Красные рассветы -24

  Подводу трясло и раскачивало, Родько гнал лошадей в Новлянку. Пол часа назад они с Павлом нашли Ивана на пологом склоне песчанки с зажатым в руке револьвером и простреленной головой. Павлик сидел в телеге с комиссаром и придерживал брата, вторую подводу привязали позади. Иван лежал вытянувшись с тяжёлым дыханием, закрытыми глазами и с редкой дрожью в ногах. Павлик гладил брата по волосам, осторожно держа его окровавленную голову на коленях:
- Ты только живи, не умирай!.. Иван, ты меня слышишь? - Павлик с тревогой и страхом вскидывал глаза на Родько. - Скоро приедем в больницу, Иванушка!.. Родной ты мой, как же всё так вышло-то? И где девочка? Иван, ты слышишь? Где Лена? Мы ведь её не нашли, товарищ комиссар, - обратился он уже к Родько.
- Ничего, придёт в себя, расскажет... Довезём! - Семён Захарович обернулся к ним и посмотрел на испуганного Пашку. - Мы бы до Глазуново с ним не доехали, а Новлянка ближе, - пояснил он уже для себя, - но там на станцию постоянно прибывают санитарные поезда, и всегда нет мест, но зато врачи хорошие. Долечиваться, если живой будет, привезём уже к нам, как и всех.
  Павла резанула последняя фраза - "если живой будет".. Он прижался губами к щеке брата:
- Ваня, милый, не помирай, не надо! - чуть не плача, прошептал он. - Сейчас скоро уже, Ванечка, сейчас!
  По виску Ивана ещё струилась кровь, но уже не так заметно, как в первые минуты ранения, Павлик оторванным подолом рубахи перевязал ему рану.
Вскоре они уже въезжали в Новлянку со стороны вокзала и поехали на скат к винным складам. У ворот больницы было много народу, стояло большое количество подвод, только что прибыл санитарный поезд который шёл через Обоянь. Родько и Анисимов встали в очередь. К ним подошли две санитарки, они записали в книгу имя и состояние Ивана. Ждали не долго, вскоре вышел врач и приказал несли Ивана в приёмный покой.
  Родько с Павликом сидели на пыльных ступеньках второго хирургического корпуса, ждали когда к ним выйдут и расскажут о состоянии Анисимова.
- Что же могло произойти? - в который уже раз задавался вопросом Родько. - Он отстреливался, это видно по разбросанным гильзам у подножия холма... А девочка, где она? Видимо, на них напали во время проезда по равнине, но кто?
  Он посмотрел на бледного Пашу, но тот молчал, прикусывая свои мягкие губы.
- Ведь если эти люди, которые были у вас и сидели в засаде в доме у Прохора, я имею в виду Георга, соединились со своими белобандитами в Слободке, то не мудрено, что этот поручик узнал про племянницу, - продолжал свою версию Родько.
- Почему они тут до сих пор сидят? Почему их не возьмут? - Павлик пристально смотрел на комиссара.
- Потому что там не одна казачья сотня собралась. Из-под Воронежа когда их отогнали, они попали в котёл и засели по лесам, теперь вооружились и сбиваются в полки вместе с другими отступающими частями. Переговоры уже идут и скоро они уберутся отсюда во свояси, просто наше правительство не хочет лишнего кровопролития. Их лидеры Антанты подстрекают, а сами они не могут уже толком ничего предпринять, но силы не равны, и двигаться на их маршевые стоянки мы сейчас не можем, не должны. Уже многие из них отошли отсюда к Дону, а вот... Самарин и Еремеев ещё упираются и чего-то хотят, - Родько взглянул на Павла. - Ты дядьку-то своего помнишь, полковника Самарина?
  Павлик опустил голову и прикрыл глаза:
- Лучше бы мне его не помнить... Он как приезжал, всегда маму обижал, оскорблял её и ругался. Я ещё маленький был тогда, а помню!.. Очень нехороший он мне тогда казался, но потом прислал деньги на дедов приход - тогда колокольню построили и храм переделали, а то уж он вовсе завалился.
