, что все его мышцы болят и делать какие-либо движения приходилось с большим трудом, порой издавая стоны. После просвечивания на рентгеновском аппарате Петровича опять положили на носилки и понесли на первый этаж уже в палату. В палате были четыре свободных кровати. При этой транспортировке Ковалёв снова испытал те же муки, что и при подъёме, по-видимому, адреналин, вызванный аварией, заканчивался.  Хотелось прилечь куда-нибудь и забыться, но обстановка не позволяла этого делать. Они с санитаркой раздели Петровича и положили его на одну из этих кроватей. Петрович при каждом его шевелении сильно стонал, но не ругался, стоически терпел всё происходящее.
     Минут через сорок в палату вошла Мария Александровна, держа в руках рентгеновские снимки.
- Вера, готовьте гипс и вместе с Клавой несите его сюда. Будем этого молодого человека укладывать в гипс, - отдала указания Мария Александровна свои коллегам. Вера ушла.
- Что показывают снимки? – обратился Ковалёв к Марии Александровне.
- Ничего хорошего они не показывают. Перелом позвоночник в двух местах, - ответила та.
- Жить то будет, а вот как будет с подвижностью покажет только время, - добавила она.
- А Вы молодой человек выйдите из палаты и ждите там в коридоре, - указала он рукой в сторону двери. Ковалёв послушно вышел. В коридоре стояло несколько стульев. Он сел на один из них и почувствовал тупую боль во всём теле. В палату прошли Вера и Клава. В руках у них было всё необходимое для наложения гипса. Примерно минут через сорок из палаты вышла Мария Александровна. На вопросительный взгляд Ковалёва спокойно ответила:
- Травмы серьёзные, но жизни не угрожают. Думаю, через недельку встанет на ноги, ну, а домой забирать уже после того, как снимем гипс, - спокойно резюмировала она.
- Спасибо, Мария Александровна, - поблагодарил Ковалёв с трудом поднявшись со стула.
- А как там Женя Жилин, которого Вы увели ранее в операционную?
- Ничего страшного, небольшое сотрясение мозга и глубокое рассечение кожи над левым глазом. Я всё зашила.  Полагаю, через два три дня он сможет уехать домой. А вы молодой человек пройдёмте-ка со мной в кабинет, что-то у Вас вид сильно побитый. Я Вас посмотрю.
     Ковалёв послушно проследовал за Марией Александровной в кабинет, который был не далеко, там же на первом этаже. В кабинете он разделся до пояса, и доктор стала его ощупывать и задавать вопросы.
- Явных переломов и серьёзных травм я не наблюдаю. Множественные ушибы мышечных тканей. Болеть будут недели две. Придётся потерпеть. Если боли будут очень сильными примите обезболивающие, например, анальгин. А теперь можете ехать домой. За товарищей не беспокойтесь. У нас персонал хороший, добрый. Вылечим, - улыбнулась она.
     Этой доброй улыбке Ковалёв поверил больше, чем словам. Так всё и было.

                III

     В жизни охотколлектива института, где работали Петрович и Ковалёв произошли существенные изменения после смерти старого директора института и назначении на его место нового директора, который в отличие от старого, был любителем выехать на охоту. В семидесятые годы выезд на охоту руководителей разного ранга, вплоть до руководства страны, был модным явлением. Новый директор, не торопясь поменял своих заместителей, и при этом кадровую работу поручил своему приятелю, который, нужно честно признать, в течении многих последующих лет выполнял её достойно, звали его Павел Павлович, но, обращаясь к нему, почти все говорили Пал Палыч. Пал Палыч, хоть и был ещё молод (ему не было и сорока лет), но уже хорошо знал работников института. Поэтому он системно стал готовить к назначениям на различные руководящие должности людей, которые, по его мнению, соответствовали нужным требованиям. Директор, как правило, соглашался. И надо признать, что в большинстве случаев эти назначения были оправданными и давали позитивные сдвиги, как в научно-производственной, так и в общественной жизни предприятия. Он смог взять под управление и работу парткома, и профкома, и комитета комсомола. Ни одно назначение в институте не проходило без его одобрения. В своей деятельности он не стеснялся использовать всякие методы, в том числе доносительство и прочее. Постепенно у него руки дошли и до охотколлектива. Подражая директору, Пал Палыч также вступил в общество охотников, купил ружьё и стал постоянным членом команды директора при его выездах на охоту. Со временем он стал понимать, как проводить охоту на копытных животных, какие при этом нужны люди и, естественно, стал их готовить. Вот тогда-то его взор и упал на коллектив охотников предприятия. Он просмотрел списки охотников; всех членов он знал лично. В основном это были рабочие цехов и уже пожилые инженеры. А для команды, которая могла бы умело провести загонную охоту на копытных нужны были молодые люди, которым было под силу в заснеженных лесах Подмосковья, порой в непогоду, найти и выгнать зверя на выстрел, так как в команде, как правило, было несколько человек, представляющих руководство института и отрасли, и их возраст уже не позволял им выполнять эту трудную работу.
     И на эту должность руководителя охотколлектива он наметил Сидорова Алексея.
Алексей Сидоров пришёл на работу в институт на три года раньше Ковалёва, после окончания МАИ. Работал инженером, особых достижений в технике не имел, хотя быстро получил должность ведущего инженера. Но с лёгкой руки Пал Палыча карьера Сидорова состоялась на поприще общественной работы. Парень он был сметливый, общительный, заранее чувствовал куда «дует ветер» и легко угадывал пожелания руководства института. Он рано вступил в партию и ему было немного за тридцать, когда он уже возглавил профком предприятия. Это была высокая должность. Профсоюз предприятия курировал такие важные направления деятельности, как: выделение бесплатных путёвок в санатории и дома отдыха; учёт очередников на получение квартир, автомобилей, дачных участков; материальное содержание спортивных секций и ещё много чего, через что получали блага работники от предприятия. Должность председателя профкома предприятия была освобождённой. За профкомом был закреплён легковой автомобиль и Сидоров спокойно им пользовался для личных поездок, в том числе, на работу и с работы. Внешне, со своими сослуживцами и знакомыми, он старался вести себя по-прежнему и не заносился. Но сближение его с руководством института естественно отдалило его от бывших приятелей. И те, постепенно, в обращении с ним изменили тон, и звали его уже не Лёха, а Алексей Николаевич. Но ещё больше с близкими его приятелями по охоте их разделили события, произошедшие во время и после автомобильной аварии, в которую он попал, когда они ехали на охоту. В той злосчастной поездке он возглавил команду, участников которой он считал своими друзьями. Он связывался с охотхозяйством в Брянской области, и он же заказал автомашину в гараже предприятия для поездки туда. Команде охотников был выделен новенький УАЗик.
     Он сам не мог себе объяснить, почему в той аварии он повёл себя так. А, именно, когда перевернувшийся УАЗик встал на колёса, и он почувствовал, что не получил никаких травм, то постарался поскорее выйти из этой аварийной машины. Его спаниель, который спал у него в ногах, при этом также выскочил и большими скачками побежал прочь от машины. И Сидоров, ни о чём не думая, тоже побежал за своей собакой, пытаясь криками её остановить. Но та убегала всё дальше и дальше, и Алексей также продолжал бежать за ней. А когда та исчезла из виду он продолжил ещё долго её искать в зарослях кустарника, который рос вдоль дороги. Но поиски были безрезультатными. Когда он вернулся к машине, то застал там только водителя, который, открыв капот, что-то делал с мотором машины. Увидев Сидорова, водитель рассказал подробности случившегося. Закурили.
     В это время к месту аварии подъехала машина ГАИ. Из неё вышли два милиционера, подошли к машине и стали выполнять своё рутинное дело по осмотру и описанию места аварии, и опросу водителя и Сидорова. После завершения этой процедуры Сидоров доехал с ними до поста, где был телефон, связался с руководством предприятия и попросил прислать машину для эвакуации УАЗика.
     К вечеру пришла машина УРАЛ. За рулём был Костя Веселовский, молодой парень и начинающий охотник. На этом для Сидорова эпопея с аварией закончилась, но её участники со временем стали к нему относится более прохладно, чем это было раньше. Контакты с ними хоть и продолжались, но дружеские отношения исчезли.

                IV

     К семи часам вечера Ковалёв, Веселовский и Андрей Быков приехали к Петровичу и после традиционных обниманий и поздравлений с Днём рождения все уселись за стол. Стали говорить тосты, вспоминать интересные эпизоды прошлых охот. Конечно, вспомнили первую юбилейную встречу у Петровича, тех кто тогда был. Выразили сожаление, что уже нет ряда их товарищей и друзей. Петрович отдельно предложил помянуть Женю Жилина. Заговорив о Жилине, стали вспоминать события тридцатилетней давности, об аварии, в которой Петрович тогда сильно пострадал. Стали высказывать свои суждения о мужской дружбе, в чём она проявляется, и можно ли её как-то оценить. И тут Ковалёв, который в последние годы стал себя пробовать на ниве написания стихотворений и рассказов, предложил своё видение этой темы в стихотворном виде. Это стихотворение он написал намеренно к встрече у Петровича. Он достал листок бумаги и, с одобрения, сидящих за столом, зачитал это стихотворение.

Как дружбу можно оценить?
Какою мерою померить?
Друзья какими должны быть?
И можно ль в дружбу вообще верить?

Тут каждый сам должен решить:
Здесь друг – приятель или?
Ты сам нормальным человеком должен быть,
Чтобы друзья у тебя были.

Кто друг, наверное, узнаешь лишь в беде.
Но лучше, чтобы не было её.
Пускай друзья идут к тебе.
А кто они? Рассудит жизни бытиё.

     Мужики стихотворение одобрили. А Петрович философски подвёл черту этой теме:
- Человек сможет иметь друзей, если сам готов быть другом!

ноябрь 2023 года