Путешествие Томаса Бишопа. Призраки Готхельма

Великолепный вид.
Холодное озеро, окруженное огненной чащей осеннего леса; каменистые берега и узкие тропы… Над ледяным зеркалом серебристо-черной воды, поглощающей в себя тень высоких гор и багровых деревьев, раскинулось низкое октябрьское небо, тоскливое, но поистине прекрасное. Оно мягко укрывало одинокий край, в надежде спрятать его от внешнего мира — казалось, что долина таилась под огромным стеклянным куполом, будто диковинный цветок.
Во всем мире не существовало места прекраснее. Едиными здесь были и небо, и скалы, и водопады, и недвижная крепость, возвышающаяся над глубоким озером. Томас Бишоп приходил к закату, когда черные шпили замка пронзали огненный диск солнца, и на долину опускались стылые осенние сумерки.
Он, по обыкновению, расположился на противоположном от Готхельма берегу у кромки воды под навесом плакучей ивы. Земля была холодной, но сухой, поэтому он смело уселся на пожелтевшую траву и устремил взгляд на громаду замка. Несколько минут он сидел неподвижно, блуждая взглядом по холодным стенам и черным бойницам, словно бы надеялся увидеть в них кого-то. Разумеется, в глубине души он знал, что Готхельм давно покинут, однако слабый огонек страсти все еще надеялся встретиться с чем-то таинственным и неизвестным.
Вдоволь насладившись видом замка, Томас неторопливо взял в руки походную холщовую сумку, вытащил оттуда записную книжку с заложенным в нее грифельным плохо заточенным карандашом и вновь обратился сосредоточенным взглядом к Готхельму.
Ветви плакучей ивы склонялись к самой воде, становясь куполом, внутри которого, казалось, было теплее, чем за его пределами. Он словно оберегал от леса за спиной, от озера и от холодных скал. И Томас, пользуясь гостеприимством кроны, наблюдал за долиной из своего надежного укрытия. Бросая короткие взгляды на замок и поднимающийся к нему каменистый холм, он неспешно заканчивал очередную зарисовку. Рука плавно выводила линии, стараясь передать масштабы замка на маленьком листе записной книжки. Конечно, Томас не был художником, но что-то необычное и вместе с тем привлекательное замечалось в его работах. Замок, во всяком случае, получался именно таким, каким должен быть.
Неожиданно Томас оторвался от своего занятия и прислушался. Тишина. Ни единого звука вокруг. Казалось, даже лес на мгновение перестал шелестеть и перешептываться. Ветер стих, путающиеся в зеленой чаще птичьи голоса смолкли. На щеках Бишопа вдруг появились ямочки, а в темных глазах мелькнул радостный огонек. Он наконец поймал его. Этот короткий миг, когда вечер уступает место ночи. Тогда, когда мир вокруг погружается в темноту и открывается таинственным и невообразимым существам.
Верно, с рисованием пора заканчивать. Томас отложил в сторону книжку и, скрестив ноги по-турецки, огляделся. Никого вокруг, впрочем, он совсем не чувствовал себя одиноко — никогда еще он не встречал столь свободной от страхов природы. Она дышала и говорила, а Томас, закрыв глаза, с упоением слушал. Из чащи леса донеслось глухое уханье совы. Вслед за ним пронзительный волчий вой. Пронесшийся порыв ветра заставил плакучую иву укоризненно качнуть ветвями.
— Прости ему эту шалость, — Томас улыбнулся и открыл глаза, — ты же знаешь, ему не сидится на месте.
Словно услышав эти слова, ветер забрался под купол и взъерошил темные кудрявые волосы юноши. В его дуновении Бишоп почувствовал запах хвои и пряной вечерней свежести. Шумно вобрав в легкие воздух, он расшнуровал поношенные ботинки и, стащив их вместе с длинными носками, поставил ступни на холодный песок. По телу в ту же секунду пробежал рой мелких мурашек. Объятый переполнявшим его чувством благоговения, он раскинул руки и улегся на спину.
— Знала бы Вася, чем ты тут занимаешься! — неожиданно осадил неестественно высокий голос. Он появился будто из ниоткуда.
— Я делаю что-то противозаконное? — Томас приподнялся и посмотрел на сидящего у холщовой сумки совершенно-таки необычного хорошо одетого мыша. Стоял он на двух ногах, держа в маленьких лапках ярко расписанное банджо, и пристально смотрел на сдерживающего смех Бишопа.
— Что?! Что такого, Томас?! — усики лопоухой мыши дернулись. — Что опять тебя так смешит?!
— Рич, где ты достал эти штаны?! — Томас не выдержал и взорвался пронзительным хохотом. — А эти полосатые носки, я сейчас лопну от смеха!
Действительно, вид у мыши был довольно забавный: черные шорты на красных подтяжках, серая рубашка и уморительные носки в желтую полоску.
— Чего ты смеешься?! — Рич, перекинув ремень банджо через плечо, вытащил из маленького карманчика семечко и швырнул в Бишопа. — Я хоть и маленький, но за модой, знаете ли, слежу! Хохочет он мне тут… Вася, вон, волнуется, а ты тут разлегся. — Причитая, он ухватился обеими лапками за записную книжку, которая была в два раза больше него, и попытался дотащить до сумки. — И что ему в штанах моих не нравится? Сам подтяжки такие носит. И в носках ничего такого нет.
— Да ладно, ладно тебе! — Томас улыбнулся. — На что ты все это купил?
— Мне Вася купила. В местной мышиной лавке. Между прочим, хозяйка там наимилейшая крыса. Если бы не вы, остался бы с ней. Маленьких мысенышей с ней нарожал. Таскаете меня всюду за собой. Больно нужны мне ваши приключения. Чего вот ты тут сидишь? — Рич подбоченился.
— Да не ворчи ты. Я на замок смотрю. Красивый, правда?
— Мрачноватый, как мне кажется.
— Мог ли ты себе представить, когда ехал сюда, что сможешь увидеть настоящий замок? Не на картине, а вот так, своими глазами, — Томас подобрал колени и обхватил их руками.
— Крыса из лавки рассказала, что люди сюда не приходят, — Рич вскарабкался по серой рубашке друга и залез в нагрудный карман.
— Почему? Здесь так красиво и тихо.
— Я не расспрашивал. Ого, смотри! Смотри! — вскричал вдруг мышонок и указал на странные круги, неожиданно всколыхнувшие воду. Кто-то будто из глубины потревожил спокойную гладь озера.
— Что это? — Томас поднялся на ноги и осторожно приблизился к воде. Кольца становились все больше, а в самом центре вздулись странные пузыри. Казалось, будто нечто огромное хочет подняться со дна озера. Некое жуткое чудовище.
— Томас, не подходи. Пойдем отсюда… ради бога, мальчик мой, да не подходи ты!
— Кажется, кто-то пытается всплыть…
— Да, кто-то очень и очень внушительных размеров!
— Ладно, пойдем-ка отсюда… — Томас быстро сунул записную книжку в сумку, которую тут же перекинул через плечо, и, еще раз оглянувшись на загадочные круги, направился обратно в город.
Как только лес поглотил силуэты Бишопа и его друга, из воды показалась бритая голова создания с черными, как бездна, зияющими глазницами и острыми акульими зубами, кривым рядом торчащими поверх нижней губы. Бесшумно подплыв к берегу, оно, хрипя и присвистывая, выползло на песок, обнажив длинный чешуйчатый хвост, и огляделось по сторонам. Когда пустой взгляд остановился на брошенных Томасом ботинках, из утробы поднялось пронзительное стрекотание; челюсть разомкнулась и неестественно вытянулась, став похожей на обнаженный лошадиный череп. Извергая из себя желчь и воду, существо мертвой хваткой вцепилось в потертую кожу ботинок — осмотрев их со всех сторон, будто эдакую диковинную вещицу, оно вдруг загудело и стрелой метнулось обратно в воду.
Озеро вновь сделалось спокойным. Ветви ивы мерно покачивались под волнениями ночного ветерка.