  Из соседнего корпуса мимо проходили санитарки и врачи, но рядом никто не останавливался, лишь к вечеру, когда солнце стало садиться за домами, возвышающимися над округой своими кирпичными округлыми чердаками на крышах, к ним вышел седой врач.
- Пуля в скользь прошла, задета кость, но если бы на сантиметр выше, то брата своего вы бы живым уже не застали. Повезло ему, что и нашли ещё во время, - доктор строго смотрел на обоих, поправляя очки. - Где это его так угораздило, если не на фронте?
- Напали белые, - ответил без подробностей, которые сам не знал, Родько.
- Да, чего только не бывает... Значит так, молодые люди, вы сами-то из Глазуново будете?
  Они оба кивнули.
- Прямо скажу, что у нас бедственное положение со свободными местами. Мы ведь к вам туда бойцов и отправляем на долечивание после операций, а то каждый день прибывают поезда на станцию и к нам привозят тяжелораненых. Операцию ему сделали, боец ваш полежит у нас дня три-четыре, а потом отправим его к вам, или сами приедете заберёте?
- Заберём, - сказал Родько, - мы так и полагали, когда сюда его везли, у нас там тоже хорошие врачи, поставим на ноги, ничего... Лишь бы никаких осложнений не было.
- Хорошо, значит через четыре дня я вас жду... Всего хорошего, молодые люди!

  Павлик сидел на подводе, нервно приглаживая свои волосы и непослушную чёлку. Руки его слегка дрожали во взгляде сквозила боль и не понимание ситуации до конца. Где искать теперь эту девочку и, что на самом деле произошло, он не понимал, а потому испытывал какое-то скованное чувство страха за жизнь брата и Лены. Он с надеждой смотрел на комиссара, будто тот мог ему предоставить панацею от всех этих неприятностей и разом разрешить ситуацию, но он тоже ничем не мог помочь и даже не предполагал, с какой стороны подойти к этой проблеме.
- Как мы теперь назад вернёмся без неё и без Ивана? - растерянно спросил Павлик. - Хоть бы знать, где она теперь и жива ли?
  Она была жива и сидела в гостиной дома Поляковых у рояля, на котором играла весёлая хозяйка своим гостям. Георг сидел в бильярдной в соседнем зале вместе с мужем этой женщины, она сама игривым взглядом смотрела на Лену, вопросительно кивала ей головой и продолжала петь:
- Гусарская рулетка, жестокая игра... Гусарская рулетка, дожить бы до утра!..
  Лена во все глаза смотрела вокруг и ничего не понимала, она не могла до конца принять мир этих сытых людей в то время, как сотни бездомных, таких как она, брошенных и обездоленных детей, умирали от голода на вокзалах и в приютах. Этим людям был дан шанс принять решение и свободно покинуть пределы России, если они в этом будут нуждаться, но прежде нужно было выдать всех главарей бандитских террористических формирований, причастных к смерти большого количества ни в чём не повины людей, среди них был и её дядя Георг, который так развеселился сейчас у бильярда. Всю ночь подходили с разных сторон уже расформированные части и собирались вокруг Слободки в единый кулак, капитан Еремеев приехал под утро и устало опустился в плетёное кресло. Он подозвал к себе Сурина:
- Мы выступаем завтра утром на Льгов и от Севска подходит на днях полковник Самарин, он пока в переговоры не вступил, а с ним вооружённые полки идут. Мы соединимся где-нибудь в лесистой местности... Удалось что-нибудь разведать?
- Здесь есть небольшое пространство для манёвра, это равнина от нашей Слободки, там можно развернуться, а потом двинуть в обход Новлянки, где стоят вооружённые до зубов красные, и лесом выйти на Дмитриев, а там и до Севска рукой подать. Если через речку вброд перейти за Глазуновым, там есть тоже где остановиться, деревушка в лесу Фоминки, очень удачное место, туда красным дорога длинная покажется, да и не будут они ввязываться в открытые бои, пока переговоры идут... Ведь многие уже приняли решение на отход за Дон, - говорил Сурин.
