Ананас

На обратном пути в Польшу ветер был для нашего судна был  благоприятным. Мы пересекли океан, отделяющий Мадейру от Азорских островов, за пять дней. Еще вчера вечером за кормой мерцал свет маяка на острове Санта-Мария, а сегодня якоря «Слуска», так называлось наше судно,  «утонули» в песке на берегу португальского острова Сан-Мигель, в порту его главного города Понта дель Гада.  Мы бросили якорь в воскресенье, поэтому по приказу капитана  весь экипаж должен был сойти на берег в церковь.  Здесь хотелось бы отметить, что все население Сан-Мигеля  были католиками и почти на каждой улице этого  небольшого городка  находилась церковь. Особенно красиво здесь ночью, когда затихает городская суета и с берега доносятся торжественные звуки колоколов, отбивающих часы, получасы и четверти. Эти звуки, раздающиеся под сводом южного звездного неба, впечатляют сильнее, чем в Польше.
Спасательные шлюпки, высадившие нас на берег, достигли красивой каменной гавани, окруженной аркадами. Свисток студента, подрабатывающего в летние каникулы боцманом, привлек внимание всех находящихся на пирсе.  Через некоторое время, окруженные толпой местных жителей, мы гордо маршируем по улицам Понта-дель-Гада.
По дороге наблюдаю за городом. Небольшие одноэтажные домики с плоскими крышами, производят приятное впечатление. Серьезные синьоры и кокетливые синьориты сидят на верандах, одетые в свои воскресные наряды, и с удивлением разглядывают мундиры польских матросов.
Хотя в Понта-дель-Гада проживает всего 30 000 жителей, улицы хорошо вымощены мелким камнем, а машин ездит почти столько же, сколько и в Варшаве. Как ранее случилось на Мадейре, экипаж нашего корабля разделился на две партии:  туристическую и гастрономическую. Я, конечно, выбрал вторую партию.
После недолгой встречи было принято решение отправиться на южный фруктовый рынок и попробовать эту местную экзотику,  не облегчив при этом наши карманы.  Для этого у нас был надежный способ, приобретенный на основе многолетнего опыта наших предшественников и переданный по традиции новым поколениям Морского училища.
Сначала необходимо  было подготовиться  к этому действу и эта подготовка заключалась в том, что мы повторяли самые грозные ругательства на португальском языке, чтобы пустить их в ход при надобности.  Плавая по португалочязычным странам, мы научились напоминать на чистейшем португальском языке потенциальному продавцу, кем были  его мать и бабушка, чем они занимались. 
Выйдя на набережную, мы наткнулись  палатку с бананами.  Остановились перед ней. Мимолетный взгляд на бананы и вдруг... брови поднимаются, рот открывается, и в изумленных глазах ясно возникает вопрос: Что это? Что это за странное творение природы лежит здесь?
Продавец хорошо знает свое дело.
- Пожалуйста, сэр, - говорит он по-английски, - фрукты хорошие, попробуйте, пожалуйста!
Наступает момент колебания.
Тогда продавец сует всем в руки банан и говорит:
— Пожалуйста, пожалуйста, пробуйте, господин, очень хорошие бананы!
«Джентльмены» едят бананы, и их лица искажаются от отвращения. Ох, какое бельмо на глазу! — читает явно смущенный продавец взгляд покупателей.  С отвращением  выплевываем содержимое изо рта  и идём к следующему ларьку, где есть инжир и гранаты.
И снова на их лицах отражается огромное удивление: брови подняты, рты широко раскрыты, руки делают изумленные жесты.

Когда я миновал самую большую площадь Понта-дель-Гада, окруженную рядами пальм, ко мне подошел молодой португалец в больших роговых очках, протянул руку и быстро пробормотал:
— Гильерме де Фариа и Майя да Кунья, aluno da Escola Agricola da Queluz!
Я нахмурился и, предположив, что молодой человек хочет меня оскорбить, начал вспоминать известные мне португальские оскорбления.
Я уже собирался было открыть рот, чтобы назвать его двугорбым верблюдом, как вдруг мое внимание привлекла его протянутая рука.
Либо он представляется, - подумал я, - либо хочет что-то вынуть из кармана.
Держа левую руку в кармане, в котором еще лежали доллары, я на всякий случай протянул ему правую руку.
Мы представились. Разговор происходил на французском языке. Мой новый друг, синьор Гильерме де Фариа с аксессуарами, оказался студентом сельскохозяйственного колледжа, жил в Лондоне и Париже, и несмотря на свои роговые очки, выглядел  человеком культурным и образованным. Свое желание познакомиться со мной он объяснил тем, что в силу некоторого жизненного опыта испытывает сильную симпатию к полякам.
Когда он узнал, что я из Варшавы, он побледнел и покраснел, а позже сказал мне, что у него будет ко мне большая просьба.
Мы пошли с ним осматривать город. Однако смотреть там было нечего. Единственное, что заслуживало внимания, — это кинотеатр, устроенный в пальмовой роще, совсем как в Фуншале. Это явление вполне объяснимо, учитывая высокую температуру  на Азорских островах, а это значит, что сырые яйца, зарытые в раскаленный солнцем песок, уже через десять минут становятся сваренными вкрутую.