Остановившись у выкрашенной зеленой краской двери, Томас взял в ладошки своего маленького друга и протянул:
— Думаешь, Вася сильно разозлится, когда узнает, что я оставил на берегу ботинки? Я вернусь за ними завтра…
— Откуда мне знать? Твоя возлюбленная, а не моя.
— Она мне не возлюбленная! — Томас тут же вспыхнул и, покраснев, обидчиво отвернулся. — Мы просто путешествуем вместе.
— Конечно-конечно. — Рич вернулся в удобный ему нагрудный карман. — Так, мы идем?
— Да, идем, — Бишоп выдохнул и, отомкнув ключом входную дверь, переступил через порог. Их встретила тесная, но не лишенная уюта прихожая, заставленная всякого рода мебелью и увешанная натуралистическими изображениями — гербарии под стеклом и графические рисунки, на которых уживались и маленькие зверьки, и причудливые растения, и целые натюрморты.
Томас снял сумку и, повесив ее на кованую вешалку, скептически посмотрел на свои босые ноги. Если сейчас он ступит на светлый ковер, то тут же запачкает его — Василисе это точно не понравится. Да и начисто отмыть его от грязи вряд ли удастся.
— Что делать будешь, путешественник? — Рич вскарабкался на плечо Томаса.
— Хороший вопрос…
— Очень мило, — из гостиной неожиданно раздался недовольный голос.
Резко обернувшись, Томас увидел светловолосую девочку в цветастом платье, перетянутом чистым льняным передником с выглаженной оборкой, и белых кружевных носочках, которые обычно носили курсантки из Академии благородных девиц.
— Привет… — Бишоп виновато улыбнулся.
— Привет, — Василиса подбоченилась и сердито нахмурила аккуратные брови, — мог бы и предупредить, что задержишься.
— Извини. Засиделся у Готхельма. 
— Ага, а ботинки где потерял? Если испачкаешь ковер, мы в жизни за него не расплатимся. Может быть, хотя бы в этот раз уедем из города ничего не сломав и не разрушив?
— Ой, ты так говоришь, как будто это из-за меня всегда что-нибудь ломается.
Василиса тут же одарила Томаса многозначительным взглядом и красноречивым молчанием дала понять, что именно так все всегда и происходит.
— Ну, брось. Сейчас что-нибудь придумаю… что-нибудь…
— Стой на месте, горе луковое. Сейчас принесу тебе тазик с водой, — Василиса деловито прошла мимо Бишопа и скрылась за маленькой дверцей, ведущей в кладовку.
— Неужели все беды всегда происходят из-за меня? — Томас в недоумении посмотрел на Рича.
— Ты действительно хочешь, чтобы я тебе ответил?
— Ой, иди к черту.
Томас скрестил руки на груди и обидчиво нахмурился. Василиса вернулась в прихожую через пару минут, неся в руках медный таз с теплой водой. Поставив его у двери, она вытерла ладони о передник и посадила Рича в один из карманов.
— Что бы я без тебя делал? — на щеках Бишопа заиграли ямочки.
— Это точно, — она улыбчиво наблюдала за тем, как ее спутник старательно отскребает грязь от своих пяток. — Так, что тебя так задержало, я не расслышала?
— Готхельм. Я рисовал замок.
— Хм, — Василиса вдруг опустила глаза и задумчиво нахмурила брови.
— Что?
— Ничего. Идем, я ужин приготовила.
Она развернулась и стремительным шагом направилась в кухню. Столь резкая смена настроения несколько озадачила Томаса. Наскоро обтерев ноги полотенцем, он поспешил следом. Василиса стояла у плиты и сосредоточенно жарила тосты; Рич уже уплетал специально сготовленные для него кусочки жареной курицы, словно не замечая витавшего в воздухе напряжения.
Бишоп несколько секунд смотрел на Василису, словно надеялся по выражению ее лица понять, что случилось, но в итоге сдался и спросил напрямую:
— Вась, в чем дело? Ты так напряглась, когда я про Готхельм сказал. 
— Тебе показалось, — она поставила на стол тарелку с картофелем и запеченной рыбой, — садись.
— Помнишь наше золотое правило?
— Ну нет…
— Никогда не врать.
— Клянусь, Том, мы хотели спокойно доехать до моей бабушки. Без приключений. Давай хотя бы в этот раз…
— Каких приключений? — прожевал Рич с набитым ртом.
— О, ради бога, и ты туда же, Ричард! — Василиса села на стул. — Ладно. Пока вы оба прохлаждались, к нам в дом постучался некий господин по имени Луиджи. Он очень сильно хотел о чем-то поговорить. Я впустила его. Ну, он попросил о помощи.
— О какой помощи?
— Луиджи просил забрать из Готхельмского замка некую картину, которая принадлежит его семье. Сказал, что она очень важна.
— А почему он не попросил кого-нибудь из местных? — Рич лапками взял маленький мышиный стакан и сделал глоток красного вина.
— Он рассказал, что местные не ходят в Долину. Считают, что она проклята.
— Ага! Это то, о чем я тебе сегодня говорил, мой мальчик!
— Ой, да все это глупости! — отмахнулся Томас. — Ничего такого я там не заметил. Эта Долина — самое прекрасное место, где мне когда-либо приходилось бывать. Думаю, ничего страшного не случится. Нужно всего лишь забрать картину. Ничего сложного. Завтра я вернусь туда, заберу ботинки, а заодно загляну в замок и принесу картину.
— Боже мой, Томас, ты просто невыносим! — Василиса резко поднялась со стула и сердито всплеснула руками. — Каждый раз, когда ты говоришь «ничего страшного не случится» случается худшее! Каждый чертов раз, ты не заметил? Ты обещал мне доехать до моей бабушки без приключений, а в итоге опять берешься за свое! Зачем я вообще с тобой вожусь!?
— Ладно- ладно… не горячись ты так, — Томас немного отклонился назад, — не пойдем – значит не пойдем… ты права, я тебе обещал.
Василиса немного смягчилась.
— Спасибо, — на ее миловидном лице появилась благодарная улыбка.
— Кстати, а как выглядела та картина, Луиджи не сказал? — Бишоп отломил вилкой кусочек рыбы и отправил в рот.
— Сказал, что на ней изображена девушка в норковом воротнике. На шее еще рубиновое ожерелье должно быть. А что?
— Ничего, просто мне любопытно. Очень вкусно, Вася, как всегда! — он быстро попытался сменить тему, едва заметно покосившись на Рича, который очевидно почуял неладное.
Стараясь не подавать виду, Томас вернулся к еде.
_________