- И мы такое решение примем, всё упирается в Самарина, а он человек долга!
- А ведь он дал слово советам, больше не воевать против них, когда его полк сложил оружие на Дону и он сдался красным. Его ведь отпустили под честное слово, а теперь...
- А теперь он вспомнил долг перед своей Родиной, долг офицера!

  Они прибыли во Льгов поздно ночью, объяснили Антону Ивлеву свою задержку и до утра занимались приёмкой и описью медикаментов. С рассветом выехали вместе с Ивлевым в Новлянку, навестили там Ивана, который до сих пор в сознание не приходил, а потом уехали в Глазуново. В селе возле госпиталя Родько и Павлика ждали Прохор Беседин и его дед Серафим.
- Из Новлянки прибыл посыльный, - начал Прохор, приступив к Родько. - Что приключилось-то Семён?
- Не знаем сами, до сих пор Иван без сознания лежит. Распоряжение оставили медикам, чтобы всё записывали, что будет говорить, как в себя придёт... Девочку нигде не нашли, - ответил Родько и пошёл к госпитальному бараку.
- Господи, спаси и помилуй нас грешных! - взмолился дед Серафим и поглядел на внука. - Она же из барьёв, эта краля ваша городская. Что ж не сберегли-то? Ведь полковника царского дочка! Не вам чета - голодранцам!.. Что же Ванька-то, зачем же он её увёз, не спросясь?
- Я не знаю, - ответил Павлик и приготовился к подзатыльнику со стороны деда.
- Погодь, - выручил его Беседин. - Он же сказывал, что ему предписание в городу дали. Как же не спросясь-то?
- У добрых людей спрашивать-то надо, а не предписания у антихристов получать... Вона, оно как вышло, и на самого напали, и девка неизвестно где, а можа они её там в притон сдадут? Эх вы, мужики - нехристи вы, вот кто! - дед развернулся и пошёл в сторону дороги на церковь.
  Павлик опустив плечи, подошёл к коновязи и положил руку на седло Тимошки, которого приготовил ему для дозора Митроха:
- Ну, что конёк? Айда на поиски!
  Эти его слова услышал Родько, стоявший у окна.
- А ну, подойди сюда, самоуправец! - резко приказал он парню.
Павлик подошёл к окну, а потом по жесту комиссара проследовал к нему в комнату.
  Там Родько усадил его на низкую лавку перед собой, обнял за плечи, а потом коснулся своей головой Пашкиного лба и по дружески приласкал, потрепав по кудряшкам:
- Вот ежели мы и тебя потеряем, как ты думаешь, обрадуются враги наши?
Пашка зашмыгал носом и готов был уже расплакаться, ему очень были неприятны и даже страшны слова деда про возможную участь этой девочки. Он с ужасом вспоминал, что сделали казаки с Танечкой и его бросало в озноб от одной лишь мыли, что и с Леной могут сотворить тоже самое.
- Я не могу сидеть на месте, страшно мне... Вы бы тоже не смогли. Нужно ведь что-то делать? - он умоляюще смотрел на комиссара. - Поеду в Слободку и найду там этого Георга... Если мне его покажут - хорошо, а если нет, то возьму заложника из числа их офицеров, какие там стоят и...
- И тебя тут же расстреляют, ты и не успеешь даже туда доехать, у них везде есть свои люди и на дорогах дозорные... А чтобы ты охолонул малёк, запру я тебя в своём чулане, пока не остынешь, - и Родько очень серьёзно повёл Пашку за руку к тёмной комнате без окон и усадив его туда, сам пошёл разговаривать с Ивлевым, зная, что Анисимов уже не сбежит и не подставит себя под удар.

