Небо ждёт 2

Про голос Грэба я вам уже говорил. Интересный у него голос: вроде и мягкий тенор, но звенит. А иногда раскатистый баритон проявляется, у какого вкрадчивости не отнять. Иногда собеседника навылет пробивает именно мягкий тенор так, что не выдохнуть. А баритон и обнадёжить может, и раскатать. В общем, голос - сама непредсказуемость, да и его обладатель - тоже она же.
Кстати, и походка у непредсказуемого весьма интересная... Хм... Смотрю, как он по разбитой дорожке к столику идёт, небрежно так, но каждый шаг выверен, и ни один камушек ему под ноги не попадает. Как, скажи, чуют камни, что подошвы кожаных туфель Советника слишком мягкие. Вот и не хотят, казалось, бесчувственные осколки доставлять больные неудобства.
Ветерок подлетел, хотел в волосы Советнику вцепиться, но не стал. Волосы у Грэба иссиня-чёрные, на плечи ему падают, но не ниже плеч, потому что густые, непокорные. Такие, если следовать каракомской моде и отпустить по пояс, никакой налобный ремень не сдержит. Это вам не поредевшие патлы Зебора. Скоро налобному ремню только лысину толстяка опоясывать и останется.
Ветерок постеснялся чёрный монолит пышных волос растрепать, а вот бордовую мантию расправил.
Играет ветерок бордовой мантией Советника, весь в восхищении. Первый раз такую видит-щупает. Он около Ратуши не кружил ни разу, потому что молодой, неуёмный, а там степенные ветра обитают или чужие-залётные, но важные. Нравится ветерку мантия. Плотный шёлк на жидкий металл похож, такой же благородный отлив. Зебору тоже мантия нравится, но по другой причине.
Вкрадчивый баритон в лёгкий поклон вписался, как точная рифма в сонет.
- Добрый вечер, господа.
Грэб доброжелателен и трезв. Впрочем, Советник на побегушках не то что к стакану, к рюмашке прикладываться резко прекратил. Он так другу-югганцу и сказал: "Или совсем, или незачем." Югганец сильно рад за парня. Прикипел охотник на вампиров к Советнику, которого некоторые, включая и друзей-наркоманов, мягкотелым считают. А вот югганец думает иначе, потому что помнит, что Грэб, даже после стакана крови и обрядового расчленения вампира, в договоре "Караком-Югга - Начало" ни на пункт не уступил так, чтобы он был в ущерб Каракому, хотя ему в открытую намекали, что господин посол на чужой территории находится по своей инициативе. А инициатива у нас - что? Ага, наказуема у нас инициатива.
Тугри словно очнулась, когда Советника увидела, покраснела пунцово и спешно начала блузку на себе поправлять.
- Чего стоишь? - бурчит на рабыню Татаг. - Ещё вина неси и пирожки.
Понеслась Тугри к дому. А у Зебора откуда только и проворство взялось - вытянул резвенько свою ножищу. Споткнулась об неё Тугри. Пустой графин вдребезги, с ободранных ладоней кровь потекла, а толстяк ржёт, как из самострела-арбалета стреляет: тяжело и тупо.
- Нравится мне такая поза, - наклонился, за волосы Тугри к себе притянул, прошипел на ухо. - Глаза выдавлю, если будешь ими при мне мыркать на кого ещё. Поняла?
Кажется, что даже кровь на содранных ладонях побелела, но нет - алая, а вот губы... Шепчут побелевшие пухлые губы:
- Поняла.
Ветерок по двору помчал носиться. Юный ветерок, любопытный, неопытный. Был бы опытным, так сотой верстой вотчину Паука облетал, чтобы не пристраститься к сладкому запаху гиты. Но сейчас повезло ветерку, ибо Татаг не обкумарен и сосредоточен, да и Зебор посерьёзнел.
Татаг ухмыльнулся, цедит сквозь зубы:
- Наслышан, что растёшь ты, как бамбук, приятель. В дом к Хозяину города вхож, - и убийственный взгляд в прищур отправил. - Надеюсь, ты не забыл о старых друзьях?
Грэб на спинку кресла откинулся, хмыкнул:
- Нет, не забыл и про нолики помню.
Зебор пирожок с подноса схватил, жуёт. К столу пузом прислонился, аж застонал стол. Ветерок, какой к столику летел, свернул с полпути и умчал на задний двор, решив, что запах компоста намного лучше запаха тухлого пота, каким от толстяка несёт так, что плакучее дерево, под каким столик стоит, всплакнуло всеми листьями сразу.
Татаг веточку отломил, отрывает листья, в пальцах разминает. Никак не успокоится наркоман. Ну никак!
Зебор о юбку рабыни жирные руки вытер и снова полез под ту юбку обеими лапищами.
Грэб пальцами поиграл, отбаритонил вежливо.
- Принесите, пожалуйста, стакан воды со льдом.
Тугри склонилась и умчала, но уже под ноги смотрела, а то падать больно, но ещё больнее, когда вот так - ни за что.
У Татага глаза из прищура не выходят, а смех настороженный, прощупывающий.
- С рабыней на "вы"? Оригинально... Подражаешь Золотому богу или к какому новому закону готовишься? Просвети друзей.
- Золотому богу подражать и у бога не получится, - жёстко отрезал Грэб, - а пакет закона у юстиции в проекте. Никому неизвестно, что там будет, но поговаривают, что прав у рабов прибавится. Точно могу сказать одно - отменят клеймо и обязательное воспитание.
Вода в стакане голубая, пеплом пахнет. У Грэба глаза темнее воды, но такие же прохладные, и голос такой же прохладный, и льдинки в нём звенят.