Он не мог позволить себе упустить шанс хотя бы одним глазком взглянуть на замок Готхельм изнутри. Бишоп был убежден, что ничего ужасающего в Долине не водится — он вернется в город еще до восхода солнца, а Василиса даже не узнает о его ночном приключении. Дождавшись пока все в доме уснут, он бесшумно прокрался в коридор через гостиную и принялся собирать сумку. К записной книжке и паре карандашей, что уже лежали внутри, он сунул коробок спичек и фляжку с водой. Перекинув ремень через плечо, он отомкнул замок двери и вышел на пустынную улицу.
Приятное умиротворение и тишина бродили по ночным улочкам, окутанным ореолами газовых фонарей. Их золотистые отблески ложились на вымощенную камнем дорогу, на стены домов и закрытых лавочек. Их лучи струились отовсюду и озаряли ночную темноту. Сегодня впервые за несколько облачных дней показались звезды — они блестели и переливались, словно сахар, вокруг серебристой луны.
Завороженный их мерцанием, Томас медленно двинулся по безлюдной улице, вслушиваясь в тишину и вдыхая пряный аромат осени. Выбраться в Долину ночью было хорошим решением.
Он добрался до своего маленького укрытия под куполом ивы к полночи. Еще на подходе к лесу Томасу пришлось зажечь фонарь. В Готхельмской Долине царила кромешная тьма, освещенная лишь едва уловимым отблеском луны и звезд. Но здесь их красота казалась странным образом пугающей. На озере царил зловещий покой: голубоватая поволока струилась по зеркальной поверхности воды; жалобные крики ночных птиц путались в темно-зеленой чаще леса, изредка переплетаясь с одинокими возгласами диких животных; ветви ивы, еще несколько часов назад казавшиеся прекрасными локонами, сейчас напоминали длинные тяжелые плети, безжизненно раскачивающиеся под дуновением ветра. Ночь превратила благоговейные образы в изувеченный кошмар.
Оказавшись на берегу, Томас почувствовал липкое беспокойство — совсем не этого он ожидал от своей ночной вылазки. Быть может, это была плохая идея? Бишоп глубоко вздохнул, надеясь успокоить разбушевавшееся сердце, и попытался отыскать на берегу свои ботинки, но не обнаружил ничего, кроме холодного песка. Он был уверен, что оставил их тут. Впрочем, быстро решил, что их утащили лесные звери.
Томас осторожно приблизился к кромке воды и взглянул на чернеющий Готхельм. Замок, будто застывший голем возвышался над Долиной и вселял ужас в каждого, кто осмеливался ступить в его владения. Сейчас он не вызывал былого восхищения — только беспокойство. Бишоп мотнул головой, попытавшись отогнать дурные мысли, и огляделся по сторонам. Удивительно и одновременно тревожно, но он не смог увидеть моста, который привел бы к Готхельму. Томас был уверен, что еще несколько часов назад видел его, однако сейчас скалистый островок словно существовал сам по себе. Так или иначе, без моста перебраться было невозможно, а плавать Бишоп совсем не умел.
Огорчившись, он уже хотел было возвращаться в город, как неожиданно заметил странное волнение на воде. Прищурившись, он попытался разглядеть приближающийся к берегу темный силуэт, отдаленно напоминающий высокого человека в плаще. Он бесшумно скользил по воде сквозь завесу холодного тумана и едва слышно напевал унылую однообразную мелодию. Глухие интонации призрачным эхом растекались по Долине, забираясь в глубокие норы и лесные чащобы, наполняя холодный туман. Томас стоял на песке неподвижно, чувствуя, как от замогильного голоса леденеет сердце.
Через несколько минут к берегу пристала лодка, управляемая высоким человеком в длинном свободном плаще, и на мгновение в Долине воцарилась гнетущая тишина. Томас растерянно смотрел на черный силуэт, совершенно не зная, что делать дальше. Он еще никогда не сталкивался с чем-то подобным, и угрюмый лодочник, словно бы почувствовав это, вытянул вперед длинную костлявую руку. Верно, он приглашал гостя сесть в лодку.
Бишоп обеспокоенно оглянулся, кинув короткий взгляд на притихший лес, после чего вновь посмотрел на человека и, разрываясь между любопытством и страхом, осторожно принял приглашение. Оттолкнувшись деревянным шестом от земли, лодочник направился к Готхельму.
В какой-тот момент Томасу показалось, что туман стал гуще. Уже не видно было ни ивы, ни леса, ни скалистого берега, даже замок утонул в голубоватой дымке. Остался лишь угрюмый силуэт, правящий лодкой. Бишоп исподлобья поглядывал на него, пытаясь увидеть лицо, но, казалось, чем дольше всматривался, тем глубже становилась тьма под капюшоном.
— Кто вы?.. — тихо спросил Томас, пытаясь угомонить бешеный стук сердца. 
Нет ответа.
— Вы знаете, куда подевался мост?..
Снова молчание.
— Вы слышите меня? Эй…
Проводник и в этот раз смолчал, продолжая медленно править лодкой. Тогда Бишоп неуверенно поднялся с банки и, сняв с пояса масляный фонарь, осторожно поднес его к лицу лодочника. Слабые лучи легли на черный силуэт и осветили древний оскаленный череп с выломанными зубами. Едва увидев его зияющие глазницы, Томас вскрикнул и, выронив фонарь, отпрянул назад. Споткнувшись о банку, он грохнулся на спину и зажмурился от волной нахлынувшего ужаса — этот освещенный желтым светом череп стоял перед глазами. Что оно такое?! Василиса, как всегда, была права: не стоило возвращаться в Долину…
В то же мгновение лодка качнулась и, кажется, остановилась. Несколько мучительно долгих секунд, Бишоп боялся открыть глаза, поэтому инстинктивно вслушивался в воцарившуюся тишину. Ни единого шороха вокруг: ни шелеста воды, ни клекота ночных птиц, ни даже ветра — все будто вымерло. Сердце громко и больно билось о ребра, казалось, оно вот-вот вырвется из груди. Только тогда, когда стало ясно, что опасности нет, Томас решился открыть глаза и оглядеться. Никого.
Лодочник исчез.
— Эй! Да что же это такое происходит… — Томас сначала осмотрел лодку на наличие весел, затем нагнулся к воде. Опустил руку — ледяная. — Ничего… обязательно наступит утро и туман рассеется. "Василиса точно догадается, где меня искать…"
Собственный голос, конечно, придал Бишопу немного уверенности, однако глубинный страх все же был сильнее. Юноша кое-как уселся спиной к форштевню, поджав колени, и неожиданно услышал приглушенное завораживающее пение, донесшееся откуда-то из пелены тумана. Непроизвольно вытянувшись, Томас почувствовал, как спину обдало неприятным холодом. Ласковый голос струился по воде в направлении лодки, с каждой секундой становясь все громче и громче, и разливался чистым, немного печальным эхом. Его отзвуки всколыхнули спокойную гладь воды и через мгновение на правый борт лодки легли тонкие женские пальцы. Следом из глубины показалась белокурая голова, тонкая шея, грудь — бледная фигура замерла в движении. Большие светлые глаза, не мигая смотрели на оцепеневшего Томаса, а манящее пение серебристым потоком продолжало непрерывно литься сквозь сомкнутые бескровные губы. Еще никогда Бишоп не видел существа более пугающего и одновременно прекрасного. Оно притягивало к себе и ласково завлекало в воду — одного лишь взгляда было достаточно для того, чтобы ощутить сладостную тяжесть, сдавливающую виски. Казалось, в пении подводного создания можно было услышать отголоски слов, зовущих на глубину. Они не давали опомниться, одним своим звучанием принуждая идти за русалкой. Как за сиреной…
Сирена! — внезапно пришедшее осознание наотмашь ударило по лицу, заставив Томаса вмиг очнуться от забвения. Однажды ему уже довелось встречаться с одной из обитательниц подводных глубин и это свидание закончилась весьма печально. Отскочив назад, Бишоп дрожащими пальцами отыскал в сумке складной нож и, сделав широкий выпад, полоснул бестию по пальцам, намереваясь отогнать ее от лодки. По Долине тут же пронесся нечеловеческий душераздирающий вой — сирена как будто бы сбросила кожу, превратившись из манящей обольстительницы в изломанное создание с черными глазницами и обезображенным лошадиным черепом.
На зов со дна взволновавшегося озера поднялись десятки изуродованных голов, покрыв поверхность воды черным облаком. Окружив маленькую лодку, сирены ухватились за борта и принялись с визгом и воплями раскачивать судно из стороны в сторону.
— Пошли прочь! — Томас вцепился обеими руками за форштевень, уже не предпринимая попыток как-то ранить подводных обитателей. Когтистые пальцы вдруг вцепились в ногу и больно оцарапали кожу. Взвизгнув, Бишоп поджал колено, но тут же вторая рука цепко впилась в бедро и с силой потащила на себя. Рыдая от отчаяния, Томас из последних сил пытался удержаться, но от боли и слабости руки невольно отпустили форштевень, и последний крик о помощи раздался за секунду до окончательного погружения под воду.
Через несколько мгновений волнение прекратилось.
Очертания одинокой лодки поглотил серо-голубой туман.