  Ивлев был расстроен не меньше комиссара Родько:
- Вот что, голубки, нужно ехать в Ровенки и объяснять ситуацию тамошним начальникам, особенно придётся объясниться с Жуковым, он же принял решение чтобы девочку вернуть в город, - говорил Антон Ивлев, стоя у стола, - и сам Анисимов ранен.
- Что мы расскажем там? Сами ничего толком ещё не знаем, - возразил ему Родько.
- А вот что знаете, то и расскажите... Езжайте сегодня, к вечеру доберётесь и оставайтесь там пока, я тоже через день приеду, как только тут дела все закончу, мне нужно будет к начальнику эвакогоспиталя попасть на приём, много вопросов накопилось... Езжайте! Где этот герой?
- Запер я его в чулане, - рассмеялся Родько.
- Что так?
- Рвётся девочку спасать, всё равно, говорит, уеду на поиски... А это опасно, Антон! Вот я его и решил уберечь пока, мало ли что?
- Правильно, что решил, а теперь вот берите сопровождающих и в Ровенки поезжайте. Кого вам выделить в дорогу?
- Митроху давай, и Нила Зайкова, очень крепкий парень, - ответил Родько и ушёл собираться.

  В объединённом штабе членов ВКП(б) и левых эсеров шло совещание на котором присутствовал начальник местной ЧК Жуков. В большом просторном кабинете за столом застеленным красным сукном заседали члены комиссии, которые готовили переговоры с белогвардейскими командирами частей, стоявших вокруг так называемой демаркационной зоны, разделяющей две противоборствующие стороны в центральной России. Переговоры уже шли во всю, но дело тормозилось не подчинением некоторых офицеров, речь сегодня зашла о царском полковнике, который дал честное слово не выступать больше против Советов, но это слово не сдержал.
- Полковник Самарин прислал нам своего парламентёра и тот выдвинул требования, которые мы с вами сейчас и должны обсудить, - говорил спокойный Каретников. - Полковник не желает идти на переговоры с чужими людьми, он хочет в составе делегации видеть своих, пусть бывших сослуживцев, кем и является Калганов. Но когда ему сообщили, что он специально прибыл сюда для встречи с ему подобными, то сразу же изменил своё решение и теперь он хочет видеть в делегации не только своих людей и левых эсеров, он теперь выдвигает нам требования, куда сложнее...
  Каретников пристально посмотрел на Жукова, тот даже привстал:
- Ко мне что-то есть, какие-то вопросы? - спросил он, чтобы разрулить неловкость своего положения перед этим строгим взглядом.
- Есть один вопросик... Вы знали, что у вас служит в ЧК родной племянник этого Самарина?
  Жуков поднялся из-за стола:
- Нет, но кто это?
- Значит он от вас тщательно скрывал эту информацию, понятно! Это ваш сотрудник Анисимов Иван.
  Жуков спал с лица, теперь ему было понятно многое в недосказанности про родню во время их разговоров.
- Я не знал, кроме того, что дед священник. Он не писал больше ничего в анкете.
- Я понимаю, и тем не менее... Самарин выдвигает требование, чтобы на переговорах присутствовали его родные, так ему будет удобнее и надёжнее, как он говорит, договариваться с нашей стороной. Он так себя будет чувствовать увереннее, а иначе на переговоры об отходе на Дон он не согласится, и мы тут с вами завязнем в ещё одной междоусобице, а не хотелось бы... Родня, как я понимаю, это его племянники, больше никого тут в Ровенках у него нет, - Каретников посмотрел на Жукова.
- Конечно, можно было бы, но... Ко мне приехали сегодня из Глазуново и сообщили, что Иван с тяжёлым ранением головы находится сейчас в госпитале в Новлянке. Но есть его младший брат, Павел Анисимов, он как раз прибыл сюда со своим комиссаром и будут ждать приезда его непосредственного начальника Ивлева, у которого он служит порученцем, - Жуков поймал на себе любопытные взгляды и понял их тайный смысл. "Вот, сам начальник ЧК, а свои кадры не проверил до конца, и ничего о них толком не знает". Эти мысли его покоробили, но он сумел собраться с духом и продолжал. - Если позволите, я приглашу этого парня для разговора к нам, но я не уверен...