Устав от скитаний, я начал проявлять желание вернуться на свое судно, но Гильерме де Фариа твердо воспротивился этому, объяснив мне, что он еще не открыл мне свою настоятельную просьбу, а для ее раскрытия требуется настроение, поэтому теперь мы выйдем за пределы города, где находится потухший вулкан с небольшим озером в кратере, то мы поужинаем.
Потухший вулкан мало привлекал мою материалистическую душу, но упоминание об ужине глубоко тронуло меня.
 - Может быть, будет вино? – подумал я
В результате я последовал за своим Цицероном, чтобы посмотреть на вулкан.
Дорога вела через экзотический лес, среди пальм которого росли деревья, подобных которым я раньше никогда не видел, даже в ботанических альбомах. Единственным знакомым деревом была сосна, но Гильерме превратил ее в сосну. По дороге мы встретили мулов, нагруженных фруктами, которых гнали в город. Вершина вулкана виднелась над верхушками деревьев. Судя по всему, это могло быть где-то в миле от города.
Однако, когда после получаса пути он хоть и казался близко, но мы не приблизились к  нему ни на дюйм.  Жара выжала же  из меня всю влагу, я остановился у «пинджи» и спросил своего португальца, как далеко  мы находимся от потухшего вулкана.
 «О, пустяк, — ответил Гильерме, — двадцать миль, не больше».
Я от страха чуть не сел на колючий кактус.
— Дальше я не пойду, — категорически заявил я, — сейчас пять часов, а в восемь мне надо быть на борту. Я не успею вовремя.
Тогда мы решили отправиться  на виллу Гильерма, расположенную в красивом пальмовом лесу.
В доме  никого не было, мой новый друг жил один.
Было семь часов, и к тому времени, когда мы закончили ужин и осмотр винных погребов Гильерма, где содержимое каждой бочки подвергалось тщательному изучению нашими языками, начало темнеть.
Результатом этого анализа было то, что мой португалец впал в сентиментальное настроение, вывел меня на веранду дома и, взяв в руки гитару, начал, к моему большому удивлению, играть польские мелодии.
Вскоре, не переставая играть, он начал раскрывать мне свою страстную просьбу.
Оказалось, что, изучая агрономию в Париже, он познакомился с польской девушкой из Варшавы, в которую имел несчастье влюбиться. Для него это было несчастьем, потому что мисс Галина его не любила, оправдывая свое равнодушие тем, что не может любить мужчину толстого (португалец на самом деле был толстым) и в очках.
Итак, моя задача — найти мисс Галину в Варшаве и написать ему ее адрес в Понта-дель-Гад.
«Синьор, — ответил я, — вы полагаете, что Варшава такая же маленькая, как ваш Понта-дель-Гада, где почти все друг друга знают?» Кроме того, в Варшаве, несомненно, несколько тысяч девушек с таким именем.  Как мне ее найти?
- Галина много, - ответил португалец, - но Галина Щербянка одна.
И он заиграл «О, мой розмарин» скорбно и страстно...
- Попробую найти, - сказал я, - а кто тебя научил этим польским песням?
- Она научила меня, - гордо ответил Гильерме, - я также выучил у нее много польских слов, которые она говорила мне, когда я делал ей предложение. И он начал произносить по-польски:"толстая обезьяна", "португальский идиот" или "слон в очках". ?
«Это польские выражения нежности», — вежливо объяснил я.
Мой хозяин очень обрадовался, сыграл «Польша еще не потеряна» и сказал:
— Видимо, я был к ней не совсем равнодушен, просто ей не нравились мои очки.
Он снял очки, хотел их разбить, но, подумав, снова надел их на нос.
- Галины здесь нет, - сказал он, - я могу носить их
Без четверти восемь я начал прощаться с гостеприимным португальцем. На прощание он подарил мне чудесный ананас и сказал:
- Это для Галины. Предай его ей и скажи, что это от меня.
Он проводил меня до пристани с аркадами, где уже ждали возвращающихся с суши спасательные шлюпки.
Спасательные шлюпки покидают причал. Я держу в руке огромный ананас для мисс Галины и смотрю на берег. Там, под арками, стоит толстый Гильерме де Фариа и Майя да Кунья и машет мне соломенной шляпой. Я вижу тревогу на его лице. Трепещите, страстный португалец! Мисс Галина! Позвоните мне по номеру-------. Мы поговорим с вами о погоде, о том, что происходит на скачках, о вашем последнем пребывании в Закопане или на море, о Чарльстоне и, наконец, о любви.
Еще мы поговорим о Гильермо де Фариа, скучающем  по вас на далеком острове  Сан-Мигель, заброшенном  среди океанских волн, и немного посмеемся над «толстой обезьяной» и «слоном в очках».
Спасательные шлюпки, приводимые в движение мощными веслами, уплывают все дальше и дальше от берега. Фигура Гильермо де Фариа исчезает из моего поля зрения.
Через пять дней мы будем на берегу океана по пути во Францию. Пока, Гильерме де Фариа и Майя да Кунья!