— То-о-ом!
Василиса звала его. Она стояла у самой воды, со страхом и злобой смотря на развалины Готхельма. Уже несколько часов от рассвета она искала пропавшего друга: сначала в городе, а затем в Долине. Еще никогда в жизни ей не было так обидно — она поклялась, что если этот засранец не вернется к обеду, то она уедет без него. Василиса не могла понять, почему так сложно хотя бы один раз в жизни пойти ей навстречу и сделать так, как она попросила?
— ТО-О-ОМ! — еще громче позвала она, и глухое эхо собственного голоса вернулось к ней ответом.
— Я всю Долину осмотрел, — рядом появился запыхавшийся Ричард и тут же попросился в Василисины ладони, — его нигде нет. Даже следов не нашел.
— Ну и пошел он, в таком случае, к черту! — процедила она и, круто развернувшись, хотела было уже направиться обратно в город, как обеспокоенный оклик мыши заставил ее остановиться.
— Что такое? — Василиса едва сдерживала слезы обиды и злобы. 
— Что там такое? В камышах? — Рич подбежал к краю воды и попытался разглядеть качающееся в траве и тине коричневое пятно.
Немного помедлив, девочка все же решила проверить. Аккуратно раздвинув руками заросли осоки и рогозы, она отломила от хлипкого кустарника ветку и притянула к берегу странный предмет. Едва она увидела знакомую вышивку на холщовой ткани, как тут же сердце болезненно екнуло и камнем рухнуло вниз. От былой обиды не осталось и следа.
Похолодевшими руками Василиса вытащила насквозь промокшую сумку Томаса и медленно повернулась к Ричу.
— Рич…
— Что это? — мышь ловко забрался на плечо девочки. — Это его сумка?.. Значит, что он…
— Нет, он не полез бы в воду. Он же плавать не умеет!
Василиса усадила Рича в карман передника и устремилась вдоль берега, выискивая взглядом своего друга. Сейчас она была готова простить ему все: обиды, ссоры и недопонимания — лишь бы только он оказался жив. Соленые слезы жгли раскрасневшиеся щеки, сердце стучало часто и больно; в какой-то момент начала кружиться голова — казалось, еще немного и Василиса упадет в обморок. Взгляд не мог зацепиться даже за маленький намек на Томаса. Озерная гладь была чиста, а в камышах у берега теснились только лягушки.
Василиса остановилась у каменного моста, чтобы перевести дух и через несколько мгновений вновь направилась в сторону замка. Продвигаясь вперед по скалистому побережью, она искала среди камней и валунов своего друга, изредка отчаянно звала его по имени, все еще надеясь получить ответ. Блуждая среди обломков замка, сорвавшихся со скал к воде, Василиса чувствовала себя бесконечно несчастной и одинокой. Еще никогда она не допускала мысли о том, что может в один миг потерять настолько близкого ей человека. Как бы сильно порой она не сердилась на Томаса, он все равно оставался для нее самым дорогим и преданным другом.
Через несколько часов безрезультатных поисков, она обессиленно опустилась на камень и тихо всхлипнула. Сидевший в кармане Рич жалостливо посмотрел на подругу, и маленькое мышиное сердечко его сжалось от сожаления. Не желая больше оставаться в стороне, он выбрался из своего укрытия и устремился вверх по холму, намереваясь обыскать этот проклятый замок сверху до низу. Но стоило ему только приблизиться к воротам Готхельма, как тут же огромная тень опустилась на землю и чьи-то руки заключили его в удушающий плен.

Очнувшись, Томас осознал, что не чувствует ног. Он не понимал сколько прошло времени и, что вообще с ним случилось, однако разум, очевидно, не утратил способности мыслить. Отчасти Бишоп понимал, что все еще жив — если он в некоторой степени все еще способен анализировать свое самочувствие, значит в этом не было сомнения. Туман в голове постепенно рассеивался, и он начал вспоминать обо всем, что случилось ночью: жуткий скелет в мантии, лодка, сирены… последнее, что он смог восстановить в памяти — это липкие пальцы озерного чудовища на своей шее и ледяную воду. Однако сейчас он, несомненно, находился на суше и, судя по ощущениям, кто-то бесцеремонно его куда-то тащил. Что-то острое упиралось в живот и болезненными толчками отдавалось по всему телу. Томас попытался пошевелить руками, однако ничего не получилось — запястья оказались крепко связаны за спиной. Тогда он, стараясь не поддаваться панике, нашел в себе силы приоткрыть глаза. Сквозь пелену он сумел разглядеть расплывчатые очертания серовато-розовых костлявых ног и рваными кусками свисающую набедренную повязку. Существо, тащившее Томаса на деформированном плече, смердело так, что слезились глаза, и утробно хрипело, будто ехидно посмеиваясь.
Когда Бишоп осознал, что совсем не может пошевелиться, тут же заерзал и попытался закричать, но вместо этого из горла вырвался только жалобный стон. Плотная повязка не давала разомкнуть губы.
— Не дергайся! — ударил по ушам визгливый голос. — Уже почти пришли.
Перед тем как существо открыло массивные кованые ворота, Томас предпринял еще одну отчаянную попытку выпутаться, но тут же получил болезненную встряску. Остановившись у уродливого дерева, похититель бесцеремонно сбросил Бишопа на землю и поставил рядом ржавый фонарь. На мгновение юноша растерялся, однако, когда окончательно пришел в себя, то едва не лишился дара речи. Над ним возвышался огромный костлявый уродец, обтянутый липкой серовато-розовой кожей, тощий и сгорбленный. Маленькие черные глазки, расположенные близко к отрубленному носу, ехидно поблескивали из-под завесы тонких влажных волос, свисающих на деформированную морду. Заметив неподдельный ужас, пробивший тело Томаса, мертвяк обнажил желтые зубы и расплылся в гаденькой улыбке.
Поддавшись отчаянному импульсу, Бишоп судорожно отполз к стволу дерева и, кое-как поднявшись, попытался убежать, однако был остановлен когтистой рукой, вцепившейся в ногу и вновь повалившей на землю. Не прилагая никаких усилий, мертвяк приволок его обратно к дереву и наступил ногой на грудь, лишив всякой возможности двигаться.
— Шустрый какой женишок, — мертвяк разразился поросячьим визгом. В ответ Томас умоляюще замычал. — Голос не сорви.
Уродец потянулся когтями к лицу Бишопа и, подцепив повязку, спустил ее на шею, чем предоставил пленнику шанс заговорить.
— Ты кто такой?! Какого черта вообще происходит?!
— Гулей никогда не видел? Мог бы быть и повежливее с тем, кто тебя спас.
— Спас?! Ты меня связал! Где я вообще?!
— Могу тебя со скалы сбросить, — гуль склонился над лицом Томаса и в нос тут же ударил гнилостный запах, — обратно к сиренам.
— Развяжи меня… пожалуйста.
— Не велено. Когда Госпожа скажет, тогда и развяжу.
— Госпожа?..
— Ее высочество, светлейшая из светлейших, принцесса Жанна Готхельмская. Она отдает приказы. А учитывая ее планы, она велит тебя развязать только после церемонии.
— Какой еще церемонии?
— Свадебной церемонии, конечно же.
— Свадебной?.. — в ужасе переспросил Томас. — Нет-нет! Я не хочу никакой свадебной церемонии! Мне нужно вернуться к Василисе!
Он попытался выбраться из-под тяжелой ноги гуля.
— Какой еще Василисе? — неожиданно рядом раздался высокий женский голос. Услышав его, мертвяк тут же низко склонил голову и учтиво поцеловал незнакомке руку.
Томас повернул голову и увидел необычайной красоты девушку с длинными вьющимися локонами, собранными в сложную прическу, и серьезными голубыми глазами, правильно расположившимися на круглом лице. Внешний вид ее источал надменную красоту и величие, от которого почему-то становилось немного неловко. Девушка смотрела на Томаса не моргая, очевидно, ожидая ответа.
— В-василиса… моя… моя… моя жена! Вот! — Томас, воспользовавшись замешательством гуля, выбрался из-под его грязной ноги и поднялся с земли.
— Эта белобрысая девчонка, которая сидит на моем побережье — твоя жена? Какая безвкусица.
— Она меня ищет?.. — с надеждой спросил Томас.
— Она никого не найдет в моей Долине. Тебя стоит научить хорошим манерам. Я не допущу, чтобы ты испортил мне праздник.
— Ты Жанна?
— Принцесса Жанна! — гуль неожиданно отвесил Бишопу крепкий подзатыльник.
— Ай!
— Все верно, Пеппе. Отведи мальчишку в подземелье. Пусть посидит там до церемонии. Может быть, Лагус научит его хорошим манерам.
— Да пошла ты!.. Никой церемонии не будет! — воспользовавшись секундным замешательством принцессы, Томас больно толкнул ее плечом и рванул в противоположную от гуля сторону, однако тот отчего-то не бросился в погоню. Бишоп выяснять не стал. Лавируя между полуразрушенными надгробиями и вырытых земляных ям, он двигался к кованым воротам, которые, как ему казалось, вели к выходу из замка.  Сердце бешено колотилось в груди, подстегивая бежать быстрее, ноги дрожали, в глазах предательски темнело от стучащего по всему телу ужаса — если гуль не стал преследовать его, то значит он и принцесса Жанна рассчитывают на кого-то другого. И, очевидно, этот кто-то другой не даст ему так просто покинуть это кладбище.
Юркнув за невысокий каменный склеп, Томас прижался спиной к холодной стене и затаился. Одна мысль стремительно сменяла другую, выискивая в подсознании верное решение. Оставаться и ждать Василису бессмысленно — он не мог позволить себе подвергнуть ее такой опасности, а бросаться с ножом и воинственным воплем на гниющую свиту Жанны было еще безрассуднее. Ничего лучше, как бежать из Готхельма он придумать не сумел, поэтому немного погодя, осторожно выглянул из-за угла и огляделся. Никого. Тогда, убедившись в том, что поблизости ему ничего не угрожает, он хотел было выйти из своего ненадежного укрытия и продолжить путь к воротам, как со спины на него неожиданно легла исполинская тень. Резко обернувшись, Томас увидел перед собой одетого в черную рясу мужчину, из перекошенных плеч которого вместо головы произрастала изломанная сколопендра, шелестящая и стрекочущая. Вытянувшись, словно подзорная труба, она не дала беглецу даже дернуться — раскрывшееся склизкое тельце оплело собой его туловище и стянулось так крепко, что из груди Бишопа невольно вырвался сдавленный вопль. Через мгновение он почувствовал, как что-то горячее и липкое потекло в глотку и неожиданно стало так нестерпимо больно, словно внутрь залили кипящее масло. От невозможности двигаться и кричать из глаз брызнули слезы. Он так надеялся, что все это ему снится, что ничего этого не самом деле нет и он скоро проснется. Василиса, как всегда, толкнет его под бок и позовет завтракать, а Рич сыграет свою любимую песню про зеленые рукава на банджо. Но чем сильнее становилась боль, тем отчетливее он понимал, что не спит.
— Ты думал, что от меня так просто уйти можно? — раздался рядом надменный голос Жанны. — От твоей подружки я избавлюсь. Не хочу, чтобы она помешала нашему счастью.
Теряющий сознание Томас едва расслышал ее слова.
— Не переусердствуй, Лагус. Преподай ему урок, но не более. Не хочу, чтобы он скончался до свадьбы. — Принцесса подошла к плененному сколопендрой Томасу и ласково поцеловала в губы. — Это все ради нас. Лагус не сделает слишком больно.
Из последних сил Бишоп набрался смелости и плюнул ей в лицо. Отскочив назад, она злобно скривилась и исподлобья посмотрела на Лагуса. Чудовищу этого хватило, чтобы стянуть членистоногое тело еще сильнее и поволочь Томаса в замок.