- В чём вы не уверены? - с ухмылкой спросил у него Злобин.
- Что он согласиться. Иван рассказывал, что мальчишка ещё не зрелый и очень несерьёзный, опасно такому предлагать подобную миссию.
- Что же, поговорим с ним тогда и увидим стоит ли игра свеч, - Каретников поправил своё пенсне. - Вызывайте его к завтрашнему утру в ЧК, там в вашем кабинете спокойно и поговорим с этим товарищем.
  На том и порешили. Через посыльного Родько узнал, что его подопечного требует сам Жуков для серьёзного разговора и решил пойти вместе с Павликом.

  Несколько казаков-разведчиков вместе с поручиком Морозовым прибыли к Еремееву с сообщением:
- Господин штабс-капитан, к Обояни полки с Юга подходят от Фрунзе, - докладывал Морозов.
- Чьи полки? - спокойным голосом спросил Еремеев.
- Успенского и Подгорного с полным комплектом вооружения. Но красные держат слово, в бой с нами не вступают. Ждут подхода сюда Свиридова и Самарина из Севска.
- Они результатов переговоров ждут. Прибудет Самарин, надо сказать ему, что уже тянуть нельзя. Только зря погубим людей. Пусть организовывают коридор, как и хотели в начале, и мы отойдём за Дон.
- Они потребуют выдачи главарей подпольных отрядов, у нас в Слободке таковых много имеется. Что будем делать, как торговаться? - Морозов поправил усы и ехидно улыбнулся.
- Не знаю ещё... Кого-то надо отдать им взамен, значит... а это значит, что нужно взять в плен парламентёров, если только они представляют ценность для Советов, и никак иначе. Мы это всё обдумаем и решим, как лучше действовать.
- Тут у нас с Георгом целая проблема, он хочет уйти со своими людьми и с племянницей до Одессы.
- Я знаю, но он сумасшедший. Скажите ему, что он не пройдёт по красным тылам, да ещё с ребёнком. Хотя впрочем, это тоже аргумент в пользу обмена его на эту девочку, пусть соглашается, чтобы спасти свою шкуру, - Еремеев смежил веки, в последнее время ему не спалось ночами, мучали головные боли, а днём в самый раз было прикорнуть и немного расслабиться, но в этот раз ему не дали это сделать, прибежал адъютант Утехин и сообщил, что в его сотне начались беспорядки, казаки и солдатики в панике от приближения красных, всем хотелось поскорее развязки, надоело сидеть в засаде и чего-то ждать и если офицеры ничего не решали, то можно устроить всё самим и сдаться в плен большевикам на своих более выгодных условиях, нежели те, о которых толкуют господа офицеры.

  Еремеев вышел к ним сам, к этим бузотёрам, осмелившимся диктовать свои условия. Он встал на ступеньках своего временного жилища и приказал отпустить схваченного при попытке побега одного из есаулов.
- Ну что, струсили? Не хотите всё сделать по людски? - спрашивал Еремеев своим спокойным голосом. - А мы на вас надеемся на ваше самообладание и мудрость. Вы прошли с боями не одну версту, а теперь остаётся совсем немного и вы будете дома со своими семьями, но сделать это надо так, чтобы не было потом стыдно. Одних вас не пропустят, был уговор на то, чтобы все части отошли одновременно, лишь тогда не будет никаких претензий у новых властей. Ведь нас уже забыли, оружия нет, продовольствие на исходе, фураж кончается. Антанта заключила договор с Советами и мы теперь разменная монета в чужой игре. Не надо расслабляться и предавать своих же... Идите, есаул, и скажите своим бузотёрам, чтобы не лезли на рожон, а то я не переговорщик, быстро поставлю к стенке всех, кто мне помешает. На Дону мы вольёмся во Врангелевские войска и ещё покажем себя, ещё не вечер... Главное, выйти отсюда без потерь.
