выиграть пари

Я всем говорил, что не люблю метро. Но вот поспорил с приятелем, что смогу проехать между любыми двумя станциями на подземном поезде. По правде сказать, я метро боялся, а не то, чтобы не любил. Бояться и не любить не одно и то же, но для ставки в одну бутылку виски с черным лейблом разница не имела значения.

Если я буду рассказывать про себя дальше, то выяснится, что я запойно пью, и придется объяснять откуда у меня взялась свободная бутылка виски. И в конце цепочки выяснится, что я лысый негр, психосоматический заика, что живу на три города, женюсь и развожусь по расчету, всех родных детей сдал в приют, у меня псориаз и  боязнь пауков, а работаю я в театре покойников старшим капельдинером. Хотя объяснять это все равно придется.

Итак, я поставил на кон последнюю бутылку виски, приятель оплатил мой проезд, показал, как пользоваться эскалатором и с какой платформы я должен уехать на станцию, где он меня будет ждать.  До поездки я гулял по платформе и разглядывал людей. Мало-помалу мое внимание привлек один молодой человек, нервный, бледный, внешне смахивавший на народника-разночинца. Он был высок, с бледными впалыми щеками, с жесткими черными усами и с очками, выглядевшими как два случайно встретившихся монокля. На его голове сидела черная широкополая шляпа, шею обматывал тряпичный шарф, из одежды имелась крепкая суконная пара, а блескучие яловые сапоги заменили гриндерсы с высоким голенищем.

Разночинец бесцельно ходил по платформе, слепо наталкиваясь на людей и боязливо пропустил несколько шумных составов, то приближаясь, то нерешительно удаляясь от распахнутых дверей. Потом, словно окаменев, он замер на самом краю платформы. Я не раз лежал в желтых домах и видел всяких психов, поэтому сразу понял, что молодой человек собирается шагнуть на рельсы. Я придвинулся ближе к этой унылой фигуре в шляпе и потянул носом влажный подземный воздух, обтекавший фигуру разночинца, в поисках свежих этаноловых ноток. 

Я разбирался в запахе алкоголя с тех пор, как стал психосоматическим заикой и лысым негром от рождения, поэтому рассудок запойного человека для меня открытая книга. Я и сам частенько слышу плещущие звуки концертного рояля, сумбурные, отчетливые и невыносимо громкие. Но откуда попадает концертный «Стейнвей» в желтый дом? Оттуда же, откуда белая горячка попадает в сознание на второй или третий день абстиненции. Меня пьющего бросила жена, отвернулись родственники, я потерял работу и все, что у меня осталось от протекающей запойной жизни, так это последняя бутылка с черным лейблом, которой я и решил отыграться. Кажется, это называется странным словом ва-банк! Мне казалось, что, если я выиграю пари, в моей жизни все наладится, я перестану пить и быть лысым негром, уволюсь из капельдинеров театра покойников, вылечу заикание и заберу детей из приюта. Я обязан был выиграть спор с приятелем и пусть я боюсь метро, но большая удача начинается с маленького везения. А я ещё не был старым, сорок лет это не так много.

- Хотите прыгнуть вниз? – крикнул я разночинцу сквозь галдеж подземной платформы.

- Нет, - заметно вздрогнув, сказал он, - с чего это вы взяли?

- Я могу вам помочь, - сказал я, - я толкну вас в спину и толкну совершенно незаметно. У меня есть опыт. Со стороны будет казаться, что вы упали полностью самостоятельно.

- Вы пьяны, – отодвинулся разночинец, бегло на меня покосившись, - чего вам от меня надо?

- Справедливости, - добродушно сказал я, - на платформе много людей, которые охотно бы сняли на телефон ваше самоубийство. Зачем это делать тайком?  Это бомбовый контент, блогеры о таком мечтают.  Давайте обсудим, сколько стоит ваша смерть на камеру?

- Уйдите вы к черту, - сказал разночинец, - не превращайте трагедию человека в глупую насмешку, в постыдный фарс, тем более в таком жалком состоянии.

- А я в обычном состоянии, - сказал я уверенно.

- Я не про вас, - сказал разночинец, - вы мне никак не поможете.
 
- В каждом деле нужна своя стратегия, - успокоил я его, входя в какой-то неожиданный азарт, - главное, не передумать в последний момент.

- Я не собираюсь ничего обсуждать, - отвернулся разночинец, - тем более с вами.

- Вы правы, тут и обсуждать нечего, - согласился я, - вы просто ответьте мне да или нет?

- Да! - крикнул разночинец и истерично засмеялся. – Да! И что?

- На телефонных камерах очень яркие вспышки, поэтому не моргните в кадре, - сказал я, - переснять не получится.  Просто подойдете к краю платформы, оглянетесь назад, как бы прощаясь с жизнью, но на самом деле это нужно для хорошего крупного плана. Можете немного пожать плечами, безнадежно и печально. Все это украсит впечатление о ролике.

- Уйдите! Прочь! – сказал разночинец и стал глубоко дышать. – Вы мне отвратительны!

- И не удивительно, - сказал я, - поэтому работать с людьми могут единицы. Итак, одни люди будут снимать вас на свои камеры. Другие люди будут смотреть вас в прямом эфире по зуму. Не прыгайте раньше, чем люди настроят режим конференции. Иначе все насмарку!

- Послушайте, чего вы добиваетесь? – тоскливо прошептал разночинец. – Меня тошнит, мне плохо, отойдите от меня, будьте великодушны в мои последние минуты.

- Послушайте, - сказал я, цепко беря разночинца за плечо, - мы же совсем забыли про мерч.
 
- Про что? – тускло и потусторонне спросил разночинец, даже не пытаясь освободить свое плечо.

- Ну, мерч – это всё, что связано с вами, - терпеливо пояснил я, - это одежда, аксессуары, сувениры, все что угодно. У меня есть складной нож, мы разрежем ваш длинный тряпичный шарф на кучу маленьких тряпочек, люди охотно скупят эти, еще теплые, лоскуты. А некоторым понравятся те, что с вашей кровью. Они пойдут дороже. Потом все эти пуговицы с вашей куртки, шнурки из гриндерсов, даже усы, они у вас превосходные, мы их тоже порежем на мерч для медальонов, я умею это делать.

- Нет, – разночинец, словно внезапно проснувшись, повел помутневшими глазами по сторонам, - не верю, чтобы нормальный человек мог бы так издеваться над едва живым. Я не могу в это поверить.

- Не верьте себе, - сказал я, - поверьте поезду.  Позвольте мне сделать селфи с вами? Одно фото с живым и одно фото с мертвым?  Это мой скромный бонус, как автора идеи.

Разночинец всхлипнул и толкнул меня под надвигающийся поезд. Я бесконечно долго падал и видел, как он убегает от платформы, смешиваясь с толпой и мне было смешно. Потому что в своем последнем падении я не был никаким ни запойным психом, ни разведенным заикой, ни лысым негром и ни капельдинером в театре покойников. Я был самым обычным растяпой, случайно упавшим с платформы.