Луиджи изо всех сил старался не напугать Рича, но неожиданное появление и неумышленное нападение дало обратный эффект. Мышь что есть мочи впился зубами в массивные руки и, испуганно прыгнув на землю, стрелой пустился к Василисе. Он не мог вспомнить, когда в последний раз бегал так быстро. Вдогонку доносилось короткое «постой!», однако Рич даже не думал останавливаться. За несколько секунд он оказался рядом с поникшей подругой и принялся дергать за ремешок туфелек.
— Вася, девочка моя!
— Что случилось?.. — она расстроенно посмотрела на него.
— Вставай скорее, на меня напал кто-то! Он схватил меня сзади огромными ручищами и хотел куда-то утащить!
— Что? — она приподнялась и посмотрела в сторону замка. К тому времени Луиджи уже спускался с холма.
— Это он!! — взвизгнул Рич и метнулся в карман передника.
— Это же Луиджи… что он тут делает?
— Госпожа Василиса! — крикнул мужчина, размахивая руками в разные стороны.
— Господин Луиджи? — она приблизилась.
— Ох… простите, я напугал вашего друга, — он остановился и, согнувшись пополам, попытался восстановить сбившееся дыхание.
— Что вы тут делаете?
— Я слышал, ваш друг пропал…
— Да, Том… я думаю, он ушел ночью.
— В таком случае, все очень плохо. Простите, это я виноват. Я не должен был просить вас о помощи…
— Потом будете сожалеть. Вы знаете, где его искать?
— Он здесь, в Долине. Но в то же время его здесь нет. Сейчас господин Томас среди призраков Готхельма. Пока что он еще жив, — Луиджи нервно теребил полы старого пиджака.
— Что это значит?! Призраки Готхельма? Как он вообще туда попал?
— Ему нельзя было приходить сюда ночью. Думаю, что он встретил Лодочника, переправляющего живых людей на остров. Несколько столетий назад в этой Долине правил король Готхельм. У него родилась дочь, принцесса Жанна. Девочка росла очень жестокой — в шесть лет она перерезала глотку своей служанке за то, что та принесла ей не ту игрушку, которую она хотела. С годами ситуация только ухудшалась. Когда Жанне исполнилось шестнадцать лет, она вырезала весь королевский двор, в том числе своего отца, и пригласила из города знаменитого тогда художника. Она велела ему нарисовать очень необычную картину. Рассадив в главном зале всех убитых придворных, Жанна приказала нарисовать работу из нескольких слоев, на каждом из которых в точности изобразить всех присутствующих в зале, и при этом взять за основу для красок кровь убитых. Художник создал эту картину под страхом собственной бесславной кончины, — рассказывая обо всем этом, Луиджи запинался и с трудом складывал слова в осмысленные предложения, будто сам не верил в то, что говорил, — однако приказ был нарисовать каждого в зале. Принцесса Жанна тоже попала на холст. Художник убил ее, когда та повернулась к нему спиной, и стала завершающим слоем этой ужасающей работы.
— Зачем вы мне все это рассказываете? Я просто хочу найти своего друга.
— Вам надо беспокоиться не о том, где искать, а как спасать. Принцесса уже много десятилетий ищет себе жениха и Томас первый живой человек, который додумался прийти в Долину ночью. И все, изображенные на картине придворные в этом ей помогают. Если вы не хотите, чтобы господин Томас присоединился к ее свите мертвецов и стал частью картины, вам лучше поторопиться.
— Что значит «стал частью картины»?
— Художник тоже будет на церемонии.
— Что мне нужно сделать?
— Вам нужно уничтожить эту картину любым способом. Но я бы советовал вонзить в нее нож. Изрезать на куски.
— Но как это сделать? — из кармана показалась головка Рича.
— Здесь я вам не помощник… для того, чтобы уничтожить картину, необходимо попасть в замок, а как это сделать я не знаю.
— Говорите, планируется свадебная церемония? Я, кажется, придумала… — Василиса поспешила к замку, даже не попрощавшись с Луиджи. Отчасти она винила его в исчезновении Томаса.
— Василиса, девочка моя, что ты задумала? — Рич взобрался на плечо подруги и схватился за ворот цветастого платья, чтобы не упасть.
— Задумала спасти Томаса. Только не вмешивайся. Я не позволю этой наглой девчонке отобрать у меня друга.
— Мне кажется, или я слышал в твоих словах нотки ревности?
Василиса промолчала. Поднявшись по скалистому холму к Готхельму, она отворила массивную дверь и вошла в запустелый двор. Поблизости никого не было, тогда она набрала в легкие побольше воздуха и что есть мочи выкрикнула имя принцессы.
Тотчас разрушенный замок будто зашевелился. Древние кости Готхельма задрожали — каменные настилы пошли ходуном, башни и стены заклокотали; земля развезлась и из черных трещин хлынули ужасающие орды искалеченных временем гниющих уродов. Убитые рыцари в ржавых доспехах, черви и сороконожки, зловонные гули, лакеи со свиными мордами и слепленные вместе скелеты-слуги обступили перепугавшуюся Василису со всех сторон и взвыли так громко, что Долина содрогнулась.
— Очень мило, что ты решила меня навестить. Я уже хотела сама тебя искать, — из толпы мертвецов вышла облаченная в роскошный наряд принцесса.
— Ты принцесса Жанна? — Василиса попыталась унять дрожь в голосе.
— Да. Чем обязана жене моего жениха?
— Жене? — она тут же поняла, что Томас уже успел что-то наплести этой бестии. — Да, да… я его жена.
— Ты пришла, чтобы его спасти?
— Ой, нет! — Василиса попыталась как можно непринужденнее засмеяться. — Я пришла на церемонию. Приношу извинения, что без приглашения.
— Ты не собираешься спасать своего мужа? — это, кажется, заставило Жанну немного растеряться.
— Нет! На самом деле, я пришла убедиться, что этот олух точно больше не вернется. Честно говоря, он просто отвратителен. Не пониманию, где были мои глаза, когда я выходила за него.
— Как это странно…
— Дорогая принцесса, ты и представить себе не можешь, какой он тиран! Я столько от него натерпелась, и, если ты заставишь его страдать, я буду очень счастлива.
— Мне казалось, он надеялся, что ты его спасешь.
— Он думает, что я его люблю. Вот дурак! — Василиса отмахнулась. — Так, ты пустишь меня на церемонию? Я не помешаю, даю слово. Просто хочу ему в лицо посмеяться. К тому же, быть может тебе нужна помощь в подготовке?
— Хм, помощь мне и впрямь нужна. Если уж ты действительно так ненавидишь своего мужа, тогда убей его после того, как мы обвенчаемся.
— Убить? Зачем?
— Так он останется со мной навечно.
— Ну… если это нужно, то я согласна. Думаю, вечность в этом замке, достойное наказание для него.
Жанна еще раз оглядела «невинно» улыбающуюся Василису с ног до головы и повела в замок. Девочка старалась дышать спокойно и не думать о плохом — если она не сорвется, то все должно пройти без заминок. Принцесса оказалась куда глупее, чем она предполагала, поэтому проблем с картиной возникнуть не должно. Все будет под рукой: и Томас, и этот жуткий холст.
Все в замке готовились к церемонии. Очевидно, Василиса подоспела как раз вовремя. Жанна привела свою гостью в огромный тронный зал, некогда представлявший из себя величественное сооружение с резными колоннами и стрельчатыми потолками, и приказала встать в первом ряду — все уроды Готхельма уже собрались и визгливо перешептывались. Василиса безоговорочно сделала так, как велели, и украдкой взглянула на карман, где все это время прятался Рич. Сердце громко ухало в груди, опасаясь, что все пойдет не по плану. Нужно всего лишь дождаться, когда внесут картину.