- Золотокрылый Лат - это не Светлокрылый Гор. У него и в команде не знают, кто чем занят, совместно работают только тематические связки.
Зебор половину пирожка в рот запихал, пальцы облизал и опять к Тугри потянулся.
- Обязательное воспитание отменят? И чо? Необязательное останется, проблем-то, - и взревел, как бык. - Куда пятишься? Иди сюда, сказал!
Татаг руку поднял, остановил Зебора, но не потому, что рабыню пожалел, а потому что ему нужно срочно решать дела насущные, для чего он Советника к себе и зазвал. Грэб в средствах не стеснён, и это Пауку известно. В общем, поднял Татаг руку, оборвал резко намеренья Зебора.
- Да погоди ты! Давай уже договорим. Успеешь.
В гостях - не дома, подчинился Зебор, прекратил Тугри юбку задирать, но так и держит за руку - насмерть вцепился. Ветерок гладит кудряшки рабыни. Волосы у Тугри кудрявые-кудрявые, а цветом, как у Грэба - иссине-чёрные. Кожа оголённых плеч словно бронзой покрыта.
Татаг вина отхлебнул, бокал отставил и чуть не улёгся на стол. Опёрся на руки подбородком, заглядывает в глаза Грэбу снизу-вверх, словно запрыгнуть в них хочет, не просит - приказывает:
- У меня два раба на продажу есть, купи или денег дай. Отдам, не бойся.
Грэб тоже руки сцепил, усмешку в замок спрятал, сощурился:
- А не дам, вспомнишь про нолики?
Во взгляде Татага столько льда, сколько в бокал с водой никогда не вместится, а бокал, надо сказать, приличный.
- Вспомню.
Хороший у Грэба смех - уверенный.
- Не ври сам себе, дружище. Нужен я тебе пока что, а то бы давно вытряс до медяка, а как вытряс, так тут же и сдал, - и открыл холодную усмешку. - Денег не дам, рабы не нужны. Всё?
Татаг зубами скрипнул. Да, Грэб ему нужен. Планы у них с Зебором опасные. А вдруг сорвутся? Списать неудачную попытку на Советника (заострите внимание - именно на Советника) - это главная ниша, в какую они с Зебором нырнут в случае чего. Но и монеты нужны Пауку позарез. Сейчас нужны.
Пришлось Татагу тон менять. Наклеил липкую улыбку, бровки домиком свёл.
- Выручи, дружище. Не требую - прошу, купи хоть одного раба. Отправишь родителям в деревню помогать по хозяйству. Они же у тебя уже старые, да?
- Да, - кивнул Грэб, - не молоденькие. Но у них полный набор помощников, - и поднялся из-за стола, и Тугри подмигнул. - Спасибо за водицу, красавица.
Татаг вдруг заметил, как снова вспыхнула Тугри, как глаза опустила смущённо. Заметил и Греба за рукав - хвать!
- Стой! Купи её, - и на Тугри кивает, - молодая, здоровая. Не планировал продавать, клянусь.
Из Зебора возмущение фонтаном бьёт, как вода из проржавевшего бака:
- Эй! Это моё!
Ветерок горошину смятой салфетки подхватил, под стол закинул. Хозяйственный ветерок, но глупенький. Кто ж это мусор по углам прячет? Если он есть - мусор, то всяко обозначится: хоть из-под стола вылезет, хоть из души высыплется. Тут дело всего лишь во времени да обстоятельствах.
Рыкнул вязкий голос Паука, резкость приобрёл и какую-никакую, но уверенность, ибо отметил Татаг, что остановился Советник, выглянувшие крылья снова спрятал.
Зыркнул Паук на возмущённого дружка, как припечатал.
- Покупай ты, я не против. Чего? Не потянешь? Заткнись тогда. Тугри, иди сюда!
Вот так вот, дружба дружбой, господа читатели, планы планами, а денежки... Знакомо? И мне.
Тугри на Грэба глаза подняла. Заволокла их влажная пелена, но они из-за той пелены вечностью блещут. Так олени смотрят в глаза охотнику.
У Зебора го..., ага оно кипит, аж вспотел толстяк по сотому разу. Ну, а как же? Он уже, можно сказать, сладко грезил, а тут грёзы не ветром, а ураганом сдувает прямо на глазах. Или из глаз? Не... Из штанов выдувает те грёзы.
Грэб заинтересованно бровь выгнул, глаз прищурил, а в уголках губ улыбка затаилась, словно он не рабыню оценивает, а кандидатку на флирт с последствиями, и последствия те обоим обещают быть более чем приятными.
Татаг хмыкает победно. Я же говорил, что Паук - парень не тупой? Помню, что говорил, но повторяю - не тупой. Он уже догнал, что пробежала между этими двумя некая пресловутая искра. Зачем пробежала, почему и когда успела, он пропустил, но это ему не важно сейчас. Татагу позарез необходимо, чтобы покупатель не соскочил.
Ползёт голос Паука, как змея по горячему песку, извивается:
- Если бы она на меня так хоть раз посмотрела, с голоду бы помер, но не продал. Но увы... Не удостоился. Только учти, что меньше, чем за тысячу монет...
- Оформляй договор.
- Гоз, неси бумагу, чернила, печать. Шевелись!
Петлю Грэб снял и на ротанговый стол кинул, а за ней и ошейник.
- Держи, дружище. Экономика должна быть экономной, - и сорвалась-таки улыбка с чувственных губ, и голова склонилась слегка. Эй! Не Татагу Советник улыбнулся. Он перед Тугри склонился:
- Прошу Вас. Небо ждёт.
Ветерок пометался немного, смахнул с лысины Зебора плакучий лист и помчал за двумя крылатыми, какие рядом летят...