  Есаула отпустили и Морозов приступил к полковнику с вопросом:
- А вы сказали, что нет фуража, а как же быть с конями-то? Их много в каждом полку, мы по сёлам не наберём столько кормов, да и нет возможности свободно тут передвигаться, пока Самарин не подошёл.
- Если будет критическая ситуация, лошади Советам не достанутся, не отдавать ни одного коня... Поставить пулемёт, заправить ленту и всех пустить под откос.
  Еремеев развернулся и снова ушёл к себе, оставив Морозова на пороге стоять с выпученными глазами. Такого поворота он не ожидал от спокойного капитана и лошади всегда для поручика имели большое значение, тем более теперь. Он принял это указание за шутку и не поверил в намерения Еремеева, но они были весьма серьёзны, в чём ему предстояло ещё убедиться.

  Павлик утром, как и было условлено вместе с Семёном Родько пришли в здание ЧК, их в коридоре встретил Горбунов и провёл к Жукову в кабинет.
- Вот что, молодые люди, - сказал, оглядев парня со всех сторон, Жуков, - у нас к вам очень серьёзный разговор имеется, так что запаситесь терпением, а вашего Ивлева сегодня в Шохино встретит Горбунов, мы с ним уже сговорились. Присядьте! - он выдвинул стулья рядом с большим столом для заседаний и разместился напротив.
  Через пару минут в кабинет вошли Злобин и Каретников. Они тоже пристально изучили внешность жертвы запроса полковника Самарина о чём-то пошептались между собой и приступили к беседе.
- Вам предстоит Павел, сопровождать одного из наших уважаемых товарищей в логово зверя на переговоры, а точнее в штаб вашего дяди полковника Самарина. Это его такое решение или, можно сказать, просьба. Но переговоры эти очень важны, и от их успеха зависит жизнь сотен людей, поэтому миссия будет очень серьёзная и ответственная. Ты готов нам помочь, или боишься дядю? - Каретников продолжал изучать долгим взглядом этого светловолосого юношу с густой чёлкой и детской улыбкой. Ему уже не хотелось никаких условий, и если этот мальчик сейчас откажется, он будет только этому рад. Ведь совсем неподготовленный парнишка!
- А если, товарищ Каретников, всё пойдёт не так? - задал Жуков вопрос Роману Григорьевичу. - Например, Самарин откажется отпускать парламентёров и возьмёт их в заложники, вы допускаете такой вариант?
- Допускаю. Тогда это развяжет нам руки и мы уже не будем скованы обязательствами от 20 августа. Они нарушили правила договора, с них и спрос. Тогда подошедшие войска с Южного фронта вступят в бой в нарушение всех деклараций об отводе войск и перемирия. Потому что не мы эти пункты нарушили и не мы сорвали переговоры. Но я надеюсь, что Самарин человек благоразумный и не пойдёт на такой грубый шаг, тем более, что мы удовлетворяем все его требования, если товарищ Анисимов согласится, - Каретников с улыбкой не отводил глаз от Павла.
- А если Самарин потребует, чтобы его племянник с ним ушёл на Дон, а потом и в Крым к Врангелю, что тогда? Как мы можем этому воспрепятствовать? - спрашивал Жуков. - А потребовать он это может, иначе бы не просил его присутствия при переговорах, значит уже имеет в отношении ребят какую-то цель. Павел, ты хотел бы уйти с дядей на Юг?
  Анисимов отрицательно замотал головой.
- Тогда всё это приобретёт для парня угрожающий характер, я бы не рискнул его посылать, - возразил на это Родько, - но только полковник не осмелится, тем более на кону его офицерская честь и переговорщик серьёзный - Калганов!

  ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.

(На фото фрагмент фильма - в кадре комиссар Родько и Павлик).