Принцесса Жанна, водрузив на голову корону, поднялась по ступеням и села на широкий трон, который, как могло показаться, был ей великоват. Через несколько секунд после этого вычурные двери распахнулись и в зале показалась фигура Лагуса — сколопендра, выползающая из его шеи, извивалась и стрекотала, как будто смеясь. Почти сразу Василиса заметила рядом с ним едва стоящего на ногах Томаса. Стоило ей только взглянуть на него, как в груди все сжалось от нестерпимой боли и сожаления. Израненное тело покрывали ужасающие порезы и ссадины, по избитому лицу и рукам стекали струи липкой крови. Лагус тащил пленника на веревке, будто дикого зверя, а Томасу оставалось лишь покорно плестись следом, чтобы не упасть. Все это Василиса смогла бы стерпеть, если бы не заглянула в его потускневшие глаза, красные и болезненные от высохших слез. В них, казалось, не осталось даже маленькой искорки от былого задора — только пустота и боль. Он шел следом за чудовищем, как безвольная кукла, в надежде, что больше его не подвергнут ужасающим пыткам. Девочке в тот миг захотелось сорваться с места и обнять его так крепко, как позволили бы силы. Прижать к себе и никогда не отпускать. Она уже была готова броситься к нему, но высунувшийся из кармана Рич заставил ее этого не делать. Как бы нестерпимо больно сейчас не было, нужно держать себя в руках и придерживаться плана. Василиса отвернулась и изо всех сил старалась не смотреть на друга. А вот собравшаяся в тронном зале свора завизжала еще громче, словно бы на их обозрение вывели цирковое животное, которое сейчас начнет выполнять трюки. От громогласных воплей и хлюпающих аплодисментов, в груди девочки потянуло болезненным холодом. Она настолько погрузилась во всеобщую атмосферу хаоса и безумия, что даже не сразу заметила на себе подозрительный взгляд Жанны, которую явно насторожило заметное волнение в поведении своей новоиспеченной гостьи.
Василиса наблюдала за шествием Лагуса с большим трудом, стараясь не выказывать никаких уличающих эмоций, однако, чем дольше это продолжалось, тем сложнее становилось держать себя в руках. Когда сколопендроголовый притащил Томаса к трону принцессы и сильным ударом ноги заставил упасть на колени, из глаз потекли предательские слезы. Жанна подняла руку вверх и из толпы показался низкорослый старик с длинным змеиным хвостом вместо ног. Из-под монашеских одеяний выглядывали окровавленные человеческие головы, отчаянно молящие о пощаде, а костлявые пальцы сжимали увесистый фолиант в кожаном переплете.
Священник важно прополз мимо Лагуса и, остановившись по правую руку от принцессы, раскрыл книгу. Следом закованный в цепи мясистый великан, неожиданно показавшийся в центральных дверях, торжественно пронес по залу завешанную тканью картину и поставил ее возле потухшей жаровни недалеко от трона. Василиса собралась и уже хотела было броситься к злосчастному холсту, как вдруг заметила приближающегося к нему Луиджи. Мужчина шел спокойно, неся в руках художественные инструменты, и совсем не выглядел растерянным или напуганным, а даже напротив, как будто важничал. В тот момент Василиса поняла, что они с Ричем попали в ловушку.
— Василиса, девочка моя, почему ты медлишь? — шепнул мышь, скользнув к уху девочки.
Она ничего не ответила и, не дав змеиному священнику начать чтение фолианта, выскочила из толпы. Растолкав в стороны придворных уродов, она упала на колени перед Томасом и со всей любовью прижала к себе. Трепетно обняв его, она прислушалась к тяжелому дыханию и сбитому сердцебиению, словно не верила в то, что он еще жив. Василиса даже не сразу заметила, что зал притих и обратился к ней сотнями гниющих взглядов. Конечно, она понятия не имела, что делать дальше, однако близость к ней Томаса словно придала сил.
Василиса подняла застланные слезами глаза на неподвижно стоящую принцессу и долго смотрела на нее, как будто надеялась испепелить.
— Ты плохая актриса, — Жанна встала, — Луиджи, разумеется, предупредил меня о твоих планах. Но я в любом случае догадалась бы, что с тобой что-то не так.
— Поздравляю, — злобно процедила она, — но Тома ты не получишь.
— Я всегда получаю то, что хочу.
— Не в этот раз.
— И как же ты собираешься меня остановить? Ты же не поверила в сказку Луиджи про картину?
От произнесенных слов сердце Василисы екнуло. Переведя взгляд на художника, она вмиг осознала — он ее обманул. Все это было только для того, чтобы заманить ее сюда.
— Уничтожение картины ничего не даст. Думаешь, ты первая, кто пытался меня убить?
Борясь с волнами накатывающим отчаянием, Василиса заставила себя собраться. Сейчас помочь Томасу может только она.
— И зачем тебе все это? — она усиленно пыталась скрыть дрожь в голосе. — Ты едва не убила его своими пытками, а теперь хочешь, чтобы он с тобой остался. На что ты надеешься? Не лучше ли найти кого-то себе под стать? Томас слишком хороший для твоей змеиной душонки.
Пытаясь заговорить принцессу, Василиса краем глаза заметила, как Рич спустился на пол и скрылся где-то в темноте зала.
— Ты просто жалкая.
— Лагус! — неожиданно взвизгнула Жанна и топнула ножкой, — она слишком много говорит!
Сколопендроголовый в два широких шага оказался рядом с девочкой и, цепко схватив ее за руки, попытался оттащить от Томаса.   
— Сразу прячешься?! Избалованная девчонка! Кто ты без своих придворных?!
— Лагус! — принцесса вдруг остановила его жестом. Василиса и не думала, что такая дешевая манипуляция сработает.
— Вась… — неожиданно раздался обессиленный голос Томаса, — часы…
— Что?
Не успела Василиса осознать сказанные другом слова, как неожиданно получила болезненный толчок под дых. Невольно отпустив Томаса, она завалилась на спину и тут же ощутила второй выбивающий дух удар. Жанна появилась рядом с ней словно из-под земли и, вцепившись длинными пальцами в волосы, потащила в сторону вспыхнувшей ярким пламенем жаровне. Присутствующие в зале уроды, словно безвольные куклы, неподвижно наблюдали за происходящим — даже Луиджи, который все еще, как могло показаться, был живым человеком, не предпринимал попыток вмешаться в драку.
Василиса брыкалась, пытаясь выпутаться, но руки принцессы, на удивление, оказались невероятно сильными. Рывком поставив соперницу на ноги, Жанна силой надавила на ее шею и попыталась повергнуть ее лицом в жаровню. От чрезвычайной близости огня глаза и щеки тут же обдало жаром — Василиса чудом сумела извернуться и ногой опрокинуть чашу. Та с грохотом повалилась за мраморный пол, и горящие угли разлетелись в разные стороны. В следующую секунду пламя переползло на старый выцветший гобелен и за считанные секунды охватило соседние флаги. Жаркие щупальца ожили и загудели.
— Мой тронный зал!
Жанна в тот миг словно обезумела. Выхватив из-под меховой накидки изогнутый кинжал, она бросилась на Василису и полоснула лезвием прямо перед ее носом. Девочка кое-как сумела уклониться, но, неудачно повернувшись, врезалась подбородком в Луиджи, который ловко сообразил схватить ее за горло и обездвижить. Он, как и все присутствующие в зале, словно чувствовал импульсы принцессы и безоговорочно им подчинялся. Жанна, уничтожая Василису полным исступления взглядом, медленно повернулась спиной и подошла к стоящему на коленях Томасу. Вцепившись в копну кудрявых волос, она подняла его на колени и приставила лезвие кинжала к горлу. 
— Стой! Не надо! Да отпусти же меня! — Василиса отчаянно впилась зубами в руку Луиджи — рыхлая кожа с легкостью отделилась от большого пальца, и в рот брызнула смешанная с кровью желчь. Художник как будто ничего не почувствовал, а вот желудок девочки тут же вывернуло наизнанку. Очевидно, кроме нее и Томаса здесь не осталось живых людей. Откашливаясь и сплевывая на пол кровяные ошметки, она сквозь слезы бессилия посмотрела на Жанну. Сейчас лезвие кинжала оборвет жизнь ее друга и все закончится. Сил сопротивляться больше не осталось.
Еще секунда и принцесса нанесла бы удар, если бы по залу неожиданно не пронеслась волна ехидного смеха, прогремевшего, казалось, изо всех углов. Следом возникла гнетущая тишина, длившаяся всего мгновение, однако для Жанны этот миг словно обратился в вечность. Василиса увидела в ее глазах столь неподдельный ужас, что сама почувствовала неконтролируемую дрожь.

