Урок под названием Жизнь

        Произошло это в семидесятые года прошлого столетия, в одной из горных Грузинских деревень. Да-да, это не шутки! Я всерьёз отправился в Грузию и решил пойти в тамошний комитет образования с новой разработанной школьной программой на утверждение, с надеждой, что мне её одобрят. Ведь в таком образовательном учреждении, как школа, есть все предметы, параллельно идущие между собой. Но нет ни одного предмета, который связывал-бы их и объяснял детям, как это всё пригодится им в жизни. Именно поэтому, письмо с отметкой о входящем и несколько томов матовых белых папок, перевязанных шнурками от дедовских ботинок, с надписью "Жизнь" лежали на столе первого секретаря горкома партии, товарища Идди Нахуа Пошлидзе. Он был самый настоящий Грузин, какими вы привыкли их представлять: Небольшая залысина на голове, большой горбатый нос, пухлые губи и широченные, как два глубоких океана наидобрейших глаза. Я же стоял рядом, обличенным в темно-синем костюме тройка, с прической под горшок, в позе смирно, держа руки по швам и под стрекотания ламп дневного света, весь уже истекая потом, ожидал его вердикта. Пошлидзе сидел на широком стуле, делая упор локтями в свои колени, связав пальцы рук в замок и смотрел в пол. Складывалось даже такое впечатление, что он не подавал признаков жизни.
        - Ну что-жи, маладой человек, - произнёс он, спустя почти что десятиминутное молчание. Хотя для меня это молчание, казалось вечностью. - Я принимаю во внимание ващи труды. И могу сказать с полной уверенностью, что будь ви (С небольшой остановкой и особым грузинским акцентом произнес он) на месте преподавателя данной дисциплины, то несомненно-бы справились с тем, чтобы вложить в голову молодым дитищкам (Опять с особым грузинским акцентом произнес он), ваши доводы, ваши тезисы и ту смэкалку, с помощью которой ви и собираетесь преподносить данный материал.
        - Да, но, - попытался возразить я.
        - Никаких но, уважающий! Ви сами сперва попробуете провести данный урок, а затем уже, поговорим об утверждении вашей дисциплины. Вот скажите, какими ви видите учебники? Какие должны быть ти-тради? Кан-трольные? Пра-верочные?
        - Им не нужны проверочные, - попытался вновь возразить я.
        - Циц, я сказал! Будешь ви мне тут! То есть он мне там! В общем ви понял меня! Проверочные ему не нужны! Это они вам не нужны. А мне... Нам... Рано. Сдавать отчетность как? Пад манастырь меня свести хатити?
        С этого момента, господин Пошлидзе вытер платочком пот со своей лысины, встал со стула и медленно зашагал по своему кабинету. Его левый глаз задергался, и правое предплечье начало неистово подпрыгивать в унисон раздававшихся ударов молотком за соседней стенкой. Дело в том, что в здании комитета образования, третий месяц велись ремонтные работы.
        - Значит ми соберём комиссию и будем сидеть на задних партах. А ви произведёте урок.
        На этих словах Пошлидзе откланялся и ушёл в комнату отдыха. Я развернулся и вышел из комитета.
        Через неделю, на адресат бабушке Дзаглике, у которой я остановился, на время моего отпуска и по совместительству утверждения школьной программы, пришло официальное приглашение на урок в школу номер 386/16. Странно конечно, что здесь так нумеруют школы, но суть здесь не в этом. Подойдя к школе, ясным майским утром, а утро, спустя недельные дожди и грозы, действительно было на редкость ясное, я увидел и одинокого пастуха, и мать-героиню с семью детьми на руках, и горняка, сидевшего и читающего молитву. Все они ждали, так называемого нового учителя, то есть меня. Как оказалось, сам секретарь Идди Нахуа растрепал всем родителям, что именно сегодня в школу прибудет новый самородок, который попытается объяснить их детям новый урок, который так и называется: «Жизнь». Естественно, родители очень заинтересовались и новым педагогом, и новым уроком. Благо, все родители поздоровались и очень добродушно провели меня в класс. Конечно от столпотворения в классе, у меня просто полезли на лоб глаза. Тут собралась коллегия из тридцати пяти человек, не меньше, которые сидели и покорно ждали начала урока. Во главе всей этой коллегии сидел и сам Пошлидзе. Я поставил свой чемоданчик на стул, откланялся всем присутствующим и начал вещать урок. Я рассказал им про мировую валюту, про бизнесменов, про отношения между мужчиной и женщиной, про цены в магазинах, про образовательные процессы, про уважение к старшим и сверстникам, про обман и коррупцию, и всё это увязывая с их основными дисциплинами, такими, как экономика, биология, химия, история и литература. Дети вели себя на скромность тихо и послушно. А самое главное, что я видел в их глазах заинтересованность. После урока, ошеломленные, ко мне подходили и взрослые, интересуясь, каким образом мне удалось объединить столь разноплановые вещи и с таким интересом объяснить это детям. Но, как вы сами понимаете, особого секрета здесь не было. Дело в том, что я просто постарался взглянуть на эти все предметы глазами ребёнка.
        Как ни странно, спустя каких-то две недели, урок был утверждён комитетом. Он так и назывался «Жизнь». Учебников по данному предмету так и не выпустили, и соответственно данный урок учителями преподавался по ксерокопиям тех документов, которые я изначально положил на стол товарищу Пошлидзе. А ещё через два года, программа приобрела статус «Общероссийской» и стала преподаваться во всех школах СССР. Программа расползлась повсеместно, а комментариев и разъяснений к ней не было, как впрочем, не было и интернета, сотовых телефонов и прочих средств массовой коммуникации. Поэтому многие учителя, недопонимая некоторые аспекты собственной жизни, по-разному преподавали данный урок. А, следовательно, и воспитание сложилось у детей разное. Получается, что и к жизни их приучили по-разному.
        Прошло с три десятка лет. С тех пор многое изменилось. Изменилась Страна, и изменились нравы. Реформу претерпели  и люди, и учителя, и мой урок. Урок, который теперь назывался: "Кто во что горазд".
08.02.2019