"Несчастье какое! Несчастная Жанна!
Огонь полыхает! Все дело рук одного хулигана!
Как жаль, что уже конец романа!"

Пропел насмешливый голос. Василиса пыталась глазами отыскать таинственного гостя, своим появлением спасшего Томаса. А вот принцесса Жанна, судя по всему, не на шутку перепугалась. Словно забыв про Бишопа, она отошла от него и вцепилась в мантию Лагуса, очевидно, ища в нем защиты.

"Твоей красе, бесспорно, равных нет,
Но как быть с тем, что таится внутри?
Что скажешь мне, Жанна, в ответ?!
Это все обман, ошибка юных лет,
Но сколько можно мусолить
Один год за годом сюжет?"

— Убирайся! — выкрикнула Жанна и голос ее разлетелся эхом на сотни отголосков.
Смех рифмоплета раздался прямо над ними. Рефлекторно подняв голову, Василиса увидела раскачивающегося на люстре человека в шутовском костюме. Его загримированное лицо она смогла увидеть только тогда, когда тот, раздаваясь леденящим душу хохотом, спрыгнул на землю — он тоже был мертв, но чем-то отличался от прочих призраков замка.
— Не подходи ко мне! — принцесса выставила перед собой кинжал и еще крепче прижалась к сколопендроголовому.

"Паяца запереть нельзя —
Заведено уж так в природе!
Моей ты была столько лет госпожой
Но давай-ка, любезная, вспомним,
Какие злодеяния ты творила со мной!"

Шут, звеня бубенцами на колпаке, гримасничал и потешался — Василиса едва успевала следить за его гротескными ужимками. Она уже и забыла о том, что находилась в плену оцепеневшего художника. Этот незнакомец своими словами будто погрузил всех присутствующих в некий транс.

"Ты думала, что можно так просто
Шуту беспокойное сердце разбить?
Меня, увы, нет на твоей картине,
Но никто не мог запретить мне тебя любить!
Тебе предложил я кровать,
И губы мои принялись тебя целовать.
Но только, Жанна, не стоит,
Паяцу влюбленному лгать!
Улыбка моя и шутовской костюм —
Всего лишь футляр.
Ты опасно юна, а мои слова, что клинок,
Разящий в сердце болезненных строк.
Ответь мне: ждала ли?
Спустя сотни лет шут к тебе возвратился.
Но уже не любовник, скорее уж — рок"

Шут ловко выхватил из кожаных ножен клинок и закрутился, как смерч. Василиса, умело воспользовавшись всеобщим замешательством, выпуталась из рук и ринулась к потерявшему сознание Томасу. Она не видела, что творилось за ее спиной, но ужасающие вопли, смешанные с истерическим хохотом паяца, заставляли содрогаться. Нужно было как можно скорее уносить из замка ноги — огонь стремительно распространялся по залу и тянулся жаркими языками к небу через прорехи в стрельчатом потолке. Однако одной ей было не вытащить Бишопа. Как бы она не старалась, ей удалось оттащить его от загоревшегося трона всего лишь на несколько метров.
Неожиданно за спиной раздался истошный вопль, который заставил Василису резко обернуться. Шут стоял рядом с побелевшей Жанной и торжественно возносил окровавленную руку, в которой сжимал пульсирующее сердце.

"Безумный шут последнее слово оставит,
Решит, какая карта бита.
D; addio alla vita!"*
*(Итал. "попрощайся с жизнью")

Он резким движением сжал ладонь и лопнувшее сердце кровью и ошметками полилось на пол, открыв взгляду маленькие песочные часы, очевидно, заключенные внутри. Шут, по-обезьяньи подпрыгнув, поднял руку и со всего размаху разбил их о мраморный пол. Стоило только маленьким осколкам разлететься в разные стороны и освободить заточенный песок, как Жанна разразилась звериным воплем. Волна неизбежной кончины накрыла охваченный пламенем тронный зал — уроды подхватили вой своей госпожи. 

"Госпожа любезная, оставаться тут не стоит,
Скорее идемте!"

Голос шута раздался над самым ухом Василисы. Девочка вздрогнула и посмотрела на склоняющегося к ней безумца.

"Вам готов помочь, позвольте?"

Он без труда поднял с пола Томаса и, взяв под руку Василису, устремился прочь из замка. Девочка бежала следом, не задумываясь, однако, когда они выбрались на улицу, и свежий воздух прояснил разум, она тут же испуганно вскрикнула.
— Где Рич?!
На лице шута тут же появилась удивительно доброжелательная улыбка и через секунду из ямки в его шутовском колпаке высунулась мышиная головка.

"Храбрый малый от оков освободил,
А я вас честно спас.
Теперь из Долины задаром выведу вас"

Василиса не могла сказать и слова. Сил не было что-то спрашивать у таинственного паяца, поэтому она покорно последовала за ним. Когда они вернутся в город, нужно будет позвать доктора и вылечить Томаса. Она просто хотела, чтобы паяц поскорее сопроводил их до дома и все закончилось.
Всю дорогу до города шут напевал задорную мелодию.

Свежий осенний воздух, наполненный запахом прелых листьев и спелых яблок, нежным флером струился через распахнутое настежь окно и вместе с золотистыми лучами утреннего солнца ласково касался лица безмятежно спящего Томаса. Василиса сидела у камина и, изредка поглядывая на друга, что-то вышивала; рядом на полу в лучах солнца нежился свернувшийся в комок Рич, а из угла комнаты раздавались серебристые звуки лютни. Чуткие пальцы паяца задумчиво перебирали тонкие струны и обращали их в безмятежную песню без слов. За несколько дней все стало на свои места — о произошедшем в Долине никто так и не узнал, несмотря на то что дым от пожара можно было увидеть даже из города. Ухаживая за Томасом, Василиса о многом успела подумать, поразмыслить над произошедшим, смогла даже поговорить с Готхельмским шутом о том, что на самом деле творилось в замке. Паяц говорил загадками, поэтому из всего им сказанного, девочка поняла только то, что источником проклятия была вовсе не картина, а песочные часы, которые сам он подарил принцессе в день ее рождения. Как оказалось, легенда о художнике и его «кровавом» творении была придумана Жанной только для того, чтобы заманивать в Долину беспечных авантюристов.   
Томас очнулся ото сна, когда баллада шута оборвалась. Ему показалось, что парившая в эмпиреях душа насмотрелась на красоты звезд и решила вернуться на землю. Глубокий вздох развеял туман в голове и позволил снова ощутить свои ноги и руки. Он нехотя приоткрыл глаза и посмотрел на сидящую у камина Василису, которую будто окружал ореол золотистого света. Сейчас она казалась ему самым прекрасным созданием на свете.
— Василиса… — Бишоп нашел в себе силы, чтобы приподняться и позвать подругу.
Девочка тут же обернулась.
— Томас, — она отложила рукоделие и подошла к кровати.
— Привет…
— Ага, привет, — она сначала недовольно нахмурилась, а потом неожиданно расплакалась и кинулась его обнимать.
— Прости меня. Я так виноват…
— Тебя ни на минуту нельзя одного оставить.
— Что случилось? Как мы смогли выбраться из замка? С момента как я попал к этому… Лагусу, все как в тумане.
— Если бы не прозорливость Рича и нашего нового друга, мы бы там и остались, — Василиса села на край кровати.
— Нового друга? — Томас лишь сейчас заметил сидящего в углу паяца.

"Вам рад, мой юный друг,
И рад войти в ваш теплый круг"

— Это же королевский шут! Я видел его в одной из камер, в подземелье замка… Я помню, он пытался мне что-то рассказать про часы.
— Рич освободил его. Он помог нам выбраться.
— Да? — Томас на секунду замешкался, словно пытаясь собрать в голове ясную картинку, после чего дружелюбно улыбнулся. — В таком случае, спасибо.
— Наконец-то ты очнулся, мой мальчик, — к Василисе на колени забрался Рич, — мы так о тебе волновались.
— И я рад тебя видеть, маленький проказник, — Бишоп взял мышонка в ладони.
В тот момент он вдруг почувствовал себя таким счастливым. Близкие ему люди были рядом, весь пережитый ужас обратился дымкой тревожных воспоминаний, а впереди расстилалась длинная дорога счастливых путешествий, наполненных радостными мгновениями рядом с теми, кого он по-настоящему любит.
Через несколько дней он окончательно пришел в себя. Собрав походные сумки и, распрощавшись с городом и его пропитанной ужасами Долиной, он и его друзья двинулись в путь. Напоследок Томас все же вернулся к таинственному озеру, чтобы должным образом проститься с руинами Готхельма, над которыми теперь кружили крикливые чайки. Казалось, со смертью принцессы Жанны дышать в Долине стало легче. Мягкий ветерок покачивал ветви плакучей ивы и ласково обдувал лицо, принося в сердце Бишопа странный покой. Томас вытащил из холщовой сумки испорченный влагой журнал с изображениями замка и положил их на песок у самой воды. Неожиданно спокойная гладь озера пошла рябью и через мгновение из глубины показалась рыжая голова. Поначалу Томас испугался, но почти сразу заметил странные изменения в облике подводного обитателя. Лицо русалки переливалось в лучах солнечного света, а взгляд совсем не казался опасным. Ясные голубые глаза смотрели прямо на Бишопа — сирена приблизилась к берегу и по-детски улыбнулась. Вытащив из воды руки, она положила на берег дырявые ботинки и, забрав журнал, скользнула обратно в озеро.
Томас улыбнулся. Кажется, русалки Долины больше не будут заманивать беспечных путников в свои сети.
Забрав ботинки, он быстро вернулся к Василисе, которая ждала его у старого деревянного моста, ведущего к осеннему лесу.
— Идем? — он взял ее за руку.
— Да, только тебе придется придумать оправдание для моей бабушки. Она обязательно спросит, почему мы задержались.
— С фантазией у нашего авантюриста точно все в порядке, — Рич вскарабкался на плечо Томаса.
— Господин паяц, вы пойдете с нами? — Василиса посмотрела на шута.
Тот загадочно улыбнулся и отрицательно покачал головой.

"Шуту бывалому дорога в край иной,
Но с вами он не смеет попрощаться.
Какой бы не пошли вы трудною тропой,
Я встречу вас однажды в час лихой"

Шут низко поклонился.
— Если вы говорите, что мы еще увидимся, тогда до встречи. И спасибо вам за помощь, — расправив юбку цветастого платья, девочка махнула ему рукой.   
Расставшись с паяцем, герои отправились в путь по тропинке, ведущей через осенний луг к густому лесу. Шут смотрел им вслед до тех пор, пока их силуэты не превратились в дымное воспоминание. После этого он снял со спины лютню и направился в противоположную от Долины сторону.

"И дорога несчастная эта,
Нас ведет в бесконечность времен.
Свет златистый касается снова
Этих струн, и наш путь предрешен.
Эти строки о тропах забытых
И о мире — большом, как луна.
Этот день завершится уж скоро
С блеском ночи волшебного сна.
Они станут героями слез,
И страдать им придется немало.
Жаль, я ничем не могу им помочь.
Не бывает чудес — так давно повелось.
Но так хочется верить в надежду,
Пусть их песня моя сбережет.
Пусть ведет их дорога из листьев,
И пусть вслед соловей им поет.
Что ж, не скоро конец,
Да наступит ли он?
Лютня смолкнет, и шут замолчит,
Но придет ли затем тишина
И падет ли затем